Падший

Глава 26

Четыре оставшихся «бочки с кассетами» мы расходовали уже по одной, а не залпами. Времени на собственно выстрелы потратили самую чуть. Гораздо больше ушло на определение целей и наведение.

Над акваторией кружили теперь целых три наших БПЛА.

Если бы не они, мы били бы по противнику наугад, тупо по площадям, как какие-нибудь РСЗО полувековой давности.

После пятого заброшенного в тыл имперцам контейнера вся их противопожарная магия кончилась, а вместе с ней кончились и прущие исключительно вверх дымы от пожаров. В том смысле, что гарь от горящих судов начала постепенно спускаться к воде и мало-помалу заволокла почти всё «поле боя».

Видимость упала катастрофически, пробить задымление нам даже руны не помогали. И только летающие големы кое-как выправлялисложившуюся ситуацию.

Хотя, если честно, противнику приходилось сложнее. Гораздо сложнее.

После наших удачных атак сначала «кассетами», потом огнемётами, а затем снова «кассетами», его боевые порядки разрушились напрочь. В чёрном густом дыму имперские корабли маневрировали наугад, сталкивались друг с другом, таранили соседние галеаты, попадали под «дружественный огонь», загорались от распространяющегося вместе с ветром пожара… Самые умные пытались прорваться наружу из своего же ордера-строя, превратившегося внезапно в ловушку…

Тем, кому удавалось пробиться на южную сторону, мы не мешали. С юга, по данным воздушной разведки, к нам уже направлялись главные силы драаранских баталий. Покончив с «охотниками» имперцев, они вовсю торопились принять участие в избиении объединённого флота противника.

Тех же, кто прорывался на север, в сторону Синей гавани, встречали рассредоточившиеся вдоль кромки дымов дракалеры с «сифонами». От выплёскиваемого из насосов «греческого огня» вражеские галеаты начинали пылать по всей палубе, от бака до юта. Зрелище страшное. Вопли сгораемых заживо моряков приводили в дрожь даже бывалых пиратов.

Кое-кто из противников выкидывал белый флаг, и к таким с двух бортов подходили обычные дракалеры. Экипаж сразу же загонялся в трюм, а призовые команды быстренько уводили трофей на северо-запад, к барражирующим в отдалении «караталлам» с десантом.

К тому моменту, когда к месту сражения подоспели другие баталии Драарана, подобных трофеев набралось почти два десятка: семь галеатов, пять ба́ртов, четыре тара́ты и два трёхмачтовых шкута мольфарской постройки.

Всех их я тут же включил в состав баталии Краум и делиться ими с «Советом пяти» по окончании операции не собирался. Ведь, как говорил в своё время один величайший отечественный полководец, «что с бою взято, то свято».

Полностью флот Драарана вступил в генеральную битву спустя пять часов после её начала. Как я и гарантировал «Совету пяти», победу в сражении баталия Краум им обеспечила. Для завершения операции нам оставалось лишь зафиксировать грядущий успех в порту Синей гавани, а следом и Марки.

Передав «поле боя» другим баталиям — с остатками имперского флота они и без нас разберутся — мы снова собрались в походный ордер (включая трофейные корабли) и двинулись курсом на север.

Препятствий, чтобы к походу присоединились десятка два дракалер из малых баталий, я решил не чинить. Лишняя помощь в захвате крупного порта ещё никому не мешала. Тем более что батальеры из этих команд на какую-то важную долю в последующем дележе не претендовали — надеялись взять только ту, на какую хватит силёнок и какую у них, сто процентов, не отберут, если они поучаствуют в штурме в первых рядах.

К Синей гавани наша флотилия подошла уже в сумерках.

О том, что вход в бухту защищают всего десять бартов и шесть галеатов, я уже знал от големщика. Пара «летух», отправленных на разведку, передавали картинку из порта в режиме реального времени.

Выделив для обороны города столь малые силы, вражеские флотоводцы явно пошли ва-банк, но как это чаще всего и случается с азартными игроками, проиграли всё до последней копейки, да ещё и должны остались.

Серьёзного сопротивления оставленные для охраны порта суда нам оказать не смогли.

Выдвинувшиеся вперёд дракалеры союзников, при плотной поддержке наших, всего за пятнадцать минут сорвали защиту со всех галеатов противника, а за последующие четверть часа попросту взяли их на абордаж один за другим. Имперские барты, какое-то время прикрывавшие сотоварищей с тыла, увидев, чем всё закончилось, предпочли сдаться без боя.

Высаживающемуся на причалы десанту никто не препятствовал, и ничего удивительного в этом не было. Догадавшись, что флота у них больше нет, правители Синей гавани решили не искушать судьбу и сдались нам без единого выстрела.

Чтобы взять под контроль весь город, батальерам понадобилась целая ночь.

Подозреваю, что без привычных «шероховатостей» тут конечно не обошлось — в отношении побеждённых достаточно часто допускаются разные «вольности» — однако ни возмущаться, ни тем паче наказывать кого-нибудь из своих я не стал.

Да, этой ночью кого-то пограбили, кого-то убили и даже, возможно, снасильничали, но поскольку никто ко мне утром с жалобами не обращался, значит, претензий у местных жителей не было.

Законы войны, понимаешь. Их, как историю, пишут всегда победители…

К утру в захваченный город подтянулись наконец основные силы драаранского флота.

У пирсов всем места, ясен пень, не хватило. Нормально причалить и пришвартоваться смогли только те, кто вёз большое начальство — командоров больших баталий и их ближайших помощников. Все остальные встали на рейде, кто на внутреннем, кто на внешнем, однако опять же — согласно неписанным, но тем не менее почти всегда соблюдавшимся правилам «берегового братства». Все батальеры равны, но, ежели у кого-то из них больше заслуг, кораблей и бойцов, то он, безусловно, равнее…

Самые равные, включая меня, собрались на совещание ближе к вечеру.

Оно проходило в здании администрации порта, в кабинете начальника. И хотя сам начальник, по известным причинам, в доме отсутствовал, участников совещания это ничуть не смутило.

Обсуждали, как водится, многое-разное, но, в первую очередь, всех волновало сакраментальное «Как будем делить?», а во вторую, «Что дальше?»

Два вечных вопроса мировой философии, какие в природе родных осин непонятным образом трансформировались в совершенно дурацкие «Кто виноват?» и «Что делать?»

На оба последних я, помню, когда-то ответил «Чубайс» и «Жить и не париться».

Сегодня пришлось отвечать на первые. Пусть даже не в первый раз…

По поводу дележа заявил, что, мол, как договаривались, так и будем, чего рассусоливать-то?

Мой ответ командоры Бунтао, Таретти, Шандор и Гарсиа приняли с плохо скрываемым облегчением. Видимо, до последнего мига не верили в то, что я не стану борзеть и, пользуясь правом удачливого командора, едва ли не в одиночку разбившего вражеский флот и взявшего Синюю гавань, не потребую для себя существенно большей доли.

Жаль было их разочаровывать, но я, в самом деле, каких-то коварных планов на эту тему не строил. Главное, что сегодня мне требовалось — это чтобы все члены «Совета пяти» письменно подтвердили отказ от претензий к баталии Краум по старым долгам.

Мои требования по этому поводу господа командоры удовлетворили в полном объёме. Бумаги, составленные ещё в Драаране, подписали за считанные секунды. И даже обмыли потом это дело, тяпнув по рюмке вина и закусив на́скоро сделанными бутербродами. После чего снова вернулись к животрепещущему «Что дальше?».

— Брать Марку, конечно, — пожал я плечами, когда очередь дошла до меня. — Но только по-быстрому, пока они не очухались. А то ведь закорешатся с мольфарами, замучаемся выковыривать…

Полное ощущение, что все только и ждали, когда я это скажу. Гвалт сразу поднялся такой, будто здесь не Совет, а трибуна с фанатами через секунду после забитого гола.

Честно скажу, что сначала подумал: владельцы больших баталий опять собираются запихнуть меня и моих бойцов в авангард, чтобы мы сделали за них всю работу. Однако уже к середине беседы вдруг понял, что нет, после Масалаха и Синей гавани им нужно другое.

Да, в походе на Марку мои плюющиеся огнём дракалеры, как и неизвестное чудо-оружие, срывающее защиту с чужих кораблей, как свадебную накидку с невесты, могли бы снова стать ключиком, открывающим любые замки, но только сегодня это был не тот вариант, который устроил бы командоров. Сегодня им требовался личный успех. Чтобы последний оплот недавно павшей Империи на берегу Закатного моря взяли они, а не я, и так уже, по их мнению, получивший всё, что хотел.

Правда, и полностью отказаться от моих кораблей и бойцов члены «Совета пяти» не желали. Типа, а вдруг всё пойдёт не по плану? Вдруг в Марке их встретит такое сопротивление, что без «сифонов» и прочего, что есть только у баталии Краум, обойтись не получится?

То бишь, владельцы больших драаранских кланов опять размышляли-прикидывали, как бы и рыбку съесть, и на ёлку влезть, и тухес себе при этом не ободрать.

Желания, в общем и целом, понятные. И что любопытно, вполне совпадающее с моими. Единственное, на ёлку я забираться не жаждал. Зато постоять чуток в стороне, изображая не в меру крутого мэна, а затем просто взять свою долю… а почему бы и нет, господа командоры… почему бы и нет?..

Господа командоры уговаривали меня почти два часа и, в конце концов, уговорили. Я таки согласился не лезть в предстоящем сражении на рожон, а остаться в резерве. Типа, мой флагманский галеат и дракалеры с «сифонами» на сей раз пойдут в арьергарде и вступят в бой лишь в том случае, если противник пойдёт на прорыв, а наш флот остановить его не сумеет.

Каждая большая баталия в этой операции выставляла по двадцать пять боевых кораблей, остальные обязывались все вместе выставить не меньше пятидесяти. Силы вполне достаточные, чтобы взять штурмом порт, лишённый флотской поддержки.

По данным разведки, в Марке действительно почти не осталось ни бартов, ни галеатов, а те суда, что пока стояли на рейде, боевой ценности не представляли — рыбацкие шхуны, яхты, ялики, шлюпки, пузатые купеческие «караталлы»…

Беспокойство могли доставить лишь несколько западных «шкутов», но, вероятней всего, вступать в чужие разборки заморские гости не станут. Город они всё равно отстоять не сумеют, а помирать непонятно за что — таких идиотов, как мне объяснили, даже среди мольфаров сейчас хрен найдёшь…

Вопросы по чудо-оружию, к моему удивлению, на «Совете пяти» не рассматривали. Хотя, казалось бы, в чём проблема? Ведь за спрос, как известно, денег не просят.

Тем не менее, ни Бунтао, ни Гарсиа, ни Таретти, ни Шандор про наши секреты не спрашивали. Может, надеялись, что я сам о них расскажу, а, возможно, хотели обсудить их попозже, только не скопом, а тет-а-тет, втайне от остальных. Нормальная, если подумать, практика. Полезные ништяки надо всегда выторговывать для себя, а не для толпы, пусть даже эта толпа целиком состоит из союзников и соратников…

Я, впрочем, ни с кем торговаться не собирался. Хоть поодиночке, хоть с целой толпой.

И за секретность нисколько не беспокоился. Всё равно без меня и Алины никто в этом мире наши «ударные ядра» не повторит. Это на сто процентов.

А что касается «греческого огня», его военное применение (одиночное, а не комплексное, со срывом чужой защиты) перспектив не имело. На Земле его, помнится, вытеснило пороховое оружие, более разрушительное и дальнобойное. Здесь, при наличии магии, защититься от огнесмеси можно так же, как и от файерболов. Последние, к слову, если их правильно применять, гораздо опаснее. Поэтому если кто-нибудь украдёт или купит у нас рецепт приготовления смеси и схему «сифонов», никаких преимуществ в военном деле он не получит…

Вернувшись после Совета в наш ПВД (по праву занявших город первыми, мы разместились в лучшем из зданий — дворце императорского наместника), я созвал капитанов баталии, чтобы сообщить им о принятых на Совете решениях. А когда все разошлись готовиться к завтрашнему походу, заново пригласил к себе в кабинет Алину и Дайруса.

— Капитан, — обратился я к заму. — Я слышал, у тебя есть в Заморье друзья. Это правда?

— Да, командор, — не стал запираться тот. — В Драаране они есть у многих. Без своей агентуры у западников ни одна баталия не обходится. Это довольно выгодно для торговли. Я вам докладывал.

— Да-да, я помню. Докладывал, — чуть наклонил я голову. — Но я говорю сейчас не об агентах или партнёрах. Я говорю о друзьях. О тех, кому доверяют, независимо от того, война у нас или мир.

— Монсьор, я… не совсем понимаю, о чём вы, — неожиданно покраснел Дайрус.

Я усмехнулся:

— Я говорю о твоём приятеле по имени Ши́мис.

Собеседник непроизвольно сглотнул:

— Откуда вы… о нём знаете?

— Трита рассказывала, — пожал я плечами. — Когда ты сбежал из Лисав, он сперва привозил ей весточки от тебя, а потом перестал.

— Ах, Трита… — облегчённо выдохнул Дайрус. — Ну, тогда ладно. Тогда не страшно.

— Не страшно? — поднял я бровь. — Ты кого-то боишься?

— Нет-нет, командор. Дело отнюдь не во мне, — замотал головой заместитель. — Просто… когда-то он спас мне жизнь. А потом я ему… Здесь его знали под другим именем. Он был на хорошем счету у прежнего командора, у Дегриньи. Но затем тот подставил его, и моему другу пришлось бежать. Его обвинили в предательстве Драарана, и эти обвинения всё ещё в силе.

— Он скрылся на западе?

— Да… То есть, не совсем, — поправился капитан.

— Что значит не совсем?

— Он часто бывает в Марке. Привозит туда… хм… достаточно ценные грузы.

— Контрабанду?

— Ну, в общем, да, — кивнул Дайрус. — Хотя после императора само понятие контрабанды уже как-то размылось. Списки того, что нельзя вывозить и ввозить, постоянно меняются, пошлины тоже, поэтому Шимису и приходится нынче мотаться туда и сюда по-быстрому, пока снова чего-то не поменялось…

— А сейчас? — перебил я его. — Сейчас твой приятель где? На западе или в Марке?

— В Марке, — вздохнул капитан. — И его шкут арестован.

— За что?

— Его объявили драаранским шпионом.

Я засмеялся.

— Да уж. Не повезло, так не повезло.

— Да не то слово, монсьор, — подтвердил с унынием Дайрус. — У нас он предатель, в Марке шпион… Я надеялся, в Марку мы снова пойдём в авангарде, и тогда мне удастся помочь ему, но теперь… — мой заместитель развёл руками и снова вздохнул.

Я посмотрел на Алину, затем на Дайруса…

— Кажется, я тебе уже говорил. Ты слишком быстро сдаёшься.

— Мы не подчинимся Совету? — вскинулся капитан.

— Где его держат в Марке?

— На его корабле. Ему просто запрещают сходить на берег.

— А шкуту запрещают покидать порт, верно?

— Верно.

— Ну, что же? — пробарабанил я по столешнице. — Я думаю, что мы сможем помочь твоему приятелю. Но только и он, — взглянул я в упор на Дайруса, — поможет, когда всё уляжется, мне и Алине. Согласен?

— Он поможет, монсьор. Я обещаю…

Марку мы взяли без боя. Драаранцы всё рассчитали правильно.

Увидев приближающийся к городу флот и оценив его численность, хозяева Марки решили не сопротивляться. Точь-в-точь как ещё год назад я предсказывал командорам, когда предлагал вложиться им в идущую на Арладар мятежную армию.

Корабли баталии Краум вошли в порт последними, поэтому места возле причалов им не досталось. Кроме, конечно, «Гордости». Для члена «Совета пяти» и его флагманского корабля свободное место нашлось по определению. Пришлось, правда, потеснить дракалеру одной из мелких команд, но тут, к удивлению многих, я сделал широкий жест. Заявил, что не буду причаливать, а лучше пойду со своими к дальнему пирсу, чтобы присмотреть за четырьмя мольфарскими шкутами — «а вдруг начнут безобразничать?».

Другие члены Совета против такого решения не возражали. За западными трёхмачтовиками всё равно надо было приглядывать, хотя бы в первые сутки, пока с остальными не разобрались — так почему бы не передать это дело командору Крауму? Тем более что, во-первых, он вызвался сам, а во-вторых, против его дракалер у мольфарских посудин нет ни единого шанса — спаля́т всех на раз из своих ужасных «сифонов» и не почешутся.

В тот же вечер с моего галеата спустили шлюпку, и я вместе Дайрусом и Алиной посетил с визитом «Рокайю» — корабль мастера Ши́миса…

Мой зам и владелец шкута оказались и вправду друзьями. Они даже обнялись при встрече.

А затем Дайрус представил приятелю меня и Алину.

После пары дежурных фраз хозяин «Рокайи» пригласил нас в свою каюту.

— Я надеюсь, господин командор, вы здесь не для того, чтобы сдать меня вашему «Совету пяти»? — позволил себе нервный смешок уроженец Заморья, когда мы расселись.

— Хотел бы сдать, уже давно сдал бы, — вернул я усмешку. — И вообще, вы по-моему путаете меня с Дегриньи. Друзей своих капитанов я не никому не сдаю. Как и самих капитанов.

— Рад слышать, господин Краум. Рад слышать, — кивнул собеседник. — Но если я правильно понимаю… любое доброе дело должно быть оплачено?

— Вы правильно понимаете, господин Шимис, — чуть наклонил я голову. — Правда, в том месте, где родился, привыкли шутить, что всякое доброе дело не останется безнаказанным, но ваш вариант, призна́юсь, мне нравится больше.

— И что вы хотите взамен? — подался вперёд заморец.

— Взамен, простите, чего?

— Что вы меня не сдадите.

— Сдавать или не сдавать, так вопрос не стоит, — качнул я плечом. — Вопрос заключается в том, чтобы снять незаслуженные обвинения и позволить вам не только спокойно уйти, но и вернуться. Вернуться как другу, а не предателю. Чтобы мы знали: на той стороне есть тот, кому можно поверить на слово, кто не продаст и не подведёт, и, если пообещает, то сделает. Вот как-то так, господин Шимис. Вот как-то так…

Все обвинения с владельца «Рокайи» сняли спустя два дня. Сначала я объявил на «Совете пяти», что как командор баталии Краум полностью дезавуирую то, что позволил себе в отношении Шимиса мой предшественник командор Дегриньи. Затем, когда члены Совета привычно принялись торговаться, коротко сообщил, что баталия Краум передаёт свою долю добычи в Марке в счёт четырёх «задержанных до выяснения» шкутов с заморцами.

Думали господа командоры недолго. Как и считали.

Ценностей, составляющих долю каждой большой баталии, набиралось в Марке достаточно. Существенно больше, чем стоили четыре заморских кораблика, даже с учётом груза. Ещё один плюс заключался в том, что себе во владение командор баталии Краум эти шкуты не требовал. Он попросту выкупал их и отпускал в свободное плавание, давая тем самым и «западникам», и драаранцам шанс сохранить лицо и избежать разрастания этой, по факту, локальной войнушки в полноценный конфликт между двумя континентами.

Поскольку одно дело захватить или уничтожить в морском сражении корабль с наёмниками и совершенно другое забрать себе как трофеи несколько торговых судов, не принимавших участия в боевых действиях, а просто стоявших в порту под официальными флагами своих государств. Типичнейший такой «казус белли», повод к войне, которую никому не хочется начинать, но которая может начаться сама собой, под давлением вот таких вот невынужденных обстоятельств…

Бумагу, снимающую все прежние обвинения и разрешающие отплытие, я вручил Шимису на следующее утро после заседания по его делу. Её подписали все члены «Совета пяти».

А Дайрусу я выдал другую бумагу, подписанную лично мной и украшенную печатью командора баталии.

— Монсьор! Что это вы такое удумали⁈ — полезли глаза на лоб у моего зама, когда он её прочитал.

— А что написано, то и удумал, — пожал я плечами. — Мы с Алиной отплываем в Заморье, ты остаёшься за главного. И если в течение года я не вернусь, становишься командором баталии. Вот, собственно, всё.

— Но ведь… ведь это неправильно.

— Правильно, неправильно — какая, фиг, разница? Главное, что решение принято, а все остальное неважно…

Из Марки «Рокайя» вышла через три дня. С грузом и двумя пассажирами — мной и Алиной. До границы той зоны, где заканчивалась мыслемагия, нас сопровождали «Шустрая щётка» капитана Бартозо и «Красотка Трита» под командованием моего пока ещё заместителя Дайруса.

Когда на мачтах у шкута взвились флажки-сигналы «Дальше следую сам», дракалера будущего командора баталии подошла в «Рокайе» буквально борт в борт, и стоящий на шканцах Дайрус прокричал мне сквозь брызги и ветер:

— Счастливой дороги, монсьор! Надеюсь, вы всё же вернётесь!

— Навряд ли, мой друг! Навряд ли, — помахал я ему рукой. — Но как говорили в том месте, где я частенько бывал… Never say never, cap… Никогда не говори никогда…

Конец четвёртой книги