6. Жас
Каникулы в честь Дня Благодарения пролетели слишком быстро, если вы хотите знать мое мнение. Большую часть каникул я провела у Кингстона, за исключением похода по магазинам с Эйнсли или еженедельного свидания с Белль. Я все еще не могу прийти в себя от того, что Кингстон запланировал на день рождения Белль. Было так трудно не проболтаться, когда я увидела ее вчера. Мы с Кингстоном договорились держать это в секрете, пока не приедем туда. Я никогда не была в Анахайме, но он сказал, что как только въезжаешь в город, повсюду вывески Disney. Кингстон считает, что есть большая вероятность, что она не поймет, пока мы не проедем на машине через ворота.
Белль будет в полном восторге, и я не могу дождаться, чтобы увидеть ее реакцию. И если честно, я и сама безумно взволнована. У меня уже есть список принцесс, которых мы должны увидеть, и я уверена, что моя сестра тоже захочет познакомиться с несколькими феями. В каком-то смысле это и горько, и сладко, потому что я всегда думала, что если у меня и будет шанс поехать, то только с мамой и Белль, но я знаю, что наша мама хотела бы этого для нас. Она любила фильмы Дисней — отсюда и наши имена — так сильно, что она позаботилась о том, чтобы мы с Белль посмотрели как можно больше фильмов.
Каждый раз, когда она видела DVD на дворовой распродаже, или если один из них был на распродаже в Walmart, она добавляла его в нашу коллекцию. Каждый раз, когда мы устраивали семейный вечер кино, мы с большой вероятностью выбирали один из них. Я рада, что Белль смогла забрать эту коллекцию с собой в дом своего отца. Может быть, однажды она сможет передать эту традицию дальше.
— Ты готова к этому?
Я быстро моргаю, осматриваясь вокруг. Я была настолько погружена в свои мысли, что даже не заметила, как мы с Кингстоном въехали в ворота Академии Виндзор.
Я перевожу взгляд на своего парня.
— Если мне придется.
— По крайней мере, до зимних каникул осталось всего несколько недель, — глаза Кингстона искрятся весельем. Сегодня они особенно зеленые, с крошечными золотыми вкраплениями. Меня всегда поражает, как резко они меняют цвет.
— Затем, десять недель до весенних каникул, а после этого, чуть больше двух месяцев, прежде чем мы навсегда уедем из этой дыры.
Я улыбаюсь.
— Не то чтобы ты следил за этим или что-то в этом роде.
— Нет. Вовсе нет, — он ухмыляется, прежде чем его выражение лица становится мрачным. — Знаешь, я, честно говоря, не особо возражал против школы, пока ты не появилась.
Я усмехаюсь, скрещивая руки на груди.
— Ну и ладно. Большое спасибо.
Он протягивает руку и опускает мои конечности.
— Я не это имел в виду. Просто для меня все было легко. Я мог идти по жизни с минимальными усилиями, не считая классной работы. Никто не вставал на моем пути; один день перетекал в другой. Это было приятным отдыхом от всего того дерьма, с которым мне приходилось сталкиваться с нашими отцами после школы.
— Что изменилось?
— С тех пор, как ты приехала… я все время начеку, черт возьми. Сначала это было потому, что ты меня заинтриговала, и я пытался понять, чем ты так отличаешься от других. А теперь я постоянно слежу за теми, кто попытается поиздеваться над тобой. И прежде, чем ты это скажешь, я знаю, что тебе это не нужно, но я ничего не могу с собой поделать. Мой внутренний пещерный человек, которого ты так любишь, требует этого. К тому же, совершенно очевидно, что ты ненавидишь это место, а это не вызывает у меня теплых и приятных чувств.
Я вскидываю бровь.
— Что-нибудь вызывает у тебя теплые чувства?
— Я могу придумать кое-что, что согревает меня.
— Я имела в виду, кроме моей вагины, — сухо сказала я.
Его дурацкие губы, предназначенные для поцелуев, подергиваются.
— Пара других мест приходит на ум, но я не могу судить о них по опыту. Пока что.
Я непроизвольно вздрагиваю, когда тепло разливается между моими бедрами.
— Ты действительно заговорил об анале прямо сейчас?
Кингстон без стеснения пожимает плечами.
— Это было у меня на уме.
Я смеюсь.
— О, правда? С чего ты взял, что мне это будет интересно?
— О, тебе будет интересно, — его глаза прожигают дорожку вниз по моему телу и снова поднимаются вверх. — Я не могу не поинтересоваться…
— Не поинтересоваться чем?
— Лишил ли Тако Трак Шон вас обеих девственности, — Кингстон кладет свою руку на мое голое бедро, слегка сжимая его.
Накрываю его руку своей, когда он пытается залезть под мою клетчатую юбку.
— Во-первых, это все еще просто Шон.
Теперь его брови приподнимаются.
— А во-вторых?
— А во-вторых… — мои глаза сужаются, когда он вырывается из моей хватки, и его рука начинает подниматься. Мое дыхание сбивается, когда он добирается до кружевной отделки моих хлопковых трусиков.
— Во-вторых… — мои ноги непроизвольно раздвигаются, открываю Кингстону лучший доступ. Я хватаюсь за край кожаного сиденья, когда он проводит указательным пальцем по промежности моих трусиков.
— В чем дело, Жас? — насмехается этот засранец. — Ты потеряла ход мыслей?
— Отъебись.
Я задыхаюсь и откидываю голову назад, когда он ныряет под материал, скользя пальцем по моей влажной коже. Я рада, что сегодня утром он взял Range Rover, так что мы находимся достаточно высоко от земли, чтобы прохожие не могли увидеть, чем мы занимаемся, если только они не подойдут прямо к окну, потому что я действительно не хочу, чтобы он останавливался. Язык Кингстона проводит линию вниз по моему затылку, в то время как он вводит в меня два длинных пальца одним движением. Я так неловко мокрая, что не чувствую никакого сопротивления.
— Ммм… Я бы предпочел трахнуть тебя. Но сейчас мне придется довольствоваться этим.
Он отстраняется, изучая мое лицо, пока вводит и выводит пальцы, тщательно изучая каждую мою черту. Я уверена, что мои глаза такие же дикие, как и его, и я чувствую румянец на своих щеках. Взгляд Кингстона опускается к моему рту, и я закусываю нижнюю губу, стараясь не издавать никаких звуков. Это требует значительных усилий, потому что этот парень так же талантлив в обращении с руками, как и с другими частями тела.
Подушечка его большого пальца рисует ленивые круги по моему клитору, приближая меня все ближе и ближе к краю. Я извиваюсь, когда он загибает пальцы внутри меня, вызывая мать всех оргазмов. Он наступает так внезапно, что я резко вдыхаю от неожиданности и подхватываю волну. Кингстон убирает руку из-под моей юбки, как только все заканчивается, и начинает облизывать свои пальцы. Это совершенно непристойно и очевидно почему он это делает, но я слишком блаженствую в своем послеоргазменном тумане, чтобы обратить на это внимание.
Он оскаливается в злобной ухмылке.
— Ты так и не ответила на мой вопрос.
— Да… ну… — я жестом показываю на свои колени, где мои трусики все еще не на месте. — Ты отвлек меня.
— Не собираюсь извиняться. — Господи, может ли он быть еще более самодовольным?
Я смотрю в окно и вижу, что на парковке совсем нет людей. Когда мой взгляд переходит на часы на его приборной панели, я ругаюсь.
— Черт. Мы опаздываем на первый урок.
— Оно того стоило.
— Агаа. — Я добавляю букву А в конце.
— Ну что? Ты собираешься ответить на этот чертов вопрос?
Я одариваю Кингстона ленивой улыбкой.
— Я не хочу говорить тебе, потому что тогда ты начнешь свое «Должен быть первым — и единственным, если мне есть что сказать по этому поводу — покорителем».
— Это все, что мне нужно, детка, — он хватает меня за шею и крепко целует в губы. Я чувствую слабый привкус своего возбуждения на его губах. — И ты можешь поставить на кон свою сладкую, нетронутую задницу, что так будет недолго.
— Такой самоуверенный, — я закатываю глаза, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
Полные губы Кингстона изгибаются.
— На это есть причина.
Да. Да, есть.
Но я не даю ему удовольствия произнести это вслух. Кингстон Дэвенпорт меньше всего нуждается в том, чтобы кто-то подпитывал его огромное эго. Вместо этого я высовываю язык и добавляю средний палец для пущей убедительности, но это только смешит придурка.
Мои глаза сужаются.
— Тебе повезло, что ты мне нравишься.
— О, нравлюсь, да?
Я держу большой и указательный пальцы на расстоянии полудюйма друг от друга.
— Совсем чуть-чуть.
Его большое тело перелезает через центральную консоль и приземляется на заднее сиденье.
Я поворачиваюсь в своем сиденье.
— Что ты делаешь?
Кингстон протягивает руку и расстегивает мой ремень безопасности.
— Не делай вид, что удивлена, Жас. Это ты бросила перчатку.
— И что ты собираешься с этим делать? — уверена, что мой тон не мог быть более нахальным.
— Я собираюсь напомнить тебе, что я нравлюсь тебе гораздо больше, чем — немного». Он протягивает руку. — А теперь тащи свою задницу обратно.
Если бы кто-нибудь спросил, я бы отрицала это до посинения, но я уверена, что никто и никогда не запрыгивал на заднее сиденье быстрее.
***
— Эйнсли говорила что-нибудь обо мне в последнее время?
Я улыбаюсь Риду.
— Она много чего говорит о тебе.
Пока мы идем по оживленному коридору, я краем глаза вижу, как он испепеляет меня взглядом.
— Например, что конкретно? Говорила ли она что-нибудь о… потому что кажется, что, возможно, ты знаешь…
Я опираюсь ногой о шкафчик, который находится рядом с моим последним уроком в этот день. Я учусь в одном классе с Эйнсли, так что с его стороны довольно нагло спрашивать меня об этом прямо сейчас. Она должна быть здесь с минуты на минуту. — Знаешь о чем?
— Обо мне. О том, как быть со мной.
Я вздыхаю.
— Слушай, Рид. Я не собираюсь нарушать девчачий кодекс, но давай просто скажем, что Эйнсли — счастливая девушка. Ты делаешь ее очень счастливой во всех отношениях. Если ты хочешь узнать что-то еще, спроси у нее.
Рид выглядит неуверенно.
— Ты искренне это говоришь? Она не сбита с толку?
— С чего бы ей быть сбитой с толку? Потому что тебе показалось, что у нее отличная задница? Любой, у кого есть глаза, может это увидеть.
Его зеленые глаза расширяются. Боже, как мне нравится с ним возиться.
— Ты действительно знаешь.
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, приятель, — я снисходительно похлопываю его по щеке.
Он проводит рукой по лицу.
— Господи, теперь я понимаю, почему Кингстон так расстроен все это чертово время.
— Да, — я пожимаю плечами. — Он может вести себя так, будто ненавидит это, но мы с тобой оба знаем, что это не так.
Его губы подергиваются.
— Трогательно.
— Привет, ребята.
Кстати, о женщине этого часа…
Лицо Рида светлеет, когда его взгляд находит мою лучшую подругу.
— Привет, — он обхватывает ее челюсть обеими руками и целует прямо в губы.
Мои брови приподнимаются.
— Итак, ты делаешь это прямо сейчас, да?
— Думаю, да, — Эйнсли все еще смотрит на Рида сияющими глазами, когда отвечает мне. — Зачем это было?
— Скучал по тебе, — шепчет он ей в губы.
Она ненадолго закрывает глаза и мягко улыбается.
— Я тоже по тебе скучала.
Эйнсли и Рид довольно спокойно относятся к тому, что они вместе во время учебы. Они сказали, что не хотят иметь дело с язвительностью злобных девчонок, пока их отношения так новы, но я думаю, что это больше не проблема.
— Ой, вы двое такие милые, что мне хочется блевать.
Эйнсли отталкивает меня, когда она украдкой целует меня еще раз.
— Тебе нужно тащить задницу, если ты хочешь успеть на математику. Встретимся у машины после уроков.
— Развлекайся, — Рид незаметно похлопывает ее по попе, прежде чем уйти.
— Почему ты краснеешь, Эйнс?
— Заткнись, — она закатывает глаза и прислоняется к стене.
У нас еще есть несколько минут до начала занятий, и мы воспользовались этим, чтобы продолжить разговор.
— О чем вы с Ридом говорили до того, как я пришла?
— О тебе.
— Что насчет меня?
— Он все еще сомневается, что ты не в порядке с его… — я понижаю голос, прежде чем добавить: — заскоками
Она отстраняется, ее тонкие брови удивленно поднимаются.
— Рид так сказал?
— Вроде того. Настолько, насколько он мог, не раскрывая, что это за штука у него. Он подозревает, что я знаю, но я ничего не подтвердила.
Эйнсли ухмыляется.
— Ну, если честно, ты не очень-то деликатна в этом вопросе.
Я пожимаю плечами.
— Я уважаю тот факт, что Рид хочет быть незаметным, но ты прекрасно знаешь, что ребята знают. И я ненавижу говорить об этом, но, скорее всего, большинство девушек, с которыми он был, тоже знают, так что это не похоже на тайну, которую нужно унести с собой в могилу. Ему нечего стыдиться, но я не думаю, что он сам в это верит.
— Мне кажется, я знаю причину этого, — она тяжело вздыхает. — Его родители очень консервативны. Осуждающие засранцы, на самом деле. Рид вырос, слушая их проповеди о христианских ценностях, на которые они любят опираться, чтобы оправдать свой фанатизм. На самом деле, их поведение очень антихристианское. Он не верит в их бредни — особенно после того, что они сделали с его сестрой, — но я думаю, что он все еще борется со многими глубоко укоренившимися вещами в своей голове.
— У Рида есть сестра?
— Да, — Эйнсли кивает. — Она на четыре года старше, но они близки. Рид обычно проводит у нее большую часть летних каникул. Он спросил меня, не хочу ли я слетать к ней на Рождество.
— Почему я не слышала о ней раньше?
Эйнсли приподнимает плечи.
— Она переехала в Орегон буквально на следующий день после окончания университета, не имея ничего, кроме одежды. Не смогла быстро сбежать от родителей.
— Почему? Что случилось?
Она хмурится.
— Риган — так ее зовут — бисексуальна. Она решила окончательно открыться родителям в конце выпускного класса, потому что влюбилась в девушку и не хотела больше скрывать свои чувства. Родителей это нисколько не устроило. Эти придурки угрожали вычеркнуть Риган из завещания, если она не выбросит из головы эту — лесбийскую чушь. В свою очередь, она сказала им, что если они не могут понять, что любовь есть любовь, независимо от того, как это выглядит, то они могут забрать свои деньги и идти с ними на хуй.
— Это печально.
— Очень. У девушки Ригана, Кэсс, были родственники в Портленде, поэтому они собрали вещи и уехали из города, как только смогли. Когда Рид рассказал своим родителям о помолвке Риган и Кэссиди, они вели себя так, будто у них даже нет дочери. Это стало для Рида последней каплей — он не хочет иметь с ними ничего общего. Он также не может дождаться, когда уберется из этого дома.
Я вздыхаю.
— Бедный парень. Неудивительно, что он все время такой серьезный. Я вроде как чувствую себя виноватой из-за того, что связалась с ним сейчас.
— Да, — Эйнсли сдувает прядь волос с лица. — И не расстраивайся, Жас. Ты не знала, а ему бы точно не помешало побольше юмора в жизни. Он бы понял, что ты не хотела ничего плохого.
— Ну, ты должна сказать ему, что рассказала мне, и что он не получит от меня никакого осуждения по этому поводу, — я игриво вздергиваю брови. — И тебе определенно стоит попытаться убедить его, что ты более чем не против. Что бы тебе ни пришлось сделать, чтобы у него не осталось сомнений, сделай это.
Румянец на ее щеках усиливается, когда мы входим в класс.
— Буэнас тардэс, сеньорита Дэвенпорт и сеньорита Каллахан.
— Буэнас тардэс, сеньор Рейес, — отвечаем мы с Эйнсли в унисон.
Прежде чем мы разошлись, чтобы занять свои места, Эйнсли подмигивает и говорит: — Я посмотрю, что смогу сделать.
Я хихикаю.
— Не сомневаюсь.