Оркнейский свиток

Глава 3

Прежде чем я продолжу рассказ, вам следует узнать о двух весьма важных для дальнейшего повествования фактах, касающихся Бьярни. Во-первых, Бьярни Гаральдсон был викингом. Пожалуйста, поймите меня правильно. Викинг — это не национальность, хотя современное использование этого термина говорит об обратном. Есть мнение, что «викинг» происходит от слова «вик», что означает «залив» или «бухта». Не могу с этим согласиться. Думаю, что это слово означает то, чем занимался человек, называющий себя викингом. «Викинг» означает особую деятельность, а именно — набеги, если на то пошло. Другими словами, викинги были пиратами, и этот термин как нельзя лучше подходил Бьярни и его друзьям. Конечно, если это было им выгодно, они занимались торговлей, если не могли просто взять то, что им было нужно. Каждую весну, когда погода налаживалась, а посевная была закончена, все здоровые мужчины отправлялись пиратствовать, чтобы чем-нибудь поживиться. Иногда они уходили в море даже осенью после сбора урожая. У них были самые быстрые корабли, легкие с небольшой осадкой, что позволяло им причаливать к берегу почти в любом месте. Викинги были весьма опытными моряками, а также жестокими и искусными бойцами. Они атаковали стремительно и жестко, грабя, сжигая и разоряя все на своем пути, и двигались дальше. Неудивительно, что их все боялись, а по всей Европе священники просили у Бога защиты от такой напасти, как викинги.

Во-вторых, Бьярни был язычником. Когда Эрл Сигурд Храбрый принял христианство, Бьярни отказался от новой веры. Более мудрые, нежели я, люди отмечают, что христианство не слишком подходило викингу. Их вероисповедания были разными. Они воевали вместе, совершали набеги и подчинялись тем, с кем сражались плечом к плечу, а еще тем, кто, по их мнению, этого заслуживал. Семья играла необычайно важную роль. Родственные связи для викингов были священными. Если вы убивали чьего-нибудь родственника, то вся семья жертвы должна была отомстить, убив вас. Глаз за глаз — вот кодекс викинга. Гордый викинг вряд ли стал бы подставлять другую щеку, а идея о кротких, наследующих землю, показалась бы викингам смешной. Все же во времена Бьярни христианство распространилось на все земли, где проживали викинги и, несмотря на некоторое неприятие, и на Оркнейские острова. Эрла Сигурда христианство заставил принять Олаф Трюггвасон, король Норвегии, под угрозой отрубить Сигурду голову. Сигурду пришлось пообещать, что все жители Оркнейских островов примут христианство. Мы не знаем, был Бьярни крещен или нет, но нам точно известно, что он упорно держался своей веры в старых богов северной Европы.

Полагаю, следует отметить, что Бьярни был чем-то вроде атавизма, реликтом из более ранних и жестоких времен, когда эрлы Оркнейских островов и их норвежские короли мечтали о норвежско-оркнейском владычестве, которое распространится на земли, теперь называющиеся Британскими островами. Но все эти надежды погибли вместе с Сигурдом в Ирландии в битве при Клонтарфе.

Бьярни терял связь со своим временем. Мир, которому была уже тысяча лет, резко менялся. Постепенно викинги остепенились. Например, те, что обитали на севере Франции, народы, которых теперь называют норманнами, довольно прочно обосновались на своих землях. Остальные также последовали их примеру. Мадьяры, всадники, совершавшие жестокие набеги и терроризировавшие большую часть Европы, теперь мирно обосновались на землях, которые теперь известны как Венгрия. А монахи, которым не нужно было больше охранять свои сокровища от языческих орд, постепенно проникали во власть как духовную, так и политическую. Только в Британии викинги еще продолжали насаждать страх, но даже там происходили перемены. Пока жизнь на Оркнейских островах на протяжении не одной сотни лет проходила в сменявших друг друга набегах и сражениях, даже деду Сигурда, по праву названному Торфинн Раскалыватель Черепов, удалось дожить до преклонных лет и умереть от старости, а не от ран. Дело было не в старых верованиях, которых придерживался Бьярни, а в старинном укладе жизни.

Но продолжим его историю: те, кто отправлялся в плавание с оркнейских берегов по весне, ждали хорошей погоды, но обстоятельства не позволяли Бьярни медлить. Он покинул Оркнейские острова в феврале, поцеловав на прощание жену Фракокк и двух сыновей и пообещав вернуться. Ни он сам, ни его семья даже не представляли, что уготовано нашему Бьярни.

В ночь после поминок в «Камне» в стремительной последовательности произошли три довольно важных события. Пока я грезила разрубленными головами, Блэр был официально обвинен в убийстве Тревора Уайли. Затем, в предрассветный час, видимо, когда полиция праздновала быстрое раскрытие убийства, в «Макклинток и Суэйн» влезли грабители и, как выяснилось, в «Скот Фри» тоже, магазин Тревора, что, должно быть, несказанно разозлило инспектора Синга.

А потом, часа в три ночи, на меня вдруг снизошло озарение. Сама того не желая, я снова и снова «проигрывала» в голове сделку с этим секретером, довольно неприятная привычка, должна вам заметить. Я решила, что это лучше, чем думать о размозженной голове Тревора, но размышления о секретере оказались не менее изнурительными. Я пыталась представить секретер, восстанавливая в памяти тот осмотр в магазине Тревора, который, по собственному убеждению, я провела тщательно: как я открывала дверцы секретера, осматривала свинцовое стекло и затем дерево, соединение в виде «ласточкиного хвоста», отделку и, наконец, замок. Уверена, замок подозрений не вызывал.

Затем я вспомнила весь разговор с неуловимым Перси, или Артуром, или как там его еще. В тот момент секретер был подделкой, и вся беседа сводилась к тому, что я твердила, что это — подделка, а он отказывался в это верить. Очевидно, Перси был убежден в подлинности секретера своей бабушки. Но фрагмент секретера, который мне пришлось протащить через живую изгородь, что было глупо и довольно болезненно, убеждал в обратном. Замок не соответствовал времени изготовления секретера, сомнений быть не могло.

Затем я восстановила в памяти документацию, которую просматривала для Анны Чан. В одном из счетов был заявлен полированный буфет красного дерева стоимостью в пятнадцать тысяч долларов. Он числился в большой партии груза из Шотландии, и был приобретен у антиквара на площади Георга в Глазго в магазине под названием «Джон А. Макдональд и сыновья». Была и другая партия груза, в которой значился только один предмет, черный секретер стоимостью десять тысяч долларов из местечка под названием Сент-Маргаретс-Хуп. Такое название не забывается. Итак, есть два предмета, подходящих под описание секретера, и мне было непросто решить, какой именно я видела в магазине Тревора. Что если секретер, который Тревор показал Блеру и мне в тот роковой день, был подлинным изделием работы Макинтоша? Что если существовал второй, поддельный секретер? Что если Блэр заплатил за настоящий, а получил подделку? Я понимала, что это маловероятно. Подделывать мебель очень сложно. Я продолжила размышления.

Я позвонила в полицейский участок, чтобы оставить голосовое сообщение для Синга, но мне ответил сам инспектор. У него был усталый, но торжествующий тон. Он сообщил мне, что Блэру предъявлено обвинение и что он благодарен мне за помощь. В ответ я заявила, что было два секретера.

— Разве такое возможно? — спросил он. — Я много прочитал об этом вашем Чарльзе Ренни Макинтоше. Прежде никогда о нем не слышал, но понимаю, что он был знаменит. Но чтобы сделать второй поддельный секретер, пришлось бы здорово постараться.

— Это оправданно, если есть возможность продать его дважды, — сказала я.

— Интересно, — произнес инспектор. — Заманить и подменить. Но это ничего не меняет, не так ли? Уайли мог показать вам с Болдуином настоящий секретер, а доставить Блэру поддельный. Все равно это остается мотивом. Это говорит лишь о профессиональной этике Тревора, но факт остается фактом, Болдуин взял топор и размозжил Тревору голову. Для дела это значения не имеет.

— Это имеет значение для меня, — сказала я.

— Понимаю. На карте ваша репутация, поэтому для вас будет лучше, если тот секретер, который вы видели, оказался бы настоящим.

— Конечно, это доказывает, что здесь что-то не так, — сказала я.

— Я расскажу вам, что именно произошло, поскольку утром об этом и так узнают все. Тревор Уайли был слишком азартным игроком, он не смог остановиться и задолжал кое-кому почти восемьсот тысяч, а тот человек, когда Тревор не смог отдать ему деньги, продал его долг за пятьдесят центов с каждого доллара суммы парню, который любит запугивать свою жертву, появляясь перед ней с доберманом. Поэтому, как вы теперь понимаете, меня и заинтересовало ваше замечание по поводу того человека с собакой. Нам предстоит небольшая беседа с тем парнем по имени Дуглас Сайкс, больше известного под кличкой «Пес», как только мы его найдем. Готов поспорить, что Тревор незадолго до гибели заплатил ему наличными, поскольку это единственное, что он берет. Понимаете, к чему я? Человек с доберманом выплачивает кредитору Тревора половину, другими словами, четыреста штук баксов, и затем отправляется за полной суммой, поскольку именно так он зарабатывает деньги. Уайли пригрозили, что ему придется очень и очень плохо, если он не принесет деньги, поэтому Уайли и решил продать Болдуину фальшивый Макинтош за наличные, таким образом быстро решив эту проблему.

— Может, человек с доберманом и убил Тревора?

— Это повредило бы его бизнесу. Можно избить жертву, чтобы напугать, но не убивать, иначе она не сможет выплатить деньги, а потом наделать еще больше долгов.

— Думаю, вы правы, — сказала я. — Но фактов у вас нет.

— И думать нечего. Деньги в сейфе доказывают, что все так и было. Но все равно спасибо за звонок. Подождите секунду.

Я подождала. Он прикрыл трубку рукой, так что я услышала лишь приглушенный разговор.

— «Макклинток и Суэйн» на Йорквилль, — наконец произнес он. — Это же ваш магазин, да?

— Да.

— Сожалею, что приходится сообщать вам об этом, но к вам кто-то влез, — сказал он. — Вы не хотите сейчас туда приехать? — Затем он замолчал. — Шутишь? — произнес он. — Черт!

— Что?

— Простите, — сказал он. — Похоже, снова начались налеты на антикварные магазины. В магазин Уайли тоже кто-то влез. Ладно, я еду.

Выходя из дома, я увидела, как паркуется мой приятель Роб, который живет в соседнем доме и много работает по ночам. Узнав о случившемся, он весьма великодушно настоял на том, чтобы поехать вместе со мной, несмотря на то что ему явно не мешает немного поспать.

В магазине был беспорядок, в отличие от прошлого раза, когда в нем ничего не тронули, забрав лишь подсвечники. Однако должна признать, что ничего и не поломали. Просто все ящики, буфеты, сундуки и секретеры были открыты. В кабинете дела обстояли хуже, там все ящики были опустошены.

Синг появился, когда я осматривала место.

— Что пропало? — спросил он.

— Точно сказать не могу. Утром мы проведем инвентаризацию.

— Мы снимем отпечатки пальцев, — вздохнул он. — Здесь и в магазине Уайли. Если вам от этого будет легче, то его магазин разгромили похуже вашего. К счастью, вчера перед уходом из магазина Анна Чан забрала папки с собой. Полагаю, вы хотите сказать, что все это дело рук Перси, который ищет бабушкин сундук.

— Нет, — сказала я. — Не думаю, что он стал бы искать в шкафу секретер. Но кто-то определенно что-то искал.

— Деньги, — предположил он. — Они забрали деньги?

— Не думаю, что им нужны были деньги. Денег здесь немного, да и сейф не был вскрыт, а замок очень легко взломать.

Я наблюдала за тем, как Роб осматривает помещение.

— Искали что-то определенное, — сказал он. — Как они проникли внутрь?

— Видимых следов взлома нет, — ответил Синг.

— Значит, у них был ключ? — спросила я. — Вряд ли, Здесь работают только Клайв, Алекс, Бен, наш студент, и я. Могу поручиться за каждого. Так или иначе, они должны были знать, как отключить сигнализацию.

— Как быстро приехали сотрудники охранного агентства?

— Мы были на месте примерно через шесть минут, — сказал Синг. — Не знаю, сколько они ждали, прежде чем вызвали нас.

— За шесть минут им удалось сделать довольно много, — произнес Роб.

— Что? — спросила я.

— Тебе или придется воспользоваться услугами другой охранной компании, или кто-то спрятался в магазине, когда его закрывали.

— Ты хочешь сказать, что сигнализация сработала, когда они выходили?

— Возможно. Пошли домой, — сказал Роб. — Ты уже ничем не сможешь помочь.

— Я позвоню Клайву и предупрежу его, — сказала я.

— Я был бы признателен, если бы вы подъехали к магазину Тревора и посмотрели, все ли там на месте, дайте мне знать, если что-то пропало, — сказал Синг. — Часов в десять утра, мне нужно успеть заехать домой и принять душ.

— Конечно, — сказала я.

Домой мы вернулись на рассвете, и я приготовила Робу завтрак. Это все, на что я была способна. Я рассказала ему о своих размышлениях по поводу секретера. Он выслушал меня, но я знала, что он со мной не согласен. Роб сказал, что мне нужно обо всем забыть и жить дальше.

— Тебе не кажется, что арест Блэра был слишком поспешным? — спросила я Роба. — Значит, Блэр размахивал топором в присутствии десятков людей, включая шефа полиции, а затем тем же самым топором проломил голову Тревору? Неужели он считал, что никто не вспомнит о том, как он крушил секретер? Нет, он не так глуп.

— Думаешь, это было устроено преднамеренно? — сказал Роб. — Возможно, он пошел в магазин, чтобы вернуть свои деньги, а Тревор отказался отдать их.

— Он пошел в магазин с топором? — спросила я.

— Может, Блэр хотел только напугать его, а Тревор повел себя, как обычно нагло.

— Блэр — адвокат, — сказала я. — Он отмазал от тюрьмы нескольких скользких типов.

— Еще бы, — заметил Роб. — На кое-ком из его клиентов пробу ставить некуда.

— Может, один из этих типов затаил против него злобу и подставил его?

— А может, один из этих типов оказал ему услугу, — ответил Роб. — Кое-кто из них должны понимать, что многим ему обязаны.

— Полиция не смогла найти подтверждения тому, что был выписан чек или деньги перечислялись с банковской карты, — сказала я. — То есть они даже не смогли доказать, что Блэр заплатил за секретер. Да, еще эта история с долгом Тревора в восемьсот тысяч долларов букмекеру. У меня сложилось впечатление, что, по мнению полиции, Тревор выплатил долг наличными.

— Восемьсот тысяч баксов наличными? — спросил Роб. — Тогда Блэр помимо обвинения в убийстве получает еще кучу проблем.

— То есть?

— У добропорядочных и законопослушных людей вроде нас с тобой обычно не бывает такого количества наличных денег, — сказал он.

— Но Блэр очень богат.

— Если бы он пришел к тебе в магазин и предложил, скажем, сотню тысяч баксов за что-нибудь, ты бы приняла деньги по безналу или наличными?

— Нет, — сказала я, — такие серьезные суммы нужно переводить по безналу.

— Вот именно, — сказал он.

— Но Тревору нужна была наличность, чтобы оплатить карточные долги. Может, Блэр собирался выплачивать деньги по частям в течение какого-то времени, что, по крайней мере, подтверждает подлинность секретера. Он стоит гораздо больше восьмисот тысяч. Блэр мог решить, что сделка того стоит, и заплатил наличными.

— Лара, подумай. Честные люди не держат у себя такую сумму наличных. Ты когда-нибудь задумывалась, сколько места занимает такое количество денег? Допустим, сумма собрана в купюрах по пятьдесят долларов, сотенные бывает сложно сбыть. Значит, каждая пачка по сто купюр — это пять тысяч долларов. Тебе понадобится сто шестьдесят пачек в купюрах по пятьдесят долларов и четыреста, если купюры по двадцать долларов, самые ходовые купюры. Такую сумму нельзя просто так бросить в сумку и отнести антиквару, понимаешь? Хорошая это была сделка или нет, но у Блэра были наличные деньги, которых у него не должно было быть.

— И что ты этим хочешь сказать?

— Для того чтобы иметь так много наличности на руках, нужно иметь веские причины, которые скорей всего связанны с нарушением закона. Уж я-то знаю.

Еще бы Робу не знать! На тот момент он работал под прикрытием и управлял рестораном. Роб совершенно не разбирался в ресторанном бизнесе, однако прекрасно знал, что такое «отмывание» денег, и надеялся, что ему удастся поймать тех плохих парней, которые этим занимаются. Он рассказывал мне, что заработал кучу денег на отмывании незаконной наличности, но до сих пор не выяснил то, что он называл главным правонарушением, другими словами, преступлением, из-за которого и приходилось отмывать все эти деньги. На это задание Роба направили по причине его украинского происхождения, очевидно, в городе было несколько украинцев, которых интересовал подобный бизнес. Что я знала? Я была не особенно счастлива оттого, что ему приходится иметь дело с подобными людьми, которые, по-моему, могли прикончить даже за один косо брошенный взгляд. Но тем не менее я не сдавала позиций.

— Он адвокат, — сказала я.

— И что?

— Не знаю, — сказала я. — Может, ему не хотелось платить подоходный налог. Похоже, Синг считает, что я могла принимать крупные суммы наличными, чтобы мне не пришлось их декларировать. Может, Блэр так и поступал. Мне просто кажется, что совпадений слишком много. Конечно, у Блэра взрывной характер, но он не убийца.

— Может, тебе просто не хочется, чтобы он оказался убийцей?

— Тебе не пора поспать? — спросила я.

— Прости, я, кажется, слишком на тебя давлю. Болдуин был адвокатом по делу, которое находилось у меня в разработке. Я знаю, что тот парень был виновен, а Блэр отмазал его, и, можешь мне поверить, безопасней от этого наши улицы не стали, скорее наоборот, Я обвиняю тебя в предвзятости, хотя и сам не без греха.

— Просто у меня плохое настроение из-за того, что я не заметила этот замок, — сказала я. — И будь уверен, я согласна с тобой по поводу той мрази, которую Блэр отмазывает в суде. Но кому-то надо их защищать. Так уж устроена наша система правосудия. К тому же Блэр рассказал мне однажды о том, как он рос в нищете и, когда хотел поступить в университет, его дед достал из-под матраса пачку денег и дал ему. Только не закатывай так глаза! Я знаю, что выражение «из грязи в князи» — избитое клише. Деньги его деда помогли ему оплатить первый год пребывания в университете, и он смог продолжить обучение. Его дед верил в наличные деньги, и Блэр, наверное, тоже. Ладно, значит, у него было больше денег, чем у других людей. Я понимаю, к чему ты клонишь, но иметь такие деньги на руках — еще не преступление. Главное то, что ты сделаешь с помощью этих денег.

— И снова, дело не только в том, на что ты употребишь эти деньги, а откуда они у тебя, — сказал он. — Но я тебя понимаю и не могу утверждать, что, раз он отмазывал от суда всяких подонков, то он тоже — подонок, а также и то, что раз у него были наличные деньги, то он занимался чем-то противозаконным, или что именно он размозжил топором Тревору голову. Признаю.

— Спасибо. Ценю твое признание. Теперь тебе надо поспать, а я пойду в магазин, и, быть может, мы устроим ранний ужин, прежде чем ты отправишься ловить плохих парней.

— Отличная идея. Пообещай мне, что мы не будем обсуждать Болдуина, Уайли или замки, хорошо? — сказал он.

— Обещаю, — заверила я. — Хотя вероятность того, что существовало два секретера, не идет у меня из головы.

— Позвони Бену и узнай, не мог ли кто-нибудь спрятаться в магазине, — сказал он. — Эта мысль не дает мне покоя.

Я так и поступила. Бен сказал, что он находился в офисе перед самым закрытием, когда услышал звон колокольчика, словно кто-то вошел или вышел, но когда он выглянул, никого не было. Он сказал, что посмотрел в обоих залах, но там было пусто, и решил, что кто-то просто заглянул в магазин и сразу же ушел. Ему было тяжело думать, что он не заметил вора, но я успокоила его, сказав, что подобное могло случиться с кем угодно, к тому же ничего ценного не украдено, что было недалеко от истины.

Синг оказался прав. В магазине Тревора кто-то устроил основательный погром. Мебель была перевернута, все ящики вытащены. Мы с Сингом стояли посреди этого хаоса и осматривались.

— Вряд ли я пойму, что украли, — произнесла я. — Возможно, что-то и пропало, но я не уверена, что именно.

— Понимаю, — сказал он. — И полагаю, что это не имеет большого значения, поскольку Уайли мертв. Вряд ли он будет жаловаться.

— Вам не кажется, что это дело рук другого вора? — предложила я.

— Не хватало, что бы их было двое, — сказал он. — Хотя, похоже, что так и есть.

— Хорошо, что мой был аккуратнее, — добавила я. — И вы правильно сделали, что забрали вчера все записи Уайли, иначе потребовалось бы немало дней, чтобы привести их в порядок.

— Знаю, возможно, это и бесполезно, — сказал Синг, — но осмотрите здесь все.

Разглядывая беспорядок, я вдруг заметила какой-то листок бумаги. Он лежал посреди комнаты лицевой стороной вниз и походил на чек. Я подобрала его, взглянула мельком и передала Сингу.

— Расскажите мне еще раз, как Тревор использовал деньги, которые передал ему Блэр, чтобы выплатить долг тому парню с собакой, которого еще называют Пес, — попросила я.

Этот листочек бумаги оказался чеком, датированным тем днем, когда я приходила в магазин Тревора с Блэром, выписанный для оплаты в антикварном магазине «Скот Фри» и подписанный Блэром на сумму восемьсот тысяч долларов. В который раз я подумала, что Тревор выбрал очень глупое название для своего магазина[2], если, конечно, он не планировал раздавать антиквариат даром, но в данный момент речь шла не об этом.

— Это ничего не меняет, — произнес Синг. Начинало казаться, что эта фраза — его мантра.

— Но возможно, разрушает мотив, — сказала я. — Если Тревор не обналичил этот чек, тогда зачем Блэру убивать его?

— Он убил его, — сказал Синг, спокойно вытаскивая пакет и убирая в него чек. — Не знаю, почему мы не заметили этот чек в первый раз.

— Полагаю, Тревор спрятал его где-нибудь, чтобы потом отнести в банк, но не успел. А во время ограбления чек выпал.

— Долго вы бы стали держать у себя подобный чек? К тому же это не слишком подтверждает вашу теорию о двух секретерах, — сказал Синг.

— Вам просто обидно.

Я едва дождалась возможности прибежать домой и рассказать Робу, что он от начала и до конца ошибался в том, что у Блэра были горы наличных денег, добытых противозаконным путем, и что он составил себе неправильное мнение об этом человеке, как и Синг. Но мой праведный гнев длился недолго. Несмотря на все мои умозаключения, чек только усугублял вину Блэра, если такое было еще возможным. Оказалось, что номер чека был проставлен не по порядку: то есть уже после гибели Тревора, находясь под подозрением, Блэр выписал чек задним числом, в день приобретения секретера. На двух предыдущих чеках стояли даты, предшествующие дню смерти Тревора. Все выглядело так, словно Блэр сам устроил вторжение в магазин и, изобразив ограбление, оставил там чек. В таком случае со стороны Блэра было очень глупо не подумать о номерах на чеках, хотя он и заявлял, по словам Синга, что датировал более поздним числом пару чеков, которые отсылал по почте. Проблема с этим чеком заключалась в том, что когда полиция осмотрела корзину для мусора одного из получателей чека, то обнаружила конверт со штемпелем, где значилась дата после дня смерти Тревора. Все выглядело крайне нелепо для человека с таким интеллектом, как у Блэра, но снова полиция не нашла никаких записей о переводе денег.

Анна Чан, которая время от времени позванивала мне с вопросами по поводу бумаг Тревора, рассказала, что они поймали человека, который разгромил магазин Тревора, правда, мой магазин скорей всего ограбил другой. Кажется, его звали Вуди или еще вроде того, некий опустившийся тип, которого Блэр с успехом защищал в деле по обвинению о вторжении в чужое жилище с особой жестокостью. Очевидно, благодарность Вуди заключалась только в том, чтобы подложить чек, поэтому, когда его поймали, он во всем сознался. Это выглядело явной и довольно глупой попыткой сбить с толку правосудие и отмазать Блэра.

Перси больше не появлялся, даже в «Камне карлика». Рендалл пообещал звонить, если тот объявится. Начинало казаться, что Перси вообще не существует.

Я попыталась смириться, забыть обо всем, но это было нелегко хотя бы по одной причине: судебный процесс над Блэром был важной новостью, и любое его появление в суде, даже короткое, давало газетам повод для гневных заголовков об убийце, раскалывающем черепа, и для пересуд по поводу секретера. Приводились слова присутствовавшего на том злополучном вечере куратора Коттингема Стенфилда Роберта о недобросовестных антикварах. К счастью, мое имя он не упоминал, но мне от этого было не легче и мысль о моей, пусть и анонимной, роли во всем этом отвратительном деле продолжала меня терзать. Я разрывалась между уверенностью в собственной правоте по поводу оценки секретера и злости на себя за некомпетентность. Должно быть, я была настолько ослеплена секретером или деньгами Блэра, или обаянием Тревора, что не обратила внимания на такую явную деталь, как замок. И это в моем-то возрасте!

Самобичевание из-за замка усиливало мое убеждение в том, что Блэр не был убийцей. Я всем говорила, что в этом деле слишком много совпадений. Я была убеждена, что существование двух секретеров — ключевой момент для понимания того, что произошло на самом деле. Но какого-либо серьезного основания для подобных мыслей не было, и это еще больше меня расстраивало.

Кое-кто продолжал меня подбадривать, остальные просто избегали общения. Но меня это даже не обижало. Эта тема действовала мне на нервы. Если кто-то произносил вслух слово «замок» или даже просто рифмующееся с ним слово, например «шок», или заводил разговор о Шотландии, или мебели, чего довольно трудно избежать, когда продаешь антиквариат, или, упаси боже, звучало слово «подделка», я тут же разражалась небольшой тирадой. Я объявила Клайву и Мойре, что было два секретера, и несмотря на то, что они восприняли эту мысль с энтузиазмом, я понимала: они считают, что я просто пытаюсь объяснить свою ошибку, и от этого мне становилось еще хуже. Клайв продолжал вести себя обходительно и мило, что было непереносимой ситуацией. Мойра попыталась пару раз почитать мне нотации.

— Самоуважение не измеряется количеством правильно оцененного антиквариата, — нараспев произнесла она. Я не стала ей возражать, что нехватка самоуважения может измеряться тем, сколько надо совершить ошибок, в результате которых убивают человека.

Меня сильно удивило, что все произошедшее не сказалось на нашем бизнесе. Напротив, дела шли как нельзя лучше. И все благодаря Дезмонду Крейну, который, как и Блэр, тоже, видимо, хотел купить секретер. Вскоре после того, как Блэру было выдвинуто обвинение, Дэз, который был покупателем совсем другого уровня, несмотря на то что он и приобретал у нас время от времени какую-нибудь вещицу, зашел как-то к нам в магазин, огляделся и предложил мне обставить дом его дочери, Тиффани.

— Я купил ей небольшой домик по случаю окончания университета, — сказал он. Под словом «небольшой», как я узнала вскоре, он имел в виду площадь в две тысячи квадратных метров, что было больше, чем мой дом. — Она любит антиквариат, в отличие от моего сына, который даже не смотрит на вещи, созданные до 2000 года, — сказал он. — У нее нет мебели, во время учебы она жила дома. Может, приедете и взглянете на дом?

— С удовольствием, мистер Крейн, — ответила я. — Но вы же знаете, что я замешана в том деле с Блэром и Тревором Уайли.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Уверен, вы не виноваты, — сказал он. — И пожалуйста, зовите меня Дэз. — Я подумала, что он может позволить себе подобное великодушие, поскольку его главный соперник во всех важных и прибыльных судебных процессах был не удел. — Давайте встретимся в доме. Хочу устроить дочери сюрприз. Через четыре недели она вернется с летней стажировки. Уложитесь?

Конечно, уложусь. К тому же это была большая удача. Да еще Клайв выполнял большую часть работы. Я только находила антиквариат, а он действовал дальше как дизайнер. Тиффани унаследовала фарфор своей бабушки, который, по словам ее матери, Леанны Пьяницы, Тиффани очень любила, и Клайв подобрал цвет стен и деталей, соответствующий оттенкам фарфора. Мы обшарили наши торговые залы и склад в поисках мебели и ковров, столового серебра и картин для стен. То, чего у нас не было, я находила на аукционах. Мы с Клайвом были там вместе, когда Дэз и Леанна, от которой попахивало выпивкой, привезли Тиффани. Тиффани очень понравился интерьер, и мы вручили ей ключи. Тиффани плакала, Дэз и Леанна плакали, я тоже была готова разрыдаться, но от облегчения. Даже брат Тиффани, Картер, — Клайв говорил, что настоящее имя Картера — Картье и что их с сестрой назвали в честь тех мест, где их родители любили делать покупки — спросил, не могла бы я украсить каким-нибудь антиквариатом его современную обстановку. Я ответила, что это возможно, и он купил у нас огромный искусно украшенный шкаф для своей стереосистемы и еще один — для кухни. Вскоре нашими клиентами стали те, кому нас рекомендовал Дэз.

— Из-за Дэза у нас появилась одна небольшая проблема, — сказал Клайв.

— Кончился товар? — спросила я.

— Именно, — сказал он. — Вообще-то, это приятная проблема, но у нас не будет ассортимента под Рождество, а это плохо. Это странное время года, когда все начинают бегать по магазинам в последнюю минуту, и тем самым будут вынуждены потратить дикое количество денег в «Макклинток и Суэйн», может пройти для нас впустую, если нам будет нечего продавать. Азиатских товаров у нас хватает, но Крейн со своими друзьями и родственниками подчистил всю нашу европейскую коллекцию. Я был на складе, он практически пуст.

— Расслабься, сейчас ведь только август, — успокоила я. — Я напишу по электронной почте нашим закупщикам и агентам в Европе и отправлюсь туда на следующей неделе, если детектив Синг, конечно, выпустит меня из страны. Если я поеду прямо сейчас, у нас будет куча времени, чтобы привезти товар.

— А ты потянешь эту внеплановую поездку? — сказал он. — Тебе ведь пришлось взять на себя дополнительные обязанности, пока Мойра проходила курс химии.

— Мне не трудно, — ответила я. — Я отпишу нашим агентам в Италии и Франции, а возможно, и в Ирландии и посмотрю, что они смогут нам предложить за такой короткий срок. Отправлюсь сразу же, как получу ответ.

— Лара, вынужден признать, — сказал Клайв. — Я думал, что мы обречены, но тебе удалось выпутаться из этой ситуации.

— Ну да, — сказала я. Дело было в том, что, несмотря на то что публично меня реабилитировали, я все равно чувствовала себя словно грязью облитой. Мне бы пошло на пользу провести пару недель вдали от дома.

На этом все могло бы и закончиться, не познакомься я прежде с Уиллоу Лорье, последней подружкой Тревора. Мы встретились на той злополучной вечеринке, устроенной Блэром-Мультимиллиардером, а еще я мельком видела ее на похоронах Тревора, но тогда мы перебросились лишь парой слов, однако мне удалось познакомиться с ней поближе, когда однажды теплой августовской ночью, где-то после полуночи, я увидела, как она шмыгнула в переулок неподалеку от бывшего магазина Тревора.

В тот день я засиделась на работе допоздна, готовясь к поездке в Европу, и когда, закрыв магазин, я направилась к машине, то увидела Уиллоу. Если ей хотелось остаться незамеченной, то у нее это не слишком хорошо получалось: пару минут она стояла под уличным фонарем, воровато озираясь по сторонам, после чего метнулась в переулок. Несколько минут спустя тусклый свет, больше похожий на свет карманного фонарика, блеснув в витрине, замаячил внутри магазина.

Из магазина можно было выйти через заднюю дверь, ведущую в переулок, по которому вы попадали на улицу или через входную дверь, которая выходила на ту же улицу. Я перешла через дорогу, устроила наблюдательный пункт возле каменной стены и принялась ждать.

Прошло, по крайней мере, минут двадцать, а Уиллоу так и не появилась. Хуже того, погас блуждающий свет фонарика. Мое воображение, уже настроенное на худшее, заработало на всю катушку. Что если Уиллоу оступилась в темноте, упала и останется там лежать до появления арендодателя. Или же, и это была действительно неприятная мысль, в магазине ее поджидал убийца. Я сознавала, что это глупо. Блэра-Мультимиллиардера не выпустили под залог из-за жестокости, с которой было совершено преступление, и того факта, что, имея столько денег, он мог сбежать из страны. Однако я не была уверена, что убийство совершил Блэр, так что вероятно, хоть и неправдоподобно, настоящий убийца с топором вернулся на место преступления именно тогда, когда Уиллоу решила прийти в магазин. Мне не хотелось заходить в магазин Тревора ночью, да и в какое-либо другое время тоже. Но прошло почти полчаса, а Уиллоу по-прежнему не было.

С большой неохотой я прошла по переулку и подергала дверь черного хода. Она была не заперта, что со стороны Уиллоу было весьма беспечным. Несколько секунд я стояла в дверях в нерешительности, затем ощупью поискала на стене выключатель, но тщетно. К этому времени глаза привыкли к темноте. Через витрину проникал свет уличных фонарей, и, к моему ужасу, горел свет в подвале, что объясняло, почему я не видела его с улицы. Подавив дурноту, не говоря уже о приступе страха, я подошла к лестнице, ведущей в подвал.

— Уиллоу! — позвала я. — Это Лара Макклинток. — Ответа не последовало. — Уиллоу! — снова произнесла я. Опять тишина. Придется спуститься вниз.

Она стояла в дальней комнате, где я нашла тело Тревора, и плакала.

— Уходите, — всхлипнула она.

— Уиллоу, — сказала я. — Я не оставлю тебя здесь одну. Тебе не стоит здесь находиться. Прежде всего, это противозаконно, а кроме того, здесь не так уж и приятно. Поднимайся наверх. Пойдем, я угощу тебя кофе или чем-нибудь покрепче.

— Я везде искала, — сказала она. — Даже за камином. Я осмотрела пол, но следов вскрытия не нашла. Я проверила всю мебель наверху. Даже осмотрела трубы, вдруг в них что-то можно было спрятать.

— Уиллоу, — сказала я. — Что ты искала?

— Я думала, он любил меня, — продолжала она, так, словно бы меня здесь не было. — Он говорил, что любит.

— Уверена, что по-своему он тебя любил, — мягко произнесла я.

— Не утешайте, — ответила она, обернувшись ко мне. — Я знаю, он был полным ничтожеством. Просто я хочу узнать, куда он спрятал деньги.

— Деньги?

— Послушайте, — сказала она. — Можете считать меня наивной дурой. Но я вовсе подавлена горем.

Да хоть бы и так, но я нашла упакованные чемоданы и билет на самолет: он собирался в кругосветное путешествие. Вы знаете, сколько это стоит? Тысячи! Примерно такую сумму я одолжила ему за неделю до его гибели. Я знаю, он собирался смыться. Сначала на Оркнейские острова через Глазго, а куда потом — не знаю.

— Ты хочешь сказать, он собирался сбежать? — спросила я.

— Именно, — ответила она. — И где же, спрашиваю я вас, деньги? Он провернул крупное дельце с этим поддельным столиком. Сотни тысяч долларов! И где же они?

— В полиции сказали, что он был картежником, не мог остановиться, и ему не везло. Они считают, что эту сумму он пустил на уплату долгов букмекеру.

— Полагаю, именно это они и пытались мне внушить, когда задавали все эти вопросы по поводу того, чем Тревор занимался в свободное время. Я знаю, что он играл на скачках и иногда ходил в казино. Пару раз я ходила с ним. Мне нравились шоу. Должно быть, он ходил туда чаще. Но не со мной. Я знала, что что-то происходит, но не подозревала, что он кинет меня.

— Возможно, он собирался попросить тебя поехать вместе с ним.

— Билет один, — сказала она. — Он собирался меня бросить.

— Наверное, он решил, учитывая его карточный долг и зависимость, что тем самым он оказывает вам услугу?

— Ну вот, вы снова утешаете меня, — сказала она. — Он был просто сволочью.

— Вы правы. Сочувствую. Он и мне пустил пыль в глаза, по-другому, конечно.

— Он убедил вас, что это хорошая сделка? — спросила она. — Ну, когда впаривал тот столик?

— Секретер, — поправила я. — Почему никто не может запомнить название? Ладно, давайте выбираться отсюда. Полиция тут уже все обыскала. Тайника с наличность они не нашли.

— А если и есть, то я тоже не смогла его найти, — сказала она. — Но если не здесь, то где?

— Да поймите же, здесь его, возможно, и нет.

— Нет, есть, — настаивала Уиллоу.

— Послушайте, Блэр Болдуин заявил, что выплатил восемьсот тысяч долларов за секретер. Полиция говорит, что Тревор скорей всего задолжал своему букмекеру. Он взял наличными, заплатил букмекеру, и все. Если бы он собирался уехать, то сделал бы это без гроша в кармане.

— Я не верю, — сказала он. — У нас есть только слова Болдуина о том, что он заплатил восемьсот тысяч. А что если он выплатил больше? Гораздо больше?

— Возможно, — сказала я.

— А я уверена. Этот, как его там, секретер, стоил больше восьмисот тысяч баксов, а? А если бы он был настоящий?

— Да, больше.

— Тогда где остальные деньги?

— Но Болдуин сказал…

— Он убил Тревора топором, — перебила меня она. — С какой стати нам ему верить?

— Хороший вопрос. Мы не знаем наверняка, кто убил, мне кажется, что Блэр никого не убивал. Однако я думала… Может, обсудим это наверху? Мне здесь что-то не по себе. А лучше поговорить обо всем в ночной кофейне, что дальше по улице.

— А что вы думали?

— Расскажу, когда выйдем отсюда. Как вы вошли?

— У меня есть ключ, — сказала она. — Если бы не желтые полицейские ленты поперек двери, то я зашла бы сюда почти законно.

— Почти, — согласилась я. Мы закрыли магазин и вышли на улицу.

Заказав по чашке каппучино без кофеина, мы продолжили нашу беседу.

— Мне показалось, и я могу объяснить почему, что было два секретера, — сказала я.

— Не совсем понимаю, о чем вы.

— Существовал настоящий секретер работы Макинтоша, который Тревор показал мне и Болдуину. А также еще один, подделка, которая была доставлена Болдуину, и который он разрубил на куски на вечеринке.

— Значит, мы ищем не деньги, а второй секретер? — сказала он. — Что-то я не пойму.

— Возможно, Тревор продал секретер Макинтоша дважды, — сказала я. — Он показывал настоящий секретер двум различным людям, которые его купили, поддельный секретер Тревор отправил Болдуину, а настоящий — другому покупателю.

— Кому же, например? — спросила она.

— Я не знаю. Но полагаю, что вероятность существования человека, подделывающего мебель Чарльза Ренни Макинтоша, так же ничтожна, как и то, что в подвале спрятана куча наличных денег.

Человеком, который мог бы купить этот секретер, без сомнения, был Дезмонд Крейн. За последнее время я несколько раз побывала у него дома, но секретера там не видела, хотя было бы довольно глупо выставлять его на всеобщее обозрение, зная, что приду я.

— А почему вы считаете, что было два секретера?

— Перси был убежден, что секретер — подлинный. Я не единственный человек, который так думал.

— Кто такой Перси?

— Секретер когда-то принадлежал бабушке Перси. Перси, то есть Артура.

— Кто такой Артур?

— Артур и есть Перси. Он сказал мне, что его зовут Перси, а Рендаллу из «Камня» назвался Артуром.

— Он представлялся под двумя разными именами? Так мог вести себя настоящий убийца с топором, — заметила она. — А сложно сделать точную копию секретера? Пришлось бы полностью разбирать оригинал, чтобы сделать копию?

— Это довольно трудно. Но, если у вас есть все чертежи и спецификации, а у Тревора они были, а также если вы видели оригинал, то в таком случае это возможно. А еще несколько фотографий, подходящие образцы цвета — и дело в шляпе. Как бы то ни было, цвет не обязательно подделывать точно, потому что эти два секретера никогда не встретятся.

— Я так и знала! — сказала она. — Где-то должны быть спрятаны деньги. Много денег.

— Только не в магазине. Как отметил мой друг, офицер полиции, такое количество наличных денег занимает довольно много места. И уж точно деньги не на банковском счете Тревора. Тревор повел себя безответственно и не составил завещания, но я знакома с арендодателем, и он сообщил, что, как только он получит разрешение полиции и суда, то продаст с аукциона все товары Тревора, чтобы оплатить аренду.

— Я одалживала Тревору деньги для уплаты аренды, — сказала она. — И довольно часто. Эта сволочь должна мне кучу денег, и я хочу их вернуть. Только ничего не выйдет. У меня нет никаких расписок. Мы же практически жили вместе. С чего мне брать с него расписку? Я пыталась обратиться к юристу, назначенному судом управлять его имуществом, но безрезультатно. Он начала объяснять мне, что когда люди умирают, не оставив завещания, деньги должны отойти супруге или супругу, а если таковых нет, полагаю, меня нельзя считать его супругой, тогда следующими будут дети, затем — родители, а дальше родственники, родные братья и сестры, двоюродные братья и сестры.

— У Тревора были родные или двоюродные братья и сестры?

— Он никогда об этом не говорил, но адвокаты, вероятно, разыщут кого-нибудь. Все же, хотя меня, мягко говоря, и обвели вокруг пальца, как дурочку, я хочу вернуть свои деньги. Можно было бы обратиться к тому человеку, кому отойдет наследство Тревора. Конечно, предугадать невозможно, но, хотя это и маловероятно, вдруг мне попадется порядочный человек? Так что, если я найду деньги, моя жизнь станет проще.

— Если вы найдете деньги, вам придется передать их в полицию, — сказала я.

— Знаю, но сумма может сократиться примерно тысяч на десять, — предупредила она. — Я откладывала эти деньги, чтобы заплатить первый взнос задом. Вам, наверное, кажется, что я не смею и мечтать о том, чтобы придержать часть суммы.

— Нет, не кажется. Если бы я смогла найти какой-нибудь способ спасти свою репутацию продавца антиквариата за счет Тревора, то бы и глазом не моргнула.

Наконец-то она улыбнулась.

— Он умел располагать к себе женщин, да? Он немного походил на Шона Коннери.

— Мне тоже так казалось. Наверное, поэтому ему все сходило с рук.

— Например?

— Он уводил хороших клиентов прямо у меня из-под носа.

— У вас есть визитка? — вдруг спросила она. — Мне бы хотелось, по возможности, оставаться с вами на связи.

— Конечно. И оставьте мне свою. Кстати, вас действительно зовут Уиллоу?

— Да, но у меня нет визитки, — сказала она. — Я — медсестра, стоматолог-гигиенист, а с такой профессией визитка не нужна. Но я дам вам свой номер телефона. Я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество.

— Вы о чем?

— О спасении вашей репутации и возвращении моих денег. Думаю, ваше доброе имя станет, как минимум, вознаграждением за возвращение моих денег, не так ли? С чего начнем?

— Я бы съездила в Шотландию и посетила антикварный магазин Джона А. Макдональда на площади Георга в Глазго, интересно, что они скажут в свое оправдание. А может, даже и на Оркнейские острова. Конечно, делать выводы еще рано, но если подделана какая-то мебель, то скорей всего это сделали в стране происхождения оригинала. Я буду неподалеку и возможно, просто зайду и поговорю.

Краешком своего рационального сознания, еще продолжавшего функционировать, несмотря на режущее глаз неоновое освещение, я представляла двух обманутых женщин, сидящих за столиком в кофейне, и мне хотелось плакать.