Я покинул набережную Стрезы около четырех часов и пошел на станцию, чтобы успеть на поезд четыре сорок на Милан. Я смешался с толпой туристов, выстроившихся к кассе за билетами, и вместе с ними прошел контроль. Меня не должны узнать. Поездка в Милан должна остаться в секрете.
Я устроился в переполненном купе вагона третьего класса между полной женщиной, державшей на коленях узел, и высоким тощим мужчиной в черном, похожим на коммивояжера. Никто не обратил на меня внимания, колеса поезда загрохотали на стыках, а я подумал о том, как эти люди отреагировали бы, если бы узнали, какие мысли роятся в моей голове. Еще день назад я и сам ни за что не поверил бы, если мне сказали бы, что я буду думать, как убить человека, нет, двоих, и даже буду переживать оттого, что не испытаю ни колебаний, ни страха, ни отвращения к убийству.
Теперь, найдя единственно возможное решение проблемы, я был так же хладнокровен и так же безжалостен, как Лаура той ночью, когда она рассказала мне о своем замысле – как избавиться от Бруно.
Оставалось только одно: не совершить ошибки, хотя и это теперь было не самым главным. Более полутора часов я расхаживал по набережной Стрезы, обдумывая каждую деталь плана. Ни Лаура, ни Беллини не должны даже заподозрить, что они игрушки в моих руках. Я перебирал в памяти каждое слово их ночного разговора: как Лаура говорила, что спустится вниз, в комнаты над ангаром, якобы послушать там джазовую музыку, которую не любит Бруно. Музыка мне на руку, она заглушит крик, если Лаура успеет закричать.
Беллини, причаливая к пирсу, должен увидеть свет в окне в комнатах, и это тоже хорошо – легче совершить нападение в темноте.
Осложнения могут возникнуть, если они появятся одновременно. Я продумывал и такой вариант, но надеялся, что это маловероятно.
Для убедительности алиби Лаура должна уйти с виллы за некоторое время до девяти и должна усилить звук радиолы, чтобы Валерия и Бруно были уверены, что она в комнатах. Кроме того, музыка должна скрыть возможный шум, производимый Беллини: в тишине вечернего воздуха звуки музыки разносятся далеко.
Но я должен принять все меры предосторожности. Беллини необычайно силен. Я понимал, что проиграю, если дело дойдет до борьбы. Мне нужен револьвер. Я не хотел бы пустить его в дело, но, если мне не удастся оглушить его мешком, наполненным песком, я буду вынужден стрелять. Я понимал, как опасно иметь при себе оружие, но для исполнения плана оно мне было необходимо. И я решил украсть его у Торрчи. Я знал, что у него есть револьвер. Хотя Торрчи никогда не говорил об этом, но я узнал, что он мафиози, об этом проболтался Джузеппе, когда был очень пьян. Если мне придется воспользоваться оружием, я брошу револьвер возле Беллини, а полиция определит, что оружие принадлежит Торрчи. Я знал, что полиция подозревает Беллини в убийстве Луиджи Галлио, известно также, что Луиджи был членом мафии. Они решат, что, украв жемчуг, Беллини сбежал с виллы и наткнулся на Торрчи, выследившего его на берегу, и Торрчи застрелил его. Хорошо бы у Торрчи оказалось надежное алиби на эту ночь, а я надеялся, что оно у него будет, и, потом, я надеялся, что полиция решит, будто Торрчи просто отдал приказ другому члену мафиози убить Беллини и дал ему револьвер.
Я не хотел втягивать Торрчи в эту историю, но я не испытывал угрызений совести: он предал меня в деле с Лаурой. Не хотел я убивать и Беллини, но, если пойму, что мне с ним не справиться, я буду вынужден это сделать. На всякий случай я продумал альтернативный план. Я не без пользы провел много времени на набережной Стрезы, продумывая каждую деталь в разработанном плане, и теперь был уверен, что предусмотрел любую случайность.
Около шести часов я был возле дома Торрчи. Из телефонной будки напротив дома набрал номер его телефона.
Послушав несколько минут гудки в трубке и удостоверившись, что в квартире никого нет, перешел улицу, вошел в подъезд и начал подниматься на пятый этаж. Мне никто не встретился, кроме пожилой женщины на площадке четвертого этажа, открывшей в это время дверь своей квартиры, она бросила на меня равнодушный взгляд.
Я постучал в дверь Торрчи и подождал. Тишина. Приоткрыв крышку ящика для писем, скользнул в него пальцем и достал ключ от входной двери.
Симона вечно теряла ключи, и я знал, что запасной всегда лежал в ящике для писем. Открыв дверь и войдя в гостиную, я запер за собой дверь. Потом начал торопливо, но стараясь не изменить положения вещей, искать револьвер. Я нашел его в спальне, в комоде, под стопкой нижнего белья Симоны. Это был кольт 38-го калибра. Я проверил, заряжен ли он: в магазине оказалось четыре пули и еще одна в стволе. Когда я убирал его в карман, услышал щелчок замка. Я бросился в гостиную. Сердце чуть не выскочило из груди, я спрятался в оконной нише, задернутой плотными шторами. Дверь уже распахнулась.
– Говорю тебе, Торрчи вернется не раньше девяти, – раздраженно говорила Симона, входя в комнату. – Но если боишься, можешь отправляться домой. Мне все равно.
– Я не боюсь.
Голос Умберто!!!
Я чуть– чуть раздвинул шторы, чтобы видеть, что происходит в комнате.
Умберто стоял ко мне спиной, а Симона улыбалась: маленькое смуглое личико сияло, глаза поблескивали.
– Я хочу получить свой подарок немедленно. Что ты мне подаришь?
Умберто с недовольным видом полез в карман брюк.
– Боюсь, – с тревогой проговорил он, – как бы Торрчи нас не застукал…
– Сколько раз можно тебе говорить одно и то же? Он не вернется до девяти, Умберто. У него здесь встреча в девять вечера.
– Ну, если ты так уверена… Я не могу дать больше тысячи лир…
Симона решительно взяла его за руку и потянула в спальню.
– Ты должен дать больше, – говорила она на ходу. – Тысяча лир – это же мелочь!
Они вошли в спальню и закрыли дверь.
Выбравшись из ниши, я стал осторожно пробираться к входной двери. До меня доносился ворчащий голос Умберто. Бесшумно открыв дверь, я так же бесшумно закрыл ее за собой. По лестнице я сбежал, перепрыгивая через ступеньки, и вылетел на улицу.
Я зашел в галантерейную лавку на Пьяцца Лорето и купил пару тонких кожаных перчаток. Примеривая их, я испытывал некоторую тревогу и в конце концов подобрал перчатки, плотно, как вторая кожа, сидевшие на моих руках.
Потом спустился на Корсо-Буэнос-Айрес и подошел к магазину скобяных изделий. В окне висела вывеска:
«ИЗГОТОВЛЕНИЕ КЛЮЧЕЙ В ПРИСУТСТВИИ ЗАКАЗЧИКА»
Я подал мастеру ключ от ангара, который дала мне Лаура, и заказал дубликат. Я подождал минут двадцать и получил два новых ключа. Я вышел на улицу.
Первый этап моего плана был успешно завершен. У меня было оружие, у меня были перчатки и запасной ключ от лодочного ангара. Оставалось приготовить мешок с песком, но это уже мелочи.
Я вернулся около четверти десятого. Не было настроения идти на виллу. Я решил избегать встреч с Валерией. Поэтому привез из Милана сандвичи и бутылку кьянти. Поужинав, улегся на постель и курил до тех пор, пока не услышал, как Биччи с женой отправились спать. Выждав еще час, я тихо спустился в гараж, нашел кусок мешковины и ящик с песком. Взял немного песка, кусок тонкой проволоки, поднялся в свою комнату и сделал мешок. Это было несложно. Торрчи всегда таскал с собой мешок с песком. Он пользовался таким в разборках, как наиболее основательным аргументом во всех спорах. Мне приходилось держать такой мешочек в руках, и я знал, какие вес и размер он должен иметь.
Какое– то время я сидел и упражнялся в использовании этого оружия.
Завтра… А послезавтра пятница.
Этой ночью я спал спокойно. Так спокойно я не спал с тех пор, как переехал к Биччи.
Утром я направился на виллу.
Поднимаясь по ступеням, увидел на веранде сестру Флеминг. Мне показалось, что она улыбается.
– Синьора Фанчини нужно сегодня переносить в кресло?
– Да, да. Он прекрасно провел ночь, ему намного лучше. Доктор Перелли сказал, что хочет повезти его в Реджини-Палас для смены обстановки, когда я вернусь с уик-энда.
– Когда вы уезжаете, сестра?
– Завтра утром.
Я был удивлен резким улучшением состояния Бруно. Он должен был понимать, что с отъездом сестры Флеминг жизнь Валерии будет в опасности. Напрашивалось только одно объяснение: Лаура сумела убедить Бруно не верить во все сказанное ею, что она была в тот вечер не в настроении, что у нее в мыслях не было намерения вредить Валерии. Значит, она была у него. Но я был уверен, что у нее не было удобного случая поговорить с ним наедине.
– Синьора Фанчини заходила к синьору Фанчини после того, как ему стало хуже? – осторожно спросил я.
– Да, на несколько минут в среду. Я выходила гулять в сад. – Сестра Флеминг повернулась и внимательно посмотрела на меня. – А почему вы спрашиваете?
– Я подумал, что вы были бы рады получить небольшой отдых. Я понимаю, что вам тяжело сидеть в доме в такие прекрасные дни.
– Многим приходится делать то. Что им не нравится, – заявила она с апломбом. – Идите в дом, синьор Дэвид, я не собираюсь сплетничать с вами! Уверена, синьор Фанчини с нетерпением ждет, когда вы вывезете его на веранду!
Вот здесь и кроется ответ, подумал я, идя по веранде. Лаура поняла, что, пока состояние Бруно не улучшится, сестра Флеминг не оставит его и ее план может рухнуть. Она сумела убедить Бруно, что все сказанное ею не правда, и Бруно ей поверил. Неужели он считает, что ему больше не о чем беспокоиться!
Я вошел в комнату. Бруно посмотрел на меня. Под его глазами все еще были круги, но в глазах не было испуга. Я наклонился, чтобы поднять его, и не увидел, что он хочет отшатнуться от меня. Да, видимо, Лаура убедила его, что и вся история обо мне тоже не правда!
Опустив Бруно в кресло, я сказал:
– Очень рад, синьор, что вам сегодня лучше! Надеюсь, ваши дела идут на поправку!
– Спасибо, Чизхольм, – раздался за моей спиной голос сестры Флеминг. – Что это вы с утра так разговорчивы! Теперь выйдите, мне нужно умыть пациента.
Я улыбнулся Бруно, но на душе у меня было тревожно. Его взгляд, хотя и не был враждебен, но и не был дружелюбным. Похоже, он не вполне был уверен во мне или что-то во мне вызывало у него замешательство.
По дороге в сад я догнал Лауру и сразу заметил, как отразилось на ней напряжение последних дней: лицо похудело, осунулось, а под глазами залегли темные тени.
– Где ты был прошлой ночью? – резко спросила она. – Должна заметить, что ты не должен покидать виллу без предупреждения!
Я улыбнулся.
Она потеряла власть надо мной. При виде ее у меня уже не кружилась голова. Она больше не очаровывала меня, и, глядя на нее сверху вниз, я удивлялся, каким был глупым, что увлекся такой женщиной.
– Ты, наверное, забыла, что я больше не твой слуга, – резко ответил я, – и не должен докладывать тебе о своих планах в свободное время. Я остался на вилле еще на несколько дней по просьбе доктора Перелли.
В ее глазах вспыхнул гнев, но она сдержалась.
– Хорошо, Дэвид, если ты так хочешь. Кстати, верни мне ключ от ангара. Ты, вероятно, забыл об этом.
Я был уверен, что рано или поздно она потребовала бы ключ от комнат. Я вовремя заказал дубликат.
– Вот. – Я достал ключ из кармана. – Я действительно забыл о нем. Надо было вернуть раньше. Лаура взяла ключ.
– Напоминаю, завтра сестра Флеминг уезжает на уик-энд, я не хотела бы, чтобы тебя не было на вилле в ее отсутствие. Мне может потребоваться твоя помощь.
Глядя ей в глаза, я вдруг поймал себя на мысли, что присматриваюсь, куда бы ударить ее, чтобы удар был наверняка: чтобы она умерла быстро и без мучений.
– Дэвид!
Ее голос отрезвил меня.
– Извини, задумался. Да, конечно, я буду на вилле.
Она с изумлением посмотрела на меня:
– Это все, Дэвид.
Я оставил ее в саду.
Мне нужно оружие, чтобы убить ее, но я не учел того, что это должен быть предмет из ангара, что-то, что у Беллини могло оказаться под рукой, когда он якобы ударит ее.
Вскоре после одиннадцати часов я увидел Лауру в “альфа-ромео”, отправляющемся в сторону Сесто-Календо. Как только автомобиль исчез из виду, я сбежал вниз, к ангару. Отворив дверь, я вошел, оставив ее открытой. Не отходя от порога, оглядел комнату. Увидев на каминной полке бронзовый бюстик Данте, я пересек комнату, поднял бюстик за голову. Он был тяжеловат. Я помахал им в воздухе и обнаружил, что он очень удобно лежит в руке. Это было идеальное орудие: острые углы подставки могли нанести смертельную рану, если удар окажется сильным и точным.
Я поставил бюстик на место, потом огляделся в поисках укрытия, где бы можно было спрятаться в ожидании Лауры, если она опоздает.
Большой гардероб в туалетной комнате великолепно подходил в качестве тайного убежища. Я открыл дверцы и убедился, что они открываются бесшумно. Это было идеальное укрытие! Я вернулся в гостиную.
Войдя в комнату, я увидел стоящую в дверях Валерию. Она в изумлении смотрела на меня:
– Дэвид? Что вы здесь делаете?
Ее неожиданное появление испугало меня. В голове метались мысли: давно ли она стоит в дверях? А если она видела, как я размахивал бюстиком Данте?
Я молча стоял, смотрел на нее и лихорадочно думал, что сказать.
– Что-нибудь случилось, Дэвид? Почему вы так на меня смотрите?
Мне удалось взять себя в руки, и я улыбнулся. Это была вымученная улыбка, но я улыбнулся.
– Вы напугали меня, – хрипло проговорил я. – Я решил, что это Лаура.
– У вас такой странный вид. Что-то случилось?
– Нет, нет. Ваш неожиданный приход испугал меня.
Она подошла ко мне:
– Вы говорите правду? Когда вы вышли из комнаты, вы…, вы испугали меня, Дэвид.
– Это вы очень напугали меня. Понимаете, я не должен быть здесь, я подумал, что Лаура меня подловила. Дверь комнат оказалась открытой, а мне давно было любопытно взглянуть на это помещение! Тут так хорошо!
– Я ненавижу эти комнаты, – вздрогнув, сказала Валерия. – Здесь какая-то зловещая атмосфера. Вы не находите?
– Нет, не знаю. Мне так не показалось. Давайте спустимся вниз. А что вы здесь делаете?
– Я искала вас. Спустилась к бухте, потом поднялась сюда спросить у Лауры, где вы.
– Думаю, Лаура уехала в Милан. Мы с Валерией пошли вниз и остановились на стенке, ограждавшей бухту.
– Дэвид, я насчет вчерашнего…
– Сядьте, – сказал я, сев на стенку пирса, и, взяв за руку, посадил Валерию рядом. – Я думал о вчерашнем. Вы говорили серьезно?
– Насчет работы?
– Да. Поймите, все зависит от вашего отца. Пока вы не станете взрослой…
– Я знаю, – прервала она меня, – и, кроме того, я не имею права тревожить его, Дэвид. Но думаю, что сумею убедить отца, чтобы он дал вам эту работу. И потом, если бы вы остались и работали здесь, нам было бы легче сказать, что мы любим друг друга.
– Хорошо. Если он предложит мне эту работу, я останусь!
Валерия взглянула на меня:
– Дэвид, что произошло? Что-то произошло!
– Что вы хотите сказать?
– Вчера вы наотрез отказывались от этой работы. Вы были решительны. Почему вы переменили свое решение?
– Вчера ваше предложение застало меня врасплох. У меня не было времени подумать об этом как следует, – сказал я, не глядя на нее, – но позже я понял, что слишком упрям и горд. Понял, что я сам отказываюсь от своего счастья!
– Не хочу показаться глупой, Дэвид, но здесь что-то другое, ваше решение изменилось под воздействием какой-то причины! Что-то произошло вчера вечером! Я не знаю, как мне вам объяснить, но вы отдалились от меня, стали жестким. Глядя на вас…
Я и сам чувствовал, что изменился, и знал, что мое решение убить Лауру и Беллини так сильно повлияло на меня, что я не только внутренне, но и внешне изменился. Я ощущал себя совсем другим человеком.
– Чепуха, – возразил я, внимательно разглядывая носки своих ботинок. – Вы все выдумали! И послушайте, Валерия, доктор Перелли не хочет, чтобы мы часто встречались. Мы должны подчиниться. Сестра Флеминг обязательно сообщит ему, если вы будете надолго отлучаться с виллы. И еще: пока не говорите Бруно о моей работе, давайте немного подождем, пока его состояние окончательно не улучшится. А теперь возвращайтесь!
Она посмотрела на меня с тем же выражением неуверенности и недоумения, какое я видел в глазах Бруно.
– Вы любите меня, Дэвид? Я обнял ее.
– Да, Валерия. Все будет хорошо, дорогая. Ничего страшного. Просто я немного нервничаю, я так боюсь потерять вас. Вот и все.
– Вы уверены, что это все?
– Да, конечно. Идите, дорогая, пока вас не начали искать. Не говорите ничего Бруно, путь он немного окрепнет. Быть может, поговорим об этом в субботу или в воскресенье.
Она поцеловала меня и на короткое мгновение прижалась ко мне.
– Ты счастлив, Дэвид?
– Я всегда буду счастлив, пока ты со мной. Я следил, как она легко взбежала по ступеням наверх. А мои мысли были о другом. Я внезапно вспомнил, что брал бюстик Данте без перчаток.
Отпечатки моих пальцев остались на нем. Я снова поднялся в комнаты, думая о том, что едва не совершил ошибку, которая стоила бы мне жизни.
Вечером я перебрал свою одежду и, отобрав самое необходимое, упаковал в небольшую сумку.
Я продумал каждую случайность. Если случится что-нибудь непредвиденное и, вопреки всем предосторожностям, план провалится, я должен бежать. Я подготовил моторную лодку, чтобы через Лаго-Маджоре проехать в Бриссаго, швейцарский пограничный городок. Я знал, что на Лаго-Маджоре нет более быстроходной лодки, чем эта. Если полиция будет преследовать меня, я уйду без особых усилий. Я мог бы бросить лодку примерно в миле от Бриссаго, а потом в темноте перешел бы границу Швейцарии. Добрался бы до Локарно, там задержался на день-два, смешавшись с туристами, а потом через озеро Комо, которое располагается на границе Италии и Швейцарии, вернулся бы в Милан. Из Милана отправился бы в Рим, где мог бы переждать, пока поиски не затихнут.
Хорошо, что у меня есть деньги: семь тысяч лир, которые выплатила мне Лаура, плюс еще три тысячи. Хотя я не предвидел ничего плохого, я четко продумывал все варианты. Сумку с вещами я отнес вниз и спрятал под брезентом в лодке. Потом пригнал лодку в бухту и тщательно проверил мотор. Он должен заводиться буквально с полуоборота! Когда я копался в лодке, послышался шум работающего подвесного мотора; подняв глаза, я увидел небольшую лодку, направляющуюся ко мне.
Под парусиновым навесом сидел крупный мужчина в белой рубашке с открытой шеей и фланелевых брюках. Он выключил мотор и пустил лодку своим ходом, направив ее в мою сторону. Я вышел из лодки и пошел вдоль стенки бухты, удивляясь, кто это мог приехать?
Когда лодка приблизилась, я разглядел моложавого загорелого человека с агрессивно выдвинутой челюстью.
Он дружелюбно улыбнулся.
– Извините, – сказал он с сильным американским акцентом, – нельзя ли здесь где-нибудь достать бензин? У меня вот-вот кончится.
– Примерно в двухстах ярдах отсюда есть гараж. Видите вон те ивы? Высадитесь там, поднимитесь наверх по склону, вы выйдете как раз к нему.
– Спасибо. – Он, ухватившись за одно из швартовых колец в стенке ограждения, спросил:
– Вы американец?
– Наполовину, – ответил я осторожно. – А вы в отпуске?
– Да. Мы с женой остановились в Стрезе. А как называется вон тот остров?
– Изола-Белла. Он принадлежит семейству Борромини. Они владеют им еще с тысяча шестьсот пятидесятого года.
– Правда? – заинтересовался незнакомец. – Хотелось бы мне посмотреть на него. Они разрешают его осматривать?
– Да. Это стоит сто пятьдесят лир. В Италии за все приходится платить! Он засмеялся:
– Такие деньги не разорят меня!
– Советую вам посмотреть прекрасные сады на террасах, там есть прекрасная картинная галерея!
– Отлично! Я коллекционирую картины. Обязательно поеду туда. Спасибо вам.
– Добро пожаловать, – сказал я.
– Извините меня, но мне кажется, что я где-то вас видел раньше! – продолжал он, внимательно разглядывая меня.
– Вряд ли, – отворачиваясь, ответил я. – Хотя, может быть, в Милане. Он покачал головой:
– Я никогда не бывал в Милане. Возможно, я видел вас раньше. Я был при штаб-квартире генерала Костэйна в Болонье в конце войны, в сорок пятом. Вы не служили в армии во время войны?
Если бы я наступил на змею, я, наверное, не отреагировал бы более бурно. Я побледнел. Я почувствовал, что кровь отхлынула от моего лица, и вздрогнул. Его лодка уже отплывала, и он, нагнувшись, держался за кольцо. И я был уверен, что он не заметил моей реакции.
– Я не был в армии.
Слова, казалось, молотом прогрохотали в моей голове.
– Да наверняка вас с кем-нибудь перепутал, – сказал он. – Я вспомнил, вы показались мне похожим на одного сержанта. Генерал Костэйн взял с собой в поездку по Италии в качестве гида для осмотра достопримечательностей сержанта. – Он засмеялся. – Так этот сержант украл машину генерала и дезертировал. Но я не осуждаю его. Генерал был отпетой сволочью, несмотря на свое высокое звание! В жизни больше не встречал подобных мерзавцев!
Я молчал. Я не мог говорить.
– Странная штука – память. Удивительно, как внезапно вспоминаются вещи вроде этой. Увидел что-то похожее, и вдруг в голове будто что-то щелкнуло. Это было шесть лет назад, а я все помню, будто это было вчера. Суматоха, паника, суетящиеся люди. Ну, спасибо. И всего вам наилучшего. Сегодня же поеду посмотреть эту картинную галерею. – Он завел мотор, помахал мне и развернул нос лодки в направлении гаража Биччи.
Я смотрел ему вслед: сердце бешено колотилось, казалось, оно выскочит из груди.
Закончив возиться с лодкой, я пошел в свою комнату и лег на кровать. Мне предстояло бодрствовать всю ночь. Я должен выспаться. Но сон не шел. Я все время думал об этом американце.
Шесть лет я прожил в Италии, общался с туристами, встречал сотни людей и ни разу не встретил никого, кто бросил бы на меня, хотя бы мимолетно, подозрительный взгляд. А теперь вдруг, когда я меньше всего этого ожидал, появился человек, с которым наши пути пересекались, и он узнал меня. Я обливался потом. Чтобы защититься от солнца, пришлось опустить на окна шторы, но в комнате было жарко, как в пекле. Но по моему лицу, спине струился холодный пот! Сколько офицеров тогда сидело в канцелярии майора Кея! Он мог быть одним из них. Если он вернется и все-таки узнает меня, даст ли он мне скрыться? Он показался добрым человеком. Сейчас он уже не служит в армии. Почему он должен поднять тревогу, даже если знает об убитой девушке?
Меня охватили сомнения: начинать ли мне осуществлять задуманное? Появление этого человека вывело меня из душевного равновесия. Его появление – случайное обстоятельство или предупреждение: отказаться от задуманного убийства? И все же я решил положиться на удачу. Может быть, он здесь не задержится надолго.
Около восьми я поднялся на виллу. Валерия сидела около Бруно, у нее на коленях лежала книга. Сестра Флеминг вязала. Лауры в комнате не было.
Валерия подняла голову и улыбнулась, увидев меня.
– Не пора ли перенести синьора Бруно? – спросил я у сестры Флеминг.
Она посмотрела на часы и отложила вязание.
– Да, пожалуй. – Она встала.
Валерия поднялась тоже.
Я заметил быстрый взгляд Бруно на нее, потом на меня.
Я откатил кресло-каталку в спальню и переложил Бруно на кровать.
– Я пойду купаться, дорогой, – сказала ему Валерия и, наклонившись, поцеловала его. – Сразу после обеда приду.
И я вновь отметил, как его взгляд метнулся от нее, потом ко мне и обратно, и опять в глазах была тревога.
Он догадывался о том, что между мной и Валерией что-то происходит, и ему это явно не нравилось. Я не обижался. Для него я был нищим наемным работником, а Валерия – наследница трехсот миллионов лир.
Будь я на его месте, мне бы это тоже не понравилось.
Выходя следом за Валерией из спальни, я говорил себе, что через несколько дней я расскажу ему правду. Единственное, чем я мог доказать ему, что достоин Валерии, – это избавить их от зла, устранив Лауру. Тогда, может быть, он даст мне шанс и предложит работу в соборе.
Валерия спросила:
– Не хотите пойти со мной на озеро, Дэвид? Мы спускались по дорожке сада вместе.
– Пожалуй, нет, – ответил я, – вы же видели, как ваш отец посмотрел на нас. Я думаю, он обо всем догадался. Я останусь поработать в саду. Буду на виду у сестры Флеминг, она может сказать ему, что я делаю. Мы не должны волновать его, Валерия. Идите купаться одна. Это самое лучшее.
– Как все глупо! Почему люди не могут жить как им хочется?
– У вас впереди целая жизнь, – улыбнулся я. – Придет время, когда вы сможете делать все, что захотите, и вы забудете ваши нынешние тревоги! Жизнь вовсе не забава.
Она бросила на меня быстрый взгляд:
– Тогда давайте встретимся после обеда в бухте.
Я покачал головой:
– Мне очень жаль, Валерия, но сегодня вечером я должен поехать в Милан. У меня встреча с приятелем из Рима.
– Дэвид, вы ведь ничего не затеваете? Вы не причините мне беспокойства? Я не знаю, как это сказать, но в ваших поступках появилось что-то резкое, и это меня беспокоит!
– Оказались бы вы на моем месте, вы тоже стали бы резкой, – сказал я, улыбнувшись ей. – У меня много работы, дорогая. Я хочу доказать вашему отцу, что достоин вас.
Она недоверчиво посмотрела на меня:
– Дэвид, я хочу только одного: чтобы это вас не изменило.
Оглянувшись, я увидел, что сестра Флеминг вышла на веранду.
– Идите купаться, сестра Флеминг наблюдает за нами, – сказал я, понизив голос, повернулся и пошел в сарай за инструментами. Взяв корзину и разрыхлитель земли, я занялся прополкой большого розария и проработал там до вечера.
Было уже одиннадцать, когда в последнем окне виллы погас свет и ее темные контуры выступили на фоне ночного неба. Я сидел на траве за деревом.
Немного подождав, я размял затекшие ноги и осторожно пошел по дорожке к террасе, оглядываясь на лодочный ангар. Держась в тени деревьев, я сел на балюстраде и стал ждать.
Я не знал, чего жду, но я не должен ничего пропустить. В голове мелькнула мысль: Беллини может появиться раньше назначенного времени. Они могли изменить план. Если это так, то мне надо застать их вместе и услышать их разговор.
Так прошел час, я уже стал сомневаться: может быть, я зря здесь сижу. Но я был очень взволнован, и если даже я сейчас уйду спать, то мне все равно не заснуть, так уж лучше посидеть на прохладном ночном воздухе. Было уже половина первого, когда я услышал звук поскрипывания весел в уключинах. Бесшумно соскользнув с балюстрады, я спрятался в тени деревьев.
Отсюда, сверху, передо мной расстилалась вся бухточка, и через несколько минут я увидел лодку.
Я сразу узнал громоздкую фигуру Беллини. Он вышел из лодки и привязал ее к одному из причальных колец. Потом пропал из виду. Я засомневался, пошел ли он к лодочному ангару. Я видел, как Лаура ходила по комнате, потом свет погас. Но я не заметил, как она вышла с виллы. Я хотел выбраться из своего тайника, чтобы посмотреть, куда он пошел, и внезапно совсем рядом услышал шаги и увидел его футах в пятнадцати от себя. Я перепугался! Подобно привидению, он поднимался по каменной лестнице. Если бы я сейчас вышел из своего убежища, то мы столкнулись бы с ним лицом к лицу.
Я спрятался и затаив дыхание стал наблюдать за ним.
Он остановился на самом верху лестницы, его голова возвышалась над последней ступенькой. Как он был похож на гориллу! Потом Беллини бесшумно, с легкостью, удивительной для его телосложения двинулся по дорожке. Я – за ним, держась на приличном расстоянии и стараясь не производить шума. Он свернул на дорожку, ведущую к гаражу.
Я шел за ним. Он остановился перед раздвижными дверями, оглянулся. Это был очень неприятный момент, мне показалось, что он меня заметил. Резким движением раздвинув двери, Беллини исчез в гараже, и двери за ним опять сомкнулись. Когда в гараже вспыхнул свет, я проскользнул к нему с задней стороны. Беллини был одет в фуфайку и черные фланелевые брюки. Его огромные мускулистые руки, заросшие черной шерстью, лицо и шея блестели от пота. Он достал из кармана фуфайки и выложил на скамью сверток с инструментами.
Откинув капот машины, он начал копаться в проводах зажигания.
Какое– то время он трудился, меняя местами провода, чтобы нарушить систему зажигания. Он был совершенно уверен, что я не буду проверять машину перед выездом. Он с полчаса возился около машины, потом убрал инструменты и вытер о брюки руки. Злобная, сардоническая улыбка появилась на его лице, он любовался делом своих рук. Потом его что-то насторожило. Повернув голову, двигаясь тихо и быстро, он щелкнул выключателем, сунул сверток с инструментами в карман и быстро шагнул к дверям.
– Это я. – На пороге гаража стояла Лаура. – Ты закончил?
– Да. Все будет выглядеть так, будто Чизхольм не закрепил провода.
– Ты не должен был зажигать свет, Марио. Свет виден из окна.
– Мне нужен был свет, – резко оборвал он Лауру. – Что можно сделать в темноте?
– Мог бы воспользоваться электрическим фонариком.
– Тебе не угодишь! Если ты такая умная, почему сама ничего не сделала?
– Помолчи, – жестко оборвала его Лаура. – Одна ошибка – и это будет последняя ошибка, которую ты совершишь в своей жизни.
– Я не ошибусь, – проворчал Беллини.
– Для тебя это важно! Не опаздывай. Запомни! Ты должен быть в ангаре в девять часов.
– Ладно.
– Я включу радиолу. Если не услышишь музыки, уходи. Ты не должен находиться около ангара, если не услышишь музыки. Понял?
– Да.
– Ты услышишь ее задолго до того, как пристанешь к берегу. Если не услышишь, не подъезжай к пирсу. Значит, что-то пошло не по плану.
– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо оборвал он Лауру.
– Я повторяю еще раз: услышишь музыку – иди прямо на виллу. Постарайся, чтоб Валерия тебя не увидела, чтобы не успела закричать. Дэвид не должен даже догадываться, что что-то происходит, пока не появится полиция. Ты уверен, что сможешь заставить ее замолчать, если она поднимет шум?
– Конечно, – презрительно бросил Беллини. – Никто лучше меня не играет в такие игры.
– Как только дело будет сделано, садись в лодку, отправляйся в Алберго и жди меня там. Может случиться так, что я не смогу приехать раньше понедельника или вторника. Это будет зависеть от действий полиции.
– Мне нужны деньги, – перебил ее Беллини.
– В понедельник получишь шестьдесят тысяч лир. Тебе этого хватит, пока я продам жемчуг.
– Мало! – возразил Беллини.
– Сделай сначала дело! Я дам тебе еще, когда ты будешь в Швейцарии. А теперь уезжай обратно.
Я видел, как Беллини бесшумно, словно большая кошка, исчез в темноте, а Лаура вернулась на виллу.
Тяжело дыша, я стоял в темноте со сжатыми от злости кулаками.
Время было потрачено не зря!
Я их поймал!