Глава 7

Сзади послушно шоркали подошвы щегольских «казаков», а парень спокойно шёл, ведя добычу на верёвочке и ломая голову над тем, как поступить с нежданным трофеем. Что она подкрадётся сзади и огреет его булыжником по голове, опасаться не стоило. Последним в тройке идущих по дороге неспешно трусил Джаб, время от времени демонстрируя свои громадные клыки, отбивающие напрочь все попытки попытаться что-либо сделать его хозяину. Вот и КПП, точнее, остатки от будки. Площадь. Застывший неподвижной громадой «Урал». Подойдя к кабине, открыл дверцу, вытащил из-под сиденья ещё один моток тонкой верёвки, пленница неподвижно застыла на месте, но послушно тронулась за ним, когда он натянул поводок. Открыл дверцу кунга, дёрнул трос, приказывая подняться внутрь. Когда людоедка оказалась внутри, плотно примотал ей руки, а вторым куском троса ноги к стойке откинутого сиденья. Затем вышел на улицу, влез в кабину, тронулся, так и не решив ничего…

Хорошо, что нашёлся пустой мешок. Думал, они все истлели за это время, мелькнула мысль в голове, когда он встряхивал тару из-под удобрений, выколачивая остатки пыли. Наконец белые облака перестали уноситься прочь. Тогда вновь открыл кунг, влез внутрь, напялил мешок на щегольскую белую таблетку-шапочку. Та промолчала. Видно, поняла, что это просто мера предосторожности. Плотно обмотал её талию верёвкой поверх мешка, чтобы не слетел, затем подхватил на руки, от чего та пискнула и вся напряглась, спустился вниз. Затем перенёс её на ожидающий возле плавучего причала катер, спустил в пассажирский отсек, снова привязал к намертво привинченному к палубе столу. Сам поднялся наверх в рубку. Дизель послушно ожил, забурлила вода под кормой, заплевалась помпа. Михаил возвращался домой…

— …Эй, ты там живая?

Из-под мешка донеслось неразборчивое мычание, и парень удовлетворённо кивнул головой — дышит. Отчего-то показалось, когда увидел неподвижное тело, что пленница задохнулась. Ну ничего. Смерть ей ещё несбыточной мечтой покажется. Злорадно усмехнулся, спустился вниз, легко закинул на плечо, вытащил наружу, спрыгнул на причал, где ожидал второй его грузовик — «ЗиЛ». Почему-то подумал, что стоило бы ещё в соседнем сарае поставить мотоцикл. А то уж больно расточительно на грузовике постоянно кататься. Взял мысль на заметку. В это время с дальнего конца длиннющего причала показалась целая делегация, несущаяся к нему во всю прыть: подруга Джаба с потомством — четвёркой здоровых уже меховых комков. Приблизившись, весело залаяли и затявкали, с любопытством обнюхивая неподвижно застывшую под своим мешком людоедку. Потом внезапно Дара глухо зарычала, шерсть на её загривке вздыбилась, она рявкнула, и щенки пулей отлетели от ног людоедки. Собака припала к земле, явно готовясь броситься на девчонку.

— Фу!

Собака услышала, явно нехотя отступила, по-прежнему зло ворча на трясущуюся от страха девушку. Михаил усмехнулся:

— Даже собаки ненавидят людоедов… Двигай!

Толкнул её в спину, она неуверенно сделала шаг и тут же споткнулась. С криком упала на доски, охнула от боли. Ухватив её за руку, чуть выше локтя, легко вздёрнул на ноги:

— Поднимайся, тварь!..

Затащил её в открытый кузов грузовика, туда же закинул щенков. Взрослые собаки запрыгнули сами. Мотор послушно ожил, и машина поехала прочь от бухты. Путь был недолгим, всего-то минут двадцать, и вот уже он возле своего подземелья. Загнал машину под навес, выгрузил всех пассажиров. Куда же девать эту?.. Взгляд упал на кучу земли, и он хлопнул себя по лбу — отличное место! Видно, перед эпидемией военные собрались что-то строить или монтировать. Даже выдолбили в камне глубокую, но узкую яму диаметром метра четыре и глубиной метров шесть. Попадёшь туда — ни за что не выберешься без верёвки или лестницы! Самое место для этой твари! А подохнет — там и закопаю…

— Стой здесь! Джаб! Стеречь!

Выросший словно из-под земли пёс рыкнул, давая знать, что понял команду. Парень быстро прошагал к калитке, сделанной, чтобы не распахивать постоянно громадные массивные ворота, прикрывающие вход в шахту, вошёл внутрь. На стене как раз висела лёгкая металлическая лестница из алюминиевых трубок. Сдёрнул её с крючьев, вышел на улицу. Её длины хватило точно до дна. Размотал верёвки, освобождая пленную. Та оказалась вся в пыли от всё-таки оставшегося в мешке, несмотря на тщательное вытряхивание, мусора. Толкнул к яме:

— Лезь.

Она несмело приблизилась к краю, заглянула вниз, потом с ужасом взглянула на Михаила:

— Ты…

— Лезь, кому говорю!

Выдернул из кобуры, всегда висящей на ремне, «стечкин», та всхлипнула, послушно шагнула к лестнице, начала спускаться. Оказавшись на дне, задрала голову, глядя на него снизу…

— Ну вот тебе и обиталище…

Рывком выдернул лестницу вверх, затем издевательски помахал ей рукой:

— Спокойной ночи. И — приятных сновидений.

Затем зашагал к своей шахте… Оказавшись дома, прошёл в отсек, где жил с Ю, сел на кровать. Долго смотрел на те вещи, которые принадлежали ей, не замечая того, что из глаз беззвучно текут слёзы…

Проснулся уже поздно. Солнце миновало полуденную отметку и перевалило на вторую половину дня. Привёл себя в порядок, тщательно помылся под душем, потом прошёл в столовую, быстро приготовил себе завтрак, поел. Нужно что-то делать. На аэродроме осталось топливо и оружие. Авиационная пушка на катере, если что, поможет ему отбиться. Значит, нужно снова ехать на Большую Землю… Баул с инструментами полетел в кузов грузовика. Туда же — портативная лебёдка, которая приводилась в действие собственным бензиновым мотором, стальные тонкие тросы, различные хомуты и стяжки. Словом, всё то, что понадобится при разборке чего-либо на запчасти. Джаб выбрался из будки, где снова жил со своим мохнатым семейством, как только снаружи потеплело, подошёл к хозяину, вытянул вперёд передние лапы, прогнулся, завилял хвостом. Радостно гавкнул. Парень потрепал его за густую гриву, почесал за ушами, тот счастливо жмурился.

— А чего твоя половина не подходит?

Пёс, словно понял вопрос, мотнул головой в сторону будки. Парень подошёл чуть ближе и услышал дружное чмоканье. Всё понятно — сеанс кормёжки. Кормёжки… О чёрт! Молнией метнулся к яме, хвала богам! Эта была на месте. Скорчилась в одном из углов, и было видно, что ночь ей далась очень нелегко. Во всяком случае, трясло её изрядно. Да так, что заметно даже сверху.

— Блин… Воды-то можно было ей дать…

Пришлось возвращаться обратно. Через силу насыпал в маленький мешочек армейских сухарей, налил в обычный трёхлитровый бидон воды из-под крана. Запихал всё в противогазную сумку. Хватит с неё. Отнёс приготовленное к входу, оставил возле калитки, вернулся вниз. Взял в каптёрке два обыкновенных матраса, плащ-палатку, тоже принёс к уже отобранным вещам. Затем привязал к сумке верёвку, подошёл к яме, где сидела пленница:

— Извини, если когда забуду тебя покормить.

Быстро спустил сумку вниз. Та, не веря, взглянула на него, но парень просто отвернулся:

— Шевелись!

…Ого! А ведь совсем застыла. Даже руки почти не гнутся… Ну кто заставлял её становиться людоедом? Можно было найти продукты, в конце концов… Девушка с трудом вытащила принесённое наружу, осмотрелась, куда поставить, наконец выбрала место, присела на корточки, торопливо развязала мешок. Увидев сухарь, жадно его схватила, впилась зубами, грызя что было сил, время от времени делая короткие глотки из бидона. Михаил покачал головой — кошмар… Вернулся к шахте, взял матрасы и плащ-палатку, снова подошёл к яме. Та, по-прежнему на корточках, жадно ела.

— Эй, поберегись!

Сбросил принесённое с собой вниз, вещи мягко стукнули о камень. Людоедка поначалу даже не отреагировала, занятая едой, потом сообразила, увидела, что он ей дал, вскинула голову.

— Меня не будет сутки. Так что особо не разъедайся. До завтра ничего не получишь. Захочешь выбраться и сбежать — здесь собаки. Так что…

Издевательски усмехнулся:

— Можешь пока обустраивать квартиру…

…В этот раз поездка прошла удивительно удачно. И болты креплений отдавались легко, и сама пушка удобно легла в кунг «Урала». Отыскалось топливо, несколько десятков тонн керосина и немного бензина. Его тоже надо было переправить на остров в кратчайшее время. Чем Михаил и занялся в первый летний месяц. На аэродроме нашлись громадные двенадцатитонные цистерны, только вот таскать их было тяжело даже «Уралу», и дело продвигалось очень медленно. Но продвигалось. Разохотившийся парень вывез не только горючее, но и множество другого оружия, боеприпасов, остатки продуктов со складов. Николай, глава горожан, по-видимому, держал своё слово. Во всяком случае, парень не встречал чужаков в тех местах, которые он отметил на карте как свои владения. Тем временем по календарю началось лето, и наступила пора сеять картошку. На этот раз он засеял почти все земли, которые смог распахать трактором. Впрочем, на острове пригодных под посевы земель было не так и много. Да и почвы — сплошной торф. Пришлось возить песок из карьера, чтобы сделать нечто пригодное под посев. Но тем не менее всходы пошли дружные, и можно было надеяться на то, что осенью у него будет хороший урожай. Хватит и ему, и на продажу… Михаил приблизился к яме и недовольно наморщил нос — оттуда ощутимо пованивало. Да и то сказать — туалета у пленницы не было, все свои дела приходилось справлять там же. Подошёл к краю, заглянул вниз — та неподвижно сидела на матрасе, бессмысленно уставившись в стену. Присмотрелся — из глаз сочились то ли слёзы, то ли гной. Одежда давно превратилась в однотонные грязные лохмотья, всюду по полу валялись экскременты. Что-то вдруг дрогнуло внутри, и он мгновенно нахмурился — жалеть тварь, поедающую себе подобных? Но, дьявол его побери, так ведь и загнуться недолго! Да и яма эта, того и гляди, станет источником заразы… Надо заставить её всё вычистить. Только вот смысл? Через месяц всё опять таким же станет. Не выносить же ему за ней дерьмо каждый день?! Мать… Покрутил головой, благо пленница даже не замечала, что он смотрит на неё сверху, бесшумно шагнул назад, вернулся за лестницей…

— Эй, ты! Вылезай!

Она вскинула голову, слезящимися глазами взглянула на него. Махнул рукой, подтверждая сказанное жестом. Вскочила, быстро-быстро перебирая руками и ногами, выбралась наружу, жадно вдохнула чистый воздух, её вдруг качнуло с такой силой, что чуть не упала обратно. Михаил вовремя успел её подхватить. Затем девушку затрясло. Просто забило мелкой дрожью. Прикрыла глаза, собираясь с силами, лихорадочно, с надрывом, дыша. При каждом вздохе внутри что-то булькало и хрипело. Парень покрутил головой — запах от неё шёл… И — одежда. С бурыми потёками крови на брючинах. Едва не выругался вслух — совсем забыл…

— Пошли.

Из будки вылетели псы, открыли было пасти, чтобы залаять, но тут же отскочили назад, только рычали — они, с их тонким нюхом, вообще приблизиться не смогли к пленнице. Так и прыгали в паре метров он них, время от времени грозно рыча… Захлопнул калитку за собой, опустил рычаги замков.

— Вперёд.

Послушно двинулась, хотя было сразу заметно, что ей тяжело идти. То ли отвыкла, то ли ослабла. Не его дело…

— Направо. Прямо. Стой.

Замерла. Потом её опять шатнуло, прислонилась к стене. А внутри всё клокочет, хрипит. Может, она себе лёгкие сожгла? Аммиаком? Да ну, вряд ли…

— Заходи.

Обычный офицерский отсек, с санузлом и кроватью. Как у Ю первое время… Кулаки сами стиснулись, и людоедка испуганно отшатнулась. Открыл двери душа:

— Иди, мойся. Всё дерьмо, что на тебе, в ящик. Я другую одежду дам.

Прикинул на глаз размер. Затем вышел, аккуратно закрыв за собой дверь и повесив на щеколду здоровенный амбарный замок, мысленно матеря себя последними словами за собственную доброту… Юбка. Китель. Рубашка. Бельё? О чёрт… Как-то не подумал… Ю всегда сама выбирала здесь… Сгрёб в кучу несколько размеров, вроде как подходящих пленнице, затем запихнул всё в обычную хозяйственную сумку, присовокупил туда пару оторванных от большого рулона вафельных полотенец, зашагал размашистым крупным шагом по освещённым лампами накаливания коридорам… За дверью душа шумела вода, время от времени слышались стоны боли. Михаил удивился — чего это она? Язвы, что ли, под одеждой появились из-за грязи? Может быть… Пожалуй, стоит сводить её в санитарный отсек, благо кое-чему он уже научился, правда, в теории… Стукнул в тонкую фанерную дверь. Через мгновение вода затихла, и, нимало не заботясь о том, услышит ли она его или нет, рявкнул:

— Всё оставил на кровати. Приду через час, так что — будь готова.

Вышел из жилого отсека, снова повесил замок. Сам двинул в столовую. С этой ерундой совсем забыл позавтракать…

Едва отпер двери, как увидел её, сидящую на кровати. Одетую в ту морскую форму, которую он ей принёс. Чёрные юбка и китель. Жёлтая форменная рубашка. На ноги надела тапочки, бывшие здесь. Торопливо вскочила, испуганно глядя на него. Демонстративно вдохнул воздух, принюхиваясь. Вроде теперь не воняет. Наоборот. Пахнет приятно чистым телом и чуть-чуть мылом. Совсем как от человека… Волосы просохли. А то как пакля были, сплошные колтуны. Чуть помедлил, потом сунул руку в нагрудный карман своей куртки, вытащил оттуда расчёску, протянул ей. Вначале отшатнулась, потом сообразила, что ей дали. Поражённо взглянула на него, потом на его руку, снова на него…

…Так. Глаза слезиться перестали. И вроде как у неё внутри уже не так хрипит. Может, от горячей воды. Прогрелась немного. То ли от чистого воздуха. Да что это он так об этой твари вдруг озаботился?! Злясь сам на себя, сердито рявкнул:

— За мной!

При виде накрытого стола пленницу затрясло: масло, горячий чай, варенье, ароматная парящая картошка, мясо и — хлеб. Настоящий горячий хлеб. В одном из походов за добычей наткнулся на хитрый импортный агрегат в одном из опустевших домов. Ещё не распакованный. В коробке. Ю помогла разобраться с находкой — портативная хлебопекарная печь! Засыпаешь в неё муку, дрожжи, сахар и соль, наливаешь воды либо молока в нужной пропорции. И — всё. Сама замесит, сама испечёт. Сколько продуктов перевёл, пока наловчился пользоваться этой штукой, сколько раз хотел в гневе выбросить или разбить об стену, пока не начало получаться! Но терпение и труд всё перетрут, как в пословице говорится, и вот теперь у Михаила всегда был свежий хлеб. Настоящий, ароматный, горячий. Муки же в хранилище хватит ему лет на двадцать…

Толкнул к стулу, нажал на плечи, усаживая на место. Вытащил из ящика вилку, бросил на стол. Едва не расколотив, швырнул тарелку:

— Ешь, давай.

Отвернулся к стене, пытаясь успокоиться. Сзади явственно донеслось всхлипывание…

— Чего ревёшь, тварь?! Жри, пока я добрый! Вы, сволочи, мою жену убили. И ребёнка. А я, идиот, мало того что тебя пожалел, теперь ещё кормлю! У, сволочь!

Со всего маха ударил в оштукатуренную стену, не замечая, что из рассаженных костяшек потекла кровь. Махнул рукой:

— Ешь! Ешь, тебе говорят!

Тишина. Чуть слышно звякнула вилка о фаянс тарелки. Обернулся — ест. Действительно ест. Давится слезами, но кидает в рот и картошку, и мясо, и выуженные им из банки солёные огурчики болгарского производства. Да ещё как жадно-то… Ну это понятно. Два месяца почти на сухарях и воде. Организму витамины нужны. Без всяких сомнений… Чуть помедлил, отошёл от стола к стоящему возле стены ящику, вытащил из него здоровенную двухлитровую бутыль с тёмной, почти чёрной жидкостью, вернулся, поставил аккуратно на стол, затем взял кружку побольше, налил, подвинул ей.

— Пей. Это сок. Вороничный. Сам делал. Вчера по сопкам лазил. Свежий.

Она послушно взяла, сделала глоток, потом вдруг лицо её искривилось, она с трудом, дрожащей рукой поставила кружку обратно на стол:

— Что со мной будет?! Ты опять посадишь меня в яму? Я же там умру! Не выдержу! Я уже схожу с ума!

— Ешь и пей. Могу тебе пообещать, что в яму ты не вернёшься.

— Оставишь тут? С собой?! Я… Я сделаю всё, что ты пожелаешь! Всё-всё! Всё, что захочешь! Абсолютно! Я могу убирать, стирать твою одежду, готовить! Я буду твоей рабой до конца своих дней! Я на всё готова! Сделаю всё, что только ты не пожелаешь!

…Какая же она… Жалкая… На его лице появилась похотливо-циничная ухмылка, и он медленно протянул:

— Всё-всё, говоришь?

И когда она с готовностью подтвердила, произнёс:

— Раздевайся. Совсем. Догола.

Девушка с готовностью вскочила со стула, торопливо зашарила руками по одежде, но он молниеносным движением остановил её:

— Достаточно. С меня — хватит. Наелась?

Она, недоумевая, кивнула в знак согласия. Парень отошёл назад:

— Подожди. Теперь мне надо поесть. Сядь пока.

Дождался, пока людоедка сядет. Затем сел сам, принялся за еду. Ел основательно. Неторопливо. Он уже принял решение насчёт её. И отступать не собирается. Чувство жалости, на миг проснувшееся в нём, исчезло, когда увидел её подлинную натуру. На смену пришло равнодушие и холодная решимость… Поднялся, взялся было за посуду, чтобы отнести на мойку. Пленница сунулась было, чтобы перехватить, но он отодвинул её плечом:

— Не надо.

Застыла, словно столб, поняв, что что-то произошло. Непоправимое. Перечеркнувшее напрочь все только что зародившиеся надежды и мечты. Молча положил тарелки в раковину из нержавейки, тщательно вымыл, убрал в ящик.

— Пошли.

Отвёл её в каптёрку, где хранилась одежда.

— Что тебе ещё понадобится? Обувь? Бушлат? Шинель? Может, голландку?

Так назывались кожаные куртки, которые раньше выдавались подводникам. Девушка торопливо зашарила по полкам, боясь ещё больше разгневать своего… Хозяина? Владельца? Тюремщика? Она путалась в догадках, но спешила. Обычные чёрные туфли на низкой подошве флотского образца. Размер её. Не жмут. Пара носков. Короткая женская шинель. На голову… а, ничего не надо. Сейчас лето. Он терпеливо ждал. Наконец людоедка закончила.

— Всё?

Кивнула головой, страшась увидеть на его лице жестокость или смертный приговор. Но ничего подобного не было. Так, равнодушие и скука. Ещё — вроде бы как нетерпение…

— Пошли.

Вышли на улицу после долгого пути по огромному, просто колоссальному, на её взгляд, подземелью.

— Руки за спину.

Она послушно сложила их сзади и едва удержалась, чтобы не дёрнуться, когда ощутила на запястьях верёвку. Затем он снова натянул ей на голову мешок, куда-то повёл, взяв под руку. Почувствовала, как он поднимает её. Пробившиеся сквозь ткань запахи сказали, что это — машина. Он хочет её куда-то отвезти?! Мотор заработал. Автомобиль тронулся. Ничего не видно… Вроде бы в прошлый раз они плыли меньше. Или больше? Не помню… Мешок сполз с головы, сдёрнутый его рукой, и девушка прищурилась от яркого света. Пусть вечер по часам, но сейчас полярный день, и солнце просто ходит по кругу. Осмотрелась — какой-то причал или пирс. Незнакомое абсолютно место. Множество ржавых корабельных корпусов. Кое-где из-под воды торчат мачты.

— Бывай. В следующий раз так легко не отделаешься.

Легко перемахнул через полосу воды на свой катер. Дизель, до этого работавший на малых оборотах, взревел, и, набирая скорость, судёнышко двинулось к выходу в море. Девушка осмотрелась — что это за место? И — он что, просто выгнал её? Или отпустил? Но… Почему? Она же… Она… Без сил опустилась на колени прямо на плиты бетонного причала. Что же ей делать? Куда идти?!

Михаил спокойно направил свой катер к выходу из бухты, ориентируясь по установленным на вершинах сопок реперам. Да и осадка у его плавсредства маленькая. Проскочит, если что. Дизель бодро рокотал. Взяв очередной пеленг, зажал штурвал и от нечего делать повернул голову в сторону, вздрогнул — не может быть! Это же… «Скат»? Но откуда здесь он мог взяться?! Лежит себе аккуратно на берегу, метрах в двадцати от берега… Не раздумывая, переложил на реверс, останавливая катер. Когда тот замер, сбросил якорь. Тот взял сразу. И глубина небольшая. Метров двадцать. Нормально. Повозился, отвязывая от борта лодку из спасательного комплекта. Упав на воду, та сразу зашипела, надуваясь. Спрыгнул, вытащил складные вёсла, собрал, вставил в резиновые уключины по бортам и изо всех сил налёг на рукоятки. Раз, два. Раз, два… С шипением выехал на песок. Уж больно разогнался на радостях! Выволок почти невесомую ношу подальше, на всякий случай привязал к коричневой берёзке. Широким размашистым шагом зашагал к неожиданной находке, с автоматом наготове. Это уже въелось в плоть и кровь намертво…

Вот он замер, то ли брошенный за ненадобностью, то ли просто принесённый морским течением. Десантный люк, один из пяти, легко открылся. Значит, не брошен. Поскольку слой густой смазки покрывает весь металл. Рубка — цела. Приборы все на месте. Сколько же их тут! Куда как больше, чем на его катере. Обшарил весь корабль сверху донизу, но так и не понял, каким путями тот очутился здесь, в одном из морских гарнизонов полуострова. Экипаж был. Точно. Уж больно характерные пятна на палубе от пыли, остающейся после чумных трупов. Она съедает любую краску. Даже сурик. Топлива нет. Абсолютно пустые цистерны. Но оно не испарилось. Просто его не заливали. Нет никаких запасов, в том числе и аварийных. Пустые рундуки. Оружие — снято. Ну это не беда. Пушки у Михаила в загашнике имеются. И боеприпасов море. То ли на списание, то ли на обучение везли и потеряли, когда всё началось… Скорее — второе. Двигатели просто в идеале. Новенькие. Хотя сам катер уже бывал в деле. Разницу видно. Эх! Повезло!.. Возвращение на свой катер, послушно застывший в полумиле от берега, заняло гораздо больше времени, чем в первый раз. Хотя бы потому, что время от времени бросал в воду самодельный лот, промеряя глубину. По всему выходило, что сможет подойти к берегу при большой воде практически в упор. Значит… Чего откладывать-то? Переложил тягу, на самом малом ходу двинулся к острову, прикрывающему вход в бухту. Хорошо, что с причала гарнизона его не видно! А то попрётся за ним эта… Тварь… Не стрелять же в неё, раз отпустил? Тонкий, но очень и очень прочный стальной трос послушно сматывался с катушки лебёдки. Зацепил его за швартовочные узлы, тщательно, очень тщательно обмотал, на всякий случай ещё и проволокой, места вязки петель. Вернулся на свой катер. Теперь надо обождать прилив… Дизель рявкнул изо всех сил. Вода вскипела, пузыри от бешено работающего винта лопались с такой силой, что перекрывали даже двигатель. Трос натянулся, запел, словно струна… Лишь бы выдержал! Должен, во всяком случае… Должен!!! «Скат» качнулся. Взвизгнула подушка, заскользив по траве. Медленней, медленней! Чтобы не порвать юбку… Ни в коем случае! Иначе можно забыть про него! Ну ещё немного! Ещё чуть! Есть! Ура!!! Катер на воздушной подушке скользнул на воду и послушно закачался на мелкой волне. А буксир рванулся вперёд с такой силой, что Михаил едва удержался за штурвалом. Вовремя переложил рычаги, сбрасывая обороты. Трос выбрал слабину, вновь натянулся, подтаскивая десантный аппарат ближе. Лебёдка уверенно вращалась, наконец парень застопорил её. Нормально. Столько хватит. Снова поддал мощности. Его ждёт остров. И — дом. Теперь можно опять жить уже привычной жизнью, не торопясь обратно, потому что у него кто-то сидит под замком. Всё-таки после избавления от этой… людоедки… ему стало намного легче. Выживет — её счастье. Нет — её проблемы. Но он не будет причастен к её смерти. Всё на собственной совести девчонки. Хотя она довольно красива. Но уже, к сожалению, не человек. Тварь, как верно сказано. Ни стыда. Ни совести. Ни чести…

Загрузка...