Открой свое сердце

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— О, Шафран! — восхищенно выдохнула Кэрис. — Какое чудесное платье! Моя дочь в нем просто ослепительна! Дэниел, — воскликнула она, — ну не молодчина ли наша Шафран? Посмотри, какой наряд она сшила для Тэры!

— Потрясающе! — Сидевший на веранде, в кресле-качалке, Дэниел с непритворным изумлением подался вперед и протянул малышке руки. Та с радостной готовностью затопала к нему, улыбаясь до ушей. — Иди сюда, красавица моя, — позвал Дэниел. — Ну-ка повернись, чтобы мы хорошенько полюбовались на тебя.

Платье было ярко-желтого цвета, со множеством пышных оборок по подолу и краю коротких рукавчиков. Весь лиф был вышит мелкими цветочками и расшит стеклярусом. Шафран подобрала темные Тэрины волосы наверх и подвязала на макушке желтой атласной лентой, концы которой, извиваясь, ниспадали малышке на спину. То был очаровательный наряд — роскошный, экстравагантный и типично карибский по духу.

Бережно держа девочку за талию, Дэниел повернул ее кругом — так, чтобы всем был виден огромный атласный бант, украшавший платье сзади. Польщенная Тэра с удовольствием поворачивалась и подскакивала, пока, наконец, не кувыркнулась на пол, и Дэниел, подхватив ее, усадил к себе на колени.

— А теперь — следующий! — хитрым голосом проворковала портниха. — Выходи, Джош! Что ты там прячешься в тени? Покажи нам твой новый костюм.

С застенчивой улыбкой Джош неуверенно выступил из тени, словно еще не решив, участвовать ли ему в этой демонстрации мод или нет.

— Джош! — радостно всплеснула руками няня. — Какой же ты взрослый в этом костюме!

На Джоше были длинные белые брюки — первые взрослые брюки в его жизни — и кипенно-белая рубашка с короткими рукавами, край которых был отделан узкой желтой лентой из того же материала, что и платье Тэры. На талии красовался желтый атласный кушак. Жесткие, вечно взъерошенные волосы мальчика Шафран, смазав гелем, гладко зачесала назад.

— Джош, ты выглядишь безупречно, — одобрил Дэниел. — Подойди-ка сюда, хочу взглянуть, как вы смотритесь вместе.

Придерживая одной рукой сидящую у него на коленях Тэру, другую он протянул сыну. Глядя исподлобья, мальчик неуверенно пересек веранду и остановился перед отцом. Джош, однако, не взял предложенной Дэниелом руки, а вместо этого ухватился за руку Тэры, словно ища у нее поддержки.

У Кэрис спазмом сжало горло. Это зрелище — Дэниел с ее дочкой на коленях, за ручку которой держался Джош, — трогало до слез.

— Есть у вас фотоаппарат, мистер Кеннеди? — как всегда, некстати вмешалась Шафран. — Надо бы заснять вас всех вместе.

— У меня есть, — нехотя откликнулась Кэрис и побежала в свою комнату. За время пребывания на Левосе она отсняла уже несколько пленок, правда, ни одна из них еще не была проявлена. Порой Кэрис представляла, как однажды, навсегда покинув остров, сделает фотографии и уж тогда, глядя на них, даст волю слезам.

Кэрис достала фотоаппарат и в задумчивости посмотрела на него. Сейчас на этой пленке навсегда останутся запечатленными Дэниел и Джош. И будет просто невыносимо смотреть на этот снимок после того, как они уедут. Собрав волю в кулак, Кэрис вернулась на веранду, к ожидавшим ее домочадцам.

— Давайте-ка мне, мисс Кэрис, — авторитетно распорядилась Шафран, забирая у нее фотоаппарат. — Становитесь вон туда, сзади них.

Няня послушно заняла указанное место. Как было тяжело прятать от всех нестерпимую боль! На снимке они получатся одной счастливой семьей. А это, увы, не так.

— Не той стороной! — со смехом поправил горничную Дэниел. И Джош тоже хихикнул, видя, как Шафран неумело управляется с незнакомым фотоаппаратом.

Яркая вспышка, озарившая спустившиеся на веранду сумерки, привела Тэру в неописуемый восторг, и она разразилась заливистым смехом. Засмеялся и Джош и потянул ее за руку, заставляя сойти на пол. Уж не ревнует ли он? — подумала Кэрис. Если так, то это значит, что мальчик привязался к отцу. Иногда ревность бывает положительным признаком, с легкой грустью отметила Кэрис.

— Шафран говорит, что нарочно взяла для наших нарядов одну и ту же материю, — сообщил Джош и нагнулся, поправляя завернувшуюся Тэрину оборку. — Чтобы все думали, будто мы брат и сестра.

Кэрис еще раз одарила Шафран свирепым взглядом. Зачем она вбивает мальчишке в голову подобные мысли?

— Верно, вы действительно как брат и сестра, — подтвердил Дэниел.

— А ну-ка, вы двое, — обратилась к детям Шафран, возвращая фотоаппарат хозяйке, — поторопимся. Желе-то может растаять.

Она подняла Тэру, устроила ее у себя на широком бедре, прижав рукой, и протянула другую руку Джошу. Но тот прежде бросился к Кэрис — обнял и поцеловал ее на прощание. Потом, немного помедлив, степенно подал руку Дэниелу. Отец, внезапно оцепенев, уставился на сына долгим, бесконечно долгим взглядом. В его глазах застыла боль — видимо, он был расстроен тем, что сын упорно не желал выказывать ему такую же любовь, как своей воспитательнице. Наконец, взяв руку мальчика, Дэниел крепко пожал ее. Когда Джош отошел к поджидавшей Шафран, Кэрис заметила, что на порозовевшем лице малыша играет робкая, но счастливая улыбка.

— Подарки! — поспешно напомнила Кэрис, ощущая боль Дэниела будто свою собственную и пытаясь ее заглушить. — Ты чуть не забыл про подарки, Джош.

Она подхватила со стола упакованные в цветную бумагу подарки. Сегодня они вместе с мальчиком облазили шкаф с игрушками в поисках чего-нибудь подходящего. На острове не было магазинов, поэтому покупка чего-либо нового исключалась. Джош хотел было подарить племяннице Шафран механического робота, что когда-то принесла ему Симона, но Кэрис убедила его, что для четырехлетней девочки такой подарок не очень подойдет. Потом они отыскали непочатую коробку цветных мелков и куклу, которую Кэрис купила в Сент-Люсии и приберегала к следующему дню рождения Тэры. А в придачу Джош сам нарисовал поздравительную открытку и оклеил ее цветными ракушками. Он также помогал упаковывать подарки, и няню приятно поразил его горячий энтузиазм.

Стоя у перил веранды, Кэрис махала рукой маленькой компании, удалявшейся по освещенной дорожке сада. Затем, все еще растроганно улыбаясь, она повернулась к Дэниелу и опешила — тот сидел, закрыв лицо руками.

Нависшая тишина была давящей… Паучок бежал вверх по стене, дрожало пламя свечи, и Кэрис не выдержала — нарушила молчание.

— Не убивайся так, Дэниел, — мягко сказала она. — По-моему, он уже очень скоро захочет тебя обнять. Рукопожатие — это только начало.

Дэниел медленно поднял к ней лицо. Глаза его выражали такую муку, что Кэрис не находила слов, чтобы его утешить.

— Мы с ним делали так раньше, когда он был не старше Тэры, — с трудом произнес Дэниел. — У нас была такая игра: мы пожимали друг другу руки, как двое взрослых мужчин. Я не думал, что Джош это помнит. Значит, он помнит и все остальное… ту ночь, когда умирала его мать. Он, вероятно, слышал, как она звала на помощь… О Господи, ведь все это живет в нем, там, глубоко внутри!

— Нет, Дэниел, нет! — умоляюще проговорила она. — Не надо!.. — Кэрис поспешно опустилась рядом с ним на колени, взяла его руку и крепко сжала. — Он не может все помнить. Детская память очень избирательна. Нам, взрослым, следовало бы у детей поучиться. Ну да, Джош помнит ваши рукопожатия, и в этом нет ничего грустного, напротив — это прекрасно! Он вынес из прошлого только светлое — вот эту вашу игру, которая вам обоим так нравилась. И сегодня ему захотелось показать тебе, что он ее не забыл.

Теперь уже Дэниел взял ее руку, поднес к губам и бережно поцеловал. Обращенный к ней взор светился благодарной улыбкой.

— Ты — чудо, — прошептал он. — Ты слишком хороша — я боюсь, что сейчас ты исчезнешь, как сновидение.

Смущенная и растроганная, Кэрис поднялась с колен. Он не отпускал ее руку и, отвечая на ее молчаливый вопрос, сказал:

— Теперь наше время, Кэрис. Жаль, Шафран не догадалась сшить и тебе шикарное платье.

Шутка разрядила обстановку, оба засмеялись, а потом Кэрис, так и не стерев с лица улыбку, отправилась переодеться.

Пока она принимала душ и тщательно выбирала наряд, в сердце потихоньку начал закрадываться страх. Конечно, они отправятся всего лишь на пикник, но ведь они будут одни, совершенно одни на пустом пляже… Дэниел же ясно дал понять, что хочет ее. А уж собственные чувства были ей прекрасно известны.

Она посмотрела на себя в зеркало. Что же такое заметила Шафран в ее глазах, обращенных на Дэниела? Неужели взгляд, выражающий любовь, может возникать на лице без ведома его владельца? Наверное, она краснеет — вот что! Кэрис взглянула на свои маленькие руки. Они легонько дрожали. Она нервничает, волнуется. Где-то внутри появилось странное ощущение — как у школьницы перед первым свиданием. Но ведь я не школьница, напомнила себе Кэрис. Ей стало смешно: вдова, бегущая на свидание к вдовцу. Нет, они впали в детство!

Когда она наконец появилась на веранде, Дэниел расхохотался.

— Кэрис, я отказываюсь идти с тобой, когда ты в таком виде! Ну-ка, подойди сюда.

Тоже смеясь, Кэрис шагнула к нему. Густые темные волосы ее были собраны на макушке, как у Тэры, остатком блестящей упаковочной ленты. Для довершения картины Кэрис украсила прическу цветами гибискуса.

Дэниел распустил ленту, и волосы упали, рассыпались по плечам.

— Вот такой я увидел тебя впервые, — промолвил он. — Босоногая дикарка с гривой непослушных волос, опаленная тропическим солнцем, не тронутая цивилизацией…

— Ну, теперь я чувствую себя какой-то Пятницей в женском обличье!

— А я из-за тебя чувствую себя Робинзоном, который годами не видел женщин! — прорычал он.

— Придется охладить твой пыл. Знай, на Ромео и Джульетту мы уже не тянем. Просто пара родителей-одиночек, счастливых тем, что урвали для себя несколько часов отдыха. И если уж это не отрезвит тебя, то, значит, не проймет вообще ничего.

— А вот за эти слова ты мне заплатишь, — с деланной угрозой произнес он, приподнимая ее подбородок. — И очень дорого. Он прищурился, глядя ей в глаза, а затем быстро коснулся губами ее губ. Взяв Кэрис за руку, он повел ее через сад на берег моря, а она тем временем думала, что он прав и что все это действительно будет ей недешево стоить, но что она, пожалуй, охотно заплатит…

Еще не дойдя до места, она учуяла запах горящих поленьев от разведенного на берегу костра. Но вот они ступили на залитый лунным светом пляж, и Кэрис задохнулась от восхищения.

— О, Дэниел! Как замечательно! — ахнула она.

Под сенью пальмы был накрыт стол на двоих. Белоснежная камчатная скатерть… столовое серебро, хрусталь, дорогой фарфор… Посередине стола в широкой и плоской вазе с водой горела высокая свеча, а вокруг плавали мелкие цветки гибискуса. Мерцание пламени, сверкание хрусталя, тусклый отблеск серебра — все это создавало картину, исполненную изысканного, романтического очарования. Конечно, и здесь не обошлось без Шафран, подумала Кэрис. А вот драгоценная утварь явилась с виллы — в коттедже никогда не было подобной роскоши…

— Как истинный карибский флибустьер, — объявил, словно отвечая на ее мысли, Дэниел, — я добыл это путем грабежа.

— Фиеста тебя вздернет, утопит и четвертует зараз, — покачала головой Кэрис.

— Может, дело того и стоит, как ты думаешь?

Он выдвинул ей стул — шедевр в стиле Людовика XIV, виденный Кэрис ранее в роскошной гостиной у Фиесты. Второй такой же стоял по другую сторону стола; золоченые ножки стульев утопали в мелком белом песке пляжа.

— О, Дэниел, — с чувством повторила она, усаживаясь за стол. — К чему такая помпезность? Вдруг песок попортит этот антиквариат? Хозяйка тогда оторвет нам головы.

— Не оторвет, я ей не позволю. А вот со звездами вышла небольшая заминка. Они сегодня никак не желали всходить. Пришлось потрудиться, чтобы их выманить. — Он закинул голову вверх, и Кэрис последовала его примеру. На черном и совершенно безоблачном небе сверкали крупные звезды.

— Вмешательство высших сил в земные дела? — усмехнулась Кэрис.

— Да. Я заключил сделку с богами. Уступил душу за звездный вечер.

Затуманенным взглядом она следила, как этот кудесник достает из ведерка со льдом бутылку шампанского. Секунда-другая — и пробка с громким хлопком вылетела вон.

— Выстреливать пробкой от шампанского считается чудовищно дурным тоном, — обронил он. — Полагается извлекать ее осторожно и как можно бесшумнее, но, по-моему, так пропадает весь интерес.

Я люблю, люблю его, думала Кэрис. Всем сердцем, отчаянно и безнадежно. Люблю в нем все, каждую черточку. Даже это забавное откровение, потому что оно выдает в нем истинного романтика.

— Ты со мной не согласна?

Она моргнула и рассеянно улыбнулась. О чем это он? Ах да, о пробках.

— Согласна. Чем громче, тем лучше.

Сердце молодой женщины стучало сейчас так же громко — как будто то и дело выстреливали пробки от шампанского. При этой мысли Кэрис вдруг сделалось очень смешно, и она тихонько хихикнула. Дэниел еще только разливал по бокалам игристое вино, а она уже пьяна. Должно быть, это звезды ударили ей в голову.

— Тебе помочь чем-нибудь? — спросила она, когда Дэниел у костра принялся ворошить угли.

— Только не здесь. Барбекю — мужское дело. Впрочем, можешь достать из термоса миску с салатом.

Кэрис так и сделала, а он тем временем разложил на решетке гриля куски мяса. Они зашипели, и взметнувшийся из-под них сноп искр рассыпался в ночи маленьким фейерверком. Вскоре поплыл аппетитный запах. Кэрис, разнеженная, сидела за столом, пригубливая шампанское. Она не знала, что сказать, да и нужны ли были какие-то слова?

— Знаешь, раньше я всегда думала, — начала она через некоторое время, — что эти пальмы растут так наклонно из-за ветров. Но оказывается, нет. Они клонятся к морю, чтобы падающие с них семена попадали в воду и приливом разносились к другим берегам, таким образом вид может распространяться все дальше и дальше.

Неожиданно Дэниел очутился позади нее, мягко поднял ее со стула, обнял и поцеловал с такой нежностью, что Кэрис пришла в недоумение: что же такого она сказала? Но возможно, на него тоже действовала магия этой ночи — луна, звезды, ароматы тропиков…

— Проголодалась? — спросил он, беря у нее тарелку, чтобы положить угощение.

И да, и нет, подумала она. Какой уж здесь аппетит — если переполнена любовью?

— Зверски! — кивнула Кэрис, стремясь сделать ему приятное — ведь он так старался.

— Отлично. Я — тоже.

Он уселся напротив и, вновь наполнив бокалы, поднял свой.

— За что выпьем?

Кэрис растерянно пожала плечами.

— Может, за нас? — предложил Дэниел, проникая взглядом в самую глубину ее зеленых, блестящих в пламени свечи глаз.

Кэрис, чуть нервничая, подняла свой бокал. Что значит «за нас»? — мелькнула испуганная мысль. Чем все это закончится?

— Пусть так, — бодро улыбнулась она, решив не спорить.

— Тогда за нас, — повторил он. — Ох, чуть не забыл! — Дэниел вскочил и, к изумлению Кэрис, извлек из зарослей переносной кассетник. Воздух наполнился мягкой, чарующей мелодией из популярного кинофильма, и сердце Кэрис в упоении полетело вслед за ней.

— Переходишь к решительным действиям, — пошутила она.

— Я перешел к ним, как только ступил на этот остров. Ешь, а не то бифштексы станут невкусными.

И Кэрис последовала его совету. Еда была замечательной, шампанское — отменным. Кэрис утратила чувство времени: счастливые часов не наблюдают… Они вели тихую, неспешную беседу: обменивались репликами по поводу еды, вина и тому подобного и намеренно избегали тем, связанных с детьми, с прошлым или будущим. Чуть позже, когда луна спустилась ниже и повисла над морем большим серебряным шаром, Дэниел поднял Кэрис с места, и они плавно закружились в танце.

От шампанского в голове у Кэрис стоял легкий туман, она самозабвенно отдавалась мелодии, а партнер держал ее в объятиях с такой нежной силой, словно намеревался никогда не отпускать. Да сейчас ей и самой того бы не захотелось… Он нашел ее рот и приник к нему в глубоком поцелуе, руки гладили ее обтянутое тонким шелком тело. Это настойчивое, дразнящее и ласкающее прикосновение рождало в нем ни с чем не сравнимое чувство. Она безотчетно все теснее прижималась к нему…

— Кэрис, — с обожанием произнес Дэниел, зарываясь лицом в душистые волосы. — Теперь тебе не скрыться, не убежать от меня. Я больше не отпущу тебя никуда.

Донесшиеся точно издалека слова эти немного отрезвили ее. Усилием воли женщина подняла отяжелевшие от вожделения веки. Не убежать…

Внезапно испугавшись, Кэрис резко отпрянула. Любовь не должна пугать! А Кэрис вовсе не чувствовала себя в безопасности. Да, Дэниел ясно давал понять, что она ему желанна, но как можно бросаться очертя голову в омут страсти, если есть сомнения? Он ведь сам признался, что в любви ничего не понимает. Зато ему хорошо знакомо искусство обольщения, и сейчас он просто обольщает ее — вот зачем эта звездная ночь, и вино, и романтический ужин под открытым небом!

— Ах, Дэниел! — с невыразимой печалью воскликнула она, а глаза наполнились слезами. Как он мог так с ней поступить? Это жестоко! Жестоко и незаслуженно!

Она отступила на шаг, от стоявших в глазах слез с трудом различая его черты. Голова кружилась. Кэрис бросилась прочь, но непослушные ноги вязли в рыхлом песке.

Он поймал беглянку у самой кромки воды, когда теплые, ласковые волны, накатив на босые ступни Кэрис, окончательно отрезвили ее. Она хотела убежать под спасительную сень коттеджа, но в темноте и панике спутала направление. Дэниел вытащил ее на берег, на влажный и теплый песок, повернул к себе лицом.

— Я же сказал, что не отпущу тебя! Посмотри на меня. Взгляни же трезво на нас обоих!

— Я и гляжу, вот именно! — Слезы наполняли глаза Кэрис, катились по щекам. — И мне не нравится то, что я вижу! Этот вечер превращается в пантомиму… пантомиму обольщения. Звезды, луна, земля плывет под нашими ногами… а потом… что потом, Дэниел? Неумолимая и жестокая правда дня! Разочарование, разбитые надежды, чувство вины.

Она против воли расплакалась и сделала шаг назад. Оступилась, потеряла равновесие. Он потянулся к ней — подхватить, и они вместе повалились на мокрый песок. С полным отчаянной страсти стоном Дэниел крепко обхватил ее — она вся дрожала в его руках.

— Бедная моя, ненаглядная Кэрис! Жизненные невзгоды ослепили тебя. Ты боишься… не хочешь ничего видеть. Этот вечер был приготовлен, чтобы доставить тебе радость. Я вовсе не хотел тебя обижать. Не надо, не смей так думать! Мне хотелось устроить все как лучше. Ты нужна, нужна мне, Кэрис. Я хочу, чтобы мы были вместе, — разве ты не видишь?

Губы его жадно искали… требовали ее губ, обещая так много… И она отмела прочь все благоразумные возражения. Он хочет, чтобы они были вместе… А она… она хочет этого больше всего на свете! Повинуясь мощному инстинкту, она порывисто прильнула к нему, крепко его обняла и прижалась к нему всем телом. На миг он оторвался от ее губ, зарылся руками в ее густые, вьющиеся волосы, и она, нежно и страстно повторяя его имя, сама потянулась к нему — она просила новых поцелуев… Кэрис почувствовала на себе сладкую тяжесть его тела и всю силу его желания, которому невозможно было противиться. В ушах стоял неумолчный плеск набегающих на берег волн, платье промокло насквозь, но, охваченная ответным и всепоглощающим желанием, Кэрис ничего не замечала. Дэниел покрывал поцелуями ее лицо, шею, плечи. Пожираемое внутренним огнем тело инстинктивно и судорожно выгнулось под ним дугой. Насквозь пронизываемая вожделением, она едва соображала, что он сдирает с нее платье, стаскивает с себя рубашку… Потом наступила короткая передышка — блаженное спокойствие, умиротворяющее душу и тело. Его губы медленно и нежно двигались по ее влажной коже, обегая груди, гладкий живот, округлые бедра. И вот вновь в ней начал разгораться огонь — и она исступленно зашептала его имя…

Его восставшая плоть коснулась ее, заставив вздрогнуть от предвкушаемого наслаждения. Она покрывала его шею жгучими поцелуями, а он надавил сильнее, и она, как цветок, раскрылась ему навстречу. Застонав от страсти, он толкнулся дальше, глубже входя в нее и вовлекая ее в магический ритм почти священного действа, от которого дыхание застревало у нее в груди. Переполняемая горячей и ненасытной жаждой, она отзывалась на каждое движение своего партнера, чувствуя, что распаляется все сильнее. Она безотчетно стремилась доставить как можно больше радости возлюбленному и навеки сделать его своим.

Все закончилось одновременно с накатившей на берег волной, словно вынесшей их в другой, фантастический мир: умиротворяющий страсти и очищающий сознание, мир обещанного и сбывшегося счастья, мир воплотившейся мечты. Усталые, они лежали в объятиях друг друга, а океан лизал их тела, и пенистая вода была будто целебный бальзам.

Потом он поднял ее — легко, как пушинку, — и, поцеловав в мокрые соленые губы, осторожно вынес и поставил на сухой песок. Так же молча, вернулся к воде и забрал брошенную одежду. А Кэрис с благоговейным восхищением смотрела на его сильное и стройное тело. В серебристом сиянии луны он казался ей каким-то древним богом, вышедшим из морских глубин.

Вернувшись домой, они вместе пошли под душ. Они тихо смеялись и плескались. И по-прежнему не могли говорить, ошеломленные полнотой возникшего между ними единения.

Кэрис разрешила вытереть себя и отнести в спальню. Оттуда, где еще не затих детский праздник, доносились звуки ритмичной музыки. В горячей карибской ночи распевали древесные лягушки. Впрочем, внешний мир все еще не существовал для Кэрис.

Они лежали рядом в ее постели, а потом Дэниел обнял ее, и они занимались любовью вновь и вновь. И не могли друг другом насытиться.

Пробудившись, Кэрис уже знала, что проспала. Слышались какие-то звуки, непривычные ее уху, потому что обычно она вставала первой и будила детей… Боже мой, дети! В ужасе она так и подскочила на кровати. Шафран обещала, если будет слишком поздно, оставить малышей ночевать у сестры. Но если те воспротивятся, должна была привести их домой. Как же Кэрис могла забыть об этом? Наверное, Шафран привела детей и застала ее в постели с Дэниелом!

— О Боже! — простонала Кэрис, вскакивая на ноги и чувствуя внутри непривычную боль — напоминание о… самой чудесной ночи в ее жизни. Но вот настал ясный, холодный день. Правда, холодным его не назовешь — жара давила…

Вдруг Кэрис заметила у изголовья кровати маленький букетик шиповника и жасмина. Дэниел! Это он, уходя, оставил ей цветы, чтобы день ее начинался с дивной душистой свежести. Кэрис наклонилась над цветами и нежно поцеловала их.

Перед накрытым на веранде столом уже собрались Шафран и дети. Радостный Джош, подбежав, обхватил Кэрис руками.

— Кэри, а я танцевал всю ночь! — похвалился он. — И Тэра тоже. Она часто падала, но не плакала, а смеялась. Потом нас уложили спать на громадную постель, вместе с Диди и Маркусом.

— Мы так повеселились! — вторя мальчику, со смехом докладывала Шафран — она наливала кофе все еще обнимавшей Джоша Кэрис.

К матери подбежала заспанная Тэра. Кэрис и ее крепко прижала к себе, а потом любовно подхватила на руки. Джош стал подробно рассказывать няне об играх, о песнях и танцах, в которых они участвовали.

Кэрис казалось, что никогда она не бывала счастливее, и в то же время она чувствовала на сердце томительную тяжесть.

— А где же Дэниел? — спросила она у Шафран, когда Джош, наконец выговорившись, увел Тэру в комнату играть.

— Что-то сказал насчет долга мужчины, который следует выполнить, — пожала плечами та.

Кэрис улыбнулась: наверное, прибирает на пляже после вчерашней вечеринки. Немного успокоенная, Кэрис откинулась на стуле. Она допивала кофе, и ее задумчивый взгляд скользнул по их свежевыстиранной одежде, болтавшейся на веревке. Кэрис наполнила тихая, стыдливая радость.

— Напрасно ты вчера купалась в этом платье. Теперь оно испорчено. Шелк не любит морской воды, — неодобрительно покачала головой Шафран, убирая со стола посуду. — А Фиеста, скажу тебе, не придет в восторг оттого, что ее лучшие стулья всю ночь простояли на пляже. Да и серебру с хрусталем место не там.

Горничная умолкла, косясь на Кэрис, и молодая женщина заерзала на стуле. Критическое настроение Шафран немедленно передалось ей, возрождая утихшие было угрызения совести. Верно, вчера они проявили легкомыслие и безответственность. Да, при ясном свете дня все… содеянное начинало выглядеть иначе.

— Только, я думаю, вовсе не обязательно ей об этом узнавать, — вдруг с неожиданным озорством добавила Шафран и, уперев руки в бока, разразилась низким заразительным смехом. Чуть погодя, с невольным вздохом облегчения, к ней присоединилась и Кэрис.

— А ну тебя, Шафран! Ты неисправима, — бросила она и сбежала, босая, по ступеням веранды в сад.

Приблизившись к пляжу и завидев Дэниела, Кэрис укрылась за олеандром и стала издали наблюдать за ним. Босой, без рубашки, в одних только шортах, он укладывал драгоценную утварь в большой ящик. Лицо его было серьезным, и у Кэрис упало сердце. Неужели он жалеет о случившемся, корит себя за неосмотрительность, за то, что позволил волшебству ночи сыграть с ними эту шутку?

Кэрис решительно шагнула вперед. Подняв голову, Дэниел увидел ее и одарил такой теплой улыбкой, что все ее сомнения растаяли, как лед на солнце.

— Уничтожаю следы преступления, — бодро сообщил он, улыбаясь еще шире.

А Кэрис вдруг похолодела. Слово найдено! Вот оно — «преступление». Она тоже так подумала, когда слушала воркотню Шафран. Да, это действительно преступление! Она, правда, не успела еще уяснить, какого рода, но знала: они ни в коем случае не должны были допускать такое!

— Послушала бы ты Шафран сегодня утром, — продолжал он. — Как она стенала и охала, грозя нам гневом Фиесты! Я прямо почувствовал себя последним человеком… Кэрис, милая, что ты? — Дэниел подошел и обнял ее за плечи — нежно, любовно. — Кэрис, — обеспокоенно повторил он, — что с тобой?

Но она не могла говорить. Во рту пересохло, сердце билось неровными толчками.

Издав сокрушенный возглас, он заключил ее в объятия.

— Я знаю… знаю, — пробормотал он ей на ухо.

— Нет, ты не знаешь, — слабо выдавила женщина. — Ох, Дэниел, что мы натворили! Ведь это дурно. А теперь…

— Только не говори, что ты жалеешь… — Он чуть отодвинул ее от себя и взглянул на запрокинутое несчастное лицо. — Послушай меня, любимая. Я ни о чем не жалею — ни на одну секунду. Нам обоим этого хотелось. Скажи же мне, что тебя мучит.

Но она знала, что не сможет поведать ему об этой тягостной, глубоко угнездившейся боли, о боязни новой неудачи и новых страданий. О чувстве вины, мучившем ее за то, что она вчера не подумала обо всем хорошенько и позволила ему увлечь, околдовать себя. Вчера она малодушно уступила, поддалась искушению, отогнала все неприятные мысли о Симоне. Зачем она, Кэрис, дала себя убедить, что его союз с Симоной так легко расторгнуть?

Улыбнувшись сквозь застилавшие взор слезы, она постаралась мыслить трезво.

— Просто… такова уж женская психология, — ответила она. — Тревоги, неуверенность и все прочее. Я проснулась и не застала тебя, а мне было бы легче, если бы ты был рядом… безопаснее — понимаешь? Я встала, а дети…

— Ты чувствуешь себя виноватой из-за детей? — быстро спросил он.

И это тоже, подумала Кэрис, но не только…

— Да, — тихо сказала она.

Он мягко рассмеялся и прижал ее к себе, а она, припав щекой к груди любимого и зажмурившись, вдыхала восхитительный аромат его теплой кожи.

— Глупышка, они оба слишком малы, чтобы понимать, что происходит. Нынешняя ночь была прекрасна, и утром ничего не изменилось. Тебе не о чем беспокоиться. Ты и так в безопасности. — Он одарил подругу горячим поцелуем, в котором сквозило обожание, а она обвила его руками, и так они стояли — пока Дэниел осторожно не отстранил ее от себя. — А теперь, радость моя, позволь мне ликвидировать эти улики. Если, конечно, не хочешь подвергать меня праведному гневу Шафран.

— О, нет, этого я и врагу не пожелаю, — хихикнула Кэрис. — Я пойду — меня тоже ждут в доме дела.

— Увидимся позже, — бросил он и чмокнул ее в лоб.

Нет, и в самом деле ничего не изменилось с нынешней ночи, шагая домой, горько думала Кэрис, и сердце ее разрывалось на части. Дети… Симона… Впрочем, не это больше всего заботило молодую женщину. Ночью он не сказал, что любит ее. И ни словом не обмолвился об этом сейчас. А именно это печалило ее больше всего на свете.