Основы творческой деятельности журналиста: учебное пособие

3.2. Специфика темы, идеи и структурнокомпозиционное решение

Журналистский текст — это система выразительных средств: вербальных (словесных) и невербальных (оформление). Об этом мы говорили выше. Теперь попробуем соединить понятия «журналистский текст» и «творчество». Их связь не так очевидна и проста, как кажется.

Читая любой очередной выпуск уже известного нам СМИ, мы впитываем новый журналистский текст, прекрасно понимая, что он создан коллективно. При этом мы не говорим себе: я читаю новый журналистский текст. Скорее, так: я читаю (смотрю, слушаю) новый выпуск. Он чем-то похож на предыдущий, но все-таки совсем другой, и мы как-то улавливаем и сходство, и различие между ними.

В телепрограмме общий текст состоит из картинки, музыки, шумов и словесного сопровождения. В радиопрограмме — из слов, музыки, шумов. В печатных СМИ — из слов, иллюстраций.

В газетах и журналах повторяющейся единицей общего текста является полоса. На ней расположены словесные материалы, иллюстрации, элементы оформления (линейки, колонтитулы и др.), которые в совокупности образуют новый продукт, довлеющий над собственными частями.

В данной главе мы рассматриваем исключительно вербальные составляющие журналистского текста.

У всех составляющих журналистского материала есть интересная предыстория, которой мы коснемся в этой главе, и современная трактовка.

Тема, идея и структурно-композиционное решение, т. е. о чем? зачем? и каким образом? — эти творческие проблемы стоят перед журналистом ежедневно, даже если он ведет давно сложившуюся передачу или пишет авторскую колонку в газету. Жанрообразование — процесс неизбежный и повторяющийся каждый раз, когда журналист начинает работу над новым произведением, даже если он специализируется на чем-то уже определенном (на интервью или обзорах, очерках или заметках и т. д.).

Начинающие журналисты, пришедшие, например, на практику в редакцию, очень пугаются такого задания, как «напишите для нас что-нибудь!». Первая паническая мысль: что такое «что-нибудь»? Как это «что-нибудь» надо писать? Так же нервничают начинающие репортеры на радио, если им предлагают отправиться в свободный поиск. На телевидении свободный поиск все-таки, к счастью для начинающих, затруднен технологически: для выезда на съемку, как правило, нужна машина с водителем, оператор с камерой и осветитель со специальными лампами. Журналист тут член группы, а это совсем иное творчество, непосредственно коллективное, о чем в этой книге говорится во многих главах.

У коллективного творчества есть и неожиданные стороны. Например, в телегруппе всегда есть один человек, который имеет собственное мнение по любому вопросу и готов поделиться им с корреспондентом: это оператор. То же самое нередко случается с фоторепортерами: они тоже часто лучше всех знают, что должно быть на полосе, в том числе — какие слова и мысли.

Эти недостатки этих специалистов подчас выступают в роли реальных достоинств, когда и если журналисту-словеснику удастся найти общий язык с группой. Но если этого еще не произошло, начинающий журналист удивляется: почему все пытаются дать ему совет? Разве не корреспондент тут самый главный? И только со временем приходит осознание: те журналисты, которые пришли в профессию раньше и уже привыкли к работе в группе, действительно хотят помочь, подсказать. Подчеркнем еще раз: трудности при вхождении в коллектив неизбежны, к ним надо приготовиться заранее, чтобы суметь встроиться в работу.

Задание типа «напишите нам что-нибудь» дается по двум причинам: а) редактору некогда или неохота думать, поэтому он действительно перекладывает креативную инициативу на вас; б) редактор точно знает, что он хочет получить, и проверяет вас на догадливость, сообразительность, выдержку и прочие параметры профпригодности. В обоих случаях практиканту не позавидуешь, особенно если он до визита в редакцию мечтал о журналистике вообще, о цветах и аплодисментах и не удосужился спросить у себя самого, о чем он хочет говорить и писать больше всего на свете.

Нам представляется наиважнейшим элементом журналистского старта именно самоопределение: а) что я знаю (чувствую, предчувствую, предвижу) лучше всех и/или б) о чем хочу писать и говорить всенепременно.

Ничего страшного, если ваши приоритеты когда-нибудь потом изменятся. Главное, что уже сейчас вы идете в профессию не с пустыми руками и холодным сердцем, а со своей темой.

Тема (греч. thema, буквально «то, что положено в основу») — предмет (суть) какого-либо рассуждения или изложения. Тема журналистского произведения — узкий круг проблем, относящихся к определенной сфере бытия.

Идея — собственный взгляд автора на эту проблематику: что нового и каким образом собирается сообщить автор по известной теме.

Выяснив для себя и предъявив другим общее, целое, т. е. тему и идею, вы задумываетесь о структуре (строении) вашего произведения и его композиции (последовательности и гармоничном расположении частей текста, их взаимосвязи).

Подчеркнем, что нет общеупотребительных правил, как создать безусловно великолепный текст. Нет универсальной формулы творчества. Нет машины, которая сделала бы за вас что-нибудь гениальное. Есть наблюдения над уже «выстрелившими», сработавшими текстами, и есть выводы: что рекомендуется включить в текст, если требуется тот или иной эффект. Рассмотрим последовательность шагов на примере печатного издания.

Первый требуемый эффект: ваш текст должны заметить читатели. Часть этой задачи уже решена до вас: у любого печатного издания есть макет и рубрикация. Эти структурные компоненты уже «подготовили» внимание к вашему произведению. Они приучили читателя находить повторяющиеся элементы на одном и том же месте: самые острые и актуальные материалы — на первой полосе; шутки, например, — на последней, а интервью и очерки — на внутренних полосах. Бывает и по-другому, но это зависит от типа издания. Однако в любом случае вы вбрасываете свое произведение, как рыбку в подготовленную сеть, где ей осталось только не потеряться среди прочих. С чего начать «работу над рыбкой», чтобы ее непременно «съели»?

С имени. С названия. Заголовок — это половина успеха. Моряки говорят: «Как корабль назовешь, так он и пойдет». И никто не считает это суеверием, потому что для корабля и моряков это вопрос жизни и смерти. Мы рекомендуем точно так же и вам относиться к заголовкам ваших материалов.

Считается, что современный заголовок должен быть броским и цепляющим. А что это такое? Какими приемами зацепить внимание читателя? Может, напугать его как следует? Выругать? Или посулить что-нибудь приятное? А может быть, кратко сформулировать основную мысль текста?

В зависимости от типа издания и решается проблема заголовка.

Один из параметров типологизации СМИ — это разделение на качественную прессу и массовую, о чем мы упоминаем регулярно. Тон, лексико-семантический состав заголовка в первую очередь зависят от типологической принадлежности издания. Массовая пресса всегда апеллирует прежде всего к эмоциям потребителя, особенно к страху и удовольствию. Качественная — к разуму, к способности самостоятельно принимать взвешенные решения. От этих типологических параметров и будет зависеть ваш заголовок.

Газета «Мир криминала», бесспорно относящаяся к массовой прессе, обильно предлагает читателю трупы, ужасы, кровь, чудовищные мотивы безобразных, иррациональных поступков людей. Вот некоторые заголовки: «Трупы в серпантине», «Дед Мороз убивает беременных», «Авторитетов зарезали из-за наглой Снегурочки»... (Это из праздничного выпуска!)

Если вы поступили на работу в такое издание, вы неизбежно будете сочинять заголовки, цепляющие читателя за самые низменные страсти. И здесь практически не будет ограничителей по части цинизма. Если вас это устраивает, работайте на здоровье, только помните, что вы часто будете переходить границу, очерченную профессиональной этикой журналиста.

А вот, например, газета «Труд» (выходит с 19 февраля 1921 г.). Качественное издание, уважая своих читателей, апеллирует, как сказано выше, к разуму, предлагает взвешенные аналитические материалы, компетентные мнения, правдивую информацию, т. е. помогает читателю непредвзято судить о событиях и самостоятельно принимать решения.

Посмотрим на заголовки, помещенные на первой полосе номера от 24 сентября 2004 г.:

«Портрет российской бедности», «Давайте поможем России», «По милиции я до сих пор скучаю», «Мэра выселили из квартиры», «Вот какая зараза», «Полпред знакомится с регионом», «Старые деньги сбывают в тайге», «Из Шотландии — с любовью», «Префект объявил войну китчу», «Карать нелюдей».

Почти все эти заголовки пробуждают интерес к материалам, но ни один не подразумевает, что читатели глупы, излишне ироничны, склонны к садизму, круглые сутки думают только о сексуальных проблемах, ненавидят любую власть и т. п. Стилистически, интонационно они консервативны — любой сотрудник массовой (по типу) газеты поморщился бы, прочитав их; но, подчеркнем, «консервативные» и «плохие» — это не одно и то же. Как и «прогрессивные» не синонимичны «хорошим».

В качественном издании никогда не появится разухабистое произведение с заголовком (или подзаголовком) «Студент зарубил свою бабушку, потому что она храпела». В качественном издании, во-первых, этот студент со всей его жизненной проблематикой будет выведен корректно, глубоко, а взаимоотношения разных поколений будут анализироваться на основе научных исследований. Во-вторых, тяжелая жизнь пенсионеров будет показана глазами публициста, заинтересованного в улучшении их жизни, патриотичного, искренне сострадающего слабым. А в-третьих, тема храпа если и возникнет на страницах такого издания, то исключительно в медицинском разделе вкупе с вежливыми советами грамотного специалиста — как избавиться от храпа или хотя бы облегчить ситуацию.

Исходя из типологических различий между изданиями, вы и придумываете заголовок для своего материала. Помните, что «цеплять» внимание читателя можно не только топором. Слово — гораздо более тонкий инструмент, с ним не сравнится даже офтальмологическая микрохирургия. Слово способно скорректировать зрение даже слепому. Слово журналиста, каждый день что-то «режущее», должно быть прежде всего человеческим.

По заголовку обычно видно, как именно относится автор к читателю: как к личности или как к управляемому атому толпы. Читателя невозможно обмануть в части отношения к нему. Он может сам себя обманывать, такое бывает, но журналист никаким способом не может спрятать свое истинное отношение к человеку и к человечности. Прислушайтесь:

Бывают столь нерасчетливые люди, которые, прежде чем рассказать что-нибудь, непременно прибавят: я вам расскажу сейчас нечто потрясающее, из ряда вон выходящий случай, смешную историю и так далее. После такого многообещающего начала трудно уже бывает удивить чем-нибудь своего слушателя или читателя. Ведь ему было обещано Бог знает что! <...>...Хорошее название — это тот маленький флажок на конце длинной пики, с которой идешь в атаку[53].

Этот автор прошел войну, написал много замечательных книг и воспитал как педагог не одно поколение молодых литераторов.

Мы считаем, что, когда речь идет о заголовке, для этической коррекции собственного творческого порыва лучше пользоваться более щадящими выражениями: например, «убедительно предлагать» вместо «цеплять». Работая над текстом, мысленно напоминайте себе, что заголовок должен убедительно предлагать читателю чтение нижеследующего материала, а не цеплять читателя (Цеплять за что? За рукав?). Даже если резкими выражениями пользуются ваши коллеги и особенно начальство, это не обязывает вас к тому же. Вы можете не спорить устно (с профессиональным жаргоном не поспоришь), но держать себя в руках внутренне. В выражении «цеплять читателя» содержится навязывание, агрессия, словно приставание попрошайки на вокзале (требования «Подайте на билет до Владивостока!» и «Прочтите мою белиберду!» очень близки по происхождению). Следует помнить, что, несмотря на все перемены в нашем обществе, русскоязычный читатель воспринимает мир в основном через систему русских культурных кодов, даже если это происходит безотчетно. Из этого следует, что обращение к аудитории с применением интонационных и идейных заимствований (а многие современные «цепляющие» приемы именно таковы) будет эффективно в несоизмеримо меньшем проценте случаев, чем обращение с внутренней установкой на уважение, вежливость и достоинство. Это различение подходов особенно важно в тех случаях, когда вы хотите остаться в фокусе читательского внимания долго, а не только на время моды или взлета популярности данного СМИ.

Весьма часто заголовки придумывают не авторы материалов, а редакторы. В зависимости от ситуации это может как спасти материал, так и ущемить репутацию автора. Исходя из опыта, мы советуем вам в любом случае предъявлять материал в редакцию со своим заголовком, прочувствованным и осмысленным, и потом уже по мере сил влиять на прохождение текста в печать.

Теперь заглянем в самый финал вашего материала.

Каждый журналист знает (или должен знать) об эффекте последнего абзаца. Можно для краткости называть эффектное окончание материала кодой (ит. coda — хвост). Вы можете изобрести любые удобные вашему рассудку клички для этого неподдающегося, трудного, архиважного структурного элемента текста — финала. Это крайне серьезное дело, поскольку финал запоминается прекрасно, порой лучше, чем лид (англ. lead, — вести, побуждать, руководить) — первый вводный абзац публикации, содержащий опорный факт сообщения.

Есть публика, которая вообще читает лишь лид и коду, осматривает голову и хвост, поэтому вам придется позаботиться о таких, особо ленивых, сканирующих текст читателях в первую очередь.

Кода обобщает в сжатой форме все, что сказано в основном тексте. Кода закольцована на лид, отвечает ему, как эхо, но довольно громко и очень внятно. Если в лиде заявлена тема, то в коде окончательно замыкается тема-рематическое единство. От начала и до конца работы над информационным продуктом, по определению предназначенным для обнародования, необходимо помнить о том, что текст является информационным единством[54]. Законы построения текста надо знать и соблюдать (если вы, конечно, хотите быть прочитанным или услышанным).

Каковы же эти законы?

Выше мы сказали, что универсальных правил в творчестве нет, а сейчас вдруг утверждаем, что есть некие законы. Противоречие? Нет, не противоречие. Ни одна тема, даже очень актуальная, ни какая бы то ни было идея, даже самая свежая, неожиданная и точная, не сделают материал удобочитаемым автоматически.

В первые годы Советской власти, когда журналистика училась функционировать в условиях диктатуры пролетариата, увлечение правильной темой было абсолютным. Основоположник Советского государства В.И. Ленин прямо указывал, что главное для редакций — найти носителя правильной информации, например о жизни рабочих, и тогда материал напишется словно сам собой. Жизнь довольно быстро показала, что сам собой хорошо не напишется и что нужны специально подготовленные журналистские кадры. Никогда не полагайтесь на то, что правильная тема сама по себе может что-либо обеспечить.

Теория текста называет текст коммуникативной единицей высшего порядка. Эта теория, указывает Н.С. Валгина, «сложилась... во второй половине XX в. на пересечении ряда наук — информатики, психологии, лингвистики, риторики, прагматики, семиотики, герменевтики, книговедения, социологии» [55].

Даже из одного перечисления дисциплин, на стыке которых родилась теория текста, видно, что практика веками готовила эту новую дисциплину. Разумеется, тексты появились раньше, чем исследования о них. Однако сейчас, когда накоплен огромный материал для изучения текстов различных типов, начинающему литератору-журналисту дается достаточно разработанный инструментарий для успешного освоения основ текста.

В переводе с латыни текст (textus) означает ткань, сплетение, соединение. «Поэтому важно установить и то, что соединяется, и то, как и зачем соединяется»[56].

Говоря о журналистском тексте, мы одновременно имеем в виду и общий текст данного выпуска конкретного СМИ, и его цельные, композиционно законченные части. В каждом отдельном случае смысл понятия «текст» (весь выпуск, одна полоса или один журналистский материал и т. д.) выясняется по контексту высказывания.

В этой главе мы будем называть текстом одно журналистское произведение, написанное в определенном жанре.

«Построение текста определяется темой, выражаемой информацией, условиями общения, задачей конкретного сообщения и избранным стилем изложения»[57].

В качестве первого, самого простого примера текста как последовательного соединения взаимосвязанных единиц рассмотрим известное детское стихотворение-рондо (rondo — круг).

У попа была собака.

Он ее любил.

Она съела кусок мяса,

Он ее убил.

Убил и закопал.

Поставил камень.

Написал,

Что

У попа была собака.

Он ее любил...

Таких полностью закольцованных текстов известно немного, но их и не может быть много. Подобный текст может вызывать интерес как игра, и то недолго. В нашем случае мы рассматриваем его, чтобы как можно проще проиллюстрировать понятие тема-рематическое единство.

Тема (tl) — то, что дано (была собака). Рема (rl) — новое об уже известной собаке (он ее любил). Схема: tl — rl. Первый шаг.

Он ее любил (теперь это тема t2) — она съела (рема г2). Схема: rl —> t2 — г2. Рема первого предложения стала темой второго, от которого произрастает следующая, новая рема. Второй шаг.

Отталкиваясь от уже известной информации, следующее высказывание продвигает предыдущее к новому знанию: она (та же собака) съела (теперь это тема) — он (чувство изменилось, произведено действие) ее убил (рема). Рема второго предложения стала темой третьего, и так далее, пока не появляется надпись, последняя рема, сообщающая нечто новое о разыгравшейся драме. Далее все происшествие словно сворачивается в спираль, сюжет повторяется до бесконечности. Чередуются тема-рематические звенья, последовательно смещаясь каждый раз на одну единицу — от предыдущего высказывания к последующему.

Двигателем информации, как можно видеть, являются рематические компоненты. Они шаг за шагом продвигают информацию вперед. Тематические же компоненты «фиксируют исходные пункты высказываний, они скрепляют отдельные высказывания, связывая их в единое целое и обеспечивая преемственность — информативную, коммуникативную, структурную» [58].

Подчеркнем, что мы рассмотрели простейший пример тема-рематического единства, в котором связи между высказываниями можно проследить действительно шаг за шагом, как в доказательстве математической теоремы: дано; найти; если А, то В, следовательно...

В художественных текстах накопление и продвижение информации осуществляется, разумеется, по более сложным схемам, но и там вычертить пошаговые переходы темы и ремы возможно.

Поскольку в рамках нашей дисциплины мы рассматриваем именно азы текста, то не будем углубляться в него так, как это делается в рамках специальной дисциплины «Теория текста». Важно усвоить, что в информационном единстве должна присутствовать связанность всех его структурносемантических единиц. Эту связанность поддерживают и обеспечивают две целеустановки: самого текста (его тип, жанр, задачи) и конкретного автора (модальность, т. е. отношение к высказываемому).

Чтобы наглядно представить себе отличие цельного информационного единства, скрепленного тема-рематическими связями, от бесформенного набора высказываний, вспомните дневниковые тексты детей: «Утром бабушка сказала, что надо идти в школу. По телевизору показывали мультики. Соседская Жучка лает. Мама обещала на день рожденья велосипед...» Все, что вспыхивает в сознании автора этого текста, ложится на бумагу в той последовательности, в какой автор успевает сам за собой. У его произведения нет целеустановки — довести до чьего-либо сведения какую-либо информацию. Нет и стремления высказать свое отношение к каким-либо событиям. Если это стремление и можно обнаружить, то лишь в последнем предложении, где говорится о велосипеде, и слово «обещала» в какой-то степени выражает надежду, ожидание, одобрение маминого намерения. Однако если бы это относилось не к велосипеду и дню рождения, а к обещанию «всыпать как следует» за некую провинность, то мы не говорили бы о «надежде» и «ожидании». Помочь нам понять истинное отношение автора к маминому обещанию помогают наши собственные фоновые знания, которые задолго до знакомства с этим дневниковым текстом связали в нашем сознании день рождения и подарки, вызывающие радость.

Таким образом, текст может считаться цельным, информационно единым, если присутствуют очевидные связи между его структурой и целеустановкой. Также следует подчеркнуть, что чрезвычайно важным фактором построения текста является правильная оценка фоновых знаний предполагаемой аудитории.

Что это означает на практике? Рассмотрим на примерах из типичной массовой прессы.

Глянцевый журнал, 160 полос, дорогая реклама дорогих предметов, масса фотографий, красивая женщина в роли главного редактора (фотопортрет приложен), вербальные тексты вполне читабельные, даже лихие. Цена договорная (немаленькая), распространение налажено, читатели есть.

Попробуем определить аудиторию по коммуникативному фону, с которым работают авторы журнала.

Начнем с первой страницы обложки, на которой, как часто бывает, размещены анонсы.

КОБИН

для сэпуку

зачем самураю бантик

Из первых трех слов средний читатель опознает только предлог «для». Заинтригованный и, возможно, слегка задетый собственной неосведомленностью, он читает третью строчку и радостно опознает все три слова. Правда, общий смысл остается неразгаданным, но это и требовалось: материал о боевых единоборствах, скорее всего, будет прочитан, поскольку бантик (легкое, почти нежное, «детское» слово) в сочетании с воинственным, «взрослым» самураем контрастирует и резко, и таинственно, при этом заметно приземляя образ японского воина. Все привыкли, что самурай — это национальный символ, т. е. это очень серьезно; у него меч (про это было кино), у него боевое искусство, в перспективе всегда харакири, по жизни — самая верная на свете жена, экзотическая одежда и все остальное, чего в нашей жизни нет и не может быть, но воображение будоражит. Действительно, зачем же ему какой-то несолидный бантик? Рука сама тянется перелистать журнал поскорее и прояснить ситуацию с «бантиком для самурая».

Этот набор приманок грамотно расположен в левом верхнем углу обложки, прямо под золотистым заголовком. Его видно, поскольку в этот угол страницы глаз читателя попадает в первую очередь. И этот анонс намекает, что в номере вообще будут некие военизированные сюжеты, и, скорее всего, не только в одном материале. Значит, для мужчин? Тем более рядом, во всю обложку, фото красивой женщины, не очень тепло одетой (номер июльский), с выразительным взглядом. А фотографии женщин в журналах для мужчин, считай, обязательны.

Наверное, это журнал для мужчин.

Не будем спешить с выводами.

Ассоциативный ряд — мужество, сила, победа, успех, агрессия, азарт и т. п. — включается автоматически. «Бантик» не мешает включению именно такого мощного, властного ряда, потому что «самурай» сработал чуть раньше, задав читателю высокое напряжение, а «бантик» снял возможные думы о последствиях (войны, между прочим, сопровождаются смертью, болью, горем, грязью...), их будто и не бывает. Роль «бантика» здесь очень велика: и шутливо, и гламурно, и не страшно.

Тогда, может быть, журнал и для женщин тоже?

Следующий анонс, чуть ниже:

ПЕРЛОВКА

за десять тысяч у.е.

Теплое, домашнее слово «перловка», дешевая каша — и вдруг такие деньги! Опять контраст, опять интригует. Здесь контрастируют не только денежные массы, а еще и культуры: перловка — нашего роду-племени, у. е. — не совсем нашего. Кроме того, сталкиваются стили: разговорная «перловка» и нейтрально-официальные «десять тысяч у. е.». Они звучат одновременно и сухо-издевательски, и беззлобно-непечатно-просторечно (если учесть известные всем природным пользователям русского языка некоторые простые фоновые знания).

Все это словосочетание — в мгновенном мысленном переводе с русского на русский же — звучит как «ну и перловочка!..».

Ниже располагаются следующие обещания:

ДАРМОЕДЫ

кто грызет нас изнутри

МЕССИЯ

для кривоногих

КАРА

небесная

смерч в $ 1 800 ООО

И завершает список, очень крупно —

ЭКСТРЕМО

СЕКСУАЛЬНАЯ

сто кубов летальной страсти

Читатель уже вполне готов. Он понял, что его ждет набор из самых актуальных для его существования атрибутов: маскулинность, женщины, деньги, еда, самосохранение, что-то небесное (намек на все-таки существующие где-то высшие силы), секс и страсть.

Это — типичный тематический репертуар для обывателя, а) настроенного на получение удовольствия от жизни, б) с известным скепсисом относящегося к религиям, но достаточно суеверного, в) точно знающего, что «секс — всему голова», г) уверенного, что деньги должны быть выражены в многозначных валютных суммах — иначе это не жизнь, а непонятно что.

Теперь открываем журнал и оцениваем его на соответствие обещаниям.

Самурайская тема ждет нас аж во второй половине журнала. Правда, до этого центральное обещание номера — воины, борьба, мужественные фигуры и мужские забавы — уже выполнено, и не один раз. В рубрике с редким названием «Мощь» уже рассказано про дальнобойную реактивную систему залпового огня «Смерч», а в рубрике «Легенда» помещено столько огнестрельного оружия и крылатых машин, что на какое-то время даже забываешь о красотках в купальниках, которыми перемежаются эти материалы. Не очень мотивированное присутствие в журнале фрагмента реальной жизни (военная техника, люди, занятые военными профессиями) намекает, возможно, на некую патриотическую ноту, обязанную звучать в душе каждого, но здесь — только под грохот взрывов, экстремально. Здесь вообще все стремится к экстремальности, к утрированности всего сущего. А смертельное — приправа.

Когда наконец появляется тот самый «бантик», он тонет в море исторических японских подробностей, поданных на волнах самоуверенной современной иронии. Последняя выражается преимущественно в аллюзивных пассажах типа «Вжик-вжик, уноси готовенького!» и «Напрасно мирные забавы...», понятных только той возрастной группе, которая видела советские кинокомедии с участием Андрея Миронова, а также фильм про декабристов «Звезда пленительного счастья», в песне из которого содержится эта строчка про забавы. Из этой отсылки делаем вывод, что аудитория журнала принадлежит к возрастной группе примерно 45 лет плюс-минус пять (на момент выпуска цитируемого номера). Для тех, кто моложе, знакомство с текстами процитированных песен не является безусловно фоновым, а для тех, кто старше, уже неуместен юмор такого рода:

Муж мог прийти домой и, между прочим, сказать: а знаешь, дорогая, мы сегодня делаем харакири. Причин для этого могло быть много. Например, самурай узнал, что его племянник по линии седьмой воды на киселе повел себя недолжным образом, предал Государя-Императора и съел Красную Шапочку. Он, самурай, узнав о таком деле, не может теперь жить с этим. Как вы думаете, что ответит японская жена своему мужу-самураю? Нет, она не будет вызывать психиатрическую неотложку. Нет, она не спросит о причинах такого решения. Она даже не поинтересуется, почему это он сказал «мы» делаем харакири, а не «я» делаю харакири. Она разве что предложит ему (самым обычным тоном!) сначала принять ванну, а потом скажет, что ужин готов. Поужинаем, милый, и за дело...[59]

Из этого рассуждения мы делаем еще один вывод: в целевую аудиторию журнала не входят сотрудники дипломатического корпуса, в частности японцы. Читатели исключительно наши люди, причем в их коммуникативном фонде содержится в качестве нормы вполне безразличное отношение ко всему сакральному, традиционному и священному. Очевидно, они очень продвинутые и прогрессивные люди, и им можно легко внушать любые «новые идеи».

Одна из таких идей заключается в новом подходе к понятию «стиль». В рубрике «Скорость» в статье «Сорванные крыши» читаем крупный врез:

Цвет волос как хозяина кабриолета, так и его пуделя непременно должен гармонировать с цветом подфарников. Иначе будет не так стильно.

Окрест рассыпаны фото очень новых и очень недешевых машин, на которых следует ездить. И делать это надо высокоидейно:

Народ не любит замыкаться в четырех стенах. Народу нужен простор. Народу нужны ветер и солнце... Здоровье народа надо беречь, оно принадлежит народу. Народу душно без открытого воздуха. Именно по этой причине народ предпочитает ездить в открытом автомобиле. Иначе говоря, в кабриолете.

Здесь аллюзия на фразу В.И. Ленина «Искусство принадлежит народу» обыграна, разыграна бесконечным повторением слова «народ», как это было в советские времена с «партией», «советским народом», другими штампами. Это еще раз подтверждает нашу догадку о возрасте целевой аудитории: граждане, которые собаку съели на советской фразеологии, подавились ею и готовы вспоминать былое только с сарказмом.

Учитывая цены, по которым продаются кабриолеты, мы догадываемся, что редакция работает на зарождающийся в России «средний класс»; однако по лексике обращения мы понимаем, что редакция еще не решила, стоит ли к его зарождению относиться серьезно:

Если на вашу машинку облизывается дамочка, напомните ей судьбу Айседоры Дункан. Ее бил пьяный Есенин. А потом удушил кабриолет. Насмерть, дорогая!

Надо полагать, что «дорогая», как и ее дорогой, знает, кто такая Айседора Дункан (американская балерина, родоначальница особого стиля танца и, в некотором смысле, современной художественной гимнастики. Есть теперь такой олимпийский вид спорта. Олимпийский — это от слова Олимп. Гора в Древней Греции, где жили боги. Древняя Греция — это страна, которой больше нет. Боги — это их, греков, веселая выдумка, называется мифология. Есенин — это пьяный, который бил Айседору. Гора — это откуда мы обычно съезжаем на горных лыжах...).

«Дамочка», которая на что-то «облизывается», — это, понятно, плохая дамочка, которой сразу надо указать ее место, пригрозив смертью. А то вдруг захочет перловки (помните, на обложке нам обещали какую-то кашу?). Так вот. Перлы оправлены в золото и бриллианты. Синонимы: жемчуг морской, жемчуг речной. Как ни удивительно, в рубрике «Подарки для нее». Для той устрашенной насмерть дамочки (далеко в конце номера, когда основные ужасы уже остались позади и можно подарить той, что уцелела, гарнитур за 275 ООО рублей: жемчуг, золото). Получив такой подарок, любая, надо полагать, навек успокоится.

Все остальные обещания тоже выполнены: мессией для кривоногих оказался Ив Матье Сен-Лоран («Матье подкрался незаметно» — тоже весьма доходчивая аллюзия для «среднего класса»?), а грызущими изнутри дармоедами оказались паразиты: ленточные черви, аскариды и прочее мелкое вредоносное население кишечника. Так что мойте руки перед едой (очевидно, эта полезная статья написана с учетом гигиенических привычек воображаемого «среднего класса»): иначе могут и не спасти. Опять смертельная угроза.

Угрозы кругом. Особенно на подступах к женщине: «Секс сам по себе — нелегкое испытание для мужчины...» Сплошной адреналин. Тонны адреналина. Лучше уж послушать радио (реклама прилагается) или переодеться во что-нибудь модное (фото, цены, адреса и телефоны приводятся). Рубашка за 26 700 рублей успокоит читателя, потрясенного картиной бытия, проступающей со страниц этого журнала. И читательниц тоже, поскольку здесь мы обнаруживаем глубокое психологическое пособие: «Ее экс. Как сделать бывшего небывшим». Мужчинам полезно прочитать этот обзор мужских типажей: никогда уже не посмеют подойти к женщине на близкое расстояние. Особенно когда всмотрятся в такое фото: два картинных трупа в постели и тень пистолета на переднем плане.

Получается, что целевая аудитория этого журнала — в основном мужчины, но и женщины тоже, им всем уже давно «за двадцать», они помешаны на страстях, любят деньги и драгоценности, не блещут манерами, неприхотливы в выражениях, когда-то давно были в кино, а теперь собираются на охоту (кожаный чемодан охотника с набором «Витязь», все, включая штопор), боятся смерти и пытаются ее презирать, книги читают только очень остросюжетные, пьют холодные напитки. Курят.

Развлечь такую аудиторию грамотно организованным журналистским текстом (напомним, что это система выразительных средств) — одно удовольствие. Побольше цифр в ценах и поменьше мыслей в голове. Фоновые знания — из советской массовой культуры. Претензии — на современный миллион у. е. В общем, не так уж и много.

Надеемся, вы поняли, сколь важно чувство системы при создании журналистского текста. Запомните: чтобы система работала оптимально, каждая ее часть должна работать неоптимально. Чувство системы сродни чувству гармонии: нельзя увлечься чем-то одним (например, темой) в ущерб другому (стилю, композиции и т. д.). Произведение зазвучит как нечто новое и живое, если автор понимает это.