Оркнейский свиток

Глава 8

Похоже, вы скептически относитесь к моему рассказу. Но я вас за это не виню. Вы задаетесь вопросом, какие шансы у оркнейского викинга благородного происхождения, но не являвшегося ни королем, ни ярлом, быть принятым при дворе калифа Испании? Даже если его примут, что весьма маловероятно, то, на каком языке с ним будут разговаривать? Калиф знал древнескандинавский язык? Или у них был переводчик? Или Гоисвинта из проживавших на севере Испании готов смогла перевести их разговор?

Конечно, в подобных сагах всегда возникают такие спорные моменты. Как отделить зерна от плевел, подлинную историческую подоплеку от искусного вымысла? Как найти крупицы правды в вымысле? Сейчас я говорю не только об истории Бьярни. Считалось, что такой серьезный документ, как Оркнейская сага, история оркнейских ярлов, всего лишь средневековая хроника, автор которой не был уроженцем Оркни, хотя вы, наверное, думали иначе. Скорей всего сага была написана неизвестным исландским поэтом, возможно, около 1200 года, но основывалась она на древних преданиях и сказаниях, историях, которые пересказывались длинными зимними вечерами. Их можно было рассказывать в любом порядке и таким образом передавать из поколения в поколение. Исландская поэзия невероятно сложна, с множеством строгих правил, согласно которым допускалось лишь определенное количество слогов в строке и использование четко обозначенных внутренних ассонансов, рифм и тому подобного. Но как ни странно, благодаря всем этим сложным правилам сага, которая передавалась из уст в уста, возможно, на протяжении сотен лет, дошла до нас совершенно без изменений.

Точно так же сага Бьярни была записана гораздо позже времени своего создания. Но моя семья до сих пор верит, что сага является рассказом очевидца, записанного поэтом Свейном, который на протяжении многих поколений передавали устно, прежде чем наконец сага обрела литературную форму. Возможно, так все и было. Возможно, нет.

Была ли сага приукрашена на протяжении веков? Конечно, была. Однако ложью она от этого не стала. Была ли история проживания Бьярни в Испании добавлена одним из моих предков, чтобы сделать фамильную родословную более весомой? Было ли это преувеличением или даже вымыслом, рассказанным самим Бьярни, желающим прихвастнуть, а кое-кто предположил, что так оно и было, а не простая попытка оправдать свое длительное отсутствие у родного очага. Или, хотя это и может показаться неправдоподобным, все случилось на самом деле? Вдруг Бьярни действительно был у халифа Испании? Я потратил полжизни, пытаясь понять, во что мне верить.

Могу вас заверить, что описание испанского халифата династии Омейяды в саге не вызывает больших вопросов у знатоков темы. Как сказано в саге, это было удивительным местом. В Кордобе улицы действительно были вымощены камнем, освещены и охранялись. Во времена Бьярни халифат еще не утратил своего могущества, хотя вскоре был поделен между враждующими группировкам, а затем начался период реконкисты и восстановления власти католиков, началом которого часто считают падение мусульманского Толедо в 1085 году.

Вам решать, чему верить, а чему нет. Единственное, о чем я вас прошу, — о беспристрастности. Я понимаю, что вам не терпится выяснить, чем закончится эта история, так что позвольте мне продолжить.

Вероятно, Уиллоу и Кенни не ожидали от меня такой реакции, когда рассказывали о значении рунических надписей, и уж, конечно, зря я так плотно поела до этого.

— О чем я только думаю! — воскликнула Уиллоу. — Вы только что нашли еще одного мертвеца, а тут я обрушиваю на вас всю эту историю с сокровищами. Я понимаю, столько переживаний. Знаете, мы вам сейчас принесем горячего чаю и проводим вас в гостиницу. Вы хорошенько отдохнете, а завтра утром мы заедем за вами. Мы сможем втроем воспользоваться вашей машиной?

— Думаю, да, — сказала я. — Только чая не надо, пожалуйста. Просто проводите меня в гостиницу.

Почему-то здесь все уверены, что горячий чай решает любые проблемы.

— Уиллоу, ты поведешь машину, а я поеду следом на мотоцикле, — сказал Кенни.

— Нет, я — в норме, — сказала я. Откровенно говоря, мне не хотелось, чтобы они узнали, где я остановилась, пока я не обдумаю все случившееся. Но мне пришлось сообщить им имя миссис Браун. Если бы я этого не сделала, это могло бы показаться подозрительным. Однако теперь, когда я наконец нашла Уиллоу, мне не терпелось отделаться и от нее и от ее приятеля Кенни. Казалось, что опасность таится везде, но сознание мое пребывало в тумане, и мне трудно было определить, чего действительно следует бояться. Все, что мне сейчас было нужно, так это оказаться как можно дальше от всех, кто так или иначе был связан с Бьярни Скитальцем, потому что люди, которые интересовались этим Бьярни, в конечном итоге погибали. Средство, которое должно было помочь мне избежать общения с Уиллоу и Кенни, ждало меня в гостинице миссис Браун вместе с доброй порцией ее виски. Это было письмо от Майи Александер, в котором говорилось:

Я позвонила. Майя и Роберт сказали, что немедленно пошлют за мной машину. Не желая обидеть миссис Браун, я ответила, что завтра к обеду сама доберусь к ним. Как они разыскали меня? Майя сказала, что как только они увидели статью в газете, Роберт тут же бросился к телефону. Думаю, если у вас достаточно денег и власти, вам не будет преград. По крайней мере, я надеялась, что это все объясняет.

Ночь я провела в кошмарах, в которых главными персонажами были головы без туловищ, и тревогах по поводу того, что все это могло означать. Слишком много совпадений в том, что и Перси, и Уиллоу искали одну и ту же вещь. И Перси, и Уиллоу через Тревора были связаны с секретером. Теперь я знала, что в действительности их интересовал не секретер. Только мне был нужен секретер работы Макинтоша.

Две строчки, слова умирающего Перси и перевод рун викингов, сделанный Кенни, не были одинаковыми. Я была уверена, что Перси сказал, что Бьярни спрятал чашу, а не котелок в оркнейской гробнице. Его последние слова теперь отчетливо всплыли в памяти. Была ли это игра слов, несколько измененный перевод одного и того же слова ил и в этом заключалось нечто более значительное или зловещее? И есть ли в Оркни Гробница орлов, названная так, потому что в ней были обнаружены когти и кости орлов? Конечно, есть, я же в ней была. И кто такой оркнеец или орк, если не считать его существом, созданным воображением Толкиена?

Следующим утром я проснулась очень рано. После того, как меня стошнило рыбой с картошкой, ощущение, словно у меня внутри огромная ледяная глыба, ушло. Это было хорошей новостью. Оцепенение сменилось бешенством. Другими словами, я чувствовала себя намного лучше.

На Оркнейских островах не так много живых изгородей, местность представляет собой по большей части холмистые фермерские угодья, темные холмы и высокие утесы у моря, о которые разбиваются волны. Все же там, где проживали Уиллоу и Кенни, была такая изгородь, и рано утром следующего дня я уже находилась посреди этой изгороди. Я вдруг подумала, что последнее время я слишком часто оказываюсь в этих живых изгородях, что было не слишком достойным занятием, начиная с коктейльной вечеринки у Блэра-Мультимиллиардера. На этот раз я не разыскивала жалкие обломки мебели. Я собралась проследить за Уиллоу. С рассветом я собрала сумку, попрощалась с милейшей миссис Браун, позвонила в полицейский участок и передала предсмертные слова Перси, — кажется, в ответ я услышала недоверчивое фырканье, — и где они смогут найти меня этим вечером. Затем я направилась в Дирнесс, к гостинице, где остановились Уиллоу и Кенни.

По дороге я остановилась и позвонила Уиллоу из телефонной будки, одной из тех чудесных старых красных будок, которые теперь нечасто встретишь, расположенной на краю поля — честно, на поле паслись коровы, выстроившись словно по линейке, — сказала ей, что мне до сих пор нездоровится, и посоветовала планировать сегодняшний день без меня. Я пообещала позвонить следующим утром, хотя даже не собиралась выполнять свое обещание. Поверила ли я ее вопросу, заданному с невинным взглядом, по поводу ее электронного сообщения? Нет. Поверила ли я заверению Кенни: «Ну надо же, а мы вас повсюду ищем»? Нет, каким бы очаровашкой он при этом ни был. Поверила ли я в то, что они познакомились на пароме? Нет, и еще раз, нет. Я не понимала, что происходит, но знала, что мне это не нравится.

Когда я позвонила, Уиллоу, естественно, была полна сочувствия. Она сказала, что все понимает, что я должна отдохнуть после выпавших на мою долю испытаний, и они обязательно сообщат мне, о том каких успехов им удалось достичь, когда мы снова увидимся. Она сказала, что они достали военные карты и ищут залив, который бы подходил по очертаниям, и что Кенни хочет посмотреть карты в интернете, чтобы немного сузить область поисков. Я ответила, что это хорошая идея. Затем я поехала в Дирнесс, съехала с дороги, прошла пешком и спряталась в живой изгороди.

Прошло немного времени и Уиллоу с Кенни, обнявшись, вышли из дома. Когда они вывели мотоцикл из гаража и надели шлемы, я уже вернулась к своей машине. Моя машина мало чем отличалась от остальных на дороге, так что я не слишком беспокоилась о том, что они ее узнают. Однако вскоре они слезли с мотоцикла и направились пешком вдоль побережья. Моя задача несколько усложнилась. У меня тоже была военная карта, и я сверялась по ней, пытаясь понять, куда они идут. Я решила, что они занимаются тем, чем и собирались, а именно — прочесывают побережье в поисках залива с башней. Я припарковала машину у церкви и принялась ждать. Если они меня увидят, я скажу, что передумала и решила к ним присоединиться, а нашла их здесь потому, что видела, как они покидали гостиницу. Может, они мне и не поверят, но ведь я им тоже не верила.

Спустя примерно сорок пять минут они на мотоцикле направились обратно в направлении Керкуолла. Я следовала за ними на безопасном, как мне казалось, расстоянии. Они припарковались на той же парковке, куда я привезла беднягу Перси после нашей с ним прогулки по достопримечательностям, и направились в интернет-кафе. Опять они занимались тем, чем и собирались, и меня это начинало раздражать. Они или заметили меня или рассказали мне чистую правду. Я терялась в догадках.

В интернет-кафе они провели час. К этому времени я проголодалась, решив обойтись без завтрака из опасения, что мой желудок к нему пока не готов. Пока я озиралась в поисках заведения, где можно было бы перехватить бутерброд, они вышли из кафе, Кенни посмотрел на часы, и они быстро пошли по направлению к центральной улице города. Я пошла следом. Они зашли в паб в расположенном в гавани отеле.

Теперь я не знала, что делать. Вдобавок к моим не самым комфортным условиям пошел дождь, правда, моросящий, но со временем я основательно вымокла. Можно было остаться на улице под дождем и ждать, пока они поедят, можно было бросить все и отправиться к Александерам или направиться прямо в бар.

Я тоже умела врать с невинным выражением лица не хуже Уиллоу. Я изобразила бы удивление и спросила их, получили ли они мое сообщение о том, что я почувствовала себя гораздо лучше, а потом изобразила бы разочарование по поводу того, что моего сообщения они не получали. Я даже могла пойти позвонить и оставить это сообщение хозяину гостиницы.

Это показалось мне очень хорошей идеей, и я немедленно отправилась на поиски телефонной будки и нашла ее, и даже пасущихся коров поблизости не было. Я просто надеялась, что человек, который примет мое сообщение, не станет записывать время звонка. Затем я вошла в залитый тусклым светом бар. Мне хватило минуты понять, что ни Уиллоу, ни Кенни здесь нет. Может, у них два номера, один здесь, в отеле, другой там? Это было уже слишком. Я подошла к гостиничной стойке и спросила Уиллоу Лорье, но постояльцев под таким именем не было. К сожалению, я не знала полного имени Кенни и не могла выяснить, проживает он здесь или нет. Вернувшись в бар, я заметила заднюю дверь, за которой находилась боковая улочка, переулок, если быть точной. Они улизнули от меня.

Снова я стояла перед выбором. Я могла вернуться назад на парковку и посмотреть на месте ли их мотоцикл. Я могла отправиться к их гостинице и провести еще немного времени, сидя в кустах живой изгороди и ожидая, когда они вернутся назад. Или, и это мне нравилось больше всего, я могла пойти и поесть. Если честно, то я уже начинала испытывать легкое головокружение и поняла, что если не считать вчерашний обед, — и почему это все случается со мной? — последний раз я ела вчера за завтраком. Я побрела по центральной улице и зашла в небольшое приятное кафе. Кафе было переполнено, но мне сказали, что есть зал наверху. Там я и нашла Кенни и Уиллоу, которые беседовали не с кем иным, как с самим Лестером Кемпбеллом, торговцем антиквариатом с площади Георга в Глазго. Изобразить удивление усилий не потребовалось. Им — тоже.

— Лара! — воскликнула Уиллоу спустя минутное замешательство. — Вы здесь.

— Привет, — сказала я. — Всегда рада вас видеть. Я подумала, вдруг это ваш мотоцикл на парковке? И Лестер здесь, приятно вас видеть!

— Мне тоже, — сказал он, вежливо приподнимаясь со стула и задев и опрокинув стоявший перед ним стакан воды. К счастью, воды в нем было не много, но это происшествие дало всем нам мгновение, чтобы прийти в себя.

— Я оставила вам сообщение, — сказала я Уиллоу. — Я поспала пару часов после нашего разговора и почувствовала себя гораздо лучше, но вы уже уехали, когда я звонила.

— Я так рада, что вам лучше, — сказала Уиллоу.

— Это просто здорово, Лара, — произнес очаровашка Кенни, предлагая мне стул. — Присоединяйтесь к нам, прошу вас.

— Спасибо, — сказала я. — Просто умираю от голода.

— Хороший признак, — сказала Уиллоу. — Кенни, это просто какое-то место встреч! Лара, сначала мы пошли в паб, но там было так темно, что мы решили пойти куда-нибудь еще, и зашли сюда и представляете, встретили здесь Лестера. А потом и вы пришли. Просто не верится.

Мне тоже.

— Где вы познакомились? — прямо спросила я. Кенни и Уиллоу смутились. Хорошо, пусть Лестер отвечает.

— Мы с Кенни познакомились в университете.

— Как интересно, — продолжила я. — И в каком?

— В университете Глазго, — сказал Лестер одновременное Кенни, который назвал Эдинбург. Видимо, я выглядела озадаченной.

— Или в Эдинбурге, а, Кен? — спросил Лестер. По крайней мере, его действительно звали Кенни. — Думаю, так и было. Я читаю курс в обоих университетах и, очевидно, перепутал их.

Разве этого не достаточно, чтобы пошатнуть чье-либо легковерие?

— Это было в Эдинбурге, — сказал Кенни. — Я никогда не учился в университете в Глазго.

— Ну, вот и выяснили, — сказал Лестер.

— Лестер, вы читаете курс? — спросила я. — У вас столько талантов. Антиквариат? История?

— Я интересуюсь ювелирными изделиями викингов, но это своего рода хобби, — ответил Лестер. — Это не связано с магазином, и периодически я читаю лекции.

— Он скромничает, — сказал Кенни. — Лестер — настоящий эксперт, в отличие от меня, я только учусь.

— Так значит… — Уиллоу едва заметно покачала головой, я все поняла.

— …викинги, — сказала я. — Как интересно. Расскажите подробнее.

— Хорошо, — сказала Уиллоу, — а как вы познакомились с Лестером?

— Общие знакомые в антикварном бизнесе, — сказал Лестер.

— Да, мы встретились в Глазго, когда я случайно зашла в магазин Лестера. Он любезно предложил мне посетить одно довольно приятное благотворительное мероприятие в прекрасном доме в Глазго.

— Полагаю, сегодняшний вечер мы проведем в одном месте, — сказал Лестер.

— Мы? — переспросила я.

— Вы остановились в той же гостинице в Стромнессе? — сказала Уиллоу. — Какое совпадение!

— В Стромнессе? — произнес Лестер.

«О, боже!» — пронеслось у меня в голове.

— Сегодня я получила одно милое приглашение, — сказала я. — Пару дней назад я случайно столкнулась с Майей, и она пригласила меня пожить у них.

— Вчера вечером она сказала мне, что вы приезжаете, — сказал Лестер.

Кенни с Уиллоу с подозрением посмотрели на меня. Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах это несправедливо.

— Она хотела сказать, что собирается меня пригласить, — сказала я. — Я разговаривала с ней только этим утром.

— Значит, так оно и было, — согласился Лестер, но было видно, что он сомневается.

— Понятно, — сказала Уиллоу. Думаю, она тоже сомневалась, и это было не слишком здорово, но, учитывая тот факт, что я не верила ни единому ее слову, она, вероятно, тоже не слишком мне доверяла.

— Александеры — потрясающие хозяева, — сказал Лестер. — Уверен, вам у них понравится. Я отправил Роберту письмо по электронной почте пару дней тому назад с фотографией карманных часов, которые, как я полагал, ему понравятся, и он пригласил меня в гости. Я никогда не отклоняют приглашения от Александеров.

— Это случайно не Роберт Александер, бизнесмен? — спросил Кенни. — Тот богач?

— Он самый, — ответил Лестер. — У них здесь чудесный дом.

— Как мило, — сказала Уиллоу, но подумала иначе. После этого разговор стал несколько натянутым, и мне не удалось узнать ничего интересного. Лестер без умолку болтал об антиквариате и викингах, Кенни вступал в разговор, когда речь заходила о викингах, а Уиллоу просто молча ела. Меня же теперь интересовала только еда.

— Так мы поедем вместе завтра, как было запланировано? — спросила я прямо, когда мы вышли из ресторана.

— Мы с Кенни подумываем о том, чтобы взять выходной, — ответила Уиллоу. — Раз уж вы с Лестером будете в гостях, может, соберемся в другой день?

— Меня устраивает, — сказала я. — Я заеду за вами в гостиницу послезавтра, хорошо? И мы могли бы поехать на моей машине.

— Конечно, — сказала Уиллоу, и на этом мы расстались. Я предложила Лестеру подвезти его в Хокса, но он отказался, сославшись на дела в городе, — кажется, ему нужно было заехать в банк, — и на то, что он уже взял на прокат машину. Я вернулась на парковку и немного подождала, чтобы убедиться, что Уиллоу с Кенни не вернулись. Я должна была как-то поизобретательней оправдать свое появление, хотя, конечно, все что, бы я ни сделала, только усугубило бы мою ложь. Они не появились. Я сдалась и направилась через Барьеры Черчилл в Сэнт-Маргарет-Хуп и Хокса. Быть может, там, куда я направлялась, находилась Пустошь, лабиринт и раненный король.

У Александеров меня приняли не так, как я ожидала, хотя Майя и Роберт меня ждали и Древер Устрашитель в неизменной армейской одежде, с готовностью подхватил мою сумку. К сожалению, моего прибытия ожидал и детектив Кьюзитер.

— Прошу прошения за беспокойство, — произнес он по-оркнейски вежливо, и вид у него был такой, словно бы то неудобство, которое он, видимо, доставлял, ему самому приносило чуть ли не физические страдания. — Боюсь, что у меня есть еще несколько вопросов.

Александеры любезно предложили нам кабинет на первом этаже.

Я думала, что он хочет спросить меня о последних словах Перси, но на Хокса его привело совсем не это.

— Вы рассказали нам, что подвезли мистера Баджа, — начал он.

— Да, — ответила я.

— Вы подобрали его на обочине, — сказал он, заглянув в свои записи.

— Да.

— Вам не кажется, что это небезопасно? Я имею в виду подвозить незнакомцев? Конечно, здесь Оркни, но туристы так себя не ведут.

— Я была уверена, что где-то его видела, — сказала я. — Он не показался мне незнакомцем, и выглядел он вполне безобидно. К тому же у него был сломан велосипед.

— Вы молодец.

Мне не понравился его тон. Что-то таилось под его вежливостью.

— Вы получили мое сообщение о его последних словах?

— Да, это довольно необычно.

— Я тоже так подумала, и там, в бункере и когда я вспомнила о них позже. Вы не знаете, что бы это могло значить?

— Понятия не имею, — сказал он. Затем последовала долгая пауза.

— Вернемся к нашей теме. Мы обнаружили следы крови жертвы во взятой вами напрокат машине.

— Но он же схватил меня за руку, и к тому же там повсюду была кровь, я испачкала одежду и рука была запачкана. Вы же знаете.

Похоже, я еще не включила мозг на полную катушку, потому что не сразу сообразила, куда он клонит. После того, как я нашла Перси, в машину больше не садилась.

— На двери со стороны пассажирского сиденья, — сказал он, не обращая внимания на мои слова. — Вы же не садились в машину через пассажирское сиденье?

Мне так и хотелось съязвить, что в этой стране я всегда пытаюсь сесть в машину со стороны пассажирского сиденья и включаю стеклоочистительные щетки, когда хочу включить сигнал поворота, потому что не привыкла к машинам с правым рулем.

— Нет, но следы могли остаться после того, как я его подвозила, он же упал с велосипеда. Он довольно сильно поцарапался об ограждение из колючей проволоки.

— Гм, — произнес инспектор. Мне показалось, что его не удовлетворил мой ответ. — Кто-то может подтвердить, что он падал с велосипеда?

— А его мать? Наверняка он рассказал ей о падении. Или в мастерской по починке велосипедов? Он не мог починить велосипед сам. Мне кажется, велосипед вообще не подлежал восстановлению.

— Кровь, — сказал он. — Порезы и царапины. Кто-нибудь видел его в этом состоянии?

— Мы ездили в Мейсхау, — сказала я. — Он заходил в туалет в Историческом центре, быть может, кто-нибудь и вспомнит его.

— Гм, — снова произнес инспектор. — Он упал, порезался о колючую проволоку, у него текла кровь, а вы решили отправиться осматривать достопримечательности с этим фактически незнакомым вам человеком?

— У нас завязался разговор. Выяснилось, что он недавно был в Торонто, и мы поговорили об этом. — Ну вот, проболталась. — Из машины он показал мне Мейсхау, удивился, когда узнал, что я не знаю об этом месте, и настоял, чтобы мы осмотрели эту достопримечательность. Думаю, он решил, что я должна что-то знать о месте, где он живет. Затем я сказала, что хотела бы увидеть Круг Бродгара и мегалиты Стеннеса, и, он любезно согласился пойти со мной, а потом мы отправились в Скара-Брей. Он очень много знал, и я подумала, что таким образом он хочет отблагодарить меня за то, что я его подвезла. Я высадила его в Керкуолле. А почему вы спрашиваете? Его зарезали не в моей машине, а в бункере.

— Просто это часть нашего расследования, — сказал он.

Мгновение я обдумывала его слова.

— Очки, — сказала я. — Вы не нашли его очки, и это означает, что удар ножом он получил в другом месте, а потом его перевезли в бункер. Я права? Должно быть еще что-то, там, где кровь и все такое.

Мне показалось, что он удивился, но затем на его лице мелькнула тень улыбки.

— Вижу, что близкие отношения с полицейским не прошли для вас даром. Быть может, угадаете, что я скажу сейчас?

— Что-нибудь о том, чтобы я не уезжала из Оркни в ближайшее время.

— Угадали. Вы же не собирались уезжать?

— Вроде нет, — ответила я.

— Вот и хорошо, пока у меня больше нет вопросов.

— Вы же не думаете, что если бы я везла его со смертельной раной в своей машине, осталась бы лишь пара капель крови? Вы что, думаете, я зарезала его на пассажирском сиденье, втащила его на холм, а затем стащила вниз по ступенькам в бункер и положила на плиту?

Все это начинало меня злить.

— Я вообще ни о чем не думаю, — ответил он. — Наше расследование только начинается, но мы полагаем, что тот, кто зарезал его, сбросил мистера Баджа в бункер вместе с велосипедом, и мистер Бадж сам подполз к плите и вскарабкался на нее.

— Пожалуйста, хватит! — воскликнула я срывающимся голосом. Это было непереносимо. Я с ужасом представила, как Перси вскарабкался на плиту, чтобы в последний раз посмотреть на закат. Глупо, но я не могла отделаться от этой мысли.

— Мы найдем того, кто это сделал, — сказал Кьюзитер, выражение его лица несколько смягчилось. Затем он пожал мне руку и удалился.

Если не считать эту беседу, то у Александеров меня разместили определенно лучше, хотя быть может не так уютно, как у миссис Браун. Роберт тут же спросил, не играю ли я в гольф. Я ответила, что, к сожалению, нет, потому что его домашняя площадка для тренировки и площадка с лунками были великолепным местом для игры. Мне выделили отдельные апартаменты с чудесной ванной комнатой, небольшой гостиной с небольшим диванчиком, письменным столом и парой симпатичных стульев и спальней. Потрясающая антикварная мебель, которую я пообещала себе позже рассмотреть повнимательней, шла на втором месте по сравнению с видами из спальни на прекрасные сельские просторы и море, а из гостиной на великолепный, ничем не заслоняемый дом, расположенный по соседству. Майя проводила меня в мои апартаменты.

— Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, — сказала она. — Все к вашим услугам, пожалуйста, распоряжайтесь. Если вам что-то понадобится, только подайте знак. Я дам вам ключ, чтобы вы могли приходить и уходить когда пожелаете. Мы заказали столик в одном очень милом местечке и хотим, чтобы вы к нам присоединились. Если у вас есть настроение пойти с нами, это было бы чудесно. А хотите, я попрошу, чтобы вас покормили здесь. Знаю, вам пришлось нелегко, и должно быть, вам просто хочется отдохнуть. Надеюсь, вас не расстроил этот разговор с полицейским. Когда он ушел, вы выглядели немного бледной.

— Неприятная тема, — сказала я, что было правдой, особенно описание того, как умирающий Перси заполз на плиту. К тому же за пару дней я превратилась из незадачливой туристки в потенциального убийцу. Интересно, зная это, так ли охотно Майя дала бы мне ключ? — Я с удовольствием пойду с вами. — Мне не хотелось, чтобы она относилась ко мне как к инвалиду, потому что у меня были дела и запланированы встречи, но мне не хотелось, чтобы она все время суетилась вокруг меня. — Мне хочется побыть в компании. Так мысли отвлекаются от случившегося. Не могу передать, как я благодарна вашему любезному приглашению.

— Если честно, то это был эгоистичный шаг с моей стороны. Мне хотелось побыть с вами. Когда мы приезжаем сюда, Роберт большую часть дня проводит вне дома, а у Древера всегда есть дела, которыми он занят часами напролет. Я и сама не очень уютно себя чувствую из-за этого убийства, которое к тому же было совершено совсем неподалеку от нашего дома. Мне будет гораздо спокойнее, когда убийцу наконец поймают. Мне здесь нравится. Очень надеюсь, что это несчастье не повлияет на атмосферу в этом месте. — Я не стала рассказывать ей, что Перси могли убить где-нибудь совсем в другом месте, ей это было все равно. Тело было обнаружено в нескольких минутах езды отсюда. Но это не было случайным убийством, убийца не бродил в поисках очередной жертвы. Майя была в полной безопасности и сама понимала это.

— Думаю, это не было ограблением или чем-то в этом роде, — сказала она. — Что взять с человека на велосипеде? Поэтому я не беспокоюсь о том, что кто-то проникнет в дом. Убийцей могла быть брошенная любовница или кто-то вроде. Как вы думаете?

— Уверена, что вы правы, — сказала я.

— Как бы мне хотелось познакомиться с местными поближе. Я очень одинока. Роберт, как бы это сказать, ревнует, что ли. Я не имею в виду других мужчин, повода ему я не давала. Но, похоже, ему нравится, что здесь только мы вдвоем, понимаете. У нас нет знакомых семейных пар, которых мы могли бы назвать своими друзьями. Вокруг много людей, как на том благотворительном вечере, который мы устраивали в Глазго, но они не друзья. С тех пор как умерла Бев, первая жена Роберта, у меня больше не было близкой подруги. Конечно, у Роберта есть деловые партнеры, поэтому ему всегда есть с кем поговорить, а вот мне — не с кем. Так что чаще всего я нахожусь одна, рядом только Древер. Прошу вас, не говорите Роберту, но мне очень не нравится Древер. Иногда мне кажется, что следить за мной, часть его работы. Боже! Я слишком много болтаю, да? Вам пришлось столько всего ужасного пережить. Я знаю, мне очень повезло. Я получаю все, чего не пожелаю. Пожалуйста, простите меня. Вам должно быть все это показалось ужасно эгоистичным.

— Вовсе нет, — сказала я. — Я очень благодарна вам за компанию, и надеюсь, мы подружимся. Думаю, мы уже подружились.

— Вы такая милая. Если вы не возражаете, я прилягу ненадолго перед ужином. Я плохо спала.

— Я тоже не отказалась бы немного поспать.

— Хорошо. Мы выезжаем в семь-тридцать. С нами будет еще двое гостей, Лестер, с которым вы знакомы, и еще один, Саймон Спенс, консультант из музея. Он друг Лестера и Роберта.

— Буду ждать с нетерпением.

— Если захотите погостить подольше, то Роберт может вернуться на своем самолете, а я закажу билет на регулярный рейс, когда вам это будет удобно.

— У Роберта собственный самолет?

— Да. Он обожает летать, возможно, даже больше, чем играть гольф. Если погода будет хорошая, он даже покатает вас на своем самолете. Или на яхте. Он обожает свои игрушки. Встречаемся в шесть-тридцать внизу, выпьем по коктейлю.

Думаю, Майя действительно легла поспать. А я, одолжив у хозяев бинокль, — в конце концов, Майя сама предложила мне чувствовать себя как дома — направила его налом напротив. Какое-то время никого не было видно, и только ветер гулял по двору. Место было довольно мрачное, хотя Оркнейские острова кажутся такими опрятными и чистенькими. Затем, чтобы занять себя хоть чем-нибудь, я направила бинокль на Роберта, который гонял мячи для гольфа, и Древера, который работал за пределами площадки для гольфа. Похоже, Майя права, и Древер большую часть времени только и занят тем, что следит за идеальным состоянием газона. В какой-то момент Роберт вместе с Древером направились через холм к морю, возможно, в поисках мячей.

Ужин тем вечером, в обеденной зале отеля «Фоверан» в Сэнт-Ола, удался на славу. Еда была превосходной, беседа приятной, хотя блистала не только я. Лестер поражал остроумием, а Роберт с Майей — гостеприимством хозяев. Консультант музея Саймон Спенс был из Эдинбурга, и в Оркни находился по некоему контракту с обществом «Историческая Шотландия».

Мне наконец удалось получить долгожданный ответ на вопрос, а именно, что такое «орк»? Спенс незамедлительно пустился в объяснения. И как я раньше не заметила, что «орк» — корень слова, обозначающего название местности, где я нахожусь, Оркни.

— Скандинавы называли эти острова Оркнейяр, — сказал он. Он произнес название примерно как «Орк-не-йар». — Так произносилось древнее название этих островов. Кельты на древнем гаэльском называли острова как «Инси-Орк», или «Острова орков», что означает «поросята» или «дикий кабан». Вряд ли гаэльский язык был распространен на Оркни, хотя пикты, давно проживавшие здесь, разговаривали на одном из кельтских наречий. Но это был не гаэльский. Когда в девятом веке на островах появились скандинавы или викинги, они решили, что название означает «Тюленьи остров а», потому что «тюлень» на древнескандинавском звучит как «оркн». «Эйяр» — означает «острова», отсюда Тюленьи острова. Однако название островов появилось за несколько сотен лет до прибытия викингов. Римляне, например, называли эти острова «Оркады», а к тому времени, когда здесь появились викинги, римляне уже давно покинули эту местность. Некоторые полагают, что пикты, которые жили здесь до викингов, сделали кабана своим символом, что возможно и объясняет название.

Я сказала, что все это очень интересно. И это было правдой. Бьярни Скиталец спрятал котелок или чашу в гробницу свиней или кабанов, или, возможно, тюленей. Не то чтобы мне удалось расставить все точки над «i», но, по крайней мере, теперь я знала, что означало это слово, и вся эта история казалась мне вполне логичной в местности с такой древней историей. Что если Бьярни считал, что в этой гробнице находятся кости тюленей? Думаю, все зависит от того, кем и когда это было написано.

— А вы сможете объяснить, почему этот остров называется Мейнленд? — спросила Майя. — Мейнленд — скорее название для Шотландии, Северного нагорья и тому подобного, а не для острова.

— Это искаженное древнескандинавское «Мегинленд», — сказал Спенсер. — Еще больше осложняет положение то, что остров, который теперь называется Мейнленд, когда-то, возможно, назывался Хросси, или Лошадиный остров.

Это тоже было интересно, к тому же это доказывало, что Очаровашка Кенни знал, о чем говорил, даже если то животное на его драгоценной карте действительно было верблюдом. — Вы же называете эти острова Оркни, а не Оркнейские острова, если не хотите, чтобы вас приняли за невежественных туристов.

— Это мы уже поняли, — сказал Роберт. — И осматривая достопримечательности, мы знаем, что находимся на острове под названием Мейнленд, а не в Шотландии.

— Все верно, — сказал Спенсер. — Но правильней называть место так, как это предпочитает делать местное население.

— Значит, в своей основе эти названия скандинавского происхождения, а не гаэльского или какого-нибудь еще? — спросил Лестер.

— Верно. В их основе язык норн или древнескандинавский язык, на котором здесь разговаривали на протяжении почти тысячи лет. Его вытеснил английский язык, а не гаэльский. Последний официальный документ на норне датируется серединой пятнадцатого века. Шотландские эрлы заменили древнескандинавских ярлов, и Оркни стали скорее шотландскими островами, чем скандинавскими. Хотя хочу заметить, что местные гордятся своим древнескандинавским происхождением, и большинство названий здесь именно древнескандинавские. В начале девятнадцатого века здесь еще оставались старики, которые говорили на норне, но язык умер вместе с ними. На нем больше никто не говорит, и даже читать на норне никто не умеет. А вообще из употребления он вышел в семнадцатом веке.

Эта информация тоже была очень интересной, и как выяснилось позже, очень полезной, хотя в тот момент я этого не сознавала.

— А как же руны викингов? — спросила я. — Я видела их в Мейсхау.

— Да, здесь можно найти несколько образцов рунических надписей. Это древняя германская система письменности, которую использовали для магии, но какое-то время рунами передавали информацию.

— Значит, когда-то жившие здесь люди писали рунами?

— Именно. Вот почему в Мейсхау и других местах находят рунические письмена. Однако эти надписи не имеют отношения к магии. Они скорее повествуют о военных действиях.

— А рунами не записана информация о спрятанных сокровищах? — спросила Майя.

— Да, в самом деле. Очень может быть. К сожалению, сокровища исчезли задолго до того, как здесь появились археологи. В гробнице есть рунические надписи, которые рассказывают о том, что через три дня сокровища забрал Хокон.[12] Из рун становится совершенно ясно, что викинги хорошо знали эту гробницу. В Оркнейской саге есть история о Гаральде Мэддадарсоне Атоллском, который попытался неожиданно напасть на Оркни, пока оркнейский ярл Рогнвальд совершал паломничество в Святую землю. Мэддадарсон попал в сильный шторм и укрылся в Мейсхау, правда, двое его людей сошли там с ума.

— Правда? — спросила я.

— Кто знает!.. В конце концов, это же была гробница. Возможно, для викингов, это сродни тому, что для нас провести ночь на кладбище, и они просто испугались до смерти. Но история интересная.

— У меня еще один вопрос, Саймон, — сказала Майя. — Я обязательно должна знать ответ, на что именно надеялась святая Маргарет?

Саймон рассмеялся.

— Хоуп[13] или Хуп — значит «бухта» или «залив». Существует два варианта святой Маргарет, одна Маргарет — святая и королева Шотландии, другая — юная дочь короля Норвегии, которая умерла в конце тринадцатого века, когда должна была обвенчаться с английским принцем Эдвардом. Ей было всего семь лет или около того, грустная история. Я бы выбрал первую из Маргарет.

— Как жалко, — сказала Майя. — Мне так хотелось чтобы «Хоуп» — означало надежду.

Похоже, что хроническую оптимистку Майю совершенно необъяснимым образом всегда поджидало разочарование.

Все услышанное мной было очень и очень интересно. Я не знала, что обо всем этом думать, и как это связано с обезумевшим Бьярни, но все сводилось к тому, что последние слова бедняги Перси имели под собой основание, кроме чаши, конечно. Меня осенила революционная мысль, что если я ошибалась, а мечтатели вроде Уиллоу, Кенни, возможно, Перси, и даже мошенника Тревора правы, и история о Бьярни не пустой звук? Я постаралась прогнать эту дурацкую мысль из головы.

Тем вечером произошло еще кое-что, и смысл этого я поняла не сразу. На Майе было ожерелье, которое мне ужасно понравилось еще в ту вечеринку у нее дома в Глазго. Мы стояли в холле, ожидая, пока джентльмены присоединятся к нам, чтобы ехать домой, и болтали. Я сказала, что мне ужасно хочется, чтобы это ожерелье было на мне, а не на ней. Она рассмеялась и настояла на том, чтобы я примерила украшение.

— Я в этом ничего не смыслю, — сказала Майя. — Хотелось бы мне ценить подобные вещи по-настоящему, когда Роберт мне их дарит, и беседовать с ним об антиквариате. Это ожерелье он подарил мне на День святого Валентина пару лет тому назад, оно мне очень нравится. Это мое любимое украшение: оно простое, но когда я надеваю его, то чувствую себя такой элегантной. Просто обожаю это ожерелье.

— Конечно, оно на вас потрясающе смотрится. Я видела очень похожее ожерелье пару лет тому назад. Кто-то собирался прикупить его для жены. То ожерелье было фирмы «Либерти-энд-Компани». Это — той же фирмы, — добавила я, перевернув его, чтобы убедиться. — Ему примерно сто лет. — Я примерила его и с восхищением принялась рассматривать свое отражение в зеркале холла.

— Оно мне нравится, и это единственное, что я о нем знаю. Однако я признаюсь вам кое в чем. Я боюсь носить его, но ношу, чтобы не обидеть Роберта. Совершенно случайно я нашла счет на это украшение. Ну, хорошо, я подсмотрела. Я боялась, что он подарил мне что-то, что принадлежало Бев, ну, его первой жене. Мы были очень близкими подругами, но я не хочу носить ее украшения. Оказалось, Роберт купил его накануне Дня святого Валентина. Я вздохнула с облегчением, пока не обнаружила, что он заплатил за него около ста тысяч долларов. Я пришла в ужас.

— Ух-ты, — совершенно искренне произнесла я. Я бы не позволила человеку, которого я знаю, заплатить больше десяти, ну может, пятнадцати тысяч. Мне казалось, что Роберт должен разбираться в подобных вещах. Было несколько возможных вариантов объяснения этой потрясшей Майю суммы. Возможно, просто у Майи плохое зрение, или она находилась под воздействием шампанского, и ей просто померещился лишний нуль, хотя я не обнаружила признаков того, что она много пьет. Она выпила пару бокалов вина за ужином и совершенно не казалась пьяной, когда мы встретились с ней в саду. Тот вечер в Глазго мог быть просто нетипичным. Она очень стеснительна и, возможно, присутствие такого количества незнакомых людей у нее дома вывело ее из равновесия. Третье объяснение, самое неприятное из возможных, заключалось в том, что, возможно, у Роберта был кто-то еще, кому он покупал подобные сверхдорогие украшения, а Майя просто решила, что счет был выписан на ее ожерелье. Я всегда с подозрением отношусь к мужчинам, которые направо и налево расточают все эти «дорогая» и «милая», но Роберт, похоже, искренне обожал свою супругу.

— От чего ты пришла в ужас, дорогая? — произнес подошедший к нам Роберт и обнял жену за плечи.

— Так, девичьи истории. Кстати, Лара рассказывала мне об ожерелье, которое ты подарил, — сказала она. — Она видела одно очень похожее в Торонто. Она говорит, что ему сто лет.

— Полагаю, что так и есть, дорогая.

— Ты меня балуешь, Роберт.

— А почему бы и нет, милая?

Тут я сняла ожерелье и взглянула на него внимательней. Оно удивительно походило на то, которое Блэр-Мультимиллиардер просил меня оценить. Полагаю, с расстояния в пару лет сложно утверждать наверняка, но камни действительно были те же самые, и цепочка особого плетения с перламутровыми медальонами — тоже, это я очень хорошо запомнила. Мне бы и в голову не пришло, что существует два одинаковых украшения. Я с улыбкой вернула ожерелье и сказала, что завидую. Если Блэр и купил такое же ожерелье, то очень надеюсь, что он не выложил за него ту сумму, какую заплатил Роберт. Позже тем же вечером, когда в доме свет был уже потушен, по крайней мере, в пределах моей видимости, я снова принялась из темного окна гостиной моих апартаментов рассматривать в бинокль Пустошь. Свет в доме не горел, хотя было уже поздно. Однако я заметила огни дальше за площадкой для гольфа. Это могло быть какое-нибудь судно, или кто-то прогуливался с фонариком вдоль берега. Хоть здесь и было очень мило, у меня не возникло желания выйти из дома.

Когда я пошла в темноте к кровати, то налетела на кресло и услышала, как что-то упало. Я включила свет и нагнулась, чтобы поднять журнал, который свалился со столика. В этот миг мой взгляд уткнулся в украшенное довольно необычной резьбой деревянное кресло, возможно, работы Энтони Гауди. Оно очень походило на то, которое я помогала купить Блэру Мультимиллиардеру, и которое когда-то было его гордостью, святая святых в его доме. Мы купили его на десять тысяч дешевле его стоимости, так как на сиденье остались крошечные следы от сигареты. Я сняла абажур с лампы и посмотрела внимательней. Нет, это кресло не просто походило на кресло Блэра, это и было то самое кресло с теми же следами от сигареты на сиденье. Я села и тупо на него уставилась.