Отпуск в тридевятом царстве

Глава 15

Северная Европа второго века до нашей эры оказалась местом, не слишком густонаселенным и, собирая подробную информацию об этом слое мира, нашей группе пришлось объехать огромную территорию. За восемь месяцев бесконечных путешествий мы наловчились различать многие диалекты здешних мест и отлично выучились верховой езде. Поначалу мы представлялись в галльских поселениях выжившими после очередной войны беженцами, но быстро выяснилось, что таким гостям редко рады, да и мало кто доверяет. Тогда мы превратились в бродячих комедиантов, и это оказалось не только надежным прикрытием, но и довольно прибыльным дельцем.

Уокер действительно накаркал нам увеселительную прогулку. Это стало ясно после первого же представления. Наскоро сляпанные незамысловатые пьески с надсадным пафосом, плоские шутки на все времена и пошлые анекдоты имели ошеломляющий успех. Мы немедленно стали знаменитостями, и слава побежала впереди нас. Ко дню нашего прибытия в очередное поселение там уже собирался народ со всех окрестностей. Ребятам постоянно приходилось быть начеку, чтобы не допускать лишнего накала страстей из-за хорошенькой Энн, которую постоянно кто-нибудь желал заполучить себе. За нее иногда предлагали лошадь — по местным меркам такая цена была довольно высокой. Женщин в этой утопии продавали и покупали, как скотину или вещи, а хорошие лошади были невероятно дороги. Меня тоже не раз пытались купить — похоже, здоровые чистоплотные женщины с полным комплектом зубов были здесь желанным приобретением независимо от внешности.

— Это только наши современники превратили в объект культа экранно-обложечные стандарты, — рассказывал как-то Билл. — Во все времена мужчинам были нужны обычные женщины из плоти и крови, практически любые, а если при этом доставались красивые, то это уже было даром богов. А дар богов, как говорят великие, порой бывает божьей карой.

— Это точно, — угрюмо соглашался Марк. Ему уже не раз приходилось ввязываться в драки, а однажды даже убить наглеца, попытавшегося выкрасть Энн из нашего лагеря. Ее красота стала для него настоящей головной болью.

Мы принципиально не пользовались гостеприимством галлов, предпочитая привычно обходиться палатками, замаскированными ветками под шалаши. Ночевать в местных домах означало постоянно поддерживать легенду, пичкая любопытных, жадных до редких новостей хозяев подробными вымышленными рассказами о себе и отвечать на бесконечные вопросы. А давиться скверной едой, чтобы никого не обидеть, и кормить собой полчища насекомых в любезно предоставленных постелях уж точно никому не хотелось.

Путешествовали мы не спеша, то и дело останавливаясь на несколько дней в живописных местах и совершенствуя боевые навыки. Приемы рукопашного боя и фехтования у Билла заметно отличались, и мы часто тренировались вдвоем. Ребятам до меня было уже далеко, а Амбросу тоже требовался хороший спарринг — происшествие с саблезубым тигром заставило его всерьез взяться за восстановление формы.

— А Чарли неплохо натаскал тебя, — заметил он однажды. — Сколько фактического времени вы отмотали?

— Примерно год, — подсчитала я.

— Всего-то? — удивился он. — Вы что, только и делали, что тренировались сутки напролет?

— А чем еще нам было заниматься? — вопросом на вопрос ответила я. Билл понимающе усмехнулся.

— Да, иначе ты бы мало чему успела научиться, — тихо сказал он.

Амброс умолк и о чем-то задумался. А мне вдруг пришло в голову, что Уокер, возможно, нарочно не прикасался ко мне. Можно подумать, он не мог соблазнить меня в любой из пройденных нами утопий — да запросто! Ему и раньше достаточно было всего лишь проявить настойчивость, приласкать, и я бы легко сдалась. Да уж, доберись он до меня тогда — и наше время уходило бы совсем на другие «тренировки».

— Сейчас у нас там февраль… — задумчиво произнес Билл, словно про себя. Да, в реале заканчивался февраль. Весна уже была на пороге. Исполнялось полгода, как я пришла в TSR. Уже полгода. Всего полгода. А мой фактический отсчет уже перевалил за три с половиной. По меркам конторы, конечно, совсем пустяк, но если бы все путешествия проходили в реальном времени, мне бы уже исполнилось тридцать пять. Иногда начинало казаться, что прежняя размеренная жизнь была так давно…

Пока я предавалась воспоминаниям, Амброс, похоже, что-то подсчитывал в уме.

— Джа, тебе нужно больше заниматься в реале, — неожиданно заявил он. — Как можно больше, чтобы побыстрее набрать хорошую форму.

— Да я и так это знаю! Вы с Чарли что, сговорились понукать меня? В чем дело? Куда спешим?

Билл немного помедлил с ответом. Я заметила, как он машинально мнет в пальцах ремешок от ножен меча. Это нервное движение показалось мне очень знакомым, но я никак не могла вспомнить, откуда именно.

— А разве тебе самой не надоело постоянно заново укреплять мускулатуру?

— Всем нам приходится это делать, — возразила я. — И ребятам, хоть ты их так не гоняешь, как меня.

— Любому рейдеру необходимо иметь тренированное реальное тело, — сказал Билл. — Пока в утопиях нарабатываются навыки и выносливость, в реале следует развивать мышцы, и потом постоянно поддерживать их в отличном состоянии. Для разведчиков это особенно важно. Они сродни спецназу, и им часто поручают самые сложные и опасные дела даже в хорошо изученных мирах. Ты должна достичь такого уровня, чтобы быть полноценной боевой машиной с первого же момента заброса. Расхолаживаться там будет некогда.

Помолчав, он тихо добавил:

— Рейд может длиться всего одну минуту, из которой пятьдесят пять секунд тебе придется на пределе сил бороться за жизнь — свою и прикрываемого собой напарника. Да, именно тебе, как телохранителю. Чарли будет не до этого и не до тебя: его дело будет еще сложнее — любой ценой выполнять миссию. Так что занимайся, Джа, занимайся усерднее.

Он отложил ножны, встал и пошел к отрабатывающим удары ребятам. И тут я вспомнила…

"Расскажи мне о жене Чарли. Что с ней произошло?"

Хрупкий желтый нарцисс на полу медицинской палаты. Изломанный в клочья нежный стебель.

Меня прошиб холодный пот.

Через пять месяцев мы вернулись туда, откуда начали путешествие. Нас встретили совсем другие люди. По этим местам успела пройти междоусобная война, прежние поселения были заняты новыми хозяевами — враждебными и подозрительными. Мы хотели купить двух новых коней взамен захромавших, но никто не желал продавать лошадей чужакам. Билл долго спорил с одним галлом, а потом, вернувшись к нам, спросил:

— Вы когда-нибудь слышали про рейдерские розыгрыши?

"Розыгрышами" в TSR называли различные испытания-сюрпризы для новичков. При всей легкомысленности названия, эта практика преследовала довольно серьезные цели. У стажеров проверяли устойчивость психики, способность к принятиям решений в экстремальных условиях и умение самостоятельно выходить из положения в нестандартной ситуации. Кстати, эксперимент Чарли по возврату из «жареной» утопии с задержкой номинального таймера тоже оказался таким розыгрышем. Правда, своеобразно жестоким, но на то он и Уокер…

— Путешествовать пешком не годится, — объявил Амброс, — так что придется идти на разные ухищрения. Я договорился с этим галлом. Он дает нам хорошую лошадь в обмен на Энни.

— Что?! — одновременно воскликнули Энн и Марк. И только Пол стоял, хитро прищурившись. Я подмигнула ему.

— Билл, а почему только одну лошадь? — подхватил Каннингем. — Давай и Джа тоже продадим.

— Ну, и кто на них тогда поедет? — с обидой спросила Энн.

— Стоп, — опомнился Марк. — Так ты нас разыгрываешь?

— Нет, не вас, — невозмутимо ответил Амброс. — Этот парень убежден, что приобретает здоровую девушку, которая нарожает ему кучу красивых детишек, а на самом деле — хоп, пустышка! Проекция!

Лица у нашей парочки вытянулись. Я не выдержала и засмеялась.

— Ну вот, — фыркнул Билл. — Такую потеху испортила. Ладно, без шуток. Энни, мы оставим тебя здесь и отъедем немного, а ты попрощаешься с хозяином и догонишь нас пешком. Мы подождем, не волнуйся.

— Форменный грабеж, — хмыкнул Пол. — Хозяин может слегка обидеться.

— А если он не даст мне уйти? — возмутилась Энн.

— А ты убеди его, — ухмыльнувшись, возразил Амброс.

— Сверни ему шею, — вполголоса «перевела» я.

— Цыц, не подсказывать! — шутливо одернул меня Билл.

— А не проще забрать лошадей силой, и дело с концом? — не выдержал Марк.

— Конечно, проще, — согласился Амброс. — Но это неспортивно.

Энн оказалась на высоте. Она появилась всего через два часа, и не пешком, а верхом на другой лошади. На все наши расспросы она, снисходительно улыбнувшись, заявила лишь одно:

— Он сам отдал ее мне, лишь бы я проваливала к чертям. Вот я к вам и вернулась.

— Я же говорил — божья кара! — расхохотался Билл.

Дальнейшее путешествие я почти не помню. Мне разрешили пробуждать записи мнемоника, и я немедленно воспользовалась возможностью убрать все неприятные воспоминания. Логично предположить, что раз уж я стерла почти все оставшееся время, значит, хорошего там было мало. Остались только узелки, мерцающие в памяти, как далекие звезды. Поле синих цветов до самого горизонта, словно опрокинулось небо. Бешеные скачки наперегонки по высокой пахучей траве. Маленький хрустальный водопад среди глянцевых скал, и Пол смеется, закрываясь руками от ледяных брызг. Билл держит подросшего птенца журавля, а тот хлопает слабыми крыльями. Марк и Энн танцуют ночью у костра под наше пение. Капли дождя на лице и яркая двойная радуга над обрывистым берегом.

Остальное я вычистила целиком, не оставляя промежуточных кусков, чтобы не напрягать мозг установлением причинно-следственных связей. Все, чему я научилась, все равно осталось со мной.

Билл объявил нам о переходе на новый график — несколько рейдов в день вместо одного. Теперь, когда мы могли избавляться от лишних воспоминаний, необходимость в ежедневной адаптации ритмов фактического и реального времени отпала сама собой. Восемь месяцев командировки мгновенно превратились в короткий яркий сон.

Через час мы уже снова ложились в капсулы. Заброс немного задерживался, и я высунулась посмотреть, почему. Оказалось, все ждали Билла, который разговаривал с Уокером. Амброс что-то втолковывал ему, потом покачал головой и отправился укладываться. Чарли было направился ко мне, и Билл тут же вернулся.

— На сегодня — значит, на целый день, — с нажимом сказал он. Ветераны стояли совсем рядом, и я слышала каждое слово. — Сегодня Анерстрим работает со своей группой. У нас будет еще семь рейдов. Заберешь ее завтра.

Я спряталась обратно в капсулу. Сегодня мне больше не хотелось разговаривать с Уокером. Мне нужно было самой ответить себе на вопрос — почему я не очень-то рада тому, что между нами произошло?

Ладно, Чарли нужна напарница в разведку, но зачем еще и привязывать меня к себе? Ведь именно это он и пытается делать. Я не понимала, какими теперь будут правила игры. Я не верила, что это происходит со мной на самом деле. Чарли и я — в реале, подумать только! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так не бывает. Во всяком случае, со мной такого точно быть не может.

— Ей нужно тренироваться здесь, — отрывисто сказал Уокер.

— Я помню, — ответил Билл, понижая голос. — Но она все равно не может заниматься целый день, так что три-четыре лишних часа ничего не изменят. Чарли, прошу тебя, угомонись, времени в любом случае не хватит.

Нет, все-таки мои подозрения выросли не на пустом месте. Ветераны определенно куда-то спешили. Я понимаю, полторы тысячи миров — это много, но они же никуда от нас не денутся. Тут что-то другое.

Все остальные рейды сегодняшнего дня объединяло одно: обязательная оперативка. Мы с ребятами учились проворачивать самые разные дела — от похищения одного человека до зачистки целого здания. Самым сложным было наловчиться справляться со всевозможной охраной высокопоставленных персон. Часто приходилось прибегать к хитрости, устраивать маскарады, и даже нанимать или принуждать посторонних людей. Мы постепенно выясняли, у кого из нас какая «специализация». У Энн обнаружился самый настоящий талант разговорить любого человека или убедить его практически в чем угодно. А уж отвлекать внимание или запутывать следы — в этом ей просто не было равных. Благодаря яркой, располагающей внешности, она была надежной приманкой практически для любой жертвы, а еще стала мастером использования в работе разных химических веществ, в том числе и ядов. Пол — тонкий наблюдатель, физиономист и мимистик, плюс универсальный хакер, ловко адаптирующийся к любым вариациям программного обеспечения в разных мирах, стал непревзойденным добытчиком и переработчиком информации. Вот кому из нас в перспективе совершенно точно светила карьера аналитика, так это ему. Марк — превосходный стрелок и виртуоз маскировки, мог часами ждать в засаде, и прикрывать нас всех от любого нападения или погони. Он в совершенстве освоил все виды огнестрела и взрывотехники, и был в группе бессменным минером и снайпером, асом ведения дальнего боя, в отличие от меня, ставшей благодаря занятиям с Чарли спецом по холодному оружию и рукопашной.

А еще я наловчилась быть «вирусом». Переодевшись в любую униформу, а иногда и просто так, ухитрялась открыто пройти везде — в любое здание, учреждение, VIP-этажи гостиниц, мимо почти всякого поста охраны. Иногда меня выгоняли — я тут же надевала новый парик, красила губы помадой другого цвета и шла снова. Мое невзрачное лицо, которое меня всегда так огорчало, оказалось просто уникальным — его не запоминали даже сотрудники таможен, с их профессионально развитой памятью. Сливаясь с толпой и не привлекая к себе внимания, я проникала повсюду, шпионила, искала лазейки, похищала документы, сажала «жучки», добывала пароли, открывала подходы своей группе, иногда подкладывала взрывчатку или по-тихому убирала отдельные «объекты». Я выучилась быть самой настоящей невидимкой.

По итогам четырех многомесячных рейдов Билл заявил, что наша группа сработалась очень хорошо, и можно уже вместо тренировочных миров пробовать выпускать нас в рабочие. Группы стажеров сперва обычно действуют на подхвате у более опытных рейдеров, и только потом выходят сами.

Бедные обитатели тренировочных миров — наши несчастные жертвы… Да, сложно было убеждать себя в том, что чужие миры не имеют значения, учиться воспринимать их не серьезнее виртуальной реальности. Но если разобраться, судьба их обитателей и так была ненамного слаще, чем у сожженных кометой палеопитеков. Как правило, на роль тренировочных выбирались бесперспективные утопии — те, которым в скором времени неизбежно предстояло стать «жареными». Поразительно, с каким все-таки упорством человек стремится к необратимому самоуничтожению. Можно сколько угодно изводить себя пониманием того, что каждое человечество имеет право в своей параллели жить и умирать так, как хочет оно само, как оно того заслуживает. А можно учиться на чужих ошибках, и беречь от них свой единственный мир.

Угрызения совести по поводу убийств невинных людей мучили нас не так долго, как это представлялось поначалу. Часто бывало так, что, разузнав получше о темных делишках какого-нибудь «объекта», мы приходили в недоумение — да неужели никто в этой утопии до сих пор не попытался прихлопнуть такую тварь? Да, тренируясь в первых командировках, мы по разнарядкам Билла уничтожали кого попало, но со временем задачи стали серьезнее. Все чаще под прицел попадали настоящие политики, высокие военные чины, а иногда и малоизвестные ученые. Чем крупнее оказывалась фигура, тем сложнее было к ней подступиться, осторожно подбираясь сквозь вереницу телохранителей, секретарей, обслуги, и тем хитроумнее нам приходилось составлять планы.

В пятом по счету рейде мы были одни, без Билла. Эта утопия должна была поджариться еще в восьмидесятых годах двадцатого века. Любые дипломатические и шпионские выправления лишь отдаляли катастрофу не больше, чем на десяток лет. Поэтому здесь никто не стал церемониться. Мы с ребятами разработали и осуществили беспрецедентную для нас по своей наглости масштабную операцию. Это была даже не охота на людей, а самый настоящий санитарный отстрел тех, кто, на наш дилетантский взгляд, мешал этому миру нормально жить. Да, знаю, это было ужасно, дико, грубо и примитивно… Наверное, у нас было коллективное помешательство. Операция заняла два года и семь месяцев, став для нашей группы рекордной по фактическому отсчету времени. Мы уничтожили в разных странах почти триста человек. Просмотрев наш отчет, Билл схватился за голову.

— Я теперь и не знаю, как показывать его аналитикам, — сказал он. — Вы что, сдурели, стажеры?

Отчет все-таки ушел в отдел, и тут же пришло распоряжение немедленно проверить утопию.

— Теперь сама и расхлебывай эту кашу, Джа, — мрачно велел Билл. — Чарли еще не показывал тебе экзокостюмы? Нет? Ну вот как раз и ознакомишься.

Экзокостюмы разведчиков предназначены для кратковременных забросов в особо опасные миры — в «жареные» утопии с радиоактивной атмосферой, в эпохи крупных геологических и техногенных катаклизмов, и так далее. В целом они устроены по принципу скафандра, разве что не годятся для вакуума.

Узнав о том, куда меня отправляют, Уокер напустился на Амброса.

— Джелайне еще рано работать в экзокостюме!

— А людей косить сотнями не рано?! — огрызнулся Билл. — А я хотел их в рабочие миры пускать!

— Между прочим, я убил больше, чем Джа, — вмешался Марк. — Ты сам учил нас…

— Чему я вас учил — проваливать командировку? — взвился Амброс. — У вас были конкретные задачи.

— Мы их выполнили, — возмутился Пол. — Не надо мешать все в одну кучу.

Билл закатил глаза.

— Нет, такой группы у меня точно не было, — простонал он. — И я еще называл вас моралистами!

— Этому миру все равно было нечего терять, — заявила Энн. — Вот сейчас Джа сгоняет и посмотрит.

— Еще чего! — отрезал Чарли. — Я сам туда пойду.

— Не надо! — возразила я. — Я отвечаю за ошибки группы, мне и идти.

— Не спорь со мной! — рявкнул Уокер. — Хочешь примерить костюмчик — примеришь потом. Сколько угодно. Я сам покажу тебе, как в нем работать. А сейчас будь добра слушаться.

Секунды контрольного заброса, казалось, тянулись бесконечно. Мы с ребятами сидели, взявшись за руки и, затаив дыхание, ждали возвращения Чарли. Вместо планируемых поначалу девяностых годов двадцатого века он отправился всего на год назад — чтобы уж наверняка. Когда капсула открылась, я поняла, что меня колотит. Марк сильнее стиснул мою руку.

Лицо Уокера его было совершенно спокойным, но это могло означать все что угодно. Первым не выдержал Билл.

— Ну?! Что там?

— Все нормально, — в голосе Чарли слышалось легкое удивление. — Обычный живой мир. Я даже взялся проверить историю. Они с тех самых пор вообще нигде не воюют. Это точно та утопия?

— Конечно! — ответил ему Конни. — Координаты не сбрасывались.

— Сработало! — вдруг вскочил Пол. Мы с криками подхватились следом и принялись обниматься. Радоваться было от чего. По крайней мере, наказывать нас теперь точно никто не станет.

— Эй, ребята! — позвал нас Джойс, кладя телефонную трубку. — О'Нейли, глава аналитического отдела, велел идти всем четверым на перекачку — к нему лично.

Мы сразу притихли.

— Что же он такого выкопал в вашем отчете? — задумчиво спросил Билл. — Вряд ли его смутило количество «объектов». Подобное вовсе не в первый раз, просто многовато для четверых.

— Как думаете, — сладким голоском поинтересовалась Энн, — стоит ли О'Нейли знать о том, что одним из «объектов» в той утопии был его двойник?

— Ах, вот оно что! — понимающе кивнул Уокер. — Подозреваю, что уже знает. Он когда-то лично курировал этот мир, и в курсе, на какой пост пробился его альтер-эго.

О'Нейли не сказал нам ни одного лишнего слова. Забрал всю информацию и сам стер записи мнемоников. Так что теперь мне больше и вспомнить-то нечего о той операции. С одной стороны, жаль: впоследствии я не раз задумывалась, как нам вообще такое удалось — четверым стажерам? Говорят же, что новичкам везет. Опыт организации подобных операций мог пригодиться впоследствии, но откуда я тогда буду знать наверняка — та ли эта схема? С другой стороны, я бы и сама, наверное, стерла все это при первой же возможности. И даже знаю, почему.

Почти сразу после пробуждения мнемоников мы обнаружили в смутных остатках воспоминаний, что, оказывается, все четверо освоили друг на друге приемы грубой «домашней» хирургии с акупрессурным обезболиванием. А выпотрошив рюкзаки, нашли предметы одежды с дырками от пуль. Видимо, эти вещи мы специально не выбросили, не надеясь на сохранение нам памяти потом. Весело, да? Держу пари, ни одному из нас наверняка даже в голову не приходило возвращаться домой только из-за легкого пулевого ранения. Небось, выковыривали свинец наживую, прижигали сосуды, кое-как штопали друг друга, накачивались обезболивающими и двигались дальше. Проекциям заражение крови не грозит, регенерация идет быстро, а шрамы все равно стираются.

Эта командировка необыкновенно сплотила нас. Думаю, именно так и должны проверяться друзья — в совместных лишениях и опасностях, в ситуациях, когда жизнь каждого зависит от остальных товарищей. Мы действительно оказались настоящей командой — взаимодополняющие части многофункционального целого. У каждого была своя роль, а вместе мы стали неодолимой силой.

Билл отпустил нас в последние рейды одних, без сопровождения, лишь после того, как мы пообещали действовать строго по программе. Эти командировки я тоже потом стерла, оставив на память только один «адреналиновый» узелок — как мы уходили от неистовой полицейской погони. Уж больно захватывающим было то приключение.

Весь вечер я провела в спортзале, а когда собралась уходить, наткнулась на Уокера. Он стоял на улице у входа в здание, сунув руки в карманы пальто, и в свете уличных фонарей и неоновых вывесок смотрелся почему-то довольно странно и непривычно. Я даже не сразу поняла, в чем тут дело. Мне ведь никогда не приходилось встречать его в такой обстановке, в какой я обычно видела других мужчин. Только в тихом городишке середины прошлого века, в вымершем мегаполисе «жареной» утопии, в палаточном лагере, в лесах древних миров… А в реале — только в конторе, и один раз в собственной спальне. Но до сих пор я не могла даже представить себе его где-то на знакомой мне реальной улице, в магазине, на какой-нибудь вечеринке, на диване у телевизора…

— А ты почему не идешь домой? — ничего лучше я, конечно же, придумать не смогла.

— Тебя жду, — тихо ответил Чарли.

Тепло от него непонятным образом окутывало меня даже сейчас, на холодной улице, проникало под многослойную одежду, растапливало лед так старательно возведенной когда-то защиты… Чарли спокойно взял меня под руку, и мы молча пошли по улице вдвоем, как будто так и надо.

Мы вместе поужинали недалеко от конторы в крошечном уютном ресторанчике. Больше всего я боялась встретить здесь кого-нибудь из наших сотрудников, хотя в такой час это было маловероятно. А вот Уокера, похоже, ничто не волновало. Он вообще ни на кого вокруг не обращал внимания, словно весь мир, кроме меня одной, вдруг перестал существовать. Мы почти не разговаривали, но я то и дело встречалась с его задумчивым взглядом, волновавшим меня все больше и больше.

А потом мы поехали ко мне. Ну разумеется, Чарли ждал меня после работы вовсе не для того, чтобы просто проводить до дома. Он начал целовать меня еще в лифте.

— Ну вот, а я сегодня собиралась лечь пораньше… — капризно протянула я, отпирая дверь. Нет, я вовсе не собиралась прогонять Чарли, просто давала себя знать привычка все время сопротивляться его воздействию. Само-то сопротивление давно уже иссякло. Уокер все-таки одержал верх.

— Договорились, — кивнул он, одаривая меня своей неподражаемой улыбкой. — Прямо сейчас и ляжем.

— Мне нужно выспаться! — смеясь, заспорила я.

— Выспишься, не волнуйся, — заверил меня Чарли, но блестящие глаза и дьявольская улыбочка сулили прямо противоположное. В конце концов, я махнула на все рукой и просто позволила ему делать со мной все что угодно. Он ведь все равно сделает по-своему.

И, черт возьми, мне это наверняка понравится!