Оленин, машину!

Глава 58

Мне в этот момент не пришло ничего другого в голову, как сказать:

— Кейдзо-сан…

Я обратился к японцу вполне миролюбивым голосом, однако его реакция оказалась слишком резкой. Он резко развернулся и бросился на меня с ножом. Только и успел я подумать: «Хорошо, не пистолет». От выстрела в упор меня бы ничто не спасло, а так хотя бы появился шанс.

Когда Кейдзо бросился на меня, я успел среагировать в последний момент, отступив на шаг назад. Его нож промчался в опасной близости от груди, только чиркнув по белому халату, но я остался цел. Только это было лишь самое начало. Японец был настроен очень решительно. Ещё бы! Ему ведь казалось, что защищает свою семью: жену и новорождённого ребёнка. В таких обстоятельствах любой нормальный мужик озвереет и станет опасен. Что уж говорить о том, у кого за плечами спецподготовка, — он вообще в режим берсерка перейдёт.

В этот миг, когда Кейдзо набросился на меня, комната стала словно тесной ареной, и каждый угол, каждая тень — потенциальной угрозой. Вот если бы включить здесь свет, но как ты это сделаешь, если вот-вот придётся отбиваться от яростных атак?

— Кейдзо-сан, остановись! — повторил я, отступая к двери и попутно оценивая его движения. К сожалению, лицо бывшего шпиона исказила холодная решимость, и он не собирался меня слушать. Даже не узнал, кажется. А если узнал, то для меня это даже хуже. Японец наверняка прекрасно запомнил нашу короткую схватку в тайге и теперь наверняка собирался довести начатое до конца.

Моя задача усугублялась ещё и тем, что мы оба знаем карате, но сейчас у него было преимущество — оружие. Кейдзо вновь ринулся на меня, нож быстро чертил дугу в воздухе. Я увернулся, поймал его руку и попытался завернуть её в захват, но противник мгновенно изменил позицию, вырвавшись из моей хватки. Он отскочил и снова занял позицию напротив, напоминая пантеру, готовую совершить прыжок. Сильный, гибкий, хотя и роста чуть ниже среднего. Но жилистый, а ещё, как теперь говорят, хорошо — даже слишком! — мотивирован.

Слева, в углу, я заметил, как Ханако, побледнев, поспешно сгребла младенца из кроватки, прижала его к себе и забилась в угол кровати. Её глаза были широко раскрыты от ужаса. Она часто дышала, не отводя взгляд от нашей схватки. «Могла бы и помочь, чёрт возьми! Сказала бы мужу, что я помочь ему пришёл!» — подумал я зло и добавил о ней пару неприятных эпитетов.

— Успокойся, Кейдзо-сан! Я помочь хочу! — выкрикнул я, но он лишь напрягся и снова пошёл в атаку, на этот раз быстрее и яростнее. Он сделал подсечку, и я едва удержался на ногах. В его глазах светилась какая-то тёмная решимость, будто японец повстречал на своём пути онрё, — читал о них в книжке про японскую мифологию. Это такие злобные духи, пришедшие из мира мёртвых, чтобы нести за собой погибель.

Когда Кейдзо снова рванул вперёд, я, уловив его движение, сделал обманный шаг в сторону, уклоняясь от ножа. На мгновение японец потерял равновесие, и я тут же этим воспользовался. Резким коротким движением ударил его в кисть. Лезвие выпало из руки и со звоном упало на пол. Значит, одной проблемой меньше. «Порезать меня не сможет, уже хорошо, — мелькнуло в голове. — А уж в рукопашной как-нибудь справлюсь».

Младенец проснулся и запищал. Кейдзо на мгновение отвлёкся, глянув на него. Теперь у меня появился шанс. Я быстро шагнул вперёд и нанёс удар локтем в грудь японца, сбивая его с ног. Он, не успев отразить нападение, упал, но быстро вскочил и сгруппировался. Его взгляд всё ещё был полон ярости. Мы снова сцепились, и его кулак ударил меня по скуле. Будь на месте Кейдзо, скажем, наш знаменитый боксёр Костя Дзю, лежать бы мне в глубоком нокауте. Но японец не был мастером в этом смысле. Потому я смог ответить быстрым боковым ударом, от которого противник качнулся.

Когда Кейдзо снова бросился вперёд, мы сцепились в клинче. Мне, поскольку вешу больше раза в полтора, удалось оторвать японца от пола и совершить бросок. Он брякнулся об деревянные доски, глухо застонав. Я перехватил его руку, вывернув её и прижав к себе так, что он оказался в жёстком захвате, скован и обездвижен. Кейдзо, бормоча не переводимые на русский язык проклятия в мой адрес, попытался вырваться, но я крепко держал его, понижая, что нельзя позволить шпиону вырваться, — чревато крупными неприятностями.

В следующую секунду дверь в палату широко распахнулась. Роженица вскрикнула от неожиданности и испуга, новорождённый громко заверещал. Внутрь заскочил Добролюбов с пистолетом в руке, позади него замаячили головы бойцов отряда. Опер, прищурившись, сначала осмотрел помещение. Поняв, что ничего толком не видит, включил свет. Все находящиеся внутри зажмурились.

— Господин Кейдзо Такеми, — сказал Добролюбов по-русски. — Вы задержаны в соответствии…

— Серёга! — прервал я его. — Ты с дуба рухнул?

Лейтенант уставился на меня злобно. Мол, какого хрена ты, старшина, себе позволяешь прерывать старшего по званию, к тому же при исполнении служебных обязанностей! Да ещё попрал субординацию.

— Простите, товарищ лейтенант, — исправился я, продолжая удерживать японца, который только тяжело сопел, придавленный моим весом. — Но не с того вы начали, — даже перешёл на официальный тон, чтобы не ронять авторитет командира перед остальными членами отряда.

Добролюбов на секунду задумался. Подошёл ко мне, протянул наручники:

— Ты прав, надень вот это.

Я сковал руки японца. Помог ему подняться.

— Милая, как ты? — спросил он, глядя на жену.

— Всё хорошо. У нас мальчик, — слабо улыбнулась она и показала на младенца, который то ли кряхтел, то ли собирался расплакаться.

— Я рад. Всё будет хорошо, — произнёс Кейдзо прежде, чем мы вывели его из палаты.

Оставшись последним, я погасил верхний свет.

— Госпожа Ханако, не волнуйтесь. С вашим супругом ничего не случится, — заверил её и поспешил за остальными, не дожидаясь новых вопросов от роженицы. Хотя ей и спрашивать-то было некогда — малыш, встревоженный событиями в палате, продолжал кукситься и требовал внимания.

Мы зашли в ординаторскую. Дежурного врача, который мирно кемарил на диванчике, вежливо попросили удалиться. Он ушёл недовольный. Добролюбов сел за единственный здесь письменный стол. Зажёг настольную лампу. Но поворачивать её так, чтобы светила в лицо пленнику, не стал. Уселся, сложил руки перед собой, сцепил пальцы в замок:

— Алексей, переведи ему.

Я подошёл, встал рядом с командиром. Остальные члены отряда тем временем разберись на пары. Одна контролировала дверь, другая — окно. Это было сделано, чтобы шпион даже не попробовал сбежать. Да и куда ему, с наручниками-то? Но это обманчивое впечатление. Я на собственной шкуре убедился, насколько Кейдзо опытен в рукопашном бою. Он и со скованными руками вырубит любого. Кроме меня, разумеется.

— Господин Кейдзо, — заговорил опер. — Меня зовут Сергей Сергеевич Добролюбов, я лейтенант 13-го отдельного батальона СМЕРШ. — Командир посмотрел на меня: — Переведи ему.

Я раскрыл было рот, но японец внезапно перебил:

— Не нужно. Я хорошо понимаю по-русски.

Мы переглянулись удивлённо. Да, крепкий орешек нам попался. Видать, подготовка у него даже покруче будет, чем мне изначально представлялось. Ну прямо Рихард Зорге, только в Квантунской администрации.

— Что ж, это всё упрощает, — сказал Сергей. — Мы задержали вас, но не потому, что вы убежали из расположения нашей части и ранили сотрудника СМЕРШ, — он кивнул на меня. — Я хочу сказать, что ваше бегство ничем не обусловлено. Никто не собирался арестовывать вашу супругу Ханако. Как сами могли убедиться, она в целости и сохранности. Не арестована, не задержана. Наши сотрудники поспешили её привезти сюда, чтобы помочь со сложными родами, не более. А вы решили, что она взята в заложницы, и нам нужна для давления на вас. Так?

Кейдзо оказался тёртым калачом. На лице, пока он слушал Добролюбова, ни один мускул не дрогнул. Отменная выдержка! Хоть и подвела его там, в палате. Мог бы поговорить со мной, не пришлось бы драться. Но теперь деваться некуда, и Кейдзо ответил:

— Да, всё верно. Я подумал, что моя жена арестована.

Он подумал пару секунд.

— Если всё, что вы говорите, правда, то…

— Это правда, слово советского офицера, — официальным тоном заявил Добролюбов.

— … В таком случае, — японец встал. — Я приношу свои извинения вам за доставленные неудобства, — он коротко поклонился сначала мне, потом Сергею.

— Принимается, господин Кейдзо, — сказал опер.

— Пожалуйста, не называйте меня «господином», — попросил вдруг японец.

Добролюбов поднял удивлённо брови.

— Я убеждённый социалист, — продолжил бывший шпион. — Иначе бы не стал сотрудничать с советскими властями. Поэтому можете меня называть просто по имени.

— Хорошо, — согласился опер. Он провёл взглядом по японцу, словно просканировал. — Вы готовы общаться? Как себя чувствуете?

— Всё хорошо, — ответил Кейдзо. Перевёл взгляд на меня и спросил по-японски: — Где вы так хорошо научились каратэ?

— Будет время, расскажу, — ответил я.

Шпион (то ли бывший, то ли нынешний) кивнул.

— Что ж, господин Кейдзо. Мы готовы снять наручники, — сказал Добролюбов. — Если вы будете себя хорошо вести.

— Да, — коротко произнёс японец.

Я подошёл, взял у опера ключ, потом расстегнул «браслеты». Кейдзо потёр запястья. Теперь он выглядел расслабленным, из чего мне стало понятно: бежать не собирается. Да и куда, если здесь его жена и ребёнок? Правда, теперь нам предстояло самое сложное — убедить японца нам помогать в поисках сокровищ.