Отравленный трон

Как будто

Винтер разбудил звон часов на башне.

«Рори!» — подумала она, открывая глаза, — весь сон сразу исчез. Она лежала лицом вниз на своей кровати, раскинув руки и ноги, не раздевшись и не умывшись.

Часы пробили вновь. Три удара в темноте. Третья четверть! Уже? Рази уезжает в полдень. Она тоже уезжает в полдень! Ей осталось провести с отцом менее шести часов!

Она в панике вцепилась в одеяло и постаралась собраться с мыслями. Шесть часов! Неполных шесть часов — и ей придется расстаться с отцом. Лоркан останется один, без нее, а она отправится странствовать по миру. О господи, ей не хватит сил для этого!

С трудом открыв глаза, ошеломленная, Винтер, преодолевая боль во всем теле, приподнялась и встала с кровати. Несколько секунд она стояла, пошатываясь, стараясь вновь обрести равновесие — в глазах потемнело, кровь отлила от головы. Она ухватилась за спинку кровати и попыталась навести порядок в мечущихся мыслях. Сейчас надо пойти и разбудить отца, и они вместе…

Услышав из спальни голос, она застыла и прислушалась: Марчелло Тутти тихо говорил что-то за закрытой дверью, — у Винтер сжалось сердце, когда она услышала, как Лоркан в ответ сначала застонал, а затем усмехнулся. Оба тихо пробирались мимо ее двери в гостиную. Винтер слышала медленные, тяжелые шаги отца, идущего через комнату с помощью Марчелло. Как трудно стало для него это простое путешествие! Винтер сразу поняла, что он делает это ради нее, чтобы устроить нормальный завтрак за столом, а не у его постели.

Если бы она остановилась и задумалась хоть на минутку, она ни за что бы не вышла, не умывшись и не переодевшись. Но она устала до смерти, в голове у нее была гудящая каша, и она откинула щеколду и выглянула в гостиную, прежде чем успела подумать о чем-либо, кроме желания увидеть отца.

Когда она подошла к двери, Марчелло помогал Лоркану занять его место за столом. Лоркан ухватился за край стола, а Марчелло пододвигал кресло. Оба они подняли голову, заметив Винтер, и встревоженно ахнули.

Марчелло воскликнул:

— О, синьора!

Когда Лоркан увидел ее грязную одежду, оцарапанный подбородок и синяк на щеке, лицо его вытянулось и опасно потемнело.

— Какой мерзавец сделал это с тобой? — прорычал он.

Винтер не сразу заметила их возмущение — так она загляделась на множество свечей на столе, вазу желтых роз, красиво расставленную посуду. Она повернулась к отцу и с удивлением увидела накрахмаленную белую рубашку, парадный кафтан и брюки, свеженачищенные ботинки. Волосы Лоркана, расчесанные до блеска, свободно спадали на его плечи, как на придворном обеде. Он еще был бледен, как труп, глаза и щеки запали, а руки дрожали от усилия, когда он опирался о столешницу. Но все равно он был великолепен. Винтер увидела ярость на лице отца и поняла, что погубит этот прекрасно устроенный прощальный завтрак, если не сделает что-то прямо сейчас.

Она сделала глубокий вдох и выпрямила спину. Она ожесточенно моргнула глазами, чтобы разогнать усталость, прочистила горло, заставила себя хихикнуть и с удовлетворением отметила, что смех прозвучал вполне убедительно.

— Попридержите коней, джентльмены, — шутливо попросила она. — Это сделала с собой я сама. — Оба взглянули на нее неуверенно, и она шутовски поклонилась, указывая на порванные на коленях брюки и пятна сажи на рубахе. — Мою свечу задул на лестнице сквозняк, и я испугалась в темноте, как последняя девчонка. — Она солнечно улыбнулась им из-под растрепанной челки. — Увы, я славно прокатилась на животе по ступенькам, прежде чем совладала с собой. Хорошо еще, что шею себе не сломала!

Лоркан испытующе глядел ей в лицо, оскалившись и хрипло дыша. Марчелло посмотрел на него. Он положил руку на плечо высокого Лоркана и тихо сказал по-итальянски, что кресло Лоркана готово.

Винтер облизнула губы и посмотрела прямо в глаза отцу. «Ну ладно тебе, папа. Мы ведь играем, помнишь? Давай, как будто…»

— Почему бы тебе не присесть, папа? — беззаботно предложила она. — А я схожу приведу себя в порядок. Я быстро, честное слово.

Лоркан оглядел ее с головы до ног. Винтер смотрела на него умоляюще. Он явно старался сдержать свой гнев. Он выдохнул и заставил себя разжать кулаки, затем кивнул себе, выпрямился и, отвернувшись от нее, позволил Марчелло усадить его в кресло.

Устроившись за столом, Лоркан полностью предался игре. Взяв салфетку, он с улыбкой поднял глаза на дочь.

— Да, уж лучше поспеши, малышка, — сказал он. — А то на завтрак тебе останется одна яичная скорлупа.

Винтер сурово прищурилась и погрозила ему пальцем, выходя из комнаты:

— Я только на минутку! Не начинайте без меня!

Проходя через гостиную, Винтер услышала, как Марчелло сказал Лоркану, что он должен выйти. Она остановилась перед дверью в спальню и оглянулась вслед человечку, выходящему в зал. Винтер подозревала, что Марчелло вовсе не дурак, но тем не менее он решил поверить любым сказкам, которые мог сочинить Лоркан насчет этого необычного завтрака. Может быть, он сказал ему, что сегодня день рождения его дочери или какой-нибудь другой праздник для них. Как бы там ни было, Винтер была от всей души благодарна тактичному маленькому итальянцу. На сердце сразу полегчало.

Она на секунду прислонилась к косяку, глядя на Марчелло. Закрывая дверь, Марчелло поднял глаза и увидел ее. Он остановился, лицо его смягчилось, глаза блестели в отблесках свечи. Его губы дрогнули, брови приподнялись в мягком сочувствии, и он кивнул. Винтер подняла голову, почему-то очень растроганная этим взглядом. Потом Марчелло тихо закрыл дверь, а она прошла к себе.

Винтер закрыла за собой дверь и призвала на помощь всю свою решительность.

Заколов волосы на макушке, она разделась и в сумраке наполнила таз для умывания едва теплой водой. Сжав губы, она намылила губку и стала оттирать себя с головы до ног. Каждое движение было точным и сдержанным. В уме, на лице, в ее сердце не было ничего, кроме решимости.

Она ополоснулась, вытерлась полотенцем, растирая кожу до красноты и покалывания. Она почистила ногти, хорошенько вычистила зубы порошком, подошла к чемодану матери и выбрала бледно-розовое платье с темно-розовой отделкой и подкладкой. Она расчесала волосы перед зеркалом и оставила их распущенными, так что они темно-рыжей завесой упали на ее плечи. «Словно я тоже собираюсь на обед с королем, — подумала она. — Вымою их позднее, — решила Винтер, — перед отъездом». Бог знает, когда ей представится возможность вымыть их еще раз.

Она пожалела о том, что на подбородке содрана кожа, а на руках виднеются яркие царапины. Пожалела о темнеющей на лбу шишке от удара о стену. Ей было жалко, что отец, глядя на нее через изысканно накрытый стол, увидит эти жестокие напоминания о реальности.

Винтер закрыла глаза и стиснула руки, губы ее дрожали. Потом она резко повернулась и прошла в гостиную.

Лоркан улыбнулся и галантно приподнялся, когда она вошла в комнату. Винтер подняла руку, милостиво разрешая не вставать. Лоркан вежливо поклонился и сел, как будто лишь ее вежливый жест помешал ему вскочить на ноги и отодвинуть для нее кресло.

«До чего же мы хорошие актеры», — подумала Винтер. Она оглядела стол и села на место, взяла салфетку и принюхалась со всем восхищением, на которое только была способна. «Смогу ли я проглотить хоть кусочек? О Господи, дай мне силы!»

— Какая красота, папа! — Она искренне улыбнулась, подняв глаза на отца. — Спасибо тебе! — Лоркан улыбнулся ей в ответ, и висевшее в воздухе напряжение чуть спало.

Они с аппетитом съели весь завтрак до последней крошки. Они вели легкую беседу о музыке и книгах. Лоркан снова рассказывал забавные случаи из своей юности. Все было так нежно и приятно, а время бежало быстро и незаметно.

Закончив еду, они еще посидели за столом, улыбаясь друг другу, а потом Винтер поднялась и убрала всю посуду, кроме кофейного сервиза. Она оставила ее на подносе за дверью зала, а потом, когда она вернулась в комнату, Лоркан отодвинулся от стола, повернув кресло боком, чтобы вытянуть свои длинные ноги. Он добавлял сливки и сахар в кофейные чашки, и тут Винтер увидела, что яркий солнечный свет уже золотит его волосы.

Девушка прижалась спиной к двери и взглянула на окна. Облачка плыли по бледно-голубому небу, сияя в ярком свете дня. Подбородок ее задрожал, она сжала зубы и вдавила ногти в ладони. «Ну же! — встряхнула она себя. — Перестань!» Ее тело послушно расслабилось. «Вот так».

Винтер разжала руки и спокойно стала гасить свечи. Воздух наполнился теплым запахом гаснущих фитилей, и Лоркан поднял взгляд, вдруг осознав, что она делает. Он покосился на окна, и глаза его недоверчиво расширились.

Подойдя к столу, Винтер положила руку на его широкое плечо и нагнулась, чтобы задуть последний огонек. Лоркан удержал ее за плечо.

— Эту оставь, милая. — Винтер подняла голову. — Не задувай. — Его голос дрожал, и он не отнимал руки.

Тогда Винтер оперлась на стол и опустила голову, вдруг лишившись последних сил. Они не глядели друг на друга. Лоркан крепко сжимал ее плечо, не отрывая глаз от пламени свечи. Потом он встряхнул головой и отвернулся.

— Я думал… — прошептал он. — Я думал, что мне хватит сил… пройтись в… — Он стиснул ее руку еще крепче.

За окном часы на башне пробили четвертую четверть. Осталось четыре часа. Лоркан отчаянно огляделся. Что они могут сказать друг другу? Что могут сделать?

Винтер опустилась на пол у ног отца и положила голову ему на колени. Она обняла его за талию, скользнув ладонями под расстегнутый камзол, и ухватилась за ткань рубашки. Лоркан положил свою большую руку на голову дочери и откинулся на спинку кресла, глядя в окно. Винтер тоже смотрела в окно, положив щеку ему на колено. Он гладил ее по голове. Они вместе следили за тем, как легкие облака плывут по утреннему небу, и не чувствовали, как идет время. Оно прошло в молчании, слишком быстро, и когда пробило четвертую четверть, они не пошевелились и не сказали ни слова.

Лоркан наклонился к дочери и поцеловал ее в щеку.

— Пора тебе собираться, девочка. — Она еще крепче вцепилась в его рубашку, обнимая отца за пояс. Он погладил ее по спине. — Ну, давай же, милая. Пора. Тебе так много надо успеть. — Винтер не пошевелилась, но отец мягко оттолкнул ее, так что она села и отпустила ее рубашку. Он отвел волосы от ее лица и моргнул. — Ступай.

Винтер проворно поднялась на ноги и ушла в свою комнату.

Большинство припасов ждали ее за дворцовой стеной. Марни постепенно собрала и упаковала их за последние несколько дней. Ее поджидал и конь, он якобы подцепил загадочную болезнь, отчего его пришлось отделить от драгоценных арабских лошадей Рази. Он будет ждать — в упряжи и со всей поклажей — в конюшне небольшой таверны в получасе ходьбы от дворца. Винтер оставалось упаковать только дорожный несессер, поясную сумку, смену одежды, чистые бинты, на случай месячных, и карты. Главное — карты. До вчерашнего вечера она не представляла себе, куда направляется. Слишком тяжело было разбираться с картами.

В гостиную она вернулась полностью преображенной. Она помыла волосы, туго заплела косу и спрятала ее в тугой ажурный чехол. Она надела бриджи, сапоги для верховой езды и куртку с длинными рукавами поверх рубашки. На ней была черная куртка Кристофера, за спиной висела широкополая соломенная шляпа. Записка Рази, спрятанная у сердца, шуршала при каждом вдохе, рядом с ней прятался медальон гильдии на скрытой под рубашкой цепочке. Все ее имущество, включая значки гильдии, было аккуратно сложено в дорожную сумку на спине, а также кармашки и кошельки, украшающие дорожный пояс. Винтер была снаряжена, вооружена и вовсе не готова отправляться в путь.

Лоркан посмотрел вверх и встретился с ней взглядом. Он не стал давать ей своих привычных напутствий: «В толчее следи за кошельком, девочка. Денег взяла достаточно? Не забыла порошок от живота? Спрячь кинжал так, чтобы его легко было достать…» Нет, он просто смотрел на нее большими безутешными глазами, стиснув ручки кресла так, что костяшки пальцев побелели. Дочь и отец глядели друг на друга в залитой солнцем комнате.

Часы пробили половину четверти, и их время кончилось.

Глаза Винтер затуманились, слезы выплеснулись и хлынули по щекам.

— Тебе пора, доченька.

Она покачала головой в ответ на его шепот.

— Нет… — Она закрыла глаза. — Нет!

«Нет!» Это уж точно. «Нет!» Она не может это сделать. Девушка стала возиться с застежкой сумки. Она не поедет! Она не может принести в жертву этого прекрасного человека и все, что они значат друг для друга, все, что он ей дал. Она не станет приносить все это в жертву политике. Она останется. Будь она проклята, если не останется. О чем она думала? Надо стать ему утешением и прибежищем, каким он был для нее. Она останется с ним до самого конца.

Винтер никак не могла справиться с этими проклятыми узлами! Она крякнула с досады, дергая за пряжку дорожного пояса.

Лоркан медленно поднялся на ноги. Она услышала, как он неуверенно шагает к ней вдоль стола.

— Нет, отец! — прорычала она, не поднимая глаз. — Нет! — И снова неловко затеребила пряжку пояса.

Лоркан оказался рядом с ней. Он обнял ее за плечи и, все еще тяжело опираясь на стол, притянул ее к себе и крепко прижал к груди. Винтер зарылась лицом в его рубашку. Она чувствовала, как он дрожит. Он прижался щекой к ее макушке, и она поняла, что он позволит ей остаться.

— Ах, отец… — начала она с благодарностью, обнимая его за шею. Но Лоркан обнял ее еще крепче и вдруг, охнув, оттолкнулся от стола и с трудом потащил ее к двери.

Винтер показалось, что сейчас они упадут, — она вскрикнула. Но Лоркан выбросил вперед свободную руку и схватился за дверь зала. Он остановился на несколько секунд, чтобы отдышаться. Винтер, еще прижатая к его груди, беспомощная, как кукла, чувствовала, как его трясет, как быстро и неровно бьется его сердце.

— Отец! — взмолилась она. — Нет!

Она подняла голову, пытаясь вырваться из его хватки:

— Папа! Пожалуйста!

Он слишком тесно сжимал ее, чтобы она могла увидеть его лицо. Когда ей наконец удалось повернуть голову, она увидела только ярко-рыжие волосы, падающие на лицо, и сжатую чисто выбритую челюсть.

— Отец! Отец! Пожалуйста!

Она почувствовала, как он тяжело вздохнул, опираясь плечом на дверь, а затем услышала ужасный звук открывающегося замка, когда Лоркан одной рукой отпер дверь.

— Отец! — заплакала она. — Папа! Пожалуйста!

На ее лицо упала слеза, затем другая. Они скользили по лицу Лоркана и падали ей на глаза и на щеки. Она зарыдала, и отец оттолкнулся вместе с ней от косяка, почти теряя равновесие, — он до конца исчерпал запас своей невероятной силы, чтобы сделать шаг назад и открыть дверь.

Лоркан приоткрыл ее и быстро придержал рукой. Держась за дверь, он вдруг выпустил Винтер из железных объятий и вытолкнул в зал через узкую щелку.

— Нет! Нет! — Винтер отчаянно уцепилась за отца. Но его решимость была непоколебима — он уже закрывал дверь, уже отнимал руку. Руки Винтер скользнули от его плеча до локтя. Он отходил назад, хоть она и пыталась уцепиться за его сильное запястье. На минуту они сжали пальцы друг друга, а затем Лоркан освободил руку и закрыл дверь перед ее носом.

Он задвинул засов и повернул ключ в замке.

Винтер приникла к двери, слезы бежали по ее лицу. Она прислушалась. Изнутри не доносилась ни звука.

— Отец, — прошептала она. — Отец.

— Пожалуйста… — тихо сказал он приглушенным голосом, наверное так же прижавшись щекой к другой стороне двери.

Винтер закрыла глаза и разрыдалась.

— Пожалуйста… — снова проговорил он. — Ступай.

Винтер, раскинув руки, прижалась к двери грудью и лбом.

Слезы текли по ее лицу, падая на камни у ног. Она кивнула.

— До свидания, отец, — прошептала она. — Я люблю тебя.

Из комнаты не доносилось больше ни звука. Она прижала ухо к двери и услышала тихий медленный шорох, как будто отец погладил дверь рукой с другой стороны.

Винтер медленно оторвалась от двери — каждое движение далось напряженным усилием воли. Она задержалась еще на секунду, положив руку на дверь. Затем опустила голову, уронила руку и на негнущихся ногах пошла прочь.