Орден госпитальеров

Глава 16 Орден госпитальеров после сдачи Родоса

Итак, госпитальеры покидали Родос, который приютил их на два столетия. Их уход с Родоса весь христианский мир воспринял как самый большой и болезненный удар. Как заметил известный английский писатель и историк, занимающийся вопросами турецкой истории, Патрик Бальфур, более известный под именем лорда Кинросса: «Ничто теперь не представляло серьезной угрозы для турецких военно-морских сил в Эгейском море и в Восточном Средиземноморье»[624].

Орденский флот, состоявший из 50 судов, держал путь к острову Кандия (Крит). Великий Магистр де л’Иль Адан и старшие Командоры находились на самом большом судне. Однако поднявший шторм разбросал орденские суда, часть из них прибило к разным небольшим островкам, а некоторые, оказавшиеся перегруженными потерпели кораблекрушение, их поглотила морская пучина.

Когда буря утихла, корабль магистра достиг города Семин, где дождался отставшие суда. Здесь была проведена их полная ревизия. На берег сошло около пяти тысяч человек, большая часть из них оказалась раненными и больными. Де л’Иль Адан отдал приказ приступить к ремонту всех судов, а тем временем оправил к губернатору острова своего посланника, с извещением о своем прибытии. Его торжественно встретили в главном городе острова и разместили в доме местного епископа. Вскоре в Кандию прибыл с Родоса митрополит Ленард Балестрин с множеством жителей, изгнанных Сулейманом с острова. Он привез и печальное известие о казни турецкого князя Амурата, так много помогавшего госпитальерам на Родосе. Его долго допрашивали и пытали, а, узнав, что он еще и тайный христианин, убили вместе с детьми.

Великий Магистр назначил митрополита Ленарда Приором Орденской церкви. К этому времени закончился ремонт флота, и рыцари смогли вновь отправиться в путь.

В то же время де л’Иль Адан отправил посольства ко всем христианским правителям Европы с известием о потери Орденом Родоса, и с укором, что ни от кого не получил помощи. Великий Магистр видел, что в Ордене происходит нестроение, начался ропот, недовольство главой Ордена, а кое-кто, как только оказался на берегу, покинул ряды братьев. Де л’Иль Адан вынужден был обратиться к папе, в отправленном вскоре письме он просил его издать особую буллу, в которой бы папа повелел всем рыцарям, под страхом лишения орденского одеяния, во всем повиноваться Великому Магистру. Такая булла, исходившая от главы Церкви, была крайне необходима Великому Магистру именно в это время. Он не только понимал, в каком состоянии подавленности находятся многие рыцари, но и видел, что их перестают волновать и интересовать проблемы Ордена госпитальеров. Из уважения к столь бедственному положению Ордена папа прислал просимую буллу.

Тем временем морское странствие пришлось прервать из-за огромного количества больных на флоте. Часть судов пристала к ближайшей гавани Галиполи, несколько, под командованием Командора Остона отправилась в Мессину. Здесь Командор увидел множество судов под орденским флагом, Приоров, Командоров и рыцарей из всех стран Европы. Оказалось, что все они собирались выступить в помощь госпитальерам и готовились в путь к Родосу. Узнав от Остона о падении Родоса, все были весьма опечалены.

Через месяц в Мессину прибыл Великий Магистр, которого встречали с большим торжеством. Однако самому де л’Иль Адану было не до торжеств. Он приказал устроить строжайшее следствие для выяснения причин «опоздания» рыцарей. И хотя выяснилось, что эта задержка не имела под собой никаких дурных и антиорденских намерений, многие Приоры и Командоры были недовольны допросами. В то же время следствие установило, что задержки оказались вполне оправданными. Рыцари английского языка, например, которыми командовал морской капитан Ниопорт, вышли в море без опоздания, но разразившаяся буря потопила несколько кораблей. Другие суда были перехвачены алжирскими пиратами, и лишь небольшой части флота удалось достичь Мессины. Здесь рыцари решили собрать большой флот, чтобы потом вместе отправиться в плавание, на помощь родосцам, но события развивались столь стремительно, что помощь европейских рыцарей оказалась уже ненужной.

После окончания следствия Великий Магистр собрал Большой Совет, на котором он объяснил предпринятые им шаги, а обиженным рыцарям сказал: «надлежало, чтобы для чести ордена и собственной Вашей, произвел я это следствие, которое может вас оправдать не только перед нынешними владетелями, но и перед потомством»[625].

Тем не менее, многие так и остались недовольными и даже решили вернуться в свои Приорства. Вот тогда-то и помогла папская булла, которая была торжественно зачитана на Совете. Кроме того, де л’Иль Адан убедил рыцарей, что подобным своим поведением они лишь помогут сделать то, что не удалось до конца Сулейману, уничтожить орден. Поняв свои ошибки, рыцари успокоились, и стали совместно создавать планы дальнейшего устройства Ордена.

Естественно, что заботы эти легли в первую очередь на Великого Магистра, который понимал, что ему нужна помощь, прежде всего от понтифика. Однако, собравшись на переговоры с папой, он вынужден был отложить задуманную поездку, поскольку в Мессине вспыхнула чума. Эта была новая беда, унесшая многих уцелевших защитников Родоса. Множество рыцарей умерло, и де л’Иль Адан вынужден был покинуть сушу, и пуститься на судах в плавание у берегов Неаполитанского королевства, пока не было найдено пустынное место недалеко от развалин города Кум. Там построили шалаши и казармы, все окружили рвами. Переждав эпидемию, орденский флот прибыл в Чивитавеккью, откуда Великий Магистр отправился к папе. Однако встреча с понтификом была отложена, но буквально через несколько дней тяжелая болезнь заставила папу срочно пригласить л’Иль Адана на аудиенцию. Тысячи римлян встречали прославленного героя Родоса, убеленного сединами старца, на всем пути его следования по улицам Великого Города.

После традиционного целования папской туфли л’Иль Адан был посажен папой между кардиналов, и в их присутствии он услышал много лестных слов о себе. При этом папа назвал его «ратником, мучеником христовым и щитом католической веры»[626]. А еще через несколько дней, 14 сентября 1523 г. папа Адриан VI скончался. Собравшиеся на выборы нового понтифика кардиналы выбрали именно л’Иль Адана главой стражи Конклава. Имя нового папы Клемента VII, которым стал кардинал Джулио Медичи, он узнал первым из не членов конклава, и первым поцеловал его туфлю. В молодости папа был рыцарем Ордена госпитальеров, и до своего избрания он был еще и Приором Капуйским. Видимо поэтому первая аудиенция Клементом VII, была дана л’Иль Адану, а после рассказа Великого Магистра о том, как 600 рыцарей держали осаду двухсоттысячной турецкой армии Сулеймана Великолепного, даже прослезился.

Папа, понимая бедственное состояние Ордена, передал госпитальерам город Витербо до тех пор, пока рыцари не найдут себе более подходящего места. Орденскому флоту было разрешено стоять в гавани Читавеккьи. Кроме того, де л’Иль Адан получил и особую милость Клемента VII, занимать место по правую руку папы[627].

Конечно, все это время Великий Магистр искал для ордена пристанище, обращаясь ко всем коронованным особам Европы. К этому времени он уже знал от своих испанских рыцарей, что император Священной Римской Империи германской нации Карл V готов предоставить госпитальерам острова в Средиземном море: Мальту, Гоццо и Камино. Но л’Иль Адан не спешил получать эти новые территории, поскольку надеялся вернуться на Родос. Дело в том, что в течение почти семи лет Великий Магистр посылал своих доверенных рыцарей, в одежде купцов, на Родос. Они довольно успешно собирали агентурные сведения и находили недовольных Сулейманом лиц в среде военачальников, с которыми разрабатывались планы возможного переворота.

В XVI–XVII вв. Испания вела активную борьбу за Северную Африку. Исследования американского историка К. Сеттона[628] доказали, что борьба эта действительно была настоящим крестовым походом[629], с которым оказалась тесно связана вся последующая история создания на Мальте государства рыцарей госпитальеров. В 1530 г. папа Клемент VII, обратился к Императору Священной Римской Империи Карлу V с просьбой оказать помощь Ордену, даровав ему постоянную резиденцию на Мальте.

Несмотря на свои планы по возвращению на Родос, Великий Магистр, все-таки отправил к императору послов. Ими были Приор Кастилии Марти-нега, Командор Бозио и орденский Капеллан, которые, прибыв в Мадрид, просили Карла V передать в вечное владение Ордену госпитальеров острова Мальту Гоццо и Камино.

Карл V понимал, что ему дается прекрасная возможность стать, по сути, вторым основателем прославленного в веках Ордена. Это было весьма лестно для его самолюбия, тем более что ему лично такое дарение практически ничего не стоило. Император согласился и даже добавил, что желает включить в данное соглашение еще и находящий в Африке город Триполи.

Вернувшись в Витербо, послы рассказали о результатах своей миссии. Де л’Иль Адан решил отправить для осмотра предлагавшихся островов небольшую комиссию. Она выполнила возложенную задачу весьма успешно. Правда, особо радостных вестей рыцари с собой не привезли.

Как обнаружила выездная комиссия госпитальеров, Мальта значительно отличалась от Родоса. Последний представлял собой крупный остров, длиной около 80 км, ландшафт которого включал горы, леса, реки, и который был расположен на расстоянии видимости от континентального побережья. Родос имел укрепленную гавань, где вели торговые операции представители космополитического сословия латинских и греческих купцов; он был расположен на пути следования важных морских путей, торговых и паломнических; имел городской гарнизон, а значительную часть населения внутренних районов острова составляли греческие крестьяне.

Земля покрывала остров лишь частично на 3–4 фута и была совершенно не пригодна к возделыванию хлеба, хотя на острове произрастало много дынь, смокв и других плодов. На острове не было ни одной речки, ни одного колодца, но было несколько водоемов.

Местные жители, которых проживало не более 12 тысяч человек, занимались торговлей медом, тмином, выращивали хлопок, из которого ткали хорошего качества ткань, все это давало им возможность покупать или выменивать хлеб.

Интересно, что и само название острова — Мальта, имеет несколько вариантов происхождения. Одни считают, что оно имеет финикийские корни. Слово «малат» — переводится как убежище, тихая гавань. Другие, что оно образовалось от латинского «мелита» — «медовый». По преданию некогда на острове жили особые пчелы, приносившие особый, необыкновенно ароматный мед, который высоко ценился среди окружавших народов. Существует еще и третья версия происхождения названия острова. «Мальта» по-арабски означает «непокрытая». И действительно большая часть острова представляет собой голое каменистое (известняк) пространство, и лишь небольшие его участки выстланы плодородной привозной почвой[630].

Существует еще одно весьма интересное свидетельство. Оно принадлежит Григорию Краевскому, первому русскому путешественнику XVIII в., который составил топографическое и историческое описание Мальты. Ему удалось собрать на месте немало интересный сведений о всех трех островах. Краевский подтвердил, что даже в его время остров славился своим медом, который считался самым лучшим в те времена. Интересно, что и само название острова — Мальта, многие производят от греческого слова цеАотаг — пчелы. В древние времена остров назывался Мелитою,

Огигиею[631]. Г. Краевский сообщил, что африканцы называют остров Малтеа, а жители Сицилии — Маута»[632].

На Мальте до этого проживало небольшое количество аборигенного населения — мальтийцев, которые считали себя выходцами из Ливана — потомками мореходов-финикийцев. Но финикийские колонии появились только в XIII в. до н. э., в то время как археологические раскопки свидетельствуют, что первые поселения на Мальте появились свыше 5 тысяч лет до н. э. После финикийцев островом владели греки, затем римляне, византийцы, которых сменили арабы. Будучи мусульманами, эти последние по времени правители Мальты терпимо относились к коренным жителям, исповедующим христианство. Ведь по преданию они получили крещение от самого апостола Павла, корабль, на котором ему везли, потерпел крушение недалеко от острова[633].

В «Деяниях Апостолов» повествуется о том, как апостол Павел был отправлен на суд императора в Рим. Его посадили на судно, вместе с ним отправилось в плавание свыше семидесяти человек, среди которых так же везли нескольких узников. Их сопровождал офицер и несколько солдат. Это описание путешествия апостола Павла в Рим считается одним из самых ярких древних изображений морского плавания. Корабль был застигнуть бурею, они пытались пристать к южному побережью Крита, но северо-восточный ветер, дувший с берега, уносил их обратно в море, где было труднее бороться с большими волнами. Поднявшийся сильный ветер четырнадцать дней и ночей носил судно по морю, пока, наконец, не попали на какую-то косу «и корабль сел на мель. Нос увяз и остался недвижим, а корма разбивалась силою волн. Воины согласились было умертвить узников, чтобы кто-нибудь, выплыв не убежал. Но сотник, желая спасти Павла, удержал их от сего намерения, и велел умеющим плавать, первым броситься и выйти на землю. Прочим же спасаться, кому на досках, а кому на чем-нибудь от корабля; и таким образом все спаслись, добравшись до земли. Спасшись же, бывшие с Павлом узнали, что остров называется Мелит» (Ап. 27, 42–44; 28, 1).

На острове с Павлом произошло событие, которое сохранилось в тексте «Деяний апостолов». Местные жители приютили спасшихся людей, но поскольку шел дождь, все собрались в пещере, где разложили костер. «Когда же Павел набрал множество хвороста и клал на огонь, тогда ехидна, вышедши от жара, повисла на руке его… Но он стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда» (Ап. 28, 3, 5). Это занимательное свидетельство до сих бытует на Мальте, где показывают пещеру св. Павла и объясняют туристам, что именно по этой причине змеи на Мальте не ядовитые.

В 1090 г. Мальта была завоевана графом Роже Норманским, обосновавшимся до этого в Сицилии. Он освободил местное население от арабов, но не изменил систему правления, организованную ранее. Только в 1127 году, после повторного завоевания, на Мальту был назначен норманнский наместник и размещены военные гарнизоны. Последний норманнский король умер бездетным, и на Мальте последовательно правили династии: Швабская (1194 г.), Анжуйская (1268 г.), Арагонская (1283 г.) и Кастильская (1410 г.). Этот последний период характеризуется ростом и расцветом мальтийского дворянства, тесно связанного с Сицилией, особенно после присоединения к Сицилийскому королевству[634].

Несмотря на многовековую свободу от арабов, именно они оставили Мальте язык[635]. Впоследствии в нем оказалось много заимствований из итальянского, а после XVIII века и из английского языка.

Наконец, 24 марта 1530 года Карл V подписал в Кастель де Франко дарственную грамоту о передаче ордену на правах суверенного лена новых территорий. Полный текст этой грамоты публикуется впервые после более чем 200-летней ее неизвестности:

Божиею милостию Мы, Карл V, Император Римский, всегда августейший, Иоанна, мать его, и оный же Карл, Божией Милостию Король и Королева Кастильские, Арагонские, обеих Сицилий, Иерусалимские, Леонские, Наварские, Гренадские, Толедские, Валенцские, Галлицские, Майоркские, Севильские, Сардинские, Кордуанские, Индийских, твердой земли и Океана, Эрцгерцог австрийский, герцог Бургундский, Брабантский и пр., Герцог Афинский, Неопатрийский, граф Русильонский и Серданский, Маркиз Орипонский, Гочианский благородным рыцарям святого Иоанна Иерусалимского наше благоволение и дружелюбие.

В поправление и восстановление монастыря, гостиницы и ордена Св. Иоанна Иерусалимского, и дабы почтеннейший великий Магистр и возлюбленные сыны Наши Приоры, Бальи, Командоры и Кавалеры помянутого Ордена, по потере Родоса, быв выгнаны из оного силою турецкою

после страшной осады, и ныне странствуя многие годы, могли утвердить постоянно себе жилище, спокойно отправлять службу звания своего на общую пользу Христианской республики, и употреблять силы свои и оружие противу вероломных врагов святой веры, из особенного Нашего благоволения к сему ордену восхотели Мы добровольно дать им убежище, где бы они могли обрести постоянное себе пребывание и не были бы принуждены скитаться из одной страны в другую.

Того ради силою и властию настоящей грамоты Нашей, с ведома Нашего и с Нашей Королевской воли данной, по зрелом рассуждении и по собственному Нашему побуждению, уступили Мы и добровольно даровали за Себя и за Своих преемников и наследников Королевств Наших, на вечные времена помянутому честнейшему великому Магистру того ордена и помянутому ордену Св. Иоанна Иерусалимского в ленное благородное, вольное и свободное владение город Триполь и острова Мальту и Гоццо с замками, местечками и со всеми землями ведомства их, со всеми правами собственности, господствия и владычества во отправление верховного суда, с правом жизни и смерти над жителями мужеска и женска пола, ныне обретающими, или кои впредь обитать там будут, на вечные времена, какого бы чина, звания и состояния они не были, со всеми прочими обстоятельствами, принадлежностями, изъятиями, привилегиями, доходами и другими правами и вольностями.

С условием однако ж, чтобы они и впредь признавали сии владения за ленные короны Нашей Сицилийской, и преемников Наших в сем Королевстве, сколько оных будет, не обязуясь ни к какой другой повинности, кроме присылки в день всех Святых сокола, которого должны они чрез поверенных своих с добрым препоручительством представлять ежегодно Вицерою[636], или Президенту, или кто тогда управлять сим королевством будет, в знак признания их сих островов за ленные Наши. По учинении чего они пребудут свободны от всякой Нам службы военной и другой, какою ленные владельцы повинны главным владетелям. С условием также, чтобы при каждой перемене Короля, они присылали послов к преемнику его, для требования и получения от него на помянутые острова инвеституры, как-то обычай есть в таковых случаях.

Тот, кто будет тогда великим Магистром, обязан также при получении инвеституры дать от своего имени и от имени всего Ордена присягу в том, что они не попустят в помянутых городах, замках, местечках и островах приключиться какому-либо вреду, ущербу или оскорблению Нас, Наших владений, королевств и государств, ни Наших и преемников Наших подданных, как на море, так и на сухом пути. Напротив того, будут подавать помощь противу всех, кто бы причинил, или кто бы захотел причинить им вред. Есть ли же кто из подданных Королевства Сицилийского убежит на который либо из помянутых жалуемых островов, то по первому требованию Вицероя, Президента или первого гражданского чиновника того Королевства должны они выслать таких беглецов; а тех, кои обвиняемы будут в оскорблении Величества, или в преступлениях еретических, выдать по требованию Вицероя в его руки.

Сверх сего соизволяем Мы, чтобы право постановления в Мальтийские епископы оставалось, как и ныне, на вечные времена принадлежащим наследникам Нашим в Королевстве Сицилийском так, что по смерти Преосвященного Балтазара Валткирхена, Императорского Канцлера, поставленного нами на помянутое епископство, или в других случаях опорожнения сего епископского престола впредь, Великий Магистр и братия помянутого ордена должны представить Вицерою Сицилийскому трех способных и достойных сего звания кандидатов, из коих, по крайне мере, один должен быть из подданных Наших, или наследников Наших, из которых Мы, и наследники Наши после Нас, должны избрать одного, который, по избрании и поставлении его и по принятии помянутого епископства, должен получить от Великого Магистра большой Крест и право заседать во всех Советах, как Приоры и Бальи. Чтобы адмирал орденский был из языка и народа Итальянского, и чтоб в отсутствии его командующий вместо его был из того же языка и народа, или, по крайней мере, способный к сей должности и никому не подозрительный. Чтобы все предыдущие пункты обращены были в законы и непременные уставы ордена по обычаю с одобрения и утверждения папы и Св. Престола, и чтоб Великий Магистр ордена, как нынешний, так и впредь будущие его приемники, торжественно присягали в точном наблюдении сих пунктов, кои на вечные времена должны храниться в сем ордене.

Когда орден, если то Богу угодно будет, возвратит себе остров Родос, и по сей, или другой причине должен будет оставить сии острова и местечки, то он не может отдать или сделать передачу сих островов и местечек никому без особенного согласия и дозволения того владетеля, от которого он имеет оные, яко ленное владение и если б он то учинил без его согласия, то помянутые острова и местечки должны возвратиться к Нам или преемникам Нашим.

Орден может пользоваться в продолжение трех лет артиллерией и военною амунициею, ныне в замке Трипольском находящимися, на таком условии, что он сделает всему опись и объявит, что имеет оные для защиты токмо сего города и под образом ссуды, обязуясь по истечении трех лет возвратить оное обратно, разве Мы по благоволению Нашему и из особенной милости за благо признаем продлить срок сей.

Напоследок все жалованья Наши и милости, дарованные Нами каким либо людям в тех местах на время, или в вечное и потомственное владение, в награду за какую-либо услугу, или по какой другой причине, останутся непременны и ненарушимы, и Орден за полезное усмотрят учредить в том какую перемену, и тогда должны они заменить законным владельцам владеемое или другим чем либо равного достоинства. А для избежания всяких споров соизволяем Мы, чтобы в таковых случаях избирались два посредника, один бы избран был Нашим Вицероем Сицилийским, другой великим Магистром, которые по выслушании обеих сторон, будут иметь полную мочь (возможность. — Авт.) решить спор. Если же сии посредники не согласятся между собою, то обе стороны изберут третьего для окончательного решения. До сего же окончательного решения владельцы помянутых даров Наших, доходов, достоинств и почестей, будут спокойно пользоваться оными.

Под сими токмо выше изъясненными и определенными условиями, а не инако, уступаем Мы и отдаем помянутые острова и местечки в ленное владение великому Магистру и ордену, самым выгоднейшим и торжественным образом, как только представить можно, и соизволяем, чтобы они имели оные, владели оными и пользовались всеми правами власти беспрепятственно на вечные времена. И тако Мы отдаем, уступаем и вручаем великому Магистру и ордену на памянутых условиях все принадлежности, наименования, права имения и лица в том же образе, в каком Мы доныне владели оными без всякого прекосновения.

Соизволяем, наконец, чтобы они могли предъявлять уступаемые Нами принадлежности и права во всяких делах, в просьбах и ответах, в суде и не в суде, так как Мы то делали, поставляя их совершенно на место Наше, не оставляя Себе, ни приемникам Нашим ничего, кроме права на лены.

На сей конец сим повелеваем и силою власти Нашей предписуем всяким людям обоего пола, какого бы звания и состояния они не были, ныне в помянутых городах, островах, землях и замках обитающим, или впредь обитать имеющим, признавать оного великого Магистра и орден св. Иоанна Иерусалимского за точных и полновластных своих Государей, за законных владетелей помянутых островов, городов и замков, и по сему оказывать им всякое повиновение, каковым верные подданные обязаны своему Государю, так как и давать присягу в верности, по обычаю в таковых случаях. И для тог, как скоро они учинят ордену присягу в верности, то Мы чрез сие освобождаем их от присяги, данной Нам и от их повинности Нам и Нашим преемникам в Королевстве Сицилий, кроме присяги в верности, должной Нам от приемлющих от Нас сии владения в лену.

Сего ради объявляем Мы Пресветлейшему Принцу Австрийскому, возлюбленному старшему сыну Нашему, долженствующему, ежели Бог благоволит, быть преемником и наследником всех Наших Королевств. В случае смерти Нашей (от чего Боже сохрани) дая ему отеческое Наше благословение, что таково есть истинное Наше соизволение.

Повелеваем сверх того, и силою власти и могущества Нашего предписываем всем Нашим именитым, благородным, верным и любезным советникам, Вицерою и генерал-капитану дальней Сицилии, великому Юстициарию и его наместнику, всем судебным местам Королевства Нашего, казнохранителям и интендантам, казначею, блюстителю королевского наследия Нашего, фискалу, всем комендантам крепостей, начальникам над портами, секретарям и вообще всем Нашим чиновникам и подданным помянутого Королевства Нашего, и особенно помянутых островов и города и замки Триполи, настоящим и впредь будущим повиноваться сей добровольной жалованной и поступной Нашей грамоте во всех ее пунктах под опасением гнева Нашего и под штрафом десяти тысяч унций серебра в казну Нашу.

Паче же уполномочиваем Вицероя Нашего, отправиться лично в помянутые места, или отправить туда одного или нескольких Комиссаров, как-то он учинить за благо рассудит по власти, даруемой ему Нами силою сея грамоты Нашей, для исполнения всего содержащегося в оной и учреждения всего, что нужно будет на пользу помянутого Великого Магистра и ордена, дабы ввесть их в действительное владение всего вышеписанного, даруя ему на сей конец потребную в таковых случаях мочь, для опорожнения и немедленной сдачи мест оных Великому Магистру и ордену, или поверенным их. И по доставления им отчета во всех произведениях, приходах и податях и во всех других правах, Нами им уступаемых и даруемых вышереченным образом в вечное ленное владение.

Для лучшего же и удобнейшего исполнения всего вышесказанного сим объявляем, что Мы опровергаем, поколику то нужно будет, все недостатки формальных обрядов, упущения и пропуски, какие в сей Нашей грамоте повстречаться могли бы, и хотя оная исполнена была, не взирая ни на какие противоречия, какие бы можно было предположить, и которые Мы опровергаем полною Нашею силою и властию Королевскою. В уверение и во свидетельство сего Мы сию грамоту дать и обыкновенною печатью Королевства Нашего Нижней Сицилии укрепить повелели.

Дана в Кастель Франко 24 марта, Индикта III, в лето от Рождества Христова 1530, Императорского избрания Нашего 10-е, Царствования же Нашего в Королевствах Кастильском, Леонском и других, 27-е. Карл[637].

Этот дар имел свой большой подтекст. Основание на Мальте военного укрепления, рассматривалось Карлом V как форпост на морском пути из Константинополя в Северную Африку. Рыцари должны были защищать суда императора от турок и алжирских пиратов и не должны были позволить туркам открыть военные базы в Триполи. В качестве символической платы за этот дар Орден госпитальеров должен был ежегодно отправлять Карлу V одного охотничьего сокола, в знак своей вечной признательности. Тогда же было оговорено, что Орден должен оставаться нейтральным в войнах между христианскими государствами.

Так госпитальеры получили острова Мальта, Гоццо и Комино, и, на северном побережье Африки, занимавший важную в стратегическом плане роль, город Триполи. Грамота была передана Командору Бозио для вручения Великому Магистру. Но по дороге карета с Командором перевернулась, Бозино получил тяжелые травмы. Умирая, он успел передать грамоту родосскому дворянину Стратигопгулу, который и привез ее де л’Иль Адану.

Великий Магистр, своим распоряжением назначил первого губернатора Мальты. Им стал Командор Аврелий Ботигелла, Кавалер Августин де Вентиовиль его лейтенантом. Командор Петр Титон — губернатором замка св. Ангела (сан Анджело). Губернатором Триполи был назначен Командор Сангвес.

25 апреля 1530 года грамоту Карла V утвердил римский папа. Верховная власть госпитальеров на Мальте была вскоре признана всеми христианскими странами, поддерживавшими с орденом дипломатические отношения.

Поскольку ленные отношения — условное подчинение вице-королю Сицилии, необходимо было окончательно оформить, Великий Магистр для завершения всех формальностей отправил специальную делегацию, состоявшую из самых именитых и почетных членов ордена на Сицилию. Им были даны специальные полномочия принести присягу от имени всего ордена и всех его членов вице-королю. 29 мая 1530 года после завершения всех формальностей был составлен специальный документ — акт присяги, подтверждающий совершенное делегацией действо:

Мы, брат Гугон де Канон, знаменосец и генерал-капитан над галерами святого Ордена Иерусалимского, и брат Иоанн Вонифатий, Бальи Монастырский и Генерал-Казначей помянутого ордена, Поверенные и Послы пресветлейшего и всечестнейшего господина брата Филиппа Вильера де Лилль-Адана, Великого Магистра священного дома Гостиницы святого Иоанна Иерусалимского и всего Орденского Капитула, как за него, так и за всех преемников достоинства его, за весь Орден и за самих себя.

Превосходительнейший господин дон Гектор Пиньятелло, герцог Монтелеонский, Вицерой и Генерал-Капитан здешнего Королевства дальней Сицилии и прилежащих к ней островов, яко представляющий особу Его Императорского и Католического Величества Карла, и королевы Иоанны, матери Его, Светлейших Короля и Королевы Сицилийских! Мы клянемся пред вами и даем вам обыкновенную присягу в верности, и обещаем перед Богом, крестом Спасителя нашего Иисуса Христа, и возложа руки на Евангелие Его, именем пославших нас и нашим собственным, соблюдать и признавать согласно с условиями, содержащимися в жалованной грамоте, пожалованные ныне помянутому Великому Магистру острова Мальту и Гоццо и город, и замок Триполь за ленные, благородные, вольные и свободные владения Его Императорского Величества и светлейших Королей и преемников после них в помянутых королевствах, и наблюдать и хранить все то, что пространно упомянуто в оной жалованной грамоте и привилегиях. Учинено в присутствии господина Франциска Дельбоска, барона де Балида, королевского наместника в звании великого Юстициария сего Королевства, благородных дона Антонио де Болонья, Джиролама ди Фамиа, членов Верховного Суда, Иакова Бонанно, казначея, Иеронима де ла Рокка, королевского наместника в казначействе и многих других.

Писал акт сей, по повелению именитейшего и превосходительнейшего господина Вицероя, я Людовик Санхес собственною моею рукою»[638].

А госпитальеры, тем временем, собирали все, что могло пригодиться на новом месте. Нагрузив галеры и посадив на них рыцарей, большой караван отправился в путь к своему новому месту пребывания. Плавание закончилось благополучно 26 октября 1530 г. Великий Магистр и члены Совета прибыли на остров.

Прибыв на Мальту 26 октября 1530 года, Великий Магистр с Советом и главнейшими командорами, по вступлении на берег, пошли прямо в церковь святого Лаврентия, где отслужили благодарственную службу; потом пустились искать себе пристойные жилища. При замке Святого Ангела, который составлял единственное укрепление на сем острове, было селение, состоявшее частью из рыбачьих шалашей. В сих хижинах должны были поместиться командоры и кавалеры, — записали историки Ордена. — Через несколько дней, Великий Магистр принял во владение и столичный город, называемый по имени острова — Мальтою ж. Сей город, имел в окружности 1300 шагов[639].

Госпитальеры считали, что нахождение на Мальте будет недолгим. Де л’Иль Адан надеялся еще вернуться на Родос. И через два месяца собрав флот и наняв войско, отправил его на 6 галерах, под командованием Римского Приора Сальвияти и Маносского Бальи Бонифация к городу Модоне. Попытка взять его штурмом, не совсем удалась, поскольку турецкий губернатор укрылся в замке. Рыцари поступили ничуть не лучше, чем это делали перед ними турки. Все закончилось грабежом местных жителей и взятием в плен около тысячи человек. Однако подошедшее вскоре подкрепление из соседних населенных пунктов, заставило Саль-вияти вернуться на Мальту. Хотя он и привез с собой большую добычу, она вовсе не обрадовала Великого Магистра. После этой неудачи де л’Иль Адан навсегда расстался с мыслью вернуться на Родос[640].

Пришлось всерьез заняться обустройством на Мальте. Но де л’Иль Адан не стал занимать старую столицу острова Мдину, хотя в ней имелись монументальные дворцы, размещался городской совет, стоял собор, в городе проживало духовенство и большое число местной знати. Но Орден должен был осуществлять оборону гавани и путей сообщения с Сицилией, поэтому де л’Иль Адан решил устроить свою резиденцию и разместить рыцарей в небольшой рыбацкой деревушке Биргу, которая располагалась около прекрасной гавани, недалеко от форта Сан-Анджело. Орден занял порт и замок в Биргу. Вскоре деревушка превратилась в большой город, который на протяжении длительного периода сохранял особый статус и юрисдикцию, в нем размещался иностранный гарнизон и управление королевского кастеляна (владельца замка). В десятилетия, предшествующие 1520 г., представители семейства де Нава (De Nava) пользовались, как кастеляны, большим влиянием, и проводили на Мальте жесткую политику[641].

Известно, что кроме членов ордена, на Мальту прибыло значительное число жителей Родоса, ушедших с госпитальерами после сдачи острова войскам Сулеймана Великолепного. В составе этой группы родосцев были торговцы, профессиональные мореходы, священники, ювелиры, лекари, нотариусы, чиновники и представители других профессий. Они поселились в Биргу, где уже в 1530 г. находившиеся среди них греки были выведены из сферы компетенции мальтийского духовенства по причине того, что они не говорили по-мальтийски. К 1575 г. в Биргу проживало 74 семьи греков, и было три греческих прихода, но не все из них были выходцами с Родоса. Бывших родосцев на Мальте было сравнительно немного, но часть из них уже переняли обычаи и повадки родосцев. Они не только тесно взаимодействовали с госпитальерами, но и сыграли существенную роль в введении на Мальте родосских обычаев и стереотипов, что оказало весомое влияние на мальтийскую историю[642].

Не все греческие семьи были богатыми, не все беженцы оказались на Мальте, но Орден их не забывал, в течение многих десятилетий оказывал им существенную поддержку. Так, например, известно, что даже в 1587 г. Орден продолжал тратить 833 скудо в год на поддержание бедных греков родосского происхождения, проживающих на Сицилии в Мессине и в Сиракузе.

В 1533 г. госпитальерами был введен свод законов, разработанный до этого для применения в Кастелянии, так называли общественный трибунал. На Мальте Кастеляния занималась рассмотрением дел, связанным с деятельностью не только Ордена, но и рассматривала обращения городских советов Мальты и Гоццо. Родосская законодательная практика была перенесена в Биргу и другие части Мальты с небольшими изменениями, для использования на Мальте были сделаны копии, озаглавленные Родосское обычное право (Pragmaticae Rhodiae). Кроме того, в Биргу госпитальерами были созданы новые суды и юридические учреждения, позднее переведенные в Валлетту, которые сокращали полномочия городского совета в Мдине.

Городская планировка в Биргу была приведена в соответствие с отличительными чертами планировки на Родосе: окруженный стеной анклав, который, предположительно, соответствовал границам города византийской эпохи в 1306 г. Эта территория предназначалась, согласно предписаниям Великого Магистра, но не реальной практике, исключительно для проживания рыцарей ордена (братьев или как их еще называли кавалеров). В одном из его концов размещался греческий замок, который был превращен во дворец Великого Магистра[643].

В Биргу на Мальте Великий Магистр первоначально занимал дом Кастеляна, который располагался в замковом комплексе на оконечности полуострова. Больница, и церковь Конвента разместились на территории, известной как коллахиум, хотя она была ограждена не стенами, а, скорее, специальными каменными барьерами. В Валлетте после 1566 г. отдельный коллахиум для братьев значился в законодательных постановлениях, однако он оставался лишь на бумаге, в действительности отделения жилища рыцарей от помещений, где проживали остальные члены мальтийского общества, не существовало.

На Мальте, небольшом по сравнению с Родосом, острове, госпитальеры оказались в несколько других обстоятельствах, более стесненных. В случае нападения на них они не могли дать открытый бой, а были обречены, при значительном количественном превосходстве противника находится в состоянии обороны. Это заставляло их тратить огромные средства на возведение больших каменных крепостей. При их строительстве использовался труд захваченных в плен «варваров». Крепости оборонялись небольшими, и поэтому сравнительно дешевыми по содержанию, гарнизонами. Такая оборонительная тактика включала постоянные инспекции, расширение фортификации и финансовые затраты, это также стало источником особого престижа для создававших укрепления Великих магистров[644].

Если вспомним более ранний период существования Ордена, то можно вспомнить несколько самых мощных и грандиозных для своего времени крепостей, построенных госпитальерами на пространстве от Крак-де-Шевалье в Сирии, до Родоса и Валлетты на Мальте. Многие из этих твердынь выдерживали длительную оборону на нехристианских побережьях: оборона Акры, которая была прорвана только в 1291 г. Можно вспомнить и оборону городов Смирны (уступлена в 1402 г.) и Триполи (уступлен в 1551 г.).

В то же время госпитальеры должны были защищать крупные и малые острова от повторяющихся набегов и опустошений со стороны турок. В XV в. частым нападениям подвергались острова Додеканес, а в 1551 г. был опустошен остров Гоццо. Мощные оборонительные форпосты служили преградой для продвижения противника, а также надежным плацдармом для собственных наступательных действий, однако все это еще больше усиливало предпочтения в пользу оборонительной стратегии внутри ордена, что порою приобретало почти навязчивый характер.

Оказавшись на Мальте, госпитальеры снова приступили к освоению и обустройству достаточно изолированного острова. Мальта, по сравнению с Родосом, была гораздо меньше по размеру и равниннее, располагаясь гораздо дальше в море от континентального побережья. Здесь почти не было леса; расстояние до примыкающего к Мальте острова Гоццо было намного меньше по сравнению с расстоянием между Родосом и Косом или Леросом. Столица, имеющая фортификационные сооружения, находилась в глубине, на отдалении от морских берегов. Остров слишком зависел от импорта продовольствия и, в то же время, не являлся часто посещаемым портом, располагаясь в стороне от основных морских путей.

На Мальте госпитальеры встретили глубоко христианизированное общество и, таким образом, столкнулись с определенными проблемами, с которыми они не привыкли иметь дело. Жители Родоса заключили в 1309–1310 гг. соглашение с Орденом, по которому они признавали верховный авторитет римского папы. За ними оставалось право отправления службы по греческому обычаю на собственном языке, часть доходов и владений оставалась в распоряжении греческого митрополита. Великий Магистр облекался правом назначения или отрешения от должности греческих священнослужителей и отчуждения греческих монастырей, церквей и нотариальных учреждений.

Таким образом, на Родосе было два главы церкви, два главных собора и два корпуса священнослужителей: греческий и римский (латинский). Согласно новому установлению, принятому в 1474 г., Великий Магистр должен был выбрать нового митрополита из двух или трех кандидатов, предлагаемых греческим сообществом. Мальтийский архиепископ утверждал эту кандидатуру, затем новый митрополит, в качестве его викарного епископа, приносил клятву верности римской церкви, и вводился в сан греческим духовенством. В религиозном отношении греки оказались подчинены госпитальерам, однако они сохраняли свои традиции церковной службы, а в сельской местности греческие священники часто играли ведущую роль в жизни местных общин[645].

Прибытие госпитальеров сравнительно не изменило сложившийся на Мальте порядок — мир провинциальной политики, светской религиозности, сельских часовен, сложившихся братств, приходских священников, доминирующих в общественной жизни. До 1530 г. глава церкви фактически не находился на острове, а после 1530 г. это, как правило, был житель острова, являющийся, однако иностранцем и госпитальером. Соглашение 1530 г. постановляло, что глава местной церкви должен избираться королем Сицилии из числа кандидатов, представленных магистром. После 1574 г. на острове появилась еще одна важная духовная личность — инквизитор, он был тоже иностранец, не мальтиец, но не принадлежащий к членам Ордена госпитальеров и действовал в качестве отдельного папского представителя с собственной юрисдикцией.

Обычно архиепископ тяготел к союзу с высшими чинами духовенства в Мдине, представляя местные мальтийские интересы в противовес иностранцам и их свите. Братство госпитальеров представляло собой

отдельное привилегированное религиозное сообщество, которое располагало собственным духовенством, имело свою Конвентуальную церковь в Биргу, а позднее в Валлетте, и на которое не распространялась юрисдикция местного архиепископа и судов. Мальтийцы, как и родосцы, говорили на собственном не романском языке, не понятном для большинства госпитальеров, однако, очевидно, что на Мальте Орден имел гораздо больше проблем с римским духовенством, вступая с ним в постоянные и разнообразные конфликты, по сравнению с греками на Родосе.

Один из таких конфликтов произошел вскоре после обоснования госпитальеров на Мальте. Умирает мальтийский епископ Валткирк. Как и полагалось по соглашению с Карлом V де л’Иль Адан представил на выбор императору трех кандидатов: рыцаря овернского языка Понтуса Лоренсиса, Вице-канцлера итальянского языка Томаса Бозио и подданного императора, рыцаря арагонского языка Доминика Кубеля. Тогда же л’Иль Адан написал письмо Клементу VII, в котором просил папу, чтобы он просил Императора дать согласие на избрание Томаса Бозио¹.

Вскоре пришло сообщение, что выбор Великого Магистра подтвержден и Бозио был отправлен в Рим для посвящения. Но, прибыв в Рим, он узнает, что папа передумал, и уже назначил епископом Мальты Кардинала Гинуцци. Началась новая переписка, но к счастью Великого Магистра неожиданно умирает Клемент VII, и папой становится Павел III, который, разобравшись во всех перипетиях этого дела, совершает посвящение Томаса Бозио в епископы, и назначает его на Мальту.

Все эти интриги, происходившие вдали от Мальты, были ничтожными по сравнению с теми событиями, которые разыгрались на острове во время заседания Великого Капитула летом 1534 г.

Во время дуэли флорентийский дворянин из свиты Великого Приора Римского убил одного молодого рыцаря из прованского языка. Дядя убитого, собрав друзей, устроил целое побоище, при этом пораженные вынуждены были спасаться бегством и укрываться в доме самого Приора. Тогда свита Приора вышли на улицу города и стали нападать на всех французов. Все это было доведено до такой степени напряженности и воинственности, что началась настоящая война между языками французским и итальянским, к которому потом, пристали языки арагонский и кастильский. Дело дошло до того, что в ход были пущены даже пушки. Никакие увещевания Великого Магистра не возымело действия. Чтобы не подвергать Великого Магистра дальнейшей опасности, Совет уговорил его остаться во дворце, а к мятежникам отправили почтенного и всеми уважаемого старца Бальи Моноскского.

После установления временного спокойствия, Великий Магистр велел строго наказать участников мятежа, 12 из них были лишены орденских одеяний, а самые главные подстрекавшие на новое кровопролитие, были брошены в море[646].

В конце июля 1534 г. на Мальту пришло тревожное сообщение из Англии. Король Генрих VIII, не получив от папы согласия на развод со своей женой Екатериной Арагонской, уничтожил власть папы в Англии. В изданном «Акте верховенства (Act of Supremacy) Генрих VIII был объявлен верховным главою англиканской церкви. Под горячую руку короля попал и Орден госпитальеров. Генрих VIII отдал приказ о конфискации всех орденских имений, а Кавалеров принудил бежать из Англии[647].

Это известие нанесло смертельный удар по больному Великому Магистру. 21 августа 1534 г. де л’Иль Адан умер, на его гробнице была высечена эпитафия: «Здесь почивает добродетель, победительница злосчастия»[648].

Конец правления де л’Иль Адана был опечален еще одним известием. Сулейман Великолепный договорился с морским пиратом Мором, который отныне не обходил вниманием папские и орденские галеры. К нему вскоре прибавились два брата Барбаросса Урудж (Горук) и Каир-ад-дин, которые стали угрожать орденскому владению в Африке[649].

Новый Великий Магистр Пьер дель Понте вынужден был послать значительные подкрепления. Урудж Барбаросса тем временем воспользовался междоусобицей алжирского князя и его брата и объявил себя сторонником князя. Но, оказавшись в городе со своими людьми, он убивает князя, захватывает город и объявляет себя королем Алжира и данником Сулеймана. Однако вскоре он был убит во время одного из сражений с испанцами, но его место тут же занял его младший брат. В его свите особенно свирепствовали два корсара. Одного так же звали Каир-ад-дин, по прозвищу «Чертово пугало». Второй был еврей, которого турки называли Синам. Эти три человека стали практически владетелями Средиземного моря и вскоре подчинили своей власти большую часть побережья Африки, Алжир и Тунис.

В 1534 году на помощь Мулей-Гасану прибыл Карл V, который двинул войска в глубь страны. Каир-ад-дин отправился за помощью в Константинополь, где получил назначение султана главным адмиралом турецкого флота. Мальтийские рыцари вернулись после сражения из Туниса на Мальту и застали Великого Магистра тяжело больным. Пьер дель

Понте вскоре умирает, не правив и одного года. Новым Великим Магистром становится Тулузский Приор Дидье де Сен-Жиль, прославившийся еще при защите Родоса.

После одержанной победы мальтийские рыцари стали наводить страх на морских пиратов. Многие из рыцарей большую часть своей жизни проводили на море. Особенно прославился генерал орденских галер Пизанский Приор Ботиджелло, от которого не уходило ни одно судно корсаров.

Такое укрепление морского могущества Ордена было весьма своевременно и не по нраву Турции. Вооружив дополнительно Каир-ад-дина, Сулейман отправил его на захват орденского города Триполи. Комендант крепости Великий Байли Германский Георг Шилинг вместе с 40 рыцарями смогли удержать город в своих руках.

По решению Совета Ордена госпитальеров и для предупреждения вторичного штурма Триполи Ботиджелло выступил с войском и уничтожил укрепление вблизи Триполи, и, оставив в крепости гарнизон, вернулся на Мальту, где был встречен с большим триумфом.

В это же время пришло известие о смерти 12 октября 1537 года Великого Магистра Дидье де Сен-Жайлья, который умер в Марселе по дороге из Приорства Тулузского на Мальту. Несмотря на то, что все рыцари были уверены, что новым Великим магистром станет герой Триполи, но зависть некоторых рыцарей и интриги рыцаря Гарсии Кортеса — главы выборщиков, привели к тому, что новым Великим Магистром стал Бальи Каспский из арагонского языка Хуан де Хомедес (1536–1553). Это был весьма храбрый воин, потерявший один глаз при защите Родоса, но в тоже время он отличался от своих предшественников большим корыстолюбием. Он тут же отстранил Ботигелло от командования галерами, назначив на его место молодого Леона Строцци, родственника Екатерины Медичи — королевы Франции, которому папа Клемент VII приходился дядей, и который отдал ему свое Капуйское Приорство. Юный Приор столь неожиданно ставший генералом прежде, чем по законам ордена он должен был пробыть простым воином, отправился в свой первый поход, под командованием адмирала Карла V Дория.

Морские сражения, в которых участвовали мальтийские рыцари, заслуживают более тщательного и детального описания.

Встретив турецкий флот, везший войска в Долмацию на 12 галерах, Дория вступил с ними в бой. Несмотря на превосходство сил противника (у Дории были 34 галеры и у Строцция — 4 орденских), турки вступили в сражение. 2 турецких корабля одновременно атаковали мальтийскую галеру, и Строцци пришлось драться на два фронта. Ему удалось даже пленить одну галеру, не взяв, правда, в плен ни одного турка.

После сражения адмирал Дория узнав, что из Марселя вышли 10 французских галер, на которых ехал посол короля Франца I, отправился к мысу Пасаро для перехвата. Строцци, соблюдая нейтралитет, возвратился на Мальту, захватив по дороге еще два больших турецких судна, на которых находилось свыше 400 христианских невольников.

Вскоре на Мальту пришли известия из Флоренции, которые заставили Строцци покинуть Мальту и даже поступить на французскую службу.

Тем временем Карл V покинул Африку, и как только турки об это узнали, они возобновили свои нападения на Тунисские берега. Великий Магистр Хуан де Хомедес вооружил 14 галер с большим количеством рыцарей наемных солдат. Высадившись на африканском берегу, командование сухопутными войсками взял на себя молодой маркиз Терр-Ниов. Однако неопытность этого сицилийца чуть не привела к поражению орденской армии.

Неудачей окончился поход Карла V и в Алжир. И отходя только к 25 ноября, он смог добраться до Карфагена, где находились три поврежденных в Алжире орденских судна. Из Карфагена побитый и помятый Карл V вернулся в Испанию. После ремонта судов, Великий Бальи и Вицекороль немедленно отправился к Мальте, оказавшейся во время военных действий в Африке, почти без флота. Этим воспользовались корсары и турки, безнаказанно возобновившие грабеж островов Мальты и Гоцци. Турки вообще никак не могли смириться с новым появлением мальтийских рыцарей, ставших их заклятыми врагами.

В это время в Константинополе умирает последний Барбаросса и на его место Сулейман назначает Драгута (Торгута), который еще при жизни своего друга Барбароссы был им назначен наместником и командиром эскадры из 12 галер. Нападая на населенные пункты африканского побережья, Драгута ежегодно опустошал еще и берега Сицилии и Неаполя, наводя страх на всех жителей прибрежных государств Средиземноморья. Его морское могущество стало столь грозным, что ни одно судно не могло отправиться из Италии в Испанию, чтобы не оказаться у него в руках.

Неоднократно мальтийские рыцари вступали с ним в сражения. Победа и взятие мальтийцами крепости Мегедин, которая не раз переходила из рук в руки, заставила Драгута перенести свое внимание на сражения в море. Одновременно он отправил к султану предложение совместными силами выгнать рыцарей из Мальты и Триполи. Сулейман согласился и приказал подготовить и вооружить большой флот. Это извести пришло на Мальту и в Неаполь в тот самый момент, когда флот под командованием адмирала Дории выполнял поручение Карла V, охраняя поездку сына императора из Италии в Испанию, а обратно должен был доставить племянника императора в Германию. Соединенный Неаполитано-Сицилийский флот, был настолько слаб, что они потребовали от Великого Магистра присылки для их поддержки дополнительных галер. Но Хуан де Хомедес, будучи испанцем, несколько заискивал перед испанским Двором, что и здесь решил выслужиться. Он собрал орденские галеры, назначил командовать ими генерала Пье де Фера[650], и оправил их для охраны флота Карла V. Прибыв в Мессину, Пид де Фер узнает, что турецкий флот уже движется к Мальте и Триполи.

Дошло это известие и до Мальты. Немедленно был созван Орденский Совет, который потребовал от Великого Магистра обратить самое серьезное внимание на подготовку к обороне Мальты и отправки дополнительного воинского контингента для поддержки Триполи, поскольку там вообще находились только больные Рыцари и старики. Тогда же предложили немедленно срыть старый замок на острове Гоццо, а жителей перевезти на Сицилию.

Однако Хуан де Хомедес попросту проигнорировал эти требования. Как отметил Лабзин, он считал излишним любые оборонительные приготовления, поскольку «всякая издежка, не клонившаяся к обогащению его фамилии, казались ему потерею»[651]. Больше того, он нашел поддержку своему поведению со стороны Рыцарей испанского и итальянского языка.

Шли дни, а на острове все продолжали находиться в полной бездеятельности. Хуан де Хомедес правда отправил в Триполи 200 местных жителей, из которых ни один никогда не держал в руках оружие, в провожатые дал им 25 рыцарей, перед этим отбывавших наказание в орденской тюрьме за всякие провинности. Беспечность Великого Магистра дошла до того, что он даже отменил существовавший в таких случаях обязательный призыв ко всем рыцарям немедленно собираться на Мальту, для отражения неприятеля.

Подло и низко он поступил и с жителями острова Гоццо, которые прислали своих жен и детей в город, под прикрытие крепостных стен. Хуан де Хомедес приказал их выгнать назад «чтобы содержание их не было ему в тягость» и не истощала его личный кошелек. Но прошло всего два дня, и все увидели приближающийся на всех парусах турецкий флот. Он был огромен: 112 галер, два больших галеаса, множество бригантин, транспортных и других судов. На них находилось 12 тысячное войско, состоявшее из янычар, у которых в помощниках было множество людей. Возглавлял флот паша Синам, а Драгут и еще один пират были у него поручиками. Вся эта движущаяся масса простиралась на морской глади до горизонта.

При виде такой страшной приближающейся силы на Мальте началась паника. Большинство, захватив кое-какие вещи, бросились в город, который, к сожалению, был еще совершенно не приспособлен к появлению в его пределах такого количества лиц. Отсутствие жилья, воды и пропитания, все это делало невозможным выдержать длительную осаду. Рыцари понимали, что выгнать этих людей из города, означало отдать их в рабство или быть убитыми.

А. Ф. Лабзин писал весьма восторженно о дальнейших действиях рыцарей: «Кавалеры, с одной стороны по человеколюбию, а с другой стороны по своей храбрости, были [на это. — Авт.] неспособны. И в сем случае оказали они в себе тот же геройский дух, который оживлял их предков, и доказали, что имена их только переменились, а свойства остались с ними те же»[652].

Не ожидая приказания Великого Магистра, рыцари сами стали готовить оборону, которую возглавили английский командор Упсон с 30 рыцарями и 400 мальтийскими жителями. Они приняли на себя оборону со стороны замка, а испанский Командор Гимеран, 100 рыцарей и 300 стрелков заняли каменный утес Шебарасс у главного порта. Оттуда они были невидимы со стороны неприятеля.

Когда турецкий адмирал, подойдя с несколькими галерами увидел, что берег со стороны замка защищен пушками, повернул к Шебарассу, но как только подошли к мысу на близкое расстояние, Гимеран со своими храбрецами сделал столь сильный залп, что привел турок в смятение, а сам со своими людьми незаметно отошел за городские стены. Пока турки собрались вновь и получили приказ на высадку, ни одного из стрелявших уже не смогли найти.

Высадившись на берег, Синам увидел, что город хорошо укреплен, и взять его с одного штурма он вряд ли сможет. Но турецкого адмирала волновало другое. Он имел приказ султана: во-первых, не задерживаться на Мальте, поскольку его главной задачей было захват Триполи. Во-вторых, зная большой опыт Драгута, султан приказал, чтобы Синам «не принимал ничего важного без его совета»[653], и Драгут посоветовал осадить Мальту.

Ночью Комендант города Бальи Георг Адорн отправил нарочного к Великому Магистру с просьбой прислать дополнительно солдат и кавалера Вильганьона. Но Хуан де Хомедес уже был озабочен только своим личным спасением. Солдат он не дал, а вот Вильганьиона с шестью рыцарями под прикрытием темноты в город отправил. Подъехав ночью и подав условленный сигнал, они по брошенным веревкам взобрались в город, не быв замечены неприятелем.

На утро, когда по городу разнеслось известие о прибытии Вильганьона и рыцарей, жители утроили на радостях стрельбу.

Вильганьон немедленно приступил к осмотру крепостных стен, и когда ему стало ясно, что выдержать турецкое нашествие они вряд ли смогут, тут же приступил к их ремонту и дополнительному укреплению. Своим примером он так заразил всех, что мужчины, женщины и дети бросились ему помогать.

А в стане неприятеля тем временем, происходили следующие события. Стрельба и крики горожан, конечно же, были услышаны, а когда еще нашли у крепостной стены шесть оставленных лошадей, поняли, что подошло какое-то подкрепление. Однако о точном количестве не знали ни жители, ни, тем более, турки. От жителей скрыли, что ждать больше некого, чтобы не охлаждать их боевой дух.

Этой же ночью турки перехватили человека с письмом, посланным из Мессины собирателем орденских доходов. Оно было адресовано Великому Магистру. В письме сообщалось, что адмирал Дория, прибыв из Испании в Мессину, уже разослал повсюду распоряжение о сборе всего флота, и собирается уже идти к Мальте. Никто кроме Вильганьона не знал, что это письмо — всего-навсего ловко придуманная им хитрость. Но письму поверили турки, и Синам срочно собрал военный Совет, на котором он изложил следующую точку зрения. Поскольку Дория прибудет к Мальте с подкреплением, то турецкие войска могут надолго задержаться, воюя с госпитальерами, поэтому есть смысл как можно быстрее отправляться к Триполи, ведь именно эту крепость ему поручил взять султан.

Совет постановил — не теряя больше времени отправить все войска к африканскому берегу. Осада Мальты была снята. По пути турки осадили старую крепость на острове Гоццо и обманом принудили ее коменданта к капитуляции. Однако никаких обещаний Синам не выполнил, наоборот взял около 7 тысяч жителей и небольшой гарнизон в плен, а коменданта Галатиана де Сесса заставил самому грузить личное имущество на турецкие суда, а затем, заковав в кандалы бросил к другим пленникам. Когда де Сесс стал говорить Синаму, что он обещал освободить 40 человек, турецкий военачальник публично дал свободу 40 дряхлым старикам¹.

На Мальте, когда рыцари узнали о случившемся, стали требовать суда над де Сессом, но Великий Магистр Хуан де Хомедес запретил это делать, заявляя, что тот находится в плену. Аббат Верто в своей книге об ордене госпитальеров писал, что между Хомедесом и де Сессом была большая дружба и поэтому магистр всеми силами защищал провинившегося коменданта. Однако это утверждение Верто несколько преувеличено, так как после возвращения из плена де Сесс полностью был оправдан орденским трибуналом.

Тем временем опасность возникла вокруг орденского владения — Триполи. Великий Магистр был настолько жаден, что не захотел тратить средства на оборону, а уж тем более на наем солдат и отправления войск к Триполи. Он предпочел обратиться к приехавшему буквально через несколько дней после снятия блокады, французскому послу Габриэлю д’Арамону, который остановился на Мальте по дороге в Константинополь.

Д’Арамон знал Синама лично и поэтому немедленно отправился вслед турецкой эскадре. Но Синам уже высадился на берег у небольшого населенного пункта Тахиору, и оттуда отправил к крепости парламентера с письмом, в котором писал: «Предайтесь на милость великого султана, повелевшего мне привести сей город в его подданство. Я даю вам свободу выйти отсюда, куда вы хотите, со всем вашим имуществом, в противном случае меч мой не пощадит никого. Синам-паша»[654].

Командовавший войсками маршал овернского языка Гаспар Вальтер отказался сдаться. К этому времени прибыл французский посол и стал уговаривать Синама, отменить штурм, и даже порывался уехать в Константинополь, просить султана об этом. Но его никуда не выпустили, а огонь артиллерии был направлен на самые уязвимые и слабые места крепости. После нескончаемой стрельбы, туркам удалось разбить крепостную стену.

Триполи пали в основном из-за предательства защитников, перешедших на сторону турок и указавших слабые, уязвимые места крепости. Когда об этом дошло известие до Мальты Хуан де Хомедес был попросту в шоке. Он понял и свою оплошность, и недоработку по укреплению крепостных сооружений, что ему постоянно советовали делать. Аббат Верто писал, что все это произошло «единственно по злобе и умыслу Великого Магистра и его приспешников»[655]. Падение Триполи привело в недовольство всех рыцарей на острове. Но выражали это свое несогласие они ссорами, которые все чаще стали возникать между рыцарями разных лангов. Они и стали требовать у магистра организации похода для возвращения Триполи. Хоменес назначает Леона Строци, прибывшего на Мальту из Франции, где он решил оставить свою службу королю. Вместе с ним отбыл и Ла Валет, уже прославившийся среди госпитальеров своей храбростью.

Все дальнейшие перипетии были не простыми. Только чудом Ла Валет-ту удалось избежать плена. К новому губернатору Триполи Мураду Аги попало немало рыцарей и служащих братьев, а его войска, объединившись с местными жителями разгромили все мальтийские вооруженные силы, которые занялись, войдя в город, грабить местное население.

Небольшому остатку госпитальеров удалось вернуться на Мальту, залечивать раны.

Как мы помним, Мальта территориально намного уступала Родосу, на острове круглый год ощущался недостаток продовольствия, что требовало еще более инициативной и энергичной экономической политики. Госпитальеры и здесь приложили усилия для развития сельского хозяйства, применив свои познания и опыт, полученный на Родосе. Малоплодородные земли были отданы местным крестьянам, пожелавшим их обрабатывать, на участках почвы на скалистых террасах были возделаны поля, были посажены деревья, основаны большие сельские поселения, проведен отличный водопровод к городу Валлетте, и, кроме всего прочего, обеспечены регулярные поставки сицилийского зерна. В сельской местности и деревнях возникла стабильная прослойка среднего класса, включающая крестьян, арендующих или возделывающих собственные участки земли, и проживающих в каменных жилых домах. Верфь, порты, галеры и корсо служили источником работы по найму, к XVIII столетию некоторые выходцы из среднего класса на Мальте достигли необычайно высокого уровня благосостояния[656].

Инвестиции Ордена госпитальеров сыграли далеко не последнюю роль при создании условий для такого накопления. Масштабы возделывания хлопка были увеличены, что способствовало стабильному уровню доходов выращивающих его крестьян, а также разнородной группы населения, состоящей из прядильщиков, сборщиков акцизов и экспортеров. Хотя значительная часть постоянных доходов ордена расходовалась в Сицилии и других местах вне Мальты,

Оказавшись на Мальте, госпитальеры снова приступили к освоению и обустройству достаточно изолированного острова. Мальта, по сравнению с Родосом, была гораздо меньше по размеру и равниннее, располагаясь гораздо дальше в море от континентального побережья. Здесь почти не было леса; расстояние до примыкающего к Мальте острова Гоццо было намного меньше по сравнению с расстоянием между Родосом и Косом или Леросом. Столица, имеющая фортификационные сооружения, находилась в глубине, на отдалении от морских берегов. Остров слишком зависел от импорта продовольствия и, в то же время, не являлся часто посещаемым портом, располагаясь в стороне от основных морских путей.

Появление госпитальеров на Мальте дало ей новое стратегическое положение. Преимуществ Мальты перед Родосом было мало, но одно было весьма важным — наличие прекрасной гавани. Кроме того, здесь проживало немало местного населения, которое исчислялось ко времени появления на острове ордена 20 тысячами человек. Существовала уже достаточно ценная отрасль производства — возделывание хлопка. На Мальте культивировался еще и тмин, ставший источником экспорта.

В конечном итоге госпитальерам удалось достичь процветания острова, о чем ясно свидетельствовал демографический прирост, выражавшийся в увеличении населения Мальты к концу XVIII века примерно до 90 тыс. человек.

На Мальте до 1530 г. существовали отдельные примеры самоорганизации, например, совместные действия мужчин сельских поселений в 1436 г., выступивших как орган местного самоуправления[657]. После 1530 г. имело место вмешательство госпитальеров, особенно в сбор налогов и военную службу местного населения, что нашло отражение в назначении должностных лиц из числа местных жителей в больших деревнях. Однако, по мнению Энтони Лутрелла, вероятно, воздействие госпитальеров на местные сельские обычаи было незначительным.

Очевидно, что к исчезновению, примерно к началу XVIII в. таких мелких поселений как, например, Гал Милиери привели общие тенденции экономического развития, но, одновременно, такие поселения, будучи, как правило, управляемы местными представителя правящего класса или священниками, испытывали незначительное прямое вмешательство со стороны госпитальеров, изредка в их делах принимал участие и архиепископ[658].

В то же время в мальтийских деревнях, где главой селения, мог быть и священник, существовали собрания влиятельных греков, на которых решались местные дела или выносились резолюции протеста, направляемые правительству. На примыкающих к Мальте островах госпитальеры проявляли уважение к местным старшинам и представителям населения, обсуждая с ними вопросы управления их сообществами. Они признавали местные обычаи и старинные привилегии и используя снижение налогов для того, чтобы местные жители располагали финансами, позволяющими оплатить фортификацию. Орден избегал открытой конфронтации с жителями острова, и проявлял гибкость, оказывая давление на собственных военных командиров и чиновников, склонных к притеснению населения[659].

Конституция Ордена и процедуры управления островами претерпевали постоянные изменения, однако волнения 1522 г., вплоть до 1530 г., не привели к какой-либо кардинальной перемене. На Мальте и Гоццо официальное положение госпитальеров было несколько иным, по сравнению с Родосом, поскольку здесь не происходило завоевание или папское дарение. Орден управлял островами, а до 1551 г. и городом Триполи, на правах лена, полученного от Сицилийского короля, который резервировал за собой определенные полномочия, особенно при назначении архиепископов. Магистр также приносил клятву сохранять права мальтийцев и их общественного Совет.

Связи с Сицилией были жизненно необходимы для обеспечения необходимого запаса продовольствия, и именно они спасли Мальту от турецкого завоевания в 1565 г. Обязательства Магистра по отношению к жителям острова нарушались введением новых налогов, законов и судов, и даже самим учреждением нового общественного Совета. На Мальте Магистры Ордена существенно расширили свои полномочия и увеличили притязания, претендуя на независимый и даже «суверенный» статус правителей острова и соответствующие атрибуты власти[660]. Более того, Магистр и Совет, на который Магистр мог оказывать воздействие путем контроля над его членством, образовали особый олигархический слой, доминирующий в Ордене; между 1631 и 1776 гг. не было созвано ни одного Генерального Собрания.

Ни Родос, ни Мальта не были в точном смысле слова колониями. Родос не подвергался эксплуатации с целью извлечения прибыли для какой-нибудь иностранной державы, а также не управлялся как иностранная территория от лица удаленной метрополии. Он представлял собой аванпост европейского влияния, однако правительство и военное управление базировались на самом острове, здесь же обычно проходили Генеральные Собрания ордена госпитальеров. На языке госпитальеров понятие «заграничный» относилось к Западу. В то время как во многих отношениях «колониями» Родоса можно было считать европейские Приорства, чьи ресурсы активно использовались для поддержания метрополии, на Родосе, а затем на Мальте. Немаловажным был и тот факт, что вне главного города Родоса только небольшая группа иностранных поселенцев могла рассматриваться как получающая доходы от труда подневольного крестьянства. Остров контролировался иностранными правителями, и члены ордена имели здесь поместья, но они не образовывали землевладельческий класс, не имея детей, которым можно было бы передать наследство, и, соответственно, не имея долгосрочных интересов, связанных с наследственными земельными владениями. Последние обычно переходили обратно к Ордену после смерти хозяина. Отсутствие династического иностранного землевладельческого сословия продолжалось достаточно долго, что сдерживало недовольство греков[661].

Ситуация на Мальте не имела кардинальных отличий. В течение не одного столетия мальтийцы получали немалую выгоду от экстраординарной военной организации, обеспечивающей оборону и материальное благополучие. Лишь немногие выражали протест или пытались использовать ограничения в юрисдикции госпитальеров, обращаясь к Сицилийскому королю как феодальному владетелю Мальты или к папе, как обладателю высшей духовной власти[662].

Мальтийцам было давно обещано не отчуждать острова Мальту, Гоццо и Камино от Сицилийских владений; в 1451 г., когда король предложил передать Мальту валенсийскому военному ордену Монтеза, островитяне успешно противостояли, угрожая вооруженным сопротивлением. Но, как бы ни был сравнительно высок уровень их материального благосостояния и как бы ни были милостивы к ним их «деспоты», в XVII и XVIII столетиях мальтийцы жили в условиях векового режима, утвердившегося в большинстве мест западной Европы, подразумевавшего существование территорий, население которых подвергалось жесткому иностранному угнетению. Однако это был не колониализм в современном понятии этого слова[663].

Вступив на Мальту, госпитальеры немедленно признали существующие наследственные права на ряд мальтийских ленов, однако попытались уменьшить влияние аристократии и выкупить или каким-либо другим образом установить контроль над феодальными землями; новые земельные пожалования делались крайне редко. Некоторые из жителей, включая представителей земельной аристократии, фактически покинули остров. Убавление политического веса аристократии более естественно объяснялось приходом нового правительства, чем оппозицией аристократического ордена и местной знати. Кроме нескольких случаев, мальтийским аристократам отказывали в приеме в Орден, за исключением, после XVI века, должности капеллана Конвента[664]. Как и на Родосе, Орден предотвращал развитие каких-либо связей, при помощи которых наследственная земельная аристократия могла бы завоевать политическое влияние внутри Ордена, используя собратьев среди госпитальеров.

Без сомнения, в числе мальтийцев были люди, относящиеся без особого сожаления к обузданию деспотичной знати, и Орден мог снискать общественную поддержку различными способами.

Но при порой многолетней спокойной жизни, госпитальерам приходилось быть в постоянной готовности.

В XV веке Мальта располагала небольшим гарнизоном в Биргу численностью примерно в 50 человек. В 1492 г. на острове базировались шесть корсарских кораблей, мальтийские пираты действовали из Триполи в Эгейском море в 1525 и 1526 гг.

После вступления на Мальту в 1530 г., госпитальеры укомплектовывали свои суда рабами, заключенными, а также наемными мальтийскими моряками и, нередко, в числе других, иностранцами, применяя систему, которая предоставляла возможность пойти на морскую службу, чтобы расплатиться с долгами.

В 1620 г. в магистерском дворце в Валлетте были написаны несколько фресок, посвященных прошлой истории Ордена на Сирии и Родосе, имя художника, выполнившего их, до сих пор не установлено. На фресках были изображены потеря Акры в 1291 г., осада Родоса в 1480 г. и портрет младшего сына султана Сулеймана Великолепного принца Джема, который был известен как большой любитель искусства и даже прославился как поэт[665]. На фресках были изображены различные батальные сцены, оставление госпитальерами в 1523 г. Родоса. В XVII и XVIII вв. среди рыцарей Ордена оказалось несколько художников, среди которых особенно прославились Маттиа Прети (Fra Mattia Preti), Антуан де Феврей (Fra Antoine de Favray), которые в своем творчестве продолжили традицию изображать сцены из прошлой, дородосской истории Ордена госпитальеров.

За период с 1310 по 1798 гг. Орден не претерпел каких-либо глубоких изменений внутренних порядков. Время от времени дополнялся новыми Статутами свод законов Ордена, который изредка рекодифицировал-ся, как, например, в 1493 г., но в целом организация Ордена никогда не подвергалась фундаментальному пересмотру. В XVIII веке жалобы были в основном те же, что и в XIV: роскошный образ жизни, любовное сожительство, неуплата респонсий, неповиновение, непроживание по месту назначения, и так далее[666]. Существенными чертами эволюции Ордена были все более замкнутый и аристократический военный состав госпитальеров, растущее доминирование рыцарства, увеличивающиеся требования доказательств знатности. К XVIII столетию скандалы в приоратах, вызванные королевским вмешательством, например, в форме назначения низших канцелярских чиновников, непотизм, совместительство и геронтократический эффект системы замещения руководящих должностей имели явную тенденцию к усилению.

Военная ситуация на Мальте имела существенные отличия от положения на Родосе, где главной целью госпитальеров было сдерживать натиск со стороны моря, идущий от эмиратов Анатолийского побережья и позднее, примерно начиная с 1370 г., противостоять Оттоманским военным силам. Между 1310 и 1440 гг. Родос не подвергался тяжелым нападениям; после атак на остров в 1440 и 1444 гг. и даже после падения Константинополя в 1453 г. госпитальеры все больше занимали оборонительную позицию. Как и Крит и Кипр, Родос был европейским военным аванпостом, и госпитальеры, опираясь на свои ограниченные ресурсы, эффективно осуществляли оборону острова вплоть до 1523 г. Высокая стоимость и маневренность галерного флота означали, что возможности его участия в наступательных операциях, выдающимися примерами которых служили операции в Александрии (1365), Никополисе (1396), Модоне (1523) и Лепанто (1571), были достаточно ограничены. По сравнению с Родосом, Мальта находилась ближе к Западной Европе, была меньше по размеру и компактнее по конфигурации, что облегчало военный контроль над островом. Родос, занимающий географическое положение непосредственно вблизи континентального побережья, к 1522 г. оказался фактически окружен турками. В то же время Мальта, несмотря на то, что первоначально она была связана и с Триполи, обладала значительной обороноспособностью, являясь дополнительным оборонительным анклавом Сицилии.

Выполнение военных задач Ордена на Родосе и Мальте в 1310–1798 гг. находилось в прямой зависимости от расположения к ним местных жителей. Госпитальеры привлекли на оба острова значительные материальные ресурсы, которыми они обладали; их управление отличалось сравнительной мягкостью. В отличие от других островов в Эгейском море, на которые распространялось латинское влияние, например, венецианского Крита, где неоднократно вспыхивали восстания, обстановка на Родосе во время правления госпитальеров оставалась относительно спокойной, хотя на более мелких островах имели место волнения греческого населения (как, например, на Леросе, где в 1319 г. греками был перебит госпитальерский гарнизон, или на Нисиросе, где в 1347 г. произошел мятеж жителей против гнета клана европейских землевладельцев Ассанти из Искии)[667].

По всей вероятности, были и другие случаи недовольства, например, массовые волнения на самом Родосе в 1477 г.[668] Но все же население не испытывало недостатка в продовольствии и находилось под военной защитой, его торговая деятельность поощрялась, его религиозные предпочтения воспринимались с уважением. Позитивное отношение родосских греков к своему положению наглядно проявилось во время осады острова в 1480 г. и затем в 1522 г., их помощь носила мужественный и добровольный характер[669].

Мальтийцы, несмотря на сохранение некоторого недоверия в отношении к госпитальерам, также оказывали поддержку в борьбе с турками, и без колебаний приняли участие в обороне Биргу и Мдины в 1565 г. Настроения недовольства Орденом возросли позднее, особенно в XVIII веке. Нежелание жителей Мальты принимать участие в сопротивлении было одной из причин неудачи госпитальеров в противостоянии с Наполеоном в 1798 г.

Как и родосцы, мальтийцы проявляли при отражении турецкого натиска мужество и верность. Жители Мальты уже находились в условиях иностранного господства до 1530 г.; политика госпитальеров, включающая уменьшение полномочий городского самоуправления, новые трудовые повинности и налоги, не отчуждала их от Ордена полностью. В 1561 г. Жозе Каллус был повешен после подачи жалоб на Орден испанскому королю. Но примерно в 1633 г. Филиппо Борг из Биркиркары был рад тому, что прибытие госпитальеров поставило на место представителей знати. Фра Жан Франческо Абела и другие ученые с тщательностью фиксировали обычаи, традиции и историю местных жителей, нередко одобряя достоинства их языка и патриотизм, и создавая тем самым элемент прото-национализма, основанного на растущем осознании собственных культурных и языковых отличий. Однако главную приверженность мальтийцев все еще составляли их религиозные представления и христианская вера, разделяемая с теми, кто принес им безопасность и относительное материальное благополучие. Жизнь крестьян была скудной почти во всех регионах Средиземноморья. Развитие экономического потенциала Островов было в собственных интересах ордена, им обеспечивался достаточно высокий уровень системы правосудия, образования, медицины и других услуг, связанных с качеством жизни населения. Этот патерналистский подход не мог полностью нейтрализовать недовольство наиболее образованных представителей общества, занятых оплачиваемым профессиональным трудом. Время от времени происходили беспорядки, публичное выражение протеста против ущемляющих жителей налогов, а в 1775 г. — даже мятеж среди священнослужителей. Но все это не перерастало в массовые восстания[670].

Отношение мальтийского населения к Ордену в XVIII веке было очень похоже на то, о чем сказали пожилые родосцы греческому историку Никифору Григоре примерно в 1351 г.: хотя они оплакивают утраченную независимость (которая, как им казалось, у них была до 1306 г.), но они находятся под надежной военной защитой, имеют эффективный порядок управления, получают большие выгоды от пользования прекрасной гаванью и располагают импортом большого количества продовольствия, что уберегает от материальных трудностей. Григора отмечал, что и богатые, и бедные жили на острове в достатке[671].