Операция «Мираж»

Глава 16

Яркая вспышка молнии разорвала темноту и осветила лицо Багратиона. Его оскал не оставлял у Кочубея сомнений в том, что засада — не случайность, а тщательно спланированная грузинскими спецслужбами операциями, в которой агент-двойник сыграл роль живца. Ненависть придала Николаю силы, ему удалось вырваться из рук, вцепившихся в куртку. Воскликнув — «Засада» — он в отчаянном броске пытался дотянуться до Багратиона, но острая боль пронзила правое плечо, обожгла позвоночник и парализовала ноги. Последнее, что сохранилось в меркнущем сознании Кочубея — треск автоматных очередей.

В ответ на выстрелы Остащенко и Кавказа грузинский спецназ обрушил на них шквал огня.

— Резо! Остаешься, и добиваешь этих свиней! Остальные, отходим к машинам! — перекрывая шум перестрелки, кричал Ломинадзе.

Бородатый громила взвалил на плечи неподвижное тело Кочубея и, окруженный плотным кольцом спецназовцев, попятился вглубь леса. Там в лощине поджидала группа резерва. Утопая по колено в грязи, они скатились по склону к машинам и начали спешно грузиться. Сквозь гул двигателей прорывался голос Ломинадзе:

— Вано! В первую машину. Я за тобой! Гурам, Миха со мной! Зураб, ты что?! Он Гурону живой нужен!

— Мне что теперь, целовать его? — огрызнулся бородатый громила и, стащив Кочубея с плеча, положил на заднее сидение.

— Заткнись! Надо будет, поцелуешь! — рявкнул Ломинадзе, затем подозвал командира резервной группы и распорядился: — Георгий, заберешь Резо и за нами!

— А что с остальными русскими делать? — спросил он.

— Добить!

— Понял!

— Действуй! А мы вперед! Трогай! — приказал Ломинадзе водителю и плюхнулся на переднее сидение.

Мощный рев двигателей заглушил шум дождя. Два «Хаммера», утопая по брюхо в липкой жиже, с трудом выползли из лощины на то, что осталось от заброшенной дороги. Первый километр занял около получаса, а дальше группе Ломинадзе пришлось пробиваться через завалы из камней и деревьев. Вскоре у него иссякло терпение, не дожидаясь выхода на первую контрольную точку, он приказал водителю остановиться, а радисту развернуть аппаратуру специальной спутниковой связи. На вызов ответил Перси.

— Ястреб, я Гурон! Тебя слышу хорошо! Слышу хорошо! — повторял он.

Ломинадзе не спешил радовать сообщением. В памяти болезненной занозой сидел последний инструктаж американцев. Молокосос Ливицки, корчивший из себя эдакого Бонда, набрался наглости и взялся его поучать. Его, имевшего за спиной десятки боевых операций, проведенных не на бумаге, а в «поле» в Южной Осетии и Кодорском ущелье Абхазии. Теперь же, когда за спиной валялся Фантом, Ломинадзе мог себе позволить поиграть на нервах у американцев и пробубнил:

— Гурон, я Ястреб! Я слышу тебя.

— Слышишь?! Где Фантом? Где? — орал Перси.

— Дело дрянь…

— Как?! Почему?!

— Это ад! — продолжал нагнетать обстановку Ломинадзе.

— Что?! — Перси осекся.

— Не могу выйти на контрольную точку. По уши в грязи.

— К черту погоду! Где Фантом?! Где?!

— За спиной валяется.

— Валяется?!.. Что с ним?

Ломинадзе решил не перегибать палку и заявил:

— А ничего, живой.

— Так какого дьявола ты мне нервы мотаешь?! — взорвался Перси.

— Это не я, погода! Вытаскивай, пока они не очухались! — сорвался на крик Ломинадзе.

— Все будет о'кей, Ястреб! Держись! — сбавил тон Перси.

— За что?! За… — и Ломинадзе грязно выругался.

— Как только появится возможность, направим стрекозу, — успокаивал Перси.

— Не пробьется, крылья обломает!

— Что-нибудь придумаем. Что русские?

— В аду жарятся! Покрошили, как капусту! — прихвастнул Ломинадзе.

— Потери с нашей стороны?

— Один ранен.

— Отлично, Каха! — в порыве радости Перси забыл о конспирации и объявил: — Награда уже ждет тебя.

— Про счет в банке не забудь, — напомнил Ломинадзе.

— Само собой. И звезду на погоны! — разошелся Перси.

— Чего мелочиться? Две.

— Ты настоящий профи! Ты герой! — рассыпался в похвалах Перси.

В эти мгновения своего профессионально триумфа он готов был расцеловать Ломинадзе. Вместе с двойным агентом Янусом-Багратионом они блестяще выполнили свою миссию. Миссию, в успех которой многие в Лэнгли не верили. Но он — Марк Перси, несмотря ни на что, упорно шел к цели. В конце концов, хитроумный Фантом угодил в расставленную им ловушку. И вот теперь, когда пришел долгожданный успех, Перси не жалел хлебных слов для Ломинадзе. Остановил его Ливицки. Он напомнил о том, что российская служба радиоперехвата не дремлет.

— Ястреб, все, заканчиваем! Как только прояснится, вылетим за вами, — свернул переговоры Перси.

Ломинадзе выключил аппаратуру и поторопил водителя:

— Гурам, поднажми!

— Каха, я и так выжимаю все, что можно из этой американской клячи, — заверил тот и прибавил газу.

Машина с трудом взяла подъем. Ломинадзе не слышал рева двигателя и не замечал тряски, на его лице гуляла блаженная улыбка, дифирамбы, которые только что пропел Перси, вскружили голову. Ему представлялся кабинет президента Саакашвили, толпа журналистов и вспышки фотоаппаратов. В следующее мгновение эта, тешащая его тщеславие, картина померкла — «Хаммер» провалился в глубокую промоину. Ломинадзе слетел с кресла и ударился о лобовое стекло.

— Глаза разуй! — обрушился он на водителя.

— Я что, сова? — огрызнулся тот.

— Дятел недоделанный!

— Каха, он-то чем виноват? Ни черта не видно, — вступился за водителя Гия.

— Заткнись! Тоже мне адвокат нашел, — цыкнул на него Ломинадзе и, потирая вздувшуюся на лбу шишку, рявкнул: — Вперед!

Водитель, бормоча под нос ругательства, тронул машину. Но не проехали они и сотни метров, как ему снова пришлось ударить по тормозам. Ломинадзе успел ухватиться за ручку. Кочубей свалился на пол.

— Сволочь! Ты что, дрова везешь?! — взорвался Ломинадзе.

— Тихо! Не дергайся, а то хуже будет, — огрызнулся тот.

— Чего?! Ты на кого пасть разеваешь? — опешил Ломинадзе.

— Не дергайся! Впереди обрыв, — повторил водитель.

В тусклом свете фар перед бампером зиял темный провал. Из него доносился рев разбушевавшейся реки. От моста, который еще несколько часов назад стоял на этом месте, не осталось и следа. Пенистые буруны вскипали у самых колес. Казалось, еще мгновение и стихия, как щепку подхватит трехтонную махину и утянет на дно.

— Ша, не дергаться! Выбираемся по одному! Зураб, берешь русского, и пошел! — распоряжался Ломинадзе.

Громила вылез из машины и затем вытащил Кочубея. Вслед за ними выбрались остальные. Ломинадзе, подсвечивая фонарем под колеса «Хаммера», взялся командовать водителю:

— Медленно, медленно назад. Руль! Руль влево! Смотри за правым колесом! Ползет в речку!

Пока Ломинадзе и Гия возились с машиной, остальные, ища защиты от дождя и пронизывающего ветра, собрались под скалой. Холодные струи, стегавшие по лицу, привели Николая в чувство. Опираясь на непослушные руки, он приподнялся над землей и прислонился к скале. Перед глазами качался и плыл неправдоподобно громадный силуэт «Хаммера». Рядом с ним мельтешили и что-то кричали размытые тени.

«Я в плену?!» — у Кочубея вырвался мучительный стон.

— А, оклемался?! — прозвучало над головой, и над Николаем склонилась усатая физиономия.

Рука Кочубей скользнула к кобуре. Она была пуста.

— Не рыпайся, гад! — прорычал громила и навалился на него.

Николай пытался оказать сопротивление, но силы были неравны. Громила легко справился с ослабевшим пленником и захлестнул на запястьях веревку. Кочубей от бессилия заскрипел зубами и, привалившись к скале, ненавидящим взглядом смотрел на суетившихся у берега спецназовцев. Из тросов и веревок они сооружали переправу через реку. Первым на левый берег отправился радист. Вслед за ним, спеленав как куклу, переправили Николая, за ними перебрались остальные.

Переправа заняла около часа. К этому времени к ней подтянулась группа Резо. Бой с Остащенко и Кавказом обошелся ей дорогой ценой — на заднем сидении «Хаммера» хрипел тяжелораненый. У него было раздроблено левое плечо и навылет прострелена грудь. Еще двоих пули зацепили вскользь. Потери русских остались неизвестны, но они не интересовали Ломинадзе. Его заботило только одно, как поскорее выбраться из ловушки, которую устроила природа. В ситуации, когда мощные «Хаммеры» пришлось бросить за рекой, ему и спецназовцам приходилось рассчитывать только на собственные силы. Оставив раненого и водителей на переправе, Ломинадзе, а с ним десять человек и пленник двинулись пешком на встречу с отрядом Старка.

Вскоре ливень прекратился. Раскисшая горная тропа превратилась в настоящий каток. Ноги скользили на узловатых корнях. Ветки буйно разросшегося терновника и гигантской ежевики цеплялись за одежду, царапали руки и мешали движению.

Набухшая от воды веревка глубоко врезалась в запястья Николая и при каждом неловком движении причиняла острую боль.

— Кацо, веревку развяжи! Руки отваливаются, — взбунтовался он.

Ломинадзе ожег его злобным взглядом и рыкнул:

— Заткнись! Двигай вперед!

— Хоть убей, дальше не пойду! — заявил Николай и остановился.

Ломинадзе поиграл желваками на скулах и сквозь зубы процедил:

— Ну, сука, доберемся до Тбилиси…

— Это мы еще посмотрим! — огрызнулся Николай.

— У, тварь! — просипел Ломинадзе, но не стал распускать руки, и распорядился: — Всем привал! Десять минут!

Измотанные переходом спецназовцы уже не искали защиты от дождя и растянулись прямо на камнях. Николай снова попросил:

— Кацо, развяжи руки!

На этот раз Ломинадзе не стал угрожать и приказал:

— Зураб, возьми гада на короткий поводок!

— Может еще на руках понести? — проворчал тот.

— Делай, что тебе говорят! — прикрикнул Ломинадзе.

Серая тень надвинулась на Николая, и над головой раздался рык:

— Встать падаль! Лапы сюда!

Кочубей не торопился исполнять команды и тянул время. Он надеялся на то, что Юрию или Кавказу удалось вырваться из засады и сообщить Агольцеву. В том, что тот по горячим следам организует погоню, у Николая не возникало сомнений. И в этой гонке со временем, ее исход решали драгоценные секунды и минуты.

Кочубей не сдвинулся с места. Тупой носок армейского ботинка врезался ему в бок. Превозмогая боль, он приподнялся.

— Чего таращишься? Лапы сюда! — рявкнул Зураб.

Набухшая от воды веревка не поддавалась. Потеряв терпение, Зураб рассек ее ножом, затем из капронового шнура сделал петлю, захлестнул на правой руке Николая, а свободный конец привязал к своему поясу. Это была хоть маленькая, но победа Кочубея. Получив свободу для рук, он торопился воспользоваться ею, чтобы дать о себе знать Агольцеву. Брелок с ключами от сейфа, со встроенным радиомаяком мог навести на след группы Ломинадзе. Улучшив момент, Николай незаметно для Зураба достал его из кармана куртки, включил и спрятал в траве.

Команда Ломинадзе «Подъем!» подняла на ноги спецназовцев. Чертыхаясь и проклиная погоду, они двинулись дальше. На смену сумрачному рассвету пришел пасмурный день. Казалось, сама природа была на стороне Николая. Из ущелий поднялся густой туман и кисельной пеленой окутал тропу и горы. Дальше собственного носа ничего не было видно, темп движения, и без того невысокий, резко упал. Перед перевалом дорожка превратилась в «козью тропу», и спецназовцам приходилось двигаться черепашьим шагом, чтобы не сорваться вниз.

У Николая усилилось головокружение. Он почти ничего не видел и постоянно натыкался на Зураба, Тот выходил из себя и отвечал зуботычинами. В очередной раз Зураб отшвырнул его в сторону. Николай потерял равновесие и сорвался с тропы. Зураб не устоял на ногах, и они покатились к краю пропасти. Их жизни спасла связка из капронового шнура. Она зацепилась за выступ скалы, и они повисли в нескольких метрах от провала. Подоспевшие на выручку Ломинадзе и Резо оттащили их к тропе. Зураб сломал ногу, а Николай отделался ушибами и ссадинами. И здесь его осенила мысль. Схватившись за голеностоп, он старательно изображал боль.

Ломинадзе рвал и метал. Мало того, что переход, которому не было видно конца, измотал группу, так еще на ее ногах повисли две неподъемные «гири» — Зураба и русского пришлось тащить на себе. Спуск с перевала стал для спецназовцев настоящей пыткой.

Первым взбунтовался Резо.

— Все, Каха, хоть стреляй! Дальше не пойду! — заявил он.

— Что?! Что ты сказал? — взвился Ломинадзе и ухватился за кобуру.

— Мы тоже не пойдем!

— Где американцы?

— Они там виски хлещут, а мы тут загибаемся! — взбунтовались остальные.

— Молчать! Захлопнуть пасти! Под суд отдам! — пытался пресечь бунт Ломинадзе.

— Не пугай — пуганые!

— Сам тащи русского! — звучало в ответ.

— Заткнитесь! Сволочи! Трусливые шакалы! — и, потрясая пистолетом, Ломинадзе двинулся на сбившихся в кучку подчиненных.

Резо побледнел, но не отступил и сорвался на крик:

— Все, с меня хватит! Я молчал, когда ты бросил подыхать Бесо! Теперь мы загибаемся! Хватит играть в индейцев! Выходи на Гурона! Пусть нас вытаскивает!

— Выходи!

— Пусть вытаскивает!

— Мы свое дело сделали! — орали остальные.

— Ах вы, суки! Забыли про русских! Они с вас три шкуры спустят! — использовал последний аргумент Ломинадзе.

Но он не подействовал.

— Выходи на Гурона!

— Мы тут подыхать не собираемся!

— Идиоты! Черт с вами! — сдался Ломинадзе и, запихнув пистолет в кобуру, вяло распорядился: — Гиви давай связь…

На этот раз российская служба радиоперехвата, с четырех утра 8 августа плотным электронным колпаком накрывшая территорию Западной Грузии, процедив сотни тысяч телефонных и радиопереговоров, смогла выловить тот единственный, который дал ключ к поиску Кочубея. Содержание разговора Ломинадзе с Перси внеочередной сводкой легло на стол Директора ФСБ.

Он и Градов впервые за последние часы перевели дыхание. Ситуация с Кочубеем не выглядела столь уж безнадежной. Грузинский спецназ не смог далеко уйти от границы. Но что было более важно, так это точный прогноз Сердюка — Ломинадзе выбрал северный маршрут. Группу захвата ФСБ отделяло от него совсем немного.

Ознакомившись с расшифровкой радиоперехвата, Градов встретился взглядом с Директором. В его глазах уже не было свинцовой усталости. Он расправил плечи и с облегчением произнес:

— Ну что, Георгий Александрович, кажется, у нас появился шанс?

— Да. Но если Перси рискнет поднять вертолет, то Агольцев не успеет. Может подключить орлов Гаврилова? — предложил Градов.

— А где гарантия того, что Кочубей останется в живых? Да и поздно уже.

— Тогда с помощью ПВО задавить любую их попытку вывезти группу Ястреба по воздуху?

— Как? В том районе у нас нет таких средств.

— А высотная авиация? — продолжал искать выход Градов.

— Авиация? А что — мысль! Думаю, Министр обороны поможет, — согласился Директор и, завершая разговор, напомнил: — Как говорится, на Министра надейся, а сам не плошай. Воздух воздухом, но все решится на земле! Поэтому, Георгий Александрович, немедленно свяжись с Сердюком и доведи до него перехват. Эта та самая ниточка, которая позволит ему и Агольцеву выйти на Кочубея. Действуй! При поступлении новой информации докладывать мне лично.

— Есть! — коротко ответил Градов и, забыв про солидную должность, высокое звание, выскочил из кабинета, на скоростном лифте спустился в подвальный этаж, по подземному переходу прошел в старое здание, стремительно поднялся к себе в кабинет и на ходу бросил дежурному:

— Геннадий Васильевич, немедленно на связь генерала Сердюка!

Спустя минуту в кабинете Градова зазвонил телефон ВЧ-связи. Он снял трубку. В ней раздался хорошо знакомый голос:

— Генерал Сердюк, по вашему указанию, Георгий Александрович!

— Какие еще указания? Ты просто молодец, Толя! Ты их вычислил! — не стеснялся своих чувств Градов и, раскрыв папку с расшифровкой радиоперехвата, распорядился:

— Записывай координаты группы Ястреба.

Сердюк, прижав трубку к уху, склонился над картой.

После первых фраз Градова его лицо просветлело. Он прикинул расстояние — группу Агольцева и группу Ястреба разделял всего один короткий марш-бросок.

— Георгий Александрович, между ними всего восемь километров! Восемь! — воскликнул Сердюк.

— Отлично! И еще, у Ломинадзе двое сломали ногу. Один — это наш Николай. Так что шансы Агольцева растут.

— При таком раскладе через час-полтора достанем мерзавцев.

— Как с погодой? Она определяет все!

— В ближайшие часы улучшения не ожидается. А как будет дальше, синоптики ничего не гарантируют. Это же горы.

— Поэтому надо рассчитывать только на себя. Действуй без промедления! — потребовал Градов.

— Есть! Сейчас же доведу информацию до Агольцева, — заверил Сердюк.

— Это им придаст дополнительные силы.

— Теперь они их точно не упустят.

— Будем надеяться.

— Я верю в ребят!

— Ладно, Анатолий Алексеевич, давай без клятв. Там, на земле они и без нас сделают все как надо. Наша задача наглухо закрыть небо. Если у этих «ястребов» и «гуронов» хоть что-то оторвется от земли, сразу загасить!

— Как, Георгий Александрович?! Здесь нет таких средств ПВО.

— Знаю, Толя! Поможем! Директор решает с Министром обороны вопрос, чтобы поднять в воздух высотную авиацию. Твоя задача: на месте связаться с генералом Шамановым и определиться с районом блокирования. Он уже летит к вам, вот пусть и «пошаманит».

— Есть. А пока буду решать эту задачу с командиром полка десантников. Лихой парень.

— Я на тебя рассчитываю, Анатолий Алексеевич. Какая еще нужна помощь?

— Спасибо, достаточно.

— Кто у тебя под рукой.

— Быстроног и Салтовский.

— Пусть кто-то сядет и подробно запишет расшифровку радиоперехвата. Дежурный продиктует. Жду тебя сегодня. Без Кочубея не возвращайся! И последнее, прихвати с собой скальп этого Гурона, — впервые за последние сутки пошутил Градов.

— Сделаем все возможное и невозможное, Георгий Александрович, но Николая не отдадим! — заверил Сердюк и повеселевшим взглядом посмотрел на Быстронога и Салтовского. Те сгорали от любопытства и набросились на него с вопросами:

— Нашли гадов?!

— Где они?

— Коля живой?

— Да! — не стал вдаваться в подробности Сердюк и распорядился: — Виктор Васильевич, садись за телефон, дежурный по департаменту продиктует радиоперехват! Борис Юрьевич, тебе предстоит самое сложное: вместе с военными наглухо закрыть небо.

— Но это невозможно, Анатолий Алексеевич! — возразил Быстроног. — У миротворцев и абхазов нет таких средств ПВО, чтобы достать до Сенаки и Поти!

— Боря, приказы не обсуждаются, а выполняются! — отрезал Сердюк и потребовал: — Разыщи этого подполковника-десантника. Ну, того, на котором Россия держится.

— Иванова?

— Его самого. Пусть попробует поднять вертушки и блокировать Сенаки и Поти.

— Но он же не бог, чтобы разогнать тучи?

— Зато у него в родственниках ходит тьма всяких матерей. С их помощью справится.

— Понял, Анатолий Алексеевич, постараюсь убедить. Но…

— Но не будет! Приказ он получит! Сюда летит генерал Шаманов. Я с ним решу вопрос.

— Приказ? Но как по такой погоде его выполнить? Это же самоубийство! — набрался смелости снова возразить Быстроног.

Сердюк нахмурился и как бритвой отрезал:

— Товарищ полковник, это война! А на ней правила и инструкции летят ко всем чертям. Смелость, решительность и удача решают все! Понятно?

— Так точно! Разрешите выполнять, товарищ генерал? — смешался Быстроног и поспешил скрыться за дверью кабинета.

Сердюк бросил ему вслед тяжелый взгляд, затем кивнул Салтовскому на телефон ВЧ-связи, и прошел соседнюю комнату. На время операции она стала временным пунктом управления. При его появлении оператор, поддерживавший постоянную связь с группой Агольцева, поднялся с места.

— Сиди, сиди, Миша, — остановил его Сердюк и поинтересовался: — Как связь с группой Следопыта?

— Устойчивая, товарищ генерал!

— Немедленно вызывай! — потребовал Сердюк и надел вторую пару наушников.

В ушах монотонно зажурчал эфир, затем последовал короткий щелчок, и он услышал искаженный шифратором голос Агольцева:

— Следопыт слушает Базу — откликнулся тот.

— Как обстановка? — спросил Сердюк.

— Только что вышли на них! Три «Хаммера», два водилы и один, похоже, подранок. Остальные ушли в отрыв. Надеюсь, недалеко!

— Правильно мыслишь, Следопыт! Между вами не больше восьми километров и у них проблемы. У двоих сломаны колеса. Один из них наш.

— Коля?! Что с ним?! — забыв о конспирации, воскликнул Агольцев.

— Потребуется мелкий ремонт, — успокоил Сердюк и продолжил опрос: — На какой маршрут ориентируешься?

— Номер два, восточный! Только что на том направлении зафиксировали работу радиомаяка Николая.

— Отлично! Все в твоих руках. Воздух мы берем на себя. Путь на юг им отрезан. Хозяйство дяди Вани перемещается в том направлении. Ты меня понял?

— Да!

— Тогда желаю успеха и жду доклада! — закончил переговоры Сердюк.

— Они не уйдут! Мы их достанем! — поклялся Агольцев.

Сообщение Сердюка всколыхнуло группу захвата. В глазах десантников и бойцов Альфы появился азартный блеск. Агольцев вернул аппаратуру связи Лелюхину и в изнеможении откинулся на ствол сосны.

— Виктор Александрович, сколько до них? Сколько? — тормошил его тот.

— Всего восемь километров! Восемь! Восемь! — повторял Агольцев.

— Один рывок и они наши! Ребята, подъем! — дал команду Лелюхин.

Агольцев встрепенулся, бросил взгляд в сторону переправы, там, забившись в кабины машин, прятались от непогоды трое из группы Ломинадзе, и спросил:

— Артем, а с ними как?

Лелюхин пожал плечами и с презрением бросил:

— Виктор Александрович, мы не воронье и падалью не питаемся.

— А у меня приказ — всех под корень! И что делать?

— На обратном пути разберемся, — предложил Лелюхин.

— Ладно, хрен с ними. Сейчас главное отбить Кочубея! — согласился Агольцев и распорядился: — Ребята, лагерь обходим стороной!

Бойцы «Альфы» и десантники, сделав небольшой крюк, вышли к реке. Не мешкая, они принялись сооружать переправу из капроновых шнуров и лозы дикого винограда. Через полчаса она была готова. Первым проверил ее прочность и надежность Лелюхин. Последним перебрался Агольцев. Далось ему это нелегко. Спина гудела от напряжения, а на ладонях вздулись волдыри. Перевести дыхание себя он не успел. Бойцы, почувствовав близость противника, рвались в бой, и ему, чтобы не отстать, пришлось бросить резервный боекомплект. Через полтора часа бешеной гонки они вышли на место привала грузинской спецгруппы.

Первым материальным подтверждением того, что Кочубей жив, стал его брелок с радиомаяком. Находка придала десантникам и бойцам Альфы дополнительные силы. Забыв про усталость, они устремились в погоню. Агольцев с трудом поспевал за тренированными, казалось не знающими усталости молодыми парнями. От невероятного напряжения у него перед глазами расплывались разноцветные круги, а ноги отваливались от усталости. Он потерял счет времени, километрам и двигался, как автомат. В голове билась только одна мысль: «Хоть бы дойти!»

— Ложись! — прошелестело в ушах Агольцева, и он без сил распластался на земле.

Прошла секунда, другая, в глазах рассеялся розовый туман, и перед ним возник силуэт командира десантников. Поблизости от него залег Лелюхин. Забросив автомат за спину, Агольцев, пропахав по склону глубокую борозду, сполз к ним и спросил:

— Ну что там, ребята.

Лелюхин прижал палец к губам, а потом показал вниз. Агольцев догадался: «Они тут!» — осторожно раздвинул ветки кустарника и подался вперед. Лагерь вражеской спецгруппы был совсем рядом.

— Вы его видите, Виктор Александрович? Где он? — тормошил его Лелюхин.

— Нет! Надо подобраться ближе, — предложил Агольцев.

Прячась за камнями и кустарником, они продвинулись к лагерю на несколько десятков метров и залегли. И пока Лелюхин с командиром десантников, обмениваясь короткими репликами, оценивали силу противника и его вооружение, Агольцев рыскал взглядом по поляне и мысленно молил Кочубея:

— Ну где же ты, Коля? Где?

Тот, словно услышал его и поднял голову. Это изможденное, со следами кровоподтеков лицо Агольцев узнал бы среди тысяч других.

— Слава богу, живой, — с облегчением произнес он и шепнул: — Артем, Коля тут.

— Где? — напряг зрение Лелюхин.

— У скалы! Рядом с носилками, — подсказал Агольцев.

— А, вижу. Отличная для нас позиция. Отсечем его от горилл двумя встречными ударами. — Артем быстро оценил положение Кочубея.

— Ударим со стороны подлеска и от водопада, — поддержал решение Лелюхина командир десантников.

— Дальше как действуем?

— По секторам!

— Идет! Мои в верхнем, твои в нижнем. Плюс за нами радист и длинноносый, что трется возле Кочубея. Работаем только ножами и руками, — определил порядок действий Лелюхин.

— Договорились, — согласился командир десантников и спросил: — А что по времени? Когда начнем?

— Действуем без раскачки: три минуты на то, чтобы занять исходные точки, две, чтобы оценить обстановку и разобрать объекты, — предложил Лелюхин.

— Итого — пять, — заключил командир десантников.

— Да, пять, а теперь сверим часы.

Они вскинули руки, и Лелюхин объявил:

— Время пошло!

— Ребята, а мне что делать? — не знал, куда себя девать Агольцев.

— Виктор Александрович, вам лучше, как Кутузову, наблюдать за полем боя с высоты, — с мягкой улыбкой ответил Лелюхин.

Агольцев захлопал глазами и, проводив его и командира десантников растерянным взглядом, перебрался к расщелине в скале, снял с плеча автомат, передернул затвор и, нервно покусывая губы, ждал развязки. К концу подходила пятая минута. Он напряг зрение, пытаясь обнаружить десантников и бойцов Лелюхина, но так и не смог, они, словно слились с землей. Стрелки часов стремительно отсчитывали последние секунды, и, когда истекло время, в разных концах лагеря произошло еле уловимое движение. В следующее мгновение на грузинский спецназ обрушилась бойцы «Альфы» и десантники. За спиной бородача, нависавшего над Кочубеем, как из воздуха возник Лелюхин, в его руке блеснул нож.

Агольцев замер. Забыв про автомат, он наблюдал, за тем, что происходило на крохотном пятачке, зажатом между скалой и пропастью. Внезапность и стремительность, с которой десантники и бойцы «Альфы» атаковали противника, решили исход схватки в их пользу.

Рукопашная продолжалась чуть больше минуты и когда закончилась, то на камнях остались четырнадцать тел. Агольцев, не чувствуя боли от хлеставших по лицу веток терновника, кубарем скатился вниз. Его взгляд лихорадочно искал среди измазанных в грязи, залитых чужой и собственной кровью бойцов «Альфы» и десантников, того, ради которого были приведены в движение такие огромные силы и средства. Кочубей был жив! Взятый в плотное кольцо из живых тел, он слабо улыбался Агольцеву…