Глава 2

Рассмотренный Муром на фотографии выступ оказался небольшим каменистым кряжем с плоской вершиной, поднимавшейся над купами деревьев нетронутого леса с густым подлеском, а нависающий козырек — наклонной скалой, стоящей как часовой перед своим более внушительным собратом. У подножия скалы, огибая ее, звонко журчал ручеек, и, проследив взглядом за бегом струй, Мур увидел то, что лишь предполагал: узкий и низкий лаз в каменистые недра.

Пещера была на удивление сухой и довольно глубокой. Там и решили разместить тридцать цилиндрических контейнеров — «приданое» нового обитателя планеты. Их расставили по периметру пещеры так, чтобы хорошо были видны отштампованные на них номера. Стремительно закончив работу, члены экипажа, пожав руку бывшего пассажира, вернулись в звездолет, а капитан, прежде чем убрать трап и задраить люк, крикнул:

— Счастливой охоты, парень!

Из своего укрытия Мур увидел, как заработали ходовые двигатели корабля и пламя, вырвавшееся из дюз, опалило листву деревьев. Пожухлая зелень может, конечно, навести СБ на след незваного гостя, но тут уж как повезет.

Корабль между тем несколько набрал высоту и, все еще невидимый радарам Дельмика, устремился к северу, по-прежнему скользя над самой землей. Теперь перед капитаном корабля стояла задача создания ложного следа. Мур знал, что тот намерен пролететь над промышленными и военными объектами планеты, стараясь своим появлением в этих местах внушить противнику, что земляне занимаются воздушным шпионажем, а не десантированием. Только убедившись, что звездолет заметили, капитан направит его в открытый космос.

Удастся ли подобная уловка, выяснится довольно скоро: показателем явного провала станет прочесывание именно этого участка леса. А пока ничто не нарушало предрассветную тишину леса, и Мур подумал, что ни за какие коврижки не согласился бы находиться в звездолете, изображавшем сейчас огромную и легкоуязвимую мишень.

«Но, думается, что и капитан не согласился бы сидеть здесь, на камушке, вместо меня», — невольно усмехнулся Мур.

Идти по незнакомому лесу в темноте не стоило, поэтому Мур не спеша забрался в пещеру и занялся приготовлением к своему «дебюту».

Мур переоделся в привычную для планет Сирианской Империи одежду, критически оглядел свое отражение в полированной поверхности крышки, и ему захотелось сплюнуть от отвращения: он до сих пор не привык к своему новому облику. Маскарадный костюм дополнил видавший виды кожаный чемодан. Мур ласково погладил потертый бок старого друга, вспомнив, каким роскошным красавцем был он много лет назад, когда отец купил его в машанской лавке — подарок Джеймсу на день рождения.

Тем временем рассвело, и Мур, покинув свое убежище, углубился в лес. Он придерживался западного направления, поскольку там предполагал выйти на дорогу, ведущую в столицу Дельмика. Поначалу он с трудом продирался сквозь заросли мелколесья, но постепенно идти стало значительно легче: сомкнувшиеся кроны огромных деревьев давали мало света, и подлесок почти исчез.

Он быстро шел через лес, радуясь возможности притерпеться к непривычной для него гравитации — здесь, на Дельмике, он весил примерно на двадцать фунтов меньше. Постепенно его движения приобрели естественность, он втянулся в ритм быстрого шага и спустя восемь часов оказался неподалеку от шоссе.

За весь долгий путь через лес Мур позволил себе лишь небольшой отдых, чтобы перекусить, и теперь с удовольствием вытянул натруженные ноги, примостившись на пеньке, скрытом придорожными кустами. За все это время Мур не обнаружил никаких признаков тревоги и понял, что маневр звездолета удался. Мысленно поблагодарив капитана, он еще некоторое время вслушивался в окружающие звуки. Только шум деревьев нарушал тишину безлюдной дороги: как и предполагал Мур, это лесное шоссе не являлось центральной артерией Дельмика.

Мур поднялся, почистил одежду от прицепившихся к ткани веточек и травинок, еще раз проверил, как повязан галстук, поднял чемодан и, осторожно раздвинув кусты, выбрался на дорогу. Теперь следовало — до появления какой-нибудь машины или пешехода — уйти как можно дальше от того места, где он вышел из леса. Но он еще немного помедлил — следовало выбрать ориентиры тайной тропы к пещере со снаряжением.

Мур пересек шоссе и, повернувшись лицом к своему недавнему биваку, стал выискивать что-нибудь необычное. Ему повезло: неподалеку он заметил причудливо искривленное дерево, нижние ветви которого, касаясь земли, образовывали по одну сторону ствола естественный шалаш. Мур вновь пересек шоссе, углубился немного в лес и отыскал среди камней небольшой валун. Он выворотил его из земли, заровнял ямку и приволок камень к выбранному в качестве ориентира дереву. Там он привалил валун по другую — от шалаша — сторону ствола и отошел полюбоваться на дело своих рук.

Что ж, весьма впечатляюще — словно чья-то одинокая могилка с навесом для опечаленных родственников. Не хватает лишь душещипательной надписи на камне, что-то вроде: «Почил в муках… Помяните усопшего Д.М. теплым словом». Очень трогательно. Мур усмехнулся и с легким сердцем двинулся в сторону города.

Шагая по ровному полотну дороги, он постарался восстановить выработанную в спецшколе «кавалерийскую» походку, что далось ему без труда: усиленный курс сделал свое дело. Некоторое время спустя по шоссе, нетерпеливо оглядываясь в ожидании попутного транспорта, шел уже не Джеймс Мур, а квалифицированный лесовед, сотрудник Имперского Лесного Ведомства, государственный чиновник, освобожденный от призыва в армию в силу своего положения на иерархической лестнице. Для начала хватит и этого: птица более высокого полета вряд ли станет тащиться пешком по пустынной лесной дороге! Если понадобится, он может стать и министром — в школе обращали особое внимание на изготовление документов.

Мур уже довольно далеко отошел от «безвестной могилки» возле кривого дерева и мог не бояться, что чей-то внимательный глаз заметил его внезапное появление из леса. Он хорошо помнил, что СБ всячески культивирует доносительство, а военные действия только обострили эту особенность. Мур понимал, что никто, конечно, не заподозрит в нем переодетого землянина, поскольку сирианцам это представлялось абсолютно невероятным, но следовало держать ухо востро, а язык за зубами, чтобы не дать пищу для пересудов. Потому что от них — всего один шаг до СБ.

Солнце уже нависло над горизонтом, когда навстречу человеку с чемоданом проехали два автовикла, а за ними — безумно чадящий грузовик. Наконец, за спиной Мура послышался надсадный рев двигателя, которому аккомпанировали звуки, присущие скорее погрузчикам на свалке металлолома. Джеймс оглянулся — металлоломом был сам грузовик, на последнем издыхании вращающий колесами.

Путник с облегчением опустил на землю чемодан и небрежным жестом поднял руку, предлагая рыдвану остановиться. И кожаный чемодан, и высокомерная небрежность жеста выдавали в стоявшем на обочине важную — по меркам низших классов — персону. Душераздирающе лязгнув, грузовик резко остановился, и на шоссе вылетело из кузова несколько больших корнеплодов, напоминавших турнепс. Дверца кабины со стуком открылась, и на Мура вопросительно уставились глаза двух чумазых парней.

— Вы едете в город? — начальственным тоном спросил Мур сидящих в кабине и, когда те безмолвно кивнули, безапелляционным тоном произнес: — Довезете меня.

Ближайший к нему сирианец подвинулся к водителю, и Мур, подхватив чемодан, примостился на деревянной лавке, заменившей пришедшее, по-видимому, в негодность сиденье грузовика. После нескольких попыток грузовик нехотя завелся и наконец задребезжал по дороге.

Первым прервал молчание водитель, поинтересовавшись у Мура, не машанец ли тот.

— Твоя наблюдательность делает тебе честь, — покровительственно отозвался Мур. — Нас всегда выдает характерный акцент.

Водитель, говорящий с певучими интонациями уроженца Дельмика, мечтательно произнес:

— Говорят, там очень красиво. Я хотел бы побывать на Дирте. А ты, Нат? — он подтолкнул соседа локтем.

Тот промычал что-то, отдаленно напоминающее согласие.

— И жизнь там куда спокойнее. Может, я там выбился бы в люди, не то что здесь. — Мечтательность ушла из его голоса, и он тяжело вздохнул. — Уж очень день сегодня невезучий. Верно, Нат?

Тот кивнул.

— А чем он так плох? — спросил Мур, желая поддержать разговор.

— Да этот чертов грузовик — вы же видите, в каком он состоянии? Он, подлый, трижды ломался! А потом застрял в грязи, да так, что пришлось разгружать кузов. Ох, и намучились мы! Подтверди господину, Нат!

Тот снова кивнул и утер нос рукавом.

— Бывает, — посочувствовал Мур.

— И вообще поганый день. Ну, да вы сами об этом знаете, — мрачно закончил водитель.

— О чем ты? — Необходимо было уточнить, что именно он, оказывается, должен знать.

— Да эти паршивые новости!

— Так я же с самого утра в лесу, а там с новостями туговато! — улыбнулся Мур.

— Ну и ну! Значит, вы не знаете о повышении военного налога? В утренних новостях передали. Ну что за безобразие! Можно подумать, что мы и так мало платим! А днем и того хуже: прямо над головой звездолет этих проклятых клопов! Как назло! Теперь уж точно налог увеличат — никакие протесты не помогут! Видели, мол, корабль? Вот и платите денежки. Говорят, это корабль-шпион, вынюхивать что-то прилетел. На ферме ребята говорили. Помнишь, Нат?

— Угу, — невнятно пробурчал Нат.

— Совсем обнаглели эти вонючие клопы! Ну да наши вояки задали им жару — ни один безнаказанно не прорвется сквозь наши заграждения! Я думаю, тут им и крышка!

— Наверняка, — с энтузиазмом подхватил Мур и ткнул своего соседа в бок. — Вот и Нат так думает. Так ведь?

— Ага! — безропотно согласился тот.

Весь путь до города водитель и Мур — под утвердительные кивки Ната — перемывали косточки и фермерам, которые не следят за своими дорогами, и механикам, выпускающим в рейс такую рухлядь, как этот грузовик, и торгашам, взвинтившим цены. Досталось и наглым клопам, как здесь презрительно именовали землян, которые среди бела дня нахальничают над Дельмиком.

Когда тарахтящая развалина миновала городские пригороды, Мур велел остановиться и спрыгнул, кинув на прощание:

— Безбедной вам жизни.

Два голоса вразнобой повторили принятое на Дельмике пожелание, и грузовик со своим турнепсом навсегда исчез из жизни Мура.

Глядя, как тает в воздухе смрадное облако выхлопных газов, Мур почувствовал, что первый бой им выигран: его спутники не заподозрили подделки. Тем более не предположили, что перед ними один из тех самых «клопов», которых здесь так ненавидят. Значит, ему удалось держаться по-настоящему естественно.

Теперь следовало провести «разведку на местности». Итак, он находился в столице Дельмика, Пирте. Мур узнал из пояснительной записки, что Пирт — крупнейший город планеты, население которого недавно перевалило за два миллиона. Здесь была сосредоточена гражданская и военная власть Дельмика, то есть именно здесь находилась голова гидры, охватившей своими щупальцами всю планету. Можно было предположить также, что и ретивость СБ в этом огромном городе наиболее ощутима. Однако для своей деятельности Мур выбрал именно Пирт: он решил, что любой укол «осы» в чувствительные нервы монолита власти немедленно отзовется в каждой удаленной точке, многократно усиленный расстоянием.

Прежде всего Мур решил выбрать место временного пристанища и засветло оценить местоположение небольших гостиниц, находящихся — по возможности — ближе к центру города. Одна, на пересечении многолюдного проспекта и узкого бокового проезда, показалась ему наиболее подходящей по своей неброскости, а особенно потому, что имела входы с обеих улиц.

Теперь надлежало проверить надежность документов. Он изготовил их по оригиналам, добытым с какой-то из планет Сирианской Империи несколько месяцев назад. Военное положение могло внести свои коррективы в оформление, поэтому соваться в гостиницу пока не стоило — «оса» может ненароком приклеиться к ловушке для мух.

Для проверки, решил Мур, лучше всего подойдет какой-нибудь полицейский на улице — в случае провала всегда останется шанс затеряться в толпе. Вскоре он заметил монументальную фигуру стража порядка, возвышавшуюся возле входа в ресторан. Оживленная вечерняя публика и недалекий перекресток утвердили Мура в правильности выбора. Он учтиво обратился к представителю власти:

— Прошу прощения, господин офицер, я только что прибыл в Пирт… Мое постоянное местожительство Машан, это на Дирте, знаете ли… А теперь я в затруднении…

— Потерялись, что ли?

— Нет-нет, с этим все в порядке. Но вот в космопорте я услышал разговор, что теперь, мол, введен новый порядок оформления удостоверения личности… А мне завтра назначена встреча в вашем филиале Лесного Ведомства… Вот я и боюсь, как бы не было осложнений. — Мур порылся в карманах и протянул полицейскому личную карточку, пробормотав едва слышно: — Говорят, к обычной фотографии надо добавить еще снимок в профиль…

Передавая документ полицейскому, Мур ощутил, что все его тело изготовилось к прыжку. Но беспокоился он напрасно: внимательно оглядев карточку с обеих сторон, невозмутимый коп вернул ее Муру.

— Вы поступили весьма предусмотрительно, обратившись за разъяснением к должностному лицу. Не стоит тревожиться: ваши документы оформлены в установленном порядке, а вот со смутьянами из космопорта стоит разобраться. Благодарю за сигнал — о нем будет доложено по инстанции. — Он отсалютовал Муру и направился к двери ресторана, где началась какая-то свара.

Облегченно вздохнув, Мур отправился к облюбованной им гостинице и с уверенным видом завсегдатая подобных заведений вошел в холл. Окинув взглядом помещение, он уверенно подошел к стойке администратора.

— У вас найдется удобный номер с ванной?

Что-то в тоне вошедшего подсказало администратору, что если он замешкается с ответом, то потеряет клиента. Поэтому, с готовностью кивнув, он попросил Мура предъявить документы. Получив небрежно протянутую карточку, администратор внес данные нового постояльца в регистрационный журнал, проставив в графе «Срок пребывания» восьмерку: Мур назвал эту несуразно большую цифру, чтобы подчеркнуть свою респектабельность. После того как все необходимые сведения перекочевали в гроссбух, портье передвинул его к Муру.

— Поставьте, пожалуйста, вашу подпись вот на этой строчке, — почтительно указал он пальцем и, когда владелец кожаного чемодана изобразил неразборчивую закорючку, передал ему ключ.

Номер и в самом деле оказался неплохим — чистым и уютным. Мур с удовольствием принял ванну, переоделся в свежее белье, вынув его из снабженного застежкой-молнией наружного отделения чемодана, и, удобно устроившись на диване, решил наметить свои действия на ближайшее будущее.

В его планы не входило подолгу задерживаться на одном месте: рано или поздно им заинтересуется какой-нибудь штатный шпик, заботой которого являлась слежка за всеми вновь появившимися постояльцами. Поэтому надлежало присмотреть какое-то жилье — желательно в рабочем районе Пирта, где скученность населения затруднит сыскные действия СБ. Однако с этим придется повременить: темнота не лучшее время для выбора тайного убежища. Поэтому нынче вечером он решил просто погулять по городу.

Протесты пустого желудка заставили Мура спуститься в ресторан, и там он вновь невольно оценил прозорливость Вульфа: землянин, не знакомый с сирианской кухней, счел бы предлагаемые блюда сущим издевательством, а Джейсму они навеяли ностальгические воспоминания. С удовольствием поужинав, он вышел, как говорится, «подышать местным воздухом».

Оживленные улицы вечернего Пирта дали ему хорошую возможность ознакомиться с умонастроением жителей огромного города. Казалось, этот неотличимый от других парень просто убивает время, бесцельно бродя по улицам, пересаживаясь с одного автобусного маршрута на другой, оказываясь то возле сияющих витрин роскошных магазинов, то на слабо освещенных улицах городской бедноты. На самом же деле он наблюдал и сравнивал увиденное, отыскивая те незаметные бреши в неоднородности общественного мышления, куда могла бы сунуть свое жало оса.

Как показал исторический опыт, войны изменяют общество воюющих сторон. Если война оборонительная, да еще ведется на территории подвергшегося агрессии государства, большинство здоровых сил общества сплачивается вокруг некоего центра — правительственного или военного, — создавая довольно однородную структуру. В случае завоевательных войн происходит ощутимое расслоение социума, обусловленное несовпадением интересов различных слоев населения.

Правда, и в том и в другом случае существует оппозиция действиям государственного аппарата, но, как правило, всенародное бедствие стимулирует объединение, поскольку невозможно выжить в одиночку. Война, целью которой является захват неких — чаще всего весьма отдаленных — территорий, для большинства населения непопулярна. Люди не понимают ни смысла происходящего, ни причин, по которым они вынуждены нести бремя дополнительных тягот — будь то налоги или увеличение общей стоимости жизни.

В дополнение к таким «стихийным» противникам политики государства всегда возникает целый ряд идеологических антиподов правящей партии и великое множество любителей поживиться за чужой счет — от жуликоватой шантрапы до воротил военно-промышленного комплекса. Недаром народная мудрость придумала поговорку: «Кому война, а кому мать родна».

Следовало воспользоваться любой возможностью, чтобы удачным ходом раздуть недовольство: капля керосина способна воспламенить даже сырые поленья. Потому-то по вечерним улицам Пирта и бродил новоявленный сирианец, изуродованные — по земным меркам — уши которого жадно улавливали малейшие проявления тлеющих под пеплом осторожности углей протеста.

Мур заглядывал в бары, принимал участие в ни к чему не обязывающих беседах, отвечал на вопросы, чаще всего касающиеся его машанского говора, сам задавал какие-то вопросы ни о чем и слушал, слушал, слушал…

Темы разговоров, ведущихся возле стоек баров или в автобусах, не касались ничего предосудительного: важен был подтекст, который проявлялся не в словах, а скорее в интонациях — словно еле уловимый скрежет шестеренок от попавшего в смазочное масло песка. Сказывался выработанный с годами опыт выживания под недремлющим оком СБ.

Довольный результатами вылазки, Мур к полуночи вернулся в гостиницу и, уже лежа в постели, мысленно создал гипотетическую партию, объединившую недовольных всех мастей. Теперь он — Шон Агви — станет действовать от имени Всегалактической Ассоциации Борцов за Справедливость, сокращенно ВАБС. Мур улыбнулся. Какое кому дело, что такая организация существует лишь в его воображении? Давно известно, что во все времена людей всегда завораживали непонятные аббревиатуры — и чем загадочнее они звучали, тем лучше.

Отныне новая подпольная организация начинает действовать, и чем больше шума наделают «апологеты ВАБС» — в лице единственной залетевшей на Дельмик «осы», — тем проще будет землянам искоренить имперские амбиции сирианских правителей.

Мур уже хотел выключить свет, но вовремя вспомнил, что спящий землянин существенно отличается от отдыхающего обитателя Дельмика. Во-первых, сирианцы обычно спят на животе; во-вторых, они не храпят и, в-третьих, их ритм дыхания более частый и поверхностный. Поэтому Мур встал и просунул в дверную скобу ножку кресла: теперь отворявшиеся в коридор створки открыть снаружи будет совершенно невозможно — во всяком случае, бесшумно. Он снова лег, выключил свет и уснул сном праведника.


* * *

С рассветом Мур был уже на ногах. Следовало незамедлительно начать военные действия: его преимущество перед СБ, достигнутое с помощью скрытности высадки, могло растаять мгновенно, если все-таки обнаружат место, где на планету ступил тайный агент землян. Кроме того, следовало сменить жилье.

Мур снял с полки шкафа засунутый туда накануне чемодан и положил его на кровать. Теперь необходимо было освежить в памяти, как безопасно открыть его. Ключик от замка внешне ничем не отличался от обычного, но Мур знал, что его поверхность покрыта тончайшим слоем прочного изоляционного материала. Металлический ключ или отмычка, попавшие в скважину замка, немедленно вызовут взрыв такой силы, что в радиусе сотни ярдов не останется камня на камне. Та же участь ожидала и владельца чемодана в том случае, если бы нарушилось изолирующее покрытие. Поэтому по спине Мура забегали мурашки, когда он приступил к открыванию своей заминированной собственности, предварительно вытерев насухо и руки, и злополучный ключ.

Когда крышка откинулась, взору досужего наблюдателя — появись он здесь — предстала бы любопытная картина: вместо обычного скарба, сопровождающего путешественника, нутро этого чемодана заполняли оборудование миниатюрной типографии, готовые листовки с клеевым слоем на изнанке, прикрытым пленкой, и пачки местной валюты. По меркам Дельмика, псевдоним Шон Агви должен был бы скрывать по меньшей мере Гаруна аль-Рашида, если бы они, конечно, знали, что это за персонаж.

Мур проверил, достаточно ли денег у него в кошельке, добавил туда еще некоторое количество и, отделив от упаковки изрядную пачку листовок, сунул ее во внутренний карман куртки: он решил, что этого запаса должно хватить на целый день. С величайшей осторожностью заперев чемодан, Мур снова водрузил его на полку шкафа: прятать в более надежное место не имело смысла, поскольку о каком-нибудь любопытном взломщике он в любом случае узнает за три квартала от развалин гостиницы.

Наскоро перекусив и сообщив дежурному администратору, что его ждут в местном филиале Лесного Ведомства, Мур — через парадный вход — вышел из гостиницы и направился на остановку автобуса. Вскоре подрулил двухэтажный автобус, и Мур сел в него, тут же поднявшись наверх. Воспользовавшись тем, что других пассажиров там не оказалось, он приклеил листовку к заднему стеклу. Покидая автобус на ближайшей остановке, он разминулся с тремя горожанами, тоже оказавшимися любителями смотреть на окружающее свысока.

Мур не рискнул оказаться свидетелем их реакции и быстро свернул за ближайший угол. Белевшая на заднем стекле листовка гласила: «Одни жиреют на войне, другие пухнут от голода. Всегалактическая Ассоциация Борцов за Справедливость (ВАБС) отомстит негодяям».

Заготовленный на Земле текст оказался как нельзя более актуальным, если принять во внимание увеличение военного налога, объявленное накануне. Весьма вероятно, что возмущенные этим горожане не помчатся тут же к агентам СБ, а, молча подивившись появлению какой-то ВАБС, тайно поделятся новостью с наиболее надежными собеседниками. Во всяком случае, пробный камень, брошенный в болото всеобщего страха, неизбежно должен вызвать разбегающиеся круги информации.

Целый день Мур колесил по городу, повсюду «сея ветер», а на исходе дня ему удалось «пожать бурю» — во всяком случае, увидеть ее отголосок.

На одном из перекрестков столкнулись два грузовика, и их водители принялись шумно выяснять отношения. На крик тотчас сбежалась толпа зевак, и Мура притиснули к витрине магазина. Воспользовавшись тем, что внимание окружающих целиком приковано к махавшим кулаками водителям, Мур приклеил одну из листовок к стеклу и тотчас прикрыл ее спиной. Убедившись, что никто не обратил внимания на его маневр, он выбрался из толпы и принял вид праздного гуляки, решившего узнать, почему такая суматоха.

В этот момент, перекрывая и звуки ссоры, и многочисленные советы зрителей, из толпы раздался истошный вопль:

— Какой ужас! Что же такое творится на свете? Куда смотрят власти?

Толпа тут же отшатнулась от вопящего, и Мур увидел, что какой-то замухрышка тычет пальцем в витрину, точнее — в белый листок на ней. Пока замухрышка продолжал орать, что по владельцам магазина давно тюрьма плачет, Мур протиснулся вперед, якобы чтобы прочесть написанное. Он пошевелил губами, разбирая текст, и удивленно обратился к соседу-толстяку:

— Вы не знаете, что это за Ассоциация такая? Все-галак-тичес-кая… — Тот отрицательно помотал головой, и Мур продолжил: — Вряд ли этот лавочник имеет к ней отношение. Тут надо брать повыше!

Замухрышка перестал орать и вмешался в разговор:

— Что значит выше? Тут никаких-таких не водится! Ясно, что лавочник, больше некому!

— Ха, а ты? — поинтересовался толстяк, призывая взглядом Мура поддержать его.

— И верно, — согласился Джеймс. — Ты, может, нарочно шум поднял, чтобы на тебя не подумали.

Лицо замухрышки из сизого стало почти черным, и Мур вспомнил, что этот цвет соответствовал смертельной бледности землянина.

— Ну нет! Я еще с ума не сошел, чтобы в такое вляпаться! — От прежнего запала у него не осталось и следа. — Вероятно, просто кто-то схулиганил…

— Вряд ли, — подал голос молодой сирианец в испачканном краской комбинезоне. — Думается, все гораздо серьезнее.

Окружающие напряженно прислушивались к разговору — даже драчуны, похоже, заключили перемирие, — а маляр тем временем продолжил:

— Взгляните, напечатано-то в типографии и бумага роскошная. Значит, организация солидная, не шантрапа какая-нибудь.

— Ага! — чуть ли не с восхищением воскликнул кто-то в толпе. — Тут так и написано: борцы, мол, за справедливость!

Толпа загомонила, задвигалась — каждый хотел сам прочесть крамольные строки.

— Что здесь происходит? — раздался начальственный окрик. — Разве не знаете, что по закону военного времени запрещено собираться скопом?

От неожиданности зеваки шарахнулись в стороны, и властному взору полицейского предстали покореженные грузовики, а рядом — притихшие водители. Решив, что какой-то ротозей попал под колеса, страж порядка принялся выискивать взглядом пострадавшего, но нигде не оказалось ни следов крови, ни трупа. Тогда он грозно оглядел толпу и властно вопросил:

— Так что за базар?

Он остановил свой взгляд на замухрышке, привлеченный, видимо, все еще жутким цветом его лица, и тот робко указал на витрину. Полицейский проследил за его пальцем, прочел отчетливый текст и побагровел.

— Кто осмелился? — просипел он.

Ответом была мертвая тишина: все, казалось, перестали даже дышать.

— Кто первым обратил внимание на эту гадость? — решил подойти с другой стороны полицейский. Замухрышка робко шагнул вперед. — Не может быть, чтобы ты не видел, кто ее наклеил! — Тот лишь отрицательно помотал головой.

Но поскольку коп продолжал сверлить его злобным взглядом, он счел своим долгом пояснить:

— Видите ли, господин офицер, я подошел сюда из-за аварии. Другие, думается, тоже. И мы смотрели на водителей… И хотели помочь… — Тут его красноречие иссякло.

Пристально вглядываясь в испуганные лица, полицейский с угрозой в голосе проговорил:

— Известно ли вам, что сокрытие улик равноценно самому преступлению? А?

Толпа стала стремительно таять. И вот возле стража порядка осталось всего пятнадцать-двадцать самых любопытных… или самых запуганных. Мур решил досмотреть спектакль до конца и поэтому подкинул копу новую идею:

— Может, из магазина что-то видели?

Испепелив взглядом Мура, полицейский резким ударом ноги отбросил дверь и ввалился внутрь небольшой лавки. Дверь осталась открытой, и зрители немедленно сгрудились возле дверного проема.

В ответ на суровый приказ копа из подсобного помещения появился владелец: по-видимому, он спрятался в кладовую с намерением тихо отсидеться там, пока не закончится вся эта сутолока. Повинуясь начальственному жесту, он вышел на улицу, с ужасом прочел текст жуткого украшения витрины и даже потрогал его руками, словно не вполне доверяя глазам.

Полицейскому надоело следить за манипуляциями лавочника, и он грозно рыкнул:

— Ну?

— Господин офицер, это не мы! — жалобно возопил несчастный. — Клянусь всеми святыми! Да и как бы мы могли? Я уже запер лавку по случаю вечернего времени, а эта мерзость наклеена снаружи. Я складывал товар в кладовую — и ничего не заметил…

Робкий протест только разъярил полицейского:

— Если понадобится, в СБ разберутся, какой-такой товар ты прятал в кладовку! А теперь немедленно убрать это!

Лавочник закивал, бросился в свой магазинчик и тут же вернулся с ножом. Однако листовка словно вросла в стекло: после нескольких минут тщетных усилий сталь лишь слегка излохматила края бумаги.

Мур удовлетворенно отметил высокий уровень технологической мысли землян по части клеев и стал ждать, что же предпримет коп. А тот велел принести горячую воду и какое-нибудь моющее средство. Мур мысленно потер руки от удовольствия: по части хитростей полиграфии Земля также вряд ли уступала Империи.

Поскольку представление затягивалось, полицейский решил избавиться от зрителей и — под угрозой ареста — приказал им немедленно убираться восвояси. Нехотя загребая ногами и оглядываясь, недовольные зеваки потащились прочь. Но, прежде чем скрыться за углом, Мур увидел, как из двери лавочки вновь появился ее владелец — на этот раз в сопровождении помощника с ведром и щеткой в руках.

Покружив по близлежащим кварталам и прилепив на заметных местах еще пару листовок, Мур решил вернуться к финалу представления. Дело в том, что горячая мыльная вода, смывая бумагу, способствовала переводу отпечатанного текста на ту поверхность, где была приклеена листовка, — нечто сродни усовершенствованной декалькомании. Отличие состояло в том, что типографская краска реагировала с покрытием, как бы въедаясь в него. И уже намертво.

Осторожно выглянув из-за угла, Мур понял, что полицейскому теперь не до него, и подошел поближе. Под действием горячей воды бумага благополучно растворилась, зато стекло витрины украсилось четким текстом листовки ВАБС. Шум и суета возле магазина привлекли зрителей не меньше, чем зрелище автомобильной аварии, участники которой, кстати, тем временем исчезли.

Полицейский метался между витриной и зеваками, которые все прибывали, и натужно сипел охрипшей от крика глоткой:

— Не толпитесь! Прочь! А ты, ублюдок, если не хочешь оказаться в СБ, немедленно загороди витрину и замени стекло! Что ты болтаешь о двух тысячах? Лучше подумай о своей башке, идиот!

Последнее, что услышал Мур, направляясь к автобусной остановке, это звон разбитого стекла и горестный вопль лавочника. Сегодня «оса» потрудился на славу, решил Джеймс: и вдоволь пошумел, и сумел-таки за время своих блужданий по городу отыскать подходящее жилье. Теперь следовало убраться из гостиницы.


Загрузка...