Ошибка «2012». Мизер вчерную

Тамара Павловна. Расступись, грязь!

К хорошему человек привыкает быстро. Имея дело с высокопоставленными клиентами, Тамара Павловна всякий раз ловила себя на этой мысли. Когда в аэропорту тебя вдруг извлекают из общей очереди на регистрацию и под ручку ведут в VIP-зал и следующие сорок минут, вместо того чтобы маяться в накопителе, ты сидишь в мягком кресле, попивая кофе и листая предложенные журналы, а потом тебя персонально зовут на посадку, — в этом, согласитесь, что-то есть. Причём настолько, что перед следующим полётом, стоя в череде простых смертных, невольно покосишься на знакомую дверь и вздохнёшь о том дне, когда тебя причислили к избранным.

Так вот, Тамаре Павловне было не привыкать к полётам в бизнес-салонах больших лайнеров, где кресла полуторные, ножи и вилки не пластиковые, а стальные и милые стюардессы вежливо спрашивали, в каком часу ей хотелось бы пообедать. Доводилось ей летать и с ещё большим комфортом, вот, например, как сейчас — в стремительном бизнес-джете[15] всего-то на шесть мест. Причём пять из шести были свободны. То есть Тамара Павловна путешествовала на борту уютного самолётика единолично, словно в роскошном такси.

Уверенно гудели турбины, плыли за стеклами облака, щекотало язык полусладкое шампанское, а в конфетах-трюфелях ощущался настоящий шоколад. Тамара Павловна поглядывала на огромный экран впереди, наслаждаясь чувством полёта, которое давала внешняя камера, и с удовольствием ждала момента, когда будут выпущены шасси.

Она была вполне земным человеком и понимала, что ветры фортуны могли в любой момент перемениться, причём по никак не зависящим от неё обстоятельствам. А потому от души наслаждалась моментом и мысленно благодарила — нет, не Великого и Ужасного. Её «спасибо» за этот полёт было адресовано одному олигарху, которому Тамара Павловна между делом тоже выправила сникшее было здоровье. Впрочем, на Великого и Ужасного тоже грех было роптать. Не будем подсчитывать на кредитке Тамары Павловны честно заработанные нули, упомянем лишь, что жена Великого и Ужасного на радостях подарила чудо-докторше бриллиантовое колье. И на добрую память, и на трагическую перспективу, очень даже возможную. А ну как могущественный супруг снова не побережёт себя на работе? Опять за здоровьем не уследит?..

На обзорном экране разворачивалось великолепное зрелище — из тех, от которых на время перестаёшь дышать, а потом вспоминаешь всю жизнь. Карманный джет понемногу начал снижение, но шёл ещё высоко; по правую руку раскинулась в дымке Ладога, видимая едва ли не до северных шхер, прямо по курсу тонул в балтийских волнах солнечный диск. На огненной дорожке виднелся остров Котлин, увенчанный куполом Морского собора, а ближе — вся Северная Пальмира с каналами, реками и мостами.

Тамара Павловна едва успела подумать, что, может быть, самолёт нёс её как раз над теми местами, где кормил болотных комаров Василий Петрович, как очень некстати подал голос мобильный телефон.

Звонил тот самый олигарх из исцелённых. Тамара Павловна помнила его невзрачным, лысеющим мужчиной, в очках, с бледным рыхловатым телом и ровным, невыразительным голосом. Услышав этот голос теперь, она на всякий случай сверилась с картинкой на дисплее мобильника. Ибо голос олигарха, обретший неожиданную звучность и глубину, трепетал вдохновенной радостью бытия.

— Тамара Павловна, дорогая моя, — начал он, и ей показалось, что мужчина едва сдерживал слёзы. — Вы просто кудесница! — Олигарх смущённо хмыкнул и, видимо от застенчивости, выразился несколько вульгарно: — Были, конечно, и мы жеребцами, но чтобы вот так… с подобным размахом… с полётом фантазии… с давно забытым напором… Боже, мне опять девятнадцать!

Представьте, сижу вот и думаю, куда поехать сначала: в Гавану или в Паттайю[16]? Или вовсе в Бразилию?.. В общем, доктор, от полноты чувств я тут вам на карточку ещё червонец франклинов бросил…

В трубке на заднем плане раздался шаловливый смех и женский голос замурлыкал что-то весёлое и явно развратное.

— Вы там поаккуратней с пылкими креолками, — улыбнулась в трубку Тамара Павловна. — А за франклинов спасибо.

Между тем перепад высот мягко придавил перепонки, джет лёг на крыло, и за иллюминаторами скользнула далёкая, словно игрушечная, земля. Блестящие капли озёр, витые паутинки рек, зелёные и желтоватые квадратики полей… Они быстро приближались, росли, становились объёмными. Минута — и стали различимы домики садоводств и разноцветные автомобили на полосах шоссе. Выросли слева Пулковские высоты с куполами обсерватории…

И вот возникла впереди посадочная полоса, побежали назад ели по сторонам, распушивший все закрылки самолёт мягко коснулся бетона, страшно загрохотал турбинами, укрощая инерцию, уже спокойнее свернул на рулёжную дорожку и наконец встал.

Тамара Павловна увидела на лётном поле чёрный «Мерседес» и при нём двоих крепких молодых людей. Их повадки и выражения лиц на каком-то подсознательном уровне напоминали про тридцать седьмой год.

— Здравствуйте, Тамара Павловна, — сказали молодые люди, дружно поправили тёмные очки и придвинулись ближе. — Мы от Лаврентия Акакиевича, пожалуйте в автомобиль!

Ах, читатель, если вы думаете, что Лаврентий Акакиевич — это и есть Великий и Ужасный, вы ошибаетесь. Это был «всего лишь» московский генерал, чекист, Герой России — и тоже пациент Тамары Павловны, конечно же счастливо исцелённый. В медицинском плане случай был очень непрост, точь-в-точь многоходовая шпионская комбинация с хорошей вероятностью провала. Но зато, когда всё разрешилось благополучнее некуда, чекист впал в спонсорский экстаз.

— Да за это дело, Тамарочка, родная… что хошь! Прикрою, протолкну, продвину, отмажу. На всей территории отечества. Ты только позвони, слышишь? Да, кстати, звонок по территории России бесплатный…

Вопросы прикрытия и отмазки Тамара Павловна благоразумно отложила на потом, на крайний случай. А вот то, что без всяких просьб встретил в аэропорту — молодец. Может, и насчёт остального не врёт?..

…А чёрный «Мерседес» летел по городу так, что Тамара Павловна вместо наслаждения комфортом ощущала всё возрастающую неловкость. Сколько раз она с мужем сидела в «УАЗике» в пробках, возникавших на питерских улицах из-за проезда очередной «персоны», торопившейся по якобы неотложным государственным делам! Рядом матерились другие водители, дальнобойщики на остановленной Кольцевой поминали нерадивых киллеров, явно взявших отгул… И вот теперь Тамара Павловна сама катила с сиреной и проблесковыми огнями, без остановок пролетая светофор за светофором вне зависимости от сигнала, и ей было стыдно. «Пади! — слышалось ей в переливах сирены. — С дороги, холопы!»

Или в другом варианте: «Расступись, грязь, говно плывёт».

Она перевела дух, только когда сирена умолкла и «Мерседес», вкатившись во двор, замер точно у подъезда, хотя адреса, что характерно, никто так и не спросил.

— Разрешите?

Молодые люди занесли в переднюю багаж и на этом, слава Богу, откланялись. Тамара Павловна закрыла за ними дверь квартиры и привычно повесила ключи на деревянный крючок, вырезанный из затейливого сучка. «Ну, вот я и дома. Сейчас под душ, потом перекусить, ну а дальше… там видно будет. Может, удастся Васеньке дозвониться…»

Едва она скинула босоножки и, с наслаждением шлёпая по линолеуму, направилась в ванную, как в кармане снова проснулся телефон.

«Васенька!..»

К её разочарованию, это оказался не Василий Петрович, а народный депутат, правда всё по тому же животрепещущему вопросу. Депутат этот Тамаре Павловне очень не нравился. Он был из новых русских, с уголовным прошлым, причём срок мотал за растление детей. Сам он, естественно, причину отсидки называл совершенно иную, но от Тамары Павловны, водившейся с Фраерманом, правду скрыть было сложно. Соответственно, помогать избраннику масс в коррекции весьма заслуженной судьбы Тамара Павловна категорически не желала.

— А, это вы, голубчик, — сказала она в трубку, постаравшись, чтобы голос не выдал гадливой гримасы, исказившей лицо. — Как же, как же, помню, конечно… Увы, дополнительные исследования подтвердили: в вашем случае наука бессильна. Что? Израильский центр?.. Конечно попробуйте. Желаю всяческой удачи. Говорят, тамошняя медицина творит чудеса…

А про себя вспомнила вычитанное у Дины Рубиной. Действительно творит, но только прежде пациент должен как минимум помереть.

Мстительно пожелав депутату если не помереть, то как минимум опустошить кошелёк, она прижала отбой и швырнула мобильник на диван, но тот, ещё не долетев, зазвонил опять.

И это снова оказался не Вася.

Голос в эфире зазвучал конкретно иностранный:

— Доброго послеобеденного времени дня… Могу я разговаривать сейчас с многоуважаемый профессор Василий Наливайко?

«Артикуляция, как у Воланда на Патриарших прудах», — подумала Тамара Павловна и со вздохом ответила:

— Добрый вечер. Василия Петровича сейчас дома нет. Он… э-э-э… за городом и вернётся не скоро.

Знал бы этот иностранец, как она скучала по мужу! По его ласковым и могучим рукам, по негромкому, всегда немного насмешливому голосу. Отзовись, Васенька!.. А лучше всего — выбирайся уже наконец из своих топей! А то вокруг уроды всех мастей. Совсем одолели маленькую слабую женщину…

— О, какая это есть неудача, — не на шутку опечалился невидимый собеседник. — Я имел звонок профессору на мобильный телефон, нет сигнала. Я понял, что профессор не есть на территории связи. Между тем я имею к господин Наливайко приватное поручение. О, прошу извинить, моё имя профессор О'Нил. С кем имею честь так приятно вести беседу?

— Это супруга Василия Петровича, — представилась Тамара Павловна. — Он сейчас находится в научной экспедиции, в окрестностях города Пещёрки. Это почти триста километров от Санкт-Петербурга.

Дезинформация насчёт «научной экспедиции» сама собой спрыгнула с языка. Не говорить же кому попало, что хоронится от беды. А вздумают искать, так Пещёрский район — вон он на карте, и болот там — видимо-невидимо, ищи-свищи…

— Триста километров! Это есть почти двести миль! И никакой связь! — В голосе О’Нила слышалось форменное отчаяние. — А мне было бы необходимо видеть ваш супруг. Согласно безотлагательное поручение, данное мне от покойный барон Макгирс…

Ого! Что-что, а имя барона Макгирса Тамаре Павловне было отлично знакомо. Зря ли Вася столько говорил о его работах, о научных перспективах — и о нелепой смерти, вызывающей всякие лишние мысли. И вот нарисовался гонец, судя по прононсу — из самой Англии. С приватным поручением, не терпящим отлагательств. А до Пещёрки, где у Фраермана в гостинице штаб отряда, если вдуматься, всего-то несчастных полтораста миль по асфальту. А там язык доведёт. И даже туда, где не работает мобильная связь. И даже без всякой спутниковой навигации.

— Барон Макгирс? — Тамара Павловна присела на краешек кресла. — Мой муж гордился дружбой покойного лорда Эндрю… Вы-то где сейчас находитесь, профессор? Приезжайте не откладывая, все проблемы решим.

Тамара Павловна Наливайко не летала бы из Москвы в Питер на бизнес-джетах, не будь она по натуре отчасти авантюристкой, любительницей сюрпризов, способной к радикальной смене обстановки. Сжимая в руке телефон, она вдруг поняла, до какой степени хотелось ей отложить все дела — и рвануть к Васе в Пещёрку. Хотя бы на время — подальше от алчущих и далеко не всегда симпатичных рож вроде только что звонившего депутата. И вот пожалуйста! Само Провидение в лице неведомого англичанина предлагало ей верный шанс перейти от мечтаний к конкретному делу. А выпавшие на её долю шансы Тамара Павловна не упускала.

— О, слава Богу, — обрадовался О'Нил. — Я и сэр Робин, доверенное лицо покойный лорд, постараемся завтра же лететь Санкт-Петербург. Могу я есть записать ваш адрес?

«А ещё говорят, британцы флегматики…» Тамара Павловна положила трубку в карман и вновь направилась было в ванную, но на полдороге не удержалась, лукаво улыбнулась своему отражению в зеркальном шкафу — и вдруг широко раскинула руки:

— Ур-ра-а-а-а!..