Overlord. Том 1. Король-нежить

1

В гардеробной, примыкающей к личным покоям Момонги, царил беспорядок — там валялось столько различных вещей, что даже ступить было некуда. От мантий и прочей экипировки, которую он мог на себя надеть, до полных латных доспехов: купить он их купил, но применения им так и не нашёл, бросив в итоге здесь. Помимо средств защиты, в комнате лежало и оружие всех видов: от посохов до двуручных мечей.

В «Иггдрасиле» можно было создать сколь угодно много собственных, уникальных предметов. Для этого игроки модифицировали их — добавляли специальные кристаллы для заточки, которые выпадали из убитых монстров. Люди часто покупали чем-то приглянувшиеся вещицы для такой переделки.

Результатом стала эта комната.

Из всего бесчисленного набора имевшегося здесь оружия Момонга без труда выбрал двуручный меч. Он лежал без ножен, и его серебряный клинок сверкал в лучах света. На нём чётко виднелась гравировка — символы, похожие на буквы, отбрасывали яркие блики.

Момонга повёл рукой с огромным мечом вверх-вниз. Он оказался невероятно лёгким. Как пёрышко.

Меч, разумеется, не был сделан из какого-то невесомого материала, дело было в том, что Момонга обладал значительной физической силой.

Как и у всякого мага, его магические характеристики были высокими, а те, что связаны с физическим развитием — низкими. И всё же, дойдя до сотого уровня, он порядком набрался сил. Ему не составило бы труда забить до смерти низкоуровневого монстра одним только посохом.

Момонга медленно принял боевую стойку, и комната тут же огласилась металлическим звоном и грохотом. Меч, который должен был находиться в его руке, упал на пол. Ожидавшая рядом служанка тут же подобрала его и протянула Момонге, но он тот не взял. Он просто стоял и рассматривал свою пустую ладонь.

Да…

Это действительно сбивало с толку.

Если существование НПС, ведущих себя как живые люди, заставляло считать, что этот мир — не игра, то подобные несуразные физические ограничения свидетельствовали об обратном.

В «Иггдрасиле» Момонга, никогда не осваивавший воинские классы, не смог бы просто так вооружиться двуручным мечом. Но если этот мир представлял собой реальность, то здравый смысл подсказывал, что таких запретов быть не должно.

Он встряхнулся и прогнал эти мысли прочь. Информации не хватало, и ломать над этим голову было бессмысленно, ответа всё равно не получить.

— Убери, — приказал Момонга служанке и повернулся к огромному зеркалу, занимавшему всю стену. В нём отразился одетый в мантию скелет.

Казалось бы, когда привычное тело превращается в нечто настолько диковинное и устрашающее, полагалось бы испугаться, но никакого страха не было. Более того, он даже не чувствовал себя неестественно.

Не только потому, что во время игры в «Иггдрасиле» подолгу оставался в этом образе. Была и другая причина.

Ему казалось, что изменения, затронувшие его внешность, так же сильно отразились и на психике.

Во-первых, что-то удерживало его от сильных всплесков эмоций и немедленно гасило их, если они возникали. Кроме того, ослабли его плотские желания. Он не чувствовал голода и жажды, не хотел спать. Нельзя было сказать, что половое влечение исчезло полностью, но даже когда он коснулся мягкой груди Альбедо, его это не возбудило.

Преследуемый ощущением, что он потерял нечто важное, Момонга невольно перевёл взгляд куда-то ниже пояса.

— Не применялся по назначению, в боевых условиях… и пропал?.. — едва слышно пробормотал он, но чувство, звучавшее в его словах, полностью исчезло уже на середине фразы.

«Наверное, все эти перемены, особенно на уровне психики, — последствия свойственной нежити абсолютной стойкости к ментальным атакам», — с исключительным хладнокровием подумал он.

Телом и сознанием он сейчас представлял собой нежить, в которой осталось что-то и от человека. Видимо, именно по этой причине у него сохранились эмоции, но их проявления оказались ограниченными и не выходили за определённые рамки. Стоило опасаться, что если так пойдёт и дальше, его охватит полная бесчувственность.

Но это, разумеется, не было поводом для паники. Каким бы ни оказался мир и в кого бы он ни превратился, его воля осталась несломленной.

К тому же здесь встречались такие существа, как Шалтир, которая просто фонтанировала эмоциями. Рано списывать себя со счетов лишь потому, что он превратился в нежить.

— «Криэйт Грэйтер Айтем»[22]…

Прозвучало заклинание, и на Момонге внезапно появились латные доспехи. Такой тип назывался «максимилиановским», и с виду доспехи выглядели весьма дорогими: блестящие, угольно-чёрные, с золотым и пурпурным орнаментом.

Он сделал несколько движений. Тяжесть распределилась по всему телу, но двигаться это не мешало. Более того, если учесть, что тело состояло из одних костей, то между ними и латами должны были бы остаться зазоры, однако доспехи сидели точно по фигуре.

Выходило, что как и в «Иггдрасиле», он мог носить доспехи, если те созданы при помощи магии.

Восхищаясь про себя великой силой колдовства, Момонга посмотрел сквозь прорези закрытого шлема в зеркало и увидел там самого настоящего воина — трудно было подумать, что на самом деле это маг. Он решительно кивнул и сглотнул несуществующую слюну. В этот миг он чувствовал себя ребёнком, который заранее знает, что родители рассердятся из-за того, что он собирается сказать.

— Я ненадолго отлучусь.

— Ваш эскорт уже наготове, — немедленно отозвалась служанка. Но именно этот её ответ…

Не только ответ, но и всё, связанное с этим, ему не нравилось.

В первый день почётный караул, неотступно следовавший за ним по пятам, вызывал лёгкое ощущение угрозы. Во второй — по-видимому, он несколько к нему привык — его даже распирало от гордости. А на третий…

На третий день он с трудом подавлял печальные вздохи.

До чего тяжко ходить с постоянным сопровождением и смотреть, как каждый встречный низко тебе кланяется.

Он ещё мог вытерпеть непрошеных спутников, но этим дело не ограничивалось. Ему приходилось изображать повелителя великой подземной гробницы Назарик, и он ни на секунду не мог позволить себе выглядеть слабым или жалким. Такое нервное напряжение заметно подточило душевные силы Момонги — обычного, в сущности, человека.

Едва его резкие всплески эмоций выходили за определённые пределы, они сразу же гасились, и к нему возвращалось спокойствие. Вот только ощущение, будто его душу поджаривают на медленном огне, никак не проходило.

Более того, теперь о нём заботились сногсшибательные красавицы, не отходя ни на шаг. Как мужчина он мог бы этому порадоваться, но вместо этого чувствовал себя так, словно кто-то вторгается в его личное пространство.

Наверное, эта нервная усталость тоже представляла собой часть того, что в нём осталось от человека.

Если подумать, в дополнительном давлении на психику хозяина великой подземной гробницы Назарик, находящейся в условиях чрезвычайного положения, не было ничего хорошего. Существовала опасность, что в ответственный момент он совершит ошибку.

Ему срочно требовалось проветриться.

Придя к такому заключению, Момонга широко раскрыл глаза. Внешне, разумеется, его лицо не изменилось, только пламя, горевшее в глубине глазниц, стало сильнее.

— Нет… речь не об этом. Я обойду окрестности один.

— Пожалуйста, подождите, владыка Момонга! Если с вами что-нибудь случится, мы не сможем закрыть вас собою как щитом и умереть за вас!

Верные слуги готовы отдать жизнь ради своего хозяина, а он уходит один, потому что, видите ли, желает прогуляться в своё удовольствие. Вот ничтожество!

И всё-таки, эти странные события продолжались уже больше трёх дней. Прошло примерно семьдесят три часа. Всё это время Момонга старался соответствовать статусу хозяина вешкой подземной гробницы Назарик, и в глубине души ему действительно очень хотелось отдохнуть. Поэтому, пусть и чувствуя себя виноватым, он постарался придумать подходящее оправдание:

— У меня есть совершенно секретное дело. За мной не ходить.

Последовало короткое молчание.

Спустя какое-то время — Момонге оно показалось нестерпимо долгим — служанка ответила:

— Слушаю и повинуюсь. Ждём вас обратно, владыка Момонга.

Когда он увидел, что она поверила в его выдумку, у него закололо в груди, но он отогнал это ощущение.

Что плохого в том, что он сделает небольшой перерыв? Нужно же посмотреть, что там снаружи. Да, точно. Требовалось лично убедиться, что гробница на самом деле перенеслась в какое-то другое место. Это важно.

Чем больше Момонга размышлял, тем больше придумывал всяческих отговорок. Наверное потому, что и сам понимал — он поступает дурно.

С трудом отделавшись от этих мыслей, словно тянущих за волосы назад — хотя волос у него как раз и не было — Момонга привёл в действие силу кольца.

Он перенёсся в просторный зал. Справа и слева стояли узкие каменные постаменты — пока не занятые — на которые возлагали тела усопших. Пол был выложен полированным известняком. Позади Момонги вниз уходила лестница, упиравшаяся в большую двустворчатую дверь — она вела на первый этаж великой подземной гробницы Назарик. Держатели для факелов на стенах были пусты, и единственным источником света служила луна, чьи бледные лучи проникали через главный вход.

Это был центральный наземный мавзолей, самое близкое к поверхности место в гробнице, куда можно было попасть с помощью кольца «Айнз Ул Гоун».

До выхода наружу оставалось совсем немного, и помещение выглядело просторным, но Момонга не мог ступить и шагу, потому что столкнулся с тем, чего никак не предполагал здесь увидеть.

Впереди виднелось несколько гротескных фигур — это были монстры, причём сразу трёх различных видов. По четыре особи, относящиеся к каждому из них, всего двенадцать.

Монстры первого вида напоминали чертей: устрашающая морда с клыкастым ртом, покрытое чешуёй тело и крепкие руки с острыми когтями. Сзади — длинный, как змея, хвост и пылающие огнём крылья. Образ, вполне соответствующий расхожим представлениям.

Второй вид чудовищ мог похвастаться соблазнительным женским телом, облачённым по садомазохистской моде в наряд из чёрной кожи, но несущим на плечах воронью голову.

Наконец, третий вид представляли демоны, одетые в доспехи с глубоким вырезом спереди, открывающим превосходно накачанные мышцы пресса. Если бы не крылья как у летучей мыши и два рога на висках, они бы и вовсе не походили на монстров. Лица отличались настоящей мужской красотой, вот только в глазах сверкала неугасимая, ненасытная жадность.

Эти три вида монстров были воплощениями архидемонов: архидемон Гнев, архидемон Зависть и архидемон Алчность.

Их взгляды одновременно нацелились на Момонгу и больше уже не выпускали его из виду. Неотступные — это было самым подходящим определением — пристальные, подавляющие волю.

Уровни этих монстров превосходили восьмидесятый, и они играли важную роль в охране подступов к расположенному возле врат на восьмой этаж обиталищу Демиурга, носившему название Огненно-красный храм. В обычных условиях так близко к поверхности должна была располагаться нежить, подчиняющаяся Шалтир. Интересно, почему здесь оказалась личная гвардия Демиурга?

Загадка разрешилась, когда за их спинами возник — а точнее, вышел из тени, где, похоже, прятался с самого начала — ещё один демон.

— Демиург…

Заслышав своё имя, он посмотрел на Момонгу с недоверием, то ли гадая, почему его хозяин оказался здесь, то ли приняв его за неизвестного монстра.

Момонга поставил на второе — хотя эта вероятность была ничтожно мала — и зашагал вперёд. Стоя на месте, он бы выглядел слишком подозрительно, даже если бы его и не узнали. Он решил попытаться обойти демонов стороной, не обращая на них внимания.

Те провожали его тяжёлыми, буквально давящими взглядами. Усилием воли Момонга справился с малодушным порывом, побуждающим уставиться в пол, и зашагал, гордо выпрямившись.

Когда они достаточно сблизились, монстры, словно сговорившись, разом опустились на одно колено и склонили головы. Первым это сделал, разумеется, Демиург. В его отточенных движениях чувствовалось достоинство — так вёл бы себя сошедший со страниц готического романа молодой аристократ.

— Владыка Момонга! Почему же вы пожаловали сюда без эскорта? И почему в таком облачении?

Демиург опознал его с первой же попытки.

«Неудивительно, это ведь самое высокоинтеллектуальное создание во всей подземной гробнице Назарик», — подумал Момонга, но потом сообразил, что его выдал способ передвижения.

Если кто-то может свободно перемещаться внутри гробницы, значит, он владеет кольцом «Айнз Ул Гоун», а следовательно, не может быть никем иным, кроме владыки Момонги.

— На то много причин. А почему я так одет — ты, Демиург, должен бы и сам догадаться.

На красиво очерченном лице демона отразилась целая гамма чувств. Прошло время, достаточное, чтобы сделать нескольких вдохов и выдохов, и он произнёс:

— Мне нет прощения, владыка Момонга, я недооценил глубину вашей премудрости…

— Называй меня Тёмный воин.

— Владыка Тёмный воин?..

Демиург, похоже, хотел что-то сказать, но Момонга сознательно оставил это без внимания. Он и сам считал новое имя примитивным до неприличия, но оно вполне соответствовало типичным названиям монстров в игре.

Причину, по которой он поменял своё имя, нельзя было назвать веской. Сейчас здесь находились лишь прислужники Демиурга, но это был главный вход в гробницу и, вполне вероятно, что здесь будут проходить множество других монстров. Ему не хотелось, чтобы вся эта толпа галдела: «Момонга, Момонга!»

Знать бы, как истолковал его намерения Демиург? Судя по выражению лица, на того снизошло озарение:

— Понимаю… Вот оно что…

«А подробнее?» — невольно захотелось спросить Момонге, но он сдержался.

Ему, обычному человеку, невозможно было даже представить, какие гипотезы строил Демиург, обладающий выдающимся интеллектом, и к каким выводам он пришёл. Теперь только и оставалось обливаться несуществующим холодным потом, прячась под закрытым шлемом и надеясь, что демон не проник в его подлинные мотивы.

— Владыка Мо… Тёмный воин, я сумел уловить малую толику вашего грандиозного замысла. Поистине, вы проявляете заботу, достойную правителя этих земель. Но даже если вы твёрдо намерены идти без сопровождения, я не могу вас отпустить. Полностью осознаю, как тягостно это может оказаться, но умоляю великодушно сжалиться над вашим ничтожным слугой.

— Так и быть. Но я возьму с собой только тебя одного.

Лицо Демиурга озарила тонкая улыбка:

— Благодарю, что вы снизошли до того, чтобы исполнить мою дерзкую просьбу, владыка Тёмный воин.

— Ты мог бы называть меня «Тёмный воин» и не добавлять «владыка»?

— Как можно! Это совершенно недопустимо. Конечно, случись такое при скрытном проникновении в стан врага, или на особом задании, или по прямому приказу, я так и поступлю, но здесь, внутри великой подземной гробницы Назарик, у кого повернётся язык назвать вас, владыка Момонга… то есть, владыка Тёмный воин, просто по имени?

Не в силах сопротивляться напору Демиурга, Момонга утвердительно кивнул, уже начиная про себя жалеть, что погорячился с прозвищем. Произнесённое несколько раз подряд обращение «Тёмный воин» стало казаться насмешкой над дурным вкусом его автора.

— Тысяча извинений за отнятое у вас драгоценное время, владыка Мо… Тёмный воин, — Демиург обернулся к своим подручным: — А вы стойте здесь и ждите. Объясните потом, куда я ушёл.

— Слушаем и повинуемся, господин Демиург.

— Что ж, с прислужниками тоже согласовали. Идём, Демиург.

Демон склонил голову в знак того, что подчиняется, и Момонга прошёл мимо него. Чуть погодя Демиург поднялся с колена и последовал за ним.

— Почему владыка Мо… — кхм! — Тёмный воин так оделся? — нарушил тишину вопрос одного из архидемонов, оставшихся в мавзолее.

— Не знаю. Но наверное что-то случилось.

Они опознали Момонгу вовсе не потому, что он телепортировался сюда.

Сам Момонга не мог этого знать, но все прислужники подземной гробницы Назарик, а ещё точнее — все прислужники, принадлежащие к гильдии «Айнз Ул Гоун», оставляли в воздухе едва различимый дрожащий ментальный след. По большей части именно по нему они отличали своих от чужих. А хозяева гробницы, Сорок одно высшее существо — из которых сейчас остался один Момонга — излучали ауру, обозначавшую их как абсолютных повелителей. Она было настолько сильной, что чувствовалась издалека. Властителей ни с кем нельзя было спутать, даже если они надевали доспехи. В итоге, вовсе не перемещение с помощью кольца выдало Момонгу — приди он сюда пешком, его бы всё равно моментально узнали.

Кроме того, эти ментальные следы было нетрудно различать между собой.

Двери, ведущие на первый этаж великой гробницы Назарик, открылись, и кто-то начал подниматься по лестнице.

Вырвавшаяся оттуда светящаяся дымка обозначала стража этажа.

На поверхности показалась глава стражей, красавица Альбедо. Увидев ту, кого дожидался здесь их господин, Демиург, архидемоны разом опустились на колени.

Для Альбедо подобное послушание виделось чем-то само собой разумеющимся. Вовсе их не замечая, она осмотрелась вокруг.

Не сумев найти того, кого искала, Альбедо впервые обратила свой взор на архидемонов. Приблизившись и ни к кому конкретно не обращаясь, она спросила:

— Я не вижу здесь Демиурга. Где он сейчас?

— Дело в том… Здесь был владыка Тёмный воин, он пришёл один, и потому господин Демиург последовал за ним.

— Тёмный воин?.. Владыка Тёмный воин?.. Никогда не слышала о таком прислужнике… И Демиург ему подчинился? Несмотря на то, что является стражем? Странную историю вы рассказываете.

Архидемоны переглянулись между собой, не зная, что делать.

Альбедо нежно улыбнулась им:

— Прислужники, вы пытаетесь от меня что-то скрыть?

От этих ласковых слов повеяло холодом, словно от последнего предупреждения, и архидемоны мгновенно рассудили, что ничего скрывать не стоит:

— Господин Демиург заключил, что владыка Тёмный воин — это тот, кому все мы служим.

— Здесь был владыка Момонга?! — в голосе Альбедо прорезались лёгкие нотки безумия.

— Только он назвал себя «владыка Тёмный воин», — хладнокровно отозвались архидемоны.

— А эскорт?.. За ним кто-то следовал? Демиург договорился встретиться со мной, значит, он тоже не знал, что владыка Момонга окажется здесь! Но прежде всего, надо что-то сделать с одеждой и принять ванну!

Альбедо торопливо попыталась отряхнуть своё платье.

Она трудилась без устали, проинспектировав сотню разных мест, и потому её одежда запачкалась, а кончики волос свалялись, как и перья на крыльях.

Впрочем, никакая грязь не смогла бы испортить столь безупречную красавицу. Если вычесть единицу из ста миллионов — разницы никто не заметит; так и её красота нисколько не пострадала. Но Альбедо всё же считала себя не в праве показаться в таком виде на глаза тому, кого обожала больше всех на свете.

— Где здесь ближайшая ванная?.. У Шалтир? Она наверняка что-то заподозрит… но это меньшее из зол! Так, вы, принесите одежду из моей комнаты! Срочно!

Альбедо уже была готова сорваться с места и бежать, когда заговорил один из архидемонов — тот, что звался Зависть:

— Госпожа Альбедо, тысяча извинений, но не лучше ли вам остаться такой, как сейчас?

— Что ты имеешь в виду? — остановившись, сурово спросила Альбедо. Предложение показаться на глаза властелину в грязном виде её явно не обрадовало.

— Владыка сразу увидит, что такая несравненная красавица, как вы, не щадя себя трудилась на его благо. Это создаст благоприятное впечатление, и в итоге вы только выиграете.

— К тому же, — добавил другой архидемон, — пока вы примете ванну и приготовитесь к встрече с владыкой Момонгой… владыкой Тёмным воином, боюсь, пройдёт немало времени. Вы можете с ним разминуться… и это будет слишком печально.

Всё обстояло именно так. Альбедо застонала:

— А-а-а, действительно звучит логично… Я слишком давно его не видела и похоже, понемногу теряю способность здраво рассуждать. Последний раз мы встречались… восемнадцать часов назад. Подумать только, столь долгий срок!

— Согласен, долгий. Очень долгий.

— Нужно поскорее закончить с проверкой рядовых прислужников и дальних рубежей и перейти к личной охране владыки Момонги… Впрочем, довольно жалоб, сначала мне необходимо с ним увидеться. Куда он направился?

— Только что вышел наружу.

— Вот как, — ответ Альбедо прозвучал сухо, но от предвкушения встречи с Момонгой на её лице сразу появилась улыбка, а крылья очаровательно затрепетали. Торопливым шагом миновав архидемонов, она вдруг остановилась и уточнила:

— Просто, чтобы быть уверенной — если я появлюсь в таком потрёпанном виде, это действительно прибавит мне очков в глазах владыки Момонги?

От вида, открывшегося перед Момонгой, когда он вышел из мавзолея, захватывало дух.

Наземная часть великой гробницы Назарик представляла собой квадрат со стороной в двести метров. Его образовывала толстая стена шестиметровой высоты с двумя воротами — передними и задними.

Кладбище выглядело чисто прибранным, трава была коротко подстрижена. С другой стороны, тени от низко свисающих ветвей могучих узловатых деревьев нагоняли тоску. Надгробия из белого камня стояли неровными рядами.

Аккуратные, ухоженные газоны резко контрастировали с расставленными как попало могильными памятниками. А возвышающиеся тут и там изваяния ангелов и богинь, вполне достойные называться произведениями искусства, тем более заставляли усомниться в здравом уме создателей этого хаотичного некрополя.

На каждой из четырёх сторон кладбища находилось по небольшому склепу, а посередине — более крупный мавзолей, вокруг которого, словно стражники, высились шестиметровые статуи вооружённых воинов.

Именно этот центральный мавзолей, откуда и вышел Момонга, служил входом в великую подземную гробницу Назарик.

Стоя на верхней ступени сложенной из известняка широкой лестницы, он молча рассматривал открывшийся его взгляду мир.

Хельхейм, откуда вела свою историю гробница, был землёй вечного мрака и холода. Там бессменно правила ночь, от пейзажей веяло безысходностью, а небо закрывали густые, тяжёлые чёрные тучи. Но здесь всё было иначе.

Глядя вверх, Момонга восхищённо вздохнул и покачал головой, словно не веря в происходящее:

— Невероятно… даже для виртуального мира… Этот небосвод — лучшее доказательство, что здесь никогда не загрязняли воздух. Наверное, в таком мире и искусственные лёгкие не понадобятся…

Он никогда в жизни не видел столь прозрачного ночного неба.

Момонга попытался запустить заклинание, но заметил, что надетые доспехи этому мешают. Некоторые особые классы магов владели навыком, позволяющим колдовать, не снимая доспехов, но он не осваивал его, поэтому тяжёлая защитная экипировка не давала ему использовать магию. Даже будучи созданной при помощи чар, никаких преимуществ в этом отношении она не предоставляла. Доступных в таком случае заклинаний было всего пять. И к сожалению то, которое он хотел использовать, в их число не входило.

Момонга засунул руку в инвентарь и вытащил один предмет. Это было ожерелье с подвеской, похожей на крылья маленькой птички. Он надел его на шею и мысленно сосредоточился на нём.

В тот же миг из украшения вырвалась единственная спрятанная в нём сила.

— «Флай»[23].

Освободившись от оков земного притяжения, Момонга легко и непринуждённо взмыл в воздух. Быстро набирая скорость, ринулся ввысь. Демиург поспешил следом, но он не обращал на него внимания, поднимаясь и поднимаясь прямо в зенит.

Взлетев, наверное, на несколько сотен метров, Момонга начал замедляться и постепенно остановился. С силой сорвав с головы шлем и ничего не говоря — он был попросту не в силах что-либо сказать — оглядел мир вокруг себя.

Бело-голубой свет, льющийся от луны и звёзд, рассеивал ночную темноту. Всякий раз, как трава на равнине раскачивалась волнами под ночным ветерком, казалось, что мир сверкает и искрится. В небе мерцали бесчисленные звёзды, и сиял крупный спутник, похожий на Луну.

— Потрясающе… — выдохнул Момонга. — Хотя такими избитыми словами никогда не передать всего, что я чувствую… Интересно, что бы сказал Блу Планет[24], если бы это увидел?..

Если бы его глазам предстал мир, в котором, похоже, ничто и никогда не отравляло воздух и не загрязняло воду и почву?

Момонга вспомнил своего старого товарища. Когда члены гильдии собирались компанией в реале, кто-нибудь обязательно называл того романтиком, и тогда на его изрытом морщинами лице, словно высеченном из скальной породы, появлялась смущённая улыбка…

То был добряк, влюблённый в ночное небо. Да и вообще в природу, в живые пейзажи, которых из-за загрязнения окружающей среды почти не осталось. Для того он и пришёл в игру «Иггдрасиль», чтобы любоваться тем, чего был лишён в реальности. И поэтому больше всего труда и души он вложил в создание шестого этажа. Особенно ночного неба — оно стало для него воплощением идеального мира.

Именно поэтому он мог так пылко рассказывать о природе. Подчас даже слишком пылко. Насколько бы он воодушевился, увидев этот мир? Как высоко взлетел бы его обычно низкий голос, если бы он с жаром заговорил о нём?

После долгого перерыва Момонге вновь страшно захотелось послушать, как Блу Планет делится своими обширными познаниями, и он даже привычно глянул в сторону.

Там, конечно же, никого не было. И быть не могло.

Душу кольнула лёгкая печаль — или что-то на неё похожее — а затем до его слуха донеслось хлопанье крыльев, и появился сменивший облик Демиург.

На его спине выросли кожистые, влажные на вид чёрные крылья, а лицом он теперь напоминал скорее лягушку, чем человека. Так выглядело его полудемонское обличье.

Некоторые существа из гетероморфной расы имели возможность менять облик. В гробнице Назарик, помимо Демиурга, такими были Себас и Альбедо.

Создавать их было сущим мучением, но многоликие, словно финальные боссы, гетероморфы пользовались неувядающей популярностью. Особенно часто их настраивали так, чтобы в облике человека или получеловека они обладали ограниченными способностями, но при полном превращении, наоборот, приобретали дополнительные силы.

Вновь переведя взгляд с Демиурга, который теперь намного больше соответствовал термину «демон», на звёздное небо, Момонга восхищённо выдохнул и, словно обращаясь к отсутствующему другу, проговорил:

— Здесь виден свет луны и звёзд… Уже только потому не верится, что это реальный мир, Блу Планет! Всё сверкает, как шкатулка с самоцветами.

— Возможно, так оно и есть. Мне кажется, мир красив потому, что хранит драгоценные камни, предназначенные для вас, владыка Момо… владыка Тёмный воин, — высказался Демиург; судя по всему, сделав комплимент.

Момонга предавался воспоминаниям о давнем знакомстве, и это внезапное вмешательство сбило его настрой. Он даже немного рассердился. Но, взглянув ещё раз на этот чудесный мир, он почувствовал, что гнев куда-то улетучился. Мало того — мир далеко внизу, под его ногами, выглядел совсем крошечным, и ему начало казаться, что играть роль главы обители Зла не так уж и плохо.

— И правда красиво. Значит, эти звёзды здесь для того, чтобы стать украшениями для меня?.. Что ж, вполне возможно. Никто пока не завладел этой шкатулкой с драгоценностями, и может статься, я пришёл в эту землю как раз затем, чтобы забрать их себе.

Подняв руку прямо перед лицом, Момонга крепко её сжал. В ней оказались почти все звёзды, мерцавшие на небе. Разумеется, его ладонь просто их закрыла. Устыдившись своей ребячьей выходки, он втянул голову в плечи и пробормотал, обращаясь к Демиургу:

— Но я не могу владеть ими единолично. Пожалуй, они должны украсить великую гробницу Назарик… и моих друзей по «Айнз Ул Гоун».

— Звучит исключительно заманчиво! Если вы того желаете и даёте своё позволение, объединённая армия гробницы Назарик захватит эти сокровища. Для меня высшим счастьем будет преподнести их вам, моему горячо любимому и почитаемому владыке Момонге.

В ответ на эти напыщенные слова Момонга тихо рассмеялся.

«Похоже, это зрелище вскружило голову и Демиургу» — подумал он про себя и сказал:

— Пока мы не узнаем, какие существа населяют этот мир, подобные предложения не назовёшь иначе как глупостью. Вдруг это мы здесь — лишь мелкие и ничтожные создания? И всё же… Да, надо признать, завоевать весь мир было бы интересно.

«Завоевать весь мир»… Так говорят злодеи в детских телесериалах.

На деле всё совсем не так просто. Надо как-то править миром после того, как он завоёван. Каким-то способом поддерживать порядок и в зародыше подавлять мятежи. Справляться со всевозможными сложностями — неизбежными, когда разные страны объединяются в одну. Если хоть чуть-чуть об этом задуматься, то становится ясно, что мировое господство не несёт никакой выгоды.

Момонга, разумеется, хорошо об этом знал, и всё же почему-то заговорил о завоевании мира. Наверное, отчасти им двигало детское, непосредственное желание: «Этот мир красив, хочу себе такой!» Кроме того, сказать такое попросту требовала роль главы гильдии «Айнз Ул Гоун», известной своими злодеяниями. Наконец, то могло быть всего лишь неудачно выбранное выражение, сорвавшееся с языка.

Но существовала и ещё одна причина.

— Ульберт, Люци★Фер, Вэриэйбл Талисман, Беллривер…

Он просто вспомнил своих соратников по гильдии, которые шутили: «Давайте завоюем хотя бы одну из земель «Иггдрасиля!».

Момонга не видел повода для беспокойства. Он не сомневался, что Демиург, самый высокоразвитый ум во всей гробнице Назарик, прекрасно понимает, что идея о мировом господстве — всего лишь детский каприз.

Если бы он заметил, какое выражение появилось на лице, или лучше сказать лягушачьей морде Демиурга, ожидавшего у него за спиной, то пожалуй, не был бы так уверен в том, что эти случайные, ничего не значащие слова останутся без последствий.

Не глядя на того, кого не следовало бы выпускать из виду, он всматривался в линию горизонта, отделявшего раскинувшуюся под ним земную твердь от небосвода, полного звёзд.

— Значит, незнакомый мир?.. Но неужели… я и вправду здесь один? Вдруг сюда попали и другие члены гильдии?

В «Иггдрасиле» не разрешалось иметь двух и более персонажей, но можно было предположить, что кто-нибудь из его товарищей, бросивших играть, в последний день вернулся и создал себе нового. А ещё — чем чёрт не шутит? — в этом мире мог оказаться Хэро-Хэро, пусть он и вышел из игры за несколько минут до её закрытия.

В конце концов то, что Момонга оказался здесь, уже являлось совершенно невероятным событием. Если это какой-то неизвестный феномен, значит, сюда могло затянуть и его прежних соратников. Нельзя было категорически утверждать, что вероятность этого равна нулю.

Да, «Месседж» не сработал, но тому могли быть десятки объяснений — например, они находятся на разных континентах, или изменился характер этого вида магии.

— Но раз так… Если имя «Айнз Ул Гоун» прогремит на весь мир…

Тогда оно дойдёт до ушей других участников гильдии — если они здесь. А заслышав это название, они непременно придут, чтобы встретиться с Момонгой. Он верил, что по-другому и быть не могло, поскольку их связывала крепкая дружба.

Когда ввергнутый в пучину раздумий Момонга мельком глянул на гробницу Назарик, там как раз начался грандиозный спектакль.

Земля на сотни метров вокруг вздыбилась волнами, словно поверхность океана. Небольшие холмики медленно двинулись в одном направлении, затем постепенно, поглощая друг друга, слились воедино, и наконец, превратившись в небольшую гору, покатились к гробнице.

Огромная масса земли, идущая на приступ, врезалась в крепкие стены гробницы Назарик и расплескалась во все стороны — так разлетаются брызги от ударившего о берег цунами.

— «Эрз Сёрдж»[25] … С помощью скилла увеличена область действия, а сверх того, задействован навык класса… — с восхищением пробормотал Момонга. В гробнице Назарик такая магия была подвластна лишь одному существу. — Я не сомневался в Маре. Можно было поручить всю работу по маскировке стен одному ему и ни о чём не беспокоиться.

— Согласен. Но кроме Маре мы используем труд прислужников. Хотя нежити и големам неведома усталость, к величайшему сожалению, работы продвигаются слишком медленно. Ещё при перемещении земли вокруг гробницы оголяются отдельные участки, поэтому их необходимо засадить какими-нибудь растениями. Всё это прибавляет дел для Маре…

— Ничего не поделаешь. Чтобы укрыть такие внушительные стены, требуется время. Я больше опасаюсь, что нас заметят, пока работы в разгаре. Что с охраной подступов к гробнице?

— Цепочка передовых постов уже установлена. Теперь мы можем, не выдав себя, мгновенно засечь появление разумных существ на расстоянии до пяти километров.

— Отлично. Вот только… Кто поставлен наблюдателями — прислужники?

Увидев, что Демиург кивнул в подтверждение, Момонга подумал, что на всякий случай стоило бы создать и дополнительную систему охраны:

— У меня тоже есть идея, как построить наблюдательную сеть. Используй её.

— Слушаю и повинуюсь. Я обсужу это с Альбедо, и мы включим её в общую систему. Кстати, позвольте спросить, владыка Тёмный воин…

— Хватит, Демиург. Пусть уж будет Момонга.

— Слушаюсь… Позвольте спросить, владыка Момонга, что вы сейчас намереваетесь сделать?

— Проведать Маре, пока он работает на поверхности. Он ведь ревностно старается исполнить мой приказ, и я хотел бы как-то его поощрить…

Демиург улыбнулся. Доброжелательной, никак не сочетающейся с образом коварнейшего из демонов улыбкой.

— Мне кажется, одно то, что вы с ним заговорите, будет ему достаточной наградой… А, что это?.. Тысяча извинений. У меня появилось небольшое, но важное дело. Если позволите, вместо того, чтобы идти к Маре…

— Разрешаю. Ступай, Демиург.

— Благодарю вас, владыка Момонга.

Демиург захлопал крыльями, и одновременно с этим Момонга, снова надев шлем на лету, пошёл на снижение, наметив на земле место для посадки.

Тёмный эльф поднял голову, словно что-то почувствовав… и при виде Момонги на его лице отразилось удивление. Когда тот плавно опустился на землю, Маре стремглав бросился навстречу. Его юбка развевалась на ходу, и подол взлетел высоко вверх.

У Момонги не было склонности заглядывать под юбки, но даже ему на мгновение стало интересно — что же там у Маре?

— Вла… владыка Момонга, дорб… добро п-пожаловать!

— М-м-м… Маре, не надо так меня бояться. И можешь оставить церемонии, если они заставляют тебя заикаться. Но только пока мы с тобой наедине.

— Я… я не могу. Вы же высшее существо, а я… П-прошу прощения и за меня, и за сестру, если она ведёт себя неучтиво!

На самом деле Момонге совсем не нравилось, когда дети говорили с ним так церемонно, но деваться было некуда.

— Вот как? Раз ты так решил, Маре, возражать не стану. Но знай, что я не заставляю тебя.

— Х-хорошо!.. А почему вы пришли, владыка Момонга? Я… я чем-то провинился?

— Вовсе нет, Маре. Наоборот, я хочу тебя похвалить.

Нервный испуг, с которым тёмный эльф ожидал, что его вот-вот накажут, тут же сменился изумлением.

— Ты исполняешь крайне важное поручение. Нельзя исключать, что и обычные обитатели этого мира обладают уровнем выше сотого, тогда не помогут даже выставленные посты охраны. Значит, не дать им обнаружить великую подземную гробницу Назарик — наиглавнейшая задача.

Маре закивал.

— Поэтому я хочу, чтобы ты знал, Маре, насколько я доволен твоей идеально проделанной работой, и насколько я спокоен, зная, что она поручена тебе.

Из своего опыта служащего компании Момонга вынес одно железное правило. Хороший начальник всегда хвалит подчинённых за выполненную работу.

Его репутация в глазах стражей была намного выше, чем он того заслуживал на деле. И чтобы они в нём не разуверились, он должен соответствовать их ожиданиями.

Если все НПС, начиная с сотворённых его старыми товарищами стражей — то есть доверенное ему бесценное наследие — разочаруются и предадут Момонгу, на него падёт клеймо неудачника, не справившегося с обязанностями главы гильдии. Неудивительно, что он из всех сил старался вести себя достойно званию великого правителя.

— Ты меня понял, Маре?

— Да, владыка Момонга!

Прозвучавшая в ответе и отразившаяся на лице решительность не позволила бы уже принять этого паренька за девочку, пусть он и был одет в женскую одежду.

— Что ж, и ты получишь награду за свои старания.

— Но… но это лишнее! Я просто делаю то, что должен!

— Вполне естественно награждать тех, кто достойно трудится.

— Н-не в этом дело!.. Мы все живём ради того, чтобы служить высшим существам! Работать на их благо — наше предназначение!

Разговор пошёл по кругу, но маленький тёмный эльф стоял на своём. Не желая, чтобы его усилия оказались напрасными, Момонга предложил компромисс:

— Хорошо, сделаем так. Будем считать, что заодно я награждаю тебя за твой усердный труд в будущем. Так подойдёт?

— На… наверное, подойдёт…

Уломав наконец Маре, Момонга вытащил обещанную награду. Это был перстень.

— Вла… владыка Момонга!.. Вы, наверное, ошиб… ошиблись!

— Ошибся?..

— Да, ошиблись! Это же кольцо «Айнз Ул Гоун»! Величайшее сокровище, владеть которым дозволено лишь высшим существам! Я не могу его принять!

При виде Маре, буквально затрясшегося от вызванного таким поворотом событий волнения, Момонга растерялся.

Это действительно был особый предмет, изготовленный членами гильдии строго для личного пользования, и таких колец существовало ровно сто штук. Сорок одно из них обрели хозяев, а пятьдесят девять (точнее, пятьдесят восемь) остались свободными. Если взглянуть с этой стороны, предмет действительно представлял собой большую редкость. Но сейчас он вкладывал в эту награду и другой смысл — ему хотелось, чтобы предметы использовались с максимальной эффективностью.

Маре был готов броситься наутёк, и Момонга, чтобы его успокоить, заговорил как можно осторожней:

— Возьми себя в руки, Маре.

— Не… не могу! Когда такую потрясающую вещь, принадлежащую высшим существам, предлагают в награду такому ничтожному, как я…

— Попробуй рассуждать спокойно. Внутри гробницы Назарик поставлены преграды для телепортации. Но это приводит к многочисленным неудобствам.

Слушая размеренные объяснения, Маре начал понемногу приходить в себя.

— Мне нужно, чтобы при нападении врагов стражи приняли на себя командование обороной своих этажей. Но если они не смогут свободно перемещаться и вовремя отступить, ничего не выйдет. Тут-то и поможет кольцо.

Момонга поднял руку, и лежащее на ладони кольцо сверкнуло в лучах лунного света:

— Маре, я безмерно рад, что ты верен своему долгу. Я вполне согласен с тем, что слуги не могут брать себе символ нашей власти. Но полагаю, ты уже понял — я не прошу, я приказываю тебе взять это кольцо.

— Но… но почему я?.. Или вы раздаёте их всем стражам этажей?..

— Собираюсь раздать, но ты будешь первым, чтобы все увидели, как высоко я ценю твоё усердие. Если вручить кольцо тому, кто ещё ничем это не заслужил, это снизит его значение. Или ты того и добиваешься?

— Н-нет… Что вы!.. Какая нелепость!

— Тогда бери. Возьми его, Маре — и я жду от тебя новых свершений, ради гробницы Назарик и ради меня.

Трясущейся рукой Маре принял кольцо и медленно, почтительно поднял его ко лбу.

Глядя на него, Момонга почувствовал лёгкое чувство вины. Ведь у него была и другая тайная цель — поделившись кольцами со стражами, он смог бы телепортироваться, не привлекая к этому излишнего внимания.

Тёмный эльф надел кольцо «Айнз Ул Гоун», и оно сразу изменило размер под его тонкий палец. Оглядев его, Маре восхищённо вздохнул, а затем посмотрел прямо на Момонгу и низко поклонился:

— Вла… владыка Момонга… Благодарю вас за столь высокую на… награду! О-обещаю, что и впредь буду трудиться так, чтобы быть достойным т-такого сокровища!

— Надеюсь на это, Маре.

— Вы не пожалеете! — убеждённо заверил эльф, и теперь его лицо светилось решительностью и отвагой, как и полагается мальчику-подростку.

«Зачем же его создательница, Буку-буку Тягама, так его нарядила? В противоположность Ауре? Или была какая-то другая причина?»

Едва Момонге в голову пришёл такой вопрос, как Маре немедленно задал похожий:

— Простите, владыка Момонга… А почему… почему вы так одеты?

— Э-э… Хм… Дело в том…

«Я хотел потихоньку сбежать». Так он, конечно же, ответить не мог.

Момонга замялся, пока Маре смотрел на него снизу вверх блестящими от восторженного ожидания глазами. Как бы увильнуть от ответа? Если он сейчас опозорится, все усилия сыграть роль достойного руководителя могут пойти прахом. Ни в одном мире подчинённые не одобрят начальника, собравшегося пуститься в бега.

«Если бы я нервничал сильнее, то ясность мысли вернулась бы автоматически…» — пожалел Момонга, ища пути к отступлению, когда неожиданно подоспела помощь.

— Всё очень просто, Маре, — раздалось у него за спиной.

Момонга обернулся — и его словно ослепило.

В свете луны он увидел женщину — живое воплощение красоты. Она и сама словно сияла, омытая льющимися с неба бледно-голубыми лучами, так что любой бы назвал её богиней. Взмахи чёрных крыльев поднимали ветер.

Это была Альбедо.

Её красота затмила всё вокруг, и в первый момент Момонга даже не заметил Демиурга, маячившего позади.

— Владыка Момонга надел доспехи и до недавнего времени скрывал от всех своё имя для того, чтобы не мешать нам работать. Если бы он пришёл, не таясь, все бы оставили свои дела и поспешили засвидетельствовать своё почтение. Но владыка Момонга этого не хотел, поэтому он создал другую личность, Тёмного воина, как бы говоря: «Вам нет нужды отвлекаться, выражая мне своё уважение». Ведь так? — обратилась она к Момонге, и тот торопливо закивал:

— Я впечатлён, Альбедо. Ты будто читаешь мои мысли.

— Разумеется, ведь я Глава стражей. И даже если бы это было не так, ваша душа для меня — открытая книга. Я в этом уверена.

Альбедо поклонилась ему с лёгкой улыбкой. Момонгу встревожило странное выражение лица Демиурга у неё за спиной, но он не стал заострять на этом своё внимание.

— По… понятно… — с восхищением в голосе выдохнул Маре. Уже поворачиваясь в его сторону, Момонга вдруг заметил нечто, во что поначалу не смог поверить. На какое-то мгновение глаза Альбедо выпучились так, что едва не вылезли из орбит, затем провернулись вразнобой, как у какого-нибудь хамелеона, и её взгляд упёрся в предмет, находящийся на пальце у тёмного эльфа.

Но прежде чем Момонга успел понять в чём дело, её лицо вернулось к прежнему выражению. Оно было всё так же прекрасно, а то, что случилось секунду назад, теперь казалось наваждением.

— Что-то не так?

— Нет-нет, всё в порядке… Ну что ж, Маре. Извини, что отвлёк. Отдохни, и снова принимайся за маскировку.

— Е… Есть! Прошу меня извинить, владыка Момонга!

Момонга благосклонно кивнул, и Маре, поглаживая на ходу надетое кольцо, убежал.

— Альбедо, а почему ты здесь?

— Демиург сказал, что вы пришли, владыка Момонга, и я решила с вами поздороваться. Но мне нет прощения за то, что я предстала перед вашими очами в таком неряшливом виде.

Хоть она и назвала себя неряшливой, ему вовсе так не казалось. Да, платье было в пыли, но красоту Альбедо это нисколько не портило.

— Ты напрасно беспокоишься, Альбедо. Никакая грязь не способна заставить твоё сияние хоть чуть-чуть потускнеть. Сожалею, что воспользовался твоей добросовестностью и заставил такую красавицу трудиться в поте лица, но у нас чрезвычайное положение. Прости, но тебе придётся ещё не раз обежать всю гробницу Назарик.

— Ради вас, владыка Момонга, я готова бегать не останавливаясь!

— Благодарю за преданность. Ах да… Альбедо, тебе тоже стоит это взять.

— Взять?.. Что?.. — слегка потупив взгляд, ответила Альбедо ровным голосом, словно стараясь не показывать своих чувств. Момонга протянул ей кольцо. Разумеется, это было кольцо «Айнз Ул Гоун»:

— Тебе, как Главе стражей, оно тоже пригодится.

— Благодарю вас…

Момонга счёл, что на этот раз будет избавлен от бурного проявления чувств — не то что с Маре — но тут же понял, что заблуждался.

Уголки рта Альбедо задёргались, как будто она изо всех сил сдерживала подступающие рыдания. Крылья затрепыхались — наверное, она отчаянно старалась не хлопать ими. Какое-то время она пребывала в неподвижности, отчаянно стиснув кулаки, но когда, наконец, протянула за кольцом раскрытую ладонь, та мелко дрожала. Рвущиеся наружу эмоции не оставляли никаких сомнений по поводу того, что творилось у неё в душе.

— Да не пошатнётся твоя преданность. Что до тебя, Демиург… в другой раз.

— Слушаю и повинуюсь, владыка Момонга. Я приложу все усилия, чтобы заслужить это великое кольцо.

— Хорошо. Что ж, я сделал всё, что хотел. И пока вы не начали меня ругать за самовольное появление здесь, я возвращаюсь на девятый этаж.

Услышав слова согласия Альбедо и Демиурга и увидев, как они поклонились ему, Момонга привёл в действие силу кольца «Айнз Ул Гоун».

В тот самый момент, когда мир перед глазами менялся, ему показалось, что до ушей долетел истошный женский взвизг: «И-и-есть!!!» Но голос Альбедо в представлении Момонги не мог звучать так пронзительно, и потому он решил, что ослышался.

2

Они уже выбежали на окраину деревни.

На бегу Энри слышала за спиной громкий и размеренный металлический лязг.

С мольбой в душе она бросила короткий взгляд назад, но самое худшее из предчувствий сбылось: за ними гнался один из рыцарей.

А ведь оставалось совсем чуть-чуть.

Она с трудом сдерживала подступающую тошноту. Силы требовались для бега, их нельзя было растрачивать впустую.

Энри тяжело дышала. Сердце колотилось так быстро, что казалось, оно сейчас разорвётся; ноги тряслись, ещё чуть-чуть — и она со всего маху растянется на земле.

Если бы она была одна, отчаяние уже отняло бы у неё способность бежать дальше. Но Энри тащила за руку младшую сестру, и это придавало ей сил.

Да. Она не останавливалась только потому, что очень хотела её спасти.

Девушка снова торопливо оглянулась.

Расстояние до преследователя почти не изменилось. Хотя на нём были доспехи, на такой скорости он не уставал — наглядное различие между тренированным рыцарем и простой деревенской девчонкой.

Нет… Вдвоём с сестрой им не убежать. Понимание этого заставило её задрожать, холодный пот выступил на коже.

«Разожми руку», — зазвучало в ушах у Энри.

«Одна ты могла бы спастись».

«Ты что, хочешь здесь умереть?»

«Безопасней разделиться и бежать в разные стороны».

— Замолчи, замолчи, замолчи! — стиснув зубы и задыхаясь, обругала себя Энри.

Как можно быть такой подлой?

Почему Не́му держится и не хнычет, хотя у неё глаза на мокром месте?

«Потому что она мне верит. Верит, что я её спасу», — убеждённо думала Энри, сжимая эту маленькую руку — руку, что укрепляла её решимость бежать и давала смелость сражаться.

И если так, разве может она бросить свою сестру?

— Ай!

Энри заметно выдохлась, а силы младшей сестрёнки и вовсе были на исходе — она вскрикнула и споткнулась.

Падение предотвратили их намертво сцепленные руки, но рывок едва не заставил Энри тоже потерять равновесие.

— Быстрее!

— С-сейчас!..

Младшая сестра попыталась сделать следующий шаг, но её ногу свело судорогой, она едва могла двигаться. Энри заторопилась, стараясь увлечь её за собой — и в ужасе замерла, осознав, что звучавшее уже совсем близко за спиной звяканье металла стихло.

Меч, который сжимал в руке стоявший перед ней рыцарь, был мокрым от крови. И не только он. Бордовые брызги усеяли латы и шлем.

Закрыв собой сестру, Энри уставилась на рыцаря.

— Не пытайтесь сопротивляться.

В его словах не было жалости. В них звучала издёвка. «Бегите-бегите, всё равно убью», — словно говорил он с омерзительной скользкой ухмылкой.

У Энри будто что-то вспыхнуло в груди: «Как он смеет?!»

Она замерла на месте, и рыцарь начал медленно поднимать руку с мечом. Но ещё до того, как занесённый клинок опустился…

— Не возьмёшь!!!

…её кулак со всей силы врезался в железный шлем рыцаря. Рукой девушки двигал переполнявший её гнев и желание защитить младшую сестру. Она не побоялась ударить незащищённым кулаком по металлу, вложив в удар всю себя целиком — все оставшиеся телесные силы и душу.

Послышался хруст — с таким ломаются кости — и мгновение спустя её руку пронзила острая боль. Рыцарь от удара качнулся назад.

— Скорее!

— Иду!

Превозмогая боль, она рванулась с места — и тут спину обожгло словно раскалённым железом.

— Ах ты тварь!!!

Унижение от удара какой-то презренной деревенской девки заставило рыцаря взреветь от ярости.

Энри спасло то, что он потерял хладнокровие и промахнулся, задев её самым кончиком клинка. Но везение кончилось. Она была ранена, а рыцарь впал в настоящее бешенство — следующий удар станет смертельным.

Энри ненавидящим взглядом впилась в занесённый над ней клинок. Но никакая на свете ярость не могла затмить зловещий блеск лезвия, неумолимо подтверждающий две вещи.

Во-первых, через несколько секунд её жизнь оборвётся раз и навсегда. А во-вторых, у неё, обычной крестьянки, не было никакой возможности этому противостоять.

На самом острие меча темнели несколько капель её собственной крови. Они напомнили ей о резкой боли, волнами расходящейся от раны на спине в такт биению сердца, и о том, как обожгло первое прикосновение стали.

Никогда в жизни она ещё не испытывала такой боли, и теперь чувствовала лишь леденящий страх и тошноту.

Может быть, если её стошнит, пройдёт и боль?

Но Энри продолжала судорожно искать способ остаться в живых. А значит, ей нельзя было терять времени ни на что больше.

Отчаяние уже почти взяло верх, но она не могла сдаться по одной-единственной причине. Из-за тёплой ладони, зажатой в её руке — из-за того, что с ней была младшая сестрёнка.

Она должна спасти хотя бы её.

Эта мысль не позволяла Энри сдаться на волю судьбы, но закованный в латы рыцарь, словно насмехаясь над её решимостью, преградил дорогу.

Меч двинулся вниз.

То ли из-за предельной сосредоточенности, то ли из-за того, что нависшая смертельная угроза подстегнула рассудок, время словно бы замедлилось — и Энри продолжала лихорадочно искать способ спасти сестру.

Но на ум ничего не шло. Разве что прикрыть её своим телом как щитом. Принять удар на себя и не дать выдернуть меч. Последнее средство, на крайний случай.

Вцепиться в противника или в клинок, когда тот войдёт в её тело, держать его всеми силами и ни за что не отпускать. До самого конца, пока не погаснет последняя искра жизни.

Если нельзя по-другому — она согласна.

Энри улыбнулась, как улыбаются мученики, идущие на смерть.

Вот и всё, что она могла сделать как старшая сестра для младшей. Неизвестно, сможет ли Нему в одиночку убежать из деревни, превратившейся сейчас в ад.

Даже если она доберётся до леса, там вполне могут оказаться дозорные. Но у неё останется шанс спастись — если не дать ей погибнуть здесь. И ради этого крошечного шанса Энри приготовилась отдать свою жизнь — всё, что у неё было.

Но страх перед приближающейся болью заставил её закрыть глаза. Оказавшись в мире непроглядной темноты, она собралась с духом и…

3

Сидя на троне, Момонга смотрел в установленное перед ним зеркало. В дымчатой поверхности диаметром около метра плавало вовсе не его отражение, а ровная степь. Как будто это было не зеркало, а телевизор, по которому идёт передача о природе.

В доказательство того, что это не было стоп-кадром, трава в зеркале закачалась и тихо зашелестела.

Обозначая течение времени, встающее солнце постепенно изгоняло распростёршуюся над степью ночную темноту. Это идиллическое зрелище разительно отличалось от безнадёжно-тоскливых пейзажей Хельхейма, где прежде находилась великая подземная гробница Назарик.

Момонга поднял руку, направил её на зеркало и медленно повёл ею вправо. Вслед за ней сдвинулось и изображение.

«Зеркало дальнего вида». Этот предмет позволял следить за заданной точкой и его часто использовали ПК[26] — те, кто специализировались на убийстве игроков, и ПКК[27] — те, кто специализировались на убийстве убийц. Впрочем, польза от него была сомнительная: чтобы спрятаться, хватало даже низкоранговой магии антишпионажа, а кроме того наблюдатель мог запросто попасть под ответный удар средств активной защиты от наблюдения.

Однако же зеркало давало возможность без лишних усилий осматривать окрестности гробницы, что в нынешней ситуации делало его достаточно ценным.

Красивая, словно в кино, панорама степи, снятая с высоты птичьего полёта, плавно ползла в сторону.

— Хм, таким движением пролистывается экран. А так, значит, можно осматривать одно и то же место с разных сторон?

Рисуя рукой круги в воздухе, Момонга изменял ракурсы изображения. После многих проб и ошибок он научился управлять зеркалом, но обнаружить разумных существ — или, что было бы ещё лучше, людей — пока не смог.

Он молча повторял одни и те же монотонные действия, но перед глазами тянулась всё та же степь без каких-либо заметных ориентиров, и его энтузиазм иссяк.

Момонга покосился на того, кто находился в комнате вместе с ним.

— Что-то случилось, владыка Момонга? Если надо что-то сделать — только прикажите.

— Нет, Себас, всё в порядке.

Дворецкий улыбался, но в его словах сквозило непривычное ехидство. Он безусловно подчинялся своему хозяину во всём, но похоже, не очень-то одобрял, когда тот действовал в одиночку. Выяснилось это, когда Себас поймал Момонгу после возвращения с поверхности и высказал ему всё, что он об этом думал.

«Трудно мне с ним», — мысленно пробурчал Момонга.

Когда он общался с Себасом, тот напоминал ему старого товарища по гильдии по имени Тач Ми. И немудрено, ведь Тач Ми и являлся его создателем. Но то, что дворецкий был столь же страшен в гневе, как и его творец, явно было лишним.

Жалуясь про себя, Момонга вновь повернулся к зеркалу.

Он мучился с ним для того, чтобы, разобравшись с управлением, обучить этому Демиурга. Именно в этом и состояла его идея по обустройству наблюдательных постов, которую он упомянул в разговоре с демоном.

Впрочем, Момонга с головой погрузился в это занятие не только для того, чтобы перепоручить заботы о наблюдении прислужникам и облегчить себе жизнь. У него был и другой, отдельный расчёт — пусть его достижения будут на виду, и пусть они вызывают хоть небольшое, но уважение. Поэтому он не мог бросить всё на полпути лишь потому, что ему надоело. С горечью думая про себя: «Надо как-то взглянуть с ещё большей высоты… Эх, инструкцию бы!» — он продолжал работать.

Интересно, сколько прошло времени?

Возможно, не так и много, но ему казалось, что если не будет результата, то оно окажется потрачено впустую.

Вперившись отсутствующим взглядом в зеркало, он наудачу махнул рукой, и точка обзора резко поменялась.

— Ага!.. — в возгласе Момонги смешалось удивление, радость и гордость. Всё это напоминало реакцию программиста, когда на восьмом часу сверхурочной работы код, который он долго и упорно правил, наконец-то заработал как надо.

В ответ раздались аплодисменты. Это был, разумеется, Себас:

— Поздравляю, владыка Момонга. Всё, что я могу сказать — потрясающе!

Момонга отнёсся к такой похвале с подозрением — по его мнению, работа, выполненная методом проб и ошибок, того не заслуживала — но, увидев на лице Себаса искреннее восхищение, всё же с ним согласился:

— Спасибо, Себас. И всё же извини, что тебе пришлось сидеть со мной так долго.

— Что вы такое говорите? Моя обязанность — находиться рядом с вами и исполнять приказы. Для того, кто создан дворецким, в этом и состоит смысл существования. Вам не за что извиняться… но вы правы, времени прошло немало. Не желаете прерваться и отдохнуть?

— В этом нет нужды. Я нежить, и негативные эффекты усталости на меня не действуют. Но если ты утомился — отдохни, я не возражаю.

— Благодарю вас за доброту и заботу. Но как может отдыхать дворецкий, когда его хозяин трудится, не жалея сил? У меня есть предмет, который лишает смысла само понятие «физическое утомление», и я намерен остаться с вами до самого конца.

Разговаривая с НПС, Момонга заметил одну вещь. Они совершенно обыденно употребляли в своей речи некоторые игровые выражения: скилл, класс, предмет, уровень, урон, негативное состояние… Причём с серьёзным выражением лица, что почему-то выглядело диковато. Но если на этом не зацикливаться, то знание игровых терминов, напротив, пришлось очень кстати — так было проще раздавать указания.

Сообщив Себасу, что согласен с его решением, Момонга вновь занялся зеркалом. Повторив несколько похожих жестов, он наконец разобрался, как менять высоту точки обзора.

Довольно ухмыльнувшись, он всерьёз взялся за поиск мест, где могли находиться люди. И вскоре в зеркале на самом деле показалось нечто, похожее на деревню.

Она находилась приблизительно в десяти километрах к юго-западу от гробницы Назарик. Неподалёку начинался густой лес, а вокруг раскинулись возделанные поля. Вот уж действительно, пасторальный сельский пейзаж. С первого взгляда никаких следов развитой цивилизации не наблюдалось.

Момонга попробовал увеличить изображение деревни и почувствовал, что с ней что-то не так.

— Там что, праздник?

Было раннее утро, но люди то вбегали в дома, то выбегали, то метались между ними. Суматоха выглядела подозрительно.

— Нет. Это не праздник, — со сталью в голосе ответил подошедший Себас, цепким взглядом всматриваясь в зеркало.

Чувствуя тревогу в его напряжённом тоне, Момонга увеличил масштаб и нахмурился.

Бедно одетых людей, вероятно, жителей деревни, преследовали, размахивая мечами, рыцари в латных доспехах.

То была настоящая бойня.

С каждым ударом меча на землю падал один из крестьян. Похоже, они и не думали сопротивляться, лишь отчаянно пытаясь спастись бегством. Но рыцари всё равно настигали их и убивали. В поле поедали колосья кони, на которых, по-видимому, эти рыцари и приехали.

— Проклятье!.. — процедил Момонга и поспешил переключить вид в зеркале. От этой деревни ему не было никакого прока. Отправиться на выручку имело бы смысл, если бы там удалось собрать больше сведений, но в такой обстановке дело того не стоило.

Наплевать и забыть.

Приняв это хладнокровное решение, Момонга удивился сам себе. У него на глазах убивают людей, а он беспокоится лишь о выгоде для гробницы Назарик. Было бы естественно почувствовать сострадание, гнев, раздражение — но эти эмоции полностью отсутствовали. С таким же настроением он смотрел по телевизору передачи о жизни животных или насекомых — о беспощадном мире, где сильный пожирает слабого.

Неужели он, нежить, уже не считает людей своими сородичами?

Нет, конечно!

«Но я ведь не какой-то там борец за справедливость», — лихорадочно подыскивал он оправдание ходу своих мыслей.

Момонга достиг сотого уровня, но, как он уже говорил Маре, нельзя было исключать, что здесь сотым уровнем обладают самые обычные люди. Опасно бросаться очертя голову в незнакомый мир, где такое возможно. Да, рыцари убивали беззащитных крестьян, но на то могли быть свои причины. Что, если жители больны, или совершили какое-то преступление, или это просто является наглядным уроком для других? Всякое бывает. К тому же, если он вмешается и прогонит рыцарей, страна, которой они служат, может стать его врагом.

Момонга задумчиво почесал голову — костяные пальцы коснулись голого черепа. Даже превратившись в нежить, неуязвимую для любых ментальных атак, и перестав быть человеком, он не получил полного иммунитета от переживаний при виде подобных сцен.

Рука соскользнула, и в зеркале возникла новая картина.

Рыцарь сцепился в драке с крестьянином, а два других рыцаря пытались их разнять. Наконец крестьянина неимоверными усилиями оттащили, держа за обе руки и не давая вырваться. На глазах у Момонги первый рыцарь всадил в него меч. Клинок проткнул тело насквозь и вышел из спины. Рана, скорее всего, оказалась смертельной. Но меч не остановился. Один удар, второй, третий… Убийца как будто вымещал на крестьянине свою злость.

Наконец, рыцарь пнул несчастного ногой. Тот, разбрызгивая кровь, рухнул на землю…

…и уже падая, взглянул прямо в глаза Момонге. Хотя, возможно, это просто померещилось.

Да нет, конечно же, это была чистая случайность!

Ведь без применения антишпионских чар и тому подобного совершенно невозможно установить, что за тобой наблюдают через магическое зеркало.

В уголке рта крестьянина вздулись кровавые пузыри, но он из последних сил шевелил губами. Взгляд расфокусировался, не позволяя уже определить, куда он смотрит, но мужчина всё равно цеплялся за жизнь, явно пытаясь что-то сказать.

«…позаботьтесь о моих дочках…»

— Как вы поступите? — негромко спросил Себас, будто бы специально дождавшись этого момента.

Ответ мог быть только один. Момонга хладнокровно произнёс:

— Игнорирую их. Нет причин вмешиваться. Они того не стоят, и мы ничего с этого не получим.

— Слушаю и повинуюсь.

Он зачем-то посмотрел на Себаса… и у того за спиной словно бы возник призрак его товарища по гильдии.

— Я ведь прав… Тач?..

В ту же секунду в ушах Момонги прозвучала та самая фраза:

«Если кто-то в беде, разумеется, ему надо помочь».

Когда Момонга только открыл для себя «Иггдрасиль», среди игроков было модно гоняться за теми, кто выбрал гетероморфную расу — это называлось «охота на чудовищ». Слова, которые он вспомнил, относились к тому самому времени. Их произнёс человек, который спас Момонгу, уставшего отбиваться от ПК и собиравшегося уже бросить игру.

Если бы не он, Момонги бы сейчас здесь не было.

Он шумно выдохнул. Усмехнулся сам над собой, сдаваясь перед наплывом сентиментальных чувств. Теперь, когда он об этом вспомнил, он уже не мог не прийти на помощь.

— Долг необходимо вернуть… К тому же, в этом мире мне всё равно когда-то придётся проверить свои способности в бою.

Разговаривая с невидимым собеседником, Момонга поменял масштаб изображения так, чтобы видеть всю деревню целиком, и внимательно присмотрелся, стараясь отыскать уцелевших жителей.

— Себас, поднять уровень боеготовности до максимального. Я пойду первым, а ты передай Альбедо — она ждёт в соседней комнате — чтобы явилась в полной экипировке. Но я не разрешаю брать с собой «Гиннунгагап»[28]. Затем подготовь резерв. На случай, если я по какой-то причине не смогу эвакуироваться, пошли в деревню нескольких прислужников с развитыми шпионскими способностями, либо умеющих становиться невидимыми.

— Слушаю и повинуюсь. Но если вам понадобится телохранитель, я…

— Если ты пойдёшь сейчас со мной, кто передаст приказ? И если рыцари бесчинствуют в деревне, другой их отряд может появиться в окрестностях гробницы Назарик. Поэтому мне надо, чтобы ты остался здесь.

Сцена в зеркале изменилась, и Момонга заметил, как какая-то девочка с размаху ударила рыцаря, а затем схватила за руку девочку поменьше — наверное, младшую сестру — пытаясь убежать. Момонга поспешно открыл инвентарь и достал посох «Айнз Ул Гоун».

В зеркале блеснул меч, полоснув девочку по спине. Времени не осталось. Слова заклинания сами слетели с губ:

— «Гейт»[29].

Неограниченная дистанция, коэффициент потерь при перемещении — 0%.

Момонга воспользовался самой действенной магией перемещения в «Иггдрасиле».

Мир изменился.

Заклинания помех для телепортации здесь не использовались, и у Момонги немного отлегло от сердца. В самом худшем случае он не только никого бы не спас, но и попался бы в ловушку сам.

Но теперь он оказался там, куда только что глядел через зеркало. И увидел двух испуганных девочек.

У одной — по всей видимости, старшей сестры — были длинные каштановые волосы, заплетённые в косу, переброшенную на грудь. Загорелая гладкая кожа побелела от страха, а в чёрных глазах стояли слёзы. Вторая, младшая, обхватила сестру, зарывшись лицом в её платье, но сотрясавшая всё тело крупная дрожь выдавала, как она напугана.

Момонга невозмутимо перевёл взгляд на стоявшего за девочками рыцаря. Его внезапное появление, похоже, потрясло рыцаря до глубины души. Замерев и позабыв про свой меч, он не сводил с него глаз.

В настоящей жизни Момонга никогда ещё не сталкивался с насилием. Кроме того, сейчас он отчётливо понимал, что находится не в виртуальном мире, а в реальном. И всё же, выступив против вооружённого человека, он ни капли не испугался.

Это хладнокровие позволило ему спокойно принять решение.

Он раскрыл пустую руку, протянул её вперёд и тут же задействовал магию:

— «Грасп Харт».

Из десяти уровней, на которые подразделялись заклинания, это относилось к одному из высших, девятому уровню. Оно тисками сжимало сердце, вызывая мгновенную смерть. Эффектом мгновенной смерти обладали многие заклинания некромантии, которой отлично владел Момонга, но это было одним из его любимых.

Даже если противник устоял, его бы всё равно оглушило — таков был вторичный эффект заклинания, выбранного Момонгой для первой атаки.

Встретив сопротивление, он намеревался вытащить обеих девочек через оставленный открытым портал. Когда силы противника неизвестны, пути отступления и последующие действия стоило подготовить заранее. Но заготовки не понадобились.

Он почувствовал, как его рука раздавила что-то мягкое, и вместе с тем рыцарь молча рухнул на землю.

Момонга холодным взглядом посмотрел на распростёршееся перед ним мёртвое тело. Его смутные подозрения подтвердились — даже убив человека, он ничего не почувствовал.

Ни вины, ни страха, ни паники — его сердце оставалось спокойным, как гладкая поверхность озера. Интересно, почему?

Вот как… Я перестал быть человеком не только телом, но и душой…

Момонга зашагал вперёд. Когда он миновал девочек, которых смерть рыцаря заставила замереть на месте от ужаса, с губ старшей из них сорвался испуганный вскрик.

С его точки зрения было ясно как день, что он пришёл их спасти. И тем не менее, она впала в ступор, словно он сотворил нечто безумное. Кем же она его считает?

Времени развеять её сомнения у него не имелось. На ходу отметив, что невзрачное платье старшей сестры рассечено на спине и пропиталось кровью, он заслонил девочек собой. А затем смерил пронзительным взглядом другого рыцаря, показавшегося из-за соседнего дома. Тот заметил Момонгу и испуганно отступил на шаг назад.

— Гоняетесь за девочками, но против серьёзного противника у вас кишка тонка? — с издёвкой обратившись к рыцарю, от которого буквально несло страхом, он выбрал следующее заклинание.

В первый раз он применил весьма мощное средство из тех, что были в его распоряжении. К тому же заклинание «Грасп Харт» относилось к той области магии, в которой он был большим специалистом. Поэтому сработал пассивный скилл повышения вероятности мгновенной смерти, а заодно усиление некромантии. Однако в результате он не смог измерить, насколько сильны были эти рыцари сами по себе.

Теперь ему следовало использовать другую магию, не причиняющую мгновенную смерть. У него появилась неплохая возможность проверить не только силу созданий этого мира, но заодно и свою.

— Раз уж я здесь, будешь моим подопытным, хочешь ты того или нет!

Усиливая свои способности в некромантии, Момонга терял в разрушительной мощи простых атакующих заклинаний. Ещё он знал, что металлические доспехи плохо защищали от магии, связанной с электричеством, поэтому в «Иггдрасиле» те, кто их носил, в первую очередь старались добавить к ним стойкость против ударов молний. Поэтому Момонга быстро прикинул, какой урон может нанести рыцарю именно такая атака. Так как убивать его он не собирался, он решил не использовать эффектов усиления.

— «Дрэгон Лайтнинг»[30].

Извиваясь, как дракон, белый всполох молнии спиралью прошёл по руке Момонги от ладони до плеча. Миг спустя, нацелившись на рыцаря, на которого указывал вытянутый палец, электрический заряд рванулся к нему по воздуху, стреляя во все стороны ослепительными разрядами, похожими на грозовые. От него невозможно было увернуться или защититься.

Принявшая форму дракона искрящаяся стрела поглотила рыцаря, и тот на секунду вспыхнул ярким светом. По иронии судьбы это выглядело даже красиво.

Свет быстро померк, и рыцарь, словно марионетка, у которой перерезали ниточки, упал на землю. Плоть под доспехами обуглилась, и по воздуху поплыл слабый запах палёного. Момонга, уже готовый нанести следующий удар, был изрядно раздосадован хлипкостью своего противника.

— Слабак… Умереть от такой малости…

С его точки зрения «Драгой Лайтнинг», заклинание пятого уровня, было очень слабым. Когда в игре он, обладатель сотого уровня, отправлялся охотиться на монстров, то как правило использовал магию восьмого уровня или выше. До пятого он опускался крайне редко.

Когда Момонга понял, насколько уязвимы эти рыцари, и убедился, что их можно без труда убить даже такими несложными заклятиями, сковывавшее его нервное напряжение куда-то испарилось. Разумеется, нельзя было исключать, что именно эти двое почему-то оказались особенно слабыми, но судя по всему нервничать не имело смысла. Впрочем, отказываться от резервного плана, подразумевающего эвакуацию через портал, он тоже не стал.

Ещё можно было предположить, что противники специализировались на физических атаках, не обладая серьёзной защитой. К тому же в «Иггдрасиле», даже если кому-то отрубали голову, это считалось критическим ударом и всего лишь значительно увеличивало урон, хотя в реальном мире такое убивало на месте.

Ушедшее нервное напряжение сменила настороженность. Было бы очень глупо погибнуть сейчас из-за собственной беспечности. Для начала стоило дополнительно испытать свои силы. Он использовал скилл «Создание нежити среднего ранга, Рыцаря смерти».

Это была одна из его особых способностей. Она позволяла порождать различные виды монстров-нежити, но «Рыцари смерти» были его любимым способом создать мощное препятствие между собой и противником.

Их общий уровень был низким — всего тридцать пятый, а способности к атаке ещё ниже, ближе к монстрам двадцать пятого уровня. В защите, напротив, они оказывались сильнее, но и тут не превосходили монстров сорокового уровня. Можно было подумать, что они были бесполезны для Момонги.

И всё же они обладали двумя ценными качествами.

Во-первых, они могли полностью отвлечь на себя нападение враждебных монстров. А во-вторых — хотя это и срабатывало всего единожды — они выдерживали любую по силе атаку, сохранив после неё один хит-пойнт. Поэтому для Момонги они служили эффективным щитом.

Вот и сейчас он надеялся, что мертвец сыграет ту же роль.

В «Иггдрасиле», когда задействовался навык «Сотворение нежити», та сразу же появлялась прямо из воздуха рядом с магом. В этом мире, однако, всё пошло по-другому.

Сгустившаяся в воздухе чёрная дымка, словно покрывало, опустилась на труп рыцаря с раздавленным сердцем.

Она расползлась — и слилась с телом мертвеца. А затем рыцарь дёргаными, нечеловеческими движениями поднялся на ноги. Кто-то из сестёр испуганно взвизгнул, но Момонге было не до них. Даже для него зрелище оказалось удивительным.

Сквозь щели в шлеме с бульканьем выплеснулась какая-то чёрная жидкость — должно быть, изливаясь изо рта.

Вытекающая без остановки липкая чернота словно заключала рыцаря в кокон. Это напоминало охоту хищной слизи на человека. Когда тьма покрыла его целиком, очертания фигуры исказились и начали меняться.

Спустя несколько секунд чернота стекла вниз и исчезла. На её месте осталось нечто, что следовало бы назвать рыцарем с того света.

Он вырос почти до двух с половиной метров в высоту и невероятно раздался в ширину. Теперь он больше напоминал зверя, а не человека.

В левой руке у него был огромный, закрывающий три четверти тела осадный щит, а в правой — фламберг[31]. Меч длиной в сто тридцать сантиметров считался двуручным, но рыцарь с лёгкостью держал его одной рукой. Вокруг волнистого клинка струилась жуткая тёмно-красная аура, пульсирующая, словно бьющееся сердце.

Огромное тело рыцаря было заковано в латы из чёрного металла, по которому, словно кровеносные сосуды, тянулись узоры алого цвета. Тут и там торчали острые шипы, и в целом доспехи выглядели воплощением слепой, грубой силы. На шлеме выросли демонические рога, забрало было поднято, открывая лицо, которое выглядело, как у начавшего разлагаться мертвеца. В пустых глазницах горел яркий красный огонь ненависти ко всему живому и желание растерзать любую попавшуюся жертву.

Рыцарь смерти, за спиной которого развевался изодранный чёрный плащ, ждал приказаний, приняв угрожающую позу, великолепно дополняющую образ рыцаря-нежити.

Момонга почувствовал со своим новым созданием ту же духовную связь, что и с первородным элементалем огня или лунными волками. Воспользовавшись ею, он приказал:

— Эти рыцари напали на деревню, — его палец указал на тело убитого заклинанием «Драгой Лайтнинг». — Убей их!

— Гррра-а-а-а-а!!!

Раздался яростный рёв.

У всех, кто его слышал, по коже побежали мурашки. От мертвеца разило таким желанием убивать, что воздух вокруг завибрировал.

Рыцарь смерти сорвался с места и помчался, словно ураган. Он устремился точно к цели, не ведая сомнений, как почуявший добычу охотничий пёс. По-видимому, им, как и положено нежити, двигала «Ненависть к жизни» — способность, позволяющая обнаруживать свои жертвы.

Глядя вслед стремительно удаляющемуся силуэту, Момонга почувствовал, что сумел отчётливо ухватить основное отличие этого мира от «Иггдрасиля».

Оно заключалось в степени свободы.

Обычно Рыцари смерти стояли на страже рядом с тем, кто их призвал, перехватывая нападающих противников. Они не могли воспринимать подобные приказы и действовать самостоятельно. Сейчас, в ситуации, осложнённой множеством неустановленных факторов, это различие могло привести к фатальным последствиям.

Поняв, что на самом деле только что совершил ошибку, Момонга поскрёб голову:

— Взял и удрал… Что это за щит, который сбегает от того, кого обязан охранять? Впрочем, я сам ему так приказал… — недовольно пробормотал он себе под нос.

Он мог бы создать ещё нескольких Рыцарей смерти, но пока у него не было полной информации о силах противника и обстановке вокруг, следовало бы поберечь способности, которые можно использовать лишь ограниченное число раз. В то же время Момонга принадлежал к классу магов, ориентированных на действия в арьергарде, а выступить в авангарде, прикрывая его, сейчас было некому. Он чувствовал себя беспомощным — как будто голым.

Значит, придётся создать ещё одну нежить. И на этот раз проверить, можно ли этого добиться, не используя трупы.

Не успел он принять такое решение, как из открытого портала выступила чья-то фигура. Вместе с тем время непрерывной работы телепортационной магии закончилось, и портал начал тускнеть.

Вновь прибывший был с головы до ног облачён в чёрную броню.

Эти доспехи делали его похожим на самого Дьявола. Из-под угольно-чёрных лат, покрытых шипами, не проглядывало ни единого открытого участка кожи. На руке висел чёрный миндалевидный щит, а вторая, защищённая когтистой рукавицей, легко и непринуждённо держала на весу огромный бердыш, отливавший нездоровым зеленоватым блеском. За спиной развевался плащ цвета свежей крови, такого же цвета было и надетое поверх доспехов сюрко[32].

— Тысяча извинений за затянувшиеся приготовления, — донёсся из-под закрытого рогатого шлема чистый голос Альбедо.

Она осваивала исключительно классы с развитыми способностями защиты, или же те, что подходили рыцарям, вставшим на сторону зла — такие как Тёмный рыцарь. В итоге в гробнице Назарик из трёх НПС сотого уровня, имеющих воинский класс — Себаса, Коцита и Альбедо — именно она обладала самой мощной защитой.

Иначе говоря, она могла служить самым крепким щитом.

— Не страшно. На самом деле, ты как раз вовремя.

— Большое спасибо за добрые слова. Итак… Как вы расправитесь с этими низшими созданиями? Если вы не хотите пачкать руки, я готова сделать всё за вас.

— Что тебе сказал Себас?

Ответа не последовало.

— Ты его плохо слушала?.. Я спасаю эту деревню. И пока наши враги — люди в доспехах вроде того, что лежит там.

Альбедо кивком показала, что всё поняла, и Момонга снова повернулся к спасённым девочкам.

— Ну что ж…

Под его бесцеремонным взглядом они обе съёжились, словно пытаясь спрятаться. Интересно, почему они так трясутся? Из-за того, что увидели рыцаря смерти, или из-за его жуткого рёва? Или же из-за слов Альбедо?

А может, из-за всего этого вместе.

Момонга решил прежде всего показать, что он им не враг, и протянул костлявую руку к старшей сестре, собираясь её излечить. Но девочки поняли этот жест совершенно неправильно.

Платье между ног сидящей на земле старшей вдруг намокло. То же самое случилось и с младшей…

В воздухе запахло аммиаком. На Момонгу волной нахлынуло ощущение усталости, которую он, вроде бы, не должен был чувствовать. Он понятия не имел, что теперь делать. Впрочем, просить помощи у Альбедо было бессмысленно, и ему осталось лишь продолжить то, что начал.

— Ты, кажется, ранена…

Офисная работа укрепила способность Момонги не замечать то, на что обращать внимание считалось неприличным.

Он притворился, что ничего не видит, открыл инвентарь и достал оттуда заплечный мешок. Вопреки названию — «Бездонный ранец» — в него помещалось не более пятисот килограммов вещей.

Помещённым туда предметам можно было назначать горячие клавиши на консоли, и класть в такой ранец то, что хотелось использовать моментально, было базовым принципом «Иггдрасиля».

Взяв один из принадлежащих ему Бездонных ранцев, Момонга отыскал в нём флакон с красной жидкостью.

«Малое лечебное зелье». В игре оно восстанавливало пятьдесят хит-пойнтов и много раз выручало новичков. Однако Момонге оно было совершенно ни к чему. Это зелье лечило положительной энергией, и потому для нежити, напротив, являлось ядом. Но среди его согильдийцев не все относились к нежити. В память об этом Момонга и держал при себе такое лекарство.

— Пей, — он небрежно протянул флакон старшей сестре. Её лицо исказил ужас.

— Я… я выпью! Но п-пожалуйста, не заставляйте мою младшую сестру…

— Сестрица!..

Младшая со слезами на глазах попыталась её остановить, но старшая тянулась за лекарством, одновременно прося у неё прощения. Глядя на них, Момонга задумчиво склонил голову.

Их спасли от гибели и по доброте душевной предлагают лечебное зелье, зачем же разыгрывать сцену семейного самопожертвования? Что это за балаган, вообще?..

Ему нисколько не доверяли. Да, поначалу он действительно намеревался оставить их на произвол судьбы, но в итоге они были обязаны ему жизнью. Самое время броситься его обнимать, заливаясь счастливыми слезами. По крайней мере в манге и в кино нередко встречались такие сцены. На деле же всё вышло ровно наоборот.

Чем он им не угодил? Выходит, право на такую благодарность заслуживают только те, кто хорош собой?

Пока эти мысли бурлили в голове Момонги — лишённом кожи и плоти голом черепе — раздался нежный голос:

— К вам, ничтожным созданиям, отнеслись с добрым сердцем и даровали лекарство, а вы его не берёте?.. Да как вы смеете!.. Это преступление заслуживает смерти.

Альбедо заученным движением вскинула бердыш. Кажется, она была решительно настроена немедленно отрубить головы девочкам.

Если вспомнить, что её владыка, презрев опасность, поспешил сюда на помощь, а в итоге встретил такое к себе отношение, чувства Альбедо можно было легко понять. Но если позволить ей действовать, это лишило бы смысла всё мероприятие.

— П-постой. Не надо торопиться. Всему своё время. Опусти оружие.

— Слушаю и повинуюсь… Ваше слово — закон, — мягким голосом ответила Альбедо и вернула бердыш обратно к ноге.

Но от неё продолжало разить столь густой злобой, что у обеих девочек испуганно застучали зубы и они зажмурились, а у Момонги заныл отсутствующий желудок. Наверное, следовало убираться отсюда как можно скорее, чтобы не натворить ненароком новых бед.

Момонга снова протянул флакон с зельем:

— Это не опасно. Оно тебя вылечит. Выпей скорей.

Он немного смягчил тон, но всё же старался донести до девочек, что настроен решительно. «Не выпьешь сейчас же — убьём», — звучало в его словах.

И это подействовало — старшая сестра открыла глаза, поспешно взяла флакон и осушила одним глотком. На её лице проступило удивление.

— Не может быть…

Она дотронулась до своей спины. Словно не веря в происходящее, повертелась на месте и даже похлопала себя между лопаток.

— Боль прошла?

— Д-да.

Девочка кивнула с таким изумлённым видом, что здесь пришёлся бы впору соответствующий звуковой эффект.

Получалось, что для такой раны лечебного зелья низкого ранга вполне хватило.

Убедившись в этом, Момонга задал следующий вопрос. Он никак не мог не спросить об этом, ведь ответ должен был полностью определить все его дальнейшие действия:

— Вы знаете, что такое магия?

— Да. К нам… к нам в деревню иногда приезжает лекарь, и он… мой друг умеет использовать магию.

— Ясно. Значит, долго объяснять не придётся. Я маг.

Затем Момонга произнёс два заклинания:

— «Антилайф Кокон»[33].

— «Уолл Оф Протекши Фром Эрроуз»[34].

Первое воздвигло вокруг девочек тускло светящийся купол радиусом в три метра. Результат второго виден не был, но ток воздуха вокруг слегка изменился. По-хорошему, для полной защиты надо было использовать и антимагические заклинания, но он не знал, какая магия существует в этом мире, и делать этого не стал. Если здесь появится другой маг, придётся считать, что не повезло.

— Я создал магическую защиту, через которую не пройдёт живое существо и которая существенно ослабит метательное оружие. Здесь вы будете в безопасности. И на всякий случай я даю вам это, — объяснив в двух словах действие заклинаний удивлённым сёстрам, Момонга затем достал и бросил им два невзрачных на вид охотничьих рога.

Защита, похоже, не сочла их оружием, те беспрепятственно миновали барьер и упали возле девочек.

— Этот предмет называется «Рог генерала гоблинов». Если в него протрубить, появится послушное вам войско гоблинов — это такие маленькие монстры. Используйте их для собственной защиты.

В «Иггдрасиле» большую часть предметов, за исключением некоторых расходных, можно было переделать в оригинальные, встраивая в них выпавшие из монстров кристаллы. Те же, что модификациям не поддавались, и чьи данные были заданы неизменными, назывались артефактами. К ним, причём к достаточно низкой категории, и относился этот рог.

Момонга как-то им воспользовался, и на призыв явился отряд гоблинов, состоящий из двенадцати более-менее крепких воинов, двух лучников, мага, клирика, двух волчьих наездников и командира.

Слишком малочисленные, чтобы называться армией, они к тому же были самого низкого уровня.

Момонга считал этот предмет мусором — удивительно, как он вообще его не выкинул. Но если задуматься об эффективном использовании подобной безделушки, то сейчас, пожалуй, он нашёл для неё самое разумное применение.

К тому же у рога было одно необычное преимущество — призванные им гоблины не исчезали после определённого времени, а оставались, пока не умрут. Так что при нападении врагов они по крайней мере помогли бы выиграть время.

Ничего больше не говоря, Момонга двинулся прочь. На ходу он вспоминал, как выглядела деревня с высоты, представляя себе её общий план. Сзади послушно шла Альбедо. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как его окликнули:

— По… Постойте!.. Спасибо вам за то, что вы нас спасли!

— Большое спасибо!

Он остановился. Обернулся, посмотрел на двух девочек, благодаривших его со слезами на глазах, и коротко ответил:

— Пустяки.

— Пожалуйста, спасите наших маму и папу! Простите за дерзость, но нам больше не на кого положиться! Очень вас прошу!

— Хорошо. Если они живы — спасу, — с лёгкостью пообещал Момонга, и старшая сестра широко раскрыла глаза. Она будто не поверила, что действительно услышала эти слова, но тут же опомнилась и поклонилась:

— Спасибо! Огромное вам спасибо! Я очень вам благодарна! И ещё… — она запнулась, испуганно сглотнув, — простите, как ваше имя?

Он уже собрался ответить, но почему-то не смог произнести имя «Момонга».

Так звали главу гильдии «Айнз Ул Гоун». Но кто он сейчас? Как зовут того, кто последним остался в великой подземной гробнице Назарик?..

Ах да, конечно.

— Знай же — имя мне Айнз Ул Гоун.

4

— Гррра-а-а-а-а!!!

Воздух задрожал от жуткого рёва.

Это был сигнал о том, что на смену одной массовой резне пришла совсем другая.

Роль охотников переменилась — они сами стали добычей.

Лондес ди Грамп уже в который раз шёпотом проклинал бога, в которого верил. За эти несколько десятков секунд он наградил его столькими ругательствами, сколько не произнёс за всю жизнь. Если бог действительно существует, сейчас для него было бы самое время появиться и прикончить это омерзительное создание. Почему же он отвернулся от такого благочестивого человека как Лондес?

«Бога нет».

Так бормотали безбожники, и он, бывало, их высмеивал: «Как же тогда возможна магия, которую используют священники?» Но сейчас ему начало казаться, что он сам превратился в посмешище.

Стоящий перед ним монстр — если бы он захотел придумать ему имя, лучше всего подошло бы «Рыцарь смерти» — с довольной ухмылкой шагнул вперёд.

Лондес инстинктивно отступил на два шага назад, сохраняя дистанцию. Его доспехи мелко тряслись, и в ушах отдавался скрежет металла. Остриё меча, который он сжимал обеими руками, ходило ходуном. И не у него одного — у всех восемнадцати его товарищей, окруживших Рыцаря смерти.

Ими овладел ужас, но никто не бежал. Вовсе не от храбрости. Как доказывало громкое клацанье — это стучали их зубы — им хотелось бросить всё и бежать без оглядки. Но они знали, что это невозможно.

Лондес скосил глаза, ища спасения.

Они находились в центре деревни. На эту, так сказать, площадь, его отряд собрал около шестидесяти местных жителей, и те сейчас со страхом наблюдали за ними. Позади невысокого, скромного деревянного помоста, который использовался во время деревенских торжеств, прятались дети.

У некоторых людей в руках были палки, но никто не держал их наизготовку. Храбрости крестьян едва хватало, чтобы их не выронить.

Когда отряд Лондеса напал на деревню, они зашли с четырёх сторон и согнали людей на эту площадь. Предполагалось, что они обыщут опустевшие дома, стараясь не пропустить крестьян, прячущихся в подвалах, а затем зальют алхимическим маслом и сожгут.

За околицей остался дозор из четырёх верховых рыцарей с луками наготове. Если бы кто-то и выбрался из деревни, живым он бы не ушёл. Они проворачивали такое не в первый раз, привычно перекрывая все лазейки.

Чтобы перебить часть селян, понадобилось некоторое время, но всё прошло гладко, а выжившие были собраны в одном месте. Этих тоже требовалось основательно проредить, а нескольким дать сбежать. Тогда задание можно было бы считать выполненным.

Так должно было быть. Однако…

Лондес отлично запомнил, что он увидел в тот момент.

Запомнил, как его товарищ по имени Эрион приготовился вонзить меч в спину крестьянина, который запоздало попытался выбежать на площадь. И как Эрион взмыл в воздух.

Это совершенно не укладывалось в голове, и никто не мог понять, что произошло. Тренированный взрослый мужчина, с головы до ног одетый в доспехи — пусть и облегчённые с помощью магии, но всё равно увесистые — легко, словно мячик, взлетел вверх. Как это можно было объяснить?

Эриона подбросило метров на семь, затем он рухнул на землю. Раздался неприятный хруст, и больше он не шевелился. А на том месте, где он недавно стоял, виднелось нечто ещё более невероятное — омерзительная нежить, Рыцарь смерти, медленно опускающий руку с огромным щитом, только что мощным ударом отправившим человека в полёт.

Так к ним пришло отчаяние.

— А-а-а!!!

Площадь огласил пронзительный вопль — словно кто-то лишился рассудка. Один из стоящих в оцеплении рыцарей не выдержал давящего ужаса, с криком повернулся спиной к нежити и бросился наутёк.

Когда рвётся хотя бы одна нить, удерживающая шаткое равновесие в такой экстремальной ситуации, натянутые до предела нервы сдают мгновенно. Однако никто из товарищей дезертира за ним не последовал. Почему — стало ясно через секунду.

Краем глаза Лондес уловил закручивающийся чёрный вихрь.

Хотя Рыцарь смерти обладал тяжёлой фигурой, а ростом намного превосходил среднего человека, его движения были неожиданно легки и быстры.

Беглецу он позволил сделать всего три шага. На четвёртом серебряная вспышка с лёгкостью рассекла того пополам. Правая и левая половины тела, разделившись, упали на землю. Потянуло вонью, а из разреза мокрой грудой вывалились розовые внутренности.

— Уо-у-у-у!!!

Залитый выплеснувшейся кровью Рыцарь смерти, стоя с опущенным фламбергом в руке, издал высокий вой.

Вой радости.

Это читалось даже на его полуразложившемся лице, на которое едва можно было смотреть без содрогания. Рыцарь смерти наслаждался.

Безжалостный убийца, неизмеримо превосходящий силой свои жертвы, наслаждался слабым, неуверенным сопротивлением людей, их страхом и их отчаянием.

Все рыцари держали в руках мечи, но теперь больше никто не пытался пустить их в ход.

Поначалу они атаковали противника, пересиливая страх. Однако, хотя некоторым и повезло миновать его защиту и нанести удары, на доспехах Рыцаря смерти не осталось и царапины.

В ответ он раскидал Лондеса и его товарищей одним только щитом, не используя меч, словно специально стараясь не убивать их. Судя по его нарочито ленивым ударам, он с ними играл. Его явно забавляло отчаянное сопротивление жалких людишек.

В полную силу Рыцарь смерти бил мечом только тогда, когда они пытались сбежать.

Первым на это решился Ририк. Этот добродушный выпивоха мгновенно лишился рук и ног, а затем и головы. Со второго раза все рыцари волей-неволей сообразили, что к чему, и именно поэтому не пытались больше отступить.

Нападать было бесполезно, попытка удрать тоже заканчивалась мгновенной смертью. Значит, оставалось только одно. Стать игрушкой для чудовища и умереть.

Шлемы не позволяли разглядеть выражения лиц, но, похоже, все рыцари уже осознали, какая судьба их ждёт. Отовсюду доносились всхлипы. Взрослые мужчины плакали как дети. Они привыкли отнимать жизни тех, кто слабее, но не были готовы оказаться на месте своих жертв.

— Господи, спаси…

— Боже мой!..

Некоторые бормотали что-то сквозь рыдания. Если бы Лондес хоть на секунду дал слабину, то наверняка тоже стоял бы на коленях, воссылая Господу то ли слёзные молитвы, то ли проклятия.

— Что встали, скоты! Хватайте эту тварь!!!

Среди молитвенных просьб тех, кому уже открылась ожидающая их печальная участь, этот режущий уши вопль прозвучал как фальшиво спетый гимн.

Кричал рыцарь, стоявший совсем рядом с нежитью. Пытаясь хоть как-то отстраниться от своего разрубленного пополам соседа, он неуклюже раскачивался, стоя на цыпочках, и не вызывал ничего, кроме смеха.

Глядя на эту нелепую фигуру, Лондес нахмурил брови. Лицо скрывал шлем, голос исказился от страха, и было сложно понять, кто же это. Однако подобной манерой изъясняться обладал только один человек.

Командир их отряда, Белюс.

Лондес недовольно скривился.

Командир поддался низменной страсти, набросившись на деревенскую девчонку, и сцепился с её отцом. Не сумев справиться сам, он позвал на подмогу рыцарей, а когда их разняли — рассвирепел и несколько раз проткнул крестьянина мечом… Но он происходил из довольно богатой семьи, и вступил в отряд, чтобы добиться более высокого положения.

Наверное, назначение такого человека командиром и стало началом их неудач.

— Не для того я родился, чтобы здесь подыхать! Эй вы, отвлеките его! Прикройте меня!

Никто не пошевелился. Хоть он и командовал отрядом, подчинённые ни в грош его не ставили и вовсе не собирались рисковать из-за него жизнью.

Единственным, кого привлекли его вопли, оказался Рыцарь смерти — он медленно повернулся к Белюсу.

Тот завизжал.

«Не всякий сможет так орать под боком у Рыцаря смерти», — восхитился, как бы странно это ни прозвучало, Лондес, слушая тонкий, надтреснутый от страха голос Белюса:

— Я… Я заплачу! Двести золотых! Нет, пятьсот!

Он предлагал весьма крупную сумму. Но попытка защитить его сейчас выглядела столь же самоубийственно, как добровольный прыжок с пятисотметровой отвесной скалы.

Никто по-прежнему не двигался, откликнулся лишь один человек — а точнее, полчеловека:

— Гы-ы-ы-ы…

Правая половина разрубленного рыцаря дёрнулась и схватила Белюса за лодыжку, мыча что-то неразборчивое и отплёвываясь кровью.

Белюс завопил. Окружившие нежить рыцари и крестьяне, наблюдавшие за ними, застыли как вкопанные.

«Зомби-оруженосец».

В «Иггдрасиле», когда Рыцарь смерти убивал свою цель, на её месте появлялась нежить такого же уровня, как и убитый противник. По правилам игры павший от меча Рыцаря смерти навеки становился его слугой.

Крик Белюса стих, и он, словно кто-то перерезал державшую его нить, рухнул навзничь, вероятно, потеряв сознание. Рыцарь смерти шагнул к беззащитному человеку и воткнул в него меч.

Тело Белюса подпрыгнуло…

— А-а-а-а-а!!!

…затем мучительная боль привела его в чувство, и он взвыл так, что захотелось заткнуть уши.

— Хпа… хпахите! Умоляю! Я вхё для вах хделаю!

Он отчаянно хватался обеими руками за торчащий из него фламберг, но Рыцарь смерти, не обращая на это внимания, двигал мечом вверх-вниз точно пилой. Он кромсал плоть вместе с доспехами, во все стороны обильно хлестала кровь.

— Я за-за-за-пла-чу-у-у!.. На по-омо-охь!.. Хпа-хи-те-е…

Забившись в последних конвульсиях, Белюс распластался на земле. Рыцарь смерти с довольным видом отошёл от его останков.

— Нет, нет, нет!..

— О боже!..

Ошарашенные жутким зрелищем, многие из рыцарей панически закричали. Бежать — значило быть убитым в ту же секунду. Но оставшихся ждало нечто похуже смерти. Они знали об этом, но стояли, словно парализованные, не в силах сделать ни шагу.

— А ну, успокоились!!! — рявкнул Лондес, и крики оборвались. Стало так тихо, будто время замерло. — Отступаем! Зовите коней! Сигнальте конным лучникам, чтобы скакали сюда! Остальные — отвлекайте его, пока не протрубит рог! Я не собираюсь вот так умирать! За дело!

Рыцари разом стряхнули с себя оцепенение.

Они действовали слаженно — будто и не стояли в ступоре ещё секунду назад. Энергия забурлила в них, словно водопад.

Механически исполняя приказ, они перестали рассуждать, вместо этого демонстрируя удивительное мастерство. Второй раз столь выверенные движения им, наверное, уже никогда бы не удались.

Рыцари поняли, как распределить задачи. У одного из них был рог, с помощью которого они обменивались сигналами. Этого человека требовалось защитить любой ценой.

Отступив на несколько шагов назад, он бросил меч и начал доставать из заплечного мешка рог.

— Гррра-а-а-а-а!!!

Среагировав на эти приготовления, Рыцарь смерти бросился к нему. Возможно, он хотел, чтобы они ещё больше отчаялись, лишившись возможности сбежать. Сердца всех воинов в отряде похолодели.

На них катился мутный, чёрный как смоль поток. Каждый понимал, что погибнет, если попытается преградить ему путь, и всё же рыцари встали перед ним, словно волнорез. Со страхом им помог справиться иной страх, ещё более сильный.

Взмах щитом — и один из них взлетел в воздух.

Взблеск меча — и верхняя половина туловища второго отделилась от нижней.

— Дезн! Моретт! Отрубите голову убитому мечом! Быстрее, или он превратится в чудовище и оживёт!

Названные по именам поспешили к убитому.

Новый взмах щитом — обоих рыцарей сплющило в лепёшку, отбросило, а затем обрушившийся сверху фламберг разрубил их пополам вместе с мечами.

За какие-то несколько секунд они потеряли четверых. Лондеса трясло, но он оставался на месте, словно мученик из легенд, и ждал, когда бушующий перед глазами чёрный шторм налетит на него.

— У-а-а-а!!!

Он знал, что ему не победить, но сдаваться без боя не собирался. Издав громкий клич, Лондес нацелился на приближающегося Рыцаря смерти и изо всех сил рубанул мечом.

Перед лицом смертельной опасности Лондес сумел выйти за пределы своих физических возможностей. Удар получился великолепный — он и сам удивился. Это был самый яркий проблеск мастерства в его жизни.

Рыцарь смерти также взмахнул своим фламбергом.

И через мгновение мир перед глазами Лондеса завертелся…

Он увидел собственное падающее тело, лишившееся головы. Его меч, не задев противника, рассёк пустое пространство.

В тот же миг громко протрубил рог…

Со стороны деревни донёсся звук охотничьего рога, и Момонга — то есть, Айнз — вскинул голову.

Вокруг валялись трупы рыцарей, патрулировавших деревню. Вдыхая наполнявший воздух густой запах крови, Айнз корил себя за то, что проводя всё новые и новые эксперименты, он слишком увлёкся и неверно расставил приоритеты.

Он отбросил меч, который держал в руке. Меч, принадлежавший рыцарю, упал на землю, и его отполированный клинок увяз в грязи.

— А ведь когда-то я завидовал способностям, дающим защиту от повреждений, таким как «Снижение физического урона»…

— Владыка Айнз Ул Гоун…

— Просто Айнз, Альбедо!

Этот короткий ответ, похоже, привёл Альбедо в замешательство:

— Кхм!.. А вы в самом деле не против? Называть одного из высших существ и нынешнего повелителя гробницы Назарик неполным именем — значит проявлять неуважение!

«Да ерунда всё это», — подумал Айнз.

Впрочем то, что Альбедо явно считала иначе, свидетельствовало, насколько святым для неё являлось имя Айнз Ул Гоун, и он был искренне этому рад. И потому, естественно, заговорил мягче:

— Я не против, Альбедо. Пока не объявятся мои прежние товарищи, это имя — моё. И я разрешаю так меня называть.

— Слушаю и повинуюсь. Но… Но если позволите, я по-прежнему буду добавлять титул. Сейчас попробую… Мой хозяин, владыка А-й-н-з… хе-хе-хе…

Смущённая Альбедо призывно выгнулась, поглядывая на него.

Вот только сейчас на ней были латные доспехи, а очаровательное лицо полностью закрыто шлемом, так что Айнзу её ужимки казались странными и даже отталкивающими.

— И кстати… хе-хе-хе… Можно… как исключение… так вас буду называть только я?..

— Нет. И если меня всякий раз будут называть полным именем, мне тоже будет неловко. Пусть все обращаются ко мне одинаково, для единообразия.

— Вот как?.. Вы правы! Не смею вам перечить!

Подумав, Айнз теперь уже сам с тревогой спросил погрустневшую Альбедо:

— Альбедо… Как ты считаешь, я могу взять себе это имя?

— По-моему, оно вам очень подходит. Ведь вы — мой любимый… кхм! Вы тот, кто главенствовал среди высших существ, и потому безусловно его достойны.

— Изначально оно обозначало нас всех вместе — сорока одного, включая твоего создателя, Табулу Смарагдину. Но я беру его себе, обделив ваших хозяев. Как ты к этому относишься?

— Я вполне осознаю, что могу навлечь на себя ваше недовольство… и с моей стороны слишком смело так говорить, но я скажу. Если я хоть чем-то вас прогневаю, прикажите мне покончить с собой… Случись так, что этим именем назвался бы кто-то из бросивших нас и ушедших, обойдя при этом того, кто остался с нами — вас, владыка Момонга — я бы испытала сомнения. Но когда все прочие скрылись, а вы по-прежнему здесь — что ещё, кроме радости, я могу чувствовать, называя вас так?

Всё это время Альбедо стояла, склонив голову, и Айнз молча слушал.

В голове у него вертелись слова: «…бросивших нас и ушедших».

Его прежние товарищи покинули его по разным причинам. В конце концов, «Иггдрасиль» — всего лишь игра, и ради неё нельзя отказываться от реальной жизни. Да и «Момонга», наверное, того не стоил. Но в душе он привязался к гильдии «Айнз Ул Гоун» и к великой подземной гробнице Назарик, и до последнего не хотел с ними расставаться. Не затаил ли он глухую обиду на своих друзей, обвиняя их за то, что они его бросили?

— Может да, а может и нет. Человеческие чувства — материя сложная и загадочная… Ответа у меня нет. Альбедо, подними голову, я тебя понял. Хорошо. Теперь это моё имя. Отныне и пока мои товарищи не начнут возражать, имя «Айнз Ул Гоун» подразумевает одного меня.

— Слушаю и повинуюсь, наш великий господин. Для меня нет ничего сладостней, чем называть моего любимого столь драгоценным именем.

«Любимого»?..

Полный мрачных мыслей, Айнз решил пока не касаться этой темы.

— Вот как? Благодарю.

— Итак, владыка Айнз. Вы не будете против, если мы проведём здесь ещё какое-то время? Я довольна уже тем, что могу просто стоять рядом с вами, но… Вы не хотели бы немного прогуляться?

Ничего себе предложение! Айнз пришёл сюда спасать деревню.

Он уже убедился, что родители тех девочек погибли.

Вспомнив об их мёртвых телах, Айнз поскрёб голову. Он вспомнил, что глядя на останки этих двух людей, чувствовал себя так, будто смотрит на дохлых жуков, валяющихся на дороге. Ни жалости, ни печали, ни злости — ничего.

— Прогулка или нет, но спешить сейчас действительно некуда. Рыцарь смерти, похоже, достойно выполняет свои обязанности.

— Ещё бы, ведь эту нежить создали вы. Я восхищена вашим замечательным творением.

Монстры-нежить, которых он создавал с помощью магии или скиллов, были сильнее обычных. Разумеется, это относилось и к Рыцарю смерти. И всё же, он был монстром всего тридцать пятого уровня. Не сравнить с теми, кого Айнз мог создавать, тратя очки опыта — с «Мудрецом повелителя смерти» или «Жнецом смерти Танатосом». То, что такой слабый монстр-нежить продолжал сражаться в деревне до сих пор, доказывало, что ему не попался достойный соперник.

Иначе говоря, серьёзной опасности не имелось.

Айнзу захотелось победно вскинуть руку, но он сдержался — ему следовало изображать уверенного в себе властелина. Он ограничился тем, что стиснул кулаки под мантией.

— Да просто нападавшие на эту деревню оказались слабаками. Ладно, надо посмотреть, что там с выжившими крестьянами. Идём!

Он приготовился переместиться, но вспомнил, что следует сделать перед этим.

Сперва он отключил спецэффекты посоха «Айнз Ул Гоун», и зловещая аура заплясала и исчезла, словно задутое ветром пламя.

Затем он достал из инвентаря маску, полностью закрывающую лицо. Было сложно понять, что за выражение на ней изображено — то ли плачущее, то ли сердитое, но выглядела маска роскошно. Она напоминала какое-то божество — Рангду или Баронга с острова Бали[35].

Но несмотря на причудливый внешний вид, она не обладала никакими скрытыми силами. Не имелось даже возможности добавить кристалл — это был предмет, приуроченный к событию.

Маску нельзя было раздобыть, не просидев в «Иггдрасиле» больше двух часов подряд с 19 до 22 часов в канун Рождества — в самый разгар свиданий. Выполнив это условие, игрок получал её, даже если не был особенно рад напоминанию о том, что ему не с кем встречаться в реальном мире. В своём роде — проклятый предмет.

Называлась она «Маска завидующих счастливчикам» или ещё короче — «Маска зависти».

«Админы, вы рехнулись?», «Мы такую хотели», «У нас в гильдии не у всех такие, можно заПКашить?», «Я больше не человек!!!». Такими записями, бывало, пестрели посвящённые «Иггдрасилю» ветки на форумах.

Затем Айнз достал латные рукавицы. Обычные с виду, ничем не примечательные и грубые, сродни тем, что валялись вокруг среди трупов убитых рыцарей.

Назывались они Ярнгрейпр[36]. Один из членов гильдии сделал этот предмет забавы ради. Единственной их способностью было многократное усиление мускульной силы.

Надев эти элементы экипировки, Айнз полностью спрятал своё костяное нутро. Теперь у него была очень серьёзная причина не показывать его на людях. Он наконец осознал, что совершил фатальную ошибку.

Освоившись в игре «Иггдрасиль», Айнз больше не считал свой облик скелета таким уж страшным. Но на жителей этого мира он, похоже, наводил ужас. Ведь не только девочки с первого взгляда сочли, что он хочет забрать их жизни, его испугались даже вооружённые до зубов рыцари.

Как бы то ни было, из-за смены экипировки он стал выглядеть не как жуткое чудовище-нежить, а как жуткий колдун — как бы несколько понизившись в статусе. Напоследок он засомневался, не зная, что делать с посохом, но потом решил взять его с собой, подумав, что тот не помешает.

— Если уж молитесь богу, так хоть людей не убивайте, изверги, — процедил убеждённый атеист Айнз и отвёл глаза от трупа с молитвенно сложенными руками. А затем запустил магию.

— «Флай».

Он легко поднялся в воздух. Чуть погодя вслед за ним взлетела Альбедо.

— Рыцарь смерти, если кто-то из рыцарей ещё жив, оставь их. Они мне пригодятся.

В ответ на мысленный призыв Айнза немедленно пришёл утвердительный ответ. Было довольно трудно описать это странное чувство, когда он знал, что происходит с его далёким собеседником и что тот думает.

Они быстро полетели в ту сторону, откуда протрубил рог. Айнз разогнался гораздо сильнее, чем это было возможно в «Иггдрасиле», и встречный ветер трепал мантию, неприятно опутывавшую тело. Но это продолжалось недолго.

Вскоре они оказались над деревней, и Айнз окинул её взглядом. Он обнаружил, что часть площади почернела, как будто земля пропиталась водой. Там лежало несколько мёртвых тел, и стояли, шатаясь, несколько рыцарей. Перед ними, гордо выпрямившись, высился Рыцарь смерти.

Айнз пересчитал выживших — они с трудом дышали и едва могли шевелиться. Их оказалось четверо. Больше, чем надо, но пусть будет так.

— Рыцарь смерти, достаточно.

Голос прозвучал весело, что совсем не вязалось с обстановкой. Так просят нужный товар у продавца в магазине. Айнз это осознавал — но его это не волновало.

Сопровождаемый Альбедо, он медленно опустился на землю.

Рыцари, совсем обессилев, просто стояли и смотрели на него. Они ждали спасителей, но вместо этого, разрушив все надежды, явился их худший кошмар.

— Приятно познакомиться, господа. Меня зовут Айнз Ул Гоун.

Никто не ответил.

— Если вы сдадитесь, я гарантирую вам жизнь. Но если желаете сражаться и дальше…

Один из рыцарей тут же бросил меч. За ним последовали другие, и вскоре все четыре меча уже валялись на земле. Никто не произнёс ни слова.

— Вижу, вы порядком устали. Но что-то вы слишком высоко держите голову в присутствии хозяина Рыцаря смерти…

Услышав эти слова, рыцари молча встали на колени и склонили головы. Не как послушные слуги, а как заключённые, ожидающие казни.

— Извольте добраться до дома живыми. И передайте тем, кто стоит над вами — вашим хозяевам…

Айнз приблизился к одному из рыцарей, но не пешком, а плывя по воздуху, силой заклинания «Флай». А затем, ловко сорвав свободной рукой шлем с его головы, заглянул в затуманенные от усталости глаза сквозь прорези своей маски. Их взгляды встретились.

— Не нарушайте мир и порядок в этой деревне и её окрестностях. А если вы, мерзавцы, ослушаетесь — я приду в вашу страну, и со мной придёт смерть.

Дрожащий от страха рыцарь лихорадочно затряс головой вверх-вниз. В этом было что-то комичное.

— Идите. И непременно передайте мои слова вашим хозяевам.

Айнз мотнул подбородком, и рыцари неуклюже бросились бежать со всех ног, едва не падая.

— Устал я актёрствовать… — тихо прошептал Айнз, глядя, как они исчезают вдали.

Если бы на него не смотрели крестьяне, он, наверное, хотя бы размял затёкшие плечи. В великой гробнице Назарик происходило то же самое — изображать исполненного достоинства повелителя для него, обычного офисного служащего, было тяжкой ношей. Но роль ещё не была сыграна до конца, и сейчас ему предстояло примерить новую маску.

Подавив тяжёлый вздох, Айнз направился к сгрудившимся посреди площади жителям деревни. Металлическое звяканье за спиной доказывало, что Альбедо следует за ним.

«Избавься от зомби-оруженосцев», — мысленно приказал он Рыцарю смерти. Чем ближе он подходил к крестьянам, тем отчётливей видел на их лицах смятение пополам со страхом.

Никто не возмущался тем, что рыцарям дали уйти — потому что появилось ещё более ужасное создание.

Айнз наконец осознал — он был очень силён, намного сильнее рыцарей, и потому даже не попытался поставить себя на место слабого и взглянуть с точки зрения крестьян.

Анализируя свой промах, он ненадолго задумался.

Если подойти слишком близко, это может дать обратный эффект. Он остановился на некотором расстоянии от людей и заговорил мягким, дружелюбным тоном:

— Теперь вы в безопасности. Не бойтесь.

— А… А кто вы?.. — произнёс один из крестьян, выступив в качестве представителя уцелевших жителей. Всё это время он не сводил глаз с Рыцаря смерти.

— Я заметил, что на вашу деревню напали, и пришёл помочь.

— О-о-о…

В толпе зашептались. Похоже, напряжение несколько спало, но всё же полностью их тревога не рассеялась. Ничего не поделаешь, придётся испытать другой подход — хотя лично Айнзу он был не по душе.

— Но разумеется, не бесплатно. Я бы не прочь получить деньги за каждого выжившего.

Селяне как один переглянулись. По их взглядам нетрудно было догадаться, что с деньгами у них туго. Зато Айнз отметил, что подозрения жителей деревни на его счёт сразу же ослабли. Спасать чью-то жизнь ради денег выглядело вполне обычным делом, и его мотивы перестали вызывать чрезмерные подозрения.

— Но, господин, посмотрите, что сделали с нашей деревней…

Айнз поднял руку, прервав говорившего:

— Об этом позже. Перед тем, как прийти сюда, я спас двух сестёр. Дайте мне немного времени, чтобы привести их.

Придётся попросить девочек держать язык за зубами и не рассказывать, как он выглядит без маски.

Не дожидаясь ответа крестьян, Айнз неторопливо зашагал прочь, внутренне надеясь, что магические манипуляции памятью дадут необходимый эффект.