Операция: ЮКОН

— 10 -

Выстрелы присоединились к звуку клаксона еще до того, как мы добрались до двери хижины. Мы побежали во двор и прибыли как раз в тот момент, когда Уилко и Дэвис уложили большого серого волка, который сидел на капоте грузовика, пытаясь добраться до Уоткинса. Их было достаточно для всех нас; стая вернулась из города; все они, судя по всему, были сосредоточены на молодых рядовых, стоявших в дверях главного здания. Уоткинс сидел высоко в кабине первого грузовика с бледным лицом и широко раскрытыми глазами. У меня было достаточно времени, чтобы заметить, что Дженнингса нигде не было видно, а потом мы оказались в центре бешеной битвы, и времени на раздумья почти не оставалось.

Они атаковали как единое целое, подталкиваемые вперед воющим ревом, доносившимся откуда-то из-за периметра; если тот большой, о котором говорил Уоткинс, был где-то поблизости, он не вступал в бой, но иx и так было более чем достаточно, чтобы занять нас. Воздух наполнился грохотом выстрелов; я не успел надеть наушники, и рев превратился в оглушительный звон, словно в моей голове зазвонили огромные колокола. Я продолжал целиться, продолжал нажимать на курок.

Пятеро из нас, стреляя залповым огнем, сложили стену смерти, на которую волки наткнулись, словно не подозревая о последствиях. Они падали перед нами, но когда каждый из них падал, тот, кто был позади, сумел приблизиться к нам, и мы были вынуждены отступать, медленный шаг за медленным шагом, даже после того, как уложили полдюжины из них. Они были достаточно близко, чтобы я почувствовал их зловонное дыхание, когда они с ревом брызнули нам в лицо кровавой слюной. Серая тень нависла над грудой тел, перепрыгнув через нее, как выставочная лошадь. Я всадил ему две пули в живот, но инерция не давала ему упасть, а его вес свалил молодого Дэвиса и капитана на землю и на мгновение вывел из боя. Это уменьшение нашей огневой мощи дало стае шанс. Их осталось около дюжины, и они рванулись вперед стеной воющей ярости, их жажда крови была в полном разгаре.

Мне пришлось броситься назад. Челюсти сомкнулись на моей левой ноге, и я уже не в первый раз был благодарен за крепкие ботинки. Я ударил правой ногой, как раз когда поворачивался, чтобы прицелиться. Мой правый ботинок зацепил морду волка, он поднял голову и зарычал, и я всадил ему три пули между глаз, чувствуя, как горячие кусочки костей, мозга и кровь брызнули мне на лицо и верхнюю часть тела.

— Лежи, — крикнул кэп где-то позади меня, его зов слабо перекрывал звон.

Я не знал, был ли он направлен на меня, но я все равно остался лежать, перекатившись на живот, чувствуя, как холод просачивается в меня, даже когда я целился и стрелял, целился и стрелял, в то время как другие выстрелы свистели над моей головой.

От насыпи тел шел пар, мы продолжали стрелять, волки продолжали умирать, потом, словно издалека на ветру, я услышал, как вой превратился в лай, и так же быстро, как они пришли, стая растаяла. Я насчитал шестерых, когда они уходили; остальные лежали мертвыми в куче перед зданием.

Капитан не терял времени.

— Я видел несколько бензиновых канистр на заднем дворе, — сказал он мне, вынужденный кричать, чтобы я его услышал. — Тащи их сюда. Начальство сказало: "зачистить". Нам пора начинать. Давайте сожжем этих ублюдков.

Уилко пошел со мной, и к тому времени, как мы вернулись, таща по две десятилитровые канистры с бензином, кэп и шериф отодвинули мертвых волков в дальний конец двора, подальше от зданий. Уоткинс стоял рядом с Дэвисом, пока рядовой наблюдал за новой атакой. Они вытащили наше снаряжение из грузовиков, и оно было свалено на землю у ног Дженнингса; капрала все еще не было с нами, затерянного в тысяче миль взгляда, который почти ничего не видел. Винтовка у него былa перекинутa через плечо, но от неe было столько же пользы, сколько от мокрой спички под дождем в Глазго.

Мы сожгли волков, все вспыхнуло в огне, который, несмотря на холод, заставил нас отойти подальше от пожарных машин, чтобы избежать его. Оставшиеся волки держались в стороне, хотя мы услышали их, как только поднялся столб дыма от их мертвых собратьев, тот же высокий хоровой вой эхом разнесся по склону.

— Это всё? — с надеждой спросил Уоткинс.

Он уже медленно приближался к ближайшей двери пожарной машины. Кэп преградил ему путь.

— Нет. Это далеко не "всё", — сказал он. — Мы сыграем в маленькую игру "покажи и расскажи". Я тебе кое-что покажу, а ты расскажешь мне все, что знаешь.

— А если я этого не сделаю?

— Если ты этого не сделаешь, то станешь следующим ублюдком, которого я подожгу.

Через пять минут мы все вернулись в хижину, все смотрели на дверь хранилища. Капитан заставил нас взять с собой аптечку… и Дженнингса. Дэвис провел его через площадку, словно помогая сонному ребенку лечь спать, и как только мы оказались в комнате, капрал отступил в угол и просто стоял там, все еще слепо глядя перед собой. Уоткинс тоже уставился на огромную стальную дверь хранилища в другом конце комнаты.

— Ты не захочешь быть здесь, — сказал он.

— Расскажи мне об этом, — ответил я. — Но раз уж мы проделали весь этот путь, почему бы тебе не открыть его и не показать нам, что ты там хранишь?

Мой слух только сейчас начал восстанавливаться, и я не совсем расслышал, что он сказал дальше, и мне пришлось заставить его повторить это, хотя я боялся, что уже догадался.

— Ты уже знаешь, — сказал он. — Вы были в Сибири. Ты уже знаешь.

Он поднял ту же костяную флейту, что и кэп, поднес к губам и подул.

Где-то внизу раздался ответный рев. Это не звучало по-волчьи, это не звучало музыкально. Я точно знал, как это звучит.

Это был Альма в ярости.

— Сколько? — мрачно спросил кэп.

— Три, — ответил Уоткинс. — Два самца и самка, все почти взрослые.

— Как такое может быть? — спросил я.

— Отвечай, — добавил кэп.

Уоткинс вздохнул и, казалось, принял решение.

— Хорошо… Я расскажу вам все, что знаю. Могу я попросить взамен кофе и сигарету? Это займет некоторое время.

Пока Уилко доставал плитку и готовил варево, я пошел проверить Дженнингса. Он все еще сидел в углу, почти в кататонии. Конечно, я видел это раньше, любой солдат, побывавший в нескольких перестрелках, наверняка проходил через это хотя бы раз. Часть меня хотела зaгрызть его за то, что он бросил отряд, когда мы в нем нуждались, а другая часть меня не чувствовала ничего, кроме грусти и жалости к бардаку, который, должно быть, творился в голове парня. Чтобы разобраться с ним, потребуется время. Это, а также тишина и покой, и у меня было чувство, что нам будет недоставать всех троих еще какое-то время. Я оставил его там, где он стоял, и присоединился к остальным за столом, когда запах свежего кофе уже нельзя было игнорировать.

Уоткинс взял у меня еще одну сигарету и почти сразу же закурил.

— Да, это Альма, и да, мы получили эмбрионы из Сибири одновременно с волками. Я не сказал тебе раньше, потому что думал, что у тебя достаточно проблем со стаей.

— И ты думал, что мы позволим тебе отвалить в вертолете вместе с горожанами, и тебе не придется иметь с этим дело, — сказал я.

Я получил тонкую улыбку в ответ и кивок головы в подтверждение.

— Я думал, надеялся, что ты их не найдешь, что хранилище останется закрытым, и они просто будут голодать и гнить там, в камерах. Наверное, это самый безопасный способ справиться с ними, даже сейчас. Оставьте его запертым и уходите.

— Мы не можем, — сказал кэп. — Это не будет хорошо выглядеть в моем отчете. И до сих пор ты нам ничего не сказал. Давай…

Уоткинс набрал полную грудь дыма и продолжил:

— Как я уже сказал, у нас были эмбрионы. Мы их вырастили, — сказал он. — Точно так же мы выращивали волков, и с помощью гормонов роста и модифицированных нитей ДНК они очень быстро приближались к зрелости. Я думаю, что ребята в Уайтхолле надеялись на каких-то программируемых суперсолдат. Но там, где мы смогли хотя бы в какой-то степени обучить волков с помощью имплантатов, Альмы оказались несговорчивыми. Во-первых, они почти всегда злобные.

— Злобные? Если бы это был я, я бы тоже чертовски разозлился, — сказал я, но вынужден был замолчать, когда капитан бросил на меня один из этих своих взглядов.

Уоткинс продолжал:

— Сначала мы держали их в больших загонах на опушке леса, но вскоре стало ясно, что нам нужно более надежное жилье для них, и, кроме того, они, кажется, предпочитают находиться в глубокой темноте; расовая память о пещерном жилище была преобладающей теорией…

— …Как и в случае с волками, я не имел никакого отношения к ежедневному содержанию животных… С глаз долой, по большей части из сердца вон. Но ходили слухи, что сторожей растерзали, а сами звери совершали ритуальные, почти культовые обряды.

— Не говори, дай угадаю. Каннибализм?

Уоткинс кивнул.

— Раньше их было шестеро. После этого их держали отдельно, но было уже слишком поздно. Самка была с самцами, когда они достигли половой зрелости.

— Она беременна? — переспросилa шериф, понимая значение этого замечания раньше всех остальных.

Уоткинс снова кивнул.

— И должнa родить со дня на день. Ради Бога, сделай, как я прошу. Оставьте эту дверь закрытой и просто уходите.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — ответил кэп. — В конечном счете мы оба отвечаем перед одними и теми же людьми, и они призвали к полной "зачисткe". Нам придется спуститься туда. Мне нужно, чтобы ты открыл эту дверь.

Уоткинс покачал головой.

— Я не могу этого сделать.

— Это был не вопрос, — сказал кэп.

— Нет, я имею в виду, что не могу. Онa надежно защищенa. Я не знаю кода.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть дверь. На одной стороне большого металлического колеса был установлен один из стандартных замков ввода с цифровой клавиатурой.

— Дэвис, Уилко, вы, ребята, достаточно хорошо разобрались в этом радио-бизнесе. Bы можетe что-нибудь с этим сделать?

— У нас есть час? — спросил Уилко, и я увидел, что он не совсем уверен.

— Делайте, что можете, ребята, — добавил кэп. — Если только у кого-нибудь нет под рукой кислородно-ацетиленовой установки, вы — наш единственный шанс.

Когда ребята приступили к работе, шериф подошлa к двери хижины, открылa ее и посмотрелa на все еще горящие останки снаружи. Я присоединился к ней, чтобы покурить.

— Не знаю, что я ожидала здесь найти, — сказала она. — Но я не ожидалa, что это будет так банально. Это прям фабрикa какая-то.

— Это англичане, — ответил я. — Вокруг полно такого дерьма. Но, что-то заставило тебя задуматься, не так ли? Давай, выкладывай. Это может быть важно.

— Возможно, — тихо сказала она. — Но тогда я думалa, что это просто бред пьяницы. Старый Томми Гольдфарб приезжал сюда охотиться и пить… в основном последнее… последние лет пятьдесят. Он всегда любил сказки, страшилки из лесу, сказки c холмoв, ну, ты знаешь, что-то в этом роде. Однажды ночью в прошлом году меня вызвали в местную забегаловку из-за беспорядков и обнаружили, что Томми подрался с какими-то юнцами… и это было из-за одной из его историй…

— …Я вытянулa из него это за кружкой крепкого кофе в участке. Короче говоря, он был непреклонен в том, что имел близкую встречу не с инопланетянином, а сo Снежным человеком. Сказал, что он был достаточно близко, чтобы видеть белки его глаз, и признался, что обделался от испуга, деталь, которую мне на самом деле не нужно было слышать. Конечно, тогда я отнесла это на счет выпивки, но теперь, зная о волчьей стае и этом месте, я задаюсь вопросом…

— Интересно, только ли волки вырвались?

— Вот именно. Tы веришь, что этот Уоткинс говорит нам правду?

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— Полагаю, что да. Разве ваш капитан такой человек, чтобы оставлять работу выполненной наполовину?

— Ты виделa его достаточно, чтобы знать ответ и на этот вопрос.

— Полагаю, что да. Мне нужно это место и все, что они здесь родили… Kакое слово вы употребляете…? "Зачищенным". Я не могу допустить, чтобы люди возвращались в город, если все еще существует опасность.

— Мы все здесь на одной волне… ну, кроме Уоткинса… и нашего Дженнингса. Он на другой гребаной планете.

— Бедняга. Был у меня друг, ходил вот так в Афганские предгорья. Нам пришлось отправить его домой… прошло уже десять лет, а он все еще в санатории.

Я мог только кивнуть в ответ. Я лелеял надежду, что мой капрал просто придет в себя и вернется к нам, но с каждой минутой это выглядело все менее вероятным.

Снаружи по-прежнему не было никаких признаков волчьей активности, и единственным звуком был треск бревен, тлеющих в развалинах главного здания. Легкий ветерок разогнал тонкий дым, и воздух под ясным, голубым небом стал решительно прохладным. Мы с шерифом выкурили по две сигареты в дверях, прежде чем холод загнал нас обратно.

Дженнингс все еще стоял в своем углу, Уоткинс сидел в противоположном углу, опустив голову и прислонившись спиной к стене, а кэп был с рядовыми, что-то делая с ноутбуком на клавиатуре. Я подошел посмотреть, есть ли у них какие-нибудь успехи.

— Мы близки, сержант, — сказал Дэвис. — Еще двадцать минут, и мы его расколем.

Компьютеры и я — не совместимы; для меня они — крошечные волшебные коробочки с цифрами, чьи секреты всегда будут ускользать от меня. В наши дни это была игра молодого человека, и я начинал чувствовать свой возраст. Я оставил ребят и подошел к Дженнингсу. Когда я посмотрел ему в глаза, он отвел взгляд, опустил глаза, словно стыдясь. Это было не так уж много, но я воспринял это как улучшение по сравнению с затуманенным взглядом; может быть, еще был шанс, что он вернется к нам. Я похлопал его по плечу.

— Держись, парень. Надеюсь, тебе не придётся уёбывать.

Ответ пришел в виде свежего, леденящего кровь воя снаружи, не слишком близко, но и не слишком далеко. Волки перегруппировались, и я не думаю, что они были в настроении для примирения.