Орлы в буре

Мое племя слабее, чем когда-либо прежде. — Он позвал часового. — Придут

спутники Арминия. В трудные времена или нет, но гостей нужно встречать

радушно.

— Благодарю. — Арминий наблюдал, как его воины вошли внутрь, превосходя по численности воинов Малловенда более чем в три раза. Если он

и заметил, то вождь марсов не выглядел обеспокоенным, что обнадеживало.

«Так или иначе, орел будет моим», — подумал Арминий. — Твое поселение

опустело – люди ушли в леса?

— Да. Римляне близко, и в большом количестве. Так будет лучше.

Лицо Малловенда было сердитым и печальным. — Должно быть, ваше

путешествие было трудным. Легионы кишат повсюду, как крысы.

Арминий сделал пренебрежительный жест. — Мои проблемы сейчас

ничто по сравнению с вашими. Искал ли Германик встречи с тобой и

другими вождями?

— Все мои соседи, которые не были убиты, должны были присягнуть

на верность императору. Тех, кто отказывался, убивали вместе с их людьми.

222

— Малловенд стукнул по столу. — Я буду следующим. Сегодня прибыл

римский гонец и приказал мне утром явиться к Германику.

— Ты подчинишься?

Малловенд вздохнул. — У меня нет выбора, Арминий, в отличие от

тебя. Мой народ смотрит смерти в лицо. Если нам удастся избежать этого на

этот раз, мои земли будут достаточно близко к Ренусу, чтобы всегда быть в

опасности. Я преклоню колено и приму наказание Германика. Ты бы сделал

то же самое.

— Я бы так и сделал, — признал Арминий, более чем когда-либо

радуясь сотням миль, разделяющих его дом и империю.

— Прости мое настроение. Я должен играть роль хозяина. Малловенд

взял кубки, принесенные вдовой, которая прошлой зимой спала с Арминием.

Заполнив их для Арминия и Осберта, он поднял свой собственный высоко. —

За лучшие времена.

— За лучшие времена, — сказал Арминий и выпил. Он поймал на себе

взгляд вдовы, и в паху у него шевельнулось. Возможно, позже найдется

время для быстрого кувыркания на соломе. Он отложил привлекательную

идеи в сторону. Пролитие своего семени ничего не значило по сравнению с

захватом орла.

Малловенд осушил свою чашу. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он рыгнул и налил всем еще по порции. Его лицо помрачнело. — Добро

пожаловать, Арминий, что привело тебя к моей двери?

Арминий был готов к этой простой речи; он подготовил свои слова. —

Наши поражения этим летом были тяжелыми, но они не означают окончания

нашей войны с Римом. Появится новая возможность уничтожить их легионы.

— Может быть. — Малловенд пожевал усы. — Может быть, однажды.

Но мои люди закончили сражаться на данный момент. Я ничего не могу

обещать…

— Я не прошу копья марсов. — Арминий пристально посмотрел на

Малловенда. — Мне нужен орел, которого я подарил тебе после засады на

Вара.

— Вот почему ты здесь. — Выражение лица Малловенда стало хитрым.

— Почему бы не спросить хавков?

— Их земли далеко.

— Однако путешествовать там куда безопаснее.

— Большинство их вождей больше не настроены ко мне благосклонно.

— Почему?

Арминий небрежно пожал плечами. — Я несколько раз просил их о

поддержке, но их воины предпочитали сражаться на стороне Рима. Чтобы

223

убедиться, что они поняли, как обстоят дела между нами, я отправил обратно

голову их последнего посланника в корзине.

Малловенд недоверчиво зашипел. — Ты дурак, Арминий!

— Вспыльчивость взяла надо мной верх.

— Совсем чуть-чуть! Ты пожалеешь об этом, попомни мои слова.

— Возможно. — Арминий снова пожал плечами.

— И вот ты пришел ко мне.

— Да.

Они смотрели друг на друга. Время шло, и никто не произносил ни

слова. В конце концов Арминий понял, что Малловенд не собирается

подчиняться. Он попробовал подойти с другой стороны. — Потерпевшие

поражение люди забывают свои прошлые победы. Мне нужны видимые

доказательства того, что мы разгромили римлян.

Малловенд покачал головой с явным сожалением. — Я слышу тебя, но

я не могу отдать тебе орла.

Арминий изо всех старался говорить спокойно. — Почему бы и нет?

— Германик – безжалостный ублюдок, как и все ему подобные.

Условия, которые он потребует, будут суровыми. Орел – мощный козырь, и

он дорого заплатит за него.

— Нет! Я запрещаю тебе совершать эту сделку.

С лица Малловенда исчезли все следы дружелюбия. — Не говори мне, что я могу и чего не могу делать в собственном доме!

Они снова встретились взглядами, и Арминий подумал: «мой кинжал

может оказаться между его ребрами еще до того, как он поставит свою

чашу». Но местонахождение орла может навсегда остаться неизвестным, если он это сделает, поэтому он кивнул и отхлебнул пива. — Я не хотел тебя

оскорбить.

— Конечно, нет. — Улыбка Малловенда не коснулась его глаз.

— Я ухожу. Благодарю за выпивку. — Арминий поднялся на ноги.

— Останься и поешь с нами. — Протест был слабым.

— Спасибо, но нет. — Поймав взгляд Осберта, Арминий дал ему

заранее условленный сигнал, медленно опустив подбородок. Его люди, которые ждали этого, двинулись, ненавязчиво, спокойно, чтобы встать над

каждым воином марсов. Арминий, стоявший позади все еще сидевшего

Малловенда, выхватил кинжал и приставил его к шее воина.

Малловенд замер. — Ты смеешь обнажать меч под моей крышей?

— Ты не оставляешь мне выбора, — сказал Арминий. Малловенд

напрягся, словно собираясь вскочить, и Арминий вонзил острие кинжала

достаточно сильно, чтобы выступила крупная капля крови. — Подумай, прежде чем двигаться. Твои люди тоже умрут.

224

— Грязь, — прошипел Малловенд, но расслабился на стуле. — Делай

все, что захочешь. Я никогда не открою, где спрятан орел.

— Нет? — Арминий взглянул на Осберта. — Возьми самого молодого

воина – того, что со светлыми волосами. Выколи ему глаза.

У Малловенда вырвался громкий крик. Быстрый, как молния, Арминий

обвил рукой горло и еще сильнее надавил кинжалом. — Продолжай, —

прошептал Арминий. — Я охотно отправлю тебя на другую сторону.

Дрожа от ярости, Малловенд утих. Арминий с удовлетворением

наблюдал, как юного воина, ревущего и кричащего, прижали к столу и

швырнули на спину перед Малловендом. С ножом в руке Осберт посмотрел

на Арминия.

— Где орел? — снова спросил Арминий.

— Донар возьми тебя, ублюдок! — проревел Малловенд.

Арминий кивнул Осберту, склонившемуся над своей жертвой.

Послышался мягкий шорох шагов. Арминий почувствовал кого-то

позади себя. Это не мог быть один из воинов – их всех схватили. Не в силах

ослабить хватку из страха перед реакцией Малловенда, он повернул голову.

Прежде чем он успел кого-то разглядеть, его пронзила боль. Нож пронзил его

тунику внизу справа.

— Мой муж однажды сказал мне, что в этой области находится печень.

— Ледяной голос вдовы сильно отличался от соблазнительного тона, который она использовала, когда они лежали вместе. — Вонзи лезвие

достаточно глубоко, и кровотечение никогда не остановится. Медленная

смерть, сказал он, и неприятная.

Арминий рассмеялся. — Ты бы этого не сделаешь. — Слова слетели с

его губ в тот момент, когда вдова воткнула острие ножа в его плоть. Он

закричал. Несколько его людей подняли оружие.

— Не искушай меня, — посоветовала вдова.

— Оставайтесь на месте! — рявкнул Арминий. С неохотой его воины

подчинились.

— Мальчик должен быть освобожден, — сказала вдова. — Твои люди

должны без шума покинуть поселение.

— А я?

— Ты останешься в качестве залога, — сказал Малловенд, к нему

вернулось хорошее настроение.

— Как только мои воины уйдут, ты перережешь мне горло.

— Не все такие коварные собаки, как ты. — Малловенд вырвался из

хватки Арминия, его лицо было холодным и застывшим. — Благодаря нашей

прежней дружбе ты будешь освобожден целым и невредимым. Клянусь тебе

в этом перед Донаром, несущим гром.

225

Глаза Арминия долго и упорно изучали Малловенда, но он не увидел

признаков обмана. Он кивнул, принимая поражение, несмотря на то, что его

поглотила ярость. — Отпусти мальчика, Осберт. Отведи людей в наш лагерь.

Я найду тебя там. — Осберт колебался, и Арминий рявкнул: — Сделай это!

Сумасшедшая сука выпотрошит меня.

Сердясь, Осберт сделал, как ему сказали. Когда он и другие ушли, вдова отошла от Арминия с презрительным замечанием по поводу его

мужественности. Ее место заняли хихикающие воины марсов, но, верные

слову Малловенда, никто и пальцем не тронул Арминия. Вместо этого ему

предложили блюдо с хлебом и жареным мясом.

Еда была на вкус как пепел. Отчаяние не было знакомо Арминию, но

теперь оно захлестнуло его. Без легендарного орла его шансы завоевать

союзников среди только что побежденных племен были действительно

невелики.

Глава XXXVII

Под теплым утренним солнцем, верхом на коне, Тулл ждал со

старшими офицерами пяти легионов: своего собственного и четырех других, выбранных Германиком для нового подчинения марсов. На просторах полей

позади них, когорта за когортой, собрались все солдаты Пятого легиона.

Неподалеку впереди раскинулось самое большое поселение марсов и дом

Малловенда.

Прошло три дня после смерти Пизона, и армия достигла места

назначения. Марш не прошел без происшествий. Возмущенные новой

политикой римлян по уничтожению каждой фермы на своем пути, боевые

отряды марсов предприняли атаки на колонну. Все были отброшены с

большими потерями, один был уничтожен до последнего человека. Тулл и

его солдаты сыграли свою роль. Убитые горем из-за потери Пизона, они не

нуждались в приказе не брать пленных.

Сельская местность опустела перед их разрушительной полосой, и

последний подход к деревне Малловенда, несколько миль хорошо

проложенной деревянной дороги, был жутким: ни в одном из

многочисленных длинных домов, ни рядом с ними не было ни одной живой

души. Только разведка ауксилариев видела людей, убегающих в

близлежащие леса. Среди пылких легионеров ходили слухи, что основное

поселение также будет покинуто, но прибытие одинокого посыльного час

назад все изменило. Неся ветку омелы в знак перемирия, воин сообщил, что

Малловенд встретится с Германиком или назначенным им человеком, чтобы

обсудить условия.

226

Опасаясь ловушки, Германик приказал вспомогательной кавалерии

прочесать поселение. Новость о том, что оно оказалось пустым, кроме

длинного дома Малловенда, где собралось около сотни воинов, была

встречена всеобщим восторгом. Недоверчивый, не склонный к риску, Германик не стал искушать Фортуну и направил целый легион, чтобы

засвидетельствовать немедленную встречу. Оставшиеся легионы были

поблизости, и их можно было легко призвать, если возникнет необходимость.

Тулл, все еще сильно переживавший из-за смерти Пизона, был

разочарован отсутствием сопротивления. Он жаждал убить еще больше

врагов. «Пизон стоил тысячи дикарей, трахающихся с сестрами и дочерями»,

— подумал он. Более того. Ценность Пизона была выше, чем у каждого

последнего проклятого варвара, ходившего по земле.

С воспаленными глазами, пересохшим ртом и раскалывающейся

головой, от бурдюка вина, выпитого прошлой ночью, и с растущим

раздражением он задавался вопросом, когда же появится Германик. Не ему

было возмущаться, как и другим примипилам или трибунам. Даже легату

Туберону, потевшему в своем шлеме с гребнем в двадцати шагах от него, пришлось ждать.

Через некоторое время трубы возвестили о прибытии Германика.

Наместник, похожий на Марса, бога войны, спустившегося на землю, был

великолепен в полированных доспехах, красном кушаке, повязанном поверх

нагрудника и шлеме с серебряным тиснением. Размеренными кивками он

приветствовал каждого присутствующего офицера, пока он вел свою лошадь

на позицию. — Есть какие-нибудь признаки Малловенда? — обратился он к

Туллу.

— Нет, господин. Должно быть, он ждет вашего вызова.

Ответная улыбка Германика была тонкой. — Отдай приказ, Тулл.

Он посмотрел на дюжину буцинаторов, стоявших поблизости. —

Трубачи, вперед!

Последовавший долгий и пронзительный призыв донес сообщение, которое можно было расшифровать на любом языке: представься.

Малловенд, должно быть, наблюдал из укрытия, потому что он появился не

более чем через тридцать ударов сердца в сопровождении небольшой свиты

воинов. «Правильно, червь, — подумал Тулл, — приходи, когда позовет твой

хозяин».

— Когда мы будем разговаривать, рядом с ним никого не должно быть,

— сказал Германик. — Позаботься об этом, Тулл.

— Господин. — В общем, Тулл расценил бы как самоубийство

отправиться в одиночку навстречу группе враждебных германцев. Сегодня

он получил огромное удовлетворение от этой демонстрации уверенности.

227

Если варвары нападут, у него будет шанс повергнуть в грязь Малловенда, одного из главных приспешников Арминия. Если он будет убит, он

присоединиться к Пизону, Вителлию и остальным своим погибшим людям в

загробной жизни. Учитывая его недавнее мрачное настроение, следовало бы

приветствовать эту возможность. Подогнув колени, он перевел лошадь на

рысь, затем в галоп.

Он подъехал прямо к линии, которую воины выстроили перед своим

вождем, наслаждаясь их вздрагиванием и непроизвольными полушагами

назад. — Где Малловенд? — спросил он по-германски.

— Я здесь, — ответил рыжеволосый зверюга с грубыми чертами лица, одетый в ржавую кольчугу и темно-зеленые штаны. — Кто ты?

Тулл проигнорировал его вопрос. — Германик поговорит с тобой —

наедине. Без почетного караула. Никаких воинов. Никакого оружия.

Лицо Малловенд покраснело от такого неуважения, но он кивнул в знак

согласия.

— Следуй за мной, — приказал Тулл, описывая конем такой узкий

круг, что нескольким воинам пришлось уступить ему дорогу. Он ускакал, не

оглядываясь, упиваясь невидимой ненавистью, плывшей за ним. Возможно, из поселения за ними наблюдает всего сотня пар глаз, но унизительный образ

их вождя, идущего в одиночку и без оружия к Германику, врежется в их

память, и подразумеваемое послание вскоре разойдется по всему племени и

за его пределами. Сопротивление бесполезно. Рим всемогущ. Преклони

колени перед императором или страдай от последствий.

— Останься со мной, примипил, — сказал Германик, когда Тулл

подъехал к нему. — Я не доверяю этому дикарю Малловенду, даже если он

один.

— Это честь для меня, господин.

Малловенд остановился. Он склонил голову. — Германик.

— Ты Малловенд? — спросил Германик, указывая на переводчика, офицера вспомогательной когорты хавков.

— Я. — Это была плохая латынь, но понятная.

— Не довольствуясь присоединением к восстанию Арминия, твои люди

продолжают атаковать мои легионы. — Германик был зол.

Произошла небольшая задержка, пока хавк переводи, а Малловенд

ответил. — Он просит у вас прощения, — сказал переводчик. — Он говорит, что было ошибкой поднять оружие против империи. Его люди тоже

сожалеют.

— Прощение? — Лицо Германика исказилось от презрения. — Пусть

скажет это моим мертвым легионерам! Вернет ли его «извинение»

уничтоженные фургоны или сгоревшее снаряжение?

228

Малловенд отрицательно покачал лохматой головой, когда переводчик

передал слова Германика. Он старался не отрывать взгляда от земли, но его

кулаки то сжимались, то разжимались. «Давай, — подумал Тулл, сжимая

пальцы на рукояти меча. «Попробуй что-нибудь вытворить, личинка».

— Твой народ заплатит Риму за свое предательство, — сказал

Германик. — Монетами. Скотом. Мехами. Рабами. Мне все равно, как, но

общая стоимость составит миллион динариев.

Переводчик сделал свое дело.

— Слишком много, — сказал Малловенд на своей бедной латыни с

сильным акцентом. — Мои народ… небогат.

Смех Германика был резким. — Найди средства, дурак, или испытай на

себе весь гнев моих легионов.

Они изучали друг друга, Малловенд ощетинился от бессильной ярости, Германик был холоден и презрителен.

— У меня есть кое-что, что тебе нужно, — сказал Малловенд по-германски.

Заинтересованный, Тулл наклонился вперед, но Германику пришлось

ждать, пока переводчик не переведет предложение.

— Что у тебя может быть такого, чего я желаю? — усмехнулся

Германик.

— Орел, — сказал Малловенд. — У меня есть… орел.

Мир остановился. Ошеломленный, Тулл прикусил щеку, пока не

почувствовал вкус крови. Он уставился на Малловенда ледяным взглядом. —

У тебя есть орел?

Малловенд кивнул, когда переводчик сказал на латыни: — У него есть

один из орлов легионов Вара.

Волна возбуждения охватила наблюдающих офицеров. Сердце Тулла

колотилось в груди.

— Докажи это, — потребовал Германик.

Хавк перевел; Малловенд покачал головой и ответил.

— Он докажет, — сказал переводчик, — но его люди заплатят только

четверть требуемой вами суммы.

Германик приподнялся в седле. — Они заплатят все до последней

монеты, если я им прикажу, или будут убиты!

Но Малловенд не отступил. — Убьете их всех, — передал переводчик.

— И таким образом никогда не вернете своего орла.

Зашли в тупик, оба мужчины посмотрели друг на друга.

Тулл откашлялся. — Могу я говорить, господин?

Взгляд Германика. — Да.

229

— Какой это орел? — Тулл рявкнул на Малловенда по-германски. —

Какому легиону он принадлежал?

— Восемнадцатому.

Тулл покачнулся в седле, у него кружилась голова. Издалека он

услышал, как переводчик повторяет ответ Малловенда на латыни. У марсов

был орел его старого легиона. Он был рядом – должен был быть. После всех

этих лет…

— Тулл, ты в порядке? — спросил Германик.

Он моргнул, натянул улыбку. — Я в порядке, господин.

— Это твой орел, не так ли?

— Да, господин. — Голос Тулла был хриплым. Он хотел умолять

Германика, умолять его принять условия Малловенда, но гордость не

позволяла этого. Он закусил себе губу, молясь, чтобы наместник испытывал

к орлу то же самое.

Взгляд Германика перебегал с Тулла на Малловенда и обратно, а затем

снова удалялся, куда-то вдаль.

Высоко над головой кричал канюк, его одинокий визг высмеивал

разворачивающуюся драму.

Пока Тулл изучал Малловенда, на ум пришло решение. Пытать

ублюдка, пока он не выдаст местонахождение орла. Каким бы

привлекательным оно ни было, этого никогда не произойдет. Прагматик, Германик хотел бы иметь и штандарт, и столько дани, сколько марсы могут

себе позволить.

— Ты отдашь нам орла и пятьсот тысяч динариев, — сказал Германик, подтверждая подозрения Тулла.

Казалось, Малловенд собирается что-то сказать, но Германик оборвал

его. — Ты не в том положении, чтобы торговаться! Откажешься от моего

предложения, и мои легионы превратят твои поселения в пепел. Твой народ

будет порабощен или уничтожен, вплоть до стариков и младенцев. В этом я

клянусь перед Марсом и Юпитером.

С трепетом на нервах Тулл наблюдал, как переводчик играет свою

роль.

Плечи Малловенда опустились. — Хорошо. Я согласен.

Выражение лица Германика стало торжествующим. Сердце Тулла пело.

После всех ужасов, через которые он прошел, орел Восемнадцатого должен

был вернуться на свое законное место.

— Штандарт спрятан неподалеку отсюда, — сказал Малловенд.

— Он охраняется? — спросил Германик.

— Десять воинов и жрец.

Туллу хотелось кричать от восторга.

230

Ястребиный взгляд Германика переместился на Тулла. — Я думаю, ты

должен возглавить эту вылазку. Ты согласен?

Тулл вытянулся. — Я никогда в жизни не хотел ничего большего, господин.

Глава XXXVIII

Чуть более чем в двух милях от них Арминий все еще находился в

своем укрытии недалеко от поселения Малловенда. Он провел ночь, обдумывая способы заставить вождя марсов раскрыть местонахождение

орла, но отбрасывал их один за другим. Штурм длинного дома Малловенда

всеми его силами был наиболее успешным вариантом. Его воины выиграли

бы битву, но многие погибли бы, и Малловенд тоже мог быть убит, унеся с

собой свою тайну.

Ничего не оставалось делать, как вернуться домой, с горечью решил

Арминий. Возможно, осенью и зимой можно будет заключить союз с

хавками. Это была слабая надежда – о чем он думал, когда казнил их

посланника? – но больше цепляться было не за что. Свернув одеяло, сняв

палатку, проверив оружие, Арминий оглядел поляну. — Готовы?

Его воины пробормотали в знак согласия.

— Мы разделимся, как и раньше. Малловенд сказал, что войска

Германика расположились лагерем к югу от его поселения, так что сначала

идите на север. Место нашей встречи сегодня вечером… — Арминий

склонил голову набок. Кто-то приближался к их позиции, производя много

шума. Римляне? Воины марсов? Не было никакого способа узнать. —

Рассредоточьтесь! Атакуйте по моему сигналу, — приказал он, убираясь в

кусты. В мгновение ока его люди образовали смертоносный круг над

поляной.

Напряжение витало в воздухе, когда нарушитель приблизился. В

голове Арминия крутились предположения. Был ли это трюк, чтобы отвлечь

их внимание, пока другие враги окружают их? Мог ли Малловенд

передумать?

Замешательство Арминия возросло, когда появился незнакомый ему

безоружный воин с поднятыми руками в универсальном жесте мира. В

расцвете сил, черноволосый, коренастый, воин был одет в простую

коричневую тунику и штаны с рисунком. — Я ищу Арминия из херусков, —

позвал он

— Кто ты? — крикнул Арминий.

— Меня зовут Дегмар. У меня срочные новости.

— Тебя прислал Малловенд?

Воин покачал головой. — Он понятия не имеет, что я здесь.

231

Сомнения Арминия остались. — Ты один?

— Да. — Дегмар повернулся на его голос. — Арминий?

Арминий вышел на поляну.

— Рад встрече. — Дегмар почтительно склонил голову.

— Зачем ты здесь? — спросил Арминий, все еще с подозрением.

— Не все марсы согласны с тем, что подчиниться римскому игу –

лучшая идея. — Глаза Дегмара были полны гнева. — Некоторые из нас хотят

продолжать сражаться, вести войну из лесов. Малловенду это не нужно. Ты

сделан из другого теста.

— Ты хочешь присоединиться к нам? — спросил Арминий, думая:

«Один воин ничего не изменит в моей судьбе».

— Частично.

Раздражение Арминия вспыхнуло. — Хватит тратить мое время.

— Я знаю, где спрятан орел.

— Как?

Дегмар улыбнулся. — Однажды ночью я последовал за некоторыми из

воинов, выбранных охранять его. — Он сделал паузу. — Говорят, ты хочешь, с помощью орла сплотить племена, чтобы продолжить борьбу против Рима.

Это правда?

— До моего последнего вздоха, — поклялся Арминий. — Наличие орла

доказывает людям, что римские легионы можно победить – можно стереть с

лица земли.

Дегмар удовлетворенно кивнул. — Нам лучше двигаться быстро.

Первая возможность, уйти незамеченным у меня появилась, когда Малловенд

выехал на встречу с Германиком почти час назад. Только боги знают, на что

он согласился с тех пор.

— Веди нас туда! — воскликнул Арминий. — Мы не можем терять

время.

Глава XXXIX

Тулл был глубоко в лесу, пробираясь по узкой заросшей тропе. В

просветах между деревьями рос кустарник ежевики, ограничивая обзор, но, по его расчетам, они прошли по крайней мере две из трех миль, описанных

Малловендом. Пятнистый солнечный свет просачивался сквозь густую крону

дубов, буков и грабов. Замшелые валуны выстроились вдоль берегов

журчащего ручья.

Это был зеленый мир, безобидный по сравнению с тем адом, который

пришлось пережить Туллу в составе обреченной армии Вара. Земля под его

новыми сапогами была твердой; его одежда была сухой. Ясное небо

исключало любую возможность дождя, не говоря уже о грозе. «Юпитер в

232

хорошем настроении», — подумал Тулл, и неудивительно. Потерянный орел

снова должен попасть в руки римлян. Это означало, что бог грома

покровительствовал ему и его людям. Он ухмыльнулся. Настал час Рима.

За Туллом шли две центурии легионеров. Его колонну повторяли две

другие, каждая в пятидесяти шагах друг от друга, идущие параллельным

путем. Впереди легионеров шли пары разведчиков-хавков, в их задачу

входило обнаружить любых часовых марсов и через равные промежутки

времени докладывать Туллу. До сих пор они никого не видели, что совпадало

с информацией Малловенда. Лес был священным, сказал он, и считалось

плохой приметой заходить в него без разрешения одного из жрецов племени.

Туллу и его войскам предстояло столкнутся только со жрецом, которому

поручено присматривать за орлом, и десятью воинами, выступающими в

роли стражи. Исход миссии казался несомненным.

Германик доверился Туллу, и он вот-вот увидит, как исполняется его

самое сокровенное желание, такой пружинистой походки у него не было уже

много лет.

Крррук

Тулл немедленно остановился. Его кожа покрылась мурашками, когда

ворон снова закричал. Крррук. Крррук. Не было ничего особенного в том, чтобы услышать ворона – это были довольно обычные птицы, – но здесь, в

этом месте, священном для марсов, резкий, повторяющийся звук ощущался

мистическим, ниспосланным богами. Тулл отбросил беспокойство. Никакая

жалкая птица не помешает ему забрать то, что принадлежит ему. Теперь

ничто не помешает ему. Он пробормотал что-то ободряющее стоявшему

позади солдату и снова пошел вперед.

Нервы были натянуты, словно струна, несмотря на его решимость, Тулл двигался настороженно. Когда один из разведчиков хавков вышел из

кустов, он выхватил клинок и мгновенно приготовился нанести удар.

— Не враг, — сказал воин, худощавый тип, почти беззубый. — Друг.

— Тогда не подкрадывайся так, — рявкнул Тулл, раздраженный тем, что не услышал приближения разведчика. — Какие новости?

— Мы близко. — Латынь воина была плохой. — Святое место…

рядом.

Сердце Тулла заколотилось. — Ты видел орла?

Хавк покачал головой. — Спрятан. Видел… воинов и жреца.

— Сколько?

— Девять воинов. Один жрец.

— Малловенд сказал десять стражников.

Разведчик пожал плечами. — Возможно, десятый… спит. Или срет… в

деревьях. Или Малловенд ошибся.

233

«Одним воином больше или меньше не имеет значения», — подумал

Тулл. Он одобрительно кивнул и отправил гонцов к другим колоннам, которые должны были остановиться, пока он и воин не поговорят с

центурионами. Не будет непродуманного плана: каждый будет знать свою

задачу, обеспечивая успех миссии.

Тулл стоял в кругу своих собратьев-центурионов. Рядом с ним стоял

воин с изможденным лицом, грубый набросок святилища марсов – лучшее

название для этого места – был нарисован на земле у его ног. Три каменных

алтаря возвышались в центре священной территории. Рядом стояло

несколько небольших деревянных хижин с палатками, навесами и

кострищами между ними. Учитывая, что орла не было видно, вполне

вероятно, сказал воин, что он будет в здании. Тулл согласился. Другие, временные постройки принадлежали страже и жрецу.

— Расскажи нам еще раз, где находятся воины, — приказал Тулл.

Воин ткнул палкой в место пересечения открытой местности и линии

деревьев. — Здесь тропа к поселению. Два воина. — Он ткнул в самое

большое кострище. — Пять здесь, готовят, сидят. Перед одной палаткой

двое, чистят оружие. У алтаря молится жрец.

— Ты говоришь, что поляна примерно сто шагов в поперечнике? —

спросил Тулл.

— Да.

Быстро и точно Тулл приказал четырем центуриям подойти с севера, запада и юга. Он приблизится с востока со своими подразделениями.

Сигналом к движению будет резкий звук его свистка. — Ни одна мразь не

должна сбежать. Ясно? — Его глаза рыскали по остальным, пока он не

убедился, что они поняли.

— Возвращайтесь к своим людям. Увидимся там, с орлом. — Понизив

голос, Тулл добавил: — Рим-победитель!

Яростные ответы его товарищей не могли полностью заглушить топот

ног другого разведчика хавков. Грудь тяжело вздымалась, с мокрым от пота

лицом, он остановился перед Туллом. — Кто-то в лесу!

Желудок Тулла сжался. — Объяснись!

— Шум в деревьях… на юге. Большая группа движется… к

священному месту.

— Малловенд, коварный пес. — Тулл взглянул на центурионов. —

Возвращайтесь солдатам. Отправляйтесь на поляну как можно быстрее.

Когда доберетесь, захватите и защитите орла любой ценой! ВПЕРЕД!

А потом он побежал за своими людьми.

Тулл чувствовал, как призрак Пизона парит над его плечами, когда он

бежал. Почему именно в этот момент он отдал командование Пизону?

234

Фенестела справился бы с ситуацией лучше – он бы предвидел, что

произойдет, и был бы готов к броску копья последнего мальчика. Это были

бессмысленные рассуждения, но Тулл не мог выбросить их из головы. «Я

дурак», — подумал он. «Старый дурак».

Если бы он мог видеть тень Пизона позади себя, она бы улыбалась. «Не

сумеешь вернуть орла, и ты навсегда опозоришь меня и моих павших

товарищей», — прошептал он ему на ухо. Ругаясь, Тулл оттолкнулся ногами

еще сильнее, пока изможденный воин снова не оказался в поле зрения.

Вьющиеся стебли ежевики скользили по лицу Тулла и цеплялись за гребень

его шлема. Шипы оставили на его щеке кровавые дорожки. Он не заметил.

Чего бы он только не отдал, чтобы стать на двадцать с лишним лет

моложе. Легионеры, бегущие позади, с легкостью поспевали за ним, их

доспехи и оружие казались наполовину легче снаряжения Тулла. Его

протестующие колени хрустели при каждом шаге; мышцы ног болели почти

так же сильно, как бедра; его шея и запястья тоже болели от веса его шлема и

щита. Призрак Пизона и горящий образ орла заставляли Тулла двигаться.

Позволяли ему не обращать внимания на тесную повязку вокруг его груди, старуху с иглой в икре и мучительную боль в раненом пальце ноги.

Не сводя глаз с неровной тропы, он столкнулся с худощавым воином.

Следующий за ним легионер правильно сделал, что не врезался в Тулла.

— Послушай, — сказал воин.

Тулл повиновался. Холодный страх щекотал его внутренности, когда

крики и вопли доносились из-за деревьев. Это была не латынь. — Кто они?

марсы?

— Не знаю.

— Сколько?

Хавк пожал плечами.

— Двигаться. — Тулл подтолкнул разведчика.

— Их может быть… много. Очень много.

— Мне плевать. Веди, или ты почувствуешь всю суть этого. — Тулл

указал на свой меч.

С угрюмым лицом воин повиновался.

Короткая передышка дала Туллу новую жизнь, как и близость орла.

Сердце билось от гордости, его почти не волновало, сколько дикарей

собралось в храме. У него было более четырехсот лучших солдат империи, включая всех ветеранов Восемнадцатого. Они будут сражаться, как

полубоги, чтобы вернуть утраченный штандарт.

Они выскочили из-за деревьев и застали сцену полного

замешательства. Двух часовых, упомянутых хавком, не было видно.

Худощавый бородатый жрец стоял на вершине самого большого алтаря, 235

размахивая посохом и выкрикивая приказы. Закованные в кольчуги воины

выстроились от одной стороны поляны до другой, в линию лицом к Туллу.

Позади люди спешили между палатками и хижинами, а за ними маячили

деревья. Тулл понял цель воинов. Если легионеров задержать до тех пор, пока орла не унесут в лес, он снова будет потерян, возможно, навсегда.

— Первый центурия, рассредоточиться! Построиться в линию, двадцать в ширину, четыре в глубину. ДВИГАЙТЕСЬ! — Он видел, как

появляются люди Второй центурии. Тулл снова отдал тот же приказ и бросил

отчаянный взгляд на хижины. Металлический блеск – что-то, что нес

бородатый мужчина, выходящий из хижины, – заставил его изменить

стратегию. Времени почти не оставалось. — Первая центурия, построиться

клином позади меня! Вторая в клин и следуйте за нами! — Не зная, дошел ли

его приказ до второго подразделения, он дунул в свисток, подавая сигнал к

полномасштабной атаке остальной когорты.

Тулл кипел от нетерпения, когда его люди поспешили за ним. Там

были Метилий и Дульций. Еще несколько его ветеранов из Восемнадцатого

сформировали третий ряд, но остальным солдатам потребовалось время, чтобы занять свои места. Тулл снова уставился на него. На таком расстоянии

было невозможно сказать, но он мог поклясться, что человек, несущий орла, был похож на Арминия. «Ублюдок»! — подумал Тулл. Это было в его духе –

попытаться забрать орла себе. Тулл снова проверил – теперь в клине было

пять рядов, все еще слишком мало, чтобы быть уверенным в успехе, но если

он еще немного подождет…

— ЗА МНОЙ! — взревел он и бросился в атаку.

Глава XL

— АРМИНИЙ! — ревел Тулл. Теперь подойдя ближе к линии

германцев, он мог видеть лидера херусков, совещавшегося с несколькими

своими людьми. Орел, потускневший и лишенный молний, сверкал у него на

плече. — Я вижу тебя, ублюдок! — закричал Тулл.

Арминий не подал виду, что услышал. Он показывал туда-сюда, отдавая приказы, а затем направился прочь от поля боя. Пораженный, Тулл

оглянулся через плечо: там были Метилий и Дульций. Позади было еще

несколько человек, но Тулл понятия не имел, сколько их. Этого будет

достаточно, решил он. — Мы делаем это для Пизона и для наших братьев из

Восемнадцатого. Да?

— ДА, ГОСПОДИН!

Тулл был в пятнадцати шагах от линии врага. Стойкие, хорошо

вооруженные германцы выглядели одними из лучших воинов Арминия. Было

безумием атаковать без полной подготовки, но каждый удар сердца имел

236

значение. «Юпитер, останься со мной. Фортуна...», — Тулл отбросил эту

мысль. Старую суку лучше не искушать.

Он уставился на ближайшего воина, крепко сложенного мужчину с

густой рыжей бородой, мало чем отличавшейся от бороды Фенестелы. —

РИМ! — крикнул Тулл громче, чем когда-либо. Воин слегка вздрогнул, как

раз на это и рассчитывал Тулл. Отчаявшись получить какое-либо

преимущество, он повторил свой крик. Их щиты столкнулись, и, хотя воин

приготовился к удару, инерция Тулла, позади которого было более десяти

легионеров отбросила его на несколько шагов назад. Тулл уже правой рукой

просунул меч за щит воина, его клинок искал контакта. Все, что он нашел, это внешнюю сторону локтя его врага, но этого было достаточно. Воин

вскрикнул, и Тулл оттолкнул его еще на три шага.

Поднявшись на цыпочки, Тулл ударил воина головой, козырек его

шлема ударил германца по носу, рассекая кожу и раздирая плоть. Брызнула

кровь, мужчина застонал и пошатнулся. Тулл выставил левое плечо еще

дальше вперед, в изгиб щита. Мощным толчком мускулов бедра он

опрокинул воина с открытым ртом и полными страха глазами на спину. Тулл

мимоходом наступил раненому германцу на лицо, но добивать его не было

времени.

— ЗА МНОЙ! — приказал Тулл.

— Здесь, господин! — послышался голос Метилия. — Да, господин! —

добавил Дульций.

Остальные его люди последуют через брешь во вражеском строю, думал Тулл, переставляя свои усталые ноги. Они должны. Он будет

продолжать, несмотря ни на что. Арминий исчезал среди деревьев примерно

в пятидесяти шагах впереди, с воинами по обе стороны. Крик вырвался из

горла Тулла, но он поберег дыхание.

Крича во весь голос, жрец спрыгнул с алтаря прямо перед Туллом. Его

единственным оружием был посох, и он бросился с ним в атаку.

Размашистый удар по касательной пришелся на шлем Тулла. В ответ Тулл

вонзил свой клинок в грудь мужчины. Раздался сдавленный крик, и глаза

жреца вылезли из орбит. Вырвав меч, Тулл не стал ждать, пока он упадет.

Каким-то образом ухватившись кончиками пальцев за свисток, он поднес его

ко рту и издал серию коротких сигналов: «в атаку». Пусть Фенестела

услышит и бросится в погоню, молился он.

Они побежали дальше, сотня шагов в глубь леса, еще сотня. Здесь

деревья были старше и крупнее, с могучими искривленными стволами из

прежней эпохи, когда германские боги безраздельно властвовали над землей.

У многих на уровне глаз были прибиты черепа рогатого скота; были и

237

человеческие. Свет померк, и земля под ногами стала мягкой. Где-то наверху

прокричал ворон. Крррук.

«Это час Рима», — подумал Тулл, а не германцев, будь они прокляты.

Тем не менее, он замедлился. Засада, устроенная воинами Арминия, могла

означать разницу между успехом и поражением. — Сколько нас? — бросил

он через плечо.

— Десять, господин, — последовал громкий ответ. — Я думаю, идут

еще.

Десять. «Дерьмо», — подумал Тулл. Он не смог сосчитать количество

людей с Арминием, но их было больше, чем у него. Его колебания были

мгновенными. Они должны идти дальше. — Держитесь ближе, — приказал

он.

Его подозрения принесли плоды в пятидесяти шагах впереди.

Полдюжины воинов с криками бросились в атаку, по три с каждой стороны.

— Метилий, Дульций. Останьтесь со мной, — воскликнул Тулл. — Третий и

четвертый ряды, следуйте за нами, как только сможете! — Сделав ставку на

то, что воины не ожидают, что он вырвется, он бросился бежать. К тому

времени, когда противник понял уловку, семь оставшихся легионеров

вступили с ними в бой. Короткая гримаса удовлетворения исказила лицо

Тулла, но исчезла, когда тропа разделилась. Следы вели в обе стороны. «Ты

умный ублюдок, Арминий», — подумал Тулл, останавливаясь. Выбери

неправильный путь, и никогда не поймаешь своего противника. Раздели

силы, и одинокий человек рискует оказаться в меньшинстве.

— В какую сторону? — спросил он у Метилия и Дульция. — Есть

идеи?

Метилий опустился на колено у левой тропы. Он вглядывался в

путаницу следов, бормоча себе под нос и ощупывая землю тут и там пальцем.

Перейдя на вторую тропу, он сделал то же самое.

— Ну?

— Туда, господин. Метилий указал вправо.

— Ты уверен? — В голосе Тулла звучала настойчивость.

— Один набор отпечатков намного глубже, господин. — Метилий

увидел замешательство Тулла. — Орел, господин. Он сделан из золота.

— Конечно! — Тулл протиснулся мимо Метилия. — Давай!

Они бежали.

Четверть мили.

Половину.

К тому времени, когда они преодолели милю, Тулл уже терял надежду

и боролся с собой из-за травмированного пальца ноги. Они все еще шли по

следу Арминия – следы были хорошо видны – но они ни разу не увидели

238

свою добычу. Пришло время для отчаянных мер. — Метилий. Дульций.

Давайте вперед. Я догоню.

Им не нужно было ничего объяснять, и они сорвались с места, как пара

гончих.

Тулл проклинал свою гордость за то, что не отдал приказ раньше.

Набрав полную грудь душного воздуха, он перешел на шаг. «Отдышись, парень, — подумал он, — иначе ты не сможешь драться». Через несколько

десятков шагов, и его сердцебиение замедлилось. Он перешел на неуклюжий

бег. Шагов пятьдесят, потом пешком. Двадцать шагов на восстановление, потом снова бег. Таким образом, не обращая внимания на пульсирующую

боль в пальце ноги, он преодолел около четверти мили.

Громкие крики привлекли его внимание, как мышь ястреба. Свежая

энергия потекла по венам Тулла, и он мчался по тропе, вскоре выйдя на

пологий склон, спускавшийся к реке. Крик триумфа сорвался с его губ. Река, широкая и глубокая, пришла им на помощь. Четверо воинов, в том числе

Арминий, пытались перейти ее вброд. Первый человек был по грудь в воде и, возможно, на четверть пересек реку. Подгоняемый сильным течением, отягощенный доспехами, он изо всех сил пытался удержаться на ногах, что

объясняло, почему Арминий, без кольчуги и с орлом в руках, еще не

присоединился к нему. Третий и четвертый воины действовали как часовые, охраняя спину Арминия. Теперь они поднимали тревогу, когда Метилий и

Дульций мчались вниз по склону.

С ревом Тулл бросился следом.

Проницательный до последнего, Арминий отложил орла и

присоединился к своим людям. «Убив одного из легионеров до его прибытия,

— думал Тулл, — германцы сохранят свое численное превосходство».

Ругаясь, он подтолкнул свои уставшие конечности к новым усилиям. К его

облегчению, Метилий и Дульций остались невредимы, когда он

проскользнул рядом, чтобы встретиться с Арминием.

Шестеро мужчин с мрачной целеустремленностью атаковали друг

друга. Молодые и крепкие, Метилий и Дульций держались стойко. Тулл, уставший и сильно страдавший от боли в пальце ноги, вскоре начал

ослабевать. Более чем на десять лет моложе Тулла, Арминий со

злонамеренной целью продолжил свою атаку. Он начал насмехаться над

Туллом. — Готов умереть рядом со своим орлом? Так близко и в то же время

так далеко!

Гнев Тулла вспыхнул, и он ударил по щиту Арминия свои мечом, расколов его. Передышка была краткой. Арминий обрушился на него с новой

силой, обломок щита и клинок исполняли смертельный танец, каждый удар

грозил увечьем или смертью.

239

— Дегмар – это гребаный Дегмар, господин, — закричал Метилий.

Глаза Тулла метнулись в сторону. Изумление охватило его. Это был

Дегмар, сражавшийся на стороне Арминия. Его взгляд метнулся вперед, как

раз в тот момент, когда Арминий врезался в него. Воздух с громким хрипом

вырвался из легких Тулла. Задыхаясь, он отшатнулся назад и упал сначала на

задницу, а затем на спину. У него хватило ума крепко сжать свой щит, чтобы

защитить свое тело, но меч выпал из его руки. Арминий склонился над ним

со свирепой ухмылкой, и Тулл понял, что смерть близка.

Арминий отвел руку с мечом.

Правая рука Тулла шарила по грязи в поисках клинка, но его там не

было. «Какой глупый способ умереть», — подумал он.

Нечленораздельный крик расколол воздух. Арминий пошатнулся, когда

кто-то врезался в него, а затем упал.

— Вставай! Поднимайся! — В его поле зрения появилась рука.

Тулл принял ее, и его подняли на ноги. К своему удивлению, он

оказался лицом к лицу с Дегмаром, который одарил его натянутой улыбкой.

— Возвращаю свой долг, — сказал он.

Прежде чем Тулл успел заговорить, Дегмар издал тихое удивленное

«Ох». Его губы скривились, и силы покинули его. Он рухнул на бок, и Тулл

увидел, что Арминий, встав на ноги, ударил Дегмара ножом в пах под

кольчугой. Все еще безоружный, неспособный спасти Дегмара, Тулл

поплелся назад в отчаянных поисках своего меча. Он подобрал его как раз

вовремя, чтобы встретиться с торжествующим Арминием. В нескольких

шагах позади Дегмар опустился на одно колено. Из-под его сложенных

ладоней хлынула ярко-красная кровь.

Ведомый теперь тоской, Тулл двинулся вперед. — Давай, ублюдок!

— Старик! — усмехнулся Арминий.

— Я здесь, господин! — С багровым пятном на лице, Метилий

материализовался у правого плеча Тулла, прежде чем Арминий успел

приблизиться.

— Где Дульций? —прошипел Тулл

— Разделывает дикаря, который был в реке, господин.

Настроение Тулла воспарило. — Фортуна отворачивается от тебя, Арминий.

Разочарование заполнило глаза Арминия. Он напрягся.

Тулл интуитивно понял свою цель – попытаться захватить знамя. —

Вперед, Метилий, быстро! — Они бросились на Арминия плечом к плечу, столкнув его в воду, оставив орла позади. Он барахтался, падал и был унесен

течением. Голова его появилась недалеко и снова ушла под воду. Тулл

надеялся, что Арминий утонет, но не удивился, увидев, как его враг снова

240

вырвался на поверхность и мощными гребками поплыл к противоположному

берегу. Арминий выбрался, бросил на Тулла мстительный взгляд и исчез

среди деревьев.

Слишком уставший, чтобы думать о преследовании, не готовый

рисковать жизнями своих людей и переполненный эмоциями, Тулл

наклонился, чтобы поднять орла. Номер легиона был стерт, но он знал, что

это штандарт Восемнадцатого из-за глубокой царапины на одном из крыльев

орла, повреждения, полученного однажды, когда аквилифер упал, ударив его

о стену здания.

Потрясенный, Тулл вспомнил о Дегмаре. Воин неподвижно лежал

среди лужи собственной крови.

— Подержи-ка. — Тулл сунул знамя в руки восхищенного Метилия.

Дегмар вздрогнул при приближении Тулла. — Орел у тебя? —

прошептал он.

— Да. — Встав на колени, Тулл сжал руку Дегмара. Последовал

слабый ответ.

Радость Тулла по поводу возвращения орла была омрачена острым

горем. Дегмар спас его жизнь и жизни пятнадцати его людей после жестокой

засады Арминия. Теперь он умирал, и ничего нельзя было сделать: вокруг и

под ним было слишком много крови. Тулл наклонился ближе. — В другой

жизни мы могли бы быть друзьями.

— Мы все еще можем быть на этой стороне. — последовал неглубокий

кашель. — Я буду ждать тебя.

Слезы затуманили зрение Тулла. — Для меня это будет честью.

— Мне холодно. Так холодно. — Взгляд Дегмара потерял фокус. —

Тулл?

— Я здесь. — Тулл крепко сжал руку Дегмара. — Я здесь с тобой, брат.

Губы Дегмара дрогнули. — Брат…

Вот так он и ушел, и сердце Тулла сжалось. Некоторое время он молча

стоял на коленях, желая, чтобы все было по-другому, а затем, нежно, словно

убирая выбившийся волос с лица Сироны, закрыл пристальные глаза

Дегмара.

241

Глава XLI

Тулл вонзил штандарт в землю, поставив орла вертикально. Он, Метилий и Дульций упали на колени перед золотой птицей. Никто не

говорил. Сдавленные рыдания вырвались из горла Тулла, но он не чувствовал

стыда. Метилий и Дульций тоже плакали. Спустя столько времени, после

стольких страданий и стольких смертей орел Восемнадцатого снова

принадлежал им.

«Спасибо, великий Юпитер. Благодарю тебя, могучий Марс. Фортуна, ты лучшая из богинь», — подумал Тулл. «У каждого из вас будет призовой

бык, когда я вернусь в Ветеру». Он поднял взгляд на орла. Несмотря на годы

заточения, полученные повреждения, он не утратил своего величия. Волосы

на руках Тулла встали дыбом. Орел, казалось, смотрел на него – так оно и

было. Властный, как всегда, его взгляд проник в его душу. Ему показалось, что он сказал — «СОЛДАТ РИМА. ТЫ ПОЛОЖИЛ КОНЕЦ МОЕМУ

ПЛЕНУ. ЗА ЭТО Я БЛАГОДАРЕН».

Старое горе нахлынуло на Тулла, и его глаза закрылись. В

десятитысячный раз он вновь пережил засаду семилетней давности. Дождь.

Ветер. Гром. Болото. Деревья. Грязь, повсюду грязь. Песнопения германцев, невидимых в лесу. Жужжащие броски копий. Обнаженные берсерки. Орды

кричащих варваров. Люди – его люди – умирали толпами, как бы он ни

пытался спасти их.

Избитый и окровавленный, Тулл и те, кто еще жил, боролись, надеясь, несмотря ни на что, выжить. Его не было там, когда Восемнадцатый потерял

орла. Старший центурион Второй когорты, в его обязанности не входило

нести культовый штандарт, но это не остановило боль и позор от его потери, режущие, как лезвие. В те моменты черного отчаяния Тулл хотел лечь и

умереть. Жизни его солдат, которые находились в его руках, остановили его.

Без него, как прорычал Фенестела, они бы погибли. «И все же я спас так

мало», — подумал Тулл, терзаемый стыдом.

Его взгляд снова был прикован к орлу. Он вздрогнул. Вокруг золотой

птицы вырисовывались темные фигуры. Афер и Вителлий. Пизон и десятки

его людей, слишком много, чтобы сосчитать. Убежденный, что они пришли

проклясть его, Тулл содрогнулся. Ничего не произошло, и он набрался

смелости, чтобы посмотреть повнимательнее. К его изумлению, призраки

улыбались, одобрительно кивая. Некоторые отдавали честь. «Ты вернул

орла», — сказал голос в его голове. Честь Восемнадцатого восстановлена.

Тулл опустил голову. Слезы текли по его щекам. «Я сделал все, что

мог», — подумал он. Это все, что я когда-либо делал. Он не услышал ответа, но чувство принятия нахлынуло на него, как будто его мертвые солдаты

242

давали свое благословение. Опустошенный, Тулл плакал, как ребенок. — Вы

были хорошими мальчиками, — прошептал он. — Хорошими мальчиками.

Прошло некоторое время, прежде чем его слезы прекратились.

Истощенный, измученный, Тулл не удивился, что тени его людей исчезли.

Орел снова был резным куском золота. Великолепный, но неживой. Он долго

изучал его, но тот не двигался. Его свирепый взгляд был устремлен вдаль.

Тулл подумал, не был ли весь этот момент плодом его воображения.

Теплое сияние в его сердце – долгожданное принятие – означало, что в

любом случае это не имело значения.

Тулла не волновало, что они были глубоко в Германии, а не в Риме, или

что у него была только его когорта в качестве эскорта – их возвращение к

армии казалось триумфом. Он был полководцем, которого везли не в

колеснице, но который гордо шагал перед ликующими людьми с парящим

орлом в руках. Фенестела, ощетинив бороду от восторга шагал рядом с ним.

«Это момент, который они запомнят на всю оставшуюся жизнь», — подумал

Тулл.

Кавалерийский патруль подъехал ближе, чтобы посмотреть, что

происходит. Заметив орла, всадники одобрительно закричали. Легионеры из

отряда фуражиров окружили его людей, пообещав угостить их вином. Даже

официальный посыльный остановился, чтобы полюбоваться. Позже Тулл

решил, что именно он, должно быть первым распространил новость среди

основной части армии. Шумный прием, когда они приблизились к

марширующей колонне, согревал сердца. В сознании солдат возвращение

орла, потерянного в бою, ценилось выше всего на свете, но Тулл не ожидал, что прозвучат трубы или что людям на их пути прикажут сойти с дороги.

— Что это? — спросил он ухмыляющегося центуриона.

— Все знают, что ты сделал, примипил. Ты герой. Отнеси орла

Германику, он будет ждать. — Размашисто взмахнув рукой центурион указал

в направлении позиции наместника.

Тулл взглянул на своих людей. Они улыбались от уха до уха.

Фенестела усмехнулся. Тулл улыбнулся – и громко расхохотался. Они

сделали это! Он расправил плечи, решительно кивнул центуриону и крикнул

через плечо: — За мной!

После этого прогулка прошла как во сне. В ушах Тулла звенело от

громких возгласов «Рим-победитель!» и «Германик!» Солдаты скандировали

«Восемнадцатый! Восемнадцатый!» от чего у него на глазах вновь

навернулись слезы. Когда они достигли Пятого, крики превратились в

«ТУЛЛ! ТУЛЛ»! Его сердце переполняло неожиданное признание, он кивал

в знак благодарности, пока у него не заболела шея. Он сделал глоток из

винного бурдюка, предложенного опционом, которого он знал в Двадцать

243

Первом, и принял хлопки по спине и похвалы от каждого встречного

центуриона. Тулл думал, что он лопнет от гордости. «Неудивительно, что

торжествующие полководцы имеют рабов, которые шепчут им на ухо, что

они всего лишь смертные люди», — подумал он.

Наибольшее признание Тулл получил от Германика. Не дожидаясь

приближения Тулла, он соскользнул с коня и шагнул ему навстречу, широко

расставив руки. — Это радостный момент! Рад встрече, Тулл.

Тулл поднял штандарт и вытянулся. — Господин!

Германик подошел совсем близко. Он благоговейно обвел пальцами

очертания головы орла и его поднятых крыльев. — Ты уверен, что он

принадлежал Восемнадцатому?

— Да, господин. — Тулл рассказал про царапину.

— Я рад. Однажды орел Семнадцатого вернется домой, но этот

штандарт заслуживает того, чтобы быть твоим. Прими мои поздравления.

— Если бы не вы, господин, ничего бы этого не случилось.

Германик ответил на похвалу, склонив голову. — А без таких солдат, как ты, я бы ничего не смог сделать.

Тулл покраснел, как безбородый юнец.

Германик хлопнул его по плечу. — Может, отвезем твоего орла

обратно в Ветеру?

— Да, господин! — По мнению Тулла, это было лучшим

предложением, которое он слышал в своей жизни.

Глава XLII

Прошло десять дней после неудачной попытки Арминия захватить орла

племени марсов, и его настроение было таким же мрачным, как нависшие

тучи. Сгущались сумерки, когда он стоял на берегу большого озера глубоко

на территории херусков. Неподалеку шли приготовления к долгожданной

церемонии. Молотки звенели, когда разбивались шлемы. Доспехи были

разрезаны, а древки копий сломаны. Привязанные лошади щипали чахлую

траву; юноши, наблюдавшие за ними, ждали, когда их позовут вперед.

Шестеро обнаженных, избитых заключенных – пятеро хаттов и один

римлянин — сидели в жалком молчании под охраной десятка человек. Те, кто пришел посмотреть – сотни воинов из разных фракций племени херуски

– расположились свободным полукругом вокруг жрецов, которые пели и

молились Донару.

Арминий не видел ничего из разворачивающегося зрелища, не

чувствовал укусов копошащихся мошек. Не сводя глаз с размытой границы

между небом и землей, он стоял неподвижно, как статуя. После поражения у

Ангриварианской Стены, смерти Мело и распада его союза дела шли все

244

хуже и хуже. Претерпевший унижение от Малловенда, а затем

перехитренный Туллом, он также потерял большую часть сотни воинов, которые были с ним в его миссии по захвату орла. Его унижениям, казалось, не будет конца. Над головой грянул гром, и Арминий зашевелился, бросив

гневный взгляд на иссиня-черное небо. «Что бы я ни делал, ты

оборачиваешься против меня, великий Донар. Почему»?

Шум продолжался. Свет вспыхнул глубоко в облаках. Один из жрецов

громко воскликнул: — Донар! — крик, который был с энтузиазмом

подхвачен его товарищами и толпой. Встревоженные песнопением, лошади

прижали уши и заметались взад-вперед. Понимая, что их время

приближается, заключенные съежились.

Хмурый взгляд Арминия стал жестче. Его призывы, набожность

жрецов и совершаемые жертвоприношения не имели бы значения. Бог грома

хранил молчание, как делал это очень часто. Было горько стоять здесь после

позорного поражения, легко думать, что Донар никогда по-настоящему с ним

не разговаривал. Возможно, ворон, который помог ему найти последнего

орла, искал свежее мясо, и ничего больше. Пожертвование собственной

жизни Тудрусом было пустым жестом, бессмысленным самоубийством, которому посодействовал жрец.

Арминий разозлился. Зачем возиться с этим надуманным ритуалом?

Собрав мокроту во рту, он попытался сплюнуть, но, несмотря на свой

подавляющий цинизм, не смог этого сделать. Мело сказал бы ему, что

испытывать терпение богов – плохая идея, и даже если никто из жрецов не

увидит, всеведущий Донар увидит. Горе хлестнуло Арминия при

воспоминании о его заместителе, похороненном недалеко от этого места. Его

похороны были великолепными, достойными воина его положения. Арминий

оставался у могилы еще долго после того, как другие скорбящие ушли.

Пойманный в черную бездну отчаяния, он хотел поменяться местами с Мело, но горячее желание отомстить Германику, его легионам, Малловенду

удержало его. Это, а также тот факт, что Мело, каким кровожадным он ни

был рассмеялся бы в лицо Арминию за то, что тот предпочел умереть, а не

продолжать.

Одна только эта движущая эмоция не могла обеспечить успех. Как и

его харизма. Нравится ему это или нет, но он все еще нуждался в помощи

Донара. Кислое выражение исказило его лицо. В этот самый момент бог

грома прислушивался к его мыслям и смеялся. Всемогущие, всевидящие и

всезнающие божества были довольны собой. Люди служили простыми

игрушками, их мелкие желания игнорировались. Таков порядок вещей, сказал себе Арминий. Боги такие, какие они есть. Сохраняй веру достаточно

долго, принеси им множество жертв, и они смогут исполнить твои желания.

245

— Время пришло, — раздался голос.

Арминий обернулся. Старый жрец, морщинистое существо с редким

седыми волосами, стоял рядом с алтарем, большой плоской каменной плитой

у кромки воды. Выбоины и темные пятна на его поверхности служили немым

свидетельством, что его часто использовали. Неподалеку была возведена

деревянная платформа, а на земле у одной из ее сторон стоял большой

бронзовый котел. Жрецы и послушники столпились вокруг, держа наготове

ножи и веревки. Несколько пленников начали причитать. Арминий не

испытывал к ним жалости. Все, что имело значение, – это чтобы Донар был

доволен дарами.

Первыми умерли лошади. Одну за другой их вели к алтарю, где им

перерезали глотки. Кровь собирали в деревянные ведра, часть крови

наносили на лица заключенных. Послушники вылили остаток на каменный

алтарь и в озеро. Большое красное пятно расползлось по поверхности, окрашивая воду. Арминий думал о солдатах карфагенского полководца

Ганнибала у Тразименского озера более двух столетий назад. С помощью

Донара он мог бы однажды сделать то же самое.

Гервас появился рядом с ним, когда заключенных заставили встать. —

Их должно было быть больше.

— Ты правильно сделал, что взял с собой шестерых, — сказал

Арминий. После столкновения с солдатами Тулла он меньше всего думал о

пленных. Гервас, решительный и упрямый, настаивал на том, что это

хорошая идея, пока они ехали на восток. Усталый, промокший до костей, с

упавшим духом, Арминий разрешил ему выйти ночью с несколькими

мужчинами. Результатом стали полдюжины пленников: побежденные

часовые и несчастные, отбившиеся от патрулей, чтобы ответить на зов

природы. «Их жизни станут прекрасным подношением богу. Надеюсь», —

подумал он.

Гервас кивнул.

Хаттов отогнали к основанию платформы. Единственный среди своих

собратьев, кто презирал смерть, великан предложил себя ожидающему

жрецу. Он улегся на плоскую поверхности и заглянул в бронзовый котел.

Арминий почувствовал тайное восхищение – он не мог представить, что так

легко подставит свое горло под нож палача или позволит аколиту схватить

его за волосы. Повисла тишина, когда жрец нараспев попросил Донара

принять жизнь пленника.

Плавно жрец отвел руку с клинком и перерезал хатту горло. Тело

мужчины сильно дернулось, его ноги оторвались от платформы. Кровь

хлынула алым потоком, заливая котел. Из толпы донеслись благоговейные

выкрики. Послушник поддерживал поднятую голову трупа, открывая

246

кровеносные сосуды. Время шло. Только после того, как поток крови

уменьшился до капель, жрец снова пошевелился. Опустив руку со

скрюченными пальцами в котел, он покрутил ее в крови.

Как он может видеть что-либо, кроме красной жидкости и пены?

Арминий задумался, но суеверие заставило его промолчать.

Труп откатили к краю платформы, позволив жрецу вскрыть живот.

Вскоре для осмотра были выложены блестящие петли серо-розовых кишок.

Жрец провел по ним руками, губы шевелились в безмолвном разговоре. — Я

не вижу признаков болезни, — наконец объявил он.

— Ааааа, — раздалось в толпе.

Дураки. Арминий не мог остановить эту мысль.

— Он был храбрым человеком, — сказал жрец. — Его кровь чиста. Его

кишки здоровы. Знаки хорошие.

— Ничего такого, чего бы я не мог сказать сам, — пробормотал

Арминий. Он заметил шокированное выражение лица Герваса. — Это

правда. Воин вызвался умереть первым. У него красная кровь, и она текла

быстро. Он был молод и здоров, так что его кишки в порядке.

Гервас покачал головой. — Ты рискуешь разозлить не только Донара, но и других богов.

Арминий ничего не сказал.

Пропитанная кровью церемония продолжалась. Четверо оставшихся

хаттов погибли один за другим. Двое плакали, как побитые дети, когда их

тащили к краю платформы, и их успокоил только острый клинок жреца. Их

кровь была объявлена кислой, а их кишки нечистыми. Донара попросили

простить их трусость.

Отбросив цинизм, Арминий не мог не надеяться, что последняя пара

воинов достойна встретят свою смерть. Облегчение наполнило его грудь, когда они сделали именно это, молча, с стиснутыми челюстями и гордыми

лицами. Громким голосом жрец объявил предзнаменования, которые он

видел в их крови и внутренностях, благоприятными. — Донар доволен! —

сказал он, вызвав яростные одобрительные крики толпы.

Римского пленника тащили последним. «Вот он, один из злейших

врагов его народа», — подумал Арминий, один из тех, кто вырезал тысячи

поклоняющихся Донару. Бог грома должен был одобрить его смерть.

Арминий с удовлетворением наблюдал, как римлянин показал свою

храбрость, поднявшись по ступенькам на платформу, пренебрегая руками

послушников. Однако через мгновение заключенный отказался ложиться.

Старший послушник отдал приказ, но тот, казалось, не слышал.

Разозлившись, жрец уставился на римлянина со своего места у котла. —

Вниз! — приказал он.

247

— Никогда, — последовал ответ на латыни. — Ублюдок.

Арминий почувствовал надвигающуюся опасность, но был слишком

далеко, чтобы остановить то, что произошло дальше.

Оскалившись, римлянин отвел правую ногу назад и ударил жреца

ногой по лицу. Его подбитая гвоздями калига разбила зубы, сломала кость.

Кричащий жрец отлетел назад, столкнувшись с алтарем. Он упал и с глухим

стуком ударился затылком о камень. Обмякший, он соскользнул с алтаря и

остался лежать, сплетя конечности. Мертвый.

С Гервасом, следовавшим за ним по пятам, Арминий бросился к

платформе. — Схватить его!

Потрясенные послушники схватили смеющегося римлянина, который

не сопротивлялся.

Арминий проверил на шее старика пульс. — Его больше нет, —

прорычал он первому подошедшему жрецу, более молодой бородатой версии

своего умершего предшественника.

— Это плохой знак, — произнес молодой жрец.

Арминию хотелось перерезать его тощее горло. Ситуацию надо было

спасать. Страх распространялся среди наблюдающих – он видел это. Понизив

голос, он сказал: — Скажи им, что несчастье, вызванное смертью старика, будет смыто жертвоприношением римлянина.

Бросив на него потрясенный взгляд, жрец сказал: — Не мне

предсказывать будущее. Я могу говорить только о том, что вижу в крови и

внутренностях пленника.

— Ты можешь говорить все, что тебе нравится, — прошипел Арминий

уткнувшись в лицо жреца. — Думаешь, я этого не знаю?

Жрец, покраснев отступил на шаг назад. — Святотатство!

Арминий заколебался, но лишь на мгновение. Он подумал, что нужно

сказать что-то положительное, раз римлянин будет отправлен в подземный

мир. По его крови и органам нужно прочитать хорошие предзнаменования.

Если этого не сделать, боевой дух его воинов резко упадет. Они могут даже

отказаться сражаться с легионами весной. Он не мог – не хотел – допустить, чтобы это случилось с его собственным народом. Арминий отказался от

осторожности. — Слушай, дурак. Римлянин умрет медленно и мучительно.

Ты скажешь воинам, что Донару нравится его агония. Когда его кровь

хлынет в котел, она испарится от ярости бога на жестокость империи. Его

органы будут здоровы, и это предвещает поражение Рима от наших рук.

Жреца не собирался сдаваться. — А если я этого не скажу?

— Ты умрешь в своей постели. Может быть, не сегодня, но это

произойдет – и ты потеряешь свои яйца до того, как тебе перережут горло. —

Серые глаза Арминия впились в испуганные глаза жреца. — Понимаешь?

248

Последовал резкий кивок.

— Хорошо. — Арминий широко ухмыльнулся послушникам, удерживающим римлянина. — Мы решили, как лучше умереть этой

мерзости. Сначала вскройте ему живот. Затем возьмите его глаза. После

можете сломать ему руки и ноги.

Отвлекшись, послушники повалили пленника на помост. Он брыкался

и сопротивлялся, но безрезультатно.

Арминий скрестил на груди руки. «Я делаю это для тебя, великий

Донар», — подумал он. «Прими страдания и смерть этого римлянина как

начало того, что я предлагаю. С твоей помощью я соберу еще одно войско из

племен и уничтожу Германика...»

— Что, во имя всех богов, это было? — Гервас говорил шепотом.

Арминий слегка пожал плечами. — Я хотел убедиться, что будут

раскрыты правильные предзнаменования.

— Ты не можешь этого сделать!

Арминий обуздал себя. — Мне нужно, чтобы мои люди были уверены

в моем руководстве, а не напуганы тем, что какой-то идиот-жрец не видит, что их ждет. С их копьями за моей спиной я смогу создать еще один союз для

борьбы с Римом.

— Ты не единственный, кто может объединить племена!

— Никто другой не способен на это. — Арминий бросил на Герваса

испепеляющий взгляд. — Никто другой не способен победить легионы. —

Если бы он был внимательнее, то снова увидел бы странное выражение, промелькнувшее на лице Герваса, когда они искали тело Мело, но Арминий

был увлечен своим энтузиазмом, всепоглощающим желанием победить

империю.

Предзнаменования на будущее будут хорошими, думал он, слушая

крики римлянина. Весной племена снова присоединятся к херускам, и когда

легионы Германика переправятся через реку, победа будет за ними.

Арминий чувствовал это нутром.

249

Глава XLIII

Прошел месяц с тех пор, как армия вернулась за Ренус, и осень

полностью захватила землю. Утро было прекрасным, но сырым и

прохладным. В тенистых местах роса держалась до полудня. Сумерки

опустились рано. Листья на деревьях стали красно-золотыми, а кусты были

отяжелели от ежевики и раннего терна. Штормы и дождливая погода были

обычным явлением. Сегодняшний день был типичным: холодно, серо и

пасмурно, с частыми ливнями.

Тулл был в центре небольшой процессии, ведя остальных скорбящих к

главным воротам форта. Он был польщен, когда товарищи Пизона попросили

его взять на себя ответственность за церемонию.

Впереди шли два легионера в простых туниках и металлическими

поясами, стражники, которые в случае необходимости расчистили бы им

дорогу. Они несли дубинки вместо топоров в связке прутьев, которые носили

ликторы, маршировавшие на похоронах богачей. Затем пришла пара

музыкантов, трубачей из центурии Тулла. Было нормальным иметь и

флейтистов, но мнение Метилия о том, что им не место на солдатских

похоронах, возобладало. Одни только резкие звуки труб сопровождали их на

печальном пути от казармы.

В Тулле снова вспыхнула скорбь. Это были не настоящие похороны; тело Пизона лежало в сокрытой могиле глубоко в Германии. Не имея

возможности отметить его смерть более чем простым способом, он и

товарищи Пизона поправляли дело этим актом памяти. Не было наемных

плакальщиц, женщин с выкрашенными в белый цвет лицами, которые

рыдали бы и рвали на себе волосы в притворной печали по поводу кончины

Пизона – среди солдат это не было принято, – но Тулл заказал три восковые

посмертные маски, изображающие Пизона, его деда и прадеда. Они не

отличались лучшим сходством с Пизоном, не говоря уже о его давно

умерших предках, но сойдут. «Боги поймут», — подумал Тулл.

Позади музыкантов солдат нес маску Пизона. Он постоянно отпускал

непристойные шутки и вел себя как дурак, при этом отгоняя злых духов. У

Пизона не было ни рабов, ни вольноотпущенников – они были бы

следующими в процессии. Следом шли солдаты, выдававшие себя за его деда

и прадеда, в восковых масках скрывая свои лица. Хотя тела для захоронения

не было, Тулл заплатил за резной каменный гроб, достаточно большой, чтобы вместить некоторые личные вещи Пизона и подношения, сделанные

его товарищами и друзьями. Его везли на повозке, запряженной волами, в

сопровождении еще четырех солдат с флангов, впереди Тулла, Фенестелы, 250

Метилия с Макулой на поводке, Дульция и остальных товарищей Пизона из

Восемнадцатого легиона. Десятки солдат из Пятого шли в тылу.

Тулл не знал, приносило ли несчастье ношение красивой одежды или

нет, но традиции, связанные с похоронами, имели глубокие корни. Он и

остальные были одеты только в свои туники, металлические пояса и

сандалии с шипами. Плащи защищали их от дождя и холодного ветра; кинжалы были их единственным оружием. В задумчивости, вспоминая

Пизона, они шли медленным и размеренным шагом, не отставая от идущих

впереди.

Не имело значения, что наблюдавшие за происходящим солдаты не

знали Пизона. Узнав, что это за процессия, они оторвались от своих задач и

встали с опущенными головами. — Быстрее переходи на другую сторону, брат, — кричали многие. — Отдыхай, брат. — Офицеры тоже выказывали

свое уважение, хотя Тулл подозревал, что это из-за его присутствия. Он

подумал, что Пизон был бы рад такому признанию.

— Один из твоих людей, примипил? — раздался голос Туберона.

Тулл с непроницаемым лицом посмотрел и обнаружил, что легат

наблюдает за ним верхом на лошади. За ним плелась стайка штабных

офицеров и слуг. — Да, господин.

— Он пал во время летней кампании?

— Да, господин. Пизон был со мной много лет. Он служил еще в

Восемнадцатом.

Брови Туберона выгнулись дугой. — Хороший солдат?

— Был им, господин. Как раз собирался сделать его тессерарием.

«Однажды он разбросал собачье дерьмо повсюду в твоих покоях, — подумал

Тулл, — и, держу пари, сейчас он смеется над тобой».

— По нему будут скучать, я не сомневаюсь. — Кивнув, Туберон

проехал мимо.

Тулл отсалютовал. «Ты не будешь», — думал он, снова наслаждаясь

новостью о том, что Туберон должен вернуться в Рим, куда его манила

политическая жизнь. Там он мог сколько угодно наносить удары в спину, и

ни один солдат не пострадал бы.

Скорбящие подошли к главным воротам, где дежурили часовые из

Пятого. Увидев приближение процессии, центурион приказал своим воинам

встать вдоль вала, как на параде. Вытянувшись по стойке смирно, они

решительно отсалютовали гробу.

С благодарным взглядом Тулл прошел в ворота, но тут же вернулось

уныние. «Боги, Пизон, если бы ты только убил мальчика, ты бы все еще был

здесь», — подумал он. Крики ребенка, которого он приказал распять после

смерти Пизона, звенели в его ушах, и Тулл скривился. Его сон с того

251

травмирующего дня был плохим, его часто нарушали кошмары о двух

жалких фигурах на крестах и горящем длинном доме позади. Было ли это

правильным поступком, он уже не был уверен, но то, что было сделано, нельзя было отменить. Мертвых уже нельзя было вернуть, и жизнь

продолжалась.

Ему также было за что быть благодарным. Фенестела был жив, как и

остальные его люди. Сирона и Артио были живы и здоровы. Орел был в

безопасности в святилище форта. Ходили слухи, что Германик обратится к

императору с ходатайством об отмене запрета выжившим из легионов Вара

входить в Италию. Арминий выжил, но его союз был разрушен, и слухи из-за

реки говорили о нарастающей волне негодования по отношению к нему.

Кампания следующего года в Германию сломит последнее сопротивление

племен. После этого, решил Тулл, он подумает об отставке – может быть, даже о женитьбе.

Под огромной каменной аркой они вышли на ветреный осенний воздух.

Справа, за нисходящим склоном пологого холма бежала широкая извилистая

серебристая полоса Ренуса. На воде были видны патрульные суда, которым

было поручено следить за тем, чтобы ночная атака, совершенная ранее в этом

же году, не повторилась. Десятки кораблей были пришвартованы у

деревянных причалов, их экипажи ремонтировали повреждения, нанесенные

штормом по пути домой. На дальнем берегу, непреступном и поросшем

деревьями, не было ни души. За фортом наверняка кто-то наблюдал, но

Тулла это не волновало. Они могли строить планы и потворствовать своему

сердцу, но любая попытка пересечь реку обойдется им дорогой ценой.

— Господин.

Голос Метилия вернул Тулла в настоящее. Он был поражен, увидев

Сирону, Артио и Скилакса, присоединившихся к их отряду. Они ждали

недалеко от главных ворот. Сирона была одета в красивое темно-красное

платье из тонкой ткани; На Артио была ее лучшая одежда. Шерсть Скилакса

была вычищена до блеска. Застигнутый врасплох, Тулл удивился: — Сирона?

Она засуетилась рядом с ним. — Пизон был хорошим человеком. Он не

так часто напивался до беспамятства, как некоторые из твоих солдат. Он мне

нравился. Артио тоже, а Пизон любил Скилакса. Мы здесь, чтобы отдать ему

дань уважения.

Первой мыслью Тулла было попросить их уйти, но сжатые челюсти

Сироны и покрасневшие глаза Артио остановили его. Они имеют право быть

здесь, решил он. Женщины плохо знали Пизона, но молодой солдат был для

него как семья, как Сирона и Артио. Кроме того, две женщины оплакивали

его потерю. — Спасибо, — прошептал он.

В ответ Сирона взяла его под руку. Артио взяла другую руку Сироны.

252

Фенестела посмотрел на Тулла с неподдельным удовольствием.

Метилий и остальные тоже казались довольными, что усилило застенчивость

Тулла. Однако он не собирался позорить Сирону, стряхнув ее руку, поэтому

поднял подбородок и пошел дальше. Несмотря на смущение, вскоре он

почувствовал себя хорошо. Крошечная улыбка озарила лицо Тулла. За всю

свою карьеру он никогда не видел себя таким.

В нескольких сотнях шагов от оборонительного рва форта стали

появляться первые надгробия. Тела нельзя было хоронить в стенах

поселения, но дорога к викусу была усеяна могилами солдат, служивших в

местных легионах. Однажды сам Тулл будет лежать там. Однако не сегодня

и, как он надеялся, не в ближайшие годы.

Взгляд его блуждал по каменным плитам с нарисованными на них

изображениями легионеров, кавалеристов и офицеров. По правде говоря, некоторых из мертвых он знал больше, из-за чего чувствовал себя

некомфортно. Это была цена за службу в Ветере на протяжение более двух

десятилетий. «По крайней мере, у этих людей есть могилы, — подумал Тулл,

— не то, что у его людей в лесу». Он отогнал мрачные воспоминания.

Сегодня речь шла о том, чтобы почтить память Пизона, вспомнить его таким, каким он был. Они также будут чествовать живых, тех, кто был здесь, кто

выжил в котле крови, грязи и смерти.

Словно прочитав его мысли, Сирона сжала его руку. Тулл бросил на

нее благодарный взгляд.

В полумиле от форта процессия остановилась. Трубачи затрубили

последнюю серию нот. Носильщики сложили свою ношу. В тишине

скорбящие образовали неполный круг вокруг новой надгробной плиты, ее

свежие цвета были яркими и привлекательными. Германик за это не платил –

об этом позаботились товарищи Пизона.

Вместе с Метилием и Дульцием Тулл выбрал место для возведения

надгробия, место с прекрасным видом на форт, викус и Ренус. Самое главное, он находился рядом с мемориалом Вителлию, друга Пизона, умершего в

прошлом году. Тулл несколько раз видел камень в мастерской каменщика во

время его изготовления, в последний раз только накануне, но он не ожидал

такого эмоционального удара, стоя перед ним: осязаемого, неослабевающего

доказательство того, что Пизон мертв.

Между двумя резными колоннами под наклонной крышей Пизон

смотрел на мир. Он был в полном доспехе, со щитом в одной руке и копьем в

другой. Каждая деталь его снаряжения была вырезана с поразительной

точностью и хорошо окрашена. Тулл одобрил. «Из тебя получился бы

хороший тессерарий», — подумал он.

253

— Мы пришли, чтобы вспомнить нашего брата Пизона, — сказал он.

— Некоторые из вас знали его лучше, чем другие, но все мы согласны с тем, что он был хорошим солдатом. Он был храбрым и не боялся рисковать своей

жизнью ради других. Пизон сделал бы все для своих друзей. Он любил

пошутить, и иногда его чувство юмора заводило его в опасные ситуации. Я

мог бы кое-что сказать о его собаке Макуле и палатке некоего легата, но даже

здесь рекомендуется соблюдать осторожность. — Взгляд Тулла скользнул по

его улыбающимся людям.

Он позволил их привязанности к Пизону на мгновение усилиться, прежде чем продолжить: — Смерть Пизона была печальной. Этого не

должно было случиться, могут сказать некоторые. В дни после его кончины я

придерживался этого мнения. Теперь я думаю иначе. Не нам, смертным, решать, кому жить, а кому умереть. Боги дают и забирают, когда им

заблагорассудится. Многие говорят, что божества, которым каждый из нас

благоволит в жизни, несут ответственность за нашу смерть. Пизон любил

Фортуну. Я вижу, вы киваете – большинство из вас рано или поздно

проигрывали ему деньги в кости. Я думаю, что Фортуна, как бы она ни была

непостоянна, решила вернуть Пизона домой. Вместо того, чтобы горевать, наполните свой разум образом того, что он по ту сторону, обирает наших

товарищей.

Все улыбнулись. Метилию выдавил смешок.

Тулл изучил слова, начертанные под изображением Пизона, и

медленно начал читать их вслух. — Богам подземного мира. Марк Пизон из

голосующего племени фабианцев из Мутины. Легионер Пятого и

Восемнадцатого легионов, он прожил двадцать семь лет. Он пал в Германии.

— Голос Тулла сорвался. — Его товарищи установили этот камень.

Наступила тишина. Головы были склонены. Ветер шелестел в короткой

траве. Скилакс заскулил, и Макула подражала ему, как будто они тоже

скорбели. Тулл поймал взгляд Метилия и кивнул. Оставшиеся товарищи из

контуберния Пизона просунули веревки под гроб и вместе двинулись к краю

глубокой квадратной ямы, вырытой перед надгробной плитой. Скорбящие

расположились вокруг могилы. Рука об руку товарищи Пизона опустили гроб

в землю; затем осторожно потянув, они освободили веревки. С мрачными

лицами Метилий и Дульций начали закидывать землю лопатой в яму. У

Артио вырвался всхлип, и Тулл успокаивающе положил руку ей на плечо. Он

был благодарен за теплоту прикосновения Сироны с другой стороны.

— Покойся с миром, брат, — сказал Метилий, когда земля была

выровнена. Он склонил голову, сигнал для всех сделать то же самое.

Закрыв глаза, Тулл вспоминал своих людей, погибших не только в

засаде Арминия и последующих кампаниях, но и за долгие годы, прошедшие

254

с тех пор, как его повысили до центуриона. Их было так много, что Тулл не

мог назвать им число. По большей части хорошие люди. Прекрасные

солдаты, которые выполняли его приказы и до конца стояли плечом к плечу

со своими товарищами. Пизон был одним из лучших. О большем Тулл и

мечтать не мог. «Тебя никогда не забудут, брат», — подумал он. «Покойся с

миром».

Молчание длилось долго.

Наконец, почувствовав холод, Тулл заговорил. — Пришло время

выпить за Пизона. Кто со мной?

Поднялся громкий хор одобрения.

— К «Быку и Плугу», — сказал Тулл. — Выпивка за мой счет.

— Пизону бы это понравилось, господин, — ухмыльнулся Метилий.

Как Туллу хотелось, чтобы Пизон стоял там с остальными.

Невыполнимость желания вернула его уныние, когда он вел провожающих к

дороге. Стараясь не показывать этого, он улыбнулся и сделал вид, что

слушает болтовню Артио.

Тулл не успел уйти далеко, когда высокие гряды серых облаков над

головой разошлись. Повинуясь наитию, он повернулся. Солнечный свет

падал на надгробие Пизона, освещая его изображение.

Сердце Тулла согрелось.

Пизон наблюдал – он был в этом уверен.

255

Эпилог

Весна, 20 г. н.э.

Глубоко в Германии

В центре переполненного длинного дома, посылая волны жара к

прямоугольнику столов, полыхал костер. Свинья, подвешенная на вертеле

над огнем, готовилась с рассвета; комната была наполнена насыщенным, аппетитным запахом. Краснолицые женщины подавали собравшимся воинам

тарелки с дымящимся мясом так быстро, как только можно было срезать

плоть с костей. Охотничьи собаки рыскали под ногами, выискивая упавшие

объедки. Мальчишки нескончаемой вереницей двигались от бочек, сложенных у одной из боковых стен, и несли измученным жаждой мужчинам

кружки с пивом. Пьяное пение, смех и крики перекликались в оглушительной

какофонии звуков.

Гервас прибыл в поселение хаттов в начале дня, один из избранной

группы последователей, выбранных для сопровождения Арминия в его

поисках союзников. Это была невыполнимая задача с тех пор, как они были

разбиты легионами Германика у Вала Ангривариев. Тщетность текла по

венам Герваса. Они больше не объединяли племена против римлян.

Поскольку год за годом проходило без нового вторжения, казалось, что – по

какой-то причине – легионы никогда больше не переправятся через Ренус в

полном составе. Теперь целью Арминия было стать королем племен.

«Почему же я до сих пор служу ему»? — недоумевал Гервас. Это был вопрос, который он задавал себе все чаще и чаще в последние месяцы.

И все же сейчас Арминий был ему дорог. Лишенный цели после

победы римлян четыре года назад, жаждущий обрести отца, после смерти

Герульфа, Гервас был счастлив остаться с Арминием, а не возвращаться в

свое племя. Вождь херусков был высокомерным и непостоянным, это правда, но он также был щедрым и сердечным, и скор на похвалу. Весной и летом, проведенными в разъездах между территориями племен в поисках

союзников, Гервас стал самым верным последователем Арминия.

Окруженный вниманием, он похоронил свои подозрения о том, что его лидер

был ответственен за смерть Герульфа. Время от времени к нему

возвращались дурные мысли, но, наслаждаясь своим новым, возвышенным

положением, Гервас не обращал на них внимание.

Он поерзал на жесткой скамье, тщетно пытаясь подслушать разговор

Арминия с Адгандестром, вождем крупной фракции племени хаттов.

Позиция Герваса – посередине одной из сторон прямоугольника – и шум, производимый по крайней мере четырьмя десятками пьяных воинов, делали

его задачу невыполнимой. Гневное выражение лица Арминия и тычущий в

256

него указательный палец выдавали в нем несчастного человека. Он никогда

не был полностью доволен, думал Гервас с клокочущим негодованием, если

люди не подчинялись его желаниям.

Было ясно, что Адгандестр, рыжеволосый тип с лицом хорька, не

преклонял колени – даже сейчас он что-то крикнул Арминию и ударил

кулаком по столу, отчего тарелки и чашки разлетелись в стороны.

«Какой еще реакции ты ожидал от него, Арминий»? — подумал Гервас.

Племенам не нужен один вождь. Им не нужен король.

С кислым лицом Арминий поднялся со своего места и протолкался

сквозь толпу слуг, стоявших позади хозяина и других вождей.

Предполагая, что Арминий опорожняет полный мочевой пузырь, Гервас снова обратил внимание на свою тарелку с мясом. Его кружка с пивом

осталась почти нетронутой; он предпочитал сохранять контроль над своими

чувствами, в то время как окружающие впадали в пьянство. Возможно, разногласия были вызваны чем-то другим, а не признанием превосходства

Арминия, сказал он себе.

— Наслаждаешься пиршеством? — Дыхание Арминия, горячее и с

привкусом пива, коснулось его уха.

Удивленный, Гервас обернулся, натягивая ожидаемую улыбку. — Да, здесь достаточно уютно. Как дела с Адгандестром?

— Дурак. Он дурак. — Слюна слетела с губ Арминия. — Он меня не

слушает. Говорит, что хатты и так счастливы.

Гервасу следовало молчать – Арминий был пьян, – но он больше не мог

сдерживаться. — Может быть, он прав.

— А? — Налитые кровью глаза Арминия вонзились в глаза Герваса. —

Ты так думаешь?

— Ответ один и тот же от каждого вождя. Они пойдут за тобой против

римлян или если это поможет их ссоре с другим племенем, но они не хотят, чтобы ты их возглавлял. — Гервас поколебался, а затем сказал: — Наши

народы противятся одной лишь мысли об едином правителе, Арминий.

— Ты ошибаешься. Ранее ко мне обратились за советом трое вождей.

Они недовольны Адгандестром. Если я помогу свергнуть его, они поддержат

мои притязания на лидерство в племени хаттов.

Гервас не хотел верить тому, что слышал. — Свергнуть его?

С волчьей улыбкой Арминий лукаво провел пальцем по горлу. — Ты

поможешь мне, не так ли?

Несмотря на жару длинного дома, Гервас вздрогнул. Затем его

наполнила раскаленная добела ярость. Арминий только что косвенно

признался в убийстве Герульфа. Гервас видел, как он, раздраженный

257

воинственным характером Герульфа, отдавал приказ Мело. «Я был слеп эти

четыре года», — подумал он. «Слеп и глух».

— Сегодня вечером мы найдем подходящий момент. — Арминий

наклонился ближе. — Ты со мной?

— Конечно. Я буду ждать твоего сигнала.

— Хороший парень. — Арминий взъерошил ему волосы и хрипло

сказал: — Ты мне как сын.

Несмотря на его ярость, в горле Герваса образовался ком, не дав ему

ответить. Он кивнул.

— Я пойду наружу. Природа зовет. — отмахнулся Арминий.

Краткий миг Гервас боролся с самим собой. Арминий не заслуживал

жалости, решил он. Воспоминания о Герульфе ярко вспыхнули в его памяти.

Умение спорить не было поводом, чтобы быть задушенным в сугробе.

«Кровь всегда гуще воды», — подумал Гервас.

Он подождал, пока Арминий не вышел наружу. Затем, коснувшись

кончиками пальцев рукояти кинжала, он не спеша направился к ближайшей

двери.

258

Document Outline

Действующие лица

Пролог

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава XIV

Глава XV

Глава XVI

Глава XVII

Глава XVIII

Глава XIX

Глава XX

Глава XXI

Глава XXII

Глава XXIII

Глава XXIV

Глава XXV

Глава XXVI

Глава XXVII

Глава XXVIII

Глава XXIX

Глава XXX

Глава XXXI

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава XXXII

Глава XXXIII

Глава XXXIV

Глава XXXV

Глава XXXVI

Глава XXXVII

Глава XXXVIII

Глава XXXIX

Глава XL

Глава XLI

Глава XLII

Глава XLIII

Эпилог