Осторожно — пума!

Странный случай на реке Дьявольской

Нет, серьезно, это отнюдь не домысел. Одна из рек нашей страны так и называется — Дьявольская. История названия теряется где-то в героических временах сибирских землепроходцев. Очевидно, происшествие, послужившее причиной такого названия, было более значительным и занимательным, чем то, о чем пойдет здесь речь.

Наверное, даже многие не подозревают о существовании реки со столь запоминающимся именем. На это, конечно, есть веские причины. Прежде всего река Дьявольская меньше Волги, а может быть даже и Москвы-реки. В ее бассейне нет ни одного населенного пункта.

Для геологов же Дьявольская — сущий клад. Дело в том, что, впадая в Сухую Тунгуску, она прорыла свою долину точно поперек Туруханской антиклинали. Разрезала покрывающие кристаллическое основание Сибирской платформы— древнейшие слои горных пород, смятых дугой и приподнятых в виде горба над долиной Енисея. Геолог может изучать один слой за другим, как бы проникая все глубже и глубже в недра земли, читать ее удивительно занимательную историю.

Да, а название Сухая Тунгуска тоже не простое и на первый взгляд кажется странным. Почему Сухая, когда по крайней мере за последние двести лет она исправно и круглогодично, не в пример другим рекам, промерзающим до дна в вечномерзлых грунтах, приносит свою долю вод могучему Енисею чуть южнее Полярного круга? Но это в устье, а в средней части река действительно иногда проваливается в карстовые полости. Протекая по кембрийским гипсоносным известнякам, она растворила довольно большие толщи их и вырыла себе достаточно обширные ямы, чтобы скрыться с поверхности. Впрочем, хватит географии, перехожу к конкретному случаю.

Известно, что радист в геологической партии, когда она ведет исследования в отдаленных и ненаселенных местах, лицо абсолютно необходимое и, следовательно, почетное. Связь геологических партий с базой экспедиции, расположившейся где-нибудь в Туруханске или Туре, радисты обязаны держать регулярно дважды в сутки. Попробуй какая-нибудь партия проспать утром или не успеть раскинуть антенну после трудного дневного похода вечером. Радист вместе с начальником партии получит выговор от начальства. Бывали случаи, что вертолет на их поиски посылали. Это ведь двести рублей в час, и если никакого ЧП не случалось с данными геологами, то полет относили за счет начальника партии!

С другой стороны, радист при геологических поисках и съемке самый свободный человек. За двадцать — тридцать минут отстукает он информацию о положении дел, передаст личные телеграммы, примет «ЦУ» с базы и до вечерней связи хочешь спи, хочешь художественную литературу читай. В начале действий радиостанций в геологических партиях многие радисты так и делали — прямо как с курорта приезжали с полевых работ. Но продолжалось это недолго. Сейчас радистов используют сообразно их наклонностям и способностям, загружая хозяйственно-снабженческими делами, хлебопечением, помощью в горных выработках, маршрутных исследованиях, да мало ли всяких нужд.

Зимой же все геологи, коллекторы, картографы возвращаются в свои города и в поте лица с утра до ночи обрабатывают полевые материалы, сидят за микроскопами, чертят карты всех геологических слоев и месторождений полезных ископаемых, анализируют образцы горных пород, радисты же вынуждены становиться фотографами, проявляют горы пленок и делают массу фотоотпечатков для отчетов. Некоторые переписывают полевые дневники геологов или перечерчивают начисто зарисовки разрезов и шурфов.

Все это классного радиста Николая Б. не устраивало. Почерк у него не ахти какой, чертить он не умел и вообще он радист — второе лицо в партии, зачем еще возиться с несвойственными делами. После службы в армии он пошел в геологическую службу потому, что страстно любил природу, путешествия, рыбную ловлю. Никто быстрее и больше его не мог наловить рыбы на любую удочку. Он умел на красный лоскуток ловить тайменей, прямо закармливал всю партию рыбой. Истинно мужским делом считал Николай бороться и находить выходы из трудных положений. Бездорожье, сотни всяких сложностей, необходимость уметь делать все — от варки пищи и починки сапог до постройки лодок и хирургических операций — все это нравилось ему в работе геологов.

В тот год, о котором идет речь, Эвенкийская геологическая экспедиция расширилась и получила новый, очень важный участок исследований в районе Туруханской антиклинали. Была организована новая геологическая партия и ее начальником назначен молодой, способный геолог Володя Ф., а радистом — Коля Б. Чтобы не сидеть зимой без дела, пока геологи штудируют литературу и аэрофотоснимки по новому району будущих работ, Коля вызвался проехать по эвенкийским колхозам долины Нижней Тунгуски, чтобы заключить договоры на транспортных оленей для летних работ не только своей партии, но и всей экспедиции. Он расценивал свою поездку как своего рода преодоление стихии — борьбу с трудностями тайги. Он лелеял честолюбивое намерение удивить экспедицию своей изворотливостью и найти путь к удешевлению экспедиционного транспорта.

Известно, что транспорт в сибирском безлюдье и бездорожье проблема номер один. Перевозка вещей, без которых в тайге никак не обойтись, часто стоит дороже их самих. Коля твердо решил удешевить работу своей партии, а значит, увеличить сумму премии в конце успешных работ.

Геологическая партия небольшая, но самая главная ячейка в сложной системе геологической службы. Впрочем, на мой взгляд, усложнение геологической и всякой другой службы за счет создания слишком высокой и широкой лестницы надстроек на плечах главной производственной единицы — своего рода «архитектурные излишества», причем ни в коей мере не украшающие, а лишь усложняющие и удорожающие производство. В системе геологических организаций есть и секторы снабжения, но Коля вызвался сам достать оленей и оленеводов — заранее хотел знать новые условия летних исследований. Однако ему что-то не удалась поездка для удешевления работ своей геологической партии. Вернулся он из вояжа в предвесеннее время, прямо скажем не в лучшем настроении.

— Грабители! Двадцать четыре рубля в сутки за каждого рогатика. Это же курам на смех! На него же еще и нельзя грузить больше тридцати двух килограммов, а проводнику отдельного верхового оленя — учига надо. И за него платить. Так в договоре и пишут. Пусть мне столько в сутки платят — по тридцать пять таскать буду. И ведь надо же — ни копейки не уступили. Прейскурант, говорят, постановление!

— А ты что же хотел, чтобы еще и теперь, как купцы раньше, обманывали и за бутылку спирта эвенк тебе все лето с оленями работал?

— Ну целое — не целое, а могли бы немного уступить.

Короче говоря, радисту эвенки не понравились. Он прямо не желал разговаривать с оленеводами, когда начались исследовательские работы. Уязвленный тем, что не смог преодолеть прейскуранта эвенкийских колхозов, Коля не стал входить с оленеводами в товарищеские отношения. Известно, что эвенк без чая и табака работать не станет. Для них эти продукты — жизненная потребность. Коля это быстро усвоил и никогда не угощал своим табаком оленеводов. Больше того, даже на прямые просьбы давал недвусмысленный отказ вроде того, что, мол, свой надо иметь. Поскольку в партии он выполнял функции завхоза, то и чаем старался ограничить ни в чем не повинных оленеводов. Оленеводы-эвенки — люди спокойные и покладистые. Они не стали мелочиться и высказывать свое недовольство, а просто перестали обращать на него внимание.

В июле партия Володи Ф. переходила в бассейне Дьявольской с одной промежуточной базы на другую. С таких баз геологические и геоморфологические отряды расходились по радиальным маршрутам, нанося на карту все слои горных пород, которые только можно увидеть, определяли их возраст по остаткам моллюсков, отпечаткам растений и костям животных и вели опробование на рудные, редкометальные и россыпные полезные ископаемые.

Чтобы не терять времени, все прорабы с рабочими разошлись в маршруты сразу после завтрака. А радист должен был идти на место следующего лагеря вместе с караваном оленей, сопровождая все хозяйство. Пока вьючили оленей, Коля ловил рыбу удочкой и не вмешивался в погрузку.

Съемочные отряды собрались вечером в установленном для бивака месте. Володе Ф. необходимо было дать по радио информацию о проведенном дне и доложить, что ничего не случилось, работа проходит по плану. Подошел он к уже стоящие палаткам, а антенны не видно и вьюки с радиостанцией не распакованы.

— Где Коля?

— Не знаем, — ответили оленеводы, — сзади каравана шел. Наверное, поотстал немного, он все рыбу ловил.

— Вот так-так, время к сроку связи подходит, а у него еще и антенна не поставлена.

Начали кричать. Некоторые даже пошли вниз по речке, откуда караван пришел, чтобы привести радиста и напомнить ему о его обязанностях. Однако ни голоса не услышали и следов Коли не обнаружили. Срок связи с базой экспедиции прошел, и уже середина ночи, а радиста нет. Сам Володя, хоть и начальник, но рации не знал. Спасибо, еще один рабочий в армии служил и чуть-чуть умел работать на такой радиостанции, но не знал морзянку и мог делать передачи только через микрофон.

К сроку утренней связи установили и антенну, и радиостанцию. Попробовали связаться с Туруханском голосом. Погода была хорошая, полярных сияний не было, а всем известно, что радиосвязь невозможна при полярных сияниях. Связь установили довольно быстро, так как на базе, конечно, беспокоились, что партия Ф. не вышла на вечернюю радиосвязь. Кое-как объяснили, что исчез радист по совершенно непонятным причинам. Оттуда получили приказ: искать и вечером сообщить.

Ну потерять один день на поиски человека для партии — ничего не значило. Да, собственно, и искать-то почти нечего. Коле было точно объяснено, куда идти и где лагерь будет — не впервые лагерь переезжал. Оленеводы пришли без всяких помех и довольно рано. Однако местность здесь — равнина, да еще сильно заболоченная, ориентиров почти никаких. Но человеку, уже достаточно опытному, который еще до службы в армии охотничал и рыбачил, ничего не стоило найти лагерь по оленьим следам. Когда по заболоченной тайге пройдет караван оленей в полсотни голов и в двести ног, то образуется достаточно заметная тропа — только слепой не увидит ее.

Посланные на поиски пошли именно по этой вновь пробитой тропе. Дошли они до места прежнего лагеря, покружили вокруг, пошли вдоль реки, вернулись обратно. Коля как в воду канул. Утонуть не мог — речка не такая, чтобы тонуть в ней, мелкая. Значит, куда-то в сторону уклонился.

Пришлось вечером, надрывая голос, сообщить в микрофон, что радист не нашелся. С базы обещание: завтра вышлем на поиски самолет, но всем составом партии поиски продолжать независимо от этого.

Стали подробнее допрашивать оленеводов: когда последний раз видели радиста, почему не остановились, когда заметили, что отстал, что он говорил, что делал и всякие другие вопросы.

Оленеводы отвечали, что пока они вьючили оленей, Коля ловил рыбу удочкой. Когда караван стал двигаться, пошел и он, как всегда, сзади. По дороге с ним никто не разговаривал, потому что и он не подходил, и курить не давал. Мы, мол, ехали сами по себе, а он шел тоже самостоятельно. Когда заметили, что его не видно сзади — конечно, олень идет быстрее человека, — то кричали, звали, но он не отвечал. Не стали ждать потому, что думали — опять на рыбную ловлю остановился, чего же его ждать, когда такую заметную тропу протоптали — сам бы увидел.

На следующий день уже все геологи, рабочие и оленеводы построили маршруты так, чтобы и работа не страдала, и радиста искать можно было. Шли разреженной цепью по уже пройденному пути, уточняли геологическую съемку и через каждые пять — десять минут по тайге летел мощный крик: «Коля!»

Уже описано, что переживают товарищи, потерявшие человека в тайге. А тут был еще потерян не только товарищ, но и радист, и завхоз. Партия осталась как будто без ушей и без голоса. Больше недели ходили люди по всем прилегающим болотам и ручьям, они почти все охрипли от криков «Коля-я-я!» и, наверное, искали бы еще дольше. Но однажды во время радиосвязи через микрофон, которым пользовались не каждый день, чтобы не посадить батареи, с базы экспедиции им сообщили:

— Нашелся ваш Коля, вышел на Енисей в поселок Сухая Тунгуска. Продолжайте съемку, а его при первой возможности доставим вам, скажите только — куда.

Вернули Колю Б. в партию через месяц. Геологи так привыкли к поискам пропавшего, что, уже зная, где он, идя в маршрутах, нет-нет да и закричат: «Коля-я-я!»

Когда радист наконец прибыл в партию, его, во-первых, выругали, и каждый считал это своим долгом. Потом устроили перекрестный допрос, почему и как отстал и почему оказался в противоположной стороне от района работ. Коля отвечал непривычно лаконично, без лишних слов.

— Заблудился. Кричал. Тропу не нашел, хотя и искал. Пошел вниз по течению реки согласно инструкции заблудившимся.

Проводники говорили, что тоже кричали, а он, мол, не отвечал.

В общем так ничего толком и не выяснили, но с тех пор Коля всегда сам предлагал оленеводам закурить и вволю снабжал чаем.

Все это происшествие назвали странным случаем. Всех работников партии лишили премии, да, впрочем, они и не успели кончить работу в срок. Володе Ф. дали строгий выговор с серьезным предупреждением. И он в ту же зиму освоил работу на радиостанции.