Озеро Черного Дракона

КОГДА ПАНТЕРА ПРИХОДИТ В ГОСТИ К ОЛЕНЮ

Старик Муй - старейшина селения мыонгов Светлые Родники - знал, что, если пантера приходит к оленю с подарками, едва ли у нее добрые намерения. К чему, в самом деле, баодаевский офицер Чинь Данг, по прозванию Криволапый Шакал, принес ему сегодня два куска разноцветной ткани и коробку душистого чужеземного табака?

Худое, скуластое лицо старейшины, покрытое густой сеткой морщин, было непроницаемо, но сердце билось тревожно. Произнося слова приветствия, Муй внимательно всматривался в лицо гостя узкими, слезящимися глазами. Что нужно ему?

Много, очень много лет знал старейшина Чинь Данга и его старшего брата, Чинь Вана, - помещика из селения Долга. О братьях в селении говорили, что хорошего дела за ними не найдется, а плохое без них не обойдется. За последние годы Чини особенно возвысились. Оба усердно прислуживали чужеземцам, и те покровительствовали им. А ведь известно, что белые даром ничего не дают!

В комнату неслышно вошла младшая дочь Муя. Девушка была в яркой саронге на шее, красиво гармонируя с матовой кожей, блестело стеклянное ожерелье, в ушах такие же серьги, на запястьях рук и ног - медные браслеты. Молчаливо поклонившись гостю, девушка поставила перед ним кувшин, наглухо замазанный глиной, откупорила его, влила в него из двух буйволовых рогов воду и сунула внутрь две длинные с металлическими наконечниками бамбуковые трубки. Засыпанный неделю назад в сосуд специально приготовленный сладкий рис, растворенный сейчас водой, давал приятное на вкус вино.

Муй уже успел расспросить Чинь Данга, как этого требовал долг гостеприимства, о его здоровье, благополучии семьи и теперь, поглядывая на маленькое, остро вытянутое лицо, ждал, когда гость заговорит. Но баодаевец не спешил. Громко причмокивая, он неторопливо сосал через трубку рисовое вино.

Между тем Муй продолжал думать над тем, что привело к нему Чинь Данга и почему его солдаты окружили мирное селение охотников и никого из него не выпускают.

Скорее всего, решил он про себя, баодаевец опять явился за молодыми, крепкими мыонгами, чтобы чинить дороги, валить лес, возить камень.

Ведь не проходит недели, чтобы чужеземцы не забирали людей на работы. Из-за этого и жить становится невыносимо: все.приходит в запустение, некому охотиться, некому выжигать лес, готовить новые поля под посевы риса и маниоки.

Старейшина тяжело вздохнул. Придет ли когда-нибудь этому конец? Если французам и баодаевцам нужна еда, они приходят, когда им заблагорассудится, в селение и хватают кур, свиней, забирают корзины с рисом и пшеном. Им требуются солдаты - они разлучают мыонгов с родителями, женами п детьми. Чужеземцам нужны рабочие - они сгоняют здоровых мужчин, женщин, подростков на перевозку камней, ремонт дорог. А сколько угнанных французами мыонгов не вернулось домой! Сопротивляться чужеземцам?… И отец Муя, и дед его, помнится, говорили, что это так же бессмысленно, как пытаться выловить отражение луны из речной воды…

Когда-то белые не осмеливались приходить в их горы. Мыонги п другие охотничьи племена были хозяевами этих меси» Но впоследствии здесь появились солдаты-чужеземцы, за ними - миссионеры, которые старались убедить охотников в том, что их старые боги никуда не годны, и навязывали им свою веру. Все это можно было еще стерпеть, если бы белые не стали вводить в горах свои порядки: жечь и грабить, разорять поля и насильно угонять людей на плантации.

Чего только не делали жители гор и лесов, чтобы обезопасить себя от чужеземцев: и глубокими рвами окружали селения, и расставляли на тропах, ведущих в горы, деревянные фигуры своих самых грозных богов, и даже переселялись целыми племенами в более отдаленные глухие места. Пробовали сопротивляться белым при помощи фитильных ружей и отравленных стрел. Но французские солдаты сжигали после этого целые деревни. Эти люди жестоки, коварны, хитры и расчетливы.

Жаловаться на них? Но кому, если они хозяева и на их стороне сила?

И все же такие охотники, как Кремень, Большой Ветер и молодежь, которая в последние годы больше слушает их, чем даже его, старейшину племени, считают, что против белых насильников нужно по-прежнему бороться…

Размышления Муя были прерваны вошедшим солдатом. Даже не взглянув в сторону хозяина дома, он наклонился к Чипь Дангу и что-то зашептал.

- Уже поздно. Скажи Лу, что останемся на ночь в селении, - бросил ему Чинь Данг. - Пусть костры подготовит. Иди!

Муй недоумевающе взглянул на гостя. Это не ускользнуло от быстрого, как у рыси, взгляда баодаевца. Он привстал с циновки и, чуть припадая на левую ногу, зашагал по мягко прогибающемуся под ногами бамбуковому полу.

- Старейшина, - сказал баодаевец, - наверно, не догадывается, зачем я пожаловал к нему?

Муй вопросительно взглянул на гостя.

Чинь Данг обнажил в улыбке свои черные от жевания бетеля зубы.

- Мне нужен проводник. Я слышал, что твой охотник Кремень лучше всех знает джунгли. Верно это?

Муй молча кивнул головой.

- Я жду, что скажет старейшина.

Старик, словно для того, чтобы выиграть время,' стал откашливаться.

- В джунгли сейчас опасно идти, - уклончиво па-чал он. - Пришельцев на каждом шагу там подстерегает смерть. Пусть Чинь Данг подумает об этом.

- Каких пришельцев?

- Тех, кто не живет в джунглях.

В глазах Чинь Данга блеснули злые искорки.

- Ты стал многословен, как старуха. Зови-ка лучше Кремня! Я с ним скорее договорюсь о деле.

- Я пошлю за ним, но уважаемый Чинь Данг не знает этого охотника. Не пойдет он проводником.

- Зови! Французы хорошо заплатят ему.

- Кремень тверд…

Чинь Данг пренебрежительно махнул рукой:

- Огонь и железо гнет… А ты, старик, если только добра желаешь своим соплеменникам, прикажи ему идти с нами. Запомни мои слова!…

Прошло немного времени, и в проеме дверей внезапно возникла широкоплечая, жилистая фигура охотника. Отвесив поклон Мую, он тихо сказал:

- Ты звал меня, отец? Я явился.

- Присаживайся к нам, Кремень. Послушай, что скажет тебе Чинь Данг.

Но мыонг, чуть приблизившись к столу, продолжал выжидающе стоять.

- Садись рядом со мной, Кремень, - приветливо улыбнулся ему баодаевец и, указывая на коробку с бетелем, добавил: - Хозяин угощает нас.

Бери! Шуя бетель, поверяешь друг другу сердечные тайны!

Кремень присел и, отказавшись от бетеля, закурил.

- Какие у охотника тайны! - уклончиво сказал он.- Одни только и мысли у него, чтобы дичь подбить и семью накормить… Так ведь, отец?

Муй в знак согласия молча наклонил голову.

Вытащив из тростниковой коробки сочный, острый на вкус, светло-зеленый лист бетеля, гость положил на него кусочек кислого плода арековой пальмы, капнул сверху гашеной известью из бамбуковой трубки и, свернув, сунул жвачку в рот.

На лице Чинь Данга появилось выражение благодушия, в уголках губ запузырился красный, как кровь, сок. Прищурив глаза, он жевал, не спуская глаз с охотника.

Он много слышал о его смелости и охотничьем искусстве, но видел его впервые. У Кремня было открытое, мужественное лицо, каждая черточка которого дышала спокойствием, силой и упорством. Он был одет в черные холщовые штаны, куртку, сшитую из выдубленных кусков древесной коры, с открытым воротом, затейливо обшитым цветными нитками. Волосы его были коротко подстрижены. Мускулистую шею охотника охватывало ожерелье из зубов тигра.

- Кремень, - доверительно сказал Чинь Данг, положив руку на плечо охотника, - меня прислали за тобой из Донг-Тоа. Ты должен нам помочь в одном деле. И мы тебе очень хорошо заплатим.

- А что это за дело? - насторожился мыонг.

Чинь Данг испытующе уставился на Кремня:

- Ты должен будешь проводить нас к озеру Черного Дракона, но только с юга…

От баодаевца не ускользнуло, что при этих словах что-то дрогнуло на лице охотника. Но он тут же овладел собой и вопросительно взглянул широко посаженными глазами на старейшину. Старик, казалось, дремал, опустив голову на грудь.

- Мы очень хорошо вознаградим тебя за услугу, - повторил Чинь Данг. - Если захочешь - пиастрами, а пожелаешь - солью, табаком, рисом. Ну, как?

Кремень неторопливо повернул к гостю неподвижное лицо и тихо, но твердо произнес:

- Я не пойду к озеру Черного Дракона.

- Подумай, прежде чем ответить! - В голосе гостя прозвучали жесткие нотки. - Почему не пойдешь?

- У каждого охотника своя тропа. У озера Черного Дракона Кремню не на кого охотиться, Чинь Данг!

- Ты знаешь меня? - удивился гость.

- Тебя многие знают! - Кремень прямо взглянул в глаза баодаевцу.

- Ну что ж, - усмехнулся Чинь Данг, - пожалуй, это даже лучше. Не придется тебе рассказывать, что я умею делать. Может быть, все-таки согласишься, Кремень?

Но мыопг отрицательно покачал головой:

- Незачем мне идти к озеру Черного Дракона. И тебе не советую, Чинь Данг!

Баодаевец вдруг резко поднялся и, прихрамывая, зашагал по комнате.

Лицо его нахмурилось, глаза сузились, как у рыси перед прыжком.

- А что ты скажешь, если Чинь Данг нарушит спокойствие и благополучие твоей семьи и всего селения мыонгов?

При этих словах вздрогнул, словно внезапно проснулся, старый Муй. Он тревожным взглядом окинул беседующих и тихо, но твердо проговорил:

- Ты пойдешь проводником, Кремепь! Разве тебе не дорого благополучие твоих соплеменников?

Опустив голову на грудь, охотник долго молчал. Баодаевец и старейшина попыхивали трубками и выжидающе глядели на него. Когда охотник наконец поднял голову, на лице его ничего нельзя было прочесть. Он посмотрел долгим взглядом в глаза Мую и произнес:

- Согласен. Но вы мне заплатите!…

Баодаевский офицер вскочил, не в силах сдержать радости, и положил руку на плечо охотника:

- Вот это хорошо! Мы заплатим! Мы не обидим тебя, Кремень!

Кремень молча поклонился.

Когда охотник ушел, старик сказал:

- То, что Чинь Данг просил, сделано. Не прикажешь пи ты теперь увести своих солдат? Ведь люди не могут выйти из селения.

- Я приказал ничего не трогать в домах мыонгов.

Разве этого мало? - спросил баодаевец. - Завтра вместе с Кремнем мы уйдем отсюда.

Муй чуть наклонил голову.

- Но я еще не все сказал, старейшина, - продолжал Чинь Данг. - На дни похода ты мне дашь еще сорок носильщиков. Поклажу через лес потащат…

- Подумай, о чем ты говоришь, Чинь Данг! - взмолился Муй. - Разве забыл про те двадцать человек, которых взял из нашего селения? Ведь больше года прошло, а они не возвратились… Родители, дети, жены плачут по ним, как по мертвым. А может быть, они и мертвы? А ты опять новых требуешь…

- Остановись, Муй! - грубо прервал старейшину Чинь Данг. - Ты стареешь и становишься не в меру болтлив. Разве тебе неясно, что я сказал?

Сорок здоровых парней!

- Сорок мыонгов! Пожалей нас!… - Старый Муй воздел руки к небу.

Сорок мыонгов! Половину из них заранее можно считать мертвыми. Они не возвратятся, так как чужеземцы очень жестоко обращаются с ними, не считают их за людей. А тех, кто выдержит трудную дорогу, чужеземцы все равно заберут к себе и зачислят в солдаты. Но что делать? Что он, Муй, может сделать?!

Расхаживая по комнате, Чинь Даиг еще о чем-то говорил, но старик не слышал его. Он думал о том, что, будь у него сейчас в руках сила молодости, он бросился бы на этого человека с рысьими глазами и с наслаждением задушил его.

Олененок нетерпеливо поджидал отца на краю поселка. Увидав мальчика, Кремень огляделся по сторонам к тихо сказал ему:

- Сейчас же незаметно выскользни из селения и спустись в долину.

Помнишь, где живет старик Мин?

- Помню, отец.

- Скажешь ему только: «Змеи ползут к озеру Черного Дракона с юга».

Кремень наклонился к уху мальчика и что-то быстро зашептал. А когда тот уже уходил, тихо добавил:

- Не знаю, когда мы встретимся, сын, но запомни: пока меня не будет, слушайся во всем Большого Ветра, как отца.