От Земли к Андромеде (СИ)

6

Кудасов Сергей Валентинович, министр обороны, задремал в собственном кабинете. Решил подумать, устроившись поудобнее в кресле, но напряженная работа и усталость сморили его. Очнулся он быстро, открыл глаза. Приснится же такое… Какой-то мужик пришел к нему, объяснил, что к министру просто так на прием не попасть и по телефону не позвонить, а очень надо — он изобрел новый металл с удивительными свойствами, который станет самым востребованным и секретным в оборонной промышленности. Приходится являться во сне…

Генерал армии мотнул головой, словно стряхивая наваждение, пододвинулся на кресле поближе к столу и чуть не вскрикнул — на столе лежал лист металла и записка: «Сон и явь часто переплетаются, я действительно приходил во сне, но образец нового металла оставил наяву. Его необходимо исследовать на состав и прочность — быстро поймете, что он нужен армии, как воздух, а я загляну к вам позже».

Министр вызвал адъютанта:

— Я задремал ненадолго, но чувствую, что кто-то заходил ко мне, кто?

— Товарищ министр обороны, к вам никто не входил в течение часа. Последний раз я заглядывал, когда вы попросили не беспокоить.

Министр хмыкнул, хотел потрясти листом железа перед адъютантом и запиской, но не стал этого делать, решил, что могут не так понять. Он и сам ничего не понимал. Оставшись один, взял лист в руки — необычно легкий металл слегка голубоватого цвета, попытался его согнуть: не получалось. Странно, подумал министр, лист очень тонкий и невесомый. Он прислонил его к стене под углом в сорок пять градусов и попытался согнуть ногой — ничего не получилось, лист не реагировал ни малейшим изгибом. Министр хмыкнул еще раз и решил все-таки отдать железо в спецлабораторию, приказал проверить на состав и прочность. Закрутился за делами, но адъютант напомнил ему через неделю:

— Товарищ министр, звонит начальник спецлаборатории, просится на личный прием по очень важному делу, тему не объясняет, говорит, что вы в курсе.

— Где он?

— Внизу, на входе.

— Пригласите и там с ним должен некий образец быть.

— Так точно, товарищ министр обороны, принес металлическую пластину, ее изъяли.

— С этой пластиной и пригласите, — приказал министр.

Начальник спецлаборатории сел в указанное кресло, доложил, снова встав:

— Товарищ министр обороны…

— Сидите и без беллетристики, какие выводы?

— Товарищ министр обороны, состав металла установить не удалось, он не поддается спектральному анализу и другим методам исследования, рентгено-флуоресцентный спектроскоп ничего не показывает. Радиоактивное излучение металл не пропускает совсем, в этом плане тоненький лист работает лучше метровой толщины свинца. Физическому, химическому и механическому воздействию образец тоже не поддается, алмазные пилы и сверла не оставляют на нем даже царапин, бронебойный снаряд его не пробивает и не оставляет следов после прямого попадания, на температурное воздействие не реагирует. Мы не могли его расплавить в доменной печи, товарищ министр, этот лист неземного происхождения.

— У вас все непонятное неземного происхождения, спасибо, вы свободны, образец оставьте.

— Есть, товарищ министр обороны.

Ничего себе листочек — ни согнуть, ни разогнуть, ни пробить, ни просверлить, ни расплавить. Министр обратил внимание на бумажный лист с надписью, откуда он взялся? «Это мой телефон, лучше не проверять номер, совсем необязательно, чтобы его еще кто-то знал. Если образец вас удовлетворил, то звоните после обеда».

Мистика какая-то, осел в кресло министр, только что ни этого листка, ни надписи не было. Надписи может и не было, она исчезла, остался только номер. Он глянул ошарашенно на часы, решился позвонить.

— Добрый день, товарищ министр, жду вас в Н-ске и не пугайтесь, когда я появлюсь в вашей машине. До встречи.

Он так и не сказал ни слова, отключив связь. Он ничего не понимал — если бы не образец металла, то можно было бы пойти к врачу. Сам решение принимать не стал, позвонил верховному главнокомандующему. Докладывал неуверенно, с оговорками и извинениями. Президент его выслушал, ответил:

— Я понимаю вас, Сергей Валентинович, сплошные галлюцинации и видения, если бы не заключение экспертов. Но это факт. Поставьте себя на место этого неизвестного. Если он действительно изобрел новый металл и предлагает его министерству обороны, то он во всем прав. Зачем лишним людям знать его или номер его телефона? Для розыгрыша подобных образцов металла не делают. Летите в Н-ск и держите меня в курсе.

Удивленного, немного испуганного и озадаченного министра Ковалев привез в свой коттедж.

— Здесь нам никто не помешает разговаривать. Прислугу я отпустил, в доме только моя партнерша, подруга и жена Вероника, она в курсе моих дел, и я ей полностью доверяю. Охрана — бывший спецназ ГРУ, так что можете чувствовать себя уверенно и спокойно.

Мужчины расположились в креслах у камина. Вероника организовала на передвижном столике легкую закуску, поставила рюмки, бокалы, водку и коньяк, села в кресло рядом с мужем. Ковалев чувствовал, что министр серьезно не воспринимает ее и хотел бы переговорить один на один, поэтому повторился:

— Вероника в курсе моих дел и умеет обращаться с интересующим вас металлом. Водочки, коньяка?

— С удовольствием, но позже. Николай Петрович, что это за металл такой, в каком количестве его можно получать и как его обрабатывать?

— Хорошо, я стану вас называть по имени отчеству, вы все-таки мне в отцы годитесь, а я Николай, жена Вероника. Металл… у него нет названия, я его еще никак не назвал, давайте назовем вместе, пусть будет Веронит.

— В честь супруги — похвально. Пусть будет Веронит, — согласился министр.

— Я получаю его, — продолжил Николай, — растворяя в определенном жидком составе ряд химических элементов таблицы Менделеева, в том числе железо и другие ингредиенты, придающие прочность. Химические элементы таблицы Менделеева известны всем, а состав и пропорции металла — это мое ноу-хау. Металл получается в жидком виде, его можно залить в любую форму, любой толщины, длины, ширины и конфигурации. Со временем раствор застывает и получается то, что вы видели. Стоимость примерно равна прокатному листу обычной нелегированной стали такого же размера и толщины. Лист толщиной в половину миллиметра может выдержать давление на дне Марианской впадины, самолет или корабль из такого металла нельзя сбить, прямое попадание ракеты любой мощности может лишь сдвинуть самолет с курса взрывной волной, на нем даже царапин не останется. Но, наверное, вам главнее знать, что самолет или корабль из этого металла нельзя засечь, они невидимы для радаров, эхолотов, системы самонаведения ракет и так далее. Подплыла подводная лодка к берегам США — если не увидят ее глазами или пальцем не потрогают, то даже в метре никакими приборами не засекут. Акустики противника станут слепы и глухи. Если отлить пули из этого металла, то танки противника ему не потребуются — любой наш солдат или офицер их из пистолета расстреляет, словно газетную страничку. Полученный образец вы исследовали, наверняка получили заключение, что металл неземного происхождения, анализу и обработке не поддается. В единственном ошиблись ученые — я его на земле получаю, а не в космосе. Теперь я бы хотел послушать вас, Сергей Валентинович. Может все-таки по рюмочке?

— Нет, спасибо, позже. Металл замечательный, слов нет. И цена приемлемая.

— Конечно, если учесть, что корпус корабля обходится стране абстрактно в сто рублей, то из этого металла он обойдется рублей в пять-десять максимум, — согласился Ковалев.

— Наверное, это так, но надо знать формулу, технологию производства, рассчитать сроки изготовления, возможности его получения на конкретном заводе, изготовить опытный образец и потом уже говорить о конкретных заказах, их количестве.

Ковалевы переглянулись между собой, они прекрасно понимали, куда клонит министр.

— Сергей Валентинович, попробуйте объяснить шимпанзе принцип работы автомата Калашникова. Она вас внимательно выслушает, улыбнется всем оскалом зубов, головой покивает, прокричит что-нибудь радостное и даже сможет патрон в патронник загнать. Ученые с этим металлом, что обезьяны с гранатой. Они наверняка уже доложили вам, что металл анализу не поддается, на пинки и на домну не реагирует, — улыбнулся Николай, — поэтому скажу прямо — пользоваться без меня вы металлом не будете. Станете строить подводную лодку — делайте ее корпус из профлиста, например, которым крыши на дачах кроют, да хоть из фанеры, мне все равно. Приглашаете меня, говорите общую площадь поверхности и через три дня получаете непотопляемую лодку. Если есть какие-то корабли на ремонтных стапелях, то и их корпус можно улучшить до непробиваемости. Все имеющиеся стратегические бомбардировщики можно металлом покрыть. Уверяю, что летные качества и тяга не ухудшится, вес не изменится, если старую краску содрать. Но для вас все пока образно и туманно. Решить проблему можно следующим образом — загоняете на стапеля стареньки списанный катер, но на ходу еще, я его обрабатываю, а потом попытайтесь его уничтожить, задействуя хоть всю авиацию, подводный и надводный флот. У вас, господин министр обороны, ничего не выйдет, а вот этот списанный катерок без оружия сможет все ваши лучшие военные корабли потопить. Достаньте с кладбища какой-нибудь большой корабль, который на плаву еще может держаться, мой катерок его в две секунды утопит без всякого оружия. Словами это не объяснить — это видеть надо. Еще хочу добавить — в области недавно ушел в отставку начальник управления ФСБ, шестьдесят исполнилось и ушел с почестями, не выгнали. Вот он вам обо мне лучше ГРУ расскажет, все равно же информацию обо мне станете собирать. Теперь у меня все, можно и по рюмочке выпить. Что предпочитаете — водку, коньяк?

Министр ничего не ответил в задумчивости, Николай налил всем коньяка. Кудасов взял бокал отпил глоток.

— Надо подумать, — он встал, протянул руку, — всего доброго.

Вернувшись в Москву, он не торопился с докладом верховному главнокомандующему. Необходимо собрать как можно больше информации. Проанализировав все, он не пришел к какому-либо выводу, но понимал, что с докладом больше тянуть нельзя и отправил информацию на бумажном носителе. Президент пригласил его через несколько дней.

— Я удивляюсь вами, Сергей Валентинович, где же ваше резюме? Работать с Ковалевым или не работать?

— Вы сами понимаете, что все фантастично, как этому верить? Если бы не этот чертов образец металла… Можно попробовать выделить списанный катер, но меня смущает год его исчезновения, где-то он был целый год? А если проходил подготовку в ЦРУ?

— Ну да, а потом они такие мозги к нам забросили, — усмехнулся Президент, — нет, друг мой, такими людьми не разбрасываются. Вы же сами пишите, что он экстерном окончил два факультета. Профессор отзывается о нем так: «Я, физик, доктор наук, а он знает больше меня». И математики говорят подобное. Давайте ему катер, пусть делает, что нужно и обговаривайте место и сроки учений. Будем топить его непотопляемый катер. Отбуксируйте в море большой корабль, интересно, как его топить он станет без оружия? На таран пойдет — так сам в щепки разобьется, это все равно, что грудью на танк идти.

Вероника проснулась и хотела встать первой, но Николай притянул ее к себе.

— Рано еще, полежи со мной немного, — попросил он.

Она чмокнула его в щеку и встала.

— Сегодня у меня первый день приема — хочется быть красивой и приехать пораньше.

— Ты у меня всегда красивая и лучшая. Пожалуй, с тобой поеду, посмотрю, как ты устроилась.

Ковалевы позавтракали и выехали на разных машинах — Вероника останется в клинике, а он потом уедет к себе в офис.

На торце здания отдельный вход, но они зашли через приемный покой, прошли до конца коридора. Вероника отомкнула дверь, входя в маленькую комнатку, через нее в свой кабинет. Сняла верхнюю одежду.

— Ты не раздеваешься? — спросила она мужа.

— Нет, Ника, я гляну и к себе.

Он из кабинета вышел в приемную. Там уже сидела женщина с ребенком и два охранника, которые встали при его появлении. За столом сидела девушка, выполняющая роль секретаря и типа медицинской сестры одновременно. Она отвечала на телефонные звонки, записывала очередных пациентов. По углам комнаты он заметил две видеокамеры, снимающих всех находящихся в приемной. Дальше находилась дверь на улицу.

Николай вернулся обратно, поцеловал Веронику в щечку, бросил кратко:

— Удачи.

Ровно в десять вошла секретарша, поздоровалась и спросила:

— Приглашать?

— Здравствуй, Люба, приглашай, — ответила Вероника.

Вошла мама с полуторогодовалым ребенком. Мальчик спал на руках, и она говорила шепотом:

— Меня к вам Екатерина Васильевна направила, сказала, что вы поможете, но я, право, не знаю, другие врачи все утверждают, что экстрасенсы в этом случае бесполезны. Предлагают операцию в Израиле, но у меня таких денег нет. Екатерина Васильевна сказала, что можно операцию здесь сделать, но я боюсь, я всего боюсь… Потом посоветовала сходить к вам, Вероника Андреевна. У Сашеньки сложный порок сердца…

— Да, я это вижу, — перебила маму мальчика Вероника, — у вашего ребенка тетрада Фалло.

Мальчик спал, дыша глубоко и неровно. Его мама спросила удивленно:

— Откуда вы знаете, Екатерина Васильевна сказала? Я читала про этот порок, но ничего не поняла.

— Нет, я сама вижу, — ответила Вероника, — попытаюсь объяснить своими словами.

Видимо от разговора мальчик проснулся, увидев рядом с собой незнакомое лицо, заплакал, сразу же задышал чаще, словно с перебоями, и посинел.

— Успокойся маленький, — Вероника погладила его по голове, — поспи еще немного.

Он словно понял и снова заснул.

— Вас, наверное, очень дети любят, Сашенька никогда так сразу не засыпал во время плача, — рассказала мама.

— Положим его на кушетку, я посмотрю, пока он спит.

Вероника взяла ребенка на руки, положила, сняв рубашку, рукой гладила область сердца и поясняла:

— Тетрада Фалло — это сужение легочной артерии. Крови через узкое отверстие проходит недостаточно, сейчас мы его расширим, и она потечет спокойно. Из-за маленького отверстия правому желудочку приходится работать с большой нагрузкой, поэтому сердце в этом месте увеличено, но со временем все нормализуется. Дырочка в перегородке есть между желудочками, ее не должно быть и мы ее закроем. Аорта тоже смещена вправо — подвинем ее на место. Так, отлично! Мальчику полтора года, ножками еще не ходит?

— Нет, пытается в кроватке вставать, но сразу задыхается и синеет. Я не знаю, что делать, соглашаться на операцию, правда, другого выхода нет?

Она заплакала тихонько, чтобы не разбудить сына.

— Как вас зовут? — спросила Вероника.

— Галя, — ответила сквозь слезы она.

— Что делать, что делать — ничего не надо делать, — улыбнулась Вероника, — просыпайся, маленький, пора маму радовать.

Она подняла его и поставила на ножки, держа под мышками.

— Топ-топ-топ, пора самому ходить и бегать, нечего на маминых ручках ездить, — ласково приговаривала Вероника.

Малыш радостно улыбался и начал смеяться. Вероника заметила боковым зрением, как напряглась мама и уже было хотела кинуться к сыну, вырвать его из рук Вероники — сейчас начнется одышка и цианоз. Но улыбка и смех ребенка остановили ее, мама ничего не понимала — ее сын смеется, топает ножками и не синеет, дышит ровно, без перебоев. Мальчик потянул к матери руки, она метнулась к нему и боялась взять — вдруг все исчезнет, снова появится синева, одышка и плач. Вероника отдала ребенка, повторила:

— Ничего не надо делать, ваш сын, Галя, здоров, у него больше нет порока сердца. Учите ходить, обращайтесь, как со здоровым малышом. Да-а, и не забудьте вернуться в клинику — забрать свои вещи.

Мама с трудом понимала сказанное, прижимала сына к себе, отодвигала на расстояние, рассматривая, а Сашенька улыбался, посмеиваясь. Ему надоело все время лежать, а тут его держали вертикально и тискали ласково. Что оставалось здоровому ребенку делать — естественно улыбаться и махать ручонками и ножками.

— Извините, Галя, но у меня еще есть люди на прием.

— Да, да, конечно, — ответила она все еще недоуменно, выходя в приемную.

Там ее уже ждали другие больные с единственным вопросом: «Ну как»? Она ответила, постепенно приходя в себя:

— Нормально… здоровый ребенок, — и заревела.

В очереди облегченно вздохнули — можно на прием идти.

Заведующий кардио-хирургическим отделением ворвался в кабинет Воронцовой.

— В отделении черт те что творится, все с ума посходили и просятся на прием к доктору Ковалевой. Они называют ее доктором, а не экстрасенсом.

— Ты прибежал ко мне нервное напряжение скинуть? Или не знаешь, что делать? — с усмешкой спросила Воронцова, — успокойся, эйфория пройдет скоро и все успокоится.

— Но я сам не понимаю — экстрасенсы не могут лечить тетраду Фалло.

— Экстрасенсы не могут, а Ковалева может, — ответила Воронцова.

— Так она не экстрасенс? — с удивлением спросил заведующий.

— Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра, — ответила главный врач, — но лицензию она имеет по экстрасенсорике.

— Вы хотите сказать, Екатерина Васильевна…

— Я ничего не хочу сказать кроме того, что Ковалева может лечить любые заболевания. У тебя еще что-то есть ко мне?

— Что я напишу в истории болезни?

— Ну, это совсем просто — проведено биоэнергетическое лечение экстрасенсом Ковалевой. Диагноз — здоров.

— Меня же засмеет любой проверяющий.

— Ты посоветуй ему самому обследовать мальчика и переговорить с родителями, вот тогда и пусть посмеется.

Заведующий вышел из кабинета, его никак не оставляла мысль: «Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра»… Воронцова врач, а не медсестра… выходит, что Ковалева намеренно принижает свои способности. Ну и ну… куда еще-то принижать.

Ковалева заглянула в приемную — наконец-то больные закончились и никого из посторонних нет. Охранник сразу же подсказал:

— Вероника Андреевна, на улице вас толпа поджидает. Те, кого вы сегодня приняли и их родственники, хотят поблагодарить, выразить уважение и восхищение. Журналисты тоже понабежали, они интервью у больных взяли, теперь с вами хотят пообщаться. Я сюда никого не пускаю.

— Правильно, молодец. Пожалуй, мне другой выход потребуется. Всем до завтра.

Но ее караулили везде, пришлось пробиваться к машине в прямом смысле этого слова. Дома она смотрела по телевизору, как идет, словно таран, к машине. Больше решила на автомобиле не ездить, придется пользоваться телепортацией. Чертовы журналисты… везде лезут, не дают людям спасибо сказать.

Из министерства обороны позвонили, пригласили в ремонтный док, сказали, что выделен старенький пограничный катер, который еще на ходу.

— Отлично, — ответил Николай, — присылайте транспортный самолет. Я буду с грузом, который на гражданский борт не примут. Небольшая бочка с краской…

В министерстве не были готовы к такой просьбе, перезвонили позже и сообщили, что самолет вылетел.

Ковалев осмотрел пограничный сторожевой корабль, стоящий на стапелях. Его списали одновременно с Советским Союзом и непонятно, как он дожил до настоящего времени с действующим двигателем. Наверняка подлатали немного в ремонтном доке, его сюда за этим и притащили.

Сам министр приехать не соизволил, прислал какого-то капитана первого ранга, назвавшегося Ивановым и объявившего, что он в полном распоряжении Ковалева. Николай объяснил, что необходимо покрасить катер полностью — палубу, борта, днище, рубку, стекла в рубке, леера.

— Красим все, чтобы прилетевшая муха не нашла места, куда бы сесть, не попав в краску. Нужны четыре человека для покраски, костюмы химической защиты, краска токсична, и этот, как его… распылитель для покраски, краскопульт или пульверизатор, полагаю, вы поняли. Краска в этой пластмассовой бочке, действуйте.

— Но в доке другие люди и если краска токсична…

— Краска токсична при контакте, на расстоянии нескольких метров она не опасна.

— В таком случае мне необходимо взять ее на анализ, я не могу подвергать неизвестной опасности людей, — возразил Иванов.

— Товарищ капитан первого ранга, вас направили сюда, чтобы выполнять мои распоряжения. Или вам необходимы подтверждения моих полномочий?

— Так точно, в данном случае они необходимы, — ответил Иванов.

Он занимал должность заместителя командира бригады по тылу. Контр-адмирал вызвал его к себе, приказал встретить гражданского и организовать ремонтные работы в доке. Гражданский скажет, что нужно делать.

Человек военный, он выполнял приказ, хоть и не понимал, зачем красить давно списанный катер. Но работа с токсичными веществами предполагала определенные допуски…

— Хорошо, соедините меня с вашим командиром.

Иванов посмотрел внимательно, вздохнул, набрал номер:

— Товарищ контр-адмирал, капитан первого ранга Иванов, гражданский распорядился красить старый катер токсичной краской в костюмах химической зашиты. Но в доке люди, необходимо организовать их защиту и взять неизвестное химическое вещество на анализ. Гражданский настаивает на своем и хочет переговорить с вами лично.

— Он мне на хрен не нужен, вещество изымай, а гражданского под охрану, дальше посмотрим. Выполняйте.

— Есть, — ответил Иванов, отключив связь, — извините, но я вынужден изъять вашу краску, а вас самого временно задержать до результатов экспертизы.

— Вот даже как, — усмехнулся Ковалев, — в этом вся суть армии — министр отдает один приказ, а до солдата доходит другой, в интерпретации какого-нибудь бахвального командира. Не всегда следует торопиться исполнять приказы, товарищ капитан первого ранга.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что приказ вашего контр-адмирала сейчас отменят. Как его фамилия?

— Этого я вам не могу сказать, — ответил Иванов.

Ковалев пожал плечами и отошел немного в сторону, позвонил по телефону, вернулся и сообщил:

— Ждем десять минут, потом можете производить изъятие и конвоировать меня, куда приказали, товарищ капитан первого ранга.

— Никто вас конвоировать не собирается, я вообще не понимаю, что здесь происходит, но десять минут подожду, — ответил Иванов.

Они вышли из дока на свежий воздух, Ковалев нес с собой 150-литровую пластмассовую бочку, не захотел оставлять ее внутри — мало ли что. На улице военный закурил, размышляя, что вляпался в какое-то дерьмо и даже фамилии гражданского не знает. Красить токсичной краской старый катер — бред какой-то…

Вскоре подъехали несколько легковых машин и два Урала с морской пехотой, из одной вышел начальник контрразведки флота и направился прямо к ним. Дело пахнет керосином, понял Иванов. Военный подошел, спросил:

— Вы Николай Петрович?

— Да, это я.

— Разрешите доложить, — он взял под козырек, — контр-адмирал Розов, начальник контрразведки флота, прибыл в ваше распоряжение, Николай Петрович.

Вот это поворот, удивился Иванов.

— Как имя отчество? — спросил Ковалев.

— Вадим Юрьевич.

— Здравствуйте, Вадим Юрьевич, — Ковалев поздоровался с ним за руку, — необходим взвод бойцов для охраны объекта особой государственной важности. Там на стапелях стоит старенький сторожевой пограничный катер, с этого момента он становится секретным. Вот эту бочку унести поближе к катеру и выставить отдельный пост. К любому, кто попытается приблизиться к бочке ближе пяти метров — применять оружие на поражение.

— Ясно, Николай Петрович.

Он махнул рукой, к нему подбежал капитан-лейтенант, выслушав приказ, он отдал свой. Морпехи выпрыгивали из машины, двое подхватили бочку и понесли в док.

— Товарищ Иванов, расскажите контр-адмиралу — когда и от кого вы обо мне узнали, что вам приказано в отношении меня? С самого начала и желательно дословно. Каждая пропущенная вами буква может иметь серьезное значение.

— Если контр-адмирал прикажет, то расскажу, но не в вашем присутствии, — заартачился Иванов, — вы человек гражданский…

— Ваш отказ мне расценивать как попытку узнать кто я или элементарную глупость? — спросил Ковалев.

Розов не выдержал и вмешался:

— Я вам приказываю, товарищ капитан первого ранга, рассказывайте.

— Есть, рассказывать. Сегодня утром меня вызвал к себе контр-адмирал Перегудов, сказал, что гражданские опять что-то замышляют в нашем ремонтном доке. Приказал встретить военно-транспортный самолет, на борту которого будет находиться гражданский, доставить его в док и организовать работы. Что за работы — гражданский сам пояснит. Это все и практически дословно.

— Понятно, вы встретили, доставили. Теперь перескажите наш разговор с вами и повторный с Перегудовым. Контр-адмиралу Розову следствие вести, и он должен знать все. Да-а, Вадим Юрьевич, прикажите доставить сюда Перегудова, если не согласиться, то силой.

Розов отдал приказ и слушал уже удивленно-испуганного Иванова, который пересказал все.

— Спасибо, капитан, все правильно. Теперь займитесь своим основным делом — рабочими и костюмами химической защиты, никто с вас основные обязанности здесь не снимал. Будем красить кораблик.

— Есть, — ответил Иванов и ушел в док.

Розов ждал прибытия Перегудова и изредка поглядывал на Ковалева. Совсем молодой человек лет двадцати на вид, но, наверное, крупный ученый, если о нем так заботится министр обороны лично. Он так и сказал, что фамилию его знать не обязательно. И корабль он хочет красить не спроста — может краска антирадарная или еще что. Секрет — есть секрет. Имена крупных ученых держат в секрете, это понятно, но почему он один прибыл. К нему обратился Ковалев:

— В этой бочке вещество, состав которого особо секретен. Мне нужно знать — по дурости-глупости Перегудов приказал ее изъять, а меня задержать или он изменник Родины и решил состав переправить за границу? Переговорите с ним сами и обязательно с того момента, как он обо мне услышал. Командующий флотом с ним разговаривал или сам министр обороны, что конкретно ему было приказано? Объясните ему, что показания сверите, чтобы заранее не лгал. Если это обыкновенная дурная неисполнительность, то он, естественно, погон лишится, а если другое, то я ему не завидую. Меня можно вашим следователем представить.

— Есть, Николай Петрович, сделаем.

Вот, оказывается, в чем дело, здесь действительно может припахивать изменой. Но почему здесь гражданский один? Может быть, как раз и приказали Перегудову обеспечить охрану, минуя контрразведку, чтобы лишнего шума не создавать? Тогда все воистину очень серьезно, снова размышлял Розов.

Прибыл Перегудов, начал сразу же с вопросов Розову:

— Задержали этого гражданского, террорист, диверсант?

— Откуда он здесь появился? — в свою очередь спросил Розов.

— Командующий позвонил, приказал встретить и доставить в док. Но я понятия не имел, что у него отравляющие вещества при себе. Успел что-нибудь натворить?

— Иван Ильич, — нахмурился Розов, — давайте по порядку — что вам приказал командующий и дословно? Письменный это был приказ, устно лично или по телефону?

— Дословно… — хмыкнул Перегудов, — дословно пусть командующий скажет, на то он и командующий, а я все сказал.

— Командующего я в свое время допрошу…

— Ты ничего не попутал, Розов, это твой начальник, а не подчиненный, — перебил его Перегудов.

— Я имею особые полномочия от министра обороны и имею право допрашивать любого, в том числе и командующего. А пока спрашиваю тебя, Иван Ильич, пожалуйста, весь ваш разговор дословно — показания я сверю.

— Ну… если так, то ради Бога. Командующий позвонил, сказал, что надо встретить гражданского на аэродроме, он назвал имя с отчеством, но я забыл.

— Командующий приказал вам лично встретить гражданского? — уточнил Розов.

— Он сказал, что встретить, слово лично не произносил. Доставить в ремонтный док и организовать ремонт старого катера, который уже стоит на стапелях. Какие работы — гражданский сам скажет. По поводу ремонтных работ выполнять указания гражданского. Это все.

— Наверное, просил организовать охрану? — решил еще уточнить Розов.

— Это естественно, я целого капитана первого ранга выделил.

— Товарищ контр-адмирал, — обратился к Розову следователь, — я успел переговорить с командующим флотом, — он пояснил, что отдал приказ по телефону, чтобы Перегудов организовал личную встречу, обеспечил охрану гражданского и выполнял все его указания по ремонту катера без вопросов. Вы подтверждаете слова командующего флотом?

— Это что за сопля здесь мне вопросы задает? — Перегудов повернулся к Розову.

— Давайте без оскорблений, Иван Ильич, это следователь и он имеет право спрашивать, — ответил Розов.

— Вылупился из училища, а так и не научился с адмиралами разговаривать… Подтверждаю слова командующего, но что это меняет — гражданский отравляющие вещества в док занес. Вы его арестовали, господин следователь, или яйца по молодости мнете? — с усмешкой произнес Перегудов.

— Кто вам сказал про отравляющие вещества? — вновь спросил Ковалев.

— Капитан первого ранга Иванов доложил, — ответил Перегудов.

— Неправда, Иванов доложил вам о краске, которая токсична при прямом контакте, на расстоянии она безопасна. Вы все время лжете, зачем вам понадобилась эта краска — продать ее за границу?

— Да я тебя, сопляк сейчас лично порву…

Перегудов кинулся к Ковалеву, но Розов махнул рукой и Перегудова схватили морпехи.

— Гражданин Перегудов, вы арестованы по подозрению в измене Родине, — объявил Ковалев.

— Уведите, — приказал Розов.

— Вадим Юрьевич, какая измена, ты меня сто лет знаешь, — пытался кричать Перегудов, когда его уводили.

Розов смотрел на Перегудова с сожалением и злостью одновременно. Дурак… как только погоны адмиральские смог получить?.. Может он действительно дебил, а не изменник? Разберемся…

Выкрашенный катер спустили со стапелей и отвели к дальнему причалу, оставив на нем отделение морской пехоты для охраны. Ковалев улетел домой.

Через две недели начались учения, на которых присутствовал лично верховный главнокомандующий, который поставил задачу авиации, надводному и подводному флоту обнаружить и условно уничтожить сторожевой пограничный катер в акватории моря. На поиски условного противника поднялась вся авиация тихоокеанского флота, вышли корабли и подводные лодки. В течение дня они безуспешно бороздили вдоль и поперек объявленный квадрат учений.

Ковалев, находящийся на сторожевом катере, наблюдал за морскими просторами в бинокль и отдавал команды капитану следовать тем или иным курсом, чтобы не столкнуться с кораблями и не приблизиться к ним более чем на полмили. На воздушные суда, пролетающими прямо над головами, он вообще не обращал внимания — с высоты и на скорости пилоты визуально не видели катер.

Первый этап учений подошел к концу и сторожевой катер взял курс к месту встречи с флагманским крейсером, на котором находились верховный главнокомандующий и министр обороны. Они уже подводили промежуточные результаты первого этапа учений. Командующий флотом выразил сомнение в порядочности Ковалева:

— Извините, товарищ верховный главнокомандующий, но я сомневаюсь, что сторожевой катер находился в заданном квадрате учений. Таким количеством авиации и кораблей его невозможно не обнаружить. — Он разложил карту на столе. — Вот здесь есть бухта, наверняка сразу катер ушел туда и спрятался за скалами, покинув заданный квадрат. Другого варианта предположить не могу.

— Адмирал, — неодобрительно посмотрел на него верховный главнокомандующий, — на настоящем театре военных действий не будет квадратов и глупых противником. Если вы считаете, что катер покинул район учений, то почему не проверили эту бухту, разве не вы командовали учениями? Вы уже к середине дня прекрасно поняли, что катер исчез, но никакой инициативы не проявили, топтались бес толку на одном месте. Ладно, посмотрим, что нам пояснит командир катера. Кстати, он уже должен прибыть по времени.

— Горизонт чист, товарищ главнокомандующий, это подтверждает мою версию, — оправдывался командующий флотом.

— Эй вы, слепошарые, давайте шлюпку по левому борту, — послышался голос через громкоговоритель.

— Вот вам и чистый горизонт, адмирал… принимайте командира катера по левому борту, — ухмыльнулся, а потом рассмеялся верховный главнокомандующий.

Командующий флотом выскочил из рубки, набросился на командира крейсера:

— Почему не доложили о прибытии катера?

— Мы его не видели… приборы и сейчас его не видят, хотя он стоит в одном кабельтове от нас.

Ковалев поднялся на борт крейсера, командующий сразу же накинулся на него:

— Что за вид у вас, почему в гражданской одежде?

— Все в порядке, адмирал, он человек не военный, здравствуйте, Николай Петрович, — министр обороны поздоровался с Ковалевым за руку, — до последнего не верил, что так получится. Ну вы даете…

Кудасов обнял по-дружески Ковалева, похлопал по плечу и пригласил в кают-компанию, попросив командующего флотом остаться на палубе.

— Это кто такой? — спросил командующий командира крейсера.

— Понятия не имею, товарищ адмирал, сказали, что командир этой старой посудины.

Кудасов познакомил Ковалева с верховным главнокомандующим. Романов Владимир Сергеевич с удивлением и восхищением смотрел на молодого человека.

— Не думал, что вы так молоды, Николай Петрович. Значит не перевелись еще на Руси богатыри науки! Присаживайтесь, может быть чайку?

— Чайку можно, — ответил Ковалев.

Кок принес чаю всем троим. Романов отпил пару глотков, спросил:

— Сергей Валентинович рассказывал мне про представленный вами образец металла, доложили мне и о покраске катера. Это две разные технологии… краска, отражающая волны и антибронебойный металл… Что-то еще есть в заначке?

— Вас неправильно информировали или вы не так поняли, Владимир Сергеевич, — ответил Ковалев. — Я представлял в качестве образца лист металла толщиной ноль один миллиметра — это так. Краска… будем условно называть изделие краской — это тот же самый, но жидкий металл. При нанесении краскопультом образуется пленка толщиной как раз ноль один миллиметра. Краска, как мы условились, застывает довольно быстро и на поверхности остается лист металла, повторяющий форму первоначального изделия. Именно этот металл и не улавливается эхолотами, радарами, он поглощает волны, они не отражаются и не возвращаются назад, поэтому приборы не видели сторожевой катер. Человеческий глаз видит, но на близком расстоянии. Толщины покрытия краской вполне достаточно, чтобы выдержать снаряды и ракеты. В этом вы убедитесь, когда нанесете удар по катеру с расстояния не более двух с половиной кабельтовых, иначе его элементарно не будет видно.

— Предлагаете провести стрельбы, а потом уже обсудить результаты? — спросил Романов.

— Владимир Сергеевич, тут обсуждать нечего — катер стоит рядом, но крейсер его до сих пор не видит. После стрельб на катере останется куча сплющенных пуль, осколков снарядов, но уверяю вас — даже царапин не будет. Только надо капитана и моториста с катера забрать, им ничего не грозит, но от страха и умереть можно, когда крейсер обрушится всей огневой мощью на это небольшое суденышко.

— Интересно… хорошо, так и поступим, — ответил Романов.

Небольшую команду катера доставили на крейсер. Он отошел до трех кабельтовых и открыл огонь из всех видов оружия. Офицеры наблюдали, как рвутся снаряды на катере, образуя огненные столбы и шары, взрывы торпед накрывали волной небольшое суденышко и вновь пламя взрывов окутывало корпус катера.

Огонь прекратили по команде, дым от взрывов рассеялся, и офицеры с удивлением наблюдали качающийся на волнах сторожевой пограничный катер. Как он мог устоять в этом пекле, не понимал никто, все надеялись, что он вот-вот пойдет ко дну. Высшие офицеры направились к катеру на шлюпке, ходили по его палубе, пиная сплющенные крупнокалиберные пули и осколки, не смытые волной от взрывов торпед, на понимали, как могли уцелеть стекла в рубке. Ошеломленные и изумленные они вернулись на крейсер.

Министр обороны, верховный главнокомандующий и Ковалев уединились в кают-компании, не пригласив к себе других высших офицеров.

— Поздравляю, Николай Петрович, ваша информация оказалась абсолютно достоверной, — произнес серьезно главнокомандующий, — теперь мы сможем начать производство этого удивительного металла и провести реконструкцию воздушных и морских судов. Когда вы сможете передать формулу и технологию производства краски нашей оборонной промышленности, объяснить инженерам имеющиеся тонкости в ее получении?

— Я отдаю свое ноу-хау и остаюсь за бортом? — в свою очередь спросил Ковалев.

— Это абсолютно не так, — ответил Романов, внешне не отреагировав на вопрос, — ваш труд будет оценен по достоинству, полагаю, что звание Героя Труда станет настоящим ответом и признанием Родины, за изобретение дадим государственную премию. Вы лично возглавите получение металла на одном из наших оборонных заводов, который наиболее подойдет к данной вами технологии. Достойное жилье, охрана… Вы должны прекрасно понимать, что такого секретоносителя государство не может оставить без соответствующей охраны.

— Благодарю, Владимир Сергеевич, но все-таки мне бы хотелось уточнить некоторые детали. Разрешите?

— Конечно, Николай Петрович, слушаю вас, — ответил Романов.

— Даже не знаю с чего начать… есть два главных момента. Я живу в Н-ске, это мой родной город, в котором я родился и вырос, там я построил «Медицинский центр», это громадная клиника, которая уже успешно противостоит знаменитым учреждениям Америки и Европы. Многие больные, которые получали квалифицированную медицинскую помощь за рубежом, теперь успешно лечатся у нас. В городе работает моя жена, она принимает и успешно излечивает больных, которым не может помочь ни одна клиника мира.

— Ради Бога, пожалуйста, ваша супруга может возглавить любое отделение больницы и продолжать свой поистине нужный труд в другом месте, — перебил Ковалева Романов.

— Моя жена не врач, она экстрасенс, работает официально по лицензии. Мы с ней подумали и посчитали, что не стоит тратить шесть лет на обучение в медицинском университете. Так как учиться ей у профессоров нечему, у ней знаний и умений гораздо больше, поэтому она работает под видом официального экстрасенса.

— Но экстрасенсы не оперируют, не излечивают рак и многие другие болезни, — возразил Романов.

— Позвольте, Владимир Сергеевич, — вмешался в разговор Кудасов, — совсем недавно по телевизору показывали малыша с четырьмя сложными пороками сердца одновременно. Мальчик погибал, но супруга Николая Петровича провела бескровную операцию, профессора после экстрасенсорного вмешательства не обнаружили ни одного из пороков — абсолютно здоровый ребенок.

— Разве такое возможно? — удивился Романов, — жаль, не смотрел эту передачу.

— До сегодняшнего дня все тоже считали, что после прямого попадания торпеды катер не может остаться на плаву, — вставил свою реплику Ковалев.

— Да-а, значит, это у вас семейное… мне докладывали, что вы окончили два факультета университета экстерном, супруга может сдать экзамены на врача? В качестве исключения можно создать экзаменационную комиссию и после успешной сдачи экзаменов выдать диплом.

— Благодарю, Владимир Сергеевич, это было бы очень кстати. Но все-таки у меня есть другое предложение, не касающееся медицины. Я сейчас в ваших глазах выгляжу неким кустарем-одиночкой, вы же предлагаете мне возглавить производство металла на одном из оборонных заводов. Полагаю, что этого недостаточно. Необходимо создать небольшое КБ и достаточно солидное производство при нем. Выделить под Н-ском площадку и строиться. Вы ставите задачу — я выполняю. Например, нужны более мощные и экономичные двигатели. Я даю команду инженерам воплотить в жизнь собственные мысли, то есть начертить, а потом произвести двигатели. Необходимо электронное оборудование — станем делать оборудование. То есть этот производственно-научный комбинат не зацикливается на одной отрасли, он многогранен. У вас наверняка возникает вопрос о средствах. Я построю все сам, деньги у меня есть. Но зарплату сотрудникам, дальнейшее содержание комбината государство возьмет на себя. Контрольный пакет акций у государства — у меня сорок девять процентов.

Ковалев видел, что Романов внимательно слушает и смотрит на него. Верит-не верит, понимает?..

— Вы предлагаете, Николай Петрович, организовать и построить многоотраслевой научно-производственный комбинат в Н-ске, при чем вложить в него достаточно много средств. Пожалуй, от такого предложения трудно отказаться. Сколько времени уйдет на его проектирование?

— Сроки кратчайшие, Владимир Сергеевич, весной, когда оттает земля, можно начать строительство. Но задачу вы должны поставить сейчас, я не имею ввиду сегодняшний день — через неделю, максимум две. Задача — это то, чем мы займемся первоначально. Производство металла — это однозначно. Двигатели, электронное оборудование, что-то другое. В зависимости от этого необходимо планировать корпуса зданий или ангары для самолетов. Полагаю, что вы меня поняли.

Романов согласно кивнул головой и Ковалев продолжил:

— Я ученый, Владимир Сергеевич, хоть и не тратил времени на диссертации и получение ученых степеней, у меня просто нет времени на это, меня это не волнует и не смущает, что придется руководить профессорами или академиками. Я должен заниматься наукой и ее воплощением в жизнь. Однако, в процессе возникнет множество не научных вопросов — где строиться, у кого что брать или не брать, что-то объяснять губернатору или командующему округом, согласовывать свои поездки на военные полигоны и так далее. Необходимы люди, которым я бы мог сказать — здесь необходимо вырыть яму, образно говоря, а здесь вкопать столб, чтобы они исполняли команды, а не задавали глупых вопросов. То есть заместители по тылу, хозяйству, общим вопросам. Теперь к вопросам охраны — вы сами определите, кто этим станет заниматься — ГРУ, ФСБ, ФСО или что-то совместное. Этот человек должен быть заместителем и не заниматься охраной моей семьи. Меня или супругу невозможно выкрасть или убить, поверьте на слово, все остальное должно охраняться, как положено. Я, наверное, уже утомил вас, но хочется многое обговорить сразу, у вас не будет возможности выслушивать мои вопросы или просьбы постоянно. Должен быть посредник, решающий эти проблемы и ставящий задачи. Наговорил целую кучу и наверняка многое упустил…

Романов встал, походил по кают-компании, обдумывая услышанное, ответил:

— Заманчивое и, вероятно, дельное предложение. Сергей Валентинович свяжется с вами, Николай Петрович, в ближайшее время. Где вы сейчас производите краску и какое количество можете предложить?

— Я не ставил производство на поток, Владимир Сергеевич, но, полагаю, что в течение недели смогу дать количество, необходимое для обработки корпуса подводной лодки. У меня в собственности алюминиевый завод, на его территории производится эта краска. Металл в жидком состоянии и может храниться не более месяца, поэтому лучше использовать свежий, а для этого необходимо знать площадь покраски. Красить необходимо снаружи все — днище, палубу, рубку, стекла, леера, орудия и так далее.

— Стекла? — удивился Романов, — но как смотреть потом через них?

— Металл на стекле становится прозрачным, а само стекло бронированным, вы в этом убедились на катере, — ответил Ковалев. — Кроме того, человек, который станет непосредственно руководить покраской, должен получить у меня определенные инструкции, как и командир покрашенного судна — возникнут особенности в управлении кораблем. Видите, возникает множество вопросов, которые мог бы решать назначенный вами человек. Позднее инструкции может отдавать специально обученный мною сотрудник. Мелочи — не президентское дело.

— Хорошо, Николай Петрович, мы все обдумаем и, как я уже говорил, Сергей Валентинович с вами свяжется. Сейчас я проведу совещание с командующими флотами и авиацией, желаете присутствовать?

Ковалев пожал плечами.

— Не знаю, если есть в этом необходимость, — ответил он.

— Вы как считаете, Сергей Валентинович? — спросил Романов.

— В будущем Николаю Петровичу придется бывать на полигонах, аэродромах, базах и секретных КБ. Чтобы не возникало лишних вопросов, считаю необходимым представить его командному составу.

— Хорошо, приглашайте командующих флотами и авиацией, — распорядился Романов.

Высший офицерский состав разместился в кают-компании.

— Товарищи адмиралы и генералы, — начал Романов, — представляю вам… человека — Николай Петрович Ковалев. Если вам по службе придется встретиться с ним, то прошу выполнять его просьбы, даже если они покажутся на первый взгляд сумасбродными. Теперь перейдем к результатам учений…

— Владимир Сергеевич, — перебил его Ковалев под неодобрительные взгляды адмиралов, — пока вы проводите совещание — разрешите мне осмотреть крейсер: военные корабли только на картинках видел.

— Да, конечно, — улыбнулся Романов, — пригласите ко мне командира.

В кают-компанию вбежал капитан первого ранга, начал доклад, но Романов прервал его:

— Покажите крейсер Николаю Петровичу с учетом полного допуска, — приказал он.

Домой Ковалев вернулся уставшим, но в душе ободренным. Вероника встретила его без вопросов, только обняла и поздравила.