Ориентирование

Глава 14

Шарлотта Карсон — выпускница Академии Адамсон

— Как, чёрт возьми, он поднялся наверх?! — спрашиваю я, стоя во внутреннем дворике из красного кирпича, где открывается вид на подъемники открытого типа, и глядя на длинное неподвижное море стеклянных кабинок, нависающих надо мной. Согласно объявлению в университетском приложении, с этим конкретным подъёмником возникла механическая проблема, которую необходимо устранить, прежде чем его можно будет использовать снова.

Кроме того, согласно приложению, внутри него никого нет.

Отсюда ни черта не видно, и я вдруг вспоминаю, каким чётким всё было, когда я была внутри кабинки. Но с земли? Ты ни хрена не видишь.

Это похоже на метафору из реальной жизни: сверху всё кажется кристально ясным. Вы можете ценить красоту вокруг себя такой, какая она есть. С земли кажется, что всё, что вы можете сделать, — это задаться вопросом, как взлететь высоко, отчаянно стремясь к месту назначения, а не к путешествию.

Или что-то в этом роде. Я не поэт. И вообще… к чёрту поэзию!

— Думаете, он ранен? — спрашиваю я, глядя на близнецов, как будто они должны знать больше, чем я.

— Если это так, — начинает Тобиас, поджав губы, с беспокойством в глазах, — то тот, кто причинил ему боль, вероятно, в конечном итоге умрёт. Я не имею в виду это метафорически: я имею в виду, что Монтегю, вероятно, наймут киллера.

Эм.

Окей, пока не будем сейчас об этом.

Чтобы выяснить, что происходит с Черчем, нам нужно его спустить.

— Разве в этих дурацких штуках нет камер? — спрашиваю я, жестикулируя левой рукой, в то время как люди таращатся на нас троих, фотографируя и перешёптываясь себе под нос, проходя мимо. Да, понимаю. На мне розовое свадебное платье, фата и никаких туфель. Также здесь чертовски сексуальные однояйцевые близнецы в смокингах, один из которых одет в чёрный пиджак, а другой в белый. У них обоих галстуки с кексами.

Теперь мы официально самые странные чудаки в кампусе.

Подождите…, наверное, мы были чудаками уже после оргии. Неважно. Это ничего не меняет.

— Есть охранник, который должен их проверять. Он утверждает, что уже делал это, но вскоре после этого они вышли из строя из-за тех же проблем с электричеством, — Тобиас бросает взгляд в сторону будки охраны. Предполагается, что человек, который там работает, должен следить за подъёмниками на предмет любой опаснойго, неподобающей или подозрительной активности. У него также есть универсальный ключ, который может включать или выключать любой из трёх подъёмников, курсирующих между нижним и верхним кампусами.

— Очевидно, здесь уже был механик, чтобы проверить ситуацию. Парень говорит, что ему нужна какая-то особенная деталь. Понимаете, ближайшее место, где он может получить указанную вещь, находится в Денвере. Планируется два часа ехать в город, чтобы забрать её, а затем два часа возвращаться, прежде чем он сможет начать ремонт, — Мика поворачивается обратно, уперев руки в бока, прохладный ветерок ерошит его красно-оранжевые волосы.

— Почему всё это звучит для меня как полная чушь? — спрашиваю я, и оба близнеца смотрят в мою сторону.

— Похоже, вся эта хрень с дедовщиной усилилась; неудивительно, что эти сопляки-старшекурсники по большей части оставляли нас в покое. Они думали об эндшпиле (прим. — заключительная стадия шахматной игры), — губы Тобиаса поджаты, и он отрицательно качает головой. — Если бы Тристан не заметил, что что-то не так, мы, возможно, и не узнали бы, что Черч там. Ну, в конце концов мы могли бы и сами прийти к такому выводу, но всё же.

Я прищуриваю глаза, потому что не уверена, что ведусь на то, что говорит Тристан Вандербильт.

— Значит, он видел, как Черч садился в подъёмник? — спрашиваю я, пока Мика проверяет свой телефон. Вероятно, он видит, где находятся Спенсер и Рейнджер. Предполагается, что первый встретит нас здесь, в то время как второй направляется обратно в церковь, чтобы лично рассказать Монтегю о том, что происходит. Если мы этого не сделаем, Элизабет и Дэвид могут вызвать спецназ или что-то подобное. Или военных. Или тайную подземную орду ниндзя.

Если понадобится, мы отложим свадьбу, но я не хочу этого делать.

Черч вложил много труда и планирования в сегодняшний день; наши семьи приехали из другого города.

Я полна решимости притащить его задницу к алтарю.

— Он не сказал, — запоздало отвечает Мика, разочарованно расхаживая по кирпичам. Наконец он раздражённо вскидывает руки. — Почему я расхаживаю здесь назад-вперёд? Что хорошего это принесёт? Мы знаем, что с подъёмником что-то случилось, но если необходима деталь, то она необходима. И даже если бы мы нашли способ достать её, как нам починить что-то подобное? Не уверен, что на этот раз в YouTube найдётся нужное пособие.

Звук шагов, стучащих по кирпичам, привлекает наше внимание к Спенсеру. Его галстук развевается на ветру через правое плечо, а лицо красное от напряжения. Он наклоняется, тяжело дыша и упирая ладони в бёдра.

— Что я пропустил? — спрашивает он, поднимая взгляд, чтобы изучить меня. Парень смотрит на меня несколько секунд, поджимает губы, а затем вскакивает на ноги. Он заключает меня в крепкие объятия, розовое платье сминается под его сильной хваткой. — Ты в порядке, Чак?

— Я в порядке, — я похлопываю его по груди и заставляю себя улыбнуться. У меня не очень хорошо получается, но я не собираюсь разваливаться на части. В основном, я просто хочу знать, всё ли в порядке с Черчем. Всё остальное в лучшем случае вызывает раздражение — даже свадьба. Мне нужно, чтобы он был в безопасности. Если он в безопасности, то и со мной всё хорошо. — Рейнджер вернулся в церковь?

Звонит мой телефон, и я замираю, проверяя экран, чтобы увидеть, кто звонит.

Лёгок на помине.

— Эй, Рейнджер, как там дела внизу? — спрашиваю я его, удивляясь, почему Черч не отвечает на свой телефон. У него нет его с собой или… Звонок обрывается, я вздыхаю. Чёрт возьми, связь в этой части кампуса чертовски плохая. Это не первый раз, когда я звоню и пытаюсь…

О.

Чёрт.

— Там наверху нет связи, — понимаю я, указывая телефоном в направлении подъёмника. — Черч не может позвонить нам, да? Это какая-то преднамеренная фигня.

Тот, кто всё это придумал, проделал чертовски хорошую работу.

Они выбрали ближайший подъёмник к общежитию Черча и просто ждали, пока он сядет в него.

Чёрт.

Старшекурсники из Борнстеда — настоящие дикари.

— Это многое объясняет, слава богу, — Спенсер поворачивается к Мике, и затем они оба наблюдают за Тобиасом. Тот потирает подбородок и задумчиво смотрит на кирпичи. — Эм, ты слушаешь, чувак? Ты слышал, что она только что сказала?

— Я слышал её, — Тобиас продолжает разглядывать кирпичный узор в ёлочку на земле. Что бы он ни задумал, я оставляю его в покое на какое-то время. У моей вечной команды всегда есть козыри в рукаве. Всегда.

Спенсер оставляет Мику присматривать за братом, а сам плетётся за мной, пока я нахожу место для связи, чтобы перезвонить Рейнджеру.

— Чак, — лишь одно слово от Рейнджера. Похоже, он ещё более раздражённый, чем Арчи, когда однажды я засунула ему в ботинок рака-отшельника. Честно говоря, мне было всего восемь, и нам просто повезло, что маленький краб ущипнул его за мизинец, а не наоборот. Можете себе представить, если бы он убил бедняжку?

— Извини, звонок прервался, — вот как я отвечаю, когда лицо Рейнджера наконец появляется на экране. Звук его разочарованного рычания не должен быть сексуальным, но, в любом случае, это так. Также… посмотрите на него с закатанными рукавами его рубашки, обнажающими эти татуированные предплечья. Будет ли что-нибудь лучше, чем это? — Спенсер с нами; мы пытаемся выяснить, можем ли мы сделать что-нибудь ещё, кроме как ждать. Если нам придётся ждать, пройдёт… по меньшей мере четыре часа, прежде чем мы сможем спустить его.

— А какие ещё у нас есть варианты? — спрашивает Рейнджер, на заднем плане раздаётся глухое бормотание, которое заставляет меня нервничать. Похоже, толпа становится немного неконтролируемой. Я мало что могу разглядеть за громоздкой фигурой Рейнджера; он занимает весь экран. — Шарлотта?

— Я… я пока не знаю, — я всё ещё пытаюсь осмыслить ситуацию, всё ещё пытаюсь найти решение.

Близнецы, наконец, подходят и встают рядом с нами, и мы формируем полукруг, объединяя в единое целое некоторые из величайших умов в области жульничества и сыска, которые когда-либо украшали стены Адамсона.

— Что там происходит? — повторяет Рейнджер, явно теряя остатки терпения.

— Если нам нужна запчасть, — начинает Тобиас, его голос полон озорства, — и её нет где-либо поблизости… — он поднимает глаза и смотрит на брата, ожидая, когда до него дойдёт.

Мика щёлкает пальцами.

— Тогда, вероятно, мы сможем достать её из другого подъёмника? — заканчивает он, и они оба улыбаются друг другу, прежде чем дать пять. Я тоже поднимаю руку, просто чтобы присоединиться к веселью.

— Ты получаешь «пять» только за то, что ты милая, — говорит мне Тобиас, и мы хлопаем ладошками.

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, — зубы Рейнджера стиснуты, его челюсть сжата так сильно, что я боюсь, он её сломает. — Расскажите мне вкратце. Какая, чёрт возьми, запчасть?

Мальчики МакКарти обмениваются взглядами, и по какой-то невысказанной связи близнецов они, кажется, приходят к выводу, что Мика должен подвести итог. Он так и делает, повторяя все для Спенсера и Рейнджера.

— Ну… — Спенсер засовывает руки в карманы пиджака, красивый, как всегда, в своём дурацком галстуке-бабочке. У Росса и Моники чуть не случился сердечный приступ, когда они узнали, что на парнях галстуки с одинаковым рисунком. Росс даже спросил меня, «не всё ли мне равно, если мои свадебные фотографии будут испорчены». Вздох. — Почему бы нам не избить охранника и не украсть его ключи? Нам нужно, чтобы они закрыли один из других подъёмников, чтобы мы могли извлечь из него нужную деталь.

— Как мы вообще узнаем, какая деталь нам нужна? — спрашиваю я, когда Мика поглядывает в сторону будки охраны. Парень сидит с открытой верхней половиной голландской двери будки, откинувшись на спинку стула, и пролистывает Тик-Ток на телефоне. Он, конечно, лёгкая мишень. Ох, подождите. Подождите. Сейчас он встаёт и пытается станцевать вирусный танец.

Что за ёбаный стыд.

— Нам нужен механик, — Рейнджер — тот, кто предлагает это, взъерошивая пальцами свои бритые волосы. — Не только для того, чтобы починить эту чёртову штуку, но и чтобы сказать нам, какую деталь украсть.

— Как, по-твоему, мы найдём механика, который это сделает? — удивляюсь я вслух, и все четверо просто смотрят на меня в ответ.

Ах, верно. Штучки богатых людей.

И вот я пытаюсь пройти по трудному пути.

— Я объясню ситуацию Элизабет и посмотрю, что мы можем сделать. Может, мы могли бы воспользоваться частным вертолётом, чтобы вызвать механика откуда-нибудь? — Рейнджер размышляет, и моя бровь вздёргивается при словах частный вертолёт. Я никогда в жизни не была столь счастлива находиться рядом с безумно богатыми людьми. Если это означает, что мы сможем попасть в церковь раньше, тогда пусть так и будет. Хотя всё равно странно.

— Как она справляется? — спрашиваю я, и Рейнджер пристально смотрит на меня через экран телефона. — Настолько плохо?

— Я сказал ей, что Черч находится в кампусе, что мы знаем, где он находится. Больше ничего ей не говорил, но скажу. Дай мне немного времени. Я позабочусь о Монтегю и успокою гостей. Просто… главное поторопитесь.

— Да, сэр! — близнецы одинаково отдают честь, и Рейнджер закатывает глаза.

— Держи телефон включённым, если получится, — говорит он мне, поглядывая налево. Я не вижу, на что он смотрит, но слышу голос Элизабет на заднем плане. — Если звонок прервётся, всё в порядке. Перезвони мне, когда у тебя будет возможность.

— Поняла, — я засовываю телефон к себе в сиськи — куда ещё мне его девать в этом платье? — а затем поворачиваюсь к оставшимся трём парням. — С чего начнём?

— Сначала выбьем дерьмо из охранника, чтобы украсть его ключ, — Спенсер снимает пиджак и набрасывает его мне на плечи. Я засовываю руки в рукава и изо всех сил стараюсь не быть извращенкой.

Не буду нюхать его куртку. Не делаю этого.

Я утыкаюсь лицом в лацкан и просто дышу.

— Парни, ваше первое предложение буквально по любому поводу «избить их». Поздравляю с обнаружением проблемы, в которой это действительно может стать решением. Что мне следует сделать? Убедиться, что на побережье чисто? Взять верёвку? Клейкую ленту?

— Подожди здесь с Тобиасом, — Спенсер и Мика уходят вместе, а Тобиас обнимает меня за талию, прижимая к себе. Я замечаю, что его взгляд скользит мимо меня к ряду безмолвных подъёмников, солнечный свет отражается от стеклянных стен. Отсюда, снизу, открывается не очень хороший вид. Пол каждого непрозрачный, так что смотреть особо не на что. Несколько подъёмников, расположенных ближе всего к земле, очевидно пусты.

— Они же не собираются избивать охранника на самом деле? — спрашиваю я, и Тобиас снова поворачивается ко мне.

— Эм. Может быть. А что? Этот парень явно подонок. Он солгал о том, что Черча не было в подъёмнике, и, вероятно, именно он позаботился о том, чтобы он был последним и единственным пассажиром с самого начала. Кто-то должен был взять на себя эту роль, и он единственный, у кого есть ключ и доступ к камерам. Тебе не кажется, что он заслуживает того, чтобы его избили?

— Я имею в виду, я бы с удовольствием посмотрела, как его избивают… — я жду и наблюдаю, моё платье и пиджак развеваются на ветру. Студенты толпятся во внутреннем дворе позади нас, пользуясь двумя работающими открытыми подъёмниками. Пешеходное движение сегодня намного меньше, чем обычно. Это может быть и ознакомление, но это также суббота перед началом занятий в университете. Моё предположение? Студенты в Борнстеде празднуют последнее «ура», или же они отсиживаются в своих общежитиях, готовясь к началу семестра.

Спенсер и Мика подходят к кабинке, открывают нижнюю половину двери и снимают телефон парня с его мини-штатива, пока он в середине записи своего танца. Он не очень стар, этот охранник, и он быстро выходит из себя, кричит на Мику, гоняясь за ним по двору.

Как только они скрываются из виду, Спенсер спокойно заходит в кабинку, осматривается и выходит со связкой ключей. Он поднимает их двумя пальцами, позвякивая ими, пока идёт обратно в нашем направлении.

— Чёрт, — бормочу я, когда Спенсер проходит мимо, и мы поворачиваемся, чтобы последовать за ним к панели управления второго подъемника. — На самом деле я надеялась, что на этот раз ты побьёшь парня по-настоящему.

Тобиас посмеивается, и я ударяю его локтем в бок. Он заставил меня подумать, что я действительно могу увидеть, как летают чьи-то кулаки. Какой придурок.

— Я не против хорошей взбучки, — начинает Спенсер, используя ключ, чтобы отпереть панель управления. Он хмурится, но это не злой взгляд, просто задумчивый. Он скашивает свои бирюзовые глаза в мою сторону. — Но серьёзно, Хохотушка: работай умом, а не силой.

— О, Хохотушка? — Мика мурлычет, появляясь из кустов. Он стряхивает листья со своего белого пиджака, когда подходит к нам. — Прошлой ночью я тоже придумал тебе новое прозвище: капитан Чак.

— Капитан… — начинает Спенсер, а затем делает паузу, чтобы нахмуриться, одаривая обоих близнецов злобным взглядом. — Грёбаные извращенцы.

— Вы можете сосредоточиться, пожалуйста?! — рычат мои сиськи.

Я на самом деле подпрыгиваю и издаю тихий вскрик.

Ой.

Забыла, что у меня там Рейнджер. Интересно, нравится ли ему вид?

Я вынимаю телефон, чтобы посмотреть на него, и он кивает подбородком в направлении… чего-то. Телефонный Рейнджер, очевидно, не знает, что подъёмники находятся позади него, потому что он просто как бы указывает в случайном направлении.

— Выведите людей из подъёмников. Я обзваниваю всех в поисках механика, который любит деньги и у которого также нет проблем с дистанционной работой, так что вы будете знать, какая деталь вам нужна и как её достать, — Рейнджер вздыхает, телефон позвякивает, когда он надевает фартук через голову.

— Что ты делаешь? — спрашивает Тобиас, глядя на друга, перегнувшись через верхнюю часть экрана. — Голая выпечка?

— Полностью одетый — не для выпечки, — выдавливает Рейнджер. — Элизабет предложила мне провести демонстрацию, чтобы всех развлечь. Я приготовлю печенье без выпечки перед гостями вашей свадьбы.

— Как мы должны вытащить всех людей из подъёмников? — спрашивает Мика, но у меня уже есть идея. Назовём это… интуицией студенческого совета.

— Ты, — я указываю на Тобиаса. — Садись в ближайший свободный подъёмник, — я двигаю пальцем, указывая на его брата. — Ты пойдёшь с ним. Как только вы доберётесь до вершины, Мика может выйти и сказать людям, что этот подъёмник тоже не работает. Тобиас проедет на нём всю поездку. Если он совершит полный круг, в то время как мы будем мешать людям садиться, а также следить за тем, чтобы все, кто внутри, выходили, мы будем знать, что к тому времени, когда он вернётся, никого не останется, — я скрещиваю руки на груди и киваю, гордясь собой за то, что я такая чертовски умная. — Почти уверена, что только первый подъёмник является мёртвой зоной без связи, так почему бы вам не позвонить нам, чтобы мы могли поддерживать связь? Мы выключим подъёмник отсюда, и вы сможете спуститься на третьем. Имеет смысл?

Близнецы обмениваются взглядами, а затем снова поворачиваются ко мне, сверкая одинаковыми улыбками.

— В этом есть смысл, Хохотушка, — говорит мне Рейнджер, и я клянусь, если бы Черч не пропал, и я бы сдержанно не волновалась, что он может истекать кровью в подъёмнике или что-то в этом роде, я бы врезала Рейнджеру по его самодовольной физиономии. — Приступайте. Родители Черча сказали всем, что если они не будут присутствовать на свадьбе, то не увидят, как женится наследник Монтегю, и что это будет худшей ошибкой, которую они когда-либо совершали.

— Это, блядь, классика, — бормочет Спенсер. — Держу пари, Уильям Вандербильт в ярости.

— Ну, что ж: он может остаться здесь или уйти и рискнуть потерять миллионы — или даже больше — никогда больше не имея дела с Монтегю. Ты же знаешь, какие они: они любят любовь. Они бы пожертвовали миллиардами собственного состояния, чтобы добиться своего, — Рейнджер криво усмехается. — А теперь идите.

— Поехали! — близнецы целуют меня в обе щеки, прежде чем запрыгнуть в следующий свободный подъёмник, который со скрипом проплывает мимо. Я наблюдаю за ними, ожидая, когда двери со свистом закроются, чтобы увидеть, сколько времени потребуется, прежде чем они исчезнут из виду. Это не занимает много времени, может быть, секунд тридцать или меньше. Черч действительно может находиться в любой из этих маленьких стеклянных коробочек.

У меня звонит телефон, и я добавляю Тобиаса и Мику в свой видео-чат с Рейнджером.

— Мы пытались обнаружить Черча, — говорит Мика, и малейшая морщинка на его лбу — единственное свидетельство того, что он действительно беспокоится о Черче. Я тоже, но не собираюсь паниковать. Я бы предпочла сначала спустить его. Если он там истекает кровью или что-то подобное, то чем быстрее мы будем действовать, тем лучше. — Но мы ни хрена не видим в других подъёмниках.

Чёрт.

— Что вы сделали с телефоном охранника? — спрашиваю я, и Мика смеётся.

— Ох. Он попытался ударить меня, и я ударил его в ответ. Затем я отправил его вниз на одном из подъёмников в город. Он бросился за ним в погоню. Думаю, у него там есть несколько действительно постыдных видео с танцами голышом, которые он не хочет, чтобы увидели другие. Как жаль! — Мика замирает, когда открываются двери, и выскакивает наружу, оставив телефон включённым. Теперь я могу видеть церковь, верхний кампус, подъёмник и Тобиаса внутри — всё сразу.

— Неплохая идея, Хохотушка. Я впечатлён, — Спенсер обнимает меня за талию, но я лишь смотрю на него.

— Вся эта тема с Хохотушкой — с моей стороны — категорическое «нет».

— Ты сказала, что я могу называть тебя «мой маленький тост с острым соусом», — протестует он, пока мы ждём, когда Тобиас продолжит свой круг. Люди продолжают выходить с нашей стороны; всё, что мы можем делать, это ждать.

— Я сказала, что ты можешь, но что я не буду откликаться. То же самое касается Хохотушки. Попробуй ещё что-нибудь, Спенсер Харгроув.

— Как насчёт красивые сиськи, ты бы отзывалась на это? — он смеётся над собственной сообразительностью, и я сильно толкаю его локтем в бок.

— Как насчёт сочного члена, ты бы отзывался на это? — возражаю я, и его глаза расширяются.

— Да, чёрт возьми, я бы отзывался. Ты будешь кричать: «Эй, сочный член!» на всю толпу? Я только за.

Гр-р.

— Ты как пол нужника, — бормочу я и слышу смех не только от Спенсера, но и со всех трёх разделённых экранов моего телефона.

— Я никогда не устану от твоих оскорблений, — говорит мне Спенсер, взъерошивая мои волосы. Я шлёпаю его по руке, впервые замечая, что именно Мика говорит людям наверху подъёмника.

— Извините, только для Студенческого совета, — говорит он, и хоть я и не вижу лиц других студентов, я могу лишь представить, о чём они думают. Кто, чёрт возьми, этот безумно горячий рыжеволосый в смокинге? Но хотя некоторые из них ворчат, они идут дальше без жалоб.

Когда Тобиас наконец возвращается, он высовывает руку из открытых дверей и размашисто размахивает галстуком.

— Вуаля! Пусто! — он выпрыгивает в последнюю секунду и отвешивает размашистый поклон, прежде чем выпрямиться. — Тормози его, Спенс.

Спенсер вставляет ключ в панель управления и использует главный выключатель, чтобы отключить. Подъёмник стонет, как от боли, перемещая несколько кабинок мимо текущего, прежде чем окончательно остановиться.

Бам.

Мы в деле, детка.

— Можешь идти, — говорит Спенсер Мике, и я вижу, как подпрыгивает его экран, когда он трусцой направляется к третьему подъёмнику. Тем временем Рейнджер готовит моё любимое печенье без выпечки на церковном помосте. В них арахисовое масло, какао-порошок, овсяные хлопья, сливочное масло, молоко, сахар и ваниль, и они влажные как чёрт. Я могу лишь надеяться, что у нас будет шанс насладиться нашим свадебным тортом как супружеской паре… э-э-э, секстетом? Секстет кажется подходит.

Мика возвращается к нам с отвёрткой, которую он, должно быть, стащил из будки охраны. Он вертит её в пальцах и поднимает брови.

— У нас уже есть механик, Вудрафф? — спрашивает он, и я замечаю, что у Рейнджера в ушах наушник, так что только он может нас слышать. Блестяще. Он поднимает вверх один палец, прежде чем поднять свой устрашающий взгляд на аудиторию.

— Мне нужно довести эту смесь до кипения, поэтому я отойду в подсобку, чтобы воспользоваться кухней для персонала. Подождите минутку, — с таким же успехом он мог угрожать им всем телесными повреждениями, если они пошевелятся, таково громовое рычание его голоса. Я слышу, как кто-то энергично хлопает, когда он уходит, и могу только предположить, что это Элизабет. Похоже на то, что она могла бы так сделать. Через несколько секунд все в комнате аплодируют. Таково её влияние. — Хорошо, — Рейнджер действительно ставит сковороду на плиту, включая конфорку, пока говорит. — У нас есть механик; пока мы разговариваем, она забирается в вертолёт. Я подключу её к нашему разговору.

Рейнджер добавляет ещё одного человека в наш групповой чат, и я сталкиваюсь с великолепной молодой рыжеволосой девушкой с яркой улыбкой. Я ожидала увидеть какого-нибудь уродливого старого чувака, так что это намного лучше.

— Давайте, покажите мне панель управления сломанного подъёмника, — инструктирует она. — У нас нет детали на складе поблизости, так что, если вы хотите, чтобы его починили быстро, тогда вы должны её достать.

— Я сделаю фотографии, а затем перешлю их; там нет связиста, — Тобиас уходит и вскоре возвращается, отправляя их механику текстовым сообщением. Она изучает их, вылезая из лимузина. Я предполагаю, что она собирается запрыгнуть в вертолёт.

— Вот, — она рисует на одной из фотографий и тут же отправляет ответное сообщение. — Прямо здесь не хватает одной детали, что просто… странно. Кажется, более чем очевидным, что кто-то намеренно убрал её. Если вы сможете найти эту деталь на работающем подъёмнике, вам нужно будет перерезать все провода и вытащить её. То, что мне нужно, находится внутри. Не стесняйтесь повредить всё, что находится вокруг, только не саму запчасть. Главный выключатель также отключает подачу электричества на устройство, так что вы можете просто взломать эту чёртову штуку. — Девушка замолкает, когда свистящий звук лопастей вертолёта становится громче. — Я еду с Гранд-Джанкшн. Буду примерно через час, — она делает паузу и подмигивает нам. — И спасибо вам за щедрое предложение. Я имею в виду, полмиллиона, чтобы починить один дурацкий подъёмник? Вы, ребята, святые.

— Мы такие и есть, да? — Мике удаётся взболтнуть ещё до того, как звонок заканчивается.

Час.

Я смотрю вверх, на заходящее солнце. Нам потребовалось полчаса, чтобы подняться сюда, и ещё полчаса, чтобы выяснить, что происходит. Если механику потребуется час, чтобы добраться сюда, потом ещё тридцать минут, чтобы вернуться в церковь… У нас истекает время, если хотим пожениться до захода солнца. Не то чтобы здесь были какие-то временные рамки или что-то такое, но у меня такое чувство, что с наступлением темноты гости с большей вероятностью уйдут.

Ну что ж. C’est la vie (прим. — (фр. Это жизнь).

— Перерезать провода? — Тобиас щёлкает пальцами и бежит обратно к будке охраны, возвращаясь с ножницами. Я только надеюсь, что провода, которые нам нужно перерезать, не очень прочные. К счастью, когда мы все собираемся вокруг панели управления и заглядываем в неё, я вижу только маленькие.

— Дайте мне инструменты, — требую я, и парни смотрят на меня так, словно их обидело это предложение. — Что? Я самый отстойный студент из всех нас. Если кого-то и выгонят из Борнстеда за вандализм, то это должна быть я.

Я выхватываю ножницы из рук Тобиаса и роюсь в мешанине проводов, шурупов, микрочипов и чего-то там ещё, чёрт возьми. Я меняю ножницы на отвёртку и поступаю так, как велела механик, ковыряя по краям прямоугольной панели, пока она не выскакивает наружу.

Пока я работаю, то я думаю об Университете Борстед и о том, как усердно работала Марни, чтобы попасть сюда, когда я просто проплатила свой путь. Из-за этого я чувствую, что обязана перед ней преуспевать, пока я здесь. Кроме того, ничто так не заставило бы моего отца гордиться мной, как то, что я закончила университет; он всегда был в первую очередь преподавателем. В качестве дополнительного бонуса, если бы я получила степень в области бизнеса, могла бы помочь увеличить состояние Монтегю. Если я вступлю в семью, то должна внести свой вклад.

Чёрт, я правда надеюсь, что меня не вышвырнут из Борнстеда.

— Ты же знаешь, что мы никогда бы не позволили выпнуть тебя, верно? — уточняет Спенсер с острой усмешкой. — Но это мило, что ты вот так жертвуешь собой. Не волнуйся: Элизабет, вероятно, пригрозит университету большой толстой палкой о подаче в суд и предложит солидное денежное пожертвование. Всё хорошо.

— Боже, я ненавижу богатых людей, — бормочу, но, полагаю, раз я собираюсь выйти замуж за подобное дерьмо, я тоже богатый человек? — Я пожертвую половину вашего состояния на благотворительность, — поддразниваю я, держа драгоценную панель в руке и ожидая, когда прилетит механик из Гранд-Джанкшн.

— И что теперь? — спрашивает Спенсер, но затем мы слышим успокаивающий голос Рейнджера по телефону, который проводит демонстрацию Кулинарного клуба. В конце концов, мы садимся на скамейку и наблюдаем. Тобиас по привычке несёт шесть чашек кофе, но я уверена, что Черч оценит это, как только освободится. Рейнджеру, вероятно, он тоже понадобится в качестве стабилизатора настроения после того, как ему приходится общаться со всеми этими людьми. Это не его занятие; это дело для Черча.

Пока мы сидим и наблюдаем, как солнце начинает садиться за горы, я удивляюсь, почему здесь нет других охранников, или полиции Борнстеда, или кого-то ещё, кто что-нибудь бы вынюхивал. Потом вспоминаю… деньги. Монтегю супер-пупер богаты. Мы не пытаемся скрыть убийство или что-то в этом роде, просто отключаем горнолыжный подъёмник, на котором никого нет. В масштабах жизни это на самом деле не так уж и важно.

Я тереблю пальцами подол платья, уставившись на свои испорченные кружевные чулки, прежде чем Спенсер лжёт и говорит нам всем, что идёт в ванную. Он возвращается с парой фиолетовых шлёпанцев Борнстеда, которые надевает мне на ноги.

Я не могла бы полюбить эту обувь больше, даже если бы я была Золушкой, а это были бы хрустальные туфельки.

— Спасибо, ребята, — бормочу я, яростно краснея. Я плотнее натягиваю пиджак Спенса, спасаясь от холода. — За то, что помогаете мне спасти Черча.

— Спасибо? — спрашивают близнецы, обмениваясь взглядами, прежде чем снова повернуться ко мне. Они сгибаются в талии, каждый упирает руку в бедро. — Ты не должна благодарить нас за спасение члена нашей собственной семьи.

Я улыбаюсь этому, но пытаюсь скрыть выражение лица, громко прихлёбывая свой кофе со льдом.

— Мы в этом вместе, — соглашается Спенсер, выпрямляясь и оглядывая кампус. Он, вероятно, ищет механика. Я думаю, она скоро должна быть здесь. Сидя там, на скамейке, в угасающих лучах солнца, наблюдая, как Рейнджер раздаёт печенье на экране телефона, я знаю, что, если с Черчем всё в порядке, это станет для меня счастливым воспоминанием. Что ещё смешнее, так это то, что Марни и её парни повсюду следуют за Рейнджером, предлагая гостям то, что должно быть первоклассной выпивкой.

Было забавно вот так возвращаться к нашим корням, чтобы вместе разгадать тайну.

— За победу Студенческого совета, — бормочу я, поднимая напиток. Другие парни чокаются биоразлагаемыми пластиковыми стаканчиками на растительной основе (это Колорадо, ясно? Всё здесь поддаётся биологическому разложению), когда Рейнджер берёт стакан с водой с другой стороны экрана и постукивает им по экрану своего телефона.

— За Черча, — говорит Тобиас, поднимая одну из дополнительных чашек кофе и направляя её в сторону подъёмника. — За нашего бесстрашного лидера.

— Нашего бесстрашного лидера… и моего будущего мужа, — я прижимаю панель к груди, затаив дыхание, ожидая, когда на горизонте появятся кудрявые рыжие волосы той девушки-механика. Когда, наконец, это происходит, она пробегает трусцой в нашу сторону в джинсах и серой майке с кожаной курткой поверх, я чуть не плачу.

— Деталь у вас? — спрашивает она, и я с готовностью протягиваю её. Она направляется к сломанному подъёмнику с ящиком для инструментов на боку, присаживается рядом с ним на корточки и приступает к работе.

Я расхаживаю туда-сюда, пока она занимается этим, прихлёбывая свой кофе, а затем извиняюсь перед Рейнджером, когда забираю его порцию. Мне нужен кофеин, чтобы успокоить нервы.

«Пожалуйста, будь в порядке», — думаю я, глядя на стеклянные кабинки. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я просто хочу выйти за тебя замуж, Черч Монтегю».

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, и девушка — ей не может быть больше двадцати пяти — улыбается мне через плечо.

— Тео. Вообще-то, это от Теодора. Мой папа надеялся, что я буду мальчиком.

Последним поворотом отвёртки она открывает панель, которую мы украли, и отсоединяет небольшую деталь. Снаружи она выглядит как металлический круг, но как только она вынимает его, я вижу, что по форме он больше похож на винт.

— Мне нравится Тео как мужское имя, — размышляет Спенсер. — Я имею в виду, для нашего будущего ребёнка.

Я бью его ногой в подбородок, и он ругается на меня, пока Тео работает. Она дотошна, аккуратно вынимает ту же панель из сломанного подъёмника и собирает её обратно с единственной недостающей деталью.

Разве не невероятно, что что-то настолько большое может быть разрушено чем-то таким маленьким? Деталь не больше моего большого пальца, и всё же во всех этих деталях кроется дьявол. Тео защёлкивает её на место, подсоединяет провода и затем встаёт. Она протягивает руку за отмычкой, и Спенсер передаёт её ей.

— Рок-н-ролл, — бормочет она, а затем включает механизм.

С очередным глубоким стоном подъёмник начинает скрипеть, двигаясь вперёд так, словно вот-вот умрёт. На краткий миг меня охватывает паника, что это не сработает, что кабинка Черча может отвалиться и рухнуть на землю, что он будет полумёртв, когда двери наконец откроются…

Мы нетерпеливо ждём, когда он появится, все четверо расхаживаем назад-вперёд, в то время как Рейнджер ругается и хмурится со своего места в церкви.

Одна кабина. Вторая. Третья. Четвертая.

— Боже мой, ну же! — кричу я, указывая на эту чёртову штуку.

— А что, если его там нет? — спрашивает Мика, и я слышу нотки истерики в его голосе. — Что, если он был похищен торговцами людьми, и мы только что потратили впустую несколько важных часов, слоняясь здесь без дела?

— Мика, заткнись, — выдавливает Тобиас, глядя на меня так, словно думает, что у меня может случиться припадок.

Но нет. Нет, это просто смешно. Это глупая дедовщина. Не более чем неудобство и досада. Это всё. Я должна в это верить.

Открывается пятая кабинка. Ничего.

Шестая кабина…

Двери со свистом распахиваются, впуская вечерний ветерок. Он взъерошивает золотистые волосы принца, ожидающего внутри. Принц, который совсем не выглядит смущённым, который стоит там в своём смокинге с букетом розовых роз в руках. Он зевает, выходя из подъёмника, выхватывает из рук Тобиаса свою порцию кофе со льдом и делает большой глоток. Он тяжело вздыхает, возвращает напиток обратно и достаёт из кармана жестянку мятных леденцов, в то время как мы все стоим, разинув рты, и смотрим на него.

Черч кладёт леденец в рот, хрустит им между зубами, а затем дарит мне цветы, как будто ничего не произошло. Я беру их трясущимися руками, моя челюсть практически упирается в кирпичи у нас под ногами.

— О, чёрт, — говорит Тео, оглядывая Черча и качая головой. — Похоже, деньги были переведены на мой счёт, так что… Я ухожу отсюда. Наслаждайся своим чуваком.

— Ну, это, конечно, было неудобно, — растягивает слова Черч, полностью игнорируя её. Он делает шаг вперёд и заключает меня в романтические объятия, сминая розы между нами и завладевая моими губами так, словно они принадлежат ему. То, как он целует меня, действительно неподходяще для публичного места.

— Что случилось? — спрашивает Мика, обходя нас обоих, в то время как Черч слегка отстраняется и вздыхает.

— Я, как обычно, поднялся на подъёмнике, и он остановился. Там наверху нет связи, как вы, наверное, уже знаете, — Черч пожимает одним плечом и неохотно отпускает меня, оглядываясь на других парней. Он берёт меня за правое запястье и поднимает его вверх. Сначала я не понимаю, что он делает. То есть до тех пор, пока он не смотрит на экран моего телефона. — Мы будем там через полчаса или меньше. Не мог бы ты сообщить это моей матери от моего имени?

— Конечно, — выдыхает Рейнджер с облегчением. — Я всех подготовлю. Просто побеспокойся о том, чтобы войти сюда и пойти прямо к алтарю. Там… ну, вам просто следует добраться сюда до захода солнца, если сможете. У Марни ставка в Клубе Бесконечности, которую она должна выиграть.

— Клуб Бесконечности?! — я задыхаюсь, но на это нет времени.

Небо уже окрашивается в тот тёплый золотистый цвет, который означает, что приближаются сумерки.

Мы должны идти — сейчас же. Я понятия не имела, что у Марни происходит что-то подобное на моей свадьбе.

— Какая заноза в заднице, — Черч раздражённо вздыхает, передавая мои цветы Тобиасу, чтобы он их отнёс. — Лишь небольшое неудобство, и ничего больше.

Ха.

Преуменьшение года.

Крепко держа Черча за руку, мы бежим вниз по дорожке ко второму ряду подъёмников, забираясь внутрь с группой других случайных студентов, на всякий случай. Сегодня над нами не подшутят во второй раз.

Люди продолжают пялиться на нас. Я имею в виду, почему бы им этого не делать? Здесь четверо красивых мужчин в смокингах и одна сногсшибательная молодая леди в розовом свадебном платье и фиолетовых университетских шлёпанцах. Мы привлекаем к себе внимание, правда ведь?

— Мы не пропустим свадьбу на закате, — бормочет Черч, заключая меня в объятия, как только двери снова открываются. Он со всех ног несёт меня по улице, проскальзывая за угол перед церковью, в то время как Рейнджер открывает для нас двойные двери изнутри.

Мы все вместе проскальзываем внутрь и останавливаемся прямо там, у всех на виду. Друзья, семья, деловые знакомые Монтегю, Марни и её парни.

— Извините, мы опоздали, — говорит Черч, опуская меня на пол в уродливых шлёпанцах и испорченных чулках. Он поднимает подбородок и берёт меня за руку, в то время как Росс и три М-цыпочки пытаются занять место впереди нас, держась за руки с моими парнями.

Звучит музыка, и они идут по проходу, как будто ничего не произошло.

— Ах, юная любовь побеждает всё, — воркует Элизабет, пока Черч ведёт меня к алтарю.

Мой папа явно раздражён — он снова побагровел, — но мне всё равно никогда не нравилась идея, что он поведёт меня к алтарю. Меня нельзя отдать, потому что я никому не принадлежу. Идя со своими парнями, я чувствую, что мы вступаем в это вместе.

Это то, чего я всегда хотела; это то, что кажется правильным.

Мы подходим к священнику, когда свадебная компания расходится по обе стороны от нас, мои друзья слева, мои возлюбленные справа (все в галстуках с кексами). Над нами — изготовленная на заказ арка, увешанная розовым и белым сахарным печеньем и украшенная лентами и розами.

Я провожу большим пальцем по розовому бриллианту, мои голубые глаза встречаются с мерцающими янтарными глазами Черча. Он выдаёт мне едва заметный намёк на улыбку, и я полностью расслабляюсь. Незнакомцы могут пялиться на нас, я могу надеть не ту обувь, но ясно одно… Я, блядь, в нужном месте.

Здесь, в этом месте, мы с Черчем вступим в законный брак, но самое важное — то, что будет после.

— Скажи мне, что случилось бы, если бы Марни проиграла пари, — шепчу я, стараясь говорить потише. Я притворяюсь, что мне жутко холодно, пока мы слоняемся по нашему заднему двору с закусками в ожидании церемонии обручения. Раньше, во время свадьбы, я совсем не смущалась. Но это? Это серьёзное дело.

Я вкладываю в это дело всю свою душу.

Кроме того, поскольку у нас была свадьба на закате в церкви… это означает, что здесь у нас будет свадьба в сумерках. Насколько это волшебно? Мы только ждём, пока все подкрепятся, прежде чем начнём. Наши гости были немного раздражены после того, как прождали в церкви несколько часов (под угрозой, не менее). Хотя и с качественным печеньем и алкоголем. Стоит отдать этому должное.

— Если ты настаиваешь, — Рейнджер вздыхает, откусывая одно из печений, которые он украл с арки. Мы вшестером стоим в кругу возле деревьев, и я держусь за руки с Черчем и Рейнджером. По всему двору горят факелы, пламя мерцает в свете ламп Эдисона. — Марни пришлось бы выйти замуж за Виндзора, если бы они проиграли. По сути, они бы узурпировали твою свадьбу.

По дороге домой я слышала обрывки разговоров о пари, всё, кроме этого. Это для меня в новинку. На обратном пути (мы решили пройтись пешком вместо того, чтобы воспользоваться лимузином) Черч нёс меня, и в итоге мы немного отвлеклись, уставившись друг на друга. Теперь я понимаю, что Марни ни в чём не виновата, что Тристан был тем, кто изначально заключил пари. Несмотря на то, что мне не очень нравится этот парень, я не слишком расстроена. Эти старшекурсницы всё равно сделали бы что-нибудь подобное, ставка это или нет. Рейнджер был прав: они нацелились на Марни, а не на меня, потому что у них были более масштабные планы.

— Какой бы дикой ни была вся эта ситуация, — начинает Черч, привлекая к себе наше коллективное внимание. — Это неплохая сделка. Теперь у них будет гораздо более приятный первый год в Борнстеде.

— Да, но… — я смотрю на Марни. Кажется, с ней всё в порядке. Она улыбается и не избегает никого из своих парней. Но что-то в её поведении говорит о том, что она ещё не совсем оправилась от того, что произошло сегодня. Не могу сказать, что я виню её. Если бы один из моих парней пообещал мою руку и сердце кому-то другому без моего разрешения, я была бы свистящим чайником.

— Давай вместо этого сосредоточимся на нас самих, хорошо? — Рейнджер рычит. Этим девчонкам из Клуба Бесконечности лучше держаться от него подальше до конца года… до конца их пребывания в Борнстеде… Нет, всю оставшуюся жизнь. Потому что, если Рейнджер доберётся до них, это будет ужасно. — Это наш день.

— Не могу дождаться, когда буду связан с девушкой моей мечты на глазах у моих родителей, — поддразнивает Мика, оглядываясь на свою маму. И она, и её муж держатся немного отстранённо, но, похоже, их не слишком беспокоит обручение, так что, я полагаю, они не совсем гнилые яблоки.

Родители Спенсера тоже здесь, вместе с его братом Джеком. Семья Черча (очевидно). Мои родители, Йен Дэйв, моя тётя Элиза. Марни и её парни. Миранда. Моника. Эндрю и Росс.

— Знаешь, что сказал мне отец? — говорит Спенсер с раздражённым смехом. — Он сказал: «Если ты можешь любить меня, не смотря на роман и вторую семью, как я могу сказать этому «нет»?»

— Ауч, — Тобиас морщится и качает головой, глядя на фотографию Дженики, которая стоит на соседнем стуле. Рядом с ним стоит огромный букет цветов, и, хотя её здесь нет, по крайней мере, она может посмотреть вниз и увидеть, что мы её не забыли. Я не знаю, что происходит после смерти, но, как минимум, какая-то часть меня чувствует, что ей был бы приятен этот жест.

— Мы можем сделать это сейчас? — спрашиваю я с трепещущим сердцем, задаваясь вопросом, что происходит в головах остальных. Я знаю, что происходит у меня в душе. Счастье. Любовь. Чувство сопричастности. Я думала, что потеряла это чувство, когда переехала в Коннектикут, а потом снова, когда вернулась в Калифорнию. Теперь я здесь, в Колорадо, и никогда не чувствовала себя как дома, как сейчас.

Это лишь доказывает то, что я уже знала: дело не в месте, а в людях.

— Давайте сделаем это, — соглашается Спенсер, покидая наш круг, чтобы дать Россу знать, что мы готовы.

На этот раз он наш священник, и мы попросили его об одолжении, которое он с радостью принял. Я лишь надеюсь, что он не будет слишком взволнован по этому поводу.

— Ты уверена, что не хочешь переобуться? — спрашивает Тобиас, указывая большим пальцем в сторону дома. — Я мог бы взять для тебя другую пару.

Я непреклонно качаю головой.

— Не-а, — я шаркаю уродливыми шлёпанцами по траве. — Эти шлёпки сейчас важны для меня. Они напоминают о лучшем дне в моей жизни. С какой стати мне хотеть их менять?

— Чёрт, ты милая, — бормочут близнецы в унисон, целуя меня в обе щеки, в то время как Рейнджер яростно краснеет и уходит, как будто он зол. Это не так: он просто хочет трахнуть меня в этом платье.

— Идёте, миссис Монтегю, — Черч берёт меня за руку и ведёт к месту, которое мы выбрали для церемонии. Это на одном из балконов, откуда открывается вид на горы, обрамлённые сумерками. Чего ещё я могла бы желать?

Росс призывает наших гостей занять свои места на складных стульях из розового дерева, которые Черч заказал специально для этого. Моника показывает мне большой палец, когда моя мама снова начинает плакать, уткнувшись лицом в грудь Йена. Он гладит её по спине, пока мой папа насмехается над ними, а Элизабет достаёт носовой платок, чтобы промокнуть глаза. Родители Спенсера и МакКарти, кажется, не совсем понимают, что происходит, но это нормально. Это не для них.

Это для нас.

Мы с парнями собираемся в круг, кладём руки в центр и переплетаем пальцы. Трудно сказать, где заканчивается один из нас и начинаются другие, и я чувствую, что краснею при мысли о продолжении этого момента позже, в спальне. О да. Эту массивную кровать сегодня перевезли из общежития и установили внизу; мне не терпится окрестить её. Я имею в виду, окрестить её ещё раз. И ещё раз. И ещё раз.

Росс прочищает горло, вздёргивая подбородок и держа руки сцепленными перед грудью.

— Леди, джентльмены и единороги, для меня большая честь приветствовать вас всех здесь сегодня, чтобы отпраздновать древнее кельтское искусство обручения, — Росс меняет свой голос так, словно выступает профессионально, небо темнеет с каждой минутой, пока мы не оказываемся под темно-синим небом и самыми красивыми серебряными звёздами. Он продолжает свою бессвязную речь о любви, гармонии и прочей чепухе, но я слушаю вполуха.

Я смотрю на Черча Монтегю и его аристократическую улыбку. Пытаюсь не рассмеяться, когда Спенсер Харгроув исподтишка закатывает глаза на претенциозную речь Росса. Я наслаждаюсь теплом руки Тобиаса МакКарти и близостью его тела справа от меня. Фантазирую о том, что это выражение лица Рейнджера Вудраффа могло бы означать для меня позже. И я люблю Мику МакКарти больше, чем когда-либо, потому что этот коварный ублюдок сдерживает слёзы и шмыгает носом.

Чёрт, я люблю этих парней.

— Принимаете ли вы все друг друга, навсегда? В этой жизни и — если вы того пожелаете — в следующей? — спрашивает Росс, и я слышу, как Арчи вздыхает. Моя мама начинает причитать, и Элизабет присоединяется к ней. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как они обнимаются сквозь слёзы. Я не ожидала большой драмы между ними. Приятно это знать.

Я поворачиваюсь обратно к своим мальчикам.

— Всегда и навечно, — соглашаюсь я, и они повторяют слова одно за другим, пока мы все это не произносим.

Росс выходит вперёд и начинает переплетать наши руки розовой верёвкой. Пока он делает это, я чувствую, как что-то меняется в воздухе. Я не уверена, что верю в судьбу, но если бы я верила, то вот оно, это дуновение ветра, которое взъерошивает мои волосы и треплет юбки. Я целую каждого из парней по очереди под вежливые аплодисменты нашей аудитории — или причитания мам, — а затем Черч и Рейнджер лукаво переглядываются.

— Может, разрежем торт? — предлагает Черч, и Рейнджер злобно ухмыляется.

— О, да. Я схожу за ним, — он уходит, когда наша небольшая толпа возвращается в главный внутренний дворик.

— Посмотри на себя, — говорит одна из сестёр Черча, я ещё не запомнила ни одного из их имён, кроме Жизель. Она обвивает рукой его шею, и он смотрит на неё с таким выражением чистого отвращения, но это полная чушь. Он любит свою семью почти так же сильно, как и меня. Хех. — Всегда добиваешься большего, да? Ребёнок в семье, явный любимец мамы и папы и первый, кто женился. Что же нам с тобой делать?

— Надеюсь, ты меня не задушишь, — бормочет Черч, притворяясь раздражённым, когда она отпускает его. Он выпрямляется и приглаживает руками волосы, в то время как все пять его сестёр окружают его, заключая в объятия. Его родители ждут, когда он сбежит от группы девушек, чтобы и они тоже могли обнять его.

Оглядевшись, я вижу, что родители Спенсера суетятся вокруг него. То же самое и с семьёй близнецов. Затем моя тётя обнимает меня.

— Ты сделала это, девочка, выиграла в чёртову лотерею. Я горжусь тобой, — бормочет она, целуя меня в обе щеки, прежде чем передать меня маме. Поскольку она не может перестать плакать, я быстро обнимаю её, прежде чем повернуться лицом к отцу.

Я прикусываю губу и переминаюсь с ноги на ногу, как будто мне снова шестнадцать, и я только начинаю учиться в Адамсоне.

— Я люблю тебя, Шарлотта, — говорит он мне, и это всё. Он притягивает меня в объятия, и я довольна. Потому что он может не соглашаться с тем, что я делаю, или не понимать того, что я делаю, но он рядом со мной. Поддерживает меня. Любит. Если бы я причиняла себе боль, возможно, он бы вмешался. Как бы то ни было, он знает, что я должна совершать свои собственные ошибки и упиваться собственными триумфами.

— Торт прибыл, — произносит Рейнджер, вкатывая серебряную тележку с великолепным шестиярусным тортом, покрытым розовыми розами. Сначала я думаю, что они настоящие, но когда я подхожу на шаг ближе, то понимаю, что он сделал их все из помадной массы. Чёрт возьми. Мои глаза наполняются слезами, когда я смотрю на верхний ярус. На его поверхности изображены пять фигурок жениха и одна невеста.

— Это прекрасно, — шепчу я, когда наши друзья собираются вокруг, чтобы сфотографироваться. Марни и её парни стоят в стороне, но Миранда рядом с Моникой, Россом и Эндрю. Я уверена, что все они планируют наводнить социальные сети работами Рейнджера, что я всем сердцем одобряю.

— Последний шанс, Чак Карсон, — шепчет Рейнджер мне на ухо, и я вся дрожу. Я уже думаю, как мне избавиться от своих гостей, чтобы мы могли провести нашу первую брачную ночь.

— Последний шанс для чего? — спрашиваю я, когда Спенсер подходит с другой стороны от меня.

— Бежать, — поддразнивает он, и я закатываю глаза.

— Вы, парни, застряли со мной навсегда. Мы вечная команда, помните? Сколько раз я должна это повторять?

— Говори это до посинения, — мурлычет Черч. — Мне очень нравится это слышать, — он бросает взгляд на близнецов, и они оба поворачиваются ко мне.

— Истортить её? — спрашивает Тобиас, и Мика улыбается.

— Истортить.

Все пятеро парней хватают этот шедевр выпечки… а потом вываливают его прямо мне на голову.

Слава грёбаному Богу, что Рейнджер приготовил два.

Мы едим торт; веселимся так, словно это первый день нашей жизни; мы удаляемся в спальню.

А после этого… что ж, посмотрим, что произойдёт после этого, не так ли?