Олигарх

Глава 5

Отдохнуть у меня не получилось, оказалось в нашем питерском доме меня ждала не только моя благоверная, но и мои дети со своими половинами, сестры Анна и Мария с мужем Сергеем Ильичем Терентьевым и любимые внуки и племянники.

Сергей был из среднеродовитых, но уже безпоместных и обедневших орловских дворян. Сестра вышла за него по большой любви. Машу он любил, но человеком был не разговорчивым и скупым на проявление чувств. Ни каких поводов подозревать его в супружеской неверности ни разу не подавал, к жене и всей нашей семье относился подчеркнуто уважительно. Разговорчивым бывал только в одной ситуации, общаясь со своими детьми, двумя сыновьями и дочерью.

С Машей Сергей познакомился когда его драгуны однажды в пургу вызволили из снежного плена почтовую карету в которой моя сестрица решила ехать из имения Новосёлово к матушке, которая была в Москве, приехав в Россию по финансовым делам мужа. За несколько часов общения они, со слов Маши, успели влюбиться друг в друга. Через неделю бравый драгунский поручик лично предстал пред матушкиными очами и попросил руки дочери.

Сергей на удивление не имел ни какого понятия о нашей семье. Да и надо честно сказать, что я хотя и выбрался из долгов и уже занимался серьёзными финансовыми делами, мы все продолжали жить тихо и скромно. Однажды он после рождения сына неожиданно для меня расчувствовался и признался, что если бы точно знал о зашкаливающей знатности Маши и богатстве нашей семьи, то никогда не решился попросить её руки.

Матушке молодой офицер понравился и она дала согласие на брак. Я был в Америке и вернулся тогда, когда они уже обвенчались, сестрице было невтерпёж и матушка со старшей сестрой не смогли ей отказать. Я на Машу не обиделся, а Сергей мне просто понравился. Да и обижаться с моей стороны было глупо, влюбляться с первого взгляда и тут же делать решительные движения по видимому было у нас в крови.

До Крымской войны Сергей исправно тянул армейскую лямку, воевал не один раз и принципиально отказывался от моей помощи. Материально они конечно жили безбедно, Маша получила очень хорошее приданное, да и я при случае не забывал делать большие подарки по различным поводам.

Накануне Крымской войны Сергей получил полковника, служил на юге и в конечном итоге оказался в осажденном Севастополе, где успел получить еще два ордена к имеющимся двум. В конце августа 1855-ого года был тяжело ранен на Малаховом кургане и эвакуирован сначала в Бахчисарай, а потом в Ростов.

После выздоровления он получил назначение в столичный гарнизон и принял один из драгунских полков. Накануне моего возвращения в Россию ему приказали сдать полк и находиться в распоряжении военного министра.

О моем приезде в Петербург все знали, как и о том, что я сразу же проследовал в Зимний. Стоило мне покинуть императорский кабинет, как в наш дом помчался посыльный с этим известием и вся моя семья ожидала меня в большой и просторной гостиной.

После радостных объятий и тысячи поцеловчиков, мне показалось что слезу смахнул даже скупой на эмоции Сергей Ильич, всё проследовали в столовую, где был накрыт праздничный ужин.

Два часа за столом пролетели как одна минута, все одновременно говорили обо всем и ни о чем, только один бравый кавалерийский полковник молча и радостно улыбался в свои густые, но уже полуседые усы, молча потягивая свой любимый «Моет Шандон».

Ужин подходил к концу, младших уже начали отправлять спать, когда неожиданно прибыл курьер из канцелярии военного министра генерала Сухозанета. Прочитав министерскую бумагу, зять усмехнулся и протянул её мне.

Николай Онуфриевич уведомлял его о производстве в генерал-майоры и необходимости завтра утром срочно предстать пред светлыми министерскими очами для получения нового назначения.

Когда я закончил чтение и поднял взор от бумаги, в столовой остались моя супруга со старшими сыном Андреем, Сергей Ильич с Машей и конечно Анна, она по-прежнему была моим первым заместителем во всех делах. За время моего изучения министерского послания, новоиспеченный генерал уже пересказал его содержание всем остальным.

— Алексей Андреевич, это ответ императора на твои предложения или что-то другое? — спросила жена.

Последние лет пять супруга на людях всегда меня называла по имени-отчеству. Наедине она по-прежнему обращалась ко мне по имени, да при детях отец или папа. В нашей семье как-то сразу повелось использовать обращение папа привычным для меня образом.

— Сложно сказать, — пожал я плечами, — всякие короли, цари и императоры для меня продолжают оставаться полной загадкой. Их решения зачастую не поддаются ни какой логике. Думаю в ближайшее время все станет понятным. Одно могу сказать точно, из России меня пока не высылают. Сергея по любому за Севастополь должны произвести в генералы. Посмотрим какое назначение он завтра получит.

Говоря так, я совершенно не кривил душой. Лет десять назад в моей светлой голове созрел, как мне тогда казалось, окончательный вывод, что на самом деле в этом мире действительно всё продается и покупается и цена вопроса количество нулей после единицы. Только твердокаменность российского самодержца по отношению к моим предложениям была исключением из этого правила. Да и то, мне все равно думалось что просто надо увеличить ставки.

Но когда началась Крымская война, император Николай Павлович этот мой окончательный вывод обнулил, дав мне от ворот поворот. Никакие мои доводы и предлагаемые нули после единицы не поколебали его убежденности в правильности этого решения.

Его старшему сыну и наследнику конечно было далеко до отца, но всё равно червячок сомнения продолжал меня грызть изнутри. Я слишком хорошо знал историю царствования императора Александра Второго, его нерешительность и непоследовательность в проведении реформ и их половинчатость. Другой опасностью моим планом была возможность нехватки финансовых средств.

Я конечно был феерически богат по меркам девятнадцатого века, созданные мною «золотая» и железнодорожные империи Европы и Северной Америке приносила мне сумасшедшие деньги, но что бы двигать в правильном направлении корабль под названием «Россия» требовались немыслимые деньги. Бросить на произвол судьбы два других корабля, Техас и Калифорнию я никак не мог, а там затраты то же были ого-го.

По большому счету мне надо было выкупить у русских крепостников миллионы крестьян и сделать это надо было с землей. А стоимость решения еврейского вопроса вообще была не понятна, я на самом деле не знал, что делать для быстрой интеграции миллионов евреев в русское общество.

Вернее даже сказать не делать, а убедить власть в необходимости это делания. Если на дворе был бы к примеру год девятисотый, у меня был бы железный аргумент — количество евреев уже подавшихся в революцию. Но сейчас середина 19-ого века и я как раз и хочу предотвратить этот массовый поход еврейской молодежи в революцию через несколько десятков лет.

Поговорив еще немного по сути ни о чём, мы разошлись по своим спальням.

Мы с Сонечкой только однажды расставались на несколько месяцев, когда она после последних тяжелых родов осталась в России, а я поплыл в Америку. Именно в то моё отсутствие Маша и вышла замуж, предварительно получив от моей супруги железные гарантии, что я не обижусь. Несмотря на возраст и четыре беременности, а всех детей жена сама не только кормила грудью но и баюкала по ночам, когда они не спали, выглядела она потрясающе, на мой взгляд почти также, как в те времена когда мы поженились. Время явно было не властно над ней.

Несмотря на мою усталость, мы всю ночь занимались любовью, я в этом деле оставался молодцом, несмотря на приближающийся полтинник, а в перерывах разговарили, вернее говорила Сонечка. Она спешила как можно скорее дать мне подробный отчет о проделанной работе. В итоге заснул я уже утром и спал сном младенца, когда зять уехал к министру.

Он не только получил новое назначение, но и предписание немедленно выехать к новому месту службы. Причем слово немедленно было не фигурой речи, а реально требованием убыть по назначению в течении часа.

Новым местом службы была Первопрестольная, где через две недели он должен будет принять командование 1-й Легкой Гвардейской Кавалерийской дивизией, которая уже получила приказ срочно выдвигаться в Москву. А еще через неделю дивизия должна будет начать движение в Крым, чтобы войти в состав Крымской армии.

Эту потрясающую новость сообщила мне испуганная сестрица. Она с ужасом думала как её любимый супруг будет командовать дивизией. Мало того, что он до этого командовал только армейским драгунским полком, кем приходилось командовать в Севастополе было совершенно не понятно, так дивизия еще и гвардейская. Она серьезно опасалась демонстрации спеси родовитых гвардейцев.

Вот уж чего-чего, а этого я совершенно не опасался. Если Государь простого, хоть и очень заслуженного, драгунского полковника производит в генералы и назначает командиром гвардейской дивизии, то понятное дело это не просто так. И что бы в данной ситуации надувать дворянской спесью щеки, надо быть полным идиотом. Да и при всей скромности моего зятя за версту было видно, что денег у него куры не клюют.

В полку, которым он командовал до войны, текли молочные реки и были кисельные берега. Сестрице на откуп было отдано всё полковое хозяйство и денег на него она не жалела. Иногда Маша даже оплачивала карточные долги господ-офицеров. Правда этому всегда предшествовал «душевный» разговор её супруга с незадачливым картежником, иногда с небольшим мордобоем, общаясь с господами офицерами, по некоторым поводам зять свои пудовые кулаки пускал в ход без раздумий. А вот на нижних чинов даже голос не повышал.

Однажды в моем присутствии он надавал подзатыльников одному нерадивому офицеру. И тот неожиданно предъявил господину полковнику претензию, что нижних чинов он чуть ли не на руках носит, а господам офицерам по мордасям достается. Сергей Ильич рассмеялся и очень добродушно ответил:

— Нижние чины у нас, батенька, бесправны и безсловесны. А вы, ежели видите оскорбление своей дворянской или офицерской чести, можете мне в любой момент своих секундантов прислать.

Дураков было нема. Однажды один нашелся, но через час он прибежал к полковнику со своими извинениями, успев получить перед этим два десятка вызовов на дуэли от офицеров полка.

Похода на юг я не опасался, будучи твердо уверен что за две недели обязательно последует мирное предложение. А новое назначение Сергея Ильича свидетельствовало только об одном: мой план, в той или иной форме, Государем Императором принят.

Три дня я просто отсыпался за многомесячный недосып. После кончины императора Николая Первого не было наверное ни одной ночи когда удалось непрерывно спокойно поспать часов восемь подряд. Постоянно находились какие-нибудь неотложные дела, а ожидание нужных известий лишало сна напрочь. И сейчас, когда наконец-то что-то сложилось, наступила закономерная разрядка.

Через трое суток почти непрерывного сна в моей голове переключился какой-то тумблер и ранним утром 11-ого января я встал с постели в замечательнейшем настроении, свеженький как весенний огурец, полный сил и желаний.

После утреннего кофе я приказал заложить экипаж и мы с женой проехались по предрассветному Петербургу. Питер я любил, причем не только в прекрасные летние дни. В прежней и нынешней жизни в промозглую ветряную погоду моему организму очень комфортно когда постоянно моросит и с Финского залива дует пронизывающий ветер. А когда зимой выпадали редкие денёчки и в город приходила настоящая зима, одевая его в белоснежные наряды, я вообще ощущал себя почти на седьмом небе.

Вот и сегодня был именно такой день, ветер с залива стих, был легкий минус и за ночь все вокруг укуталось снегом. Неожиданно для себя я сильно продрог и был рад оказаться в своем хорошо протопленном рабочем кабинете.

В моем кабинете было несколько рабочих столов, они были как бы «тематические». Различных бумаг скопилось изрядно, Софья Андреевна аккуратно раскладывала их по различным столам и бдительно следила за порядком в кабинете, пыли на бумагах скапливалось изрядно и доверенные люди регулярно убирали её.

Первое, чем я решил заняться, это были транспорт и связь.

Еще до войны, через Ротшильдов, я принял деятельное участие в строительстве первых телеграфных линий Европы, испытывая по этому поводу сильнейшие угрызения совести. Получалось что мои миллионы работают не на благо России, а во вред. Европа начала быстро покрываться сетью телеграфных линий, а у нас все поначалу было как всегда.

Я потратил бешеные деньги на подготовку и стажировки русских инженеров и рабочих в Европе и Америке. Это было категорическое условие моего участия в финансировании любых проектов. Мои партнеры ничего против не имели, они даже с этого получали неплохой гешефт. Не просто так господина-товарищи Томас Джозеф Даннинг, а за ним и Карл Маркс, сказали о влиянии процента прибыли на мировоззрение капиталистов.

Через какое-то время мои миллионы все-таки сработали, удалось начать строительство телеграфных линий в Европейской России и к концу 1854-ого года были построены приличные линии, связавшие Питер и центр России с Финляндией, Прибалтикой, Польшей, Молдавией, Крымом, Кавказом и Уралом. Заканчивалась линия до Архангельска и наконец-то потянулась линия в Сибирь. Там правда уже были её куски по несколько сот километров. Но это все еще надо было соединить в единое целое.

Стоимость работ была фантастической, строить что-нибудь путнее на наших необъятных просторах быстро, качественно и дешево можно только в сказках, когда у тебя в подрядчиках ходит щука-волшебница. А её у меня не было. И даже двум моим гениальным менигерам, я по молодости стал употреблять это слово, а не новомодное менеджер, говоря об организаторах каких-либо работ, не по силам было что-либо изменить.

Два брата-близнеца Василий и Иван Алексеевичи Петровы были из семьи, которая служила нам на протяжении многих поколений. Абсолютно точно в семейном архиве была какая-то запись об участие боевого холопа Петра, считавшегося основателем их рода, в Казанских походах Ивана Грозного.

Братья были моими ровесниками, их матушка была моей кормилицей, а затем нянькой. Моей самой большой детской тайной было то, что я её любил больше матушки. С Васькой и Ванькой прошло всё мое детство и юность. С пеленок братья знали, что служба князю Алексею Андреевичу является главным в их жизни.

В пятилетнем возрасте они однажды спасли меня, когда необъезженный жеребец сорвался с привязи. Садиться за парту в одиночестве я категорически отказался и рядом с моей появилась и парта для братьев. Из-за моего категорического отказа учиться без них, мое обучение было домашним.

Надо отдать им должное, учились они хорошо и прилежно. По крайней мере строгие учителя, а денег на эту публику родители не жалели, их чаще хвалили, чем ругали. В тринадцать лет мы отправились учиться в Императорский Санкт-Петербургский университет, я своекоштным студентом, а братья стали вольнослушателями.

Мой дед в 1812-ом году был губернским предводителем дворянства, после начала войны с Бонапартом вернулся на военную службу, быстро сформировал в губернии пехотный полк во главе которого был на Бородинском поле, где и сложил свою голову. Вместе с ним на войну, денщиком князя, ушел отец братьев Петровых.

После гибели своего хозяина и командира он остался дальше служить в полку, с которым дошел до города Парижа и был произведен в офицеры. Весь израненный и больной капитан Петров вернулся в наше имение и вскоре умер.

Создавшуюся дурацкую ситуацию, когда дети умершего от ран боевого офицера, будучи обер-офицерскими детьми, продолжали оставаться в крепостной зависимости, я разрешил при первой же возможности, дав братьям вольную. Они тут же заявили, что останутся служить мне.

Времена у меня были тяжелые, приходилось в буквальном смысле экономить каждую копейку, но я, дав им правильное целеуказание, все равно определил их в Главноеинженерное училище на кондукторское отделение.

Пять лет их обучения, три года на кондукторском и два года на офицерском, ничего не изменили в наших отношениях, вот только виделись мы редко. Все пять лет братья учились на мои деньги, поэтому после выпуска офицерами на действительную службу в Инженерный корпус они через полгода без проблем вышли в отставку и начали работать у меня. Мои ожидания друзья детства не обманули, оба оказались замечательными инженерами и организаторами любого порученного дела.

После начала Крымской войны Василий уехал на Аляску, а Иван остался со мной и вернулся в Россию вместе с моей супругой и в полруки помогал ей осуществлять общий контроль разворачивающегося действия. Но главным его делом было завершение к моему приезду подготовки к началу осуществления в России двух масштабных проектов.