Отшельник

Глава 20

ГРЕЙС

После всех путешествий я принимаю долгую расслабляющую ванну и наношу дополнительный лосьон для борьбы с сухим воздухом в самолете.

Я решаю надеть платье в богемном стиле, которое напоминает мне то, в котором Кассия была на встрече. Только оно не такое длинное, а доходит до колен.

Когда я закончил одеваться, я отправил сообщение Киаре.

Грейс: Это мой новый номер. Как поживаете? Нравится ли вам путешествовать? Вам что-нибудь нужно?

Я сижу и смотрю на экран, постукивая по нему каждый раз, когда он начинает темнеть. Спустя, кажется, целую вечность, она, наконец, читает сообщение и набирает ответ.

Я в порядке. Не беспокойся обо мне, мне ничего не нужно. Как ты? Ты дома? Прости, я пропустила похороны. Я скучаю по тебе!

Грейс: Я не присутствовала на похоронах. Дядя Джерри все устроил. Я все еще нахожусь с Домиником в Словакии.

Я думаю об этом несколько секунд, прежде чем сказать ей правду.

Грейс: Я замужем за Домиником. Свадьба состоялась на следующее утро после твоего отъезда. Но не волнуйтесь! На самом деле он замечательный человек и так хорошо ко мне относится.

Киара: О Боже! Ты замужем? Не могу поверить, что папа снова заставил тебя. Мне очень жаль, но я рада слышать, что Доминик хорошо к тебе относится. Но мне очень жаль. Я чувствую себя прогнившей.

Грейс: Не расстраивайся. Он так добр ко мне, и я даже влюбляюсь в него. Думаю, с ним я могу быть по-настоящему счастлива.

Я так рада за тебя. Мне нужно идти. Я люблю тебя, Грейс. Очень, очень, очень сильно!

Грейс: Я тоже тебя люблю. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Вздохнув, я перечитала наши сообщения, прежде чем положить телефон на место.

Босиком и чувствуя себя немного лучше после разговора с Киарой, я выхожу из комнаты, чтобы приготовить себе чашку кофе. Если Доминик внизу, я приготовлю для него зеленый чай.

Спустившись по лестнице на первый этаж, я вижу мерцающие огоньки, а когда добираюсь до самого низа, рот у меня открывается.

Повсюду расставлены свечи, и это придает гостиной волшебный вид.

Вдруг зазвучала песня, и в поле моего зрения появился Доминик.

— Мы так и не смогли потанцевать в день нашей свадьбы. —

На нем только пара треников, и, увидев его голую грудь, я хихикаю, подходя к нему. — Ты сегодня без рубашки. Мне повезло. —

Затем начинается текст песни, и моя улыбка быстро исчезает.

На лице Доминика появляется серьезное выражение, когда он берет меня за руку. Он притягивает меня к себе, и когда он начинает вести меня по полу, меня переполняют эмоции, настолько сильные, что они выбивают дыхание из моих легких.

Внезапно он отталкивает меня от себя, и когда он тянет меня назад, и я упираюсь ему в грудь, его рот принимает мой в поцелуе, от которого мой живот сжимается так сильно, что это граничит с болью.

Сердце подскочило к горлу, и мозгу потребовалось мгновение, чтобы ухватить его.

Обхватив меня за спину, он свободной рукой прижимается к моей голове, а его язык проникает в мой рот.

Клянусь, я вижу звезды от интенсивности поцелуя, и мне с трудом удается его вернуть.

Каким-то образом мне удается поднять руки к его плечам, и, когда я чувствую его теплую кожу под своими пальцами, по коже пробегают мурашки.

Я стону ему в рот, наклоняя голову, и, подняв руки к его челюсти, начинаю целовать его с той же страстью, с какой он целует меня.

Тело Доминика прижимается к моему, заставляя меня выгибаться назад, а его язык с отчаянным голодом властвует над моим.

Только когда мои губы покалывает, а разум затуманен желанием, он ослабляет натиск. Когда он поднимает голову и наши взгляды встречаются, я вижу, что желание делает его глаза похожими на прозрачную голубую воду.

Никогда еще я не видела ничего более горячего, чем мужчина, держащий меня на руках.

Дыхание срывается с моих пухлых губ, когда я смотрю на него, а затем я признаю: — Я уверена на девяносто девять процентов. —

Уголок его рта приподнимается в сексуальной ухмылке. — Что я могу сделать, чтобы все было на сто процентов? —

Покачав головой, я говорю: — Ничего. Последний шаг должен сделать я. —

Я приподнимаюсь на цыпочки и снова обхватываю его челюсть руками. Делая последний шаг, я шепчу ему в губы: — Я готова, Доминик. —

Я прижимаюсь к его губам и целую его с любовью, расцветающей в моем сердце.

Где-то между тем, как Доминик сбросился с высотки, и тем, как он обнял меня, словно я драгоценность, я бесповоротно влюбилась в него.

Он берет меня за бедра, и когда он прижимает меня к себе, я быстро обхватываю его ногами за талию. Он разрывает поцелуй и выносит меня на веранду, где расстилает одеяла.

Когда он укладывает меня на спину и я вижу звезды, сияющие над нами, мое сердце словно разрывается на части. Все стены, которые я когда-либо возводила, чтобы защитить себя от мира, рассыпаются в прах.

Я перевожу взгляд на Доминика, и он фиксирует его на мне, его глаза ищут малейшие признаки страха или паники.

Потянувшись вверх, я положила руки ему на грудь, ощущая, как он тверд под моими ладонями.

— Если в какой-то момент вам понадобится, чтобы я остановился, просто скажите об этом. —

Я киваю, благодарная этому человеку, который с момента нашей свадьбы только и делал, что принимал во внимание мои чувства.

Желая подбодрить его, я тянусь вниз и, ухватившись за платье, задираю его вверх. Мне приходится извиваться, чтобы натянуть его на торс и голову, и в конце концов я сбрасываю его куда-то влево.

Глаза Доминика медленно скользят по моему лифчику и трусикам, прежде чем он кладет руку мне на бок. — Sakra, si krásna, moja žena. —

Как только я собираюсь спросить, что это значит, он переводит: — Черт возьми, ты прекрасна, моя жена. —

Улыбка расплывается по моему лицу, и я снова тянусь к нему, проводя кончиками пальцев от его щеки вниз, к словам, вытатуированным на его прессе.

Он опускает голову и приникает к моему рту, прежде чем простонать: — Модж. — Затем он дарит мне один чертовски горячий поцелуй, от которого я быстро задыхаюсь, пытаясь выдержать его темп.

Когда он хватает мой бюстгальтер и оттягивает чашечку от левой груди, я выгибаю спину и, не давая ему прикоснуться к моему соску, быстро расстегиваю бретельку, чтобы он мог оттянуть шнурок и отбросить ее в сторону.

Доминик сосет и покусывает мой левый сосок, а затем переключается на правый и стонет так, словно пробует самое вкусное, что только может быть.

Я хнычу, и он бросает мою грудь и опускается ниже. Он захватывает мои трусики и слишком медленно стягивает их с моих ног.

Когда я лежу обнаженная под ним, в животе у меня сжимаются нервы, но, не желая позволить чему-то испортить этот момент, я не обращаю на это внимания.

— Так чертовски красиво, — вздохнул Доминик в полном благоговении.

Он частично ложится на меня сверху, и от прикосновения его груди к моей левой груди по телу пробегают мурашки.

Он нежно целует меня в губы, а затем смотрит мне в глаза. — Спасибо тебе за то, что ты так старалась сделать этот брак нормальным. Я знаю, что заставил тебя, но я сделал это потому, что ты заслуживала гораздо лучшего, и я не мог оставить тебя в Ирландии. Я хотел, чтобы ты была здесь, со мной, где ты сможешь исцелиться, и ничто не сможет причинить тебе боль снова. —

От его слов эмоции подкатывают к горлу, а глаза начинают щипать от непролитых слез. Мой голос становится хриплым, когда я признаюсь: — Если бы я знала, какой ты на самом деле, когда мы встретились, я бы бросилась в твои объятия и умоляла тебя никогда не отпускать. — Мои руки поднимаются вверх и ложатся по обе стороны от его шеи над крыльями ангела, вытатуированными на его коже. — Если бы не ты, я бы до сих пор был в аду. —

Доминик сокращает расстояние между нами, и его рот встречает мой с такой нежностью, что я не могу сдержать слезу, скатившуюся по виску в волосы.

Когда он углубляет поцелуй, а его язык массирует мой жесткими движениями, между нами разгорается огонь, и я полностью погружаюсь в него.

Ветерок играет вокруг нас, слегка охлаждая мою кожу. Затем Доминик опускает руку ниже, и его пальцы пробегают по моей щели, а его прикосновения разжигают во мне огонь.

Его поцелуи становятся все более настойчивыми, пока его палец обводит мое отверстие, а когда он проталкивается внутрь, меня захлестывают ощущения, от которых моя спина выгибается, а ногти впиваются в его кожу.

Он мгновенно разрывает поцелуй, чтобы посмотреть на мое лицо, и, видя, что моя реакция вызвана удовольствием, уголок его рта приподнимается. Он начинает попеременно массировать и ласкать меня пальцами, его глаза берут меня в плен.

Я провожу руками вверх и вниз по его груди, наслаждаясь тем, как потрясающе он себя чувствует, прежде чем запустить руку в его треники.

В тот момент, когда мои пальцы обхватывают его твердый член, выражение его лица становится напряженным.

На секунду я забеспокоилась, что случайно причинила ему боль, но потом он простонал: — Господи, как же это чертовски приятно. —

Прежде чем я успеваю сделать что-то еще, он отстраняется от моей руки и движется вниз по моему телу, пока его широкие плечи не заставляют меня раздвинуть ноги так широко, что бедра немного горят.

Жжение быстро забывается, когда его язык проводит по моему клитору. Я все еще смотрю на звезды, и когда он сильно сосет, они расплываются от головокружительного удовольствия, проносящегося по моему телу.

Оргазм неожиданный и настолько сильный, что впервые в чистом экстазе из меня вырывается крик, который эхом разносится по горам.

Я потрясен до глубины души, потому что не знал о существовании такого удовольствия.

Доминик двигается, и пока мой оргазм все еще пульсирует во мне, я могу только наблюдать, как он спускает свои треники.

Когда он полностью обнажен, и я вижу каждый сантиметр его мускулистого тела, остается только острое чувство безопасности.

— Вы сказали, что хотите детей, — говорит он, его голос немного одышливый и хриплый.

— Да. —

— Вы принимаете какие-нибудь средства контрацепции? —

Я качаю головой. — Уже год как нет. Это влияет на мои месячные и делает их еще хуже. —

Когда он снова переползает через меня, я поднимаю руки и подставляю ему челюсть, чтобы притянуть его к себе.

Вглядываясь в мои глаза, он говорит: — Я не могу дождаться, когда ты забеременеешь нашим ребенком, Грейс. —

Когда наши рты сливаются воедино, я понимаю, что этот момент навсегда останется одним из самых дорогих в моей жизни.

Доминик устраивается на моем теле и, положив левое предплечье рядом с моей головой, свободной рукой тянется вниз между нами.

Когда он ставит свой член у моего входа, предвкушение нарастает в моей груди, и кажется, что я могу взорваться. Он толкается в меня, и когда ему удается войти в меня лишь на дюйм, я поднимаю бедра, надеясь, что это поможет.

— Ты большой, — шепчу я ему в губы.

— Я не буду торопиться, — говорит он, его голос груб и звучит откровенно хищно. — Скажи мне, как только я причиню тебе боль. —

Я киваю и целую его челюсть, наслаждаясь тем, как его щетина царапает мои губы.

Его свободная рука обхватывает мою попку, и он просовывает свое колено под мое бедро. Когда он входит в меня, он становится намного глубже, и это начинает жечь.

Не желая портить этот момент, я маскирую боль, целую и посасываю его шею.

Последним толчком он погружается в меня по самую рукоять, и, несмотря на острую боль, я слишком поглощена жарким выражением его лица, чтобы беспокоиться.

— Если ты будешь выглядеть еще сексуальнее, я самопроизвольно сгорю, — говорю я, покачивая бедрами, чтобы создать столь необходимое трение.

Доминик хихикает и спрашивает: — Ты в порядке? —

— Да, и мне будет еще лучше, если ты переедешь. —

Когда он вырывается и снова входит в меня, я понимаю всю серьезность этого момента.

Впервые в жизни я занимаюсь любовью с мужчиной.

Это не против моей воли и не насильственно.

Мы занимаемся любовью.

Доминик снова замирает и наклоняет голову. — Что это у тебя за выражение лица? —

Я тяжело сглатываю и, когда он начинает хмуриться, быстро говорю: — Я никогда не испытывала ничего подобного раньше, и это ошеломляюще хорошо. —

Облегчение снимает напряжение с его лица, и он прижимается к моему рту нежным поцелуем. Он снова вытягивается, и на этот раз его член входит в меня медленно и глубоко. Его член попадает в точку, от которой по моему телу пробегают мурашки удовольствия.

— О Боже, — прохрипела я, прижимаясь к нему всем телом.

Рот Доминика прижимается к моему, и я погружаюсь в дикий поцелуй, когда он начинает наращивать темп, разжигая огонь глубоко внутри меня.

Я провожу руками вверх и вниз по его спине, наслаждаясь тем, как под теплой кожей пульсируют его мышцы.

Он бьет в то же место, что и раньше, и я плачу ему в рот.

Его толчки становятся все грубее, и он разрывает поцелуй, чтобы прорычать: — Покричи для меня еще. —

— Доминик, — хнычу я, прижимаясь к нему изо всех сил, — все ощущения слишком сильны, чтобы с ними справиться.

Его тело движется как сила, стремящаяся завладеть каждым дюймом моего тела, и я ничего не могу сделать, кроме как подчиниться.

— Джебат, — ругается он, его голос напряжен, и я не знаю, кончаю я или нет, когда его член впивается в меня.

Каждый мускул моего тела напрягается, и внезапно раздается взрыв света, звуков и удовольствия.

Столько удовольствия.

Моя голова откидывается назад, и крик, вырвавшийся из меня, уносится в ночь.

В этот момент из моих глаз брызжут слезы, и все, что я могу делать, — это чувствовать, как меня конвульсивно бьет током.

— Ты чертовски красива, — пробормотал Доминик, его тон был наполнен благоговением. — Мой. — Он всаживается в меня еще дважды, прежде чем его тело дергается и наступает его собственный оргазм. — Moja navždy. —

Мне удается вовремя открыть глаза и увидеть, как напрягаются его черты от удовольствия. Его глаза встречаются с моими, когда он опустошает себя глубоко внутри меня.

Когда мое наслаждение начинает угасать, он снова двигается, и это заставляет остаточные искры экстаза проскакивать сквозь меня. Когда я подрагиваю от каждого медленного толчка, он ухмыляется, потому что точно знает, что делает.

Медленно, не двигаясь, мы просто смотрим друг на друга, а потом Доминик шепчет: — Мой. — Он прижимает поцелуй к моему рту. — Навсегда мой. —

Я киваю, потому что знаю: если Доминик говорит, что я его, это не обсуждается.

Он завладел мной, и это на всю жизнь.