Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить

Глава 3

Утром директор передал Тане, что ждет Усову после пятого урока. С утра было много разговоров про Ольгу, но не все осуждали её, как Куксина, многие жалели девочку, понимая, что она ещё не нашла себя. Когда Ольга позвонила, Таня сказала, что её ждет директор. Ольга сразу же перепугалась, но Таня рассказала, как настроен коллектив, умолчав, о некоторых исключениях, и убедила подругу, что разговора с директором не стоит избегать. После него станет ясно, собирать чемоданы или нет. (Ольга твердо решила, если ее переведут в другую школу, она сбежит из города домой.)

Когда Ольга провела свои два урока и ушла к директору, Таня осталась ждать ее в учительской, уроков у нее больше не было. Татьяна так глубоко задумалась, что вздрогнула, когда к ней подошла Слинкова — учитель русского и литературы. Антонина Сергеевна была, как всегда, великолепна. Пышные распущенные волосы, романтические платья с рюшами, множество украшений, густой шлейф сладковатых духов, изящные манеры и всегда приветливая улыбка резко выделяли её среди коллег — сказочная фея в жилище дровосеков. Антонина Сергеевна стремилась быть всем полезной, была всегда доброжелательна, но ее недолюбливали в школе.

В учительской они остались вдвоём; как ушли другие учителя, Таня не заметила. Она решила, что Антонина хочет поговорить о подруге, но ошиблась.

— Танечка, это вы вчера ехали в машине Данилова?

Таня удивленно посмотрела на Слинкову. Какого Данилова? У нее вроде нет учеников с такой фамилией. И Таня отрицательно помотала головой.

— В белой «Волге» разве были не вы? — разочарованно протянула литераторша.

Переживая за подругу, Таня совершенно забыла о Максиме. Он что ли Данилов? И откуда его знает Антонина? Нет, скорей всего она спутала его машину с чьей-то чужой.

— Я не знаю никакого Данилова, у меня нет таких учеников. Но в машине вы видели меня.

— Как, вы не знаете, кто такой Данилов? — воскликнула Антонина. — Это же председатель горисполкома. Мы хорошо знакомы с его семьёй. Я прекрасно знаю их машину.

— Фамилия председателя горисполкома мне, конечно, известна. Но причём тут он, я не понимаю. Вы, наверное, всё-таки спутали машину.

— Нет, номер тот же: 00–77.

Да, нули в номере налицо.

— Как же всё-таки это романтично! — продолжала Слинкова. — Вы встречаетесь с сыном Данилова и даже не подозреваете об этом. Я и Максима хорошо знаю. Мы ведь давно дружим семьями, еще, когда Андрей Степанович был директором мебельной фабрики. Тогда мы часто бывали у Даниловых. И они к нам приходили, и детишек приводили. Их у них двое: старшая Аня и Максим. Очень умный мальчик.

Слинкова рассказывала это с упоением, гордая своей дружбой с высокопоставленным человеком.

— Но потом, когда Андрея Степановича выбрали в горисполком, мы, конечно, стали встречаться реже. До этого всё-таки общие производственные дела были, у меня ведь муж секретарь парткома фабрики. Мы, конечно, запрещали мужчинам говорить за столом о делах. А потом Даниловы получили новую квартиру в центре, да и времени свободного у Андрея Степановича меньше стало, — в голосе Слинковой послышалось глубокое сожаление. — Так что Максима в последнее время я редко видела. Екатерина Николаевна жаловалась, что он связался с какой-то дурной компанией. А потом я слышала, что Максим едва не попал на скамью подсудимых. На улице вечером какого-то пьяного раздели, или киоск ограбили. Но вроде выяснилось, что Максима в это время с компанией не было, он ушёл раньше. А друзей его, кажется, посадили.

Таня слушала, затаив дыхание, Слинкова невольно подтвердила слова Максима. Видимо тень вчерашнего страха промелькнула в глазах Тани, и литераторша, довольная её вниманием, постаралась сделать ей приятное.

— Но это было года два назад. Сейчас Максим перебесился, взялся за ум. Он всегда хорошо учился, отличником, правда, не был. Да, и в институте, кажется, неплохо успевает. Вы ведь знаете, сколько учеба отнимает времени, особенно в техническом ВУЗе. Так что если с компанией гулять, то на учебу времени не останется. Хотя, зачем я всё это вам рассказываю, вы, наверняка, всё это сами знаете, раз встречаетесь с Максимом.

— Нет, я ещё не настолько хорошо его знаю, — ответила Татьяна, — большое спасибо, вы мне рассказали много интересного.

Таня думала, верить Антонине или нет. Многие в школе считали, что Антонина Сергеевна любит прихвастнуть, а для этого может и соврать, и Таню предостерегали, чтобы она не очень-то слушала Слинкову. Вероятно, о своей близкой дружбе с семьей председателя горисполкома Антонина и преувеличивает, но остальное похоже на правду и объясняет всё. Вот почему Максим так уверен в себе. Папочка прикроет все темные дела родного сыночка, как это было в случае с несчастным пьяницей. Как же, ушёл он раньше всех, спать ему, видите ли, захотелось. Папаша, конечно же, помог выкрутиться. Так может и про убийство тоже правда? И страх, легко подавленный вчера, вновь зашевелился в груди.

— Антонина Сергеевна, пожалуйста, никому больше не говорите, что видели меня с…, - Таня запнулась, но добавила, — Даниловым. Я даже не знала что он — Данилов.

С ужасом поймав себя на том, что также как Слинкова, почти благоговейно произнесла фамилию, уточнила:

— Не хочу выслушивать шуточки на эту тему.

— Ну что вы, Танечка, как можно, — с обидой воскликнула Слинкова, — только вы сами можете решить, что рассказывать, а что нет.

Теперь Таня была уверена, что всё останется между ними. Антонина Сергеевна любила, когда её просили о чём-нибудь, и свято выполняла чужие просьбы. Но это бывало крайне редко, почему-то никто не хотел быть ей обязанным.

В это время в учительскую вошла Ольга. Вид у неё был довольный.

— Ну что? — бросилась к ней Таня.

— Пойдем домой, я тебе по дороге всё расскажу.

Когда они вышли из школы, Ольга начала свой рассказ. Ветер, в пену загнавший облака на небе, на земле поднимал тучи песка и носился с ними вдоль улиц. Ольга то и дело хваталась за поля коричневой шляпы, чтобы та не улетела. Раньше она бы долго стенала о своей пропащей жизни, загубленной в этом городе, где даже песок не даёт житья. Стоило растаять снегу, мелкий песок появлялся повсюду, между рамами окон, на мебели, забивался в туфли, одежду, волосы, рот. Но сейчас Ольга была слишком возбуждена, чтобы обращать на такой пустяк внимание.

— Таня, я всего ожидала, только не этого. Я готова была бежать и собирать чемоданы, если всё вынесут на педсовет. У директора в основном говорила завуч, Елена Владимировна. Вот это душевный человек. Она не только меня ни в чем не обвиняла, а стала извиняться, представляешь! Извинялась, что мне дали самый трудный 10 «Б» класс, что не замечала как мне тяжело, что не помогала мне. Говорила очень много, я просто опешила. И даже не вытерпела и сама спросила, а как насчет того, что я обвинила людей в ГОРОНО. Тут заговорил директор, что я ничего нового или ложного не сказала в отношении этих людей. «О появлении Дмитрия Сергеевича на уроке в нетрезвом виде всем известно, и ГОРОНО тоже. И то, что Беленькая уволилась из 38 школы и перешла к нам из-за инцидента с мокрой тряпкой, которой она вроде бы ударила ученика по лицу, тоже там знают. Другое дело, что ни к чему это всё было ворошить, но я вас понимаю, вы не смогли сдержаться, видимо очень устали за последнее время. Так что работайте спокойно. На будущий год дадим вам седьмые классы, чтобы вы вели их с самого начала». Танюша! Я так счастлива, ты себе не представляешь. У меня гора свалилась с плеч. Я теперь работать буду как проклятая. Они у меня пикнуть не посмеют. Сейчас доживу этот месяц, а с нового года у меня будет все по-другому.

Таня и радовалась за подругу, и жалела её. Не так легко изменить свои отношения с людьми, особенно детьми. Ты приходишь к ним внутренне перестроившимся, а они воспринимают тебя по-старому. Но хорошо, что всё закончилось хорошо.

Прошло три дня. Энтузиазм Ольги ещё не пропал, она твердо решила всю себя без остатка посвятить детям.

Как-то вечером Таня возвращалась домой из магазина. Рядом с ней остановилась белая «Волга» и открылась правая передняя дверца. Таня испугалась, решив, что это приехал Максим. Из машины вылезла полная женщина в сером плаще и тяжелой сумкой. Но Таня долго не могла успокоиться, неужели ей придется всё время шарахаться от всех белых «Волг»? Необходимо ещё раз поговорить с Ольгой; о том, что ей стало известно от Слинковой, Таня так и не рассказала. Оля тоже должна всё знать, иначе одна Таня просто измучает себя.

Вопреки всем ожиданиям, Оля восприняла Танин рассказ по-философски.

— Не дрейфь, подруга. Я уверена, что он всё врет. Просто берет тебя на пушку. О таких вещах не болтают. Тело девушки недавно нашли, преступника ищет милиция, и ты думаешь, убийца будет всем направо и налево говорить, что это сделал он? Да никогда, будь он хоть Даниловым, хоть самим Генеральным Секретарем.

— Оля, ты бы слышала его. Он так мрачно говорил об убийстве, как будто действительно прошел через это.

— Я тебя понимаю, я бы сама испугалась на твоем месте. На это он и рассчитывал — запугать тебя.

— Но зачем, если это сделал не он?

— Может он относится к тем мужчинам, которым нужно подавить волю женщины, чтобы она была покорна и послушна. Но это все ерунда, успокойся, Таня. Они быстро отступают, почувствовав сопротивление.

— Да я постоянно оказываю ему сопротивление. Ты что, не помнишь, сколько раз я говорила, чтобы он забыл сюда дорогу?

— То было раньше. А теперь, когда он вынул последний козырь, ты снова отбрей его, и увидишь, что крыть ему больше нечем. Пойми, он просто запугивает, неужели ты веришь, что он действительно может убить?

— Не знаю.

— Конечно, Максим может внушить страх. А ты всё-таки попробуй сказать «нет», пусть оставит тебя в покое.

— Это все так дико, что в голове не укладывается. Я, наверное, не смогу.

— Ну, тогда спи с ним. Это, пожалуй, будет даже приятно, он парень красивый.

— Оля, ну что ты такое говоришь!

— А что? Отказать ты ему боишься, спать тоже не хочешь. Я и не знаю, что делать.

Ольга немного помолчала, а потом продолжила:

— Вообще-то можно просто тянуть время. Кокетничай с ним, говори, что тебе надо приглядеться к нему, привыкнуть. Короче, тяни волынку. А там сама еще передумаешь, и он тебе понравится.

— Это исключено.

— Значит, когда-нибудь ему это надоест, и он отступит.

— А если не надоест?

— Там посмотрим. Пока будем тянуть время до июня, точнее до 4 числа. А там — отпуск. Билеты у нас уже на руках, так что волноваться нечего.

— А не разозлит ли его то, что мы удерем.

— Вернемся мы только в конце июля. Да к тому времени они с Сашкой и не вспомнят, как нас зовут. С глаз долой, из сердца — вон, — уверенно отвечала Оля. — И скорей всего их в городе тоже не будет, уедут на практику или в стройотряд. У нас с тобой три месяца наверняка есть, так что не вешай носа, подруга.

Таня была признательна Ольге, что она не отгораживает её проблемы от себя, говоря «мы», а не «ты». И они решили тянуть время.

И словно почувствовав, что решение созрело, на следующий день пришёл Максим. Впервые он пришел к ним домой один, без преданного друга. Дверь ему открыла Таня. Она молча впустила его в прихожую, ответив на приветствие кивком. Несмотря, на, казалось бы, очень тщательную психологическую подготовку и даже заученные фразы, при появлении Максима мысли в голове у Татьяны мгновенно разбежались стайкой полупрозрачных мальков.

— Ты вроде мне не рада? — пошутил Максим, заметив её растерянный вид.

Эта фраза взбесила Таню. «Настоящий подонок, как он доволен, когда его боятся».

— А кого может обрадовать общение с убийцей?

— Ты что-то сегодня агрессивно настроена, моя рыбка.

— С кем поведешься…

— От того и получишь, — закончил Максим.

— Вот именно, мой птенчик.

— Танюша, это тебе совсем не идет. Извини, если я тебя тогда сильно напугал, — его голос понизился до бархатистых тонов.

Подлый обольститель — он пускал в ход своё обаяние.

— На улице чудесная погода, пойдем погуляем, мы с тобой обо всем договоримся по-хорошему.

Он взял её за плечи, Таня была в халате с длинным рукавом, но и сквозь ткань она почувствовала тепло его рук. Максим смотрел ей в глаза, не отрывая взгляда, и покровительственно улыбался. Таня почувствовала себя беспомощной. Как правило, женщины предпочитают высоких мужчин, инстинктивно ища их покровительства. Но сейчас Таня испытывала только неловкость. Пусть бы он был маленький, некрасивый, но свой, родной, любимый. Почему природа так избирательна? Почему её душа и тело молчат на страстный призыв привлекательного юноши и ждут кого-то другого. Насколько в мире стало бы всё проще, если бы желание одного человека вызывало точно такую же реакцию у объекта его вожделения. Сколько мук и терзаний можно было бы избежать. Например, один выделяет какие-то химические вещества, молекулы любви, и второй отвечает взаимностью на его химический зов и никто ему больше не нужен, кроме человека с таким же составом любовных молекул. Как бабочки, насекомые. Максим не сводил с её лица глаз. Он, наверное, источал молекулы любви, но они были, видимо, не той формы.

В прихожую, где они стояли, вошла Ольга и строго посмотрела на Максима, но обратилась к подруге:

— Ты куда-то собралась, Кислицына? Не забыла про мое платье, без тебя я не смогу выровнять подол.

Вместо Татьяны ответил Максим, убрав свои руки с Таниных плеч:

— Ольга, отпусти Татьяну погулять, потом подравняешь свое платье.

— Тебе вообще-то опасно доверять, особенно, жизнь моей подруги.

— Торжественно тебе обещаю, что верну твою подругу, в том же виде, что и взял.

— Только если ты дашь расписку.

— И расписку, и паспорт в залог оставлю.

— Может, вы все-таки мое мнение узнаете? — вмешалась Татьяна.

— Ты что-то сказала, дорогая? — Максим сделал вид, что только сейчас заметил её.

Ольга усмехнулась, в отличие от Тани, она не воспринимала Максима как угрозу, для нее происходящее было не более чем обычный треп.

— Ладно, пойду переоденусь, — вздохнула Таня и обреченно побрела в комнату.

Она слышала, как Максим с Ольгой о чем-то разговаривали и смеялись. Таня ещё раньше заметила, как Ольга свободно и просто разговаривает с парнями, и не только с Сашей и Максимом, а со всеми знакомыми и незнакомыми мужчинами. Она же, Таня, зачастую тушуется и теряется, долго подбирая слова. Может это не всегда заметно со стороны, но она постоянно чувствует, что общается с противоположным полом, детьми иной планеты, чужой вселенной. Наверняка этот комплекс у нее развился оттого, что когда она взрослела, рядом не было отца. Хотя можно ли это называть комплексом? Вероятно, именно эта манера общения некоторым в ней и нравится.

Таня не стала долго ломать голову, в чем идти. Она взяла голубую юбку на кокетке и серую шелковую блузку — одежду, в которой ходила сегодня на работу. Юбка сзади была немного измята, и она стала её гладить, благо место для утюжки было готово, а утюг — нагрет, потому что Ольга шила и отглаживала платье.

Входная дверь хлопнула, и в комнату вошла Ольга.

— Он будет ждать тебя во дворе. Ты, самое главное, стой на своём, тебе надо получить отсрочку.

Таня оделась. Для вечерней прогулки наряд выглядел слишком строго. Ольга дала ей свой легкий жакет свободного покроя, с удлиненными лацканами, застегивающийся на одну пуговицу. Так он не замёрзнет, ведь день клонится к концу, а весенние вечера ещё холодные.

— Ни пуха, ни пера, — благословила её Ольга.

— К черту, — и Таня вышла за порог дома, навстречу неизбежному.

На улице вначале она не заметила Максима, и обрадованная, уже хотела повернуть назад. Но прежде ещё раз обвела глазами двор. На скамейке у подъезда сидели две молодые мамы с колясками, другая скамейка была пуста. Все, Максима нет. Хотя, нет, вот он — подарочек, уже идет к ней, оттолкнувшись от старого тополя, под которым курил, прислонясь к стволу спиной. Красивый все-таки, подлец, как легко и уверенно идет он, небрежно улыбаясь.

Они немного погуляли у фонтана. Это было одно из редких, а в их микрорайоне — единственное красивое место в неуютном грязном городе, предназначенном обеспечивать бесперебойную работу опасных секретных химических производств, а не удовлетворять потребности горожан, в том числе в отдыхе. Грязными были улицы и дороги города, по которым только в виде исключения проходила уборочная техника, грязным был воздух, пополняемый по ночам отходами тех же химических производств, грязными были отношения между людьми.

Фонтан находился на небольшой площади, зажатой между зданием Дворца культуры и довольно ухоженной аллеей, начинавшейся галереей передовиков производства. ДК был окружен небольшим парком, в глубине которого находилась открытая танцплощадка и вполне приличное кафе-мороженое «Батискаф». Люди стекались сюда со всего района. Мамаши и бабушки, выгуливающие малышей, рассаживались на скамейках у фонтана. Девчонки-школьницы гуляли небольшими группками, эти не садились, а праздно ходили по дорожкам парка или вокруг ДК. Озорные мальчишки со свистом проносились на велосипедах.

Таня и Максим прошвырнулись по аллее, посмотрели на работающий, что бывало весьма редко, фонтан. Они пришли сюда рановато. Позже матерей с детьми на скамейках сменяли парни, которым повезло сегодня купить бутылочного пива, а в глубине парка — влюбленные парочки. Вместо младших школьниц появлялись длинноногие девчата, накрашенные на дискотеку. Максим зашёл за Таней пораньше, справедливо полагая, что позже она с ним просто бы не пошла. Они решили съесть по мороженому в «Батискафе». С наступлением теплой погоды на площадке перед кафе расставляли несколько столиков под разноцветными зонтиками в виде колокольчиков. Внутри кафе было сумеречно, прохладно и многолюдно. В две стены помещения были вмонтированы большие аквариумы, вдоль них медленно двигалась очередь к прилавку, за которым молодой мужчина методично выдавливал в вафельные стаканчики из автомата одинаковые порции прохладного наслаждения.

Таня, как и все посетители «Батискафа», всегда с удовольствием разглядывала красивых крупных рыбок. Кроме рыб здесь были лягушки, раки и маленькие черепашки. В одном из аквариумов стремительно металась от одной стенки к другой очень крупная рыба, которую Таня про себя называла щукой, так она была на неё похожа. Но она не была уверена, что щук можно держать в аквариуме. Иногда рыбина замирала на месте и долго не шевелилась. Помимо щуки в этом резервуаре жила только одна, серая и невзрачная, но по размеру мало уступающая щуке рыба, на вид совсем не хищного нрава. Таня выделяла эту парочку. Их соседство выглядело совершенно несовместимым — меланхоличная бледность и стремительная агрессивность. Но то ли соседка была слишком велика для маленькой хищницы, то ли щука была всё время сыта, но рыбы сосуществовали совершенно мирно, хотя в других сосудах частенько бывали трепки и погони. Скорей всего Таня просто ошибалась в породе рыбин, напрасно одушевляя жительниц водоема.

Зрелище было, конечно, интересным и многие родители сажали маленьких детей на стойку перед аквариумами, чтобы те полюбовались подводным царством.

— Давно здесь не был, — сказал Максим. — Интересно, появились тут новые твари?

Максим стал разглядывать обитателей аквариумов.

— Ты смотри-ка, эта рыбешка ещё жива. Я всё жду, когда эта маленькая щука её сожрёт, а она даже не обращает на неё внимания, — Максима тоже интересовали отношения этих двоих.

Но сегодня Таня не была настроена на созерцание, и, сказав Максиму, что ей взять, вышла наружу, занять столик.

Притащив за один раз мороженое и напитки, Максим с довольным видом сел за стол.

Дурашливо приподняв стакан с газировкой, он сказал:

— За неимением спиртного, поднимем эти бокалы с лимонадом за наш союз.

— За наш союз? — переспросила Таня.

— Не волнуйся, я собираюсь отметить это событие в более помпезной обстановке, познакомить тебя со своими друзьями. Так что гуднем в ресторане на полную катушку. Хорошо?

— Насколько я помню, я еще не сказала «да».

Максим поставил стакан с недопитым напитком на стол.

— А я тебе и не задавал вопрос, на который нужно ответить «да» или «нет». Я просто поставил тебя в известность о наших отношениях.

— Максим, неужели ты не понимаешь, что я не хочу быть с тобой. Ну почему, почему нельзя жить, как та щука и серая рыбка в аквариуме, так как будто второй и не существует?

— Потому что ты не настолько серая, чтобы тебя не замечать.

— Спасибо за комплимент. Насколько мне нужно ещё посереть, чтобы ты от меня отстал?

Он стал внимательно разглядывать её лицо, словно, действительно хотел определить степень невзрачности, которая оставит его равнодушным.

Неожиданно он рассмеялся.

— Вот если бы у тебя была деревянная нога, стеклянный глаз и две волосины в три ряда, тогда, пожалуй, я бы прошёл мимо, встретив тебя, — промолвил он.

Его смех оказался до того заразительным, что Таня невольно тоже рассмеялась, представив две волосины в три ряда.

— По-моему, ты забыл метлу и ступу — и вылитая Баба-Яга. Помимо этого, на всякий случай, я удалю парочку передних зубов, чтобы уж, наверняка, — она надеялась отделаться шуткой.

Они приступили к мороженому, пока оно не растаяло. Некоторое время они молчали. Доев свою порцию, Максим отодвинул вазочку и слегка наклонился к Тане:

— Нам осталось только назначить дату, бабулька.

— Что? — не поняла Татьяна.

— Когда мы пойдем в ресторан.

— А если я скажу «никогда»?

— Мне будет очень тяжело расставаться с тобой. Жаль, конечно, что я никогда больше не увижу этих красивых глаз, — процедил он.

— А ту девушку тебе тоже было жалко?

— Она не была такой красивой, как ты, принцесса.

— А если я все-таки откажусь? Что ты сделаешь? Убьешь меня прямо здесь? Заколешь вилкой?

Максим впился в неё взглядом. Таня смогла рассмотреть рисунок радужной оболочки его глаз. В центре глаза, вокруг зрачка, как корона на солнце, радужка была дымчатого цвета, истончаясь тоненькими лучиками, а ближе к краю она была голубого цвета, окаймленная темным ободком. Почему ей раньше казалось, что у него серые глаза? Может сейчас в его глазах отражается голубое небо? Но нет, весеннее небо теплое и ласковое, а взгляд Максима холодный и колючий, как сердцевина остро отточенного карандаша, со зрачком вместо графита в центре.

— Не спеши, милашка. Сначала ты пройдешь через всех моих друзей, а потом, если понадобится, в ход пойдут столовые приборы. И не пытайся спрятаться. Я тебя везде найду, — тихо, вкрадчиво проговорил он.

Шутка с вилкой прошла неудачно. От этого тихого голоса у неё по спине пробежал холодок. Если бы он закричал, было бы не так жутко. Она почувствовала, что у неё пересохло в горле, и слегка закашлялась. Таня схватила стакан лимонада и стала пить. Из-за кустов акации внезапно вынырнули три мальчишки на велосипедах. Проезжая мимо площадки со столиками один из них громко закричал:

— Татьяна Викторовна, здрассьте!

Это был её пятиклассник. От неожиданности Татьяна поперхнулась, но кивнула в ответ мальчику. Лимонад она поставила на стол.

— Вежливые у вас ученики, Татьяна Викторовна, — восхитился Максим.

Таня ответила не сразу, у неё ещё першило в горле.

— Стараемся. Вообще-то у меня сегодня был урок в его классе, и мы здоровались.

— Вежливость лишней никогда не бывает.

Таня была рада поговорить на отвлеченную тему.

— Ты думаешь? А если она слишком назойлива?

— Это так и называется назойливость, прикрытая вежливостью. Но я не боюсь показаться назойливым, и в очередной раз спрашиваю, что ты решила?

Да, от ответа не уйти.

— Ты понимаешь, Максим, я не могу так сразу решиться. То, что ты предлагаешь, никак не укладывается в рамки моего представления о жизни. Жизни, которую я хочу прожить. Это очень тяжело, приходится ломать себя. Мне нужно время.

Таня подняла на него глаза. Максим пристально глядел на нее, взгляд его смягчился. Она фактически согласилась. Может быть, он все-таки никого не убивал и теперь рад, что его уловка удалась? Но ей все равно, лишь бы он оставил её в покое хоть на время.

— Конечно, Танюша, я понимаю, поэтому и спрашиваю «когда»? — он улыбнулся.

— Сейчас конец учебного года, очень много работы, а потом, потом, у меня будет время подумать? Давай через два месяца, — кротко предложила Таня.

— Ого, — воскликнул Максим, — ты, вероятно, надеешься, что я за это время найду себе новое увлечение?

— Нет, просто у тебя ведь тоже начнется сессия, тебе будет некогда.

— Для тебя я всегда найду время. Два месяца — слишком много.

— Хорошо, через месяц, когда закончится учебный год в школе.

— Прекрасно, солнышко! Это, конечно, не то, на что я рассчитывал, но я подожду.

Таня встала. Они обо всем договорились, а теперь ей пора домой, она обещала Оле помочь выровнять платье.

Провожая Таню домой, Максим держал её руку на своей согнутой в локте руке. Тане больше нечего было ему сказать, он тоже молчал, просто наслаждаясь прекрасным теплым вечером, присутствием рядом желанной девушки, прикосновением её руки к его руке. И только у подъезда её дома он сказал:

— Чтобы ты за этот месяц лучше узнала меня, я буду часто заглядывать к вам.

— О нет, Максим, я думаю, что наедине с собой мне легче будет привыкнуть к мысли… Ну в общем одной мне будет проще. Ты меня, понимаешь? — Таня уже верила, что видит его в последний раз, и, услышав его слова, не могла сдержаться.

Максим тихо засмеялся.

— Глупенькая, придет время, и ты пожалеешь, о том, что украла у самой себя этот месяц.

Татьяна правой рукой отвела назад спадавшие на глаза волосы и так и застыла, прижав челку ладонью к темени, пытаясь разглядеть на его лице признаки такой безмерной самоуверенности.

— Ты станешь королевой, моя звезда.

Она неподвижно стояла с открытым лбом, и правда, такая ясная и чистая, как звездочка. Максим обнял её и поцеловал в лоб, туда, где начинали расти волосы. Таня вся напряглась, внутренне сжалась от нежеланного прикосновения и тут же испугалась, что Максим почувствует её отвращение и поймет, что она не собирается выполнять свое обещание, а, поняв это, захочет получить обещанное тотчас же. Но он легко разжал объятия и отпустил её. Она молча зашла в подъезд.

Получив отсрочку, она успокоилась. За свои двадцать два года она не успела испытать ни горьких разочарований, ни тяжелых потерь, ни бурных страстей, ни жестокого предательства. Даже развод родителей, она помнила смутно, хотя тогда ей было уже десять лет. Прошел год, как они приехали в Нижневартовск, Таня только приобрела новых подружек, бегала с ними в различные кружки и кино, занималась общественной работой в школе. Она не видела, чтобы родители при ней ссорились. Таня, конечно, переживала уход отца, сочувствовала матери, но почему-то очень плохо помнила, как это происходило, наверное, потому что вспоминать было тяжело. Отец женился, ухал из города сначала в Тюмень, а потом в Тулу. Таня с матерью жили вдвоем, мать второй раз замуж не вышла. Алименты отец платил исправно, часто присылал Тане подарки. Окончила школу Таня хорошо и легко поступила в Томский университет. Работой сейчас она была довольна, хотя всю жизнь школе посвящать не собиралась. Денег ей хватало. А сейчас она с нетерпением ждала отпуска. Ей не в чем себя упрекнуть, а в то, что она может умереть, совершенно не верилось. Солнце, ярко осветившее утро её жизни, не могло закатиться в полдень. Через месяц, мальчики, потолкавшись в закрытую дверь, когда их не будет, забудут дорогу в этот дом.

Несмотря на то, что ребята продолжали к ним приходить, Оле с Таней удалось сохранить в тайне свой отъезд. Они ехали на одном поезде до Новосибирска, а потом Таня летела на самолете в Нижневартовск, а Ольга к родителям в Челябинск. Всё это походило на бегство, они боялись, что ребята узнают об их двухмесячном отпуске. Было что-то унизительное в этом страхе, но в тоже время и возбуждающее, как в любой, тщательно скрываемой тайне.

В день отъезда Татьяну не покидало волнение. Ребята давно у них не были и могли зайти сегодня. Поезд в Новосибирск отходил в двадцать сорок по местному времени, и если парни придут к ним, как обычно, вечером, то могут увидеть их выходящими с чемоданами, а она боялась этого.

И только когда поезд размеренно застучал колесами по рельсам, Таня почувствовала облегчение, и даже некоторое разочарование, что за ними никто не гнался, не преграждал путь. Завтра утром они будут в Новосибирске, и пересядут в самолет, который унесет их за тысячи километров.