Открой свое сердце

12

— Ты ведь этого не ждал. Правда? — спросила Джиллиан на обратном пути к ней домой.

— Не ждал чего?

— Что Бобби объявит о своей женитьбе.

Руки Стивена стиснули руль.

— Он когда-то поклялся, что останется на всю жизнь холостяком.

— А ты?

— Что я?

— Стивен! — с досадой воскликнула она.

Но он явно уже сказал все, что собирался. Взяв ее за руку, Стивен притянул ее насколько мог ближе, как только позволяла ручка переключения скоростей.

Остаток пути они молчали. У Джиллиан все внутри ныло от его прикосновения, от желания прижаться к нему, вновь испытать наслаждение полной близости.

К ее удивлению, Стивен остановился в нерешительности на пороге, когда она, открыв дверь, нагнулась погладить Спенсера.

— Ты зайдешь?

Он кивнул, глаза его были прикрыты полуопущенными веками. Однако, как только она закрыла дверь, Стивен сразу же поцеловал ее. Одновременно крепко и сладко, жадно и нежно. И Джиллиан затрепетала от охвативших ее ответных эмоций.

Руки ее обвились вокруг его шеи, она прижалась всем телом к нему, стремясь слиться с ним, растаять в его объятиях и растопить сдержанность, не покидавшую его весь вечер.

— Что вы со мною делаете, леди? — произнес он.

— То же самое, что вы со мной, сэр, — отозвалась Джиллиан.

Он взял ее в охапку и крепко прижал к себе, словно впечатываясь в ее тело и сознание, чтобы она не ускользнула. Эта внезапная боязнь утраты была так несвойственна для сдержанного Стивена. Обычно он был уверенным в себе, сильным, решительным. Джиллиан подумала, что невозможно любить крепче, чем любила она его в эту минуту. Станет ли это чувство еще сильнее? Возможно ли это?

Подняв к нему лицо, она встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Вообще-то ей нравилось, что он такой высокий, но только не в эту минуту. Она так ждала от него какого-нибудь знака, хоть небольшого шага навстречу.

И ее ожидание было вознаграждено, когда он с легким стоном нагнул голову, губы их встретились, и на этот раз Стивен ее уже не отпустил, а, легко подхватив на руки, понес в спальню.

Обоими овладело лихорадочное нетерпение. Торопливо раздевали они друг друга, словно жизнь зависела от скорости их движений и словно, если они не будут все время прикасаться друг к другу, один из них навсегда исчезнет. Стивен вынул что-то из кармана и на мгновение отвернулся, но тут же снова обвил ее руками. Не разжимая объятий, они вытянулись на кровати. Его язык заскользил по ее щекам, к ушам, задержался на самой их чувствительной части — мочках и двинулся дальше по шее к затылку.

Джиллиан ощутила, как твердеет его мужская плоть. У нее все внутри горело, жаждало его, напряжение нарастало, пока ей не стало казаться, что она уже не выдержит ни одной секунды без их полного единения.

— Я хочу тебя, — шептала она. — Я так сильно хочу тебя. Хочу, чтобы ты стал моей частью, чтобы двигался во мне, любил меня.

Тело ее, трепеща, прильнуло к его телу, обольщая, соблазняя, увлекая.

— Джиллиан, — еле слышно выдохнул Стивен, поддаваясь зову страсти. Эта первобытная потребность, это неистовое желание, которое неудержимо влекло тела мужчины и женщины к слиянию, несущему радость обладания друг другом. Он вошел в нее медленно, дразня и заставляя ее устремиться ему навстречу. Ее тело выгнулось ему навстречу — само по себе, отвечая движением на его движение. Ее руки вцепились ему в плечи, она отчаянно извивалась, а он неуклонно проникал в самую ее сердцевину. Ритм его движений замедлился, доводя ее до исступления, пронзая и обольщая, пока Джиллиан не почувствовала, что окончание каждого нерва раскалилось, каждый мускул напрягся от нетерпеливого жадного ожидания.

— Джиллиан, — вдруг звучно произнес Стивен, и от этого неожиданного восклицания жар, воспламененный внутри нее, взорвался, разлетаясь огненным гейзером. Его сменили волны наслаждения, они накатывали одна за другой и наконец совсем затопили Джиллиан как раз в тот момент, когда обессиленный Стивен упал на нее, а его мужская плоть продолжала содрогаться в ней, вызывая у нее судороги сладострастия.

— Откуда берется такое волшебство? Такое чудо? — еле выговорила она.

Стивен скатился на бок, чтобы не давить на нее всем весом, но не отпустил от себя и прошептал в ответ:

— Не знаю. Со мною никогда…

Лицо Стивена было влажным, и Джиллиан, лаская его кожу языком, ощутила соленый вкус его испарины. Ей хотелось признаться ему, что она его любит, но Джиллиан собрала всю свою волю и сдержалась. Наверное, еще не время. Не было у нее уверенности, что Стивен готов выслушать подобное признание и не скрыться опять в испуге в своей раковине.

Но если она не могла высказать свою любовь словами, то могла заставить говорить об этом свое тело, свои губы… И если слова были для него преждевременны, то на язык жестов и ласк он откликался с готовностью. Его губы и язык ласкали ее с невероятной нежностью, словно она была драгоценным хрупким сосудом.

Его руки гладили ее живот, грудь, бедра. Они останавливались то тут, то там, как исследователь, тщательно изучающий интересные места, потом переходили дальше. Эго было актом любви, обладания, завладевания, и ее тело замерло в сладкой неге. Она, казалось, впитывала кожей каждое его прикосновение. Его губы манили, приглашали в неизмеримые глубины наслаждения» Она почувствовала, как пробежала дрожь по ее телу, когда неистовое желание вновь стало нарастать в ней. Как это ему удалось? Разжечь ее вновь и так быстро? Джиллиан дотянулась до его шеи, рисуя языком влажные узоры на коже, и почувствовала, что он снова возбужден, ощутила, как ее соски тоже напряглись. Его руки легли ей на грудь, и желание преобразилось в безрассудную неодолимую страсть. И наслаждение.

Такое невообразимое наслаждение.

Стивен остался на всю ночь. Джиллиан периодически просыпалась и, чувствуя рядом его присутствие, снова закрывала глаза, совершенно удовлетворенная.

Разбудил ее поцелуй, около нее сидел на постели Стивен, полностью одетый. Она поглядела на часы и застонала: 6 утра.

— Мне надо идти, — сказал он, — но после окончания всех торжеств мы обязательно обо всем поговорим.

Все еще толком не проснувшаяся, Джиллиан кивнула.

— Я выпущу Спенсера погулять и покормлю твоих хищников.

— Я и сама голодна как хищник. — Она лениво и лукаво улыбнулась, явно намекая, что ее голоду требуется другое удовлетворение, нежели кошке и собаке.

Стивен улыбнулся. Это была чудесная улыбка. Такой она раньше не видела: чувственная и многообещающая. Открытая и идущая от самого сердца.

Она просто очаровала Джиллиан. Стивен наклонился и поцеловал ее.

— Потерпи несколько дней, любимая.

С этими словами он поднялся и ушел, оставив Джиллиан нежиться в постели, еще хранившей его запах, и размышлять, сознает ли он сам, что произнес перед своим уходом.

У Стивена было прекрасное настроение. И самочувствие. Лучше, чем когда-либо на его памяти.

Свободен. Свободен от прошлого, от страха, преследовавшего его. И Майк, и теперь Бобби преодолели этот страх, и он тоже сможет. Страх, что склонность к жестокости и насилию — наследственный недуг их семьи.

Он понял это, когда испытал всепоглощающую нежность. Понял, что как и его братья, избежал этой заразы, этого порока, владевшего, по крайней мере, двумя поколениями Морроу.

Господи! Как же он любит Джиллиан, любит ее манеру отдавать себя так открыто и полно; то, как она смотрит на него; то, с какой готовностью отзывается она на малейшее его прикосновение. Да, он мог теперь в этом признаться.

Как только Индейские Холмы будут раскручены, у них появится время разобраться в своих чувствах, поговорить, поделиться сокровенным. Поделиться, Это какое-то новое для него слово. Но многообещающее.

Он переключил сцепление, свернул на светофоре и направился к Индейским Холмам. У него появился еще один, более жизненно важный повод горячо надеяться на успех своего проекта.

В следующий раз Джиллиан увидела Стивена в пятницу, когда они коротко обсудили последние детали праздничного открытия. Он был озабочен деловыми проблемами, но в глазах была теплота, которую раньше она видела в этих глазах только, когда они занимались любовью. Это воспоминание заставило кровь прилить ей к лицу. Однако Джиллиан видела, что он сейчас об этом не думает, полностью поглощенный миллионом дел, связанных с открытием. Поэтому она с большим трудом сдерживала себя, стараясь тоже сосредоточиться на подготовке торжественной церемонии.

У нее тоже времени на игры было мало. В четверг Джиллиан была занята работой со средствами массовой информации: отвечала на вопросы, договаривалась о времени и объеме телепередач. Поговорила она и с поставщиками еды и напитков, добавила к их предложениям два автомата по продаже сахарной ваты и ларек с воздушной кукурузой, чтобы усилить атмосферу праздника, создаваемую цирком.

Пятницу Джиллиан провела с Сергеем. Они и еще несколько артистов, занятых в выступлении, одолжили у владельца мотеля фургончик и поехали на Индейские Холмы и распланировали в точности, кто и где будет исполнять свои номера. Джиллиан поискала глазами Стивена. Ей хотелось рассказать ему, что программа, намеченная ранее, несколько расширилась, и они задумали сюрприз участникам турнира по гольфу. Пожалуй, даже лучше, что она с ним не виделась, успокаивала себя Джиллиан. Так Стивен не мог ей отказать, а она была уверена, что новый план прекрасно сработает.

Сергей был вне себя от восторга, его переполнял оптимизм, он считал, что такое публичное представление перед губернатором и многими другими политическими деятелями и бизнесменами поможет им найти способ вернуться домой. Алексей и его шимпанзе сияли улыбками, а улыбки шире, чем у шимпанзе не бывает. Джиллиан не могла не ответить улыбкой на улыбки, с трудом успокаивая, подавляя нарастающую в душе тревогу.

Все должно было сработать. Ради Стивена! Должно!

Многочисленные звонки газетчиков подтвердили, что идея использовать цирк весьма популярна. Вместо сдержанного освещения пусть солидного и украшенного присутствием знаменитостей, но в общем-то не слишком волнующего турнира по гольфу, все телевизионные службы новостей и газетные агентства рвались побывать на открытии. Джиллиан разбрасывала приманку щедрой рукой, чтобы еще больше усилить интерес средств информации. Она предложила, чтобы репортеры спросили у губернатора, собирается ли он помогать цирку, и чтобы выяснили у циркачей, видели они когда-нибудь нечто подобное Индейским Холмам, проведя некое сравнение с жизнью России. Надеясь пробудить их интерес, она подсказывала каждому иной, отличный от других, угол зрения.

Индейские Холмы должны вызвать множество сообщений, невероятный интерес, и притом Джиллиан не сомневалась, интерес добрый. Должно было стать ясно: здесь о людях заботятся. В текстах всех пресс-релизов она подчеркивала, что деньги от турнира (взносы участников за право играть с губернатором, а также звездами спорта и средств массовой информации) пойдут на детскую больницу. Кроме того, в них говорилось, что будут приниматься пожертвования, чтобы помочь возвращению домой звезд русского цирка. Ей нравилось это определение: «Соседство — это общность и забота». Да, это должно было произвести впечатление. Индейские Холмы ждет большой успех. Она это ощущала нутром.

Лесли позвонила в пятницу вечером. Джиллиан услышала ее счастливый голос и поняла, что чувствует ее подруга-партнерша. Она вспомнила растерянность Лесли, когда та признавалась ей, что с первого взгляда влюбилась в Макларена, исполнителя народных песен. Теперь Джиллиан по-настоящему понимала ее.

Лесли поинтересовалась, как идет работа по организации открытия, и взволнованная, полная энтузиазма Джиллиан рассказала ей о переменах в плане, дополнении его цирковым представлением. Удивление Лесли выразилось в недолгом молчании и последовавшем вопросе: «Неужели и Стивен согласился?»

Джиллиан помедлила с ответом. Стивен действительно согласился. Если не с полной программой, то, по крайней мере, с ее основной идеей.

— Да.

— Значит, вы с ним сработались.

В голосе ее было достаточно нерешительности, чтобы Джиллиан поняла, почему Лесли, ответственная, надежная Лесли, не позвонила ей раньше: попросту боялась.

— Очень даже хорошо, — самодовольно ответила она.

По-видимому, своей интонацией Джиллиан сказала больше, чем собиралась, потому что в трубке раздался смешок Лесли.

— И ты тоже?

— Боюсь, что так.

— В Стивена Морроу? — в вопросе подруги сквозило изумление.

— Да.

— Я не ослышалась? Это тот самый Стивен Морроу, которого я знаю?

— Думаю, да, — Джиллиан усмехнулась трубку, и Лесли по ее тону догадалась, что она улыбается. — Он на самом деле… очень… интересный.

— Насколько мне помнится, ты говорила, что он нудный и чванливый…

— Я ошибалась.

— Неужели со мной говорит Джиллиан Коллинз?

— Ага, — радостно подтвердила Джиллиан.

— — А Стивен чувствует то же самое?

— Думаю, да.

— Хм… хм, — больше Лесли ничего не могла сказать.

— А как там Коннор?

— Как всегда, замечательный. Собственно, я поэтому и звоню. Мы возвращаемся, вернее, я возвращаюсь на следующей неделе, чтобы заняться устройством нашей свадьбы.

— Прекрасно. Когда состоится это великое событие?

— Через две недели.

— Ты времени не теряешь, — с удовольствием отозвалась Джиллиан.

— Я… мы считаем, что матери Робин не стоит мотаться по стране, жить в гостиницах…

— И не говори. Тем более раз вы с Коннором так любите друг друга.

Помолчав, Лесли спросила:

— Ты будешь моей подружкой на свадьбе?

— А Робин не возражает? — Джиллиан имела в виду семнадцатилетнюю дочь Лесли.

— Она хочет быть посаженной матерью и отдавать меня жениху.

Джиллиан расхохоталась.

— Мне это нравится.

— Ей тоже, — фыркнула Лесли.

— Так она рада вашему браку?

— Она счастлива побывать в Шотландии и увидеть мужчин в юбках.

— Зная Коннора, не могу не согласиться с ней.

— Стивен и в костюме неплохо смотрится.

— Этого я не отрицаю, — фыркнула Джиллиан. — Но без него он выглядит еще лучше!

Они снова помолчали.

— Так на горизонте брезжит еще одна свадьба?

Джиллиан вздохнула.

— Он такой… неуловимый.

— Да, это хорошо определяет его. Хотя, зная тебя, не сомневаюсь, что шансов ускользнуть у него нет. Вспомни, что ты мне говорила о Конноре: я должна схватить его и запереть в лесной хижине. Что сгодилось для меня…

— Я не уверена, что со Стивеном это сработает. Но я буду рада стать подружкой невесты и обязательно позвоню Робин. Ей понравится завтрашнее открытие, тем более раз теперь там будет цирк.

— Замечательно. У тебя, конечно, есть номер ее телефона?

— Да, Я уже несколько раз звонила ей, и мы даже как-то вместе обедали.

— Спасибо, Джилли.

— Мне тебя не хватает, Лесли, — голос Джиллиан внезапно посерьезнел.

— Знаю, Джилли. Я тоже скучаю по тебе, но вообще-то чувствую себя… чудесно.

— Неужели? — хмыкнула Джиллиан. — Я тоже, как ни странно.

— Странно, пугающе и… изумительно!

— Мне нравится это определение.

— Спокойной ночи, Джиллиан.

— Спокойной ночи, дорогая!

Джиллиан позвонила Робин и договорилась, что заедет за ней на следующее утро, в восемь, чтобы ехать на открытие. Она терпеливо выслушала бурные излияния девочки по поводу свадьбы ее матери и подивилась тому, как быстро исчезли все первоначальные сомнения дочери насчет материнского замужества. Коннор Макларен обаял не только мать, но и дочь. Робин была радостно взволнована. Она всегда занимала особое место в сердце Джиллиан, и та собиралась было в отсутствие Лесли почаще видеться с Робин. Однако Стивен вытеснил все и всех из ее мыслей, поэтому теперь Джиллиан с удовольствием пригласила Робин поехать с собой поглядеть на цирк.

— Захвати с собой альбом для рисования, — сказала ей Джиллиан. — Там будут прекрасные сюжеты. Тебе понравятся артисты цирка, лошади, шимпанзе. Возможно, мне понадобится твоя помощь. Если, конечно, захочешь немного поработать.

— Я лучше порисую, — фыркнула Робин.

— Делай все, что тебе понравится. До завтра.

— Ладно. Спасибо, тетя Джилли.

На этом они попрощались, и Джиллиан пошла спать. Залезая под простыню, она вспомнила ощущение, когда рядом с ней был Стивен и как он сказал: «После открытия». После открытия… после открытия.

После открытия…

После открытия!..