Отродье

Глава 11

Княгиня пристально оглядела Стояну холоднымвзглядом. Та стояла, смиренносложа руки и опустив глаза на корзины с грязным бельем. На одной из рубах виднелись пятна подсохшей крови.

— Баска, — коротко оценила княгиня Стояну и, звякнув серебряными подвесками на убрусе, отвернулась, обратив всё внимание к Додоле. — Рубахи, что в той корзине, в щелоке отмочи как следует. Негоже мужицкой юшке княжью одёжу пятнать.

— Никак, сызнова молодой князь в кулачной потехе бился? — заохала Додола.

Стояна, удивленная услышанным, украдкой взглянула на княгиню, на сурово сведенные её брови и досадливо сжатые губы. Смягченная сочувствием прачки, княгиня посетовала.

— Уж сколько сказывала, что невместно княжьему отпрыску с посадскими удалью меряться. Да материнское слово для него вроде птичьего щебета, втуне пропадает. Всё радение моё о его здравии и продолжении рода к тщете сводит.

Княгиня вздохнула и вдруг заметила направленный на неё взгляд Стояны.

— Глаза долу, — нахмурившись, приказала княгиня. — Не для твоих ушей сказанное.

Покидая княжий двор, Стояна остановилась, поставила тяжелую корзину на землю, чтобы удобнее её перехватить и оглянулась на терем. Княгиня смотрела на неё в открытое оконце. Подхватив ношу, Стояна догнала Додолу и спросила:

— Неужто княжич и впрямь на кулаках бьется?

— А чего б ему не биться, — усмехнулась прачка. — Молод, силен, удал. Пока Драгомил не вернется, Малко в первых бойцах ходит. Вот и наверстывает, славусебе добывает. То для молодца первое дело.

— О чем же княгине тогда печалиться? Добрая слава всякому впору.

— Не о том печалится, что бьется, а о том — с кем. Добро бы с боярскими сынами, или с гридями своими. Те поберегли бы княжье тело. На посад княжич наведывается. Среди тамошних такие богатыри есть, что на борового хозяина безоружно ходят. И хребет ему ломают. Вот чего княгиня страшится.

Княжич появился в пральне на другой день и прямиком направился к развешивающей бельё Стояне.

— Здрав буди, гонец, — подмигнул правым глазом. Левый заплывший глаз, утонувший в лиловом отеке, был почти не виден. — Как опоры?

— Стоят, — пожала плечами Стояна. — Чего им сделается. А с тобой что сталось, князь? Лошадь лягнула?

— Нет, не лошадь, — самодовольно усмехнулся Малко. — Сбыня-кузнец кулак приложил. Первый силач на посаде. Одначе, супротив меня не выстоял.

Стояна лишь снова пожала плечами, продолжая набрасывать белье на веревки.

— На куну с ним забивались. Гляди, краса-девица, какой для тебя гостинец купил.

Малко бережно вынул из-за пазухи тряпицу, развернул и протянул Стояне вышитое очелье с бисерными ряснами.

— Нравится? — ожидая девичьего восторга, улыбнулся Малко.

Стояна взглянула на подарок, подняла взгляд на княжича.

— Не нравится, — сказала прямо, глядя ему в глаза. — Пыщешься, удалью своей бахвалишься. Кузнеца одолел, витязь грозный. Гавран-то кузнецу не чета, с ним ни на куну, ни на гривну не забьешься. У поединка с воронами другая цена — жизнь. Матушка твоя о твоем здравии зело печется, да вижу, напрасно её беспокойство. Не смущай меня, светлый князь, ступай себе. Да и не пристало девице таких подарков принимать, люди дурное подумать могут.

Потемнел лицом Малко, хотел, было, сказать что-то резкое, да удержался — ему ли перед девкой оправдываться?

— Для тебя выбирал, — набросил очелье на веревку рядом с мокрыми портами, развернулся и ушел.

Покачиваясь, тихо пощелкивали друг о друга бисерные подвесы. Стояна вздохнула, сняла очелье с веревки и, бережно свернув, унесла в дом. Стоявшая поодаль Додола, скрытая рядами колышущегося белья и не замеченная ни ею, ни Малко, неодобрительно покачивала головой.

Норов княгини Стояне довелось испытать следующим вечером. Отнеся чистые вещи в терем и передав ключнице, Стояна ожидала Додолу у княжьей светлицы. Дверь скрипнула, девушка-челядинка поманила Стояну.

— Иди, княгиня зовёт.

Войдя в светлицу, Стояна поклонилась сидевшей в резном кресле княгине. Стоявшая рядом с ней Додола глаз на Стояну не подняла.

— Подойди ближе, — поманила княгиня. — Ближе.

Стояна приблизилась и обмерла, увидя в княжьих руках очелье, что подарил ей Малко. Княгиня привстала и наотмашь ударила Стояну по щеке.

— На княжью приязнь заришься?! — высокий громкий голос княгини дрожал от гнева. — Пёсья дщерь! Едва луна миновала, как приветили тебя, приблуду, обогрели да накормили, а ты уж зубы кажешь да хвост задираешь?!

Стояна застыла, обомлев от неожиданности и боли, глядя на княгиню расширенными глазами.

— Глаза долу! — крикнула та.

— Светлая княгиня! — Стояна бросилась на колени перед рассерженной княгиней. — Помилуй! В чем же я повинна?

— В чем? Егозишь чрезмерно перед Малко, блазнишь! А может, опоила его чем, лешачиха боровая, что он тебе столь дивные да дорогие подарки преподносит? Не чета ты ему, не ровня. Обходи его околотками, глаз на него подымать не моги, дышать при нем не смей!

— Я не завлекала его, светлая княгиня! Он по своей воле… — стала оправдываться Стояна, но вызвала лишь больший гнев.

— Перечить смеешь? Вон пошла! Довольно я на тебя поглядела. Додола, одна приходи, как прежде.

Тихий вечерний сумрак сгустился в доме. Мерцала лучина, Додола молча шила. Стояна сидела на лавке, смотрела на подрагивающий огонек.

— Додола, — позвала Стояна. — Я же не виновата.

Прачка ответила не сразу. Дошила, оборвала нить.

— Не виновата.

— Я очелье вернуть ему хотела. А ты его княгине отдала.

— Отдала, — кивнула Додола. — Чтобы она княжича на ум наставила. Не след ему простых девиц в соблазн вводить. Вона, который раз уж боярышень собирают на смотрины, там бы и подносил подарок той, что приглянется. Княгиня его женитьбы ждет, а он все по посадам кулаками машет да перед девками красуется. Кто ж ведал, что княгиня на тебе досаду выместит. Не серчай на меня, Стояна, я ж тебе добра желаю.

— Я не серчаю, — улыбнулась прачке Стояна.