Опыт

Мы завершили рассмотрение народов, фигурирующих в истории Восточной Азии; переходим к рассмотрению их цивилизации. Высшее ее выражение мы найдем в Китае. Здесь исходный пункт ее культуры, здесь она достигла наивысшего развития.

Примечания

1) К этим признакам Пикеринг добавляет отсутствие бороды. Зато он не считает раскосые глаза характерной чертой, но, видимо, здесь надо учесть примесь черной крови, благодаря которой глаза принимают другую форму. По мнению Пикеринга, в настоящее время желтая раса населяет две пятые земного шара. Очевидно, он причисляет сюда и многие смешанные народности.

2) Во внутренней части острова живут совершенно черные люди. Жители побережья принадлежат к малайскому виду и похожи на харафоров. В Индии за Гангом довольно много негритянских племен. Это небольшая раса с курчавыми волосами, не имеющая постоянных жилищ, питающаяся рептилиями и червями. Видимо, географы не могут объяснить чрезвычайное распространение меланийско-го семейства в Азии. Действительно, это загадочный факт, если относить его на период после исторических времен, но он объясняется просто, если считать, что это случилось в более древнюю эпоху.

3) Пикеринг считает, что овахи Мадагаскара являются малайцами.

ГЛАВА V Китайцы

Прежде всего хочу заметить, что я не согласен с одним довольно распространенным мнением. Китайскую цивилизацию считают самой древней на земле, я же вижу ее начало в эпохе после расцвета брахманизма, после создания первых хамитских, семитских и египетских государств. И вот мои доводы. Само собой разумеется, что не стоит больше обсуждать хронологические и исторические выкладки последователей Тао-Се. Для них циклы в 300 тысяч лет абсолютно ничего не значат. Эти весьма продолжительные периоды составляют среду, в которой действуют правители с головой дракона и с туловищем, обвитом чудовищными змеями, поэтому лучше оставить эту тему философам, но не следует ни в коем случае строить на ее основе позитивные заключения1.

Самой разумной основой датировки для рассуждения о древности Поднебесной Империи является царствование Цин-Ши-Хуань-Ти, который для того, чтобы положить конец феодальным заговорам и сохранить единство, свое детище, решил подавить древние доктрины, сжег большую часть книг и оставил только анналы династии Цин, из которой происходил сам. Это событие случилось за 207 лет до Рождества Христова.

С тех пор, согласно китайской методике, исторические факты можно считать вполне реальными. С этого времени история более или менее сходится, чего не скажешь о более ранних временах: чем глубже мы забираемся в прошлое, тем меньше ясности. Однако все-таки можно добраться до императора Яо. Он правил сто один год и взошел на престол в 2357 г. до н. э. За пределом этой даты мы уже не встретим конкретных цифр2. Хроники утверждают, что досадный пробел, который, будучи восполнен, мог бы привести к первым дням существования мира, есть следствие знаменитого сжигания книг, оплакиваемого из поколения в поколение и ставшего излюбленным предметом китайской риторики. Но по моему мнению, этой катастрофы недостаточно, чтобы объяснить беспорядок в первых исторических хрониках. Все народы мира могут похвастаться своими сгоревшими книгами, все потеряли цепочку своих династии, однако все они сохранили достаточно осколков своей истории, чтобы ожило прошлое под живительным дуновением критики, чтобы прошлое понемногу показало нам свой истинный лик. У китайцев же мы не видим ничего подобного. Там, где заканчиваются времена позитивной истории, сразу наступает темнота, и мы имеем дело не с мифологической эпохой, как это имеет место у других народов, но с противоречивыми хронологиями, с настоящим абсурдом, в котором нет ничего живого.

Рядом с этим претенциозно загадочным отсутствием письменных исторических свидетельств наблюдается полное и весьма многозначительное отсутствие памятников. И это также .характер китайской цивилизации. Хроники любят ссылаться на древности, а с древностями дело обстоит плохо: самые ранние датируются не позже VIII в. н. э. Таким образом, получается, что в этой, в основном спокойной, стране ни в резных памятниках и статуях, ни в вазах или орудиях труда нет ничего, что могло бы сравниться по возрасту с тем, что может предъявить, причем с законной гордостью, наш Запад, переживший такие бурные и разрушительные события.

В материальном смысле Китай не сохранил ничего, что хотя бы отдаленно поведало нам о тех загадочных эпохах, в которых некоторые ученые прошлого столетия находили исторические факты, пользуясь свидетельством мозаичных изображений 3).

Поэтому оставим в стороне бесплодные поиски сходства между различными системами на основе исторических текстов и попытки добраться до времен, предшествующих Цин-Ши-Хуань-Ти, и обратимся к фактам из достоверной истории других народов.

Китайцы считают, что первым человеком на земле был Пан-Ку. Хотя он и был самым первым, они помещают его в такие обстоятельства, которые предполагают присутствие других более низких существ, и возникает вопрос, не были ли они потомками обезьян, т. е. желтокожими, гордившимися столь необычным происхождением.

На этот вопрос история дает положительный ответ. Местные историки утверждают, что во время появления китайцев на этих землях уже обитали племена миао, которым были чужды самые простые понятия о социальной жизни. Они жили в норах и пещерах, пили кровь пойманных животных, а при отсутствии их питались травой и дикорастущими плодами. Что касается формы правления, она отличалась крайним варварством. Миао сражались ветками деревьев, победитель становился вожаком и оставался им, пока не приходил более сильный. Они не имели никакого почтения к мертвым: их уносили в кусты и оставляли там.

Мимоходом отметим, что здесь мы наблюдаем историческую реальность примитивного человека Руссо и его последователей: человека, который живет в среде равных ему и поэтому признает только временную власть, основанную на праве дубинки. Однако если эта тория находит подтверждение у миао и у черных пле-мен, она чужда белым народам.

Итак, среди этих потомков обезьян Пан-Ку с полным правом должен был считаться первым человеком. Китайская легенда ничего не сообщает о его рождении. Он изображается не творением, но творцом, т. к. подчеркивается, что именно он приступил к организации человеческих отношений. Откуда же он взялся, если, в отличие от библейского Адама или автохтонных финикийца и афинянина, он не вышел из лимона? На сей счет легенда хранит молчание; правда, не объясняя, где он родился, она во всяком случае указывает, где он умер и был похоронен: в южной провинции Хо-Нань.

Это обстоятельство достойно внимания, аналогию ему можно найти в «Манава-Дхарма-Шастра». Этот религиозный кодекс индусов, составленный после появления великих поэм, но основанный на очень древних документах, упоминает, что Маха-Цин, большая страна Китай, была завоевана племенами отколовшихся кшатриев, которые перешли Ганг, некоторое время бродили в Бенгалии, затем прошли через горы на востоке и рассеялись в южной части Поднебесной Империи. Так они цивилизовали местные народы.

Это свидетельство тем более весомое, что оно исходит от брахманов, а не из другого источника. Нет никаких оснований считать, что им льстила честь цивилизации чужих земель, которая принадлежала их соплеменникам, отвергшим законы нации. Все, что не отвечало их принципам, было им противно; точно так же, как они забыли свое родство с многими белыми народами в древности, они сделали бы то же самое и в данном случае, если бы отделение значительной части племен, принадлежавших ко второй касте, случилось в более поздние времена, когда индийская цивилизация уже укрепилась. Таким образом, все подтверждает свидетельство законов Ману, отсюда вытекает, что в эпоху после первых героических времен Индии Китай уже был цивилизован пришельцами индусской расы — кшатриями, белыми, арийцами, — следовательно Пан-Ку, этот первый человек, называемый законодателем в китайской легенде, был либо одним из предводителей, либо персонификацией белого народа, обосновавшегося в Китае, в Хо-Нане, и выполнявшего ту же роль, что играла раньше индийская ветвь в верхнем течении Нила 4).

Таким образом, легко объяснить очень древние контакты Индии и Китая, поэтому нет необходимости прибегать к гипотезе о морских путешествиях между странами. В долине Брахмапутры и по течению Иравадди находятся равнины и многочисленные проходы в страну бирманцев, по которым туда могли проникать вратии из Хо-Наня и которыми они уже пользовались при исходе из Арьяварты.

Итак, в Китае, как и в Египте и во всех регионах, которые мы уже рассмотрели, честь основания цивилизации принадлежит белой ветви, благословенной Провидением. Бесполезно считать количество отщепенцев арийских племен, которые после прибытия в Хо-Нань смешались с аборигенами и утратили свою чистоту, тем более, что это смешение способствовало их цивилизаторской миссии среди желтого населения. Кроме того, они не были единственными представителями славной расы, которые пришли в эти далекие земли.

Сегодня в верхних долинах, граничащих с Тибетом со стороны Бутана, как и в заснеженных горах, располо женных дальше на запад, встречаются редкие малочисленные племена, имеющие признаки арийского происхождения. Они живут среди черного и желтого населения, и их можно сравнить с кусочками кварца, содержащего крупинки золота, принесенного издалека. Возможно, их занесли сюда этнические бури и расовые катастрофы.

Но дальше к северу еще совсем недавно, около 177 г. до н. э., многочисленные белые народы с белокурыми или рыжеватыми волосами и голубыми глазами обитали по западным границам Китая. Писатели Поднебесной Империи называют пять таких народностей. Прежде всего следует отметить географическое положение, которое они занимали в рассматриваемую эпоху.

Самые известные из них — юэ-чи и у-суни. Они жили к северу от Хуаньхэ на границе пустыни Гоби.

За ними к востоку от у-суней надо упомянуть ху-тэ 5).

Еще выше, севернее у-суней, к западу от Байкала, жили тинь-лини.

Дальше за Енисеем жили кьянь-хуани, или хакасы: низкорослые люди с рыжими волосами, белым лицом, зелеными или голубыми глазами. Они смешались с китайскими солдатами Ли-Линя в 97 г. до н. э.

Наконец, дальше к югу, на земле нынешнего Кашгара, за Тянь-Шанем, обитали янь-цан, сарматы-аланы, чья территория простиралась до Каспийского моря6.

Таким образом, в относительно недавние времена — в XI в. до н. э. — после великих переселений белой расы, истощивших ее, в Центральной Азии еще оставались довольно многочисленные и мощные ветви, которые заселили Тибет и северную часть Китая; в Поднебесной Империи, в ее южных провинциях, в начале ее исторической эпохи жили арийско-индийские народы, а кроме того, логично предположить, что древние белые народы с севера и запада, спасаясь от желтокожих врагов, часто проникали в Китай и объединялись с автохтонными племенами. Можно сказать, что на востоке Азии повторилось то же, что произошло на юго-западе с хамитами, сыновьями Сима, эллинами и зороастрийцами. В том и другом случае нет сомнения в том, что белое население на восточных границах в древнейшие времена проживало более компактно, чем в начале новой эры. Этого факта достаточно, чтобы показать вероятность и даже необходимость частых набегов и смешений. Впрочем, кровь белой нации поступала в жилы китайцев не только за счет давних союзов. В близкие к нам времена также имели место подобные факты. В 1286 г. в царствование Кубилая в Фо-Кьене появилось много индусов и малайцев. Поэтому население этой провинции значительно отличается от жителей других земель Китая. При династии Тхань (618—907 гг.) с желтым населением смешалось много мусульман, которых сегодня называют «хоэй-хоэй». Они стали похожи на китайцев обликом, но не образом мышления. Они более энергичны, в силу чего окружающее население боится и уважает их. Наконец, в Китай проникли и другие семиты при династии Чэу (с 1122 г. до н. э. до 255 г. н. э.). Они оказали очень большое влияние на государство и его создание. Сегодня многие из них стали мусульманами. В результате смешения крови произошли большие изменения в языке. Южные диалекты сильно отличаются от верхнекитайских, и житель провинции Фо-Кьень, Куэнь-Тунь или Ян-Нань так же мало понимает пекинца, как берлинец шведа или голландца.

Тем не менее я не сомневаюсь в том, что преобладающим было влияние кшатриев на юге. Именно на юге страны зародилась цивилизация, оттуда она распространилась дальше.

Разумеется, кшатрии не были носителями брахманизма. Однако они усвоили главное: превосходство одной касты над другими и саму организацию каст. Подобно египтянам, они откололись от основной массы арийских народов в эпоху, когда брахманизм еще не полностью сформулировал свои принципы. Поэтому в Китае мы увидим мало сходства с социальной системой индусов, но если положительных параллелей мало, зато много отрицательных.

Когда в силу теологических разногласий зороастрийские племена порвали с сородичами, они настолько их ненавидели, что дали священные имена брахманских богов злым духам. Кшатрии Китая, смешавшись с желтыми народами, рассматривали действительность скорее с мужской, нежели женской точки зрения, скорее политической, нежели религиозной, поэтому представляли собой такую же непримиримую оппозицию, как зороастрийцы. Свое неприятие брахманской иерархии они выражали отрицанием самых естественных идей.

Они не захотели признать различие рангов или наличие «чистых» или «нечистых» по рождению. Доктрину своих идейных противников они заменили абсолютным равенством. Однако, поскольку в силу белого происхождения в них жила неистребимая мысль о неравенстве рас, они восприняли нелепую идею о том, что отцов облагораживают дети, вместо того, чтобы сохранить верность древнему понятию о гордости детей славой отцов. В этой идее нет ничего общего с понятиями желтых народов. Кроме того, эта идея абсурдна даже с точки зрения китайцев. Благородство — это почетная прерогатива для тех, кто им обладает. Если связывать ее единственно с достоинствами, тогда нет необходимости придумывать для этого отдельную категорию в государственной системе для того, кто пользуется ею. Если, напротив, мы хотим обеспечить ей продолжение в последующих поколениях, нет смысла апеллировать к предкам, потому что они не могут пользоваться ею. Другой очень сильный аргумент: для тех, кто пользуется такой привилегией, нет необходимости украшать ею предков, если в стране все предки без различия являются объектом официального и национального культа и пользуются уважением и даже поклонением. Таким образом, ретроспективный титул благородства мало что добавляет к почету, который их уже окружает. Поэтому в китайской идее не надо искать то, чего в ней нет, а надо видеть только оппозицию брахманским доктринам, которые были ненавистны переселенцам-кшатриям, стремящимся сокрушить их. Этот факт тем более убедителен, что наряду с фиктивным признаком благородства китайцы учредили другой, вполне реальный, основанный на прерогативе происхождения. Имеется в виду аристократия, состоящая из сыновей, внуков и всех потомков по мужской линии из императорских домов, семей Конфуция, Мэнь-Цеу и других уважаемых людей. По правде говоря, этот очень многочисленный класс наделен только абстрактными почетными привилегиями, однако при этом обладает чем-то непререкаемым и в силу своего признания доказывает, что такая система является искусственной и противоречит естественным проявлениям человеческого разума.

Если считать отказ от брахманизма антибрахманской идеей и свидетельством ненавистных воспоминаний о родине, нельзя объяснить той же причиной патриархальную форму правления Срединной Империи. В таком серьезном случае, как выбор политической системы, где речь идет о том, чтобы найти соответствие не отдельным теориям и не приобретенным идеям, а потребностям рас, которые, будучи объединены в одно целое, составляют государство, именно общественный разум должен судить и решать, допускать или отвергать то, что ему предлагают, и ошибка длится только некоторое время. В Китае система правления в течение столетий претерпела лишь частичные изменения: ее следует считать соответствующей желаниям национального гения.

Законодатель берет в качестве авторитета право отца семейства. Он делает неоспоримой аксиомой то, что этот принцип был сутью социального порядка и что человек имеет на детей, которых он произвел на свет, кормил и воспитал, такие же права, что и принц в отношении своих подданных, которых, так же как детей, он бережет и охраняет их интересы и саму жизнь. Само это понятие в принципе не является китайским изобретением. Оно принадлежит арийской расе, а поскольку каждый отдельный человек этой расы имел влияние, о каком он и думать бы не посмел среди инертных желтых и черных жителей, авторитет отца семейства и являлся прототипом системы правления. В глазах арийца-индуса, сармата, грека, перса, мидийца и даже кельта отцовская власть есть принцип политической власти, но вместе с тем нельзя их отождествлять. Глава государства — это не отец: он не имеет ни заинтересованности, ни отцовских чувств. Глава семьи очень редко желает зла своему потомству, но может случиться так, что царь, даже не имея злого умысла, правит таким образом, что это наносит вред интересам отдельного человека, и начиная с этого момента ценность арийца, его достоинство, исчезает: ариец перестает быть самим собой.

В силу таких причин воин белой расы отказывается от патриархата, поэтому первые цари индийских государств являлись всего лишь избираемыми чиновника ми, отцами своих подданных в очень узком смысле, обладавшими ограниченными полномочиями. Позже там набрали силу раджи. Но это случилось, когда среди их подданных было меньше арийцев и больше метисов и черных. В сущности политическое чувство арийской расы не отвергает патриархат: просто арийцы толкуют это понятие со многими оговорками.

Впрочем, такую организацию общественной власти мы видим не только у индийских арийцев. В государствах Передней Азии и на берегах Нила также применялся патриархальный принцип. Однако первоначальная идея претерпела там изменения, которые в корне отличаются от того, что имело место как в Китае, так и в Индии. Будучи менее либеральным, чем в Индии, понятие патерналистского правления было выработано людьми, чуждыми возвышенной рассудительности основной расы. Оно не могло быть выражением умеренного и мирного деспотизма, как в Китае, потому что требовалось обуздать толпы жителей, плохо понимавших полезное и подчинявшихся только грубой силе. В Ассирии власть была ужасной, безжалостной: с мечом в руках она заставляла подчиняться себе. Она не терпела обсуждения и не знала ограничений. В Египте не было такой жестокой власти. Там арийская кровь поддерживала хоть какой-то порядок, и касты, не столь категоричные, как в Индии, особенно жрецы, пользовались некоторым уважением и неприкосновенностью, в чем можно видеть пусть и слабое, но отражение благородства белого вида. Что касается черного населения, фараоны всегда третировали его, как рабочий скот, — так же, как относились к их сородичам на берегах Евфрата, Тигра и Средиземного моря.

Патриархальный принцип применительно к неграм сделался абсолютным деспотизмом — безжалостным, безграничным и кровавым.

В Китае вторая часть этого принципа была совершенно другой. Арийская семья, которая принесла его с собой, не захотела отречься от прав и обязанностей победителей-цивилизаторов. Но она не приняла и черный принцип в силу того, что у местных жителей был другой характер и другие наклонности.

Малайская смесь, т. е. продукт соединения черной и желтой кровей, являлась тем элементом, который переселенцам-кшатриям предстояло приспособить к своим нуждам и цивилизовать, смешиваясь с ним. Можно сказать, что в ту эпоху слияние двух низших рас было не таким полным, как сегодня, и что во многих местах на юге Китая, где действовали индусы-цивилизаторы, племена, остатки племен или даже отдельные люди каждой из рас оставались довольно «чистыми» и успешно противостояли противоположному типу. Однако в результате этого неполного смешения рождались потребности и чувства, очень близкие тем, которые появились позже в результате окончательного смешения, и белые столкнулись там совсем с другими проблемами, нежели те, что стояли перед их собратьями-победителями в Западной Азии.

Мы уже определили сущность малайской расы: будучи лишенной сильного воображения, она все-таки осознала преимущества упорядоченной организации. У нее есть вкус к благополучию, как у всей желтой расы вообще, причем к благополучию исключительно материальному. Она терпелива, инертна, легко приспосабливается к закону и к социальному порядку.

С такими людьми не было нужды прибегать к жестокому деспотизму, к которому привели глупость черных и постепенное порабощение хамитов, слишком близко породнившихся со своими подданными. Напротив, в Китае, когда смешение начало беспокоить арийский дух, оказалось, что этот благородный элемент по мере его распространения в массах впитывал в себя врожденные свойства местных народов. Он не передавал им свою гибкость, благородную энергию, вкус к свободе. Тем не менее он укреплял их инстинктивную любовь к порядку и антипатию к издержкам воображения.

У китайцев очень прозаическая натура, чрезмерность ужасает их, поэтому несправедливый монарх немедленно теряет авторитет и уважение.

В этой стране принципом правления был патриархат, поскольку цивилизаторами были арийцы, которые жили среди низших народов, но на практике абсолютизм властителя не проявлялся ни в сверхчеловеческой гордыне, ни в отталкивающем деспотизме и был ограничен узкими рамками в силу того, что малайская природа не провоцировала эксцессов, а арийский дух, смешиваясь с ней, находил среду, осознающую, что спасение государства есть соблюдение законов на всех уровнях населения.

Итак, власть в Срединной Империи организовалась. Царь — отец подданных; он имеет право на их абсо лютное подчинение и служит для них проводником божественной воли, поэтому приближаться к нему можно лишь на коленях. Теоретически он может все, чего захочет, но в действительности возможности его не безграничны. Народ ропщет, мандарины высказывают недовольство, министры, ползающие у ног императора, громогласно осуждают незаконное поведение отца нации, и этот отец стоит перед выбором: либо довести свои прихоти до крайности и тем самым порвать со всем священным и неприкосновенным, чему его учили с детства, либо столкнуться с открытым бунтом.

Китайские историки много пишут о том, что абсолютная власть императоров была ограничена общественным мнением и нравами, о том, что тирания в Китае никогда не пользовалась уважением, потому что природа подданных не была к ней приспособлена. Конечно, император считается властителем Срединной Империи и даже всего мира, отсюда все, что ему не подчинялось, рассматривалось как проявление варварства и нецивилизованности. Но если китайская бюрократия изощряется в выражениях вернопод-данничества по отношению к сыну Неба, то обычай не позволяет ему относиться к самому себе подобным образом. Его речи исполнены исключительной скромности: царь считает себя недостойным исполнять высшие функции, доверенные ему его августейшим родителем. Он почтительно разговаривает со своими детьми-подданными.

Следовательно, власть его ограничена, и нет нужды объяснять, что в такой империи принципы власти в основном никогда не менялись. Самое святое — традиция, и тирания усматривается даже в отходе императора от обычаев предков. Короче говоря, сыну Неба позволено все, за исключением посягательства на освященные традиции.

Поэтому естественно, что китайская цивилизация, с самого начала опиравшаяся на малайские народы, а позже на англомерацию желтых рас, смешанных с арийцами, неизменно стремилась к материальной пользе 7). Если в крупных западных цивилизациях администрация и полиция были на втором плане, то в Китае власть принадлежала чиновничеству, а война и дипломатия, в отличие от других стран, были отодвинуты также на второй план.

Непреложный и вечный принцип заключался в нормальном функционировании государства, для этого каждый человек должен был иметь пищу, одежду и кров; сельское хозяйство и промышленность пользовались покровительством правительства. Но главным условием было спокойствие и безмятежность, и все меры принимались против всего, что могло нарушить порядок. Если черная раса и имела какое-то влияние в империи, то ее принципы не были долговечны. Напротив, желтые народы с каждым днем завоевывали новые позиции и, осознавая полезность установленного порядка вещей, охотно принимали материальное благополучие как залог спокойствия. Философские и религиозные воззрения, постоянные источники пожара в любом государстве, всегда были бессильны перед апатичностью народа, который имел рис для пропитания и хлопок для одежды и не помышлял о сопротивлении властям во имя некоей абстракции 8).

Китайское правительство позволяло проповедовать все, высказывать самые абсурдные вещи при условии, что ни одно новшество не приведет к социальным следствиям. Как только возникала угроза порядку, администрация действовала беспощадно и подавляла потенциальную опасность с неслыханной жестокостью, пользуясь поддержкой общественного мнения. Бдительность китайской полиции общеизвестна, также известно, с какими трудностями сталкиваются русские и англичане на юго-востоке страны.

В Индии брахманизм также создал администрацию, стоявшую выше, чем то, что было в хамитских, семитских или египетских государствах. Однако эта административная система не занимала первого места в государстве, где созидательная деятельность разума требовала большего внимания. Поэтому не стоит удивляться тому, что индусский гений в своей свободе и гордости, в своем стремлении к великим делам и в своих сверхчеловеческих теориях отводил материальным потребностям второстепенное место. Кстати, этому способствовала и примесь черной крови. В Китае материальная организация достигла совершенства, и, учитывая различия рас, мне кажется, что в этом смысле Поднебесная Империя добилась лучших результатов, чем нынешняя Европа. Во всяком случае Китай нельзя сравнить с Римской империей.

Между тем нельзя не признать, что зрелище это не вызывает особого восхищения. Желтые толпы мирные и покорные только потому, что лишены чувств, выходящих за рамки физической полезности. Их религия есть отражение ситуации, которая напоминает заповеди женевских моралистов, считающих высшим благом экономию, воздержанность, осторожность, умение зарабатывать. Знаменитая китайская вежливость — это воплощение таких принципов. Она не имеет ничего общего с куртуазными манерами нашего средневековья: с благородным почтением свободного человека к людям, равным ему, со сдержанным уважением к тем, кто выше по положению, и со снисходительной любовью к низшим. В данном случае мы видим чрезмерный эгоизм, который выражается в пресмыкательстве перед высшими, в нелепых церемониях в отношении с равными и в надменном презрении к низшим. Таким образом, вежливость в Китае — чисто формальная процедура, служащая для того, чтобы каждому указать его место, а не проявить искреннее чувство. Повседневные церемонии установлены в законодательном порядке.

Особую важность для китайцев имеет литература. Она не является средством совершенствования, как в других странах, но мощным инструментом застойности. Правительство показывает себя другом просвещения. Среди 300 миллионов жителей империи мало людей, которые не умеют читать и писать хотя бы в той мере, какая требуется в повседневной жизни, а правительство заботится о том, чтобы такая образованность распространилась как можно шире. Кроме того, правительство следит за тем, чтобы каждый подданный знал законы. Книги доступны всем, общественные чтения происходят в новолуние, чтобы внушить подданным основные правила, как-то: долг детей перед родителями и соответственно граждан перед императором и чиновниками. Таким образом, в каком-то смысле китайский народ более образован, чем европейцы. В древней Азии, в Греции и Риме такого нельзя представить себе.

Простой человек знает, что необходимо сдать экзамены, чтобы подняться на более высокую ступень. Это является важным стимулом. Люди учатся тому, что имеет пользу, что знали предыдущие поколения, а само желание создать что-нибудь новое рассматривается как нарушение закона или даже предательство 9).

В области изящной словесности в почете буриме и изящные безделушки. Элегии бессодержательны, описания природы скорее скрупулезны, чем живописны. Ценностью обладает только роман. Китайцы лишены воображения, но сильны в наблюдательности и изяществе выражения. На этом прерывается полет китайской музы. Драматургия плоска и посредственна, а поэзия парит в облаках среди разноцветных драконов, не имея сил подняться выше.

Философия, особенно философия моральная, которая очень почитаема, состоит из избитых максим дидактического свойства. Зато заслуживают уважения естественные науки: прежде всего" за счет наблюдательности, точности и терпения. Но теоретической науки по сути нет, так же как нет речи об астрономии. Что касается истории, китайцы сами признают, что поручают составлять и упорядочивать свои хроники миссионерам-иезуитам.

В сфере искусств мы видим еще меньше предметов для восхищения. Можно отметить точность воспроизведения цветов и растений, что высоко ценится в Европе. Есть прекрасные портретные произведения, где схвачен характер человека, которые превосходят наши плоские дагерротип-ные шедевры. Вот, пожалуй, и все. Большие живописные полотна вызывают странное ощущение, в них отсутствуют гений, энергия, вкус. Скульптура ограничивается банальными и чудовищными изображениями. В архитектуре отдается предпочтение восьмирядным пагодам, которые, кстати, не совсем являются местным изобретением и несут на себе черты индийского влияния; правда, они отличаются богатством деталей, и если при первом взгляде они могут произвести впечатление своей новизной, то затем они отталкивают эксцентричной монотонностью. Кроме того, в китайских строениях нет ничего прочного, что может выстоять века. Китайцы слшпком осторожны и расчетливы, чтобы вложить в строительство больше средств, чем требуется с точки зрения полезности; это относится и к бесчисленным каналам, пересекающим империю, и к плотинам, особенно на реке Хуаньхэ.

В материальной области китайская администрация добилась выдающихся результатов, какими не может похвастаться ни одна древняя или современная нация; я уже говорил о распространении образования, о благополучии народа, о свободе в сфере разрешенного, о достижении в промышленности и в агрикультуре, в частности что касается конкурентоспособности таких китайских товаров, как хлопок, шелк, посуда. В этом отношении китайцам есть чем гордиться.

Согласно историческим анналам Поднебесной Империи, белая раса, создавшая китайскую цивилизацию, не смогла противостоять натиску желтых народов, которые не принесли ничего нового, кроме распространения белых принципов среди разнородного населения. Сами они легко восприняли чужую цивилизацию, т. к. она была близка их природе.

Когда арийцы приступили к цивилизации черных и желтых племен, иначе говоря малайцев, они принесли с собой патриархальную систему правления, отличавшуюся особенной гибкостью. Мы видели, что такая система у черных народов быстро превращается в безграничный деспотизм, а у малайцев, особенно у чисто желтых племен, этот деспотизм имеет более мягкие формы.

Первая политическая система этой страны отличалась фрагментарностью власти, распыленной по многим княжествам, в той или иной степени подчинявшимся верховному правлению. Аналогичную картину мы наблюдали в Ассирии, где хамиты, а затем семиты, создали множество отдельных государств, которые в разные эпохи подчинялись либо Вавилону, либо Ниневии, а после смутных времен при потомках Соломона образовались 32 государства на обломках завоеваний Давида. В Египте до Менеса страна была разделена на несколько княжеств; то же самое произошло в Индии, где арийский тип сохранился лучше всего. При брахманах так и не произошло полного территориального объединения.

В Китае дело обстояло по-другому, что лишний раз подтверждает неприятие единства арийцами: напомним в этой связи римское изречение «Reges et greges».

Победители арийцы, покоряя низшие расы, никогда не оставляли власть в руках одного человека. Поэтому в Китае, как и в других завоеванных землях, территория дробилась на части, находившиеся под хрупкой властью императора: так было начиная со времени нашествия кшатриев до Цин-Ши-Хуань-Ти (в 246 г. до н. э.), то есть до тех пор, пока белая раса обладала достаточной жизнеспособностью 10). Но когда произошло слияние с малайским и желтым семействами и не осталось даже наполовину белых групп, феодальная система в виде большого количества небольших царств утратила всякий смысл существования.

Начиная с этого момента Китай обрел нынешнюю политическую форму 11). Однако революционные преобразования Цин-Ши-Хуань-Ти только положили конец наследию белой расы, и единство страны ничего не прибавило к форме правления, которая осталась патриархальной. В результате последние следы независимости и личного достоинства, присущие арийской расе, навсегда исчезли в массе желтого населения.

Кстати, произошло то же самое, что у нас в 1789 г., когда новаторский дух в первую очередь счел необходимым уничтожить старые территориальные единицы. В Китае было уничтожено все, что могло напомнить о национальных различиях или княжествах. Были созданы чисто административные провинции и округа. Однако есть и различие. Китайские департаменты очень большие, а наши очень маленькие. Матуань-Линь признает, что такая организация не совсем удобна в смысле контролирования.

Однако и наша система вызывает немало критических замечаний.

Следует отметить еще одно обстоятельство. В Юнь-Нане малайская раса получила первые уроки у арийцев; позже в результате завоеваний и присоединений численность желтого семейства быстро увеличилась, в результате чего в течение какого-то периода нарушилось равновесие и появились варварские обычаи.

Так, на севере умерших князей нередко хоронили вместе с их женами и воинами: этот обычай был наверняка заимствован у финнов. Кроме того, считалось за честь, когда император отправлял попавшему в немилость мандарину саблю, чтобы тот покончил с собой. Но такие жестокие обычаи продержались недолго. По мере того, как новые желтые племена вливались в китайскую нацию, они принимали обычаи и нравы китайцев. Затем, когда эти идеи овладели массами, наступил застой.

В XIII в. н. э. азиатский мир потрясла ужасная катастрофа. Монгольский хан Темучин собрал под свои знамена огромное количество племен Верхней Азии и начал завоевание Китая, которое довершил Хубилай. Монголы стали хозяевами в стране, и здесь можно было задаться вопросом, почему они, вместо того чтобы учредить свои институты, сразу приняли систему мандаринов, почему они в этом смысле подчинились покорен-ным, приспособились к порядку китайцев и к их цивилизации и, в конце концов, по прошествии нескольких веков, были с позором изгнаны оттуда.

Вот мой ответ: монгольские, татарские и другие племена, составлявшие войска Чингисхана, почти целиком принадлежали к желтой расе. Однако поскольку основные ветви коалиции, монголы и татары, включали в себя белый элемент, например, хакасов, цивилизация была достаточно долговременной и способной объединить под одним знаменем разные племена и бросить их на достижение одной цели. Без присутствия белых принципов в желтом населении бьшо бы вообще невозможно создать большую победоносную армию, которая в разные времена выступала из Центральной Азии: гунны, монголы Чингисхана, татары Тимура — все эти спаянные воедино, но разношерстные орды.

В этом конгломерате тон задавали главные племена в силу присутствия белого элемента, который придавал им энергию, однако этого элемента было недостаточно для того, чтобы создать цивилизацию. Можно сказать, что желтых победителей буквально опьяняла примесь белой крови и тем самым обеспечивала их превосходство над соплеменниками чисто желтой расы. Но повторяю: они не сумели последовать примеру германских народов, которые приняли римскую цивилизацию и приспособили ее к своей культуре. Хотя надо отдать им должное в том, что они смогли понять благо социального порядка и с самого начала с уважением отнеслись к организации общественных отношений китайцев.

Между тем, если и есть родство или сходство между полуварварскими народами Центральной Азии и китайцами, то об идентичности говорить не приходится. У последних белая и, в особенности, малайская примесь ощущается намного сильнее и, следовательно, у них больше способности к цивилизации. У первых есть определенная склонность к китайской цивилизации, однако в меньшей степени к тому, что имеется в ней арийского, нежели к монгольским этническим корням. Поэтому они всегда были варварами в глазах побежденных, и чем больше они старались учиться у китайцев, тем сильнее их презирали. Таким образом, они жили изолированно среди сотен миллионов местных жителей, сосредоточившись в укрепленных лагерях, и не отказывались от применения оружия. При этом стремление имитировать изнеженный образ жизни китайцев привело к тому, что достаточно было легкого толчка, чтобы изгнать их из страны несмотря на то, что они уже пустили там корни и были рождены от местных женщин. Такова история монголов. Такой мы увидим историю маньчжуров.

Чтобы пояснить свою мысль относительно склонности желтых завоевателей из Центральной Азии к китайской цивилизации, напомню о других завоеваниях этих кочевников за пределами Поднебесной Империи. Обычно слишком преувеличивают их дикость. Например, гунны или племена хьюнь-нью 12) были совсем не такими тупыми и жестокими всадниками, какими их представля ют на Западе. Конечно, они стояли на низкой социальной ступени, но тем не менее у них были довольно развитые политические институты, разумная военная организация, большие палаточные города, процветающая торговля и даже религиозные святилища. То же самое можно сказать и о других финских народах, например, киргизах — более развитой расе, чем все остальные, т. к. в ней больше примеси белой крови 13). Однако эти народы, осознавая преимущества мирного правления и оседлой жизни, постоянно ополчались против всякой цивилизации, когда сталкивались или вступали в контакт с племенами, отличными от желтой расы. В Индии татары никогда не выражали склонности к брахманизму. Орды Тамерлана поспешили принять ислам. Они никоим образом не ответили на стремление семитских народов передать им свою веру. Победители ни в чем не изменили свои нравы, манеру одеваться и язык. Они оставались в изоляции и отвергли местную блестящую литературу, казавшуюся им абсурдной. Они вели себя как безразличные ко всему хозяева на земле покоренных народов. Насколько это чувство превосходства далеко от почтительного уважения, которое те же самые желтые племена испытали, столкнувшись с китайской цивилизацией!

Я уже приводил причины этнического порядка, которые помешали маньчжурам, как и монголам, создать настоящую империю в Китае. Если бы не существовало духовного родства между двумя расами, маньчжуры, не внесшие никакого вклада в идейную систему страны, приняли бы существующий порядок, не побоялись бы слияния с разными слоями китайского общества и сделались бы одним народом. Но поскольку они ничего не давали и очень мало брали и, несмотря на статус победителей, стояли на более низкой ступени, дело закончилось тем, что их просто изгнали.

Можно задать вопрос: что бы случилось, если бы произошло нашествие белой расы и осуществился бы дерзкий план лорда Клайва?

Этот великий человек считал, что достаточно армии в 30 тысяч солдат, чтобы покорить всю Срединную Империю. И его расчет не кажется нелепым, если вспомнить о трусливости этих бедных людей, не желающих отвлекаться от безмятежного переваривания пищи, которое они сделали своей единственной целью в жизни. Предположим, что такой план успешно осуществился. В каком положении оказались бы эти 30 тысяч человек? По мнению лорда Клайва, они должны были вести гарнизонную жизнь в городах и портах и, возможно, совершать походы в глубь страны для того, чтобы обеспечить повиновение, свободный обмен товаров и сбор налогов. Вот и все.

Такая ситуация не могла бы продолжаться долго. 30 тысяч — слишком мало, чтобы господствовать над тремя сотнями миллионов, составляющими однородную массу в смысле чувств, инстинктов, потребностей.

Даже при многократном увеличении армии, она оставалась бы в изоляции и в конце концов была бы вынуждена уйти. А теперь представим другое: лорд Клайв отрекается от британской короны и желает царствовать сам, как император Китая, над покорным его мечу населением. В этом случае дело могло бы обернуться иным образом.

Если все солдаты принадлежат к европейской расе или если среди англичан будет много индийских или мусульманских сипаев, тогда в первом поколении они найдут в себе достаточно сил, чтобы добиться повиновения. Они будут насильно внедрять новые принципы в систему правления. Будучи европейцами, они будут возмущаться претенциозной посредственностью существующей системы, педантизмом местной науки и трусливостью, обусловленной бездарными военными институтами. И сумеют реализовать, правда, в новой форме грандиозный замысел Цин-Ши-Хуань-Ти.

Во втором поколении их число намного возрастет. Метиеы, рожденные от местных женщин, будут надежными посредниками между ними и аборигенами. С одной стороны, метисы обладают разумом отцов, с другой, разделяют патриотические чувства матерей и тем самым смягчают иногда излишнюю суровость европейского мышления и лучше приспосабливаются к местному образу жизни. Затем, из поколения в поколение, чужестранный элемент будет все больше растворяться в массе населения, изменяя ее состав, и древняя китайс кая система окончательно отойдет в прошлое, потому что арийская кровь кшатриев уже давно истощилась.

При всем этом, как я отмечал выше, серьезные изменения в китайской крови не могут быть основой цивилизации европейского типа. Для того, чтобы изменить три сотни миллионов душ, вряд ли достаточно всех цивилизованных народов, собранных вместе, а метисы, между прочим, никогда не дают потомства, равного их отцам. Поэтому я делаю следующие выводы:

1. В Китае нашествия желтой расы не меняли и ни

когда не изменят многовековое состояние страны.

2. При определенных условиях нашествие белых может изменить и даже сокрушить китайскую цивилизацию, но только через посредство метисов.

На практике эта гипотеза вряд ли осуществима, учитывая огромную численность населения.

Таким образом, китайской нации, видимо, суждено до конца сохранять свои институты. Ее можно покорить, можно владычествовать над ней, но я не вижу никакого средства преобразовать ее.

Этой незыблемости административных форм она обязана тому единственному факту, что в этой стране преобладала одна и та же раса с тех пор, как арийцы направили ее на путь социального развития, и любая чужеродная идея была бессильна свергнуть Китай с этого пути.

Китай, так же как и Индия, являет собой убедительный пример всемогущества этнического принципа в судьбах народов. Эта страна, благодаря счастливым обстоятельствам, добилась того, что не удалось брахманам со всей их энергией. Чтобы защитить свои порядки, последним пришлось искусственными мерами оберегать чистоту своей расы. Кастовая система, всегда трудно реализуемая и часто иллюзорная, имела большой недостаток: она выталкивала из индусского семейства многих людей, которые позже помогли чужеземным захватчикам и усилили беспорядок. Тем не менее, брахманизм почти достиг своей цели, и следует отметить, что цель эта была более высокой, нежели та, у подножия которой находятся китайцы. В продолжение долгих веков Китай пребывал в мире и спокойствии только потому, что в течение четырех тысяч лет сталкивался в конфликтах с племенами, слишком малочисленными для того, чтобы растормошить сонную массу китайского населения. Поэтому оно осталось более однородным, чем индусское семейство, а следовательно — более спокойным и стабильным, но и более инертным.

Одним словом, Китай и Индия — красноречивые примеры того, что расы не меняются сами по себе, а если меняются, то лишь в частностях; что они не могут трансформироваться и никогда не отходят в сторону от пути, предназначенного каждой из них до скончания века.

Примечания

1) Согласно легендам Ну-Уа, сестра Фу-Хи и его наследница была

духом. Она набрала в болоте желтой грязи и при помощи веревки

сделала из нее первого человека

2) По мнению Лассена, нельзя требовать от китайцев позитив

ной истории ранее 782 г. до н. э. Он же утверждает, что, по всей

вероятности, начало первой династии приходится на 2205 г. до

н. э. В любом случае это несравнимо с датами в индийских, египет

ских и ассирийских анналах.

3) Под это рассуждение не подпадают ирригационные работы в бассейне Хуаньхэ, которые, возможно, относятся к очень давним временам. Но это не памятник в полном смысле слова. Это сооружение, которое перестраивалось много раз после своего появления.

4) Из китайских текстов можно заключить, что страна была цивилизована между 30 и 28 столетиями до н. э. чужестранцами, пришедшими с северо-запада, которых назвали «людьми с черными волосами». Кроме того, покорителей называли «сто семейств». Следовательно, китайцы признают, что цивилизаторы не были местными.

5) Риттер идентифицирует их с готами, с ним согласен барон фон

Гумбольдт, хотя, как мне кажется, это мнение основано лишь на

силлабическом сходстве. У-суней, живших на северо-западе Китая,

упоминает Вэн-Сэку, историк династии Хань, и называет их бело

кожими людьми с рыжей бородой и голубыми глазами. По его рас

четам, их было 120 тысяч семей.

6) Китайцы называли эти арийские племена людьми «с длинными

лошадиными лицами».

7) Я уже отмечал, что в различные эпохи проникновение белой крови в население Китая было довольно значительным. Однако большинство составляла желтая раса: вначале она составляла основу общества, затем пришли монголы и еще более усилили роль желтой расы. Например, первое вторжение татар имело место в 1352 г. до н. э. А в 398 г. до н. э. из Сибири пришла династия Вей.

8) В. Шлегель отмечает, что идея счастья выражается в Китае чашкой вареного риса и открытым ртом, а идея власти — в образе бамбуковой палки и еще жестом, который означает «перемешивать воздух».

9) Любовь к посредственному возведена в принцип. Китайский министр Као-Яо обозначил это в следующем декрете: «Народ един в лоне золотой середины. Наказания нужны для того, чтобы люди придерживались золотой середины».

10) Сегодня китайцы живут в условиях императорской демокра

тии, но в XII в. до н. э. у них не было равноправия. Народ находился

в полном рабстве, люди не имели права на собственность, а также на

всеобщее образование. Как и все остальные народы, они получили

политическое равенство только после исчезновения крупных рас.

11) С этого момента начинается национальная политическая фило

софия. Вдохновителями централизованной императорской власти был

Конфуций и позже Мень-Цеу. Феодализм для них был не менее отвра

тителен, чем для политиков нынешней Европы. Цин-Ши-Хуань-Ти

самым энергичным образом сокрушил местных сеньоров. Начали со

сжигания книг: архивов знати и свидетельств их бывшей славы. Были

отменены алфавиты провинций и названия древних территорий. Стра

на была разбита на 36 административных департаментов во главе с

мандаринами, которые часто менялись. В столицу было перевезено

120 тысяч знатных семейств и им было запрещено покидать ее.

12) Риттер идентифицирует хьюнь-нью, тху-кью, уйгуров и хоэ-хэ. Он считает эти народы тюркскими. Впрочем, такое мнение мне кажется спорным.

13) Тюркские, монгольские, тунгусские и маньчжурские языки содержат большое количество индогерманских корней.

ГЛАВА VI

Истоки белой расы

Итак, мы знаем, что рядом с ассирийской и египетской цивилизациями формируются общества меньшей значимости; мы знаем также, что Индия и Китай окружены государствами, одни из которых следуют примеру индусов, другие стремятся к китайскому идеалу, хотя при этом балансируют между двумя системами.

В первую группу входят Цейлон, Ява (ставшая сегодня мусульманской)1, некоторые острова архипелага — Бали2, Суматра — а затем и другие.

Во вторую следует поместить Японию, Корею, Лаос.-

Третья включает в себя Непал, Бутан, оба Тибета, королевство Ладакх, государства Индии восточнее Ганга и часть архипелага Индийского океана, откуда малайцы перевозят китайские или индийские товары в Полинезию.

Мы знаем, что Ниневия влияла на Тир, а через Тир на Карфаген, вдохновляла гипиаритов, детей Израиля, и ут ратила всю свою энергию в этой стране. Мы видели, как Египет распространил цивилизацию на Нижнюю Африку. Этому же закону подчиняются малые государства Азии.

На Цейлон, Яву, Бали первые поселенцы-брахманы принесли свою культуру и кастовую систему. Значение таких поселений ослабевало по мере уменьшения количества индийской крови.

Задолго до прибытия арийцев кровь черных аборигенов изменялась за счет нашествий желтых народов, и во многих местах малайские метисы начали вытеснять чисто меланийские племена. По этой причине общества, создавшиеся позже под влиянием белых метисов, несмотря на все усилия отцов-основателей, отличались от тех стран, где основу составляла чисто черная раса. Малайская натура, более хладнокровная, более рассудительная и апатичная, плохо приспосабливалась к кастовому разделению, а когда появился буддизм, ему быстро удалось внедриться в полужелтые массы.

Эта религия не добивалась таких успехов там, где не было меланийских принципов. Цейлон и Ява долго оставались бастионами Будды. Поскольку на обоих островах существовал арийско-индусский принцип, там почитали культ Сакьи; на Яве есть красивые памятники — Боро-Будор, Маджапахит, Брамбана, — а также замечательная литература, в которой перемешаны идеи брахманизма и новой религии. Позже на Цейлон и Яву пришли арабские завоеватели, которые принесли ислам, и малайская кровь, разбавленная брахманскими, буддистскими и семитскими элементами, подняла ее носителей на ступень выше остальных народов этой расы.

В Японии вся внешняя структура взята у китайцев, которые в различные времена приносили ее из Поднебесной Империи. Но там есть также совершенно другие этнические элементы, обуславливающие значительные различия. Государство все еще находится в феодальном состоянии, и знать отличается воинственным характером. Двойная система правления — светская и религиозная — сталкивается с определенными трудностями. У китайцев была заимствована и политика подозрительности к иностранцам, и власти делают все, чтобы изолировать подданных от европейцев. Очевидно, это соответствует образу мышления японцев, поэтому Индия идет путем китайской цивилизации по причине большого притока желтого населения и одновременно сопротивляется этому благодаря наличию этнических принципов, не принадлежащих к финскому элементу. В японцах большая доза черной крови, а в высших классах есть и белые элементы 3).

Первые исторические сведения о стране датируются эпохой не ранее 660 г. до н. э., поэтому сегодняшняя Япония находится в ситуации, в какой был Китай под властью пришлых кшатриев до эпохи императора Цин-Ши-Хуань-Ти. Это может быть подтверждено тем фактом, что первоначально белые поселенцы цивилизовали малайское население, составившее основу страны, и что в начале исторических времен в Ассирии, Египте и даже в Китае существовали одинаковые мифы. Первыми властителями земли были боги, затем полубожественные существа. Развитие поэтического воображения, которое непонятно для людей чисто желтой расы, я объясняю наличием меланийского элемента. И это не просто гипотеза: например, Кемпфер констатирует присутствие черных на одном северном острове Японии в далекие времена. Так можно объяснить физиологические и моральные особенности, определяющие самобытность японцев 4).

Кстати, этот уголок земли очень мало изучен и хранит в себе больше тайн, чем его китайский прототип, которые, в свою очередь, могут дать ответы на упомянутые выше этнографические вопросы. Когда появится возможность лучше изучить Японию и соседние с ней архипелаги, мы сможем решить вопрос об американских корнях.

Так же, как и Япония, Корея является копией Китая, хотя и менее интересной во многих отношениях. Поскольку арийская кровь пришла в эти удаленные районы опосредованным образом, мы видим там результаты весьма неудачного подражания. Я уже отмечал, что Лаос стоит на более низкой ступени, еще ниже можно поставить жителей архипелага Льеу-Кьеу.

Те страны, где индийский и китайский принципы пользуются уважением местного населения, также чужды стабильности — высшего достижения цивилизаций, которые они так высоко ценят. Идеи, доктрины, нравы отличаются там чрезвычайной пестротой. К востоку от Ганга преобладают малайцы, и там наблюдаются различия, определяющиеся преобладанием желтых или черных элементов. Когда верх берет влияние с востока, брахманский дух отступает, что имеет место в течение последних веков во многих провинциях, где остались величественные руины и надписи, свидетельствующие о пребывании санскритской расы или, по крайней мере, изгнанников-буддистов.

Иногда верх одерживает белый элемент. В настоящее время его влияние ощущается в Ассаме, аннамитских государствах, в Бирме 5) В Непале последние также привели к развитию брахманизма, но в какой форме! Желтая раса заимствовала у него самое худшее.

На севере, ближе к центру Гималаев, в неприступных горах, где находятся святилища ламаистского буддизма, мы видим воплощение искаженных доктрин Са-кьи — это имеет место до самого побережья Ледовитого океана и Берингова пролива.

В различные времена арийские набеги оставили в самом центре этих гор многочисленные племена, смешавшиеся с желтой расой. Именно здесь следует искать исток тибетской цивилизации и причину ее влияния. В свое время китайцы оттеснили гений индусского семейства и при поддержке большинства этнических элементов завоевывают все более обширную территорию.

Вокруг Хлассы индийская культура уже потерпела поражение 6). Ближе к северу она исчезает совершенно; это случилось, когда из степей хлынули кочевники Центральной Азии.. В этих холодных землях царят искаженные китайские идеи наряду с реформированным буддизмом, почти лишенном индусских принципов.

Хочу повторить еще раз: этих победителей, воинов Ат-тилы, Чингисхана, Тимура-Хромца, оказавших такое большое влияние на судьбы мира, даже западного, мы часто представляем себе в утрированном виде — как тупых варваров, какими они не были на самом деле. Но отдавая должное желтым всадникам, я признаю, что в их культуре не бьшо ничего самобытного и что строители храмов и дворцов, руины которых лежат в монгольских степях, были китайцами. Кстати, замечу, что ни один ме стный народ не продвинулся так далеко, как киргизы. Их князья, в частности Аблай, построили в пустыне буддистские монастыри, от которых сегодня остались развалины. Некоторые из этих памятников еще в прошлом веке, когда их увидел академик Мюллер, представляли собой большие пустынные залы, наполовину разрушенные, не имевшие крыши, зато все они были полны книг 7). Эти книги служили кочевникам для того, чтобы делать пыжи для патронов и заклеивать окна.

Откуда же появилось стремление к цивилизации у многочисленных воинственных племен XVI в., которые жили в суровых условиях на плодородной земле? Выше уже было сказано: в результате смешения этих рас с остатками белых народов 8).

Мимоходом коснемся проблемы, которая является очень важной и трудноразрешимой.

В предыдущей главе мы назвали шесть белых народов, известных китайцам, которые в сравнительно недавние времена жили у северо-западных и восточных границ страны.

Два народа — ю-чи и у-суни, — жившие на левом берегу Хуаньхэ рядом с пустыней Гоби, подверглись нападению гуннов и юнь-нью — племени тюркской расы. Уступив превосходству в численности, отрезанные от сородичей, ю-чи ушли на юго-запад, а у-суни еще дальше в том же направлении: на северные склоны Тянь-Шаня.

Но продвижение врага не давало им покоя и на новой родине. Через десяток лет ю-чи снова напали на них. Они перешли Тянь-Шань, прошли по новой стране у-суней и с юга вступили в Сихунь, оказавшись в Согди-ане. Там обитал народ белой расы, который китайцы называли «шу», а греческие историки — «геттами», или индоскифами. Это «кеты» из «Махабхараты», нынешние «гаты» Пенджаба, «утсавараны-кета» Западного Кашмира. Геты под натиском ю-чи отступили в земли метисов и выродившихся потомков бактрийцев-маке-донцев. Сокрушив их, они создали там империю.

В это время у-суни успешно отражали натиск гуннов. Они расселились по берегам реки Или и основали там довольно крупное государство. Как и первобытные арийцы, они были воинственными и оседлыми скотоводами, их вожди носили титул, который в китайской транскрипции произносится «куэнь-ми» или «хуэнь-мо» — здесь легко угадывается корень германского слова.

Очень быстро этот храбрый народ добился расцвета. В 107 г. до н. э., т. е. через 170 лет после переселения, их могущество достигло такого уровня, что китайцы опирались на них в борьбе против гуннов. Между императором и вождем у-суней был заключен тесный союз, и из Срединной Империи привезли принцессу для белого властителя, которая получила титул «куэнь-ти».

Но очень скоро дух личной независимости, присущий арийской расе, решил участь монархии. При внуке китайской принцессы народ разделился на две ветви, возглавляемые разными правителями, и в результате этого злополучного раскола северную часть страны захватили желтые варвары, называвшие себя «сянь-пи», которые благодаря численному превосходству изгнали местное население. Вначале беглецы отступили на запад и север. После четырехсотлетнего пребывания на новой земле их снова прогнали. Одна их часть нашла убежище за рекой Яксарт, в Трансок-сиане; остальные дошли до Иртыша и дальше до киргизских степей, где в 629 г. н. э. они попали под власть тюрков и исчезли, смешавшись с победителями.

Что касается другой ветви у-суней, ее также поглотили завоеватели, с которыми она смешалась, как вода озера смешивается с впадающей в нее крупной рекой.

Рядом с у-сунями и ю-чи, когда те жили на Хуаньхэ, были и другие белые племена. Тинь-лини занимали земли к западу от озера Байкал, кху-те — равнины на запад от у-суней, чу-ле — ближе к югу, где сегодня находится Кашгар, кьянь-куани, или хакасы, поднялись к Енисею, где позже смешались с киргизами. Наконец, янь-цаи, т. е. аланы-сарматы, дошли до северной оконечности Каспийского моря.

Не надо забывать, что речь здесь идет о 177—200 гг. до н. э. и что все перечисленные белые народы при первой возможности создавали государства. Теперь перейдем к аргументу, вытекающему из вышесказанного.

В древние времена до прихода белых народов черная раса занимала южную часть земли, граница которой в Азии проходила по нижнему побережью Каспийского моря, с одной стороны, а с другой, по горам Куэнь-Луня и Японским островам; желтая раса в ту же эпоху продвинулась до Куэнь-Луня и побережья Ледовитого океана, а в Европе она обитала в Италии и Испании, что предполагает ее присутствие в северных землях 9); что касается белых народов, они встречались даже по границам Турана и захватывали совершенно незнакомые им земли, поэтому вполне очевидно, что их первые поселения надо искать на плато в центре Азии. На юге граница этих территорий проходит от Аральского моря до верхнего течения Хуаньхэ и Кукунара. На западе граница идет от Каспийского моря до Урала. На востоке она резко сворачивает от Куэнь-Луня к Алтаю. Северную границу определить труднее, и мы постараемся сделать это.

Белая раса была очень многочисленна, что является неоспоримым фактом 10). Доказательства я представил выше. Кроме того, она вела оседлый образ жизни и несмотря на значительную утечку населения, многие белые племена остались на северо-западе Китая и жили там еще долгое время после того, как желтым племенам удалось сломить сопротивление главной группы бе лой расы, изгнать ее и обосноваться в Южной Азии. Таким образом, в XI в. н. э. ю-чи и у-суни занимали не совсем обычное географическое положение на левом берегу реки Хуаньхэ, выдвигаясь к верхней части Гоби, т. е. прямо на пути желтых завоевателей, и к центру Китая; такое положение можно было бы считать вынужденным, результатом сильных ударов, которые вытолкнули обе белые группы с древней и более удобной территории, если бы относительное положение шести других народов, упомянутых мною, не говорило о том, что все эти племена большого разбросанного семейства расселились естественным образом в соответствии с древним территориальным делением белой расы в эпоху совместного проживания. Таким образом, белые народы еще в древности распространились от озера Кукунор к востоку, между тем как на севере в более поздние времена они соседство.вали с Байкалом и верхним течением Енисея. Теперь, когда мы уточнили границы, посмотрим, нет ли на этой территории материальных следов наших далеких сородичей. Я понимаю, что это очень трудно сделать, но задача вполне реальная, если учесть любопытные и загадочные открытия, которые в прошлом веке привлекли внимание Петра Великого.

Казаки, покорители Сибири, в конце XVI в. обнаружили земляные и каменные курганы посреди пустынных степей по берегам рек. Они встречаются и на среднем Урале. Некоторые, причудливо сложенные из бло-, ков серпантина и яшмы, имели пирамидальную форму и доходили до 500 шагов от подножия до вершины.

По соседству с этими захоронениями видны остатки массивных валов и шахт, содержащих золото, серебро и медь 11).

Казаки и российские власти в XVII в., возможно, не обратили бы особого внимания на эти безвестные остатки древности, за исключением, пожалуй, рудников, если бы не одно интересное обстоятельство. У киргизов был обычай раскапывать могилы, для некоторых из них это было чем-то вроде профессии. Они извлекали оттуда золотые, серебряные и медные украшения или орудия труда. Скорее всего, железных вещей там не было. В могилах простых людей ценных находок не попадалось, поэтому воры оставляли их в покое, и они сохранились до наших дней. А богатые захоронения безжалостно раскапывались, т. к. там было немало ценного.

Казаки не замедлили присоединиться к этим разрушительным поискам, но Петр Великий, узнав об этом, строго запретил уничтожать или присваивать плоды раскопок и приказал отправлять их в Санкт-Петербург. Таким образом, в столице появился любопытный музей «чудских» древностей, представляющих и материальную, и историческую ценность. Эти памятники древности получили название «чудские», или «даурские», в честь финских народов, т. к. другие их авторы были неизвестны.

Между тем открытия этим не ограничивались. По мере продвижения на восток находили все больше захоронений, остатков укреплений и рудников. На Алтае -обнаружили даже развалины городов, и пришло понимание того, что эти загадочные следы цивилизованного человека охватывают огромную территорию: от среднего Урала до верхнего течения Амура, занимая всю Азию и свидетельствуя о том, что ныне пустынные и бесплодные сибирские равнины когда-то бьши местом развитой цивилизации. Южная граница древних памятников еще не установлена. В Семипалатинске, на Иртыше, в Томской губернии много больших земляных и каменных насыпей. На Тарбагатае и в Каинде найдены колоссальные руины древних городов 13).

Все это материальные факты, которые требуют ответа на вопрос: какие многочисленные и цивилизованные народы оставили нам эти укрепления, города, могилы, золотые и серебряные вещи?

Чтобы ответить на него, воспользуемся методом исключения. Нет оснований приписывать все эти чудеса великим империям желтой расы Верхней Азии. Они также оставили следы своего существования: мы хорошо их знаем и не можем спутать с теми, о которых идет речь. Они имеют другой вид и другое расположение. То же самое можно сказать о следах кратковременного расцвета отдельных народов, например, киргизов. Буддистские монастыри в Аблай-Китка никак не спутать с чудскими сооружениями 14).

Давайте оставим в покое новые времена и поищем в далекой древности эпоху, к которой могут относиться эти памятники. Риттер полагает, что жители этой загадочной северной империи могли быть «аримаспами» Геродота.

Я позволю себе возразить достопочтимому немецкому эрудиту, который, должно быть, и сам не уверен в своей правоте. Отец истории пишет, что севернее индусов живут аримаспы — Геродот дает их описание, — севернее аримаспов живут грифоны, еще выше — гипор-бореи. Все это полуфантастические народы, которыми поэты Индии заселили Уттара-Куру 15). Я не вижу никаких оснований приписывать этим призрачным существам, за которыми скрываются реальные люди несомненно белой расы, то, что совершили исторические народы или племена. Логичнее видеть в исседонах, аримаспах, грифонах, гипербореях осколки древнего белого общества, народов, родственных зороастрийским арийцам, сарматам 16). Это можно подтвердить тем обстоятельством, что до сих пор географы помещали эти племена на землях вокруг Согдианы, но никак не на севере Сибири. Об этом же речь идет у Геродота. Рассказы об Аристее из Про-коннеса в изложении Геродота относятся к эпохе, когда белые народы Азии жили раздробленно и подвергались давлению соседей, поэтому не могли создать что-нибудь значительное и оставить следы крупной цивилизации на таких больших просторах.

Если бы эти народы были настолько сильны, какими их изображает Риттер, китайцы непременно имели бы с ними широкие связи, а греки, узнавшие столько нового и полезного от китайцев, в которых можно узнать «безволосых, сообразительных и очень мирных аргипеев» Геродота, привели бы множество подробностей об истории памятников «чудской культуры». Поэтому я не считаю вероятным, что в VI в. до н. э. вся Центральная Азия была местом обитания большого цивилизованного народа, расселившегося от Енисея до Амура, о котором ничего не известно ни грекам, ни персам, ни индусам.

Если нет возможности связать эти памятники с эпохой Геродота или отнести их ко времени Александра, когда этот завоеватель дошел до края Согдианы и не встретил ничего подобного, тогда приходится погрузиться в более далекое прошлое и признать Сибирь первым местожительством белой расы, когда ее различные народности жили вместе и у них еще не было причин уйти оттуда и разойтись в разные стороны.

Эту гипотезу подтверждают все находки, добытые из чудских, или даурских, могил и развалин. Рядом со скелетами лежат лошадиные черепа, седла, сбруя, монеты с изображением розы, медные зеркала, часто встречающиеся у китайцев и этрусков, а также в тунгусских юртах, где эти предметы служат для магических культов. Их много даже в самых бедных даурских могилах 17). Еще более знаменательно то, что в прошлом веке на одном памятнике, имевшем форму обелиска, и на надгробных камнях обнаружили пространные надписи. Такая же надпись фигурирует на вазе, извлеченной из одного захоронения, и господин Гримм утверждает, что между ними и германскими руинами существует если не полное, то хотя бы частичное сходство 18). Еще один красноречивый факт: среди самых распространенных орнаментов — козьих, оленьих и других рогов на предметах из металла — фигурирует сфинкс. Он изображен также на ручке зеркал и высечен на камнях.

Для таинственных обитателей древней Сибири сфинкс означал защиту потомства. Он не щадит себя и в конце концов возрождается. У персов на стенах Пер-сеполиса, или в Египте, где он молчаливо взирает на пустыню, или у греков на Сифероне, сфинкс кажется недоступным и загадочным, а у аримаспов, как зорко подметил Геродот, на его плечо уже можно положить руку и назвать имя его хозяина. Скорее всего, он принадлежит всей белой расе, является ее наследием, и хотя еще не раскрыто его значение, можно с уверенностью заявить, что сфинкса можно встретить всюду, где побывали арийские народы.

Итак, северные азиатские степи, сегодня такие уны-. лые и безлюдные, но не такие бесплодные, как считалось раньше, — это и есть та земля, о которой говорят иранцы: Арьянемваего, колыбель их предков. Рассказывается, что Ариман наслал на нее зиму, и лето там продолжалось менее двух месяцев. Это Уттара-Куру брахманов: земля, расположенная на крайнем севере, где царит самая полная свобода для мужчин и женщин, свобода под контролем разума, потому что там обитают риши, древние святые. Это Гермиония эллинов, родина гипербореев, жителей крайнего севера, высших существ, чья жизнь длинна, добродетельность велика, знания бесконечны, судьба счастлива. Наконец, это земля на востоке, о которой германские суевы рассказывают с безграничным уважением, потому что она взрастила их славных предков, самых достойных из людей, семнонов.

Итак, мы познакомились с четырьмя арийскими народами, которые после раскола в семействе, больше никогда не соприкасались друг с другом и которые обосновались в северных землях к востоку от Европы. Если отвергнуть этот факт, тогда я больше не знаю, что может служить надежной основой для истории.

Сибирь хранит на своих молчаливых землях священные памятники эпохи, не менее древней, чем эпоха Семирамиды, не менее величественной, чем эпоха Немро-да. Мое восхищение вызывают не глина, не резной камень, не плавленный металл. Я размышляю о том, что существовала цивилизация в те далекие геологические времена, когда на земле еще происходили катаклизмы и пустыня Гоби только-только освобождалась от огромного моря. К XVI в. до н. э. хамиты и индусы появились на пороге южного мира. Мало времени остается до предела, который религия и естественные науки определили для жизни земли — какие-нибудь два тысячелетия, — и именно в этот период происходит мощный рывок в социальном развитии, не оставляющий ни малейшего шанса первобытному варварству. Я не раз говорил о социабельности и достоинстве, присущим белой расе, и надеюсь, что окончательно подтвердил этот факт. Дикое человекообразное существо, первого человека философов-материалистов, чей призрак служит им для того, чтобы отвергать все, что достойно уважения в общественных институтах, мы изгнали в краали готтентотов, в тунгусские хижины и пещеры пелагийцев, и теперь должны признать, что научные открытия подтверждают правоту Книги Бытия.

Священная книга не допускает дикарей в эпоху рождения мира. Первый человек действует и рассуждает не в силу слепых капризов и животных страстей, а сообразно с установленными правилами, которые теологи назвали «естественным законом» и истоком которых является не что иное, как откровение, создающее мораль на более прочной основе, чем абсурдное право на охоту и ловлю рыбы, предлагаемое проповедниками со циализма. Откроем Книгу Бытия и во второй главе узнаем, что если оба предка голые, так лишь потому, что они невинны или «не ведаю г стыда». Как только райское существование заканчивается, основатели белой расы не уходят бродить по пустыне: они сразу осознают необходимость работать и сразу цивилизуются, т. к. понятия о сельском хозяйстве и скотоводстве уже заложены в них. Библия настолько категорична в этом вопросе, что создателем первого города является Каин, сын первого человека, и этот город носит имя Еноха, внука Адама.

Нет смысла рассуждать о том, буквально или иносказательно следует понимать этот текст. Я ограничусь констатацией того, что, согласно религиозной традиции, которая и есть наиболее полный рассказ о первом периоде человечества, цивилизация рождается, так сказать, вместе с расой, на что указывают все факты.

Еще несколько слов о желтой расе. Начиная с самого раннего прошлого на ее пути стоит мощная плотина в виде белой цивилизации, и чтобы преодолеть ее, желтым приходится разделиться на два потока и затем хлынуть в Европу и Восточную Азию вдоль Ледовитого океана, Японского моря и берегов Китая. Но учитывая устрашающее количество, которое устремилось на север Монголии, нельзя считать, что эти толпы появились и продолжали множиться только на землях тунгусов, остяков, якутов и на Камчатке.

Следовательно, исходным местом пребывания желтой расы является американский континент. Из этого факта я делаю следующие выводы.

Белые народы, вначале изолированные от сородичей, принадлежавших к двум другим видам, в результате космических катастроф и еще не встречавшие ни желтых, ни черных племен, не могли себе представить, что на земле есть люди, которые отличаются от них. Такое мнение при первых встречах с финнами и неграми еще более укрепилось. Белые не могли допустить и мысли о том, что эти существа — такие же люди, как и они сами, тем более, что те отличались враждебностью, жестокостью, уродством и с гордостью называли себя детьми обезьян. Позже, когда начались конфликты, высшая раса заклеймила обе низшие, особенно черные племена, словом «варвары», которое так и осталось знаком справедливого презрения. Но при этом не следует забывать о том, что желтая раса, напористая победительница, оказавшись среди белых народов, напоминает реку, которая на своем пути размывает золотоносные пески и при этом обогащается. Поэтому так часто эта раса предстает в истории наполовину цивилизованной и способной к цивилизации, играющей важную, пусть и разрушительную роль, между тем как черная раса, имеющая мало контактов с белыми народами, до сих пор пребывает в глубокой летаргии.

Примечания

1) Начало яванской эры Айе-Сака приходится на 78 г. н. э., эпоху

брахманской цивилизации, когда на острове жили пелагийские не

гры, которые вели примитивный образ жизни Брахманские зако

ны на Яве до сих пор запрещают представителям высших классов

есть собак, крыс, ящериц, гусениц. Но брахманизм, как и буддизм,

не пустил корней на этом острове. В начале XII в. н. э. яванцы

приняли буддизм.

2) На Бали сохранились обычаи и религия брахманов несмотря

на магометанское или европейское влияние.

3) Кемпфер в своей «Истории Японии» повторяет распространен

ное в то время мнение о том, что все народы ведут происхождение из

Ассирии, и пишет следующее. «Вскоре после потопа, смешение язы

ков вынудило вавилонян отказаться от мысли построить башню до

самого неба и разбрестись по всей земле: греки, готы и эсклавоны

ушли в Европу, другие в Азию и Африку, третьи в Америку. То же

самое сделали и будущие японцы, судя по всему, после долгих и труд

ных странствий они добрались до этой далекой земли и, увидев ее

благоприятное положение и плодородие, избрали эти острова мес

том своего жительства»

4) На основе собственных наблюдений Пикеринг считает японцев

близкими к полинезийским малайцам в расовом отношении Вполне

возможно, что до прихода индусов на Яву там жили японцы. Одно

из древних названий острова — Ча-По. Там есть два района, называ

ющиеся Джа-Пан и Джи-Панг. Известно, что в далекие эпохи японцы

совершали плавания по всему архипелагу.

5) В цивилизации Ассама заметны брахманские формы. Цари считают себя потомками богов Индии, но их история начинается только с эпохи Викрамадитья (200 лет до н. э.). Здесь есть следы недавних переселений кшатриев; затем брахманизм на некоторое время ушел в тень, чтобы возродиться в XVII столетии.

Сиамцы, несомненно, самый примитивный народ на земле среди относительно цивилизованных, хотя почти все они умеют читать и писать. Этот факт противоречит точке зрения английских и французских экономистов, которые считают его убедительным критерием нравственного и интеллектуального уровня народа

Кстати, следы брахманизма можно встретить даже в Тонкине, правда, в очень искаженном виде.

6) По мнению Риттера, религиозные идеи Тибета свидетельствуют о чрезвычайном смешении рас. Здесь мы видим индийские понятия, следы древнего местного идолопоклонничества, китайское влияние, а также элементы католицизма, принесенные в XIV в. европейскими монахами и не противоречившие реформе Цонг-Каба. В V в. калмыки и джунгары почти полностью уничтожили буддизм. С этого времени, особенно в царствование Сронг-Дцан-Гамбо, с севера Индии, т. е. из Бутана и Непала, начался приток переселенцев. Но с каждым днем китайское влияние ощущалось все сильнее. История женитьбы Сронг-Дцан-Гамбо — это символ двойного происхождения нынешней цивилизации Тибета. Этот монарх женился сразу на двух женщинах: одну звали Дара-Нипол, т. е. «белая», она была дочерью властителя Непала; вторая, по имени Дара-Вен-Чинга, или «зеленая», родилась в императорском дворце в Пекине. Эти две царицы и основали Хлассу, где архитектура несет на себе китайскую и индийскую печати.

7) У этого ученого была своя особая манера исследовать незнако

мые земли. Он приезжал в город или деревню и окружал себя доступ

ным комфортом. Затем отправлял на разведку капрала и три десятка

казаков и скрупулезно записывал все, что ему докладывали.

8) Свидетельства этому факту можно встретить в тюркских и мон

гольских языках, в тунгусском и маньчжурском. В них очень много

индогерманских корней. Что касается физиологии, можно отметить,

что у некоторых сегодняшних жителей Монголии голубые или зеле

ные глаза, светлые или рыжеватые волосы.

9) Для желтой расы завоевания на западе облегчались топографи

ей местности. Александр Гумбольдт отмечает, что начиная с Оби,

далее по 78 градусу северной долготы до лесов Люнебурга, Вестфа-

лии и Брабанта местность отличается унылым однообразием.

10) Сибирь, где она обитала, занимает огромное пространство.

Там было достаточно пищи для множества людей. В долинах ны

нешней Монголии, которые китайцы называют «Земля растений»,

есть бескрайние пастбища, где пасутся бесчисленные стада. Рожь

и овес можно выращивать далеко на севере. В Кашгаре, Хотене,

Аксу, Куче, на широте Сардинии, выращивают хлопок и шелкопряд. Дальше к северу, в Яркенде, Хами, Карачаре, созревают гранаты и виноград. За Енисеем, к востоку от Саянска, особенно за Байкалом, Сибирь становится гористой и более живописной.

12) Чудские захоронения и рудники на севере доходят до 58°, на юге до 45°. С востока на запад они тянутся от среднего течения Амура до Волги и восточных склонов Урала.

13) Эти памятники можно разделить на две группы, и самые древние свидетельствуют о развитой цивилизации.

14) Риттер сделал меткое замечание: каким образом такие желтые народы, как, например, калмыки, совершенно лишенные воображения, могли создать миф о грифонах или быть аримаспами.

15) Греки черпали свои знания у народов Центральной Азии через

бактрийцев, поэтому они во многом совпадают с «Махабхаратой». Уттара-Куру, первобытная страна кауравов, или аттакори Плиния, — это Хатака, золотая земля. Рядом с ней обитают рисикасы с роскошными волосами, очень похожие на аримаспов.

16) Нет сомнений в том, что первый слог названия аримаспов содержит указание на принадлежность к белой расе. И сегодня в северной Сибири встречается корень «ар». Вотяки называют себя «арры», а свою страну «Арима». Это, конечно, не означает, что вотяки являются арийским народом, но они могут быть метисами, потомками белых и желтых, сохранившими название родины предков. В монгольском языке «аре» означает «мужчина», а «арион» — «чистый».

17) У бурятов мало юрт, где не было бы таких зеркал. Лама ловит в них отражение Будды, затем льет на них воду, сливает ее в сосуд, в котором она будет хранить священный образ.

18) Этот шведский капитан-путешественник, первый заговоривший о чудских памятниках, сделал интересное замечание в Исландии в древние времена писали на рыбьих костях нестираемой красной краской, такие же таблички встречаются у пермяков, на берегах Енисея, в истоках Ирбита и в других местах Сибири.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Полусемитские цивилизации Юго-запада

ГЛАВА I

История существует только у белых народов. Почему почти все цивилизации появились в западном полушарии

Теперь оставим эти живущие изолированно народы, менее других подверженные этническому смешению, которые в течение многих веков смогли сохранить свой образ жизни. Такое редкое зрелище мы уже видели в Индии и Китае. Предметом нашего рассмотрения будут народы, которые связали свои интересы, идеи, доктрины и судьбы с нациями совершенно иного типа и чьи общественные институты не были долговечны. Начиная с VII в. до н. э. мы будем свидетелями бурной истории большинства белых народов, где преобладает нестабильность и непостоянство цивилизаторской идеи. Рассуждая о событиях в индии и Китае, мы оперировали десятками столетий, а теперь будем измерять срок жизни цивилизаций в пять-шесть веков. Мы увидим, что самые выдающиеся политические творения живут две сотни лет, а затем трансформируются или умирают. Нас ослепит кратковременный блеск Греции и республиканского Рима, затем, перейдя к новым временам, мы утешимся тем, что хотя наши социальные системы живут недолго, они все же оставляют неизгладимый след в истории, особенно начиная с УН в. до н. э., когда происходила полная трансформация роли белой расы в делах западного мира.

Запад всегда был мировым центром, и это заявление обоснованно, хотя все народы могут в той или иной мере претендовать на это. для индусов Арьяварта - сердцевина подлунного мира, вокруг этой священной страны располагаются двипасы, соединенные с центром, как лепестки лотоса со стеблем божественного растения. Для китайцев вселенная сосредоточена вокруг Поднебесной Империи. Такими же мыслями тешились греки: их храм в Дельфах был пупком Великой Богини. То же можно сказать о египтянах. Роль нации на земле не может определяться географическим положением, ни один народ не может претендовать на постоянную цивилизаторскую миссию, и в этом вопросе я позволю себе оспорить знаменитый труд Джоберти. Только с моральной точки зрения можно утверждать, отбросив патриотические чувства, что центр тяжести социального миропорядка находился в пределах западных земель, перемещаясь в различные эпохи между двумя крайними точками: Вавилон - Лондон, с востока на запад, и Стокгольм -Фивы в Египте, с севера на юг.

Западный мир в очерченных мною границах представляет собой шахматную доску, на которой сталкиваются самые важные мировые интересы. Это озеро, которое то и дело выходит из берегов и изливает свои воды на остальную часть земли, иногда опустошая ее, но всегда оплодотворяя. Это сад, где все растения - лекарственные и ядовитые, питательные и смертельные - находили своих садовников. Здесь сконцентрированы самые важные события, самые разнообразные факты и конфликты. В Китае и индии также происходило немало потрясений, следы которых мы находим с большим трудом. У цивилизованных народов Запада не было ни одной серьезной битвы, революции или смены династии, которые бы не дошли до нас из глубины в тридцать столетий, причем с такими подробностями, которые до сих пор удивляют читателя, а его взор и сегодня восхищается утонченными формами скульптур.

Чем же объяснить такую разницу? Тем, что в восточной части мира постоянная этническая борьба происходила только между арийским элементом, с одной стороны, и черными и желтыми принципами, с другой. Нет нужды напоминать, что там, где черные народы вели борьбу между собой, где желтые племена также были изолированы от других, и там, где сегодня преобладают черно-желтые метисы, история невозможна. Такие конфликты бесплодны, поэтому настоящая цивилизация там не может появиться. Примером тому служат Америка, большая часть Африки и Азии. История возникает только из соприкосновения с белой расой.

В Индии ей противостояли низшие народы. 'Вся ее энергия была направлена на защиту от вторжения и от чужеродных принципов. Эта политика проводилась очень энергично с осознанием грозящей опасности и, можно сказать, с чувством безнадежности, которое можно было бы считать чем-то романтическим, если бы не столь убедительные результаты. Хотя надо отметить, что эта борьба не привела к появлению, собственно говоря, истории. Участвующие в ней белые народы, как сказано выше, проживали компактно, и единственной их задачей было победить и выжить. У них не было желания фиксировать факты. Кроме того, если верно, что у счастливых народов нет истории, то так же верно, что им просто неинтересно рассказывать о том, что и так известно им всем. Развитие унитарной цивилизации не связано с большими нововведениями и резкими переменами в мышлении, доктринах и нравах. Поэтому индийские хроникиимели теологическую и поэтическую форму и были лишены хронологии.

В Китае издревле занимались сбором фактов. Это можно объяснить тем, что китайцы рано вступили в отношения с народами, не слишком многочисленными, чтобы покорить Китай, но достаточно сильными, чтобы постоянно тревожить их, и эти народы приходили не только с саблей в руках, но и приносили свои идеи. Китай далеко от Европы, тем не менее он сталкивался с самыми разными переселенцами, и чем больше читаешь китайские хроники, тем больше встречаешь в них сведений о наших корнях, которых не дает нам история Арьяварты. Благодаря им мы изменили мнение о гуннах и аланах, узнали подробности о славянах, а также о сарматах. Впрочем, древние сведения, сохранившиеся в литературе Поднебесной Империи, больше относятся к северо-западным землям Китая, нежели к южным районам. Это связано с частыми контактами китайцев с белыми или смешанными племенами, жившими рядом с ними.

Итак, мы имеем следующую картину, что касается исторических хроник: полное молчание черных или желтых народностей; за ними следуют: Индия с цивилизаторами, у которых почти нет истории, т. к. они мало общались с другими ветвями своей расы; затем Египет, где также мало исторических сведений по тем же причинам; Китай - здесь мы уже видим кое-какую хронологию по причине постоянных контактов с арийцами; и наконец западный мир - Передняя Азия и Европа, где история уже существует в полном смысле этого слова. Здесь совершенно иная картина, начиная с УН в. до н. Э., когда многочисленные группы белых метисов конфликтовали друг с другом и без конца изменяли форму своих цивилизаций в результате конфликтов, между тем как черные и желтые племена оказывали на белых победителей латентное воздействие, которое проявил ось только с течением времени. Одним словом, история начинается в западных землях, и с тех времен в ней будут фигурировать в основном арийцы, семиты (хамиты уже слились с ними), кельты, славяне - все народы, которые создавали свои цивилизации и всегда соперничали с другими. Этот глубокий непрекращающийся антагонизм скрупулезно регистрировался, тогда как другие народы, не переживавшие таких бурных событий, не считали нужным хранить в памяти даже свои победы. Таким образом, западная часть Азии и Европы представляет собой арену, на которой решались самые важные вопросы человечества. Именно там происходила история.

Там шла постоянная борьба амбиций, там осуществлялись грандиозные планы в той мере, в какой преобладал белый элемент: не следует забывать, что высшая раса давно утратила CBOI9 чистоту и всюду опирается на разнородную этническую основу, которая незаметно парализует ее. В эпохи, когда белая раса действовала в полную силу, мы наблюдаем на Западе, где сошлись все цивилизующие течения, взаимное обогащение различных ветвей белой расы. Так, в лучшие времена Греции Афины овладели высшими достижениями египетской науки и индийской философии.

В Риме умели использовать открытия, сделанные в самых удаленных уголках земли. В средние века, когда гражданское общество во многих отношениях было ниже, чем при Цезарях и Августах, тем не менее происходило накопление знаний! Ученые все глубже проникали в сокровищницу восточной мудрости, бесстрашные путешественники, подталкиваемые гением авантюризма, присущим их расе, совершали далекие путешествия. Но разве можно сравнить с гигантами Древнего Рима даже французского короля или папу XII в., которые поощряли такие предприятия?

Но давайте вернемся в VII в. до н. э., В эпоху, когда на просторах западного мира начинается позитивная история, когда государства уже не могут существовать долго, когда столкновения народов и цивилизация происходят через короткие периоды времени, а периоды бесплодия и плодовитости в одной и той же стране чередуются и сменяют друг друга в зависимости от пропорции белых элементов в черной или желтой массе.

Я не собираюсь повторять свои аргументы против теории о роли географического положения для формирования цивилизации, поскольку Париж, Лондон, Вена, Берлин или Мадрид не укладываются в эту схему, согласно которой вместо них мы бы увидели такие торговые центры, как Кадикс, Гибралтар или Александрия, и история постоянно бы вращалась вокруг них. В конце концов, это действительно места, имеющие самое благоприятное расположение для торговых обменов. Но, к счастью, дело обстоит по-другому, и у человечества есть более важные интересы, чем экономика. Более возвышенные движущие силы определяют развитие мира, и Провидение еще на заре времен установило правила социального притяжения, а именно: самая важная точка на земном шаре не обязательно должна иметь самые благоприятные условия для купли и продажи, для циркуляции товаров или для их производства. Такой точкой всегда было место, где в данный момент обитала самая чистокровная часть белой расы, самая сильная и способная. И таким местом могли быть холодные полярные земли или знойные районы на экваторе. Это было место, где сходились все идеи, тенденции и усилия, и не было климатических или географических препятствий для того, чтобы туда через моря, реки и горы поступали товары из самых дальних стран.

Постоянные изменения социальной значимости больших городов - это убедительное опровержение претенциозных мнений экономистов, которые человеческую жизнь в целом и даже жизнь целых народов обосновывают принципом производства и потребления, а слово «честь» у них теряет свое исконное значение. Личную экономию они возводят в высшую добродетель, воспевают осторожность, бережливость и мирную жизнь, тем самым считая преданность и верность общественным идеалом, мужество и стойкость едва ли не грехами. Чтобы не углубляться в эти вопросы, повторю еще раз: независимо от удобного местоположения в смысле торговли, цивилизации древности всегда стремились к западу просто потому, что сами белые племена перемещались в этом направлении, и, только достигнув нашего континента, они встретились с желтыми метисами, которые внушили им утилитарные идеи, с оговоркой принимаемые белой расой и отвергаемые семитами. Поэтому неудивительно, что по мере продвижения на запад белые народы становятся все более прагматичными и все менее артистичными. Но это ни в коей мере не обусловлено влиянием климата. Причина только в том, что они все больше смешиваются с желтым элементом и отходят от меланийских принципов. Попробуем составить список, который поможет прояснить мою мысль. Иранцы были более реалистичны и имели больше «мужских» признаков, чем семиты, а те в свою очередь превосходили в этом отношении хамитов. Итак, мы имеемследующий порядок:

черные,

хамиты,

семиты,

иранцы.

Затем следует монархия Дария, пропитанная семитским

элементом; она передает эстафету грекам, которые, несмотря на то, что уже претерпели смешение ко времени Александра, содержали в себе меньше меланийских элементов.

Вскоре греки, оказавшись в массе азиатского населения, в этническом отношении опустятся ниже римлян, которые раздвинут границы империи еще дальше на запади несмотря на дальнейшее смешение и семитизацию сохранили бы свое владычество, если бы не появились более белые соперники. Вот почему арийцы-германцы создали свою цивилизацию на северо-западе.

Еще раз напомню, что географическое положение народов в минимальной степени влияет на их политическое, интеллектуальное или торговое могущество, как мы видели это в Китае, где преимущество перешло от Юн-Наня к Пе-Че-Ли, и в Индии, где сегодня северные районы более развиты, хотя изначально пальма первенства принадлежала югу. Точно так же и в западной части мира климат не играл большой роли. Вавилон, где вообще нет дождей; Англия, где постоянно льет с неба; Каир, где печет солнце; Санкт- Петербург, где свирепствует холод, - вот красноречивые аргументы в подтверждение вышесказанного.

То же самое можно сказать о плодородии. Голландия свидетельствует о том, что гений народа преодолевает все трудности, строит города на воде и создает процветающее государство на болотах. Другое доказательство - Венеция, где вообще нет суши, нет даже болот, но есть государство, поражающее своим блеском и долгожительством.

Итак, очевидно, что только расовыми причинами можно объяснить жизнестойкость народов; история создавалась и творилась там, где собирались вместе несколько групп белой расы; история становится позитивной в среде белых народов, и только память об их деяниях имеет значение для человечества. Из этого следует, что история в разные времена благоволит больше к той нации, в которой осталось больше белой крови.

Прежде чем перейти к рассмотрению перемен, происшедших в VII в. до н. э. В западных обществах, извлечем уроки из некоторых вышеизложенных принципов, для чего подвергнем анализу этнический состав зороастрийцев.

ГЛАВА II Зороастрийцы

Бактрийцы, мидийцы, персы составляли группу народов, которые одновременно с индусами и греками отделились от остальных белых семейств Верхней Азии. Они также спустились с северных окраин Согдианы. Эллинские племена повернули на запад через горы вдоль южного берега Каспийского моря. Индусы и зороастрийцы продолжали жить вместе и называться общим именем «aryas» или «airyas» в течение долгого периода до тех пор, пока религиозные распри не приобрели невыносимую остроту и не привели к образованию отдельных народов 1).

Зороастрийские народы занимали довольно большие территории, северо-восточные границы которых определить очень трудно. Возможно, они простирались до Муцтагха и нижних плоскогорий, откуда позже они пришли в Европу под именами сарматов, аланов и асов. На юге границы известны лучше: от Согдианы их земли охватывали Бактрию и страну мардов до пределов Аракозии и Тигра. Но эти обширные земли включали в себя большие пустынные территории, не приспособленные для большого числа людей. Там есть песчаные пустыни, пересекаемые каменистыми горами. Арийцы не могли обосноваться в тех местах; таким образом, гений расы был навсегда исключен из деятельности, которая позже привела к появлению мидийских и персидских монархий. Провидение уготовило им честь создания европейской цивилизации.

Даже отделившись от. индусов, зороастрийцы, жившие на востоке, мало чем отличались от первых. Тем не менее жители Арьяварты, признавая их как сородичей, решительно отказывались видеть в них соотечественников. Этим приграничным племенам было тем легче оставаться наполовину зороастрийцами, что религиозная реформа, определившая судьбу целого свободолюбивого народа, не способствовала созданию таких прочных социальных связей, как в Индии. Напротив, можно предположить, что, поскольку бунт был направлен против тиранической доктрины, протестантский дух, в силу естественного закона обратной реакции, отверг строгую дисциплину брахманов. Действительно, зороастрийские народы очень враждебно относились друг к другу. Каждый из них, согласно природе белой расы, вел бурную жизнь среди богатой природы под властью избираемых или наследственных вождей, которые считались с общественным мнением. И каждое племя стремилось к независимости. В таком состоянии они постепенно спустились на юго-запад, где встретились с ассирийцами.

До этой встречи первые поселенцы столкнулись в окрестностях Гедрозии с черным населением или хамитами и смешались с ними 2).

По этой причине южные зороастрийцы, те, которые разделили славу Персии, очень рано приняли определеннуюдозу меланийской крови. Еще до завоевания Вавилонаосновная их масса, особенно сильно пропитанная этимэлементом, опустилась почти до состояния семитов.

Об этом свидетельствует тот факт, что бактрийцы, мидийцы и персы были единственными зороастрийцами, которые сыграли историческую роль. Остальные остались сородичами этих славных семейств.

Может показаться странным, что эти арийцы, имевшие в жилах черную кровь, которую они получили непосредственно или через выродившихся хамитов и семитов, сумели занять такое видное место в истории. А если предположить у всех этих племен одинаковую степень смешения, тогда будет трудно объяснить с этнической точкизрения их владычество над ассирийцами.

Но чтобы получить ответ, достаточно сравнить зороастрийские языки, что, впрочем, я уже делал в предыдущих разделах.

Зендский язык, на котором говорили бактрийцы, жители Балка, названного на Востоке «матерью городов» 3), самые могущественные из древних зороастрийцев, почти не содержал семитских примесей, зато диалект Персии имел их, хотя в меньшей мере, чеммидийский, в свою очередь менее семитизированный, чем пехлви; таким образом, кровь будущих завоевателей Передней Азии в своих самых благородных южных ветвях сохранила достаточно арийского, чтобы объяснить их превосходство.

Мидийцы, и особенно персы, были продолжателями древней славы бактрийцев, которые первыми в семействе ступили на путь магизма, а затем утратили все свое влияние. Их наследники оставались арийцами, конечно, в меньшей степени, чем северо-восточные зороастрийцы и даже греки, хотя не меньше, чем их современники индусы, но в большей, чем их сородичи на берегах Нила. Большим и непоправимым недостатком мидийцев и персов при их выходе на мировую политическую арену была их небольшая численность и выраженное вырождение остальных зороастрийских племен юга, их естественных союзников. Тем не менее какое-то время они оставались властителями. В них еще оставалось кое-что от лучших признаков белой расы - религия, более близкая к истокам, чем верования семитов.

Уже в далекие времена одна мидийская династия царила в Ассирии. По причине малочисленности ее подчинили себе халдейские семиты, спустившиеся с северо-западных гор. С этого времени известная религиозная доктрина связывается с именем Зороастра, которое носил первый царь этой арийской династии; его не надо путать с религиозным реформатором, но наличие этого имени в 2234 г. до н. э. может указывать на то, что мидийцы и персы в VII в. придерживались той же монотеистской веры, что их предки.

Бактрийцы и арийские племена, граничившие с ними на севере и востоке, создали и развили эти доктрины. В далекой древности в их среде появился пророк, это было тогда, когда под властью кайанийских царей зороастрийские народы, включая прародичей сарматов, стояли на пороге отделения от индусов 4).

В это время национальная религия вследствие реформы стала чуждой культу пурохит И превратилась в простое теологическое. понятие всей белой расы в северных землях, но, несмотря на это, она была несравненно благороднее, нравственнее и возвышеннее, чем семитская. Об этом говорит тот факт, что в VII в. она пользовалась большим уважением, чем политеизм эллинских народов. Благодаря ей нравы не были подвержены такому упадку и сохраняли свою чистоту.

Мидийцы жили племенами в отдельных селениях, согласно древней организации арийских рас. Они избирали вождей так же, как их предки избирали своих виспаев. Кстати, слово «виспай» в «Шахнамэ» означает царское достоинство. Они были воинственны и независимы, хотя и не лишены уважения к порядку, это доказывает тот факт; что они использовали право голоса при создании постоянной монархии, основанной на принципе наследственности, о чем красочно повествует Геродот. Все это мы наблюдаем у древних индийцев, у египетских арийцев, у македонян, фессалийцев, эпиротов и германских народов. Всюду форма правления определяется выбором народа, почти всюду отдается предпочтение монархии. Для всех этих народов преобладающими являются два принципа или инстинкта - наследование и установленный порядок, которые определяют социальные институты. Мидийцы, скотоводы и воины, оставались свободными людьми в полном смысле этого слова даже в тот период, когда по причине своей малочисленности им пришлось покориться халдеям, после чего, по про шествии шесгнадцати столетий, они снова овладели троном Ассирии.

Этот народ, с тех пор, как был изгнан из Ниневии, не терпел поражений. Он упорно придерживался своего культа, что бывает очень редко и скорее всего объясняется его однородностью. Он сохранил свободолюбие при всех правителях, т. е. мидийская нация осталась арийской. После того, как она оправилась от анархии, ее взоры обратились на соседние земли. Мидийцы начали с того, что покорили соседей, включая персов 5), и еще больше усилили свои позиции. Затем, когда они поставили под свои знамена другие народы, они атаковали ниневийскую империю.

В этих войнах в Передней Азии, в этих скорых завоеваниях и скоро создаваемых и также скоро исчезавших государствах многие авторы видят всего лишь случайные события, не имевшие глубокой связи. Я абсолютно не согласен с подобной точкой зрения.

Последние семитские переселенцы уже спустились с гор Армении и смешались с ассирийским населением. В прибрежных районах Каспия и на Кавказе больше не оставалось потенциальных эмигрантов. Эллины завершили свое путешествие, а семитов, оставшихся в эти хземлях, никто больше не изгонял. Поэтому в Ассирию

уже много веков не поступала свежая кровь, и преобладание черных элементов довершило упадок древних рас 6).

В Египте ситуация была аналогичной. Но поскольку кастовая система, несмотря на свои недостатки, еще держала общество в установленных рамках, правители Мемфиса, ощущая свою неспособность сопротивляться ударам судьбы, предпочли поставить заслон в лице маленьких сирийских царств между собой и ниневийской державой, которую они боялись больше всего. За этим заслоном они продолжали вести привычный образ жизни, все ниже опускаясь по лестнице цивилизации по мере того, как увеличивалось присутствие черного элемента.

Больше всего их пугали ниневийцы, но не только они. Египтяне также оказались беззащитными перед греческими пиратами, арийцами, называвшими себя «цари морей», как позже называли их сородичей скандинавских арийцев, и египтяне приняли решение запереть устье Нила. Благодаря таким чрезмерным предосторожностям потомки Рамсеса надеялись продлить свое хрупкое существование.

Рядом с двумя крупными империями западного мира, уже в значительной мере ослабленными, эллины находились примерно в таком же состоянии, в каком были мидийцы перед созданием унитарной монархии. Они отличались такой же непоседливостью, таким же свободолюбием, имели такие же воинственные наклонности и амбиции в отношении других народов и в силу раздробленности не могли предпринять масштабных походов, не считая небольшие поселения в устье рек, впадающих в Эвксинскоеморе, в Италии и на азиатском побережье, где их города зависели в основном от Ниневии и Вавилона, тем более что Ассирия нуждалась в них для того, чтобы составить конкуренцию торговым городам Финикии.

Именно в тот период, когда ни одна из крупных империй не бьmа в cocrоянии напасть на соседей, мидийцы стали претендентами на мировое господство. И им представился очень удобный случай; правда, одна сила, совершенно неожиданно появившаяся на сцене, едва не смешала все карты.

Кимриты, киммерийцы, кимбры, или кельты, белыe племена, смешанные с желтыми, племена, на которые никто не обращал внимания, вдруг появились в Нижней Азии из Тавриды и, разграбив Понт и все прилежащие земли, осадили Сард и взяли его.

Эти свирепые завоеватели сеяли на своем пути страх и ужас. На их беду с ними произошло то же самое, что случилось с другими. Они были одновременно и победителями и побежденными, преследователями и беглецами. Захватывая территории, они уже думали о том, где найти убежище. В степях, которые позже стали Сарматией, им нанесли поражение многочисленные племена монголов, или скифов, и они отступили в земли семитов, покорили их, но враги настигли их и там. Таким образом, не успела Передняя Азия оправиться от опустошительного нашествия кельтов, как оказалась под пятой желтых орд. Последние, преследуя противника, разрушили много городов и захватили богатую добычу.

Кельтов было меньше, чем врагов. Они были разбиты и рассеяны. После чего скифы беспрепятственно продолжали свой победный путь, а их победы больше всего нарушали планы мидийцев. В это время Киаксар осадил Ниневию, последнее препятствие перед тем, как завоевать Ассирию. Встретившись с упорным сопротивлением, он снял осаду и обратил оружие против скифов. Но фортуна отвернулась от него; потерпев полное поражение от этих варваров - как он их называл, - он отступил, предоставив им возможность продолжать разрушительное нашествие. Они дошли до границ Египта, но фараоны уплатили выкуп, и захватчики оставили страну в покое, обратив жадные взоры на другие страны. Это монгольское нашествие было ужасным, хотя продолжалось недолго: 28 лет. Мидийцы, несмотря на поражение, во многих отношениях превосходили скифов и не могли долго выносить их иго. На этот раз победа была на стороне Киаксара, который изгнал желтых всадников на северное побережье Эвксинского моря. После победы мидийцы вместе с другими племенами, смешанными с финским элементом, приступили к осуществлению своего плана, между тем как зороастрийцы, избавившись от беспокойных сородичей, продолжили свои прерванные дела. Киаксар снова осадил Ниневию и захватил ее.

С этого времени датируется владычество южной арийско-зороастрийской расы, которую я теперь буду называть иранцами. Теперь предстояло решить, какая группа этого семейства возьмет верх. Мидийцы не отличались особой чистотой крови, поэтому они не могли рассчитывать на верховенство, но они были более цивилизованы благодаря контактам с халдейской культурой, что и обеспечило им преимущество в самом начале. Во-первых, у них была стабильная форма правления, а их нравы и обычаи были более утонченными, чем у других групп их семейства. Однако все эти достоинства, обусловленные их родством с ассирийцами, о чем свидетельствует их язык, были приобретены ценой мезальянса, который ослабил их в сравнении с другим иранским народом - персами. В результате, согласно закону этнического превосходства, потомки Киаксара потеряли власть над Азией, и она перешла в руки более арийской ветви. Трон занял Кир, по отцовской линии принадлежавший к персидской нации, а по матери.

к известному царскому дому. Впрочем, крутых перемен во властных структурах не произошло: оба народа были по прежнему близки, а персы вовремя осознали необходимость учиться у мидийцев, более опытных в государственных делах.

Цари из династии Кира 7) не считали для себя позором ставить на высокие государственные должности талантливых мидийцев. Таким образом, имел место настоящий раздел власти между двумя независимыми племенами и другими более семитизированными иранскими народами 8). Что касается семитов и хамитов или черного населения, которые составляли подавляющее большинство покоренных народов, они служили той основой, на которой зижделось зороастрийское владычество.

Для населения Ассирии, выродившегося, трусливого, развратного и одновременно обладавшего артистичностью, было довольно необычно оказаться под властью воинственной расы, которая проповедовала простую религию и мораль, близкую к идеализму, что вовсе не было присуще их собственным религиозным понятиям.

С приходом иранцев прекратились ужасные жертвенные ритуалы, т. к. они вызывали омерзение у сторонников магического культа. Примером такой нетерпимости можно назвать тот факт, что позже Дарий, подчинив себе Финикию, отправил посланцев к карфагенянам с запретом приносить человеческие жертвы их богам; в глазах переов такие жертвоприношения были тем более отвратительны, что оскорбляли любовь к ближнему и чистоту святого пламени костра 9). Возможно, впервые после появления политеизма в царских указах зашла речь о человечности. И это был один из характерных признаков новой системы правления в Азии. Отныне вменял ось в обязанность уважать каждую личность и прекратить публичные ужасы, под каким бы предлогом они ни творились. Не меньшее новшество заключалось в том, что великий царь взял в свои руки администрацию. Начиная с этого времени грандиозное перестало пользоваться почетом, и жизнь стала приобретать позитивный характер. Особое внимание уделялось защите всех интересов. В указах Кира и его потомков уже чувствуется строгий расчет. Политику диктует здравый смысл и до некоторой степени успокаивает бурные страсти, которые прежде выплескивались через край.

По мере того, как снижается помпезность власти и прогрессирует материальная организация, резко падает уровень искусств. Памятники персидской эпохи представляют собой слабое подражание древнему арийскому стилю. На барельефах Персеполиса уже нет изысканных украшений. Фигуры тяжелые, грубые, громоздкие. Это уже не творение скульпторов, а поделки неумелых ремесленников, и поскольку великий царь не окружал себя художественными произведениями, как это делали его халдейские предшественники, следует признать, что у него не было к тому ни желания, ни вкуса.

Часто говорят, что искусства всегда расцветают при властителях, любящих помпезность; что когда пользуется спросом роскошь, находятся и творцы шедевров. Однако есть примеры, когда монархи, готовые не скупиться на искусство, тем не менее жили среди слабых произведений артистического гения своих подданных. Возможно все дело в личном восприятии прекрасного, и персидские властители довольствовались копией предыдущих династий. Словом, персидская монархия была богатой, но не более того.