СТУПЕНЬ 19. "ОСОЗНАННЫЕ" ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ НАПАДЕНИЯ: Существует множество ситуаций, которые допускают "законные" или внезаконные местные противосиловые нападения в мирное время. Либо игнорируется строгая законность, либо приводится достаточно аргументов в пользу совершения данного действия, чтобы вопрос законности или незаконности был спорным или выглядел спорным.
В большинстве случаев, конечно, если одна сторона может атаковать, нанести ущерб или иным образом принудительно снизить возможности другой стороны значительным или драматическим образом без фактического пересечения четких юрисдикционных линий, действие все равно будет ограниченным и не таким эскалационным, как Rung 19. Так, можно сбить самолет за пределами своих границ, но утверждать, что самолет находился в пределах своих границ.
Но в более драматичных и значительных актах, таких как уничтожение подводной лодки на основании того, что она совершала угрожающие маневры, легко может возникнуть высокая степень эскалации, особенно если речь идет о подводной лодке, обладающей стратегическим оружием. Еще более эскалационным было бы уничтожение нескольких подводных лодок, либо всех сразу, либо в течение короткого периода времени. Оправдание для такого акта может быть получено путем инсценировки инцидента, возможно, фабрикации обвинения в ограниченном применении ядерного оружия подводными лодками.
Тайные или скрытые, но крупномасштабные акты саботажа, совершенные неустановленными агентами, могут существенно изменить работу оборонительной системы противника, и они также могут быть внеправовыми атаками. Такой ущерб должен быть крупномасштабным или иным образом более значительным, чем, скажем, разрыв российским траулером важного американского кабеля. На этом эскалационном уровне необходимо либо перерезать большое количество важных коммуникационных кабелей, либо физически уничтожить такие важные объекты, как линия ДРЛО на Крайнем Севере.
Или Советы могут запустить ракету по изолированной базе союзников или США или авианосцу, заявив, что с нее летал U-2 или что она была ответственна за какую-то другую провокацию. Они могут разбомбить радар, который, как говорят, находится в Турции, на том основании, что он используется для шпионажа. Советы могли бы даже организовать обстрел американской ракеты, размещенной в Европе, а затем в ответ уничтожить несколько наших ракет на том основании, что, хотя эти ракеты были опасны, мы отказались от их безопасной эксплуатации и настаивали на поддержании их в состоянии аварийной готовности.
Оправданная" атака должна быть достаточно специализированной и иметь достаточные основания, чтобы выглядеть как ограниченный, разумный ответ на нетерпимую провокацию, но при этом она может значительно или даже катастрофически подорвать военный потенциал, престиж или моральный дух обороняющейся стороны или ее союзников,
СТУПЕНЬ 20. "МИРНОЕ" ВСЕМИРНОЕ ЭМБАРГО ИЛИ БЛОКАДА: Часто высказывалось предположение, что если Советы заблокируют доступ в Берлин, НАТО может нанести ответный удар, перекрыв Дарданеллы или Балканское море, или, возможно, наложить эмбарго на всю торговлю НАТО с Советским Союзом и его странами-сателлитами. Эта последняя угроза, особенно применительно к торговле между Западной Германией и Восточной Германией, уже была полезна на переговорах.
Если бы эмбарго или блокада были очень масштабными, возможно, даже всемирными, это могло бы создать чрезвычайное давление на Советский Союз, и Советы, в свою очередь, могли бы почувствовать себя обязанными предпринять силовые попытки противодействия блокаде, возможно, насильственные, возможно, тайные. В любом случае, инцидентов будет много, возможно, ежедневно. Могут быть даже крупные воздушные и морские операции.
Причина отнесения этой акции к 20-й ступени (т.е. чрезвычайно высоко на лестнице) заключается в том, что следует ожидать непрерывной серии инцидентов и действий, а также постоянного напряжения. Для Советов существовала бы вполне реальная тенденция к постоянному усилению противодействия или эскалации в других местах; постоянный характер и масштаб провокации означал бы, что это была бы очень эскалационная мера. Тем не менее, в результате роста торговли Советского Союза с остальным миром, ценность этой конкретной тактики быстро возрастает.
ГЛАВА 6 ЯДЕРНЫЙ ПОРОГ
Значимость ядерного порога
Вероятно, самым важным и, безусловно, самым обсуждаемым порогом в войне сегодня является порог применения ядерного оружия. Из шести основных порогов ядерный кажется наиболее значимым, наиболее широко признанным и, вполне возможно, наиболее вероятным для наблюдения.
Признание того, что он так широко принят, конечно, не означает, что в интересах Соединенных Штатов или любой другой страны усилить или ослабить этот порог. Это просто констатация факта: именно на этом этапе происходит системный торг. Некоторые читатели могут подумать, что этот "торг" является закрытым вопросом - что все здравомыслящие люди сейчас "против применения ядерного оружия". И действительно, большинство из них таковыми являются, пока речь идет о наиболее вероятных кризисах. Но здесь речь идет о подготовке и политике на случай маловероятных кризисов, в которых этот вопрос может быть вновь поднят. Заместитель помощника министра обороны (контролер) Ален Эн-Товен описал ядерный порог следующим образом: "В усилиях по ограничению насилия существует и будет существовать важное различие, "огневой рубеж", если хотите... узнаваемое, качественное различие, которое могут признать и согласовать обе воюющие стороны, если захотят".
Он утверждает, что существует чрезвычайно мощная мотивация договориться об этом различии, потому что "если они этого не сделают, то, похоже, не будет другого легко узнаваемого ограничения на оружие - никакого другого очевидного "огневого рубежа" - на всем пути вверх по разрушительному спектру крупномасштабной термоядерной войны".
Возможно, это преувеличение. За ядерным порогом, как мы видели, существуют и другие пороги, например, между нападением на родину ("внутреннюю зону") и "не родину", между контролируемой стратегической войной (такими нападениями, как ответное возмездие, показательное возмездие или ограниченное разоружение) и "спазматической" ядерной войной, между нападением на города и избеганием их. То, что существуют другие "легко узнаваемые ограничения", очевидно; но остается верным, что после начала войны никакая другая линия разграничения не является одновременно настолько четкой, настолько освященной конвенцией, настолько ратифицированной эмоциями, настолько низкой на шкале насилия, и - возможно, самое важное из всего - настолько легко определяемой и понимаемой, как линия между неприменением и применением ядерного оружия.
Разумеется, существует критика этой точки зрения. Некоторые из них берут за отправную точку факт из физики и техники - что возможно иметь ядерное оружие чрезвычайно низкой мощности, которое не будет мощнее, чем химическая взрывчатка. Почему же, спрашивается, должен быть какой-то ужас или опасения по поводу применения меньшего ядерного оружия вместо его более мощного химического конкурента? Справедливым изложением этой традиционной критики является следующий комментарий редакторов журнала The Air Reservist:
Широкая общественность не понимает, что существуют различные виды ядерного оружия. Для многих людей ядерное оружие - это ядерное оружие, и оно часто символизируется в мультфильмах в виде гиганта высотой с небоскреб.
Существует обширное, но не широко понимаемое различие между различными видами ядерного оружия, которые теоретически возможны. Гипотетический пример: Разница между оружием мощностью 0,01 килотонны и оружием мощностью 100 мегатонн была бы огромной, и все же оба они носили бы ярлык ядерного оружия. Первое было бы в 10 миллионов раз менее мощным, чем второе, и лишь в два раза мощнее обычных блок-бастеров времен Второй мировой войны. Однако в массовом представлении тактическое ядерное оружие часто приравнивается к супербомбе................При санкционировании Президент, внедрение ядерного оружия соответствующего размера могло бы обеспечить скорейшее прекращение военных действий, уменьшить потери среди американских и дружественных сил и ограничить, а не расширить масштабы экономической дезорганизации и разрушений, которые всегда были связаны с длительными кампаниями.
Вопрос, конечно, не так однозначен, как заключает редакционная статья. Вопрос о том, может ли применение ядерного оружия "гарантировать" скорейшее прекращение военных действий, является предметом активной дискуссии в оборонном сообществе, которую я прокомментирую, хотя суть этой полемики выходит за рамки настоящего обсуждения). И совсем не очевидно, что применение небольшого ядерного оружия против державы с эквивалентными ядерными ресурсами (как против СССР в случае советского нападения на Европу в следующем десятилетии) приведет к сокращению жертв или ограничению разрушений.
Также уместен противоположный вопрос: Не будет ли введение стрелкового ядерного оружия в войну с будущей "N-ой" страной, более бедной, чем США по общим военным и экономическим ресурсам, но обладающей большим количеством тактического ядерного оружия, фактически работать во вред США? Разве не в обычной войне фактические и потенциальные ресурсы США наиболее велики?
Тем не менее, традиционная критика имеет определенную обоснованность. Различие между очень малым ядерным оружием и большими химическими взрывчатыми веществами действительно имеет тенденцию к сужению в процессе анализа, хотя малое тактическое ядерное оружие, скорее всего, будет использовать радиацию, а не взрыв в качестве основного механизма поражения. Если будет проведено достаточное количество исследований и разработок (или, возможно, просто с неизбежным прогрессом в технологии вооружений в рамках текущих программ), различие, вероятно, будет все больше размываться. Побочные эффекты выпадения радиоактивных осадков и остаточной радиоактивности от ядерного оружия, а также прямое использование радиации в тактическом оружии, приводятся в качестве аргументов в пользу сохранения ядерного запрета, но кажется достаточно очевидным, что будущее развитие "чистого" термоядерного оружия, оставляющего мало или вообще не оставляющего остаточных осадков и, при необходимости, не использующего прямого излучения, может ослабить силу этих возражений до точки исчезновения, хотя и при операционных или стоимостных недостатках самой системы оружия.
Но любой аргумент, направленный на опровержение ядерного запрета на чисто технических основаниях, связанных с высвобождением энергии, упускает момент, поднятый "запретителем". В некотором смысле ядерный порог стал чисто формальным, нелогичным различием между двумя типами войны. Поэтому, прежде чем отбросить его как слишком произвольный, мы должны спросить, существуют ли логически, функционально или иным образом более "объективные" и значимые пороги, по крайней мере, после пересечения ядерной границы. Если мы не находим таких порогов, тогда мы должны спросить, почему неправильно использовать произвольные различия, когда они широко приняты. Несмотря на то, что различие между ядерной и неядерной войной может иметь недостатки с некоторых технических точек зрения, он обладает функциональным значением или полезностью, которые выходят за рамки чисто технических вопросов.
Ядерный порог как прототип сдерживающего фактора
В остальной части этой главы я рассмотрю ядерный порог как особенно яркий и простой пример роли ограничений, сдерживающих факторов и порогов в целом. Используя этот пример, я могу сформулировать некоторые вопросы более четко и просто, чем это возможно на более тонких примерах, рассмотренных ранее (и позднее). Такие качества, как ясность, простота и четкость, выгодны с определенной экспозиционной точки зрения. Они также вносят некоторые искажения и предвзятость в дискуссию. Но в этой книге делается попытка раскрыть основные вопросы политики, а не дать сложные рекомендации. В такой дискуссии полезно использовать в качестве прототипа пример, который подчеркивает и упрощает вопросы. Позже, конечно, я рассмотрю более непосредственно некоторые сложности, возникающие при более тонких ограничениях и порогах.
Конечно, некоторые различия возникают просто из-за особой значимости ядерного порога. Так, некоторые утверждают, что в отличие от менее очевидных порогов "не раскачивать лодку" и "ядерная война немыслима", порог "неприменения ядерного оружия" будет навсегда разрушен простым нарушением. Это кажется маловероятным. Ядерный порог не настолько слаб, чтобы однократное применение ядерного оружия заставило бы кого-либо не беспокоиться о его пересечении во второй раз; он почти всегда будет заметен. Даже если он будет пересечен много раз, он все равно будет иметь определенное значение в последующем конфликте. Тем не менее, я считаю, что два или три применения ядерного оружия, безусловно, ослабят порог, по крайней мере, до такой степени, что он перестанет быть сильным барьером для дополнительного применения ядерного оружия в напряженных или жизненно важных спорах.
Последовало бы постепенное или быстрое ослабление существующей веры - или настроения - в то, что применение ядерного оружия является исключительным или аморальным. Опасаемая неконтролируемая эскалация скорее произойдет при втором, третьем или последующем применении ядерного оружия, чем как следствие первого применения.
Можно, конечно, утверждать, как это делает Галлуа, что именно ослабление порога применения и распространения ядерного оружия может сделать сдерживание настолько эффективным, что почти полностью устранит насилие в международных отношениях. Он утверждает: "Вопреки распространенному мнению, чем дальше мы продвигаемся в эпоху баллистического ядерного оружия, тем более возможным становится объявить насилие вне закона, даже если страна-агрессор сильнее и богаче обеспечена боевыми средствами, чем та, которой она угрожает".
Он также сказал: "Человечеству кажется абсурдным, что само всемогущество этого нового оружия может, по крайней мере временно, создать такую форму мира, которая будет более стабильной и более выгодной, чем все когда-либо известные".
И, наконец, "Если это должно быть направлением развития, и если движение необратимо, как которое привело к обобщению огнестрельного оружия, для западных стран было бы лучше достичь понимания... путем распределения [оружия] между сотрудничающими государствами".
Другие утверждают то же самое. Например, Эдвард Теллер сказал:
В опасном мире мы не можем иметь мир, если мы не сильны. Мы не можем быть сильными, если не будем полностью готовы к использованию самой большой современной силы - ядерной взрывчатки.
Ядерное оружие может быть использовано с умеренностью во всех масштабах серьезного конфликта. Ядерное оружие не означает конец света, но оно означает конец неядерной энергетики.
Прежде чем занять серьезную позицию по любому из этих вопросов, необходимо сделать тщательные и четкие оценки или предположения о будущем мира, стабильности существующей системы, вероятных опасностях гонки вооружений и так далее. В частности, отношение человека к среднесрочным и долгосрочным международным возможностям будет играть важную роль в определении его предпочтений.
Хотя большинство гражданских аналитиков (включая автора - и это мнение кажется репрезентативным для "мейнстрима" американской политики) склонны не согласиться с мнением Галлуа и Теллера, не так очевидно и определенно, как многие считают, что они не правы. Обычное опасение, что любое применение ядерного оружия, каким бы ограниченным и конкретным оно ни было, может вызвать немедленную и тотальную эскалацию (возможно, потому что одна или несколько стран обрушат оружие на другие только потому, что не знают, кто и зачем напал), кажется надуманным. Особенно если большинство или все страны, обладающие ядерным оружием, также внедрили процедуры и оборудование для надежного командования и управления, а тактика контролируемого реагирования (о которой речь пойдет ниже) была хорошо изучена, маловероятно, что страны автоматически вовлекутся в конфликт или приведут к его эскалации только потому, что произошел обмен ядерным оружием. Более вероятно, что все будут чрезвычайно осторожны в отношении опасностей эскалации, и будут тщательно следить за тем, чтобы не реагировать слепо или эмоционально ни на случайное, ни на преднамеренное нападение.
Таким образом, представляется более вероятным, что при широком распространении оружия мир будет жить в более или менее неспокойном или стабильном балансе "террора" ("террор" заключен в кавычки, потому что большинство людей вскоре привыкнет к такой ситуации - и уже привыкло). Однако можно также легко представить, что страны могут нарушить этот баланс. Они могут попытаться прибегнуть к интенсивному шантажу, пойти на ограниченные ядерные действия или даже нанести огромные разрушения, возможно, почти полное уничтожение, другим странам. Если разрушение было взаимным, то можно представить, что после такого события выжившие страны попытаются устроить все так, чтобы подобное не повторилось. Это один из путей к международной реформе, хотя и трудный. Можно также утверждать, что "случайные" и "изолированные" ядерные войны могут привести к меньшим чистым разрушениям, чем в более масштабных, но менее интенсивных обычных войнах, которые ядерная система в противном случае могла бы предотвратить.
Конечно, если разрушения в этих войнах не были взаимными, и агрессивная нация вышла вперед, может возникнуть вопрос о сдерживании этой агрессивной нации. Это может означать новые попытки соглашения о коллективной безопасности, новые обращения к внешнему и внутреннему общественному мнению против агрессора, ответные действия, мобилизация, увеличение гонки вооружений, новые союзы и тому подобное. Но как подверженные агрессии, так и "нейтральные" страны могут склониться к крайней осторожности и осмотрительности, чтобы избежать больших рисков: агрессор может быть поощрен к повышению своих требований и совершенствованию тактики "наступательного сдерживания".
Таким образом, распространение ядерного оружия можно интерпретировать как создание условий как для повышения стабильности в мире (за счет повышения осторожности обычно благоразумных глав государств), так и для беспрецедентных возможностей для "ядерных Гитлеров". Мой собственный вывод заключается в том, что аргумент Галлуа правдоподобен, но неубедителен и слишком рискован для проверки. Я считаю, что распространению ядерного оружия следует противостоять.
Возможности, которые могут возникнуть в результате экстремального распространения:
1. Большие возможности для шантажа, мести, терроризма и других злодеяний.
2. Более широкое распространение возможностей для "местных" Мюнхенов, Перл-Харборов и блицкригов.
3. Давление на упреждение из-за первых двух пунктов.
4. Тенденция пренебрежения обычными военными возможностями.
5. Большая опасность непреднамеренной войны.
6. Внутренние политические проблемы (гражданская война, государственный переворот, безответственность и т.д.) и внешние факторы (гонка вооружений, страх перед страхом и т.д.).
7. Диффузия ядерного оружия в безответственные частные организации.
8. Более сложны будущие проблемы контроля.
9. Усиление проблем агента-провокатора.
10. Каталитическая и анонимная война].
Но главное, что я хочу здесь сказать, это то, что независимо от того, правы ли Галлуа и Теллер, в настоящее время мало кто верит в то, что они правы - и опасения, испытываемые правительствами во всем мире, кажутся достаточным основанием для двух из этих правительств, Соединенных Штатов и Советского Союза, проводить политику, направленную на попытку замедлить распространение ядерного оружия, хотя ни одно из этих правительств не может утверждать, что оно уделяло этому вопросу столько внимания, сколько он заслуживает.
Ядерный консенсус - пример системного торга
В настоящее время существует и, вероятно, будет существовать то, что можно назвать "ядерным консенсусом", то есть совокупность взглядов на то, кто должен или не должен иметь ядерное оружие, и насколько полезным оно может быть. Я склонен утверждать, что США, европейские страны и СССР должны предпочесть, чтобы этот ядерный консенсус придерживался мнения, что ядерное оружие, по большому счету, не является полезным, за исключением сдерживания или ответа на другое ядерное оружие, и что это оружие необходимо только очень крупным державам.
Я не верю, что такой консенсус будет полностью точным и объективным изложением фактов, но я готов утверждать, что в той мере, в какой США и другие страны могут сделать его точным и объективным, они должны это сделать. Таким образом, в качестве своего вклада в "системный торг" по этому вопросу США должны быть готовы принять концепцию, согласно которой единственной целью ядерного оружия является отрицание ядерного оружия, и сделать своей национальной политикой неприменение ядерного оружия первыми, а только в качестве возмездия за его применение какой-либо другой страной. Кроме того, не следует пытаться получить какие-либо "положительные" выгоды от своего ядерного оружия, а довольствоваться использованием этого оружия только для ядерного сдерживания, не пытаясь использовать его для устранения различий в обычном потенциале или преимуществ, которые противник может иметь в живой силе, географии, морали, безрассудстве и т.д.
В конечном итоге это может привести к тому, что Соединенные Штаты и, возможно, другие страны должны будут четко заявить о своих "переговорах", сделав заявление о неприменении ядерного оружия первыми. Прежде чем это можно будет безопасно сделать, возможно, придется немного усилить конвенциональный потенциал НАТО в Европе и, возможно, увеличить развернутый или доступный конвенциональный потенциал в Азии, но не похоже, что придется делать очень много. Это верно отчасти потому, что никто не может полностью доверять тому, что Соединенные Штаты - или любая другая страна - будут придерживаться своей декларации и откажутся прибегать к ядерным средствам, если им будет брошен жизненно важный вызов. Таким образом, даже если бы Советы считали, что они могут мобилизовать 100 дивизий и вторгнуться в Европу, они вряд ли сделали бы это на основании заявления Соединенных Штатов о неприменении ядерного оружия первыми. Конечно, они могут посчитать, что при определенных условиях безопаснее совершить пробные действия с меньшими силами. Однако такие зонды, предположительно, могут быть встречены нынешними обычными силами НАТО. Даже в нынешних условиях, без декларации о неприменении ядерного оружия первыми, я думаю, что Соединенным Штатам было бы невыгодно первыми нарушать ядерный порог, за исключением, возможно, следующих обстоятельств.
Для сдерживания или остановки:
(1) продолжающегося вторжения в Европу, которое не может быть остановлено обычными силами или угрозами (так называемая стратегия "паузы");
(2) китайского или советского нападения на Японию;
(3) китайского или советского нападения на Индию, которое выглядит так, как будто оно будет успешным;
(4) особенно вопиющего акта агрессии со стороны Китая или Советского Союза, который явно "нарушает существующие конвенции", предполагая, что проблема может быть решена с помощью ядерного оружия и что она не может быть решена, даже временно, с помощью обычных вооружений.
Однако даже в этом случае, в некоторых случаях, если удастся придумать хорошее сопротивление, может быть лучше "пойти на поражение" на местном уровне, принять вердикт обычной войны, а затем использовать это поражение для мотивации увеличения силы обычных вооружений (как обсуждается в главе VIII), а не переходить к ядерному оружию.
Также возможно, что обычные нападения могут вырасти из кризиса таким образом, что они будут оценены как "в рамках правил" и поэтому не будут вопиющим или радикальным вызовом международному кодексу поведения.
Такие события могут включать крупномасштабное китайское вторжение в приграничные государства, помимо Японии или Индии, или советское вторжение в Турцию, Иран, Афганистан или Пакистан. Любое из этих событий создаст огромные проблемы, хотя и не обязательно неразрешимые, в рамках концепции неприменения оружия первыми. Но на обычные нападения можно ответить обычной обороной, и, по крайней мере, в советском случае трудно представить себе крупномасштабные нападения такого рода. А на прямое проникновение или агрессию, как представляется, лучше всего отвечать не ядерным оружием, а другими средствами. Следует также помнить, что обычные нападения могут спровоцировать мобилизацию - не только увеличение возможностей США, но и мобилизацию или значительное увеличение оборонительных усилий союзников или других стран, напуганных конфликтом. Другими словами, не существует неизбежного эффекта домино от коммунистической агрессии.
Если это необходимо для плавного перехода от нынешней ситуации к ситуации, соответствующей политике неприменения ядерного оружия первыми, США могут прямо заявить, что в течение определенного периода времени они оставляют за собой право защищать определенные важные районы от крупных обычных атак путем применения ядерного оружия. В других районах от первого применения можно отказаться, поскольку вероятность нападения представляется низкой, а важность района относительно невелика, даже если нападение произойдет. Более того, для Советов, безусловно, будет оставаться ясным, что независимо от того, что будет предпринято. Декларативная политика США в отношении ядерного оружия, "вопиющее" нарушение международных конвенций о стабильности, которое находится вне компетенции обычных вооружений, заставит США, хотят они того или нет, пересмотреть свою политику. Корейская война часто воспринимается как прототип ситуации, в которой США пересмотрели декларативную политику, которая, если бы ей следовали буквально, сделала бы вторжение Северной Кореи совершенно безопасным. Ни одно государство, если оно может что-то сделать, вряд ли согласится на жизненно важную или даже серьезную неудачу, какими бы ни были его прежние политические декларации. Действительно, это один из вопросов, в котором я бы утверждал, что Соединенные Штаты могут получить свой пирог и съесть его тоже: США могут сделать заявление о неприменении ядерного оружия первыми и при этом быть адекватно подготовленными к тому, чтобы справиться с его провалом. Единственное реальное требование к этой политике заключается в том, чтобы у нас был достаточно адекватный потенциал обычных вооружений в жизненно важных или подверженных кризисам районах, чтобы не быть явно зависимыми от ядерного оружия.
Позвольте мне теперь более систематически рассмотреть вопрос о том, должны ли США или любая другая страна предпочесть:
(1) мир, в котором большинство или многие страны имеют ядерное оружие и готовы использовать его более или менее регулярно в качестве "качественного" оружия, когда это кажется выгодным с военной точки зрения; или
(2) мир, в котором большинство стран не имеют ядерного оружия и в котором ядерное оружие не считается пригодным для использования, кроме как в самых отчаянных обстоятельствах. Большинство аналитиков утверждают, что Хиросима и Нагасаки не создали прецедентов, но если ядерное оружие будет использовано еще один или два раза, то это будет иметь серьезные последствия.
Увеличение вероятности (о чем речь пойдет ниже) быстрого распространения потенциала ядерного оружия. Я рассмотрю этот аргумент и возможности замедления или остановки распространения, если мы не будем применять ядерное оружие.
Некоторые сторонники тактического ядерного оружия утверждают, что целесообразность применения ядерного оружия зависит в основном от стоимости (которая для небольших вооружений может составлять менее 100 000 долларов) и эффективности оружия, измеряемой его возможностями по нанесению потерь, разрушению и пресечению. Эти сторонники не обязательно будут использовать ядерное оружие в каждом мелком конфликте - примерно по той же причине, по которой пулеметы не используются для прекращения уличных беспорядков. Но всякий раз, когда возникает серьезный военный вызов, они позволят решать вопрос о применении ядерного оружия исходя из соображений относительно простой технической экономической эффективности (хотя на практике такие суждения могут быть сложными или неопределенными). Если бы любая великая страна придерживалась такой позиции, а затем несколько раз применила бы ядерное оружие, то представляется вероятным, что ядерное оружие не только вскоре стало бы широко доступным, но даже превратилось бы в предмет торговли, подобно тому, как сегодня это делают танки, истребители и даже бомбардировщики. Как отмечалось ранее при обсуждении системного торга, это одна из тех ситуаций, когда "жульничество" может оказаться не выгодным, если оно вызовет волну жульничества. Таким образом, прежде чем США или любая другая страна сделает что-либо, что может способствовать ядерному распространению или ослабить порог "неприменения ядерного оружия", они должны спросить, действительно ли они предпочитают "ядерный мир" нынешнему состоянию "задержанного ядерного развития" - даже если они не могут быть уверены, что такой мир не будет развиваться в любом случае.
Таким образом, при рассмотрении ядерного порога и обстоятельств, при которых у одной или другой стороны может возникнуть соблазн переступить порог, следует иметь дело, по крайней мере, с пятью различными видами вопросов:
1. Непосредственные военные вопросы, связанные с симметричным тактическим ядерным применением.
2. Давление для продолжения эскалации.
3. Непосредственные, но более широкие политические и другие последствия для баланса сил.
4. Влияние применения ядерного оружия на "стабильность", гонку вооружений и
вопросы распространения ядерного оружия.
5. Другие долгосрочные эффекты.
Для того чтобы задать контекст для остальной части этого обсуждения, я предположу, что чистая оценка последних двух пунктов, взятых самих по себе (т.е. без учета любых выгод, которые могут быть получены от комбинации первых трех вопросов), заключается в том, что в конечном итоге ослабление ядерного порога противоречит национальным интересам любой страны со статус-кво (а возможно, и других стран). Это спорная позиция, и я буду обсуждать ее. Но поскольку удобно иметь четко выраженную точку зрения в последующем обсуждении, я предвосхищу свое суждение об этом споре и предположу, что если не будет очень большой чистой выгоды по первым трем вопросам, то не в конечных интересах большинства стран поощрять распространение или применение ядерного оружия путем первого применения.
Некоторые недостатки для США
По крайней мере, в периферийных и малых конфликтах, практическая общедоступность ядерного оружия и малое количество запретов на его применение, казалось бы, должны поставить на первое место хорошие возможности для:
(1) использования шантажа и угроз;
(2) внезапных атак "из-под тишка";
(3) анонимных атак;
(4) другого сокрытия сил и намерений;
(5) отсутствия зависимости от развитой инфраструктуры и логистики;
(6) наличия очень многих и сильно рассредоточенных небольших боевых частей и баз;
(7) готовности, с политической и моральной точки зрения, принять высокий процент потерь в нескольких незащищенных частях или районах (или союзниках);
(8) наличия твердых или легко контролируемых союзников.
Представляется вполне определенным, что перечисленные выше требования для успешного ведения ограниченной ядерной войны относятся к тем, в которых США, скорее всего, окажутся слабыми или некомпетентными.
Война, которая поставит во главу угла качества и возможности, для которых США лучше других квалифицированы или подготовлены (или, по крайней мере, могли бы быть подготовлены, если бы мы приложили усилия), но до сих пор эти другие возможности, за исключением, возможно, обороны Европы, широко не рассматривались и не разъяснялись.
Таким образом, сравнивая двухстороннюю ядерную войну с двухсторонней обычной войной, можно утверждать, что в общем и целом вид войны, в которой США наиболее компетентны, и в которой мы имеем огромное техническое и экономическое превосходство, - это война с применением фугасных боеприпасов.
Следует отметить, что некогда распространенное мнение о том, что НАТО не сможет противостоять "русским ордам" без применения ядерного оружия, похоже, ошибочно и в настоящее время уже не является общепринятым. Как хорошо известно, в настоящее время в НАТО больше людей под оружием, чем в Варшавском договоре.
[Точно так же российские или китайские "орды" на остальной китайско-советской периферии испытывают серьезные материально-технические трудности, когда выходят за пределы своих границ. Если бы это было не так, мы, вероятно, уже потеряли бы эти районы - возможно, еще до начала холодной войны].
Кроме того, даже в важнейшем регионе Центральной Европы (Германия), развернутые в настоящее время силы НАТО (двенадцать немецких дивизий, шесть американских дивизий и около четырех французских и британских дивизий), вероятно, более чем подходят для двадцати меньших советских дивизий в Восточной Германии, по крайней мере, при многих разумных обстоятельствах. Конечно, необходимо также учитывать семь восточногерманских дивизий и, возможно, роль гражданского населения Восточной Германии, но совершенно не ясно, на чьей стороне они будут в тех видах кризисов, которые представляются возможными или правдоподобными.
В настоящее время Советы, похоже, имеют преимущество в мобилизационном потенциале, за исключением, возможно, первых нескольких дней кризиса, но даже оно может быть не таким большим, как принято считать. В любом случае, оно может быть сведено на нет разумными действиями держав НАТО, если они будут серьезно обеспокоены такой возможностью. Таким образом, вопрос о том, насколько хорошо, при различных обстоятельствах, Запад сможет противостоять Советскому Союзу и его союзникам в обычной войне в Европе, остается открытым. То же самое можно сказать и о ядерной войне.
Стоит также отметить, что современные разработки в области обычных вооружений, похоже, благоприятствуют статус-кво западных держав, поскольку они больше заинтересованы в обороне, чем в наступлении - по крайней мере, до тех пор, пока обе стороны используют обычные вооружения. Современные ракеты класса "земля-воздух" (такие как Nike Hercules, Hawk или Bomarc) имеют очень впечатляющую вероятность резко ограничить использование противником воздушной мощи, и в большинстве ситуаций могут достигать уровня поражения в 10-50 процентов, даже при ограничении использования фугасных боеголовок. (Во Второй мировой войне 5-10 процентов потерь было достаточно, чтобы сделать воздушный налет запретным).
Некоторые из тех же преимуществ обороны, по-видимому, справедливы и против пехоты и бронетехники. Впечатляющие успехи в обороне были достигнуты благодаря использованию минных полей, противотанковых ракет и современных фортификационных сооружений. Во многих районах мира эти достижения могут быть использованы для резкого увеличения традиционных преимуществ обороны.
Таким образом, если мы чувствуем, что можем заставить нападающего ограничиться обычным оружием, мы, вероятно, сможем удержать строй в большинстве районов мира, возможно, даже перед лицом численно превосходящих и технически равных противников; и мы должны столкнуться с численно превосходящими и технически равными противниками (за исключением, возможно, только пехоты) в большинстве районов, которые нас интересуют, если мы сделаем соответствующие приготовления.
[Я не хочу сказать, что фраза "держать линию" означает, что оборонительная тактика всегда превосходит наступательную. Даже в обороне очень нужна тактическая свобода действий и возможность контратаковать как по военным причинам, так и в целях торга. Я имею в виду, что, в общем и целом, сторона, которая в основном на оборону может достичь дифференцированных преимуществ в обычной войне за счет использования современных передовых технологий].
Вполне вероятно, что, имея лишь скромные возможности и соответствующие мобилизационные базы, мы могли бы в долгосрочной перспективе доставить в любую точку Земли больше тонн боеприпасов и других предметов снабжения, чем это мог бы сделать любой возможный противник. Если мы проведем достаточную, но разумную подготовку, то, возможно, сможем сделать это и в краткосрочной перспективе. Не похоже, что есть какие-то непреодолимые или даже очень срочные причины для того, чтобы мы зависели от начала применения ядерного оружия.
В некоторой степени, вышеизложенное заставляет задуматься о том, будут ли Советы или Китай инициировать применение ядерного оружия. Однако трудно поверить, что они это сделают. В прошлом Советы не были готовы добровольно пойти на большой риск нанесения серьезного ущерба самому Советскому Союзу, и они, вероятно, даже больше, чем мы, заинтересованы в предотвращении распространения ядерного оружия.
[Конечно, в той степени, в которой Советы могли организоваться для ядерной войны, они, как и мы в середине 1950-х годов, могли в какой-то степени отказаться от своего обычного варианта. Однако, если это так или когда-либо станет правдой, и наступит кризис, в котором им придется выбирать между возможным ядерным холокостом и капитуляцией, они, возможно, захотят принять капитуляцию (компромисс). Кроме того, как и мы, они могут заранее осознать такую возможность, передумать полагаться на ядерное оружие и приобрести необходимый обычный потенциал. Это особенно верно, если они столкнутся с ситуацией, в которой вполне правдоподобно, что ограниченная ядерная война в Европе вовлечет их сердцевину больше, чем они хотели бы, чтобы оно было вовлечено.
В этом случае они могли бы предпочесть в обычной войне принять определенную степень поражения, а не переходить к ядерному оружию и тем самым рисковать советской родиной. Независимый европейский стратегический потенциал, способный сделать правдоподобным тот факт, что применение ядерного оружия против Европы почти наверняка повлечет за собой ответные действия против советского центра, скорее всего, ограничит советский интерес к тактической ядерной войне. Это подробно обсуждается ниже].
Таким образом, Хрущев в прошлом предполагал, что ограниченные войны опасны, поскольку могут привести к эскалации. Он не подавал признаков того, что его успокаивает возможность того, что этого не произойдет. Сегодня для всех крупных государств, включая Китай, характерно то, что лица, принимающие решения, одновременно сдерживают себя и проявляют благоразумие. У них есть вполне реальная тенденция спрашивать: "Что самое худшее может произойти?", а не надеяться на лучшее.
Что касается китайцев, то хотя они и могут нанести ущерб союзникам США и, в конечном счете, самой США с помощью ядерного оружия, США могут уничтожить их в ответ. Даже при ограниченном нападении мы можем уничтожить любую способность китайцев вести ядерную войну. Таким образом, хотя они могут быть очень заинтересованы в угрозе применения ядерного оружия - в качестве сдерживающего фактора, в ответ на наше применение или в целях ядерного шантажа -им, вероятно, будет крайне необходимо как можно сильнее ограничить любое применение, которое действительно произойдет; а это будет гораздо труднее сделать, если инициаторами такого применения будут они сами.
Не исключено, что Советы или китайцы решат приступить к применению ядерного оружия в какой-либо достаточно отчаянной ситуации, и эту возможность всегда следует принимать во внимание. Но, за исключением таких ситуаций, представляется, что инициатива с такой же вероятностью может исходить от нас. Мы, конечно, не можем уклониться от ответа на вопрос, хотим ли мы инициировать применение ядерного оружия, просто утверждая, что это сделает другая сторона - если только мы не считаем, что такое действие с их стороны настолько вероятно, что мы ничего не выиграем от умолчания. Даже в этом случае можно утверждать, что по многим причинам было бы желательно, чтобы бремя ответственности лежало на другой стороне.
Давление для продолжения эскалации
Эскалация или извержение - это, конечно, самая драматическая возможность, возникающая при применении ядерного оружия. В настоящее время много обсуждается возможность ограничения поля боя по размеру, цели, средствам доставки или географической зоне. Например, во многих исследованиях рассматривается возможность ограничения применения ядерного оружия на некотором расстоянии от "переднего края района боевых действий" или, если концепция "FEBA" окажется неверной из-за запутанного характера боевых действий, на некотором разумном расстоянии за "районом боевых действий" ("EBA"). В этих концепциях целями являются только солдаты и техника, фактически участвующие в бою или находящиеся вблизи него, а также, возможно, их непосредственная логистическая поддержка и районы сосредоточения.
Если такие различия будут наблюдаться, то сразу же возникает вопрос, не будет ли проигрывающая сторона нарушать ограничения, возможно, чтобы получить преимущество, возможно, потому что она не знала, можно ли получить преимущество, и решила, что с таким же успехом может попробовать, или, наконец, возможно, от отчаяния и без раздумий. Также возможно, что одна или другая сторона, даже если она не проигрывает, попытается украсть преимущество или компенсировать недостаток возможностей, обманывая пределы; или одна сторона может: "обмануть", потому что она ошибочно полагает, что другая сторона обманула или собирается это сделать. Последнее является особенно разумной возможностью в том, что касается произвольных ограничений на такие вещи, как мощность или количество оружия. В конце концов, на поле боя мало физиков для проведения тонких различий и измерений.
Для того, чтобы уменьшить мотивы для таких эскалационных возможностей, может быть особенно целесообразно, чтобы силы "победившей" (и, предположительно, более консервативной) стороны были развернуты и управлялись таким образом, чтобы они не представляли никаких заманчивых целей "убежищ", и пытались в целом уменьшить преимущества, возможные при нарушении других ограничений. Таким образом, сторона, которая "выигрывает", скорее всего, будет наказана тем, что будет вынуждена нести многие издержки и потери, которые ей пришлось бы нести, если бы ограничения были нарушены. Обычно проигравшая сторона меньше заинтересована в сохранении ограничений и/или имеет больше причин выглядеть или быть безрассудной, поэтому она может не испытывать такого давления, чтобы платить штрафы, связанные с "плохим" развертыванием и другими мерами, которые были бы разработаны, чтобы избежать искушения другой стороны превысить ограничения. Не делая этого, она может получить большие преимущества.
Это почти автоматическое наказание выигравшей стороны и повышение гибкости проигравшей стороны может стать еще одним стабилизирующим фактором, ведущим к относительной умеренности и компромиссу в требованиях и спорах. Также вероятно, что в литературе переоценивается возможная заинтересованность проигравшей стороны в эскалации; во многих случаях проигравшая сторона может просто решить, что она мало что выигрывает и увеличит свои потери, если повысит ставки в проигрышной игре. (Конечно, даже если это действительно так, проигравшая сторона, как и аналитик, может упустить эту возможность из виду). Таким образом, до тех пор, пока у проигрывающей стороны есть значительные возможности для эскалации, важно не доводить ее до отчаяния. Это означает, что ситуация эскалации и переговоров может в целом рассматриваться как норма для случаев, в которых существуют ограничения; что "победители" не могут позволить себе давить на "проигравших".
Другой риск чрезмерной эскалации или требований возникает потому, что то, что является умеренной эскалацией для принципалов, имеющих убежище на родине, может не выглядеть таким уж умеренным для союзников или стран, на территории которых ведется бой. В частности, значительное увеличение дифференциальных рисков среди союзников, которое влечет за собой даже умеренная эскалация, может ослабить решимость государств, на территории которых ведутся боевые действия и которые несут большую часть увеличения рисков. Я обсужу последствия таких потенциально раскольнических возможностей в следующем разделе.
Существует парадокс, который возникает при оценках эскалации и последствий страха эскалации. Именно страх перед эскалацией делает вероятным, что после первого применения ядерного оружия эскалация будет незначительной или вообще отсутствовать. Обе стороны, вероятно, будут настолько напуганы - и нападающая, и обороняющаяся - что с большой вероятностью согласятся на какой-то компромисс и прекращение огня почти сразу после такого применения. (По крайней мере, они, скорее всего, воспримут первое применение как определение внешних границ допустимого применения, чтобы не рисковать в дальнейшем эскалацией).
Таким образом, типичный сценарий первого применения ядерного оружия США может выглядеть следующим образом: Возникает некий напряженный кризис по какому-то аспекту германского вопроса (например, такой, как показан в главе I), и Советы, воспользовавшись ситуацией или будучи вынужденными по военным соображениям, вторгаются в Западную Германию. Они быстро продвигаются вперед. Тогда американцы могут применить два или три ядерных оружия для уничтожения мостов в советском тылу. В результате разрушения мостов погибает мало людей, и они относительно неэффективны для вмешательства в логистику Советов, поскольку у них может быть несколько других мостов, которые они могут использовать. Цель разрушения заключается не столько в ухудшении логистики, сколько в том, чтобы сказать: "Применив два или три ядерных оружия, не собираемся ли мы применить еще много? Не хотите ли вы пересмотреть вопрос о том, чтобы оказывать на нас такое давление?". Советы, скорее всего, действительно захотят пересмотреть свое решение, но они могут не захотеть признать это. Они могут сами применить два или три ядерных оружия, возможно, по эквивалентным целям, возможно, по другим целям, чтобы показать, что их не испугало американское применение. Но, тем не менее, они, вероятно, будут напуганы - так же, как американцы, вероятно, будут напуганы собственной безрассудностью.
Таким образом, можно легко представить, что сразу после советского возмездия было объявлено о прекращении огня.
Точно так же можно представить себе беспорядки в Восточной Германии и успешную интервенцию западногерманских дивизий. Тогда отчаявшиеся Советы взрывают один или два боеприпаса над территорией Германии, возможно, даже не так, чтобы причинить ущерб. Этот акт дал бы немцам понять, что если они не могут рассчитывать на ядерную поддержку со стороны своих американских или французских союзников, то им лучше вести переговоры. Еще более вероятно, что американцы и французы будут самостоятельно призывать немцев отступить или предложат немцам получить ядерную поддержку только в том случае, если они будут готовы принять "разумные" советские предложения о прекращении огня или другом урегулировании.
В других регионах мира основной страх, скорее всего, будет связан не с тем, что применение ядерного оружия вызовет немедленное ответное действие, как в Европе, а с другими соображениями. Так, мы могли бы, вероятно, применить ядерное оружие против китайцев, если бы они напали на Формозу, или, возможно, в Северном Вьетнаме, и не ожидать серьезного, если вообще какого-либо, ядерного ответа со стороны Советов. Но мы уже отмечали, что даже если первое применение будет эффективным для прекращения огня или отступления другой стороны, третье или четвертое применение в более позднем кризисе - возможно, другими державами -может привести к эскалации. Несмотря на такую повышенную вероятность эскалации, успешная сторона, а также другие стороны, могут недальновидно полагать, что они могут безопасно использовать ядерное оружие. Кроме того, потенциальные пользователи также могут заметить или решить, что одна из причин первого успеха заключается в том, что проигравшая сторона слишком быстро сдалась, была слишком осторожной и боязливой. Они могут (правильно) предположить, что если бы проигравшая сторона ответила несколькими ядерными ударами или сохранила решимость и продолжила борьбу, то сторона, инициировавшая применение, возможно, отступила бы. Такие предположения были бы подкреплены неизбежными сообщениями "изнутри", правдивыми или нет, о том, что победившая сторона действительно намеревалась отступить, если бы другая сторона продержалась дольше, что, несмотря на видимость, победившая сторона на самом деле не была готова продолжать двусторонний ядерный конфликт любого масштаба.
Таким образом, после успешного первого применения, как потенциальные инициаторы, так и потенциальные ответчики, вероятно, почувствуют большую готовность применить ядерное оружие, по крайней мере, в качестве противодействия. Исходя из неядерной эскалации, можно почти предсказать, что США будут более охотно идти на эскалацию в Северном Вьетнаме, потому что их первая эскалация (инцидент в Тонкинском заливе летом 1964 года), похоже, была достаточно успешной, в то время как если США все-таки пойдут на эскалацию, северовьетнамцы и китайцы могут почувствовать сильное давление, чтобы чрезмерно отреагировать и не дать США в третий раз действовать из такой уверенности. В целом, чем больше обе стороны чувствуют, что серьезной эскалации на самом деле не будет, тем меньше желание отступить у каждой из них, а значит, тем больше можно ожидать дальнейшей эскалации. Конечно, в случае с Вьетнамом ни северовьетнамцы, ни китайцы не могут иметь никакой уверенности в том, что США не пойдут на еще большую эскалацию в ответ на любые их провокации.
Это одна из основных причин, по которой многие люди выступают против подобных анализов. Они считают, что чем больше обе стороны верят в возможность ядерного торга такого рода, о котором я говорил, тем больше вероятность того, что такой торг будет предпринят и что он приведет к эскалации. Эти возражения могут быть не сформулированы в явном виде, но многие читатели, несомненно, почувствуют, сознательно или бессознательно, что не только порог против применения ядерного оружия укрепляется необсуждением этой темы, но что необсуждение, вероятно, будет полезным даже в случае применения ядерного оружия, поскольку тогда обе стороны могут быть менее склонны к "игре в эскалацию".
[Автор, конечно, считает дискуссию важной и, в целом, полезной - настолько, чтобы оправдать написание этой книги. Кроме того, он признает свою склонность к попыткам осмысления проблем и еще более сильную склонность к попыткам препятствовать такому осмыслению - во многих случаях по обе стороны линии холодной войны].
Таким образом, парадоксальным образом, если обе стороны имеют чрезмерные ожидания отсутствия эскалации, такие ожидания с такой же вероятностью приведут к саморазрушающемуся пророчеству и нежелательной эскалации, как и в случае, когда обе стороны боятся эскалации и поэтому "чрезмерно" готовы отступить. Если существует асимметрия, и одна сторона сильно опасается эскалации, а другая - нет, то та сторона, которая не опасается, может иметь важное преимущество. Однако и здесь прецедент опасен, поскольку если одна из сторон воспользуется этим преимуществом более одного-двух раз, это, скорее всего, устранит асимметрию и создаст крайне опасную ситуацию.
Такая асимметрия в убеждениях также может быть стабилизирующей, особенно если каждая сторона опасается, что другая сторона может действовать в соответствии с ее теориями. Так, Советы часто заявляют, что не верят в надежность или даже существование "неприменения ядерного оружия" и более высоких пороговых значений. В той степени, в которой они искренни, они, вероятно, будут удерживаться от использования своего обычного превосходства, даже если, согласно некоторым американским теориям, это будет относительно безопасно. Аналогичным образом, президент США, обдумывающий сдержанное применение ядерной силы, вполне может колебаться перед лицом советских заявлений о том, что они не будут соблюдать такие ограничения.
Возможность эскалации и извержения делает маловероятным, что какая-либо из сторон может позволить себе попытаться одержать очень важную или явную победу в ограниченной войне с применением ядерного оружия. Нагрузки и давление настолько велики, а ситуация, вероятно, будет настолько деликатной, что сторона, которая будет ныть, вряд ли сможет поверить, что сдерживающие факторы выдержат напряжение, которое будет вызвано тем, что проигравший почувствует себя в жизненно опасном положении.
Непосредственные последствия для более широкого баланса сил
Я уже вкратце говорил о возможности того, что альянсы могут быть подвергнуты серьезному напряжению в результате применения ядерного оружия. Возможно, стоит рассмотреть эту возможность более подробно (хотя не стоит забывать и о том, что альянсы могут быть подвергнуты большим нагрузкам в результате неядерного поражения). Позвольте мне снова использовать пример некоего ядерного конфликта в Центральной Европе, возникшего из-за одного из аспектов германского вопроса. Опять же, мы предположим, что Советы захватили некоторое первоначальное преимущество, а затем попросили о прекращении огня, чтобы обсудить проблему.
Особенно если первоначальные действия включали захват крупных немецких территорий или продолжение применения насилия Советами при подавлении восточногерманского восстания (в которое вмешались западные немцы), западным немцам может быть трудно принять такое прекращение огня. На самом деле, для соответствующих правительственных чиновников это может быть политически невыгодно - отчасти потому, что было бы очень трудно представить, как впоследствии изменить последовательность событий и свести на нет советское преимущество.
Другими словами, само прекращение огня, скорее всего, будет или будет выглядеть как форма капитуляции. Но западные союзники Германии могут испытывать гораздо меньше желания или давления, чем немцы, продолжать борьбу. Немцы, конечно, рисковали бы больше, чем их союзники, но здесь были бы затронуты их самые глубокие интересы и эмоции. Даже если бы некоторые немецкие руководители чувствовали, что риски эскалации слишком велики, чтобы идти на них, они также могли бы чувствовать, что могут положиться на других, чтобы предотвратить их от чрезмерной эскалации.
В тех случаях, когда немецкие лидеры стремились продолжать боевые действия либо потому, что они действительно считали, что должны это сделать, либо потому, что они чувствовали, что не могут взять на себя инициативу в отказе, можно было легко ожидать серьезного напряжения в альянсе. Ситуация стала бы особенно противоречивой, если бы вопрос стоял не столько о продолжении применения ядерного оружия, сколько о введении Западом ядерного оружия для того, чтобы исправить первоначальное преимущество, полученное Советами, или лишить Советы возможности использовать какое-то текущее преимущество. Таким образом, трудно представить себе последовательность событий, в которой британское правительство было бы готово увидеть такое первое применение ядерного оружия; и в большинстве сценариев, я думаю, справедливо будет сказать, что ни французы, ни американцы не захотят сдерживать такую эскалацию. В этих случаях нагрузка на западный альянс может оказаться слишком большой, чтобы он мог выдержать ее.
Независимо от того, будет ли альянс напряжен до предела, во всех вовлеченных странах, вероятно, возникнет серьезное внутреннее напряжение. Даже если внедрение ядерного оружия будет успешным, не все вовлеченные страны, скорее всего, будут считать, что риск оправдал достигнутые преимущества.
Следует также понимать, что сдержанность может быть и в другую сторону: немцы могут оказаться не самыми непримиримыми или не самыми готовыми идти на риск. Любой союзник, на территории которого развернется сражение, будет подвергаться большому риску. Более того, если бы война разразилась из-за какого-то аспекта германского вопроса и была частично вызвана "немецкой неуступчивостью", или немцы чувствовали, что некоторые из тогдашних союзников сочтут это именно так, они также понимали бы, что возможность раскола среди союзников или даже дезертирства из германского дела была бы очень высока. У немцев были бы особые основания опасаться, что Советы могут считать, что они могут безопасно проводить эскалацию на территории Германии, не подвергаясь большому риску ответных действий США или НАТО против советской территории. Кроме того, Советы, несомненно, испытывают особую враждебность к немцам и страх перед ними; в условиях кризиса у них может возникнуть большое желание решить этот немецкий вопрос раз и навсегда.
Возможно, стоит или не стоит отметить, что автор наблюдал несколько военных игр, в которых человек или люди, игравшие советское руководство, выражали положительное желание наказать немцев за то, что они "спровоцировали" конфликт. В одной военной игре российский "премьер" отдал приказ о тотальной атаке на территорию как Восточной, так и Западной Германии, а затем немедленно попросил о прекращении огня с обещанием впоследствии пойти на уступки оставшимся в живых странам НАТО. Премьер" не только выразил удовлетворение тем, что отомстил немцам, "которые снова поставили мир на грань катастрофы", но и заявил, что, уничтожив большинство немцев, он "улучшил" европейскую ситуацию не только с точки зрения России, но и с точки зрения французов и британцев, и что они это признают. В конкретной обсуждаемой "игре" уступки, предложенные тогда Советами, были достаточно велики, а риск возмездия настолько страшен, что игроки НАТО приняли свершившийся факт. Я не утверждаю, что эта "военная игра" была серьезным описанием или предсказанием того, что произойдет; но она была симптоматична для возможностей, которые вполне могли присутствовать в сознании немцев, независимо от того, присутствуют ли они в советском сознании.
Вышеизложенное, конечно, является лишь частным примером очень общего вопроса. Как только ядерное оружие станет широко доступным и вероятным для применения, способность противостоять шантажу и готовность принять высокий процент потерь в нескольких подверженных риску частях или районах по сравнению с меньшим процентом потерь среди большего числа частей и районов будет иметь преимущество. Я думаю - и вышеизложенное пытается проиллюстрировать эту мысль - что Запад скорее всего будет уязвим для шантажа, чем нет. Преимущество будет иметь сторона с наибольшим внутренним контролем, сплоченностью, дисциплиной и решимостью. Вопрос, конечно, не совсем односторонний. НАТО должно быть в состоянии разработать ядерную стратегию, которая использовала бы противоречия в Варшавском договоре и, возможно, в самом Советском Союзе. Использование США ядерного оружия против Китая вполне могло бы расширить китайско-советский раскол, если бы Советы искали защиты, отмежевываясь от китайской политики (хотя это могло бы пойти и в обратную сторону, когда китайцы из страха стремились бы к более тесным отношениям с Советами).
В любом случае, очевидно, что применение ядерного оружия вызовет внутреннее напряжение в вовлеченных странах. Это может быть особенно важным моментом в продолжительном ядерном конфликте. Менее вероятно, что это будет важно при кратковременном кризисе, когда правительство, вероятно, будет иметь разумную свободу действий, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Я рассмотрю некоторые долгосрочные последствия таких напряжений позже.
Напряженность может быть особенно заметна при использовании американцами японских баз, если США прибегнут к ядерному оружию в каком-либо конфликте в Азии, особенно если китайцы будут иметь собственное ядерное оружие и смогут угрожать Японии. Но даже если это не так, японцы все равно могут отказать США в использовании этих баз; более того, они могут сделать это в обычной войне, поскольку внутренняя оппозиция Японии к
Роль США в этой войне может стать настолько интенсивной, что будет угрожать стабильности страны.
В связи с этим возникает еще одна категория соображений. Первое применение ядерного оружия было осуществлено белой нацией против небелой. Многие считают, что второе подобное применение ядерного оружия белой нацией - особенно США - может привести к интенсивной расовой реакции во всем мире против этой нации. Хотя такую возможность легко преувеличить (китайцы и африканцы, например, сегодня лишь искусственно идентифицируют свои интересы, если вообще идентифицируют), она явно существует.
[Китайцы недавно говорили африканцам, что "мы, цветные народы мира, должны держаться вместе". Реакция африканцев часто была следующей: "Верно, но какое вам до этого дело? Вы же желтые"].
Возможно, более важным является то, что новое применение ядерного оружия великими державами может привести к увеличению относительной зависимости и слабости слаборазвитых государств. В восемнадцатом и девятнадцатом веках любая развитая страна могла запугать маленькое государство с помощью канонерских лодок, обстреливая его столицу или другую территорию. Сегодня зачастую крупное государство может запугать или наказать малое государство только в том случае, если оно приложит значительные усилия и понесет значительный риск больших потерь. Просто показательная морская или воздушная атака часто не будет эффективной и может повлечь за собой множество политических издержек. Поэтому крупные государства не склонны угрожать или наказывать малые государства. Если крупные государства примут идею о том, что они могут более или менее свободно использовать ядерное оружие против малых государств, то некоторые условия восемнадцатого и девятнадцатого веков будут восстановлены. Малые страны осознают это и, вероятно, будут решительно сопротивляться такому нововведению. Долгосрочные последствия этого являются предметом споров, но ближайшие последствия или, по крайней мере, их направление достаточно ясны. Огромная оппозиция малых стран одностороннему применению ядерного оружия прочно основана не только на эмоциях, но и на разумных собственных интересах. Вряд ли, как иногда предполагают некоторые аналитики, эти реакции малых стран могут быть сильно изменены, в наиболее правдоподобных контекстах, умными пропагандистскими кампаниями.
Влияние на стабильность, гонку вооружений и ядерное распространение
Многие считают, что это самые важные вопросы, которые необходимо рассмотреть в связи с первым применением ядерного оружия. Многие также считают, что этот вопрос односторонний, что последствия применения ядерного оружия будут противоречивыми во всех этих аспектах. Как мы видели, это не обязательно так, и было бы полезно рассмотреть некоторые потенциальные "позитивные" аспекты применения (или реальной угрозы применения) ядерного оружия.
Существует множество локальных ситуаций, которые могут быть стабилизированы некоторым распространением ядерного оружия. Например, планы или потенциальные агрессии Китая против Индии вполне могут быть уменьшены или подавлены, если у индийцев будет ядерное оружие.
[Возможно также, что если бы обе стороны имели ядерное оружие, то нынешняя стабильность была бы ослаблена. Газетные публикации показывают, что в 1962 году, когда индийцы, казалось, имели превосходство в воздухе над китайцами, они отказывались наносить воздушные удары по вторгшимся китайским войскам, опасаясь, что китайцы совершат налет на Нью-Дели. Это была ситуация, в которой потенциальный ущерб, который китайцы могли нанести в качестве возмездия, был очень ограничен, а индийцы имели явное преимущество. Независимо от того, верна ли данная интерпретация, если бы возникла подобная ситуация с угрозой применения ядерного оружия, решимость Индии или любой другой страны могла бы быть полностью подорвана. Независимо от того, является ли вышеизложенное правильным анализом конкретной ситуации, это, по крайней мере, анализ прототипа возможности].
Можно также представить себе японцев с ядерным оружием, но с политикой его использования только в целях самообороны. Они вполне могли бы оказать стабилизирующее влияние на Дальний Восток, когда китайцы приобретут больший военный потенциал. Верно и то, что такое развитие Японии было бы опасным, как по своей сути, так и потому, что оно создало бы больший прецедент для дальнейшего распространения, чем атлантические или европейские ядерные силы (особенно если бы последнее привело к поглощению или угасанию независимых британских и французских сил сдерживания - развитие, которое могло бы укрепить консенсус, что только сверхдержавы или "сверхсообщества" имеют "право" на это оружие).
К аргументам в пользу политики "неприменения ядерного оружия первыми" следует также добавить обеспокоенность многих европейцев по поводу возможности того, что усиление обычных возможностей НАТО может заверить Советы в безопасности серьезных обычных зондов или даже крупных обычных атак. Эти европейцы утверждают, что одним из наиболее вероятных путей возникновения ядерной войны может стать стратегия обороны от обычных вооружений -даже ограниченная, как в так называемой стратегии "паузы" - в результате которой Советы, чувствуя уверенность в том, что Запад сдерживается от применения ядерного оружия, позволят кризису развиваться или продолжаться, или фактически агрессивно используют свои войска для усиления давления на Запад. Такой советский расчет может оказаться ошибочным, так как обычная война может немедленно перерасти в эскалацию: она может пройти настолько успешно для Советов, что Запад почувствует себя вынужденным применить ядерное оружие, и тогда кризис может еще больше обостриться или вспыхнуть. Таким образом, готовность к применению ядерного оружия или реальная возможность его применения может стать тем сдерживающим фактором, который убедит Советы не допускать эскалации кризисов высокого уровня.
Существуют и другие механизмы, с помощью которых неприменение ядерного оружия может снизить стабильность. Например, чем дольше Запад отказывается серьезно рассматривать возможность применения ядерного оружия, и чем дольше продолжается традиция неприменения, тем больше вероятность того, что на Западе появятся определенные слабости в ядерном потенциале. Эти слабости затем создадут для Советов соблазн применить ядерное оружие. Они могут поддаться этому искушению, если появится возможность, при которой они смогут добиться значительных успехов за счет первого применения ядерного оружия.
Эта последняя возможность не ограничивается отношениями между США и СССР. По мере того, как все больше и больше стран приобретают ядерное оружие и все больше и больше стран опасаются эскалации и извержения, возможности для получения больших выгод путем прямого шантажа или шантажа в сочетании с некоторым рассчитанным ограниченным применением ядерного оружия могут стать очень большими.
Таким образом, мы не должны пренебрегать возможностью того, что длительное военное применение ядерного оружия может дать стороне, которая готова вести такую кампанию, очень большое преимущество, которое не может быть сведено на нет дальнейшей "возможной" эскалацией только потому, что обороняющиеся державы будут слишком напуганы возможными последствиями дальнейшей эскалации. Другими словами, та сторона, которая более охотно идет на эскалацию и наиболее способна победить на более высоких уровнях, может иметь большое преимущество. Возможно, это преимущество скорее получат агрессивные и "динамичные" страны, чем относительно пассивный и ориентированный на статус гво Запад. Вполне возможно, что единственным способом свести на нет это возможное преимущество будет простое принятие Западом решения о том, что ядерное оружие является частью арсенала и будет использоваться в случае необходимости.
Однако большинство людей, рассматривавших эту проблему, приходят к выводу, по крайней мере, зримо, что опасность просто слишком велика.
И многие тщательно сравнивали опасности каждого пути, спрашивая, в каком направлении, по всей видимости, лежит безопасность и мораль, полностью осознавая, что одностороннее или даже двустороннее ослабление акцента на ядерном оружии может быть опасным. Каким бы ни был правильный ответ на этот сложный вопрос, почти все лица, принимающие решения, и аналитики, похоже, считают, что "благоразумная" стратегия заключается в том, чтобы попытаться замедлить распространение и приемлемость ядерного оружия. Кажется слишком очевидным, что широкое распространение ядерного оружия сделает потенциал насилия в международных отношениях более открытым, чем когда-либо прежде. Возможность немедленного и катаклизмического разрушения становится все более очевидной.
Ядерный запрет ограничивает насилие и в другом смысле: не прибегая к ядерному оружию, невозможно даже быстро и легко посеять хаос на уровне 1939-45 годов, или не заплатив предварительно огромную цену за социальную дезорганизацию - долгий, затяжной процесс мобилизации армий, производства и финансов, и разрушение миллионов частных жизней. Ядерная война может перерасти в тотальное насилие без значительного вовлечения граждан в процесс предвоенной мобилизации. Их основная энергия не нужна, как в доатомной тотальной войне, для питания военной машины. Следовательно, одним из аргументов против ядерной войны является то, что она может быть особенно нестабильной, или нестабильной, потому что тенденция социальной летаргии к торможению насилия снижена почти до точки исчезновения. Подготовка к крупномасштабной обычной войне болезненна; к ядерной войне - нет. Поэтому ограничения на развязывание крупномасштабного насилия в ядерной войне носят в основном интеллектуальный, этический или доктринальный характер.
[Очевидная легкость и дешевизна ядерных сил, тактических и стратегических, и тот факт, что они, как кажется, устраняют необходимость в крупномасштабных гражданских армиях и мелких досадах предвоенного наращивания обычных вооруженных сил, отчасти объясняют их привлекательность для граждански настроенных правительств, особенно консервативных. Так было в Соединенных Штатах в 1953-1960 годах, и та же тенденция действовала в Советском Союзе, где с 1955 года происходило значительное сокращение обычных вооруженных сил. Она также действует в Западной Европе - в НАТО, где цель создания тридцати дивизий на Центральном фронте всегда была непопулярной, и особенно во Франции, которая сейчас более или менее пытается получить больше "выгоды"].
Таким образом, запрет на применение ядерного оружия основан не на произвольном нежелании сжимать мощную взрывную силу в небольшой, портативный и мгновенный пакет, а скорее на общем нежелании рисковать вести войны с крайним насилием, какое бы оружие ни применялось. Поэтому осмотреться и остановиться на наиболее значимом пороге, каким бы он ни был, - это разумный образ действий для двух антагонистов. Короче говоря, если намерением комбатантов, реальных и потенциальных, является ограничение войны, то "нелогичные" ограничивающие элементы в правилах игры не просто не помешают, а, напротив, скорее всего, будут необходимы для процесса ограничения войны. Ограниченная война почти по определению должна быть искусственной, и чем выше степень искусственности, тем яснее - и, возможно, надежнее - запреты на сырое насилие.
Некоторые дополнительные аргументы в пользу нарушения ядерного порога
Мы рассмотрели наиболее распространенные аргументы в пользу первого применения ядерного оружия Соединенными Штатами - "нелогичность" санкционирования использования на поле боя больших химических взрывчатых веществ при запрете даже малого ядерного оружия, а также желательность первого применения для того, чтобы сравняться с предполагаемым численным превосходством в наземных силах противника. Хотя эти аргументы не являются убедительными, справедливости ради следует отметить некоторые другие аргументы в пользу применения ядерного оружия, которые, при холодном рассмотрении, имеют большую силу.
Один из них заключается в том, что мир, в котором было применено ядерное оружие, причем применено целенаправленно и эффективно, чтобы наказать агрессора, является стабильным миром. Урок о том, что ядерное оружие существует для того, чтобы быть использованным против агрессора (скажем, Китая) будет сдерживающим, и это будет урок, который приобретет силу от повторной демонстрации. Это аргумент, который не отрицает, что такое применение ускорит процесс распространения ядерного оружия. Он включает в себя это возражение. Но его вывод заключается в том, что такое ускоренное распространение оружия, не провоцируя катастрофу, скорее приведет к мирному миру или, по крайней мере, к миру без больших войн. В таком мире столкновения национальных интересов, если и могут привести к насилию, то, тем не менее, будут происходить на низком уровне насилия, под зонтиком стратегического паритета или, по крайней мере, баланса террора.
Этот аргумент приобретает еще большую силу, если учесть, что в мире, где один или два десятка государств обладают достаточными запасами ядерного оружия, ни одно государство или даже любая разумная комбинация, скорее всего, не предпримет агрессию. Процесс распространения оружия позволит любой из этих стран нанести болезненный и даже анонимный удар по агрессорам. Такой мир явно обескуражил бы Гитлера. И это не является невероятным международным политико-стратегическим порядком на будущее.
Это сильный аргумент в пользу применения ядерного оружия, хотя меня он, тем не менее, не убеждает. В любом случае, в нынешнем климате мнений в Соединенных Штатах, которые настроены крайне враждебно по отношению к распространению ядерного оружия, этот аргумент, каким бы убедительным он ни был, вряд ли найдет большой отклик.
Второй аргумент в пользу того, чтобы Соединенные Штаты преодолели или, по крайней мере, были готовы преодолеть ядерный порог, заключается в том, что отказ от этого увеличивает нагрузку на наши союзы. Если Соединенные Штаты не создают убедительную угрозу контролируемого, мелкомасштабного ядерного ответа в реальных или потенциальных военных ситуациях в Западной Европе, на Ближнем Востоке или в Юго-Восточной Азии, то, как утверждается, они фактически уступают эти регионы - или требуют от своих союзников (европейских или азиатских), чтобы они подняли войска для ведения неядерных войн, тогда как в ядерном мире эти страны по целому ряду причин не желают поднимать достаточные обычные силы. Однако американское давление на союзников с целью заставить их поднять сухопутные войска - "пушечное мясо" - привело к напряжению системы альянсов. Возможно, в этом кроется часть причины нынешнего напряжения в НАТО.
Один из недостатков этого аргумента - эмпирический: Соединенным Штатам не пришлось уступать Западную Европу, Ближний Восток или Юго-Восточную Азию. Неспособность Соединенных Штатов или их союзников поднять крупные неядерные силы в сочетании с "невероятностью" ядерной угрозы Соединенных Штатов на самом деле не вызвала серьезных агрессивных действий со стороны коммунистических сил.
Эмпирический ответ на этот аргумент не является решающим. Следует добавить, что хотя агрессивность коммунистов в последние годы снизилась, Советский Союз не обладал неуязвимыми ракетными силами. По мере роста советских стратегических сил, их укрепления и рассредоточения, достижения примерного стратегического паритета с американскими силами, будут создаваться условия, в которых коммунисты могут попытаться достичь своих целей путем неограниченной и ограниченной войны под щитом своего сдерживания.
Наконец, существует убедительный аргумент, который выдвинул, в частности, Эдвард Теллер. По сути, он заключается в том, что ни одна страна не может бороться с "прогрессом", и в данном контексте прогресс означает оружейные технологии, неизбежное развитие новых и более эффективных двигателей войны. Попытка запретить использование оружия в бытие лишь ослабляет моральный дух Соединенных Штатов, не вызывая уступок со стороны Советов и не предотвращая предполагаемый неизбежный день конфронтации. Возможно, по крайней мере в настоящее время, мы находимся в эпохе относительно небольших войн или вообще без войн. Но предсказать будущее невозможно. Нация, которая отказывает себе в доступе ко всему спектру насилия, придерживаясь сдержанных военных конвенций, которые в любой момент могут быть нарушены безжалостным агрессором, на самом деле серьезно рискует потерпеть поражение.
Таким образом, заглядывая в будущее, можно выделить определенные долгосрочные последствия сохранения запрета на применение ядерного оружия. Нация, которая привычно или концептуально отрицает возможность применения ядерного оружия первой, вероятно, ослабит свою психологическую способность решительно применить это оружие, возможно, даже в целях самообороны. Однако, с практической точки зрения, эти опасения, по крайней мере, в настоящее время, выглядят преувеличенно.
Решимость Соединенных Штатов еще не настолько ослабла, чтобы они не могли убедительно угрожать ядерным возмездием, хотя аргумент Теллера может быть с большей силой применен к Соединенному Королевству, где угроза повторного применения или ядерного возмездия не является, на момент написания статьи, вполне убедительной.
Для Великобритании предположения, лежащие в основе политики, могут быть предположениями "предварительного сдерживания" или "превентивного размещения". То есть, сдерживание будет поддерживаться до последнего возможного момента путем угрозы ядерного контрудара. Но если сдерживание провалится, жертва сможет предотвратить катастрофу путем своевременного приспособления. Сдерживание, в этой формулировке, поддерживается блефом и неопределенностью ситуации, одной из которых - реальной, учитывая исторический опыт -является возможность того, что: британцы, на самом деле, не отступят, если дело дойдет до испытания. Таким образом, упреждающая аккомодация (или капитуляция) описывает политику, в которой, сознательно или неявно, страна намерена уступить или капитулировать, если когда-либо возникнет ситуация, в которой будет получена тактическая информация о том, что другая сторона фактически обязалась начать атаку или уже начинает атаку. Политика, таким образом, заключается не в упреждении, атакуя по очереди и пытаясь затупить атаку, что очень трудно сделать, а скорее в сдерживании всех сил, которые у вас есть, и в то же время в приспособлении в той степени, которая необходима, чтобы побудить другую сторону не начинать, продолжать или наращивать атаку. Такое упреждающее приспособление представляется почти всем, кто его рассматривал, более надежной процедурой ограничения ущерба для европейской державы, атакованной Советским Союзом, чем любое упреждающее или притупляющее ядерное нападение.
Тактика превентивного размещения - это еще более осторожная политика, направленная на предотвращение напряженной ситуации. Это не столько военное, сколько политическое действие. Она охватывает те ситуации, которые государство считает слишком опасными, чтобы рисковать, ожидая, пока противник начнет атаку. Она направлена на то, чтобы предотвратить это, приспосабливаясь во время тяжелого кризиса до того, как наступит последний возможный момент.
[Следует понимать, что в значительной степени вышесказанное является неявной, а в некоторых случаях и явной тактикой европейцев. Еще несколько лет назад было очень мало осведомленных европейцев (если таковые вообще были), которые могли представить себе, что их страна выживет в большой ядерной войне, в которой они будут главной целью; а если они были членами альянса НАТО, они не могли представить себе большую ядерную войну, в которой они не будут главной целью. Оба представления могут быть ошибочными, особенно если война будет вестись как война без городов или в основном как война без городов, как это предусмотрено нынешней доктриной контролируемого ответа США. Но, по крайней мере, до нескольких лет назад практически никто в Европе не рассматривал эту возможность всерьез, и, по сути, очень немногие делают это сейчас. Более того, очень немногие европейцы считают, что нация может оправданно совершить самоубийство или начать действия, которые приведут к ее полному исчезновению, или даже пассивно наблюдать за происходящими событиями, которые с большой вероятностью могут привести к такому результату. Так, во время недавней поездки в Европу я неофициально беседовал с несколькими европейцами, и в каждом случае предполагал, что стратегия их страны представляет собой нечто среднее между преэмптивной и превентивной капитуляцией. Слово "капитуляция", а не "приспособление", было использовано намеренно, чтобы сделать выбор более резким. На самом деле, многие европейцы, которые задумывались о такой возможности, склонялись к тому, что можно либо пойти на ограниченное приспособление, либо выступить за пассивное или активное сопротивление гражданского населения в качестве последнего средства. Это предположение не было опровергнуто ни одним из этих европейцев. Однако большинство из них не считают, что это обязательно серьезный вопрос. Они не считают, что Советы испытывают какое-то большое желание напасть на Европу; более того, по их мнению, Советы явно не могли быть уверены, что превентивная или предупредительная капитуляция будет осуществлена вовремя, либо потому, что США не позволят этого, либо потому, что противостоящее правительство не изменит свою политику, либо по любой из сотен других причин. Они считали, что тот факт, что Советы не могут быть уверены, сам по себе будет достаточным сдерживающим фактором, чтобы предотвратить их от попыток любых зондов, достаточно серьезных, чтобы сделать упреждающее или превентивное размещение, а тем более капитуляцию, правдоподобной возможностью. Я склонен согласиться с этим анализом моих европейских друзей. Однако, как уже говорилось выше, такая политика может быть нежелательной, даже если она, скорее всего, сработает.
Вот почему я считаю важным поднять эти неприятные проблемы сейчас, в эпоху относительной спокойствие и атмосферу разрядки - поднимать их, возможно, настолько драматично и серьезно, насколько это возможно (что, учитывая вероятную апатию, будет не очень драматично и серьезно). В такой атмосфере, вероятно, будет очень мало пользы от поднятия этих вопросов. Если человек боится говорить о них, он, конечно же, не способен проявить твердость в условиях кризиса. Сейчас самое время подумать и принять меры по исправлению ситуации. В частности, я хотел бы, чтобы некоторые варианты стратегии "пропорционального ядерного возмездия" (обсуждаемой в главе XIII) были рассмотрены на предмет их возможной ценности для достижения европейских военно-политических целей".]
Все это может показаться надуманным, однако вполне возможно, что все согласятся с тем, что основной политикой страны является упреждающее или превентивное размещение, и при этом эта политика будет успешной. Агрессор просто не может быть уверен, что в реальном кризисе страна будет продолжать эту политику. Существует слишком много кнопок, слишком много возможностей для случайного, несанкционированного или иррационального поведения, слишком много новых политических и эмоциональных факторов, которые вступят в игру в кризисе, чтобы агрессор мог рассчитывать на успешное проведение защитником политики приспособления. Таким образом, может оказаться, что единственное серьезное военное требование, необходимое некоторым странам в некоторых ситуациях, - это силы, которые "выглядят" так, будто их можно использовать каким-то образом - хотя бы для того, чтобы спровоцировать большую войну. По крайней мере, обороняющаяся сторона должна иметь возможность утверждать, что никто не может дать абсолютной гарантии того, что эти силы не будут применены.
Следует отметить, что я не утверждаю, что сдерживание неопределенностью, особенно в форме упреждающей или превентивной уступки или капитуляции, обязательно является удовлетворительной стратегией. Есть, по крайней мере, три обстоятельства, при которых такая тактика будет работать плохо:
1. Если бы случился очень сильный кризис, в котором был бы представлен суровый выбор. Уверенность европейцев, скорее всего, в этот момент исчезла бы.
2. Если бы велись систематические дебаты о политике национальной безопасности.
Конечно, европейцы не ожидают таких дебатов, но если бы они состоялись, то политика, провозглашенная таким образом, вряд ли оказалась бы политически приемлемой. На самом деле, эту истину осознают настолько многие, что мало кто стремится раскачивать кажущуюся дырявой и неустойчивой лодку; существует негласное соглашение не дискутировать. Это само по себе может стать серьезным источником последующих проблем.
3. Если сдерживание фактически провалилось. Такая политика может привести к чрезмерной уступчивости, к капитуляции или к чрезвычайно или излишне разрушительной войне.
И последнее замечание следует сделать по поводу того, что страна делает акцент на избегании ядерного оружия и концентрируется на обычных силах и доктрине. В конечном итоге это может привести к снижению морального духа и неблагоприятному выбору карьеры талантливыми офицерами, а со временем - к устаревшей или дефектной технике, ядерным позициям и обучению. Этот процесс может не быть преднамеренным. Он может быть замаскирован, и не обязательно сознательно, сохраняющейся теоретической доктриной применения в случае крайней провокации.
Если это произойдет, то может повториться ситуация 1940 года, когда французы и англичане оказались беспомощными перед тактикой блицкрига немцев. Десятилетие или около того, в течение которого будут достигнуты значительные успехи в разработке, закупках, обучении, эксплуатации и доктринах, регулирующих применение такого оружия только одной стороной, может обеспечить этой стороне сокрушительное превосходство на поле боя. Тем не менее, что касается Соединенных Штатов, если мы сохраним адекватные стратегические силы, и особенно если европейцы получат "адекватные" собственные средства сдерживания, трудно представить, как локальное тактическое преимущество на поле боя может быть преобразовано даже решительным противником в сокрушительное политико-стратегическое поражение Соединенных Штатов. Слишком большие амбиции в советских военных целях, как правило, провоцируют американский или европейский стратегический удар, по крайней мере, контролируемого карательного или даже символического характера. Более ограниченные цели дадут время для принятия чрезвычайных и мобилизационных мер - особенно если будут реализованы рекомендации, обсуждаемые далее (в главе VIII). Однако я твердо убежден, что политика минимального благоразумия со стороны США, даже в том случае, если бы она была реализована.
Если эта страна продолжит наблюдать и укреплять ядерный порог, то необходимо продолжать теоретические исследования и амбициозные усилия по НИОКР, а также поддерживать в той или иной форме двойной потенциал.
Тем не менее, "запрет" на первое применение в некотором смысле действует уже восемнадцать лет, и с каждым новым годом он набирает силу, реальную и символическую. Это наводит на мысль, что еще десятилетие или около того неиспользования, нарушение запрета может стать настолько непривычным действием, настолько чреватым опасностью, что агрессор будет применять ядерное оружие лишь осторожно, нащупывая свой путь. Или он может искать свое преимущество в психологической значимости этого акта - в демонстрации приверженности, даже безрассудства или безжалостности.
Но хотя это и правдоподобно, это не точно: агрессор также может решить, что нет никакого преимущества в том, чтобы нести одиозность поступка, а также стратегические риски, если он не использует преимущество внезапности. Так, когда Наполеон нарушил конвенции войны в своих итальянских кампаниях, его нарушение было диким и решительным. Таким же было нарушение Германией нейтралитета Бельгии в 1914 году, такими же были нападения Японии - без официального объявления войны - на Порт-Артур в 1904 году и на Перл-Харбор в 1941 году. В каждом случае нарушение, как только оно было совершено, использовалось энергично.
Одним из важных последствий конвенции о неприменении, который, как можно ожидать, ускорится в ближайшие годы, стало усиление акцента на неограниченной войне (пропаганда, политическая война, терроризм и диверсии) и ограниченной обычной войне - то есть на конфликте на самых низких уровнях насилия. Будет ли эта тенденция считаться желательной или нет, зависит от оценки американской и западной способности ответить на этот вызов. Некоторые наблюдатели считают, что Советский Союз и его доверенные лица продемонстрировали подавляющее превосходство в этой игре. Но опыт успешных или умеренно успешных антикоммунистических действий в Греции, Малайе, Филиппинах, Бирме, Корее и большей части Латинской Америки (где удалось сдержать масштабное гражданское насилие), а также в процессе восстановления или развития Западной Европы, Индии и Японии, говорит об обратном. На самом деле, почти все масштабные территориальные завоевания, достигнутые коммунистами после Второй мировой войны, произошли непосредственно после этой войны и в целом были достигнуты к 1949 году, когда Советы впервые испытали свое ядерное оружие. Даже сегодня, какие бы успехи коммунистов ни были достигнуты, они не связаны напрямую с ростом их ядерной мощи. Корейская война знаменует прилив коммунистической конвенциональной агрессии после Второй мировой войны. С начала 1950-х годов уровень инспирированных коммунистами войн и насилия уменьшился, а не увеличился.
Подведение итогов и заключительные замечания по сохранению ядерного порога
В нынешних условиях основным фактором, определяющим, получит ли ряд стран ядерное оружие, будет то, хотят ли они его получить. А хотят ли другие страны иметь ядерное оружие, будет частично зависеть от политической и эмоциональной обстановки в мире. Конкретные местные факторы будут влиять на обстановку для того или иного государства. Но решение может в большей степени зависеть от общего влияния и от общемировых моделей и установок.
С одной стороны, возможна ситуация, при которой Франция и Англия продолжают сохранять свои независимые ядерные силы, при которой не созданы общеевропейские ядерные силы, при которой нет соглашения о запрете испытаний, при которой силы НАТО широко вооружены тактическим оружием, интегрированным в структуру сил на уровне дивизий, и, наконец, при которой другие европейские страны создали независимые национальные силы ядерного сдерживания. В такой ситуации ядерное оружие, скорее всего, будет казаться неизбежной ("обычной") частью вооружения страны, необходимой для безопасности, самоуважения, положения и международного статуса важной страны.
С другой стороны, возможна ситуация, при которой сначала Англия, а затем Франция объединят свои национальные ядерные силы в европейские силы ядерного сдерживания, независимые от контроля США, и в которой тактическое ядерное оружие составляло относительно небольшую часть структуры сухопутных сил НАТО. В данном случае представляется разумным думать, что европейские страны, кроме Франции и Англии, не будут стремиться к созданию собственных ядерных сил. Если бы другие европейские страны не чувствовали необходимости в собственном ядерном оружии, если бы они указали, что любые боевые действия на континенте, скорее всего, будут ограничены неядерным оружием, представляется несколько вероятным, что ни одна другая страна не почувствовала бы сильного стимула к получению такого оружия.
Другими словами, здесь имеет место психологический эффект, который может работать в любом направлении. Либо в международном сообществе может сложиться атмосфера и набор понятий, при которых для стран будет казаться естественным стремиться к ядерному оружию по мере достижения ими технического и финансового потенциала, либо может сложиться такая атмосфера, такой образ мышления, который уменьшит стимулы для стран к достижению ядерного статуса. Следует помнить, что за пределами Европы большинство соответствующих стран не привыкли играть роль новатора в международной политике; они, скорее всего, переняли большую часть своих взглядов и идей от США и европейских стран. Таким образом, если убедительно доказать, что эти ядерные системы являются относительно непригодным оружием и могут представлять собой бесполезную финансовую жертву, что те же инвестиции, вложенные в неядерный потенциал, с гораздо большей вероятностью будут способствовать продвижению политики страны, чем ядерное оружие, то можно ожидать, что распространение будет сдерживаться. Таким образом, даже военные поражения, понесенные Соединенными Штатами от рук коммунистов, могут иметь один хороший эффект, показывая, что простое обладание ядерным оружием далеко не решает проблемы нации.
Учитывая это, мы можем лучше понять возражения против применения ядерного оружия в таких войнах, как войны в Корее и Индокитае. Предположим, что Соединенные Штаты действительно использовали ядерное оружие в Корее в 1950-51 годах и в результате легко выиграли войну, оттеснив китайцев к реке Ялу или, возможно, остановившись на узкой корейской талии, возле 39-й параллели. Давайте также представим, что в 1954 году США достаточно успешно применили ядерное оружие в Индокитае и тем самым уберегли французов от поражения при Дьенбьенфу. Можно привести аргумент, что ни в том, ни в другом случае эти победы сами по себе не сделали бы мир совсем другим, чем он есть сегодня. Маловероятно, что французы смогли бы сохранить свое господство в Индокитае на неопределенный срок; не изменил бы баланс мировых сил и тот факт, что граница между Северной Кореей и Южной Кореей проходила на 100 миль дальше на север (хотя такие победы могли бы иметь и другие благоприятные последствия). С другой стороны, все страны мира увидели бы, что ядерное оружие будет использоваться в войнах. Можно предположить, что шведы и швейцарцы получили бы ядерное оружие к 1965 году; что немцы, вместо того чтобы иметь атомно-энергетическую программу, которая практически дискриминирует преобразование исследований и потенциала в оружейную программу, теперь будут иметь ядерно-оружейную программу или, по крайней мере, базовую ядерно-энергетическую программу, которая может быть легко изменена на разработку и производство оружия. Индийцы могли бы приобрести ядерное оружие. У японцев была бы программа. И так далее.
Структура власти этого альтернативного мира в 1965 году не сильно отличалась бы от сегодняшней. В конце концов, нас не особенно беспокоит агрессия Швеции или Швейцарии. Но можно с уверенностью предсказать, что до 1975 года будет двадцать, возможно, тридцать государств с ядерным оружием, и не все из них будут стабильными демократиями; что производство ракет на экспорт будет либо процветающим бизнесом в некоторых странах, либо серьезно рассматриваемым направлением действий. Перспектива такова, что к 1980-м и 1990-м годам почти каждая страна будет иметь ракетные войска того или иного типа.
Наконец, применение ядерного оружия и ускорение гонки вооружений могло послужить толчком для различных движений по запрету бомб, некоторые из которых были совершенно безответственными, что усилило бы давление этих групп на демократические правительства. Такие группы могли бы подорвать моральный дух Запада, что привело бы к неуверенности и неопределенности в достижении национальных целей.
Очевидно, что это не единственная возможная интерпретация того, что могло бы произойти в результате первого применения ядерного оружия США. Возможно также, что его применение могло бы ознаменовать собой решающий поворотный момент в отношениях между коммунистами и некоммунистами. Коммунистические лидеры, особенно китайские коммунисты, могли бы отказаться от своих грандиозных планов и действовать более мягко в годы после 1954 года. Но ценность этой авантюры должна была рассматриваться в то время с точки зрения равной вероятности того, что наше первое применение приведет к большим усилиям коммунистов и углублению антагонизма.
Можно, конечно, подчеркнуть тот факт, что отсрочить распространение ядерного оружия на неопределенный срок невозможно. Можно утверждать, что картина, которую я представил вначале, на самом деле является желательным миром, в котором постепенно увеличивается число стран, владеющих ядерным оружием и, следовательно, случаев его эпизодического применения. Таким образом, могут быть установлены надежные конвенции и передана информация, страны могут узнать полезность и бесполезность оружия, таким образом, становясь искусными, и, возможно, благоразумными, в его угрозе и применении.
Совершенно верно, что в результате кажущейся необычной способности ядерного оружия и отвращения к нему", только небольшое количество стран может действительно приобрести ядерное оружие в ближайшее десятилетие или два, возможно, только дополнительная европейская страна или две. Но это не помешает совершенствованию технологии и увеличению теоретической доступности. В результате, где-то в 1980-х или 1990-х годах может произойти инцидент, который приведет к тому, что несколько стран внезапно приобретут легкодоступное оружие в течение очень короткого периода времени, возможно, всего за год или два. Таким образом, может произойти взрывное распространение ядерного оружия среди пятидесяти или шестидесяти неопытных и "необразованных" стран. Такое распространение может представлять гораздо большую опасность, гораздо больший потенциал для катастрофы, чем постепенная адаптация международных и национальных обществ к этим устройствам. Мы не можем закрывать глаза на тот факт, что это оружие существует: оно будет распространяться, нации будут обладать им, и, несмотря на все наши попытки, человечеству придется смириться с его существованием. Поэтому гораздо лучше, если обществу будет позволено приспособиться к этому оружию путем ряда небольших шагов. В этом случае, возможно, не возникнет жестоких и взрывных последствий распространения ядерного оружия, которые могут быть результатом "успешных", но временных попыток ограничить распространение этого оружия.
Какой из этих двух точек зрения придерживаться, частично определяется предположениями и ценностями. Согласно первой точке зрения, американский политик, обдумывающий применение ядерного оружия по умеренно важному вопросу, сталкивается с несколькими возможными последствиями, среди которых:
(1) никакого подлинного восстановления прежнего статуса, но такое сильное отвращение как к ядерному оружию, так и к его использованию, что потенциальная потеря политического влияния может с лихвой перекрыть узкие военные выгоды, достигнутые в результате применения оружия;
(2) международное признание ядерного оружия как "обычного" и его быстрое распространение;
(3) и то и другое - отвращение и враждебность к Соединенным Штатам, плюс быстрое распространение. Перед лицом такой перспективы почти все гражданские стратеги - такие как Бреннан, Броуди, Бакен, Кауфман, Кинг, Киссинджер, Кнорр, Шеллинг, Страчи, Уолстеттер и так далее - похоже, согласны с тем, что для Запада лучше отложить распространение этого оружия как можно дальше.
Некоторым в Соединенных Штатах, обладающих высококлассным ядерным арсеналом (и сложными средствами доставки и предполагаемой защиты), трудно поверить сегодня в угрозу ударных сил малых государств или в мощь будущих N-ых стран. Это крайне недальновидно. Конечным результатом распространения ядерного оружия, если оно будет сочетаться с традицией применения ядерного оружия, будет, если Советы и американцы не приложат значительных усилий, низведение Соединенных Штатов и Советского Союза из ранга сверхдержав до уровня вождей среди "равных" в многосторонней игре осторожной дипломатии и стратегической войны. Хотя нынешние арсеналы и системы доставки ядерного оружия N-ых стран могут быть грубыми, они вряд ли останутся такими: дешевое, небольшое термоядерное оружие - "бомбы бедняков" будущего - является лишь одним примером, вполне вероятно, достижимым в течение десятилетия или двух. Долгосрочный эффект ядерного оружия почти наверняка будет заключаться в "уравнивании" государств - нейтрализации важности обычного богатства, населения или географического преимущества. Таким образом, в мире, где применяется ядерное оружие, Соединенные Штаты откажутся от своих традиционных преимуществ и столкнутся с перспективой ведения войн по правилам игры, в которую дюжина сил или более могут научиться играть с примерно равным эффектом и мастерством.
Таким образом, если опасения по поводу гонки вооружений оправданы, то решение США преодолеть ядерный порог ради какого-то стратегического или даже тактического удобства будет выглядеть крайне недальновидным и неосмотрительным. Если нет способа предотвратить возможное распространение технологии ядерного оружия и технологии дешевых ракетных систем, то, по крайней мере, есть надежда, что в мире может быть установлена достаточно эффективная традиция неиспользования.
Применение дискуссии о "неприменении ядерного оружия" к другим основным пороговым значениям
В неявном виде наша дискуссия охватывает шесть основных порогов: не раскачивать лодку, ядерная война немыслима, не применять ядерное оружие, центральное убежище, центральная война и нацеливание на город. Многое из того, что я сказал о ядерном пороге, применимо ко всем этим порогам. Есть, конечно, и важные различия. Ни один из порогов не является полностью объективным и однозначным; и я уже отмечал, что мы можем, если захотим, запутать разницу между ядерным и обычным оружием. Мы также можем нарушать центральную святыню по степеням. Но ядерный порог и центральная святыня - это, вероятно, два наиболее значимых и объективных порога.
В данном обсуждении нет намерения утверждать, что можно поддерживать или проводить резкие и точные различия между различными группами перекладин, но только то, что нечто подобное обсуждаемым различиям вероятно - и должно - наблюдаться или отмечаться во многих ситуациях. Действительно, существует гораздо больше порогов, чем шесть основных, и они могут быть определены сложными и тонкими способами. Осознание значимости пороговых значений, как малых, так и больших, и адаптация своей тактики к их существованию представляются главными требованиями любой разумной политики. Более того, если кто-то хочет нарушить пороговые значения, он должен осознавать негативные последствия и действовать таким образом, чтобы свести их к минимуму, а также использовать искомые преимущества. Более того, в мире, где нет законодательной власти, которая могла бы установить новые правила, а единственным методом изменения правил является сложный и ненадежный процесс системных переговоров, каждая сторона при прочих равных условиях должна стремиться сохранить любые существующие пороги. Это совет благоразумия, но совет серьезный: не часто удается восстановить традиции, обычаи или условности, которые были разрушены. Когда они исчезнут или ослабнут, мир может стать "навсегда" хуже.
ГЛАВА 7. СТРАННЫЕ КРИЗИСЫ И ПОКАЗАТЕЛЬНЫЕ ЦЕНТРАЛЬНЫЕ АТАКИ
Теперь удобно обсудить в одной главе два следующих набора ступеней на лестнице эскалации. Предполагая, что одна или другая сторона решила перейти ядерный порог, я буду обсуждать очень сдержанное и ограниченное применение ядерного оружия (или очень интенсивную и убедительную угрозу такого применения). Для наших целей мы можем разделить такие ситуации на два класса: Ряды 21-25, которые лежат между порогами "без применения ядерного оружия" и "центральное убежище"; и ряды 26-31, виды "малых" и дискриминирующих атак, которые могут произойти между порогами "центральное убежище" и "центральная война".
Несмотря на то, что ядерное оружие уже применялось дважды, и ядерный меч уже много раз стучал, можно утверждать, что для всех практических целей ядерная война все еще (и, надеюсь, будет оставаться) настолько далека от нашего опыта, что трудно рассуждать или иллюстрировать аргументы аналогиями из истории. Таким образом, многие наши концепции и доктрины должны основываться на абстрактных и аналитических соображениях. Если при обсуждении интенсивных кризисов (глава V) мы вступили на относительно неизведанную почву, то здесь почва настолько неизведанная, что многим она кажется просто причудливой. На самом деле, некоторые утверждают, что любое публичное обсуждение этих возможностей, или даже любое их рассмотрение или обсуждение вообще, является не только странным, но это в лучшем случае академическое и бесполезное занятие, а в худшем - аморальное, если не психопатическое.
Я бы утверждал, что тот факт, что эти вопросы являются гипотетическими и аналитическими, не означает, что их не следует воспринимать всерьез. Что касается угрозы ядерной центральной войны, то эта глава может быть более важной, чем главы о самой центральной войне, поскольку обсуждаемые здесь варианты могут быть как альтернативой центральной войне, так и одним из наиболее надежных путей к ней. На самом деле они кажутся более вероятными путями к центральной войне, чем прямое извержение с нижних ступеней именно (и это парадоксально) потому, что некоторые лица, принимающие решения, вероятно, в отчаянном кризисе предпочтут их альтернативе центральной войны. Таким образом, эти варианты могут служить базовыми сценариями вспышки для обсуждения тотальных войн.
В какой-то степени, варианты этой главы следует рассматривать не как способы ввязаться в центральную войну, а как способы избежать ее. И многие аналитики действительно считают, что по мере того, как баланс террора становится более стабильным, вероятность того, что какая-либо страна захочет начать централизованную войну со всеми ее неизбежными чрезвычайными разрушениями и рисками, если не реальностью, полного уничтожения великих стран, становится все более отдаленной. Эти аналитики утверждают, что какой бы ни была мотивация или давление, побуждающие страну прибегнуть к центральной войне, один из этих "странных" вариантов будет выбран с большей вероятностью. Альтернативой, в конце концов, скорее всего, будет очень суровая и непосредственная форма национального самоубийства.
Другие, конечно, будут утверждать, что именно такого рода рассуждения делают обсуждение этих проблем столь опасным. Они укажут на то, что если лиц, принимающих решения, удерживают от вспышки серьезного кризиса, то их, как правило, удерживают от выбора одного из этих странных или образцовых вариантов; Но обсуждение таких пороговых значений, как центральное убежище, центральная война и нацеливание на города, может дать ложное представление о возможности ограничения форм ядерной войны, и действительно, если пороговые значения между причудливыми кризисами и показательными центральными атаками или военными центральными войнами действительно больше фантазия, чем реальность, то может оказаться, что нация должна пойти на уступки, компромисс или даже капитуляцию, а не прибегать к одному из этих вариантов.
Но также возможно, что если нации будет предоставлен выбор между холокостом и капитуляцией, она может выбрать холокост. В любом случае, обсуждаемые здесь возможности не только могут быть придуманы в последний момент, но некоторые из них уже готовятся в плане государственных закупок, развертывания и планирования; и поэтому они должны быть изучены. Хотелось бы также защититься от их возможного использования противником. Наконец, я утверждаю, что мы должны иметь в наличии такие варианты, потому что они могут понадобиться нам в каких-то отчаянных, но мыслимых обстоятельствах. Более того, я утверждаю, что пороги на этих уровнях эскалации более стабильны, чем кажется многим, даже если они менее стабильны, чем кажется некоторым другим (т.е. есть люди с обеих сторон этого аргумента).
Однако позвольте мне рассмотреть, почему многие считают, что эти пороговые значения могут быть сохранены. Чтобы сделать аргумент предельно ясным, я рассмотрю сначала простой и суровый пример, а затем перейду к более разумной ситуации. Пусть читатель на минуту предположит, что и Советский Союз, и Соединенные Штаты имеют по 10 000 жестких и рассредоточенных ракет с каждой стороны. (Хотя это было бы очень дорого, это не может быть абсурдно дорого - даже в среднесрочной перспективе. Тогда это может стоить значительно меньше, чем 10 миллиардов долларов в год для поддержания позиции в 10 000 готовых ракет). Давайте также предположим (очень правдоподобно), что все активные или пассивные средства защиты, которыми располагает каждая сторона, ничтожно малы по сравнению с этой угрозой. Тогда практически немыслимо возникновение каких-либо обстоятельств, кроме очень крупной центральной атаки одной из сторон, при которых любая сторона нажала бы очень много из этих 10 000 кнопок, поскольку это гарантировало бы, что другая сторона предпримет крупную, возможно, уничтожающую атаку в ответ. Некоторые кнопки могут быть нажаты в различных ситуациях, но ни один из противников, скорее всего, не нажмет все кнопки, даже в условиях крайнего напряжения - например, ограниченного показательного применения оружия противником против своей родины.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги