Орест

Скажите мне, Ореста унесло

Божественным безумием отсюда?

Нет. В Аргосе на сходке он, и там

Последний бой теперь решает, верно,

Простят ли вас, царевна, или нет.

О, горе! Кто ж его идти подвигнул?

850 Пилад. Но вестника я вижу: он

Из города и с вестью об Оресте.

О горькая, оплаканная дочь

Атридова, державная Электра!

Иду к тебе — увы! — с печальной вестью.

Все этим сказано… начало — все.

Решением пеласгов вам с Орестом

Назначено сегодня умереть.

О, горе! То, что было страшной тенью

860 Грядущего оплакано, сбылось.

Но самый ход борьбы, слова речей,

Решивших смерть, хочу я слышать, старец.

Скажи еще: под каменным дождем

Иль под ножом, что пресечет дыханье

Несчастие с Орестом разделю.

Я из полей сегодня в городские

Ворота шел — хотелось о судьбе

Атридовых детей мне поразведать.

Привязан я к семье твоей давно,

Она мне помогала, и, хоть беден,

870 Друзьям храню я верность.

Посмотрю

Со всех сторон толпа, и к холму тянут,

Садятся там: когда-то в первый раз

На том холме, чтоб дать ответ Египту

За дочерей, Данай устроил сход[40].

И, сборище увидев, я из граждан

С вопросом обращаюсь к одному:

"Иль новое что в Аргосе, иль вести

Крылатые из лагеря врагов?"

А он: "Ослеп ты, что ли, что Ореста

Не видишь, — ждет его последний бой:

О голове тягается". О, лучше б

Незрячим быть тогда мне. Грустный вид!

880 Пилад и брат твой — скорбью и недугом

Размаянный и сумрачный один,

Другой печаль его с любовью делит

И, как дитя, больного бережет.

Когда ряды наполнились, герольда

Раздался крик: "Кто хочет говорить?

Вопрос: казнить иль не казнить Ореста,

Что мать убил?" Талфибий[41] первый тут

Встает, с отцом твоим громивший Трою.

Оратор был уклончив, как и все

Поклонники удачи: он искусно

890 Превозносил отца, но не решился

Хвалить Ореста — вкрадывались в речь

Слова о двух концах, он новый способ

Для родственных расчетов порицал,

Не забывая партии при этом

Эгисфовой улыбки расточать.

Таков уж род их. К сильному герольды

Душою льнут. Талфибию друзья

Влиятельный да облеченный властью.

Царь Диомед за ним в искусной речи

Советовал ваш смертный приговор

900 Изгнанием сменить благочестиво.

Восторгов шум и ропота покрыл

Его слова. Но вот поднялся с места

Безудержным и дерзким языком

Прославленный, навязанный аргосец[42].

Шум на руку ему, и слов своих

Он выбирать не любит, мастер судей

Самих еще запутать[43]. (Мед в устах

И зло в душе — такой советчик язва.

Зато совет и умный и благой

910 Пусть не сейчас, но польза увенчает;

Властям судить оратора нельзя,

Не посмотрев, что выйдет, и советчик

Лишь по плодам познается, как врач.)

О каменной для вас с Орестом казни

Он вопиял, Тиндаром наущен.

Но вот встает оратор[44] — не красавец,

Но крепкий муж: не часто след ноги

На площади аргосской оставляя,

920 Cвою он землю пашет — на таких

Теперь страна покоится. Не беден

Он разумом, коль случай есть порой

Помериться в словесном состязанье,

А жизнию он — безупречный муж.

Оратор наш не смерти для Ореста

Потребовал — венца, что не сробел

Он за отца вступиться и пред казнью

Безбожницы лихой не отступил.

А то потом хоть и копья для битвы

Не доставай, походы позабудь.

Охотника всегда найдешь без мужа

В соблазны жен скучающих вводить

И воину порочить ложе. Славно

930 Он говорил и добрым по душе.

Замолкшего твой брат Орест сменяет:

"Владетели Инаховой земли[45],

Не меньше вас я охранял, чем тень

Отцовскую, когда убийцей стал я.

Коль словом вы сегодня освятите

Мужеубийство, граждане, вослед

Представиться вам не замедлит выбор:

Иль умирать, иль быть рабами жен.

О, дерзости у них, поверьте, хватит…"

Казалось, был и прав он, но рассудком

Не убедил собранья, и толпу

Другой увлек оратор — жаждой крови.

Едва-едва Оресту удалось

Добиться, чтобы вам самоубийством

Дозволили сегодня кончить жизнь.

950 Пилад его домой ведет со сходки.

И плачет он, и воплями друзья

В последний раз Ореста провожают.

Да, зрелище печальное глазам

Откроется уж скоро, а покуда

Готовь ножи иль петли, а на солнце

Вам не глядеть. Ни царский не поможет

Ваш сан, ни Феб с треножником своим,

Пифийский бог, вас погубивший, дети.

О злополучная, еще к земле

Лицо ты молча клонишь, но рыданьем

И стонами готова разразиться.

960 Тебе ланит моих, земля пеласгов,

Серебряным разорванным ногтем,

Первая скорби кровь;

Я голову ударами осыплю

В усладу богине прекрасной[47],

Нежной жертве подземных!

Острым да скосишь железом ты,

Край киклопов[48], стеная,

Локоны в день печали.

Плач да поднимется, плач!

Царство теней открыто

970 Прежним вождям Эллады.

Вас нет, вас больше нет, Пелопа дети.

Блаженным твой завиден был удел,

Тантала славный род.

Небесная вас зависть погубила,

Аргосцев кровавое слово.

Горе племени смертных,

Слез и страданий полному.

Мойры удары верны,

Мойры шаги так тихи!

Беды — наследницы зол…

980 В смене жизней печальных

Миг ни один не верен.

О, если б я к камню взвилася…

Олимпа обломок,

Меж небом и нами

Повис на цепях золотых он

И кружится вихрем!

Я Танталу старому там бы

Надгробную б песню провыла:

Из крови, из крови его родились

Отцы наши, зревшие ужас,

С тех пор как, легче ветра,

Четыре кобылицы

Пелоповы, взметая

Прибоя пыль, летели,

990 C тех пор как труп Миртила[49]

Столкнул в седую пену

На побережье диком

Гереста[50] Танталид.

Оттуда на дом наш проклятье

И слезы — на пастбищах конных,

Которыми славен Атрей,

Ягненка руном золотым[51]

Явил несказанное диво,

1000 Cын Майи[52] на гибель Атрею.

Оттуда ж бег крылатый

Переменила Гелия

Златая колесница:

На Запад путь забыв,

С одною кобылицею

К Заре вернулся бог.

В небе — златых Плеяд[53] семизвездных

Перечертил Громовержец пути,

Здесь же — на смену смертям

Новые смерти, здесь ужин[39]

С именем связан Фиеста;

С жаждой преступных объятий

1010 Критянки ложе коварной[54],

Здесь для отца и для нас

К тяжким оковам Пелопа

Новые звенья прибавил

Зевс-Громовержец.

А вот и Орест, царевна,

На смерть осужденный…

С ним, брата вернее,

Пилад неразлучен.

Недужного трепетен шаг,

Но в ногу товарищ шагает:

Коню изнемогшему так

Припряженный конь помогает.

О, горе мне! Открытая могила,

Пылающий костер и жертва их!

1020 Увы! Увы! Ужель я вижу брата

В последний раз?.. Иль я с ума схожу?

В молчании, без воплей малодушных

Прими судеб решение: да, слез

Достойны мы, но покорись, Электра.

В молчании?.. Сиянье солнца нам

Хотят закрыть… а я… молчать я буду?

Не добивай решением толпы

Убитого… Иль мук Оресту мало?

О, молодость без радостей, о, цвет,

1030 Без времени подкошенный… Увы!

О боги! Эти цепи слабых душ

Так тяжелы… Не надо слез, Электра.

Пред смертию не плакать не могу:

О жизни все, ее теряя, плачут.

Часы не ждут: иль петлю примощай,

Иль меч остри, а выбор неизбежен.

Орест, убей меня, иль дашь руке

Аргосской дочь Атридову позорить?

Убийца я и мститель, но сестре

Я не палач, с меня довольно крови…

1040 Ты выбирай, ты и казни себя.

Пусть будет так, как ты сказал. Дыханье

Мне за тобой прервет твой острый меч.

Но дай обнять тебя и позабыться.

Печальная услада… В ней тебе

Не откажу… коли так сладко нежным

Рукам добычу смерти обвивать.

Родимый мой… Желанный брат… и сердцем

И жизнью слиты мы, о мой Орест!..

Ты нежностью мне растопила сердце,

Тебя обнять и я горю… Чего ж

Стыдиться? Грудь сестры… тебя лаская,

1050 C женою я прощаюсь и детьми.

Увы! Увы!

Как сделать нам, чтоб меч один убил нас

И вместе лечь в кедровый гроб, Орест?

Да, сладкая надежда… Но, Электра,

Тут помощь нам нужна… а мы одни…

Иль за тебя там не замолвил слова

Отцовский брат, предатель Менелай?

Не показал лица… Когда престола

Сияние слепит — что мы ему?

1060 Но забывать, что честь Агамемнона

В нас с жизнию слилась, мы не должны.

Чтоб умереть, нам рук чужих не надо.

И Аргосу я царский дух явлю.

А ты, когда мечом пронзится печень,

В дерзании Ореста повтори.

Ты ж, друг Пилад, свидетель жертвы будешь.

Не правда ли, что, трупы обрядив,

В отцовский гроб снесешь ты их и вместе

Зароешь там? Я ухожу, прости!

Не говорить теперь, а делать время.

Постой… Тебя впервые упрекну:

Иль думаешь, что я нуждаюсь в жизни,

1070 Когда со мной Ореста больше нет?

Да, жить со мной, но умирать зачем же?

Спроси: зачем мне без Ореста жить?

Ты разве мать убил, как этот горький?

Я помогал ему и с ним умру.

Нет, сбереги себя отцу, со мною

Не умирай, есть город у тебя,

А я изгой. Ждет дом тебя отцовский,

И верная богатства гавань ждет.

Сестру тебе я обручил, я друга

Хотел почтить — увы! Печальный брак

Электру ждет. Ну что ж! Другое ложе

1080 Найдешь детей рождать, а нам свойство

С тобою, видно, боги не судили.

Ты, слово "друг" рождавший на устах,

Прости! С тобою радость остается,

Мы ж, мертвые, не видим светлых снов.

Как помыслы мои Оресту чужды!

О, заклинаю землю, пусть она

На лоно прах не примет мой, и светлый

Молю эфир, да не приемлет духа

Пиладова, коль, другу изменив,

За жизнь цепляться буду.

Убивали

Не вместе ль мы? и если мой совет

1090 Тебя на казнь привел, не заодно ли

И умереть должны мы в наказанье?

Электра мне обручена, и в ней

Я чту жену. Иль мог бы благородный

Я дать ответ в Фокиде пред кремлем

Дельфийским, почему друзей покинул

В несчастии, а не тогда, как дни

Счастливые текли? Итак, с тобою

Мы делим смерть. Но отчего б ее

Не разделил с обоими невольно

Предатель ваш, безбожный Менелай?

1100 О, если бы мне труп его увидеть.

Повремени же ты кончать с собой.

Еще бы нет, коль кара ждет злодея.

Здесь уши есть — не распускай язык.

Напрасный страх, Пилад, сердца их с нами.

Еленин труп оплачет Менелай.

Готовность есть, но мало — способ нужен.

Зарежем: здесь она ведь, под рукой.

Печатями добро оберегает…

Не для себя — ведь ей Аид жених.

1110 Да справишься ль? С ней свита азиатов.

Им Фригия отчизна — не страшны.

Хранители зеркал и благовоний.

Иль негою и здесь окружена?

В Элладе ей чертоги тесны стали.

Но раб против свободного — ничто.

Две смерти мне не страшны в этом деле.

И мне, Орест, коль за тебя я мщу.

Но объясни мне план — что надо делать?

Готовые на смерть, мы входим в дом.

1120 Желанного конца еще не вижу.

Там жалобой царице тронем слух.

Чтоб плакала, а в сердце ликовала.

Вот именно, точь-в-точь как мы, Орест.

А самый ход борьбы тобой обдуман?

Под ризами мы затаим мечи.

Но как убить средь челяди Елену?

Придется их, конечно, распугнуть.

А крикунов, пожалуй, перерезать.

Нам прочее укажет ход вещей.

1130 А прочее, конечно, смерть Елены?

Да, смерть ее, — сознаться не стыжусь:

Убийство было бы позорно, коли скромной

Грозил бы меч, отточенный тайком,

Но от лица Эллады мы караем

Преступницу: за вдов, и за сирот,

И за отцов убитых мы караем.

Мы ликовать и жертвами за нас

Благодарить богов заставим греков,

Кровавый долг с лихой жены взыскав.

1140 И с той поры не матереубийцей,

Убийцею Елены прослывешь

Ты в их устах, из-за которой крови

Так много пролилось. Не быть тому,

Чтоб Менелай блаженствовал на прахе

И брата, и детей его, жены,

Иль нет, ее не потревожим праха.

Но чтобы он наследовал твой дом

С женой, ему копьем Агамемнона

Добытою, — пусть мне не жить, коль меч

Не обнажу против Елены. Если ж

Наш замысел обрушится, то в пепел

1150 Мы обратимся вместе со дворцом,

И все же честь останется за нами,

И славных дел бог смерти не сотрет.

Всем женщинам отныне ненавистна

Тиндара дочь, позорящая пол.

О, верного нам друга не заменит

Ни золото, ни трон, и предпочесть

Толпу участью доблестного сердца

Один безумец может. Ты, Пилад,

С Эгисфом мне покончить помогая,

Делил со мной опасность, а теперь,

1160 Когда я всеми брошен, планом мести

Мне сердце радуешь. Но докучать

Я не хочу хвалой тебе. Коль жизнью

Пожертвовать должны мы, сладки нам

Предателей стенания и гибель.

Атрида кровь во мне. Отец мой был

Игемоном Эллады признан, властью

Тирана не владея[55], он богам

Могуществом был равен, — смертью рабской

1170 Я имени его не оскверню

И Менелая славой не венчаю.

Но если бы убить и уцелеть

Нам рок сулил… О, счастье!.. О, надежда!..

"Убить и уцелеть" — четою слов

Крылатою отрадно сердце нежить,

И сладость их доступна бедняку.

Мне кажется, что я открыла способ

Спасти тебя, Пилада и самой

За вами вслед спастись. Послушай, брат.

1180 То — божий перст. В твой гибкий ум я верю.

Внимания обоих попрошу.

Я жду, сестра, есть сладость даже в самом

Томлении, когда мы счастья ждем.

Ты знаешь дочь Елены? Как не знать?

Питомицу покойной, Гермиону?

Она пошла могилу навестить.

Зачем? И где ты видишь тут надежду?

Фиал излить на материнский гроб.

Спасения я все-таки не вижу.

Назад пойдет — чем не заложник нам?

1190 Но чем же нам троим залог поможет?

Как — чем, Орест? А если Менелай,

Мстя за жену, расправиться с тобою,

С ним и со мной захочет, нас убив,

Нас, говорю: ведь дружбою мы слиты,

Приставь тогда к девичьей шее нож,

И если царь, жены окровавленный

Увидев труп, заступится за нас,

Дочь возврати ему. Но если, гнева

Не победив, упорствовать в твоей

Он казни не оставит, Гермиону

1200 Заколешь ты. Но, вероятно, он

Остынуть не замедлит: сердца мужа

В спартанце нет. Вот почему, Орест.

В спасенье верю я. Я все сказала.

Рассудком ты мужским одарена

И красотой отмечена меж женщин.

Ужель тебе, Электра, умирать?

Ужель тебе, Пилад, ее лишаться?

О, если бы на светлый брачный пир

1210 Для ней чертог фокидский отворился!

Когда ж назад, скажи, она пойдет?

Мне все теперь удачу обещает,

Лишь завладеть успели б мы отца

Безбожного детенышем любимым.

Она теперь уже недалеко:

Он наш, Орест, коли расчет мой верен.

Отлично. Ты, Электра, у дворца

Останешься царевну караулить.

И если бы, пока не удалось

Покончить нам расправы, увидала

Кого-нибудь из близких ты, иль муж

1220 Еленин к нам в чертоги устремился,

Ты закричишь, иль в двери застучишь,

Иль голосом нам знак подашь. Войдем,

На этот бой последний изготовив

Свои мечи, товарищ трудовой.

О мой отец, в обитель ночи черной

И твой чертог да снизойдут слова!

К тебе мольбу склоняем мы — несчастен

Из-за тебя твой сын; он за тебя[56]

Неправедно гоним и предан братом

Твоим за то, что был и прав и смел.

О, помоги нам захватить Елену,

1230 Cоюзником для дерзостных явись!

Приди, отец, коль до глубин подземных

Твоих детей доходят голоса.

Здесь за тебя, отец, мы умираем.

Агамемнон, от родича мольбу[57]

Прими, детей спаси своих, блаженный.

Я мать убил.

Я подавала меч.

Я победил рождавшуюся робость.

То месть была, родимый, за тебя.

Я памяти твоей хранила верность.

О, тронься же укорами детей.

Из слез тебе творю я возлиянье.

И стоны в дар тебе я приношу.

1240 Ну, будет же. За дело! Заклинанья,

Коль ранить могут землю, он слыхал.

Ты, предок наш, о Зевс, и ты, о Правда,

Пошлите нам удачу всем троим!

Ему, и мне, и ей уж жребий вынут,

И всем один, но что скрывает он

Жизнь или смерть, — еще мы не узнали.

Жены, Микен жены милые,

Старого града пеласгов краса!

Что, владычица? У народа так

1250 Ты в устах еще величаешься.

Одни из вас пусть на дорогу выйдут.

Других я здесь прошу посторожить.

От кого ж, дитя,

Сторожить-то нам?

Страх берет меня, не пришел бы кто.

Там кровавое совершается

Дело, новой бы не приспеть беде.

Так поспешим — я становлюсь на эту

Тропу: она на солнечный восход.

1260 А я на ту — она идет на запад.

Зрачков блестящих взор поочередно вы

Направо бросите, налево бросите!

Да, царевна, да!

Через нависшие локоны

Дайте свободу вы звездам зениц.

Кто-то ходит там. У чертога я

1270 Поселянина заприметила.

Погибли мы. Он об охоте тайной

С оружием врагов оповестил.

Никого там нет:

Брось тревожиться.

Нет опасности в вашу сторону?

Доброй вестью ты уверь меня,

Что пуста тропа пред воротами.

Отсюда все благополучно, надо

Смотреть от них. А здесь данайцев нет.

1280 Толпы и я вокруг не замечаю.

Иль за воротами?.. Сейчас послушаю.

Оге! Что медлите? Иль свежей кровию

Мечи не красятся?

Не слышат, нет… О, горе, горе мне,

Иль красота мечи заворожила?

А того гляди, что с оружием

Из аргосцев кто к ней на выручку

1290 Прянет, дерзостный…

Глядите же прилежней. Отдыхать

Еще не час. Проворнее, кто вправо,

Кто влево все вниманье устреми.

Поочередно мы и без того тропы

Из глаз не выпустим.

О Аргос, о пеласги, погибаю…

Вы слышите: расправа началась.

Почудилось ли мне? Елена стонет…

Зевса сила предвечная,

О, поддержи,

1300 Боже великий, товарищей!

О, где ты, Менелай? О, поспеши…

Бейте, губите, разите!

Меч двулезвийный

В тело ее погружайте.

Мужа, отца обесславила,

Греков губила

Там, у пучины Скамандра[59],

Где от железа стрел

1310 Cлезы рождали слезы…