Ошибка «2012». Мизер вчерную

Варенцова. «Рыжий, рыжий, конопатый…»

— Никакая микроволновка не заменит живого огня. — Лорд, майор и наследник миллионов присел на корточки, открыл дверцу топки и, прищурясь, с видимым благоговением уставился на гудящее пламя. — Как славно! Она чугунная? У вас отличные дрова! — Он снизу вверх посмотрел на Варенцову и просительно улыбнулся. — Коллега, вы не позволите немного покочегарить?..

На плите грелась вода для мытья посуды, в баке уже шумело, но Варенцова по себе знала, что за удовольствие подкидывать в разошедшуюся печку поленья и смотреть, как жар обращает древесину в светящиеся, словно бы прозрачные, угли, как прогоревшее до сердцевины полено в конце концов утрачивает форму, разваливается, исчезает совсем.

— Конечно, коллега. Кочегарьте, — улыбнулась Варенцова.

Хотела добавить, чтобы не подбрасывал много, потому что вода и так закипает, но передумала. Отсюда всё равно уходить — не поволокут же они действительно с собой плиту и дрова?..

Сделав себе крепкого кофе, Оксана сдобрила его сгущёнкой и устроилась на перевёрнутом ящике под большой кряжистой сосной. Кофе по вкусу напоминал тот, который когда-то наливали в советских пышечных за двадцать две копейки. Во всяком случае, на душе от него воцарялось точно такое же благолепие. Оксана прикрыла глаза и попыталась мысленно перенестись в прошлое. Для полноты ощущений недоставало разве что запаха пышек. Впрочем, она всё равно предпочла бы им солёную рыбу…

«А может, плюнуть на зловещие прогнозы и разложить ушки по подушке?» Оксана облизала ложечку и зевнула. Кто бы что ни говорил о бодряще-возбуждающих свойствах, сладкий кофе с молоком издавна был её любимым напитком на сон грядущий. Она собралась было вновь поддаться зевоте, но тут же поперхнулась последним глотком кофе, услышав прямо над ухом голос Ерофеевны:

— Не время спать, девонька! Не время. Бди. Враги наши не дремлют…

Чуть не выронив кружку, Оксана завертела головой, потом даже встала и заглянула за дерево, за подсобку. Как и следовало ожидать, Ерофеевны нигде не было, зато с Варенцовой слетел всякий сон. Для начала она поискала взглядом кота. Рыжий напарник обыкновенно первым чуял опасность, может, и на сей раз предупредит?.. Тихон мирно спал на привычном месте, свесив лапу с толстой берёзовой ветки. Всё было тихо и спокойно в округе. Ни шороха, ни ветерка, ни птичьего крика. Лишь полная луна и ещё не успевший рассеяться аромат кофе.

Но вот вскинул голову, видно что-то услышав, лежавший неподалёку Шерхан. Потом поднялся, напряжённо вытянулся и начал смотреть на тропинку, исчезавшую в кустах. Его поза дышала бдительным вниманием, но никак не угрозой. Те, кто должен был появиться, были добрыми знакомыми, а то и друзьями. Скоро Оксана тоже услышала шаги, и из-за кустов показались четверо: Бьянка, Песцов, Мгиви и восточного типа бородач. Лунный свет продолжал шутить шутки, и на какой-то миг Оксане привиделся искрившийся дорогими камнями тюрбан, парчовый халат и драгоценная сабля. Она зажмурила глаза, тряхнула головой…

И снова услышала абсолютно явственный голос Ерофеевны:

— Ну вот, девонька, и началось.

И Оксана тотчас поняла — действительно началось. Весь мир вокруг уподобился замедленному немому кино. Рыжий джентльмен, сидевший за столом со своим соотечественником и Наливайко, при виде бородача поднялся, потянулся к своей трости и, повернув массивную резную рукоять, обнажил узкий клинок. Обнажил не спеша, точно шампанское откупоривал к первому удару курантов. Глаза его при этом не покидали лица незнакомца. В них читалось изумление и лютая злоба. Куда подевался обходительный и спокойный британский учёный? Оксана увидела воина, резкого и стремительного в движениях. Воина, который прямо сейчас либо сразит неприятеля, либо падёт сам.

«Рыжий, рыжий, конопатый убил дедушку лопатой…» — самым идиотским образом завертелось в голове у Оксаны. Да уж, только мокрухи на кухне ей и не хватало для полноты чувств. Одного из этих людей она не знала совершенно, со вторым едва успела познакомиться. И ни тот ни другой ничем не успел перед ней провиниться. Оксана кинулась наперехват, для доходчивости подхватив берёзовое полено…

Между тем восточный человек тоже испепелил рыжего взглядом и отнюдь не рванул подальше от сверкающего клинка, а, наоборот, двинулся прямо к столу. Замедленное кино продолжалось — перед Оксаной был ещё один воин. Такой же стремительный, такой же беспощадный. Он не шёл, не бежал, он как бы плыл навстречу врагу, и в его руке готово было материализоваться оружие…

Двигался он, пожалуй, быстрее рыжего, быстрее всех остальных, за единственным исключением — Песцова. Тот шаг в шаг следовал за бородатым, разминая на ходу кулаки. На лице его было написано: драку заказывали?

А рыжий тем временем вытащил клинок, оказавшийся старорежимной шпагой, и направил его… нет, не в сторону восточного принца, а в спину Наливайко, только-только начавшего поднимать глаза от бумаги. Острая, жутко поблёскивавшая сталь хищно приближалась к человеческому телу. Сейчас она коснётся клетчатой рубахи, легко рассечёт кожу и медленно-медленно вдвинется в плоть, и глаза Наливайко успеют отразить недоумение и обиду, а потом остановятся и начнут стекленеть…

Отчётливо понимая, что не успеет, Варенцова собралась было на всём ходу бросить полено, но побоялась. Когда захватывают заложников, спецназу, как правило, приходится выбирать: то ли в первую очередь вызволять пленников, то ли злодеев искоренять, чтобы другим было неповадно. Одно с другим гармонично сочетается только в кино. Рыжий стоял так, что велик был шанс залепить вместо него в Наливайко, и Оксана рассудила, что лучше получить шпагой в почку, чем поленом на такой скорости в лоб. С колотой раной ещё может быть шанс довезти человека до операционной, а вот с проломленным черепом…

— Стой, гад!!! — беззвучно закричала Оксана.

Бородач и Песцов вытянулись над землёй, точно так же бессильные отвести от профессора гибельную сталь…

И в это время откуда-то сверху упало гибкое тело, вильнул в воздухе, подправляя траекторию, пушистый хвост — и с берёзы прямо на темя британцу спикировал Тихон. Интересно, что кот двигался со своей привычной скоростью, значительно быстрее всех. Рыжее слилось с рыжим, когтистые лапы накрыли веснушчатое лицо… Рука с клинком дрогнула, рефлекторно устремляясь назад — спасать глаза.

Но в эту щёлку между мгновениями, лишь чуть отставая от Тишки — то есть опять же значительно опередив всех двуногих, — к О’Нилу метнулась непроглядно-чёрная тень и снесла его с ног, попутно захлопнув железную пасть на подвернувшемся локте. Несостоявшегося убийцу отшвырнуло прямо под ноги Оксане, и она наконец-то опустила своё полено, для начала приласкав ирода в пах.

Тихон взлетел назад на берёзу, и немое кино завершилось. Мир стал прежним, а время обрело свой обычный ход. Варенцова услышала страшный рёв Шерхана, которого с трудом удерживали за ошейник бородач и Песцов. Доктороу ошарашенно хлопал глазами, а Наливайко, держа в одной руке смятое письмо, наклонился над выбитым у О’Нила клинком.

По всей длине лезвия тянулась глубокая бороздка толщиной с капилляр, причём не пустая. Брать шпагу в руки и ковырять ногтем содержимое бороздки как-то совсем не хотелось.

Песцов и бородатый вязали рыжему руки и ноги, действуя так слаженно, словно всю жизнь были напарниками. В качестве верёвок пригодились его же собственные подтяжки, модный галстук и шёлковая рубашка, скрученная жгутом.

— Пусть немного полежит, — проверил узлы бородач. — Придёт в себя, а потом… — Он бросил на пленника недобрый взгляд и слегка поклонился Песцову и Оксане. — Спасибо, уважаемые. У вас тут славная колода. Думаю, мы сработаемся…

Тут он что-то увидел за их спинами, и породистое, чуть надменное лицо восточного владыки вдруг озарилось мальчишеской радостью. Он даже подпрыгнул, словно играя в баскетбол, взмахнул рукой и приветственно выкрикнул не очень понятное слово:

— Сирели!

— Господи, а это ещё кто? — удивился Фраерман, вылезший вместе с Краевым на шум из палатки. — Никак Бен Ладен пожаловал? — И вздохнул. — Да уж, без арабов у нас тут не полон комплект…

— Матвей Иосифович, это мой сосед по квартире, — торопливо и тоже непонятно успокоил его Краев и рванул со всех ног вперёд. — Ура! Барэв дзес[143], Рубен!

Он был искренне обрадован, но никоим образом не удивлён. Для кого-то, может, это и была ночь сюрпризов, но для него всё шло по плану.

— Данак сартымеч[144],— заключил его в объятия Рубен. Быстро отстранился, заглянул в глаза… — Итак, свершилось. Ты выжил, и ты Джокер. Значит, пророчество не обмануло…

— Какое пророчество? — всё-таки удивился Краев. — Мир многовариантен. Всё зависит от воли, от вибраций души…

Он давно пришёл к выводу, что, думая о будущем, мы сами его и строим. Мысленно вбиваем гвозди в доску перспективы.

— Не сейчас, дорогой, не сейчас, после расскажу. — Рубен покосился в сторону Наливайко и тактично понизил голос: — Слушай, а он и правда столп науки? Где шляпа, где очки, где узкие плечи?..

Вооружённый грифом от штанги, профессор стоял неподалёку и задумчиво молчал, пристально глядя на рыжего, всё ещё валявшегося в глубокой отключке. Огромный, мощный и нешуточно страшный, он действительно не очень-то напоминал учёного мужа. Скорее уж рэкетира, дотянувшего до пенсии.

— Конечно столп, и ещё какой! Выше Александрийского, — снова удивился Краев. — А в чём дело?

— А в том, что этот рыжий убивец у нас интеллектуал, — жутковато улыбнулся Рубен. — Он у нас наукой интересуется. В плане её самых ярких представителей, как ты понимаешь… А-а-а, смотри, оклемался, гад живучий. Ну что, пойдём поговорим? Только не по душам, потому что души, Олег, у этой твари нет…

Поверженный джентльмен действительно очнулся, но повёл себя совсем не по-джентльменски. Лицо его нечеловечески исказилось, он судорожно ощерился и протяжно завыл. Злость, ненависть, животное отчаяние… Куда подевался галантный, воспитанный сын Альбиона, целовавший Тамаре Павловне ручку? На земле извивалось лютое двуногое существо, очень слабо напоминавшее человека.

«Да в него дьявол вселился, — мысленно ахнул Доктороу. — Боже, прости мою гордыню, но… Куда им, католикам, против диавольского искушения!»

«Хорошо, что я ему всё-таки не подарил ту верфь в Ливерпуле. — Макгирс выглянул из-за плиты, быстро оглянулся и, понимая, что его помощь всё равно никому не нужна, тайком от Варенцовой сунул в топку ещё три полена. — Да здравствует энтропия!..»

— Что за кипёж, господа хорошие, а драки нет? — Появившийся Приблуда вытер рот рукавом, подошёл и оценивающе воззрился на О'Нила. — А зачем это стреножили фронса[145]? Что?! Хотел нашего академика замочить?.. Тогда в натуре поделом! Кончать беспощадно!.. Он, кстати, мне сразу не понравился — с такой соломой его бы раньше ни на одно венчание не пустили бы[146]…

— Что?! Васю?! Вот этой саблей?!. — Подбежавшая Тамара Павловна страшно побледнела и бросилась к мужу. — Васенька!..

Чувствовалось — если бы Василию Петровичу была бы причинена хоть царапина, О'Нил скоро пожалел бы, что вообще родился на свет. И расправу не остановил бы ни Песцов, ни Краев, ни Рубен, ни все они разом. Тамара Павловна не по-женски выругалась и взяла за пуговицу Фраермана:

— Матвей Иосифович, это что же у нас творится, такую мать?.. Что за бардак? Может, пора меры принимать? Дать знать кому надо? Или по машинам — и газ в пол? Чего дожидаемся? Продолжения хренова банкета?.. А я этого рыжего ещё окрошкой кормила…

— Погоди, Тамара Павловна, остынь, — пытался успокоить женщину Фраерман. — Краев говорит, всё будет хорошо, а он в прогнозах не ошибается… И кого нам извещать? Сами разберёмся, в лесу медведь прокурор…

Знал бы он, каким образом подтвердит жизнь сказанную им фразу!

— Ну, если Краев говорит… — неожиданно смягчилась Тамара Павловна. Дёрнула плечом и, к удивлению Фраермана, пошла обратно в палатку.

Неужели досыпать собралась?.. Он не видел, как, скрывшись внутри, Тамара Павловна вытащила мобильник. Удивительно, но сотовая связь нынче работала на славу…

Тем временем Рубен приблизился к О'Нилу, присел на корточки и прищурил зло поблёскивающий глаз:

— А я тебя ведь тоже сразу признал. Хоть и немало времени прошло с того дня, когда ты убил бедного Галуа. Помнишь — май, каштаны, зеркало пруда и твоя пуля, направленная ему в живот? Подло, без команды, в упор[147]! Тогда тебе удалось уйти от возмездия…

Связанный вдруг оскалился, бешено рванулся с земли и попытался зубами вцепиться в шею Рубену. Однако Наливайко был начеку, и рыжий познакомился с тяжёлым грифом от штанги. Посыпались зубы.

— Пардон, мы в академиях не учились, — негромко проговорил Фраерман. — А кто такой этот Галуа?

Вор почему-то сразу и безоговорочно поверил «Бен Ладену». Может, потому, что в людях хорошо разбирался?

— Эварист Галуа был гений, Матвей Иосифович, — так же тихо пояснил Краев. — Математик. Погиб от ранения на дуэли. Как Пушкин. И в общем, нарывался практически так же. Только прожил почти в два раза меньше… Причём в ночь перед поединком он не последнее шампанское пил, а наукой занимался. Написал тридцать страниц формул, которые до сих пор не расшифровали. А в конце приписка: «Это, оказывается, так просто. Сейчас нет времени. Потом». Третий век теоретики бьются, а решение, найденное гениальным мальчиком, неуловимо. Словно нейтрино…

— Так это вы, О'Нил, погубили моего бедного дядю! неожиданно раздался твёрдый голос Макгирса. — И не пробуйте отпираться, кровь лорда Эндрю на ваших руках! И это после всего, что он сделал для вас!

Как-то заставив себя оторваться от печи, молодой лорд подошёл ближе и вот уже несколько минут следил за происходившим. И наконец решил, что настало время вмешаться.

— Он слишком много знал, — впервые подал голос рыжий, которого мы окончательно отказываемся называть человеческим именем. — Тебя, здоровяк, это тоже касается, — плюнул он в сторону Наливайко. — Тебя — в первую очередь. Что не вышло у меня, выйдет у моих братьев. Лорда ты переживёшь ненадолго… А теперь всё! С навозными червями мне говорить не о чем!

Рванувшись ещё раз, он перекатился на живот и уткнулся носом в землю. Но, как оказалось, не просто из желания отвернуться от «навозных червей». Он вдруг издал какой-то захлёбывающийся звук. Казалось, его начало рвать.

— Язык!.. — первым догадался Песцов, рванулся с места и с силой ухватил пленника за подбородок. — Палку или нож! Быстро!..

Он не успел. Рыжий победно зарычал и выплюнул кусок мяса, только что бывший его собственным языком. Он откусил его себе под самый корень, в лучших традициях японской кулыуры[148].

— Господи Всемогущий! — ахнул Робин Доктороу.

Песцов досадливо сплюнул, а Макгирс с ненавистью прошептал:

— Не нравятся навозные черви, скоро будешь разговаривать с могильными.

— А вот теперь, если я правильно понимаю, нам нужен меч, — посмотрела на Рубена Бьянка. — Чтобы шар не попал в другую лузу. Он ведь оранжевый?

— Ты, Бьянка, всё всегда понимаешь правильно, — усмехнулся Рубен. И повернулся к Песцову. — Ты ведь здесь главный меченосец, Семён? Тогда неси. Нельзя дать этому… — он кивнул на бывшего О’Нила, — умереть своей смертью. Надо ему обязательно помочь.

Песцов бросился к себе в палатку и скоро вернулся, держа подаренный меч. Священный Клинок Последнего Вздоха, предназначенный для руки великана. Увидев его, рыжий вздрогнул, выгнулся, и свирепое отчаяние вспыхнуло в его глазах. Смерть тела — пустяк. А вот смерть сути, которая у его породы была вместо души…

— Молись своим Богам, если Они у тебя есть, — сказал Рубен и сделал знак Песцову.

Тот вытащил клинок из ножен, но на его руку легла рука Макгирса.

— Разрешите мне. — И добавил, видя явное сомнение Песцова: — Мои предки с палашами наголо ходили врукопашную на врага… И их светлую память я не оскверню! Развяжите его!

— Ещё чего! — сквозь зубы выговорил Рубен. — Нет уж. Бейте как есть.

Палаческая решимость весьма отличается от решимости воина, идущего врукопашную. Макгирс, возможно, вспомнил русскую пословицу о грузде, забравшемся в кузов, но отступать было некуда. Он примерился, поднял клинок над головой и, чувствуя одобрительный взгляд Доктороу, резко, на выдохе, опустил. Так, как вправду делали когда-то его шотландские предки.

Голова откатилась в сторону, тело бешено задёргалось и затихло…

— Давайте посмотрим на его глаза, — сказал Рубен. — Полагаю, это развеет последние сомнения, если они у кого-нибудь есть.

Варенцова нагнулась к отрубленной голове и аккуратно, постаравшись не испачкаться, подняла набухшие веки. То, что она увидела, заставило её содрогнуться. Вроде бы давно привыкшая ещё не к таким зрелищам, Оксана даже отдёрнула руку: глаза у того, кого пятнадцать минут назад уважительно называли профессором, оказались змеиные, с узкими вертикальными зрачками.

— Господи, это ещё что? — нахмурилась она. — Мутант? Инопланетянин? Опять «Секретные материалы»?

И она, точно библейская Юдифь[149], подняла голову на всеобщее обозрение.

— Да нет, инопланетяне тут ни при чём, — усмехнулся Рубен. — Помните, как в вашей русской сказке — не пей, козлёночком станешь? Если ты заслуживаешь, оно само к тебе прилетит, и станешь… таким вот. Без вариантов. Вернее, вариантов два — зелёный либо оранжевый. Другой масти у тебя уже не будет…

— Постой-постой, — перебил Краев. — Значит, два шара, оранжевый и зелёный? Так их же… Их же там, в айсберге, немерено! Вот холера, туман, значит, рассеялся, и лед начал таять. Теперь они летят… Во все стороны… Оранжевые и зелёные…

— Какой айсберг? Какие, к чёрту, шары? — неожиданно разозлился Наливайко. — Олег Петрович, выражайтесь яснее! А то что-то много впечатлений на одну ночь!

Он так и стоял с грифом наготове, словно боялся, что казнённый злодей сейчас оживёт. И то сказать, привычная логика и здравый материализм в последнее время только и делали, что трещали по швам.

— На самом деле всё ясно как Божий день, — лениво подала голос Бьянка. — Дегенераты из вот его конторы, — и она указала пальчиком на Макгирса, — уничтожили туман, который являлся, скажем так, ингибитором. Соответственно, лёд, в который некогда были вморожены шары, принялся таять. Эти шары бывают двух видов — зелёные и оранжевые. Они на тонком плане внедряются в человеческую душу, морально готовую их принять, и превращают своего носителя в такую вот тварь. — Она указала на голову бывшего О'Нила. — Вот и всё.

Чувствовалось, Бьянка знала гораздо больше, чем говорила. Хотя у красивых женщин обычно бывает наоборот.

— И что теперь со всем этим делать? — ровным голосом поинтересовался Песцов. — Предложения есть?

Он сосредоточенно, не поднимая глаз, чистил меч.

— Надо идти долбить лёд, гасить эти шары, — воткнул в землю гриф Наливайко. — Олег Петрович, надо полагать, подскажет дорогу…

Помимо беспокойства о судьбе человечества, профессора подстёгивало любопытство учёного. Что там за шары? Какой ещё ледник? Что за тонкий план, наконец?..

— Да я не про то, — отмахнулся Песцов. — Тело, спрашиваю, как будем утилизировать?

Бывшего киллера профессионально волновала проблема следов. Вроде всё было так просто: лес, болото, глушь — в общем, природа, способная позаботиться о сокрытии улик. Но это только на первый взгляд. До ближайшего по-настоящему солидного болота топать с полверсты, и поди дотащи тело так, чтобы потом не унюхали собаки. А бросить абы как — тупость, бездорожье, многие так вот и засыпались. В мокром деле мелочей не бывает, каждую капельку нужно затирать.

Ответ вышел на задних лапах из кустов и негромко рявкнул. Очень тактично, этак просяще. Это прибыл «лесной прокурор», в прошлой жизни звавшийся Гансом Опопельбаумом. Встав сусликом, он очень красноречиво поводил в воздухе передними лапами. Словно просил ещё банку сгущёнки.

— О Боги, оборотень! — нахмурился Рубен и невольно потянулся к кинжалу. — Да ещё полукровка…

— Обижаешь, начальник, это типа бурый медведь! — беззлобно огрызнулся Краев. — Ну что будешь делать, если нету ни времени, ни должного мастерства? Первый блин комом…

— Э-э-э, сирели, — с облегчением рассмеялся Рубен. — Если это медведь, то я архиерей… Впрочем, ладно, надо ему, пускай берёт. Пора привыкать к будущему рациону.

— А из тебя, Князь, вышел бы архиерей, — хихикнула Бьянка.

Медведь, волоча останки, уже исчезал в кустах.

Оксана проводила его взглядом и вспомнила про голову, которую всё ещё держала в руке.

— Эй, ведмедь, вернись, тут добавка…

— Отдайте голову мне, — сказал Мгиви таким голосом, что все сразу вспомнили о его предках-людоедах. — А я её подарю Богам смерти, чтобы нам легче шагалось по военной тропе. И вообще, — посмотрел он на Рубена, — не пора ли уже начинать? Лёд ведь тает…

Говоря так, он в который раз за последние дни вспомнил дедушку. Великий воин и колдун тоже не смог бы сидеть спокойно, зная, что где-то совсем рядом вылупляется подобная зараза.

— Терпение, вождь, ещё немного терпения, — усмехнулся Краев и почему-то посмотрел на Бьянку. — Сюрпризы ещё не иссякли, ведь так, уважаемая?

— Ты, Краев, как Вий, которому веки подняли, — заметно помрачнев, загадочно ответила та. И несколько поспешно сменила тему: — Ох, а ветерок-то бодрящий… Оксана, там печка всё равно как вулкан пышет, может, ещё чайник поставим?

— Легко. И даже ещё печенье найдётся. «Лопайте, сволочи, последние остатки…» — процитировала Варенцова древнее название ДЛТ[150] и вручила Мгиви голову.

В ожидании чая Песцов понёс в палатку клинок, а Краев стал зачем-то смотреть в небо. Когда возле плиты вдруг возник Кондрат Приблуда, все поначалу решили, что и его подняла с лежбища перспектива горячего чая.

Однако причина оказалась в другом.

— Люди! — горестно возвестил Кондрат и отмахнулся рукой от кого-то невидимого, мешавшего ему говорить. — Беда! Колян пропал! Который Борода! Ни в палатке нет, ни в сортире… Пахан! Фу ты, Матвей Иосифович! Давай подымай барак, тьфу ты, собирай народ…

Он не договорил. Зато Варенцова сразу поняла, что высматривал в небесах Краев. Где-то в стороне деревни Глуховки раздался напористый рык, и все сразу забыли про Колю Бороду.