Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить

Глава 27

— Ты сегодня весь день улыбаешься, — заметила Люда, — и глазки блестят. Игоря что ли выпустили?

Улыбка тихо погасла. Как она могла забыть Игоря! Уроки Таня провела как сомнамбула, ловко решив все вопросы, но при этом, не выходя из сладостной дремы, в которой не расставалась с Максимом. Она забыла, как тяжело Игорю в камере, да вообще забыла, что он есть.

— Ну ладно, я пошла на урок, потом расскажешь, — не дождавшись ответа, Люда вышла из учительской.

Людмиле она рассказывала об Игоре все, кроме писем вымогателей.

У Тани больше уроков не было, и она пошла домой. Напротив школы ее ждал Максим с машиной.

— Куда отвезти тебя, золотая моя? — спросил он, открывая перед ней дверь машины.

Таня села в машину:

— Сначала ко мне, я возьму письма, а потом в милицию, я обещала сегодня их принести.

— А потом? — Максим уткнулся носом в ее плечо, — я соскучился.

— Потом снова ко мне, нам нужно поговорить.

Таня намеренно тянула время, письма можно было принести в другой раз, но ей не хотелось так расстраивать Максима, настолько счастливым он выглядел.

Как только они вернулись из милиции. Максим хотел ее поцеловать, но она уклонилась и села на диван. Максим опустился на пол и, обняв ее ноги, положил подбородок ей на колени, заглянув в глаза:

— Танечка, как я мечтал об этом, что мы будем вместе. Мне так много тебе нужно сказать, что…

— Погоди, Максим, я так не могу. Понимаешь, пока Игорь сидит, то, что мы делаем…, я делаю — это предательство.

Максим поднял голову:

— Ты его любишь?

— Не в этом дело, получается, я пользуюсь тем, что он в заключении. Я должна раздать деньги кредиторам, чтобы помочь выйти ему на свободу. И пока его не освободят, мы не должны встречаться. Ты меня понимаешь?

— Но ведь всё уже произошло. Что изменится, если мы перестанем видеться? Или тебе было плохо со мной этой ночью?

— Хорошо. Но то, что вчера случилось — это был взрыв, порыв…, я не знаю, как сказать, что-то сильнее меня, захватило и унесло, как ураган. Но если так будет продолжаться дальше, это будет осознанное предательство. Я не могу встречаться с тобой, пока Игорь сидит. Давай подождем, когда его выпустят.

— А если его не выпустят? — спросил Максим, поднимаясь.

— Тогда и будем решать. А сейчас я должна раздать деньги.

Максим сел рядом с ней на диван:

— Я спрошу у отца, не перегнули ли палку в этом деле.

— А он может помочь?

Максим кивнул:

— Наверное.

Таня, судорожно кинувшись ему на грудь, с благодарностью обняла его:

— Спасибо, солнце. Объясни ему, пожалуйста, это не спекуляция.

Сев прямо, Таня начала сбивчиво, но подробно рассказывать, в чем обвиняют Игоря.

— Я все понял, любимая. Одного я не понимаю, почему мы должны расстаться? Я так долго ждал тебя, и в тот момент, когда все прекрасно, ты меня бросаешь? Мы сделаем все возможное, чтобы он быстрей вышел на свободу. Но то, что произошло, уже произошло, и для него ничего не изменит. Я люблю тебя, останься со мной.

Максим стал быстро целовать ее щеки, нос, лоб. Таня тихонько засмеялась и, слегка отворачиваясь, с притворным усилием отстранила Максима. Тот, тоже притворяясь, что борется с ней, старался запечатлеть как можно больше поцелуев на ее лице. Таня, вдыхая теплоту его тела, невольно поддалась на его шутливые ласки, подставив губы для поцелуя, но тут же оттолкнула его:

— Максим, не надо!

— Но ты же сама хочешь этого.

— Максим, пойми, мне тоже нелегко держаться. Но нельзя, иначе я не могу, а ты давишь на меня.

Максим отпустил ее:

— Никогда, никогда больше я не буду принуждать тебя.

— Тогда иди. И поговори с отцом.

— Обязательно.

Максим ушел.

Она позвонила Максиму через два дня. Он сказал, что отец воспользовался так называемым «телефонным правом», вмешавшись в дело Маршалина, и что на днях тому заменят меру пресечения подпиской о невыезде, раньше не получилось из-за выходных. А в дальнейшем дело должны вообще закрыть.

Максим не обманул, через день Игоря выпустили. Он позвонил ей утром в школу, чтобы сообщить радостную новость, обещал вечером к ней зайти, а пока собирался отмокать в ванне. Таня принесла домой деньги, которые прятала в кабинете в школе — она так и не начала раздавать людям долги. Разморозила курицу. Игоря надо хорошо накормить, бедняжка, он столько натерпелся.

Она не ожидала такой реакции Игоря. Таня подробно рассказала ему о борьбе, разгоревшейся вокруг денег, и в двух словах о том, что произошло после обезвреживания банды. Что после этого они, конечно, не могут быть вместе. И почему она решила, что Игорь смирится с этим и спокойно уйдет? Она и до этого немного рассказывала ему о Максиме, совсем немного, потому что не хотела ворошить прошлое, ее задача была — забыть Максима.

Игорь не мог поверить, что она сама захотела уйти к Максиму. Она открывалась ему все больше и больше, а он все кричал:

— Не может быть! Признайся, что это плата за его помощь! Пойми, ты ничего ему не должна! Это он тебе должен, за то, что ты не засадила его в колонию, хотя его место там. Ты свободна от всех обязательств перед ним. Я убью его, если он заставит тебя расплачиваться таким образом. Ты вольна решать сама, что тебе делать.

Таня была напугана, никогда раньше она не видела Игоря таким сердитым. Игорь был старше её на четыре года, шесть лет проработал на комбинате, был умным, напористым, энергичным, эти качества приносили свои плоды — он быстро продвигался по службе, смог заработать на однокомнатную кооперативную квартиру, но его энергия никогда не выплескивалась в агрессию. Или она его еще мало знает? «Нет, это просто нервы, сказывается пребывание в СИЗО, ведь он только утром вышел», — решила Таня.

Постепенно Игорь успокоился и даже согласился поверить, что в этот раз ее ни к чему не принуждали.

— Значит, это ловкая игра, игра в благородство, — сделал он вывод.

Понемногу разумные доводы Игоря возымели на Таню свое действие — она начала сомневаться в искренности чувств Максима, своих чувств. Когда она надолго замолчала, не имея слов возражений, Игорь крепко обнял ее и стал целовать. Таня остановила его:

— Игорь, погоди. Неужели ты так просто простишь мне то, что я сделала? Неужели тебе безразлично, что у меня было с Максимом?

— Конечно, нет, глупенькая. Мне очень больно, но ты ни в чем не виновата.

— Но я изменила, предала тебя! — она не понимала его. — И ты не сердишься на меня?

— Как я могу сердиться на тебя? Тебе пришлось рисковать жизнью ради меня, ты не побоялась отстаивать мои интересы перед бандитами, практически, это ты вызволила меня из СИЗО. И это означает, что ты любишь меня. А предала ты, прежде всего, себя, забыв все то зло, которое тебе причинил этот подонок.

Игорь принялся уверять, что ее вины в том, что произошло, нет, а есть психологическая зависимость от Максима, как первого мужчины, наложившего рельефный отпечаток на ее дальнейшую сексуальную жизнь. Это как болезнь, как наркомания, от которой нужно излечиться.

— И ты согласен терпеть, пока я излечусь?

— Сколько потребуется, ведь я люблю тебя. Более того, я буду рядом с тобой, чтобы помочь тебе.

— Но только не сегодня. Пожалуйста. Я совсем запуталась. Мне нужно подумать. Дай мне время.

— Хорошо. Подумай над моими словами, и ты поймешь, что я прав. И помни, я люблю тебя.

— Спасибо, Игорь.

Игорь удалился без возражений.

Таня встряхнула головой — ну, сколько можно думать об одном и том же? Игорь прав, во всем прав. Она уже все решила. Игорь — единственный, кто ее понимает, понимает даже лучше, чем она сама, единственный, кто любит ее по-настоящему. И она любит Игоря, у них было столько хорошего. Она даже вытащила его из тюрьмы. Да, она приняла правильное решение. Ощущение глубокой усталости навалилось на Таню… Прозвенел звонок. Таня встрепенулась — еще один урок и она пойдет домой. Как она устала от неутихающей внутренней возни. Ей нужно отдохнуть, поспать часок.

Но поспать ей не дали. Едва она пристроила голову на подушке, как в дверь позвонили. Пришлось подниматься с дивана. За дверью стоял Максим.

— Здравствуй, милая Танюша! — весело произнес он.

— Привет, проходи. Чаю?

— Нет, лучше кофе. И можно я сам его сварю?

Они прошли на кухню. Она невольно залюбовалась Максимом. Казалось бы, чего проще — сварить кофе, но вот не получается у нее так же вкусно, как у Максима. И вроде бы он не делает ничего особенного, а получается необыкновенно хорошо. Даже на даче в прошлом году, где не было подходящей посуды, и Максим варил кофе в старом ковшике, найденном в сарае, кофе был превосходным. И жареная картошка у него получалась лучше — хрустящая, с румяной корочкой, у нее же картошка ломалась, а то и пригорала. «Талантливый человек, талантлив во всем», — часто приходилось ей слышать в школе. И в злодействе тоже, добавила от себя Таня. Игорь прав, нельзя забывать, сколько зла ей причинил Максим.

А Максим не подозревая, о чем думает Татьяна, вел разговор:

— Игоря выпустили. Скоро увидишь его… А, уже приходил. Я же говорил, что все будет хорошо. Забыл тебе сказать, что Аврора с Шурой переехали к ее матери. Давай сходим к ним, они будут так рады. Можно прямо сегодня. Хорошо?

— Я потом схожу как-нибудь к Авроре, Максим.

Они сели за стол.

— А, вам надо посплетничать, ну, тогда я точно лишний, — улыбнулся Максим.

— Не в этом дело, Максим, — пояснила Таня. — Я много думала о нас с тобой и поняла, что мы не можем быть вместе.

— Что? — Максим вернул чашку на стол, не донеся до рта, — я ничего не понял.

— Понимаешь, Максим, то, что было до этого…то, что ты сделал, навсегда останется между нами, от этого никуда не денешься. Я, наверное, не смогу забыть никогда. Это будет вылезать в самый неподходящий момент. Рано или поздно прошлое разрушит наши отношения.

— Глупости, Таня, — воскликнул Максим, — я сделаю тебя самой счастливой на свете. У тебя будет все, что ты пожелаешь. Как только мы поженимся, мы переедем в свою собственную квартиру, у нас родятся дети, мальчик и девочка, я куплю ремень и по субботам буду снимать его с гвоздя на стенке в гостиной.

— Погоди, Максим, какой, ремень, какие дети. Я тебе объясняю, что нам надо расстаться, а ты о детях.

— Расстаться? Но что произошло? Нам же было так хорошо вместе. Что случилось?

— Ничего. Просто у нас нет будущего. С таким прошлым невозможно жить вместе.

— Неправда. Танечка, со мной ты забудешь все, настолько ты будешь счастлива, каждый день по-новому, как будто мы вчера встретились. Мы будем растить наших детей, радоваться их достижениям, огорчаться их горестям, тебе некогда будет вспоминать, что было раньше, Таня.

— И что мы расскажем детям, когда они подрастут? Как познакомились их мама и папа?

— А надо? Что тебе рассказывали твои родители?

— Вообще-то обычная история, они познакомились на танцах. Папа пригласил мою маму на танец, они разговорились. Но вспоминать об этом было обоим приятно. Они даже купили пластинку с песней, под которую танцевали в первый раз.

— Что не помешало им развестись, — напомнил Максим.

— Это не имеет никакого отношения к истории их знакомства, — нахмурилась Таня.

— Я просто хотел сказать, от того, как познакомились люди, нельзя делать выводы, как сложатся их отношения в будущем.

— Конечно, но все-таки лучше, когда людей связывают хорошие воспоминания, или забавные, как у нас с Игорем…

— У нас? — переспросил Максим.

— Ага. Немного смешная история, — воодушевленно начала Таня, не замечая вскинутых бровей Максима. — В январе я заболела гриппом, температура 39. Вызвала врача на дом. Меня предупредили, что началась эпидемия, на вызовы вышли даже узкие специалисты, но врачей все равно не хватает, так что придется подождать. Примерно через час раздался звонок в дверь, я обрадовалась, что пришлось ждать врача не так уж и долго. На пороге стоял молодой мужчина, я своего терапевта знаю — это пожилая женщина, поэтому я решила, что он и есть узкий специалист. Я провела его в комнату, села на кровать и стала перечислять ему симптомы. А он все время молчит. Тогда я принесла с кухни чайную ложку и попросила посмотреть мое горло. Сунула ему ложку в руку и открыла рот, он неуверенно надавил ложкой на язык, и заглянул в рот. Сказал, что горло красное. Стажер, наверное, решила я. «И кашель у меня сухой, послушайте легкие», — попросила я и стала расстегивать халат. Он так засмущался, стал бормотать, что забыл кое-что и выбежал из комнаты. Я подумала, он за своим дипломатом, который оставил в коридоре, но через пару минут услышала, как хлопнула входная дверь. Я очень расстроилась — прислали какого-то недоучку, а мне нужен был больничный, чтобы предъявить на работе. Я уже собралась звонить снова в больницу, но тут пришла врач. Выписала мне жаропонижающее, послушала легкие, а я не решилась спросить у нее про стажера. А через два часа он пришел снова, принес хризантемы, мед, один апельсин — больше не нашел, спросил рецепт, чтобы сходить в аптеку. Оказывается, Игорь обходил общежитие, записывал на корейские телевизоры. Он сказал, что влюбился в меня сразу, как только увидел. И до того растерялся, что не мог проронить ни слова. А когда понял, что я приняла его за врача, ретировался. Купил мне цветы и продукты, но долго не мог собраться духом, чтобы зайти. Вот, — закончила Таня, — правда весело?

— До слез, — буркнул Максим.

— Тебе не понравился мой рассказ?

— Почему он мне должен понравиться? — ответил вопросом на вопрос Максим. — Таня, признайся, все, что ты мне до этого говорила, ты не сама придумала, это Игорь тебя настроил против меня. Верно?

— Да, отчасти ты прав, но только отчасти. Я сама все это чувствовала, он просто помог мне разобраться во всем.

— Помог разобраться? — переспросил Максим. — Это наше с тобой дело, наша жизнь, что он может в ней понять? Зачем, вообще, он лезет в твою жизнь? А твое прошлое его совсем не касается.

— Это как посмотреть. Для него, как раз наоборот, это ты влез в его жизнь, испортил наши с ним отношения.

— Понятно. Это задело его самолюбие, он не может пережить, что девушка ушла к другому, и хочет вернуть ее.

— Все сказанное также можно отнести и к тебе. Ты не любишь меня, а…

— Я люблю тебя, Таня, — выкрикнул Максим.

— Ну, хорошо, то, что ты принимаешь за любовь ко мне, это — стремление достигнуть желаемого. Ты просто не можешь пережить того, что последнее слово не за тобой. Тебя никогда не бросали, ты сам уходил первый. Твоя любовь продлится недолго, тебе быстро наскучит взаимная любовь, и ты бросишь меня.

— Мне нечем возразить тебе, твоим словам я могу противопоставить только свою бесконечную любовь к тебе, и как бы я ни доказывал ее тебе, ты всегда будешь ждать, что завтра я брошу тебя. И в этом виноват только я.

— Вот видишь, ты же сам все понимаешь, — похвалила его Таня, совсем не радостная от такой понятливости.

— Но разве дело только во мне? Ведь ты тоже любишь меня. Чтобы ты ни говорила сейчас, все было сказано той ночью, твое тело само говорило за тебя, и теперь я знаю, что ты любишь меня.

— Импринтинг…

— Что?

— Это называется импринтинг — отпечаток. Это из биологии, когда у вылупившегося утенка врезается в память первый движущийся объект, и его он принимает за мать.

— Это ты к чему?

— Так мне объяснил Игорь. Все знают Гагарина, но второго космонавта назовут не все. Каждый помнит, что на Луну первым ступил Нил Армстронг, но его товарищей мало кто помнит.

— Герман Титов.

— Что?

— Второй космонавт — Герман Титов.

— Да, а я забыла. Но вообще-то я не о космонавтах. Я пытаюсь пересказать, что мне вчера объяснил Игорь.

— Странно, уж он-то должен знать второго космонавта, Титов же родился здесь, на Алтае.

— Дался тебе этот Титов! — рассердилась Таня. — Это же для примера. Я хотела тебе объяснить, что первая близость, первый мужчина отпечатывается в памяти женщины навсегда. Первый сексуальный опыт — это очень важно. У тебя ведь тоже самые сильные и лучшие воспоминая о своей первой женщине…

— Только о последней, — перебил ее Максим, — о тебе.

Таня потупилась, вздохнула, продолжила:

— Женщины впечатлительнее, эмоциональнее, сложнее. Самая первая интимная связь запечатлевается неизгладимым образом. В итоге возникает глубокая эмоциональная привязанность к первому партнеру.

— Он что — психолог, этот Игорь?

— Нет, он сейчас получает второе образование — юриста, они проходят психологию. А про это, кажется, он сам сделал такой вывод. Про отпечаток. Это всё на уровне подсознания. И даже после развода, женщины часто снова выбирают мужей, похожих на первого мужа.

— Он бы ещё стокгольмский синдром вспомнил.

Таня вскинула на него изумленные глаза.

— Что, я угадал? Вспомнил? — насмешливо спросил Максим.

Таня опустила взгляд.

— Пусть учится, Юнг доморощенный, а не занимается психоанализом. Таня, ты же не цыпленок, ты — человек. Ты сама можешь отличить любовь от привязанности, от привычки, без доктора Фрейда. Ни за что не поверю, что ты в прошлый раз не любила меня, а отдавала дань стереотипу.

— Я не знаю, Максим. Я же говорила тебе, это было как удар, как взрыв. Как будто тебя закружила метель и засыпала по самую макушку. Может и в самом деле, это лишь всплывший из подсознания твой отпечаток?

— Не-на-ви-жу, — четко, по слогам произнес Максим, но Таня все равно не поняла:

— Что?

— Как я тебя ненавижу. Ты просто издевалась надо мной. Это была месть, изощренная месть, — ответил Максим. — Ты дразнила меня с самого начала, разжигала мое желание и тут же ускользала. Да, действительно, я думал, что стоит мне заполучить тебя, как страсть постепенно остынет. И я совершил непоправимое, но мне это не принесло облегчения. Я погрязал в тебе все больше и больше. Я надеялся, что смогу изменить твое отношение ко мне, мне казалось, что вот-вот, и ты поймешь, как я тебя люблю, и простишь меня. А летом на даче я хотел откровенно поговорить с тобой, все искал подходящего случая, а когда понял, что бессознательно откладываю этот момент, дал себе срок — как только снова вернемся из города на дачу. И так дотянул до ареста. А потом было поздно, и я потерял всякую надежду. И вот сейчас, когда я поверил, что ты простила меня, и словно возродился, я узнаю, что это был продуманный акт мести. Как же я тебя ненавижу!

Таня, молча выслушав эту исповедь, не выдержала:

— Ты меня ненавидишь? Да это я должна тебя ненавидеть! Я и ненавижу. За все твои издевательства, за мнимую заботу, за псевдолюбовь — я тебя ненавижу. Так и знай!

— Это я тебя ненавижу!

— А я ненавижу больше!

— Нет, я — больше!

— Нет — я!

— Нет, я — больше!

Таня прыснула от смеха, осознав нелепость ситуации, Максим тоже засмеялся:

— У нас с тобой есть много общего — взаимная ненависть. Чем не повод для будущих теплых отношений?

— Какой же ты дурачок, — ответила Таня.

— Куда уж мне до твоего гениального доктора психологии…

Максим вскочил и бросился из комнаты, через секунду в прихожей хлопнула дверь.

Еще издали она увидела Максима, вернее, сначала она заметила его белый свитер, и чуть не запнулась, подходя к подъезду, когда узнала его. Он сидел на скамейке, поставив локти на колени и обхватив голову руками. Вот сейчас он поднимет голову и увидит ее. Зачем он пришел, они все выяснили: он ненавидит ее, она — его. Ей захотелось убежать, и тут она споткнулась. Она выпрямилась, расправила плечи и уверенно направилась к подъезду.

— Зачем ты пришел? — набросилась она на Максима вместо приветствия.

— Увидеть тебя, красавица, — Максим поднялся с места.

— Ну все, увидел, теперь можешь идти.

— И даже чаю не предложишь?

Таня мотнула головой и замерла — к ним приближался Игорь. Пререкаться с обоими не хотелось. Так и быть, она угостит их чаем, пусть познакомятся и сами разбираются друг с другом, а ее оставят в покое.

Таня представила их друг другу и пригласила на чай. Дома она предложила мужчинам посмотреть телевизор, пока она готовит чай.

За бормотанием телевизора, она не слышала, о чем говорят Игорь и Максим, хотя они пару раз повышали голос. А потом они замолчали и вышли из квартиры, не сказав ей ни слова. Вышли покурить, решила Таня, Игорь иногда курил на лестничной площадке. Она накрыла стол и вышла за ребятами, в подъезде их не было, Таня выглянула во двор.

Они дрались. Дрались под старым тополем, где когда-то Максим ждал ее. Дрались из-за неё. Дрались за неё. Она должна была понять, чем закончится их знакомство. И не предотвратила. Таня бросилась их разнимать, вернее, защищать Максима — у нее на глазах, после профессионального удара Игоря, тот упал. У Максима, набравшегося опыта в многочисленных уличных драках, казалось, должно было быть больше шансов на победу, чем у Игоря, тем более Игорь был ниже Максима почти на голову, хотя пошире в плечах и поплотнее. Но Игорь до третьего курса серьезно занимался боксом. Как только Максим упал, Игорь сел ему на грудь и, схватив его голову, что-то сказал ему, но Таня не расслышала что именно, потому что сама закричала:

— Отпусти его!

Подбежав к противникам, Таня со всей силы толкнула Игоря:

— Оставь его! Слезь с него!

Игорь нехотя поднялся на ноги, а Таня склонилась над Максимом:

— Ты можешь встать? — увидев у него под носом кровь, спросила, — тебе больно? У тебя нос разбит.

Она хотела помочь ему подняться, но Максим зло одернул ее:

— Не суетись, я в порядке.

Таня обернулась к Игорю, растиравшему костяшки пальцев:

— Как ты мог? Ты же спортсмен.

— Надо же кому-то осадить эту мразь. Привык драться с сосунками, да девчонок насиловать.

Максим снова кинулся к Игорю, но Таня остановила его:

— Максим, не надо, он боксер.

— Мне насрать, кто он.

— Он побьет тебя.

Игорь усмехнулся:

— Ну-ну, пожалей этого маменькиного сыночка. Ну, давай, поцелуй его, утешь его.

Таня вспылила:

— Никого я целовать не собираюсь! Я даже видеть вас не хочу, не то, что целовать. Уходите, уходите оба! И забудьте дорогу в мой дом!

Таня пошла к дому. У дверей она оглянулась. Максим в грязном свитере шел к машине, стоявшей с торца дома. Игорь ревниво смотрел ему вслед, следя за тем, чтобы он не вернулся.

Только она присела на диван, как в дверь позвонили. Она знала, что это Игорь, и не хотела его впускать. Но и он знал, что она дома и не переставал звонить. Пришлось открыть дверь:

— Игорь, все, что я сказала, относится и к тебе тоже.

— Танюша, выслушай меня, пожалуйста. Я тебе все объясню.

Он так напирал, что пришлось впустить его в комнату. Они сели на диван.

— Ты права, совершенно права, что прогнала этого недоноска, — начал Игорь.

— Я прогнала вас обоих, — напомнила Таня.

Но Игорь не хотел верить ее словам и начал объяснять, почему он должен остаться с ней. Бесполезно было что-либо ему объяснить, он не желал понять смысл простого и короткого слова «нет». «Какой же он зануда, почему я раньше этого не замечала?» — думала Таня, пристально рассматривая его разбитую нижнюю губу. «А у Максима разбит нос, — вспомнила она, — и он послушался меня, сразу же ушел».

— Ты жалеешь, что прогнала его! — Игорь понял, что она думает о Максиме.

— Нет, я жалею, что не могу прогнать тебя!

— Ну, конечно, тебя тянет к наглецам, нахалам, таким как Макс.

Неожиданно он накинулся на нее и стал целовать. Таня уперлась руками в его грудь и отстранилась:

— Игорь, что ты делаешь?

— Я понял, тебе нравится, когда тебя берут силой. Ты любишь насилие. Я сделаю тебя счастливой.

— Ты не посмеешь, ты не сможешь, Игорь.

— Еще как смогу!

— Я не хочу, Игорь! — она попыталась вырваться, но он стиснул ее так, что стало тяжело дышать.

— Хочешь, даже очень. Только кокетничаешь.

Игорь проник под блузку, потом за пояс юбки, затрещала ткань, и пояс впился ей в живот и ослаб — оторвалась пуговица.

— Нет! Нет, нет… — слабо сопротивляясь, повторяла Таня. Почему это снова случается с ней? В чем она виновата?

Звонок в дверь прозвучал так резко, что Игорь вздрогнул всем телом.

— Кто это еще?

Звонок раздался снова.

— Пусти, — задергалась Таня, — я открою.

— Нет, — Игорь стиснул ее еще крепче, — разве нам нужен третий? Нам и так хорошо.

В дверь застучали. Таня хотела крикнуть, позвать на помощь Максима, но не посмела. Как будто после того, что между ними было, Игорь имел право на обладание ее телом, а она несправедливо отказывала ему в этом праве, как будто их прошлая сексуальная связь — это ключ к ее доступности, постоянный пропуск к дальнейшим интимным отношениям. Она так и не избавилась от покорности, слепого подчинения. Нет, так больше нельзя!

За дверью наступила тишина. Таня, что есть силы, оттолкнула Игоря от себя. И он отпустил ее. И встал. Она откинулась на диван, не в силах оторвать от него взгляда. Игорь заговорил:

— Ладно, я ухожу. А ты можешь бежать за этим подлецом. Но рано или поздно он тебя бросит, и ты вернешься, прибежишь ко мне. И знаешь, что я сделаю? Я приму тебя, даже ни чем не попрекну тебя, и не вспомню о прошлом. Потому что ты женщина, тебе надо самой наступить на грабли, ты не веришь, когда тебя предупреждают, что будет больно. Тебе надо удостовериться в этом, более того — покупаться в собственном несчастье, чтобы тебя пожалели. А я терпелив, и дождусь, когда ты придешь ко мне, и пожалею. На это ты можешь рассчитывать. А теперь — пока.

Он ушел. Таня осталась сидеть неподвижно. Навалилась безмерная усталость, что даже моргнуть было тяжело, а думать о чем-либо было невозможно, в голове зависла единственная мысль: «Наконец-то!». И о чем это?

В дверь позвонили. Таня пошла открывать, даже не подумав, кто же это мог быть, потому что невозможно было сдвинуть это заевшее «Наконец-то». За дверью стоял Максим. Она испытала облегчение, граничившее с радостью, но не было сил улыбнуться даже уголком рта. Максим остановился в прихожей и заговорил:

— Поссорились? Он выбежал из подъезда как ошпаренный. Но ты не переживай, все у тебя будет хорошо. Я больше не буду вам мешать…

Максим говорил, а она откровенно любовалась им. Даже с разбитым носом, в свитере, казавшемся грязнее, чем на самом деле, оттого, что он был когда-то белым, он все равно оставался красивым. Милым. Родным. Как хотелось, чтобы он обнял, прижал к себе, утешил, назвал ее родной, милой. А он продолжал:

— Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь обращаться ко мне, к нам. Ну, мало ли… Я всегда готов помочь.

Он говорил совсем не то.

— И вообще приходи в любое время. Ко мне, к Авроре, Светке. Мы все тебе будем рады.

Нет, не то, снова не то.

— Я буду ждать тебя. Все время. И днем, и ночью. Запомни, я тебя жду.

Вот сейчас! Сейчас он скажет то, что она так желает от него услышать — слова любви и утешения. Но Максим открыл дверь и вышел.

— До свидания, — сказал он уже за порогом.

Таня навалилась на дверь спиной, замок защелкнулся. Она медленно сползла по двери на пол и, уткнувшись лицом в колени, громко разревелась. Она часто плакала в последнее время. Но так взахлеб сладко она не ревела давно, с самого детства, наверное, с тех пор как получила ту двойку по английскому. Выплакавшись, она добрела до дивана и легла на живот. Два раза всхлипнув, Таня заснула.

«Если их нет дома, поищу во дворе, Аврора может гулять с сыном — такая чудесная погода», — думала Таня, шагая по улице с плюшевой обезьянкой, только что купленной в «Детском мире». Игрушка, возможно, была не по возрасту для трехмесячного ребенка, но Таня не могла удержаться при виде потешной мордочки и купила мартышку. Еще она купила погремушку и фланелевый детский костюмчик, поражаясь, насколько убог ассортимент детской одежды в магазине.

Июнь перевалили за вторую половину, стояли жаркие, по-настоящему летние дни и душные ночи. Этим летом в июне она работала в школьном лагере. Это был последний год, который она должна была отработать как молодой специалист. Она уже могла подавать заявление об увольнении, о чем мечтала с самого первого дня, как устроилась на работу. А теперь не знала, что делать. Мама, с которой она несколько раз заказывала переговоры, не советовала ей возвращаться в маленький, холодный Нижневартовск. Да и сама она полюбила школу, привязалась к детям. Правда, в школе перспектив на получение собственной квартиры не было никаких. На химзаводе очередь на жилье двигалась быстро и ее бы взяли программистом, не всю же жизнь работать в школе. До первого августа, за месяц до нового учебного года, ей нужно было решить останется ли она в школе — в середине года увольняться было бы безответственно.

Прошел месяц после драки Максима и Игоря. Проснувшись в тот день, она почувствовала облегчение. Да, облегчение — ей никто не нужен, ей хорошо, ей просто замечательно, одной, без каких-либо отношений, без обязательств. Но в последнее время она все чаще и чаще замечала за собой, что на улице бессознательно выискивает среди людей Максима, а в потоке машин — его автомобиль. Не сразу Таня поняла, что ждет, ищет случайной встречи с Максимом. А поняв, сначала испугалась. Стены, которые она возвела, оберегая свой внутренний покой, внезапно пошатнулись, она оказалась беззащитной перед самой собой. Ей ничего не оставалось делать, как разобраться в себе. Она удивлялась, недоумевала, каким образом она могла полюбить это избалованное, испорченное, самоуверенное, заласканное судьбой существо. И тут же удивление сменялось щемящей жалостью, настолько искренним он казался в своем покаянии. Да не путает ли она жалость с любовью? — спрашивала она себя, и в ответ перед ней, из памяти, словно из сладкого тумана, возникал дорогой облик, поднимались пушистые ресницы, и глубоко в сердце проникали серые лучистые глаза, и волшебно-родные губы открывались ей навстречу…

Вчера, когда она чуть не остановила вишневые «Жигули», лишь в последнюю секунду заметив за рулем седого дядечку, и, наконец-то, осознав, что у Максима не единственная вишневая «девятка» в городе, Таня сделала вывод, что больше случайной встречи не будет. Она бродила во мгле, пора выбираться на солнечную сторону. Судьба один раз свела их, чтобы она смогла понять, что значит для нее Максим, а теперь она должна сама совершить выбор и сделать первый шаг.

Но сразу пойти к Максиму она не могла, а решила сначала навестить Золотухиных. Аврора дома была одна с сыном. Она так обрадовалась встрече, что Тане стало совестно, что она так надолго забыла о друзьях.

До прихода Саши, у них с Авророй только и разговоров было о маленьком Сережке — на кого он похож, до чего развит, как прошли роды и как он растет. Услышав как открывается дверь, Аврора пошла встречать мужа.

— У нас Таня, — предупредила она Сашу.

— Ну, Татьяна, давай обнимемся, — Сашка радостно распахнул объятья, входя в комнату.

Заснувшего сына Аврора уложила в кроватку, и они втроем прошли на кухню пить чай. На кухне Таня узнала, что на базе одного из цехов мебельной фабрики создается (благодаря Данилову-старшему) совместное предприятие по выпуску корпусной мебели. Андрей Степанович по понятным причинам не может сам возглавить предприятие, его директором будет даже не Максим, чтобы не порождать слухи в городе, а Саша. И если все получится, на завод ни он, ни Максим — будущий зам. директора, работать не пойдут. Аврора светилась от гордости за мужа, как радуга после грозы.

— А как у Максима личная жизнь? — решилась спросить, словно поднялась на баррикаду, Таня.

— Никак, — не задумываясь, ответил Саша.

— Правда? — переспросила Таня, не в силах сдержать радость.

— Неужели бы я тебе стал врать? — подтвердил Александр.

— Да Макс вообще женщин вокруг не замечает, — заступилась за мужа Аврора. — А ты, почему спрашиваешь? Хочешь его увидеть? Так это мы мигом устроим, сегодня же, как миленький, прилетит к тебе.

— Нет, ради бога, Аврора, только не говорите ему, что я о нем спрашивала, — испугалась Таня.

— Ну и зря! Таня, опомнись! Зачем вы оба убиваете свои чувства? Из-за какой такой гордости? Надо любить и радоваться жизни, пока есть чувства.

— Ладно, Аврора, пусть сами решают, что им делать, — вмешался Саша.

— Ну и фиг с вами, потом поймете, какими были дураками, да поздно будет.

По дороге к друзьям Таня готова была свое прошедшее и будущее с Максимом опустить в могилу, если поймет, заподозрит, что Максим не ждет ее. Домой Таня возвращалась с твердой решимостью завтра, в субботу, пойти к Максиму.

Вся ее решимость прошла, едва она поднялась на третий этаж. На мягких, бескостных ногах, она подошла к нужной двери и окаменела, не решаясь позвонить в дверь. А вдруг он не один или его вообще нет дома, что сказать, если откроет кто-нибудь из родителей? Внизу хлопнула входная дверь. Таня вздрогнула и нервно нажала кнопку звонка.

Дверь открыл Максим. Его глаза заискрились такой радостью, что Таня позабыла все страхи и сомнения. Он был дома один, его родители проводили выходные на даче. Максим суматошно порхал возле нее, устраивая поудобнее на кухне, и успокоился лишь когда стал варить кофе.

— Как дела в школе? — уже совсем светским тоном спросил он, разлив кофе по чашкам и сев за стол.

— Нормально.

— Проблемы с жильем?

— Никаких, все по-старому, — Таня была немного ошарашена.

— У тебя что-то случилось? — продолжал допрос Максим.

Он думает, что она пришла к нему или даже к отцу с какой-то просьбой, наконец, поняла Таня.

— Максим, ничего у меня не случилось, — ответила она, — я пришла к тебе.

— Ко мне? — переспросил Максим.

Таня начала терять терпение, если этот идиот не прекратит задавать ей вопросы, она стукнет его.

Неожиданно Максим вскочил, издал ликующий крик, и прошёлся на руках вокруг стола. Таня весело рассмеялась, до того реакция Максима показалась ей славной. Он встал на ноги.

— И ты простишь меня?

— Уже простила. Иначе я бы пришла к тебе?

— И ты выйдешь за меня замуж?

— Не знаю, — растерялась Таня, — мне надо подумать.

— Хорошо, подумай, но только недолго, пожалуйста, больше пяти минут я не выдержу, — умоляющим голосом попросил Максим.

Он опустился на колени и положил голову ей на ноги, обняв за талию. Таня зарылась руками в его волосы. Склонившись над ним, тихо прошептала:

— Я согласна.