Паломничество

Глава 19. Космология — нечто большее

Меркурианские карандаши — форменное барахло. Дрянь, какую поискать. Стержни жёсткие и оттого слишком ломкие. Совсем чуть-чуть жму, а они уже крошатся, что сухая ветка земного растения. Нет, правда, нажимаю совсем слабо, стоит только прикоснуться к бумаге, как стержень уже распадается на множество мелких крошек, которые рассыпаются по листу. Смахиваешь их, а они оставляют серые разводы на бумаге.

Я некоторое время рассматриваю карандаш, кручу в руках, отвлекаясь от напряжённой работы. Такая пауза, чтобы собраться с мыслями перед очередным приступом творческой активности. Разглядываю надпись, которая свидетельствует о том, что карандаш произведён под Репинским куполом. Молодцы! — что ещё скажешь. Даже карандаши делают тут, под соседним сводом. Определённо — грамотно у них тут выстроена экономика, и никакие санкции им не страшны. Неожиданно, следует признать. Неожиданно, и в то же время несущественно. Собственно, в этом нет ничего удивительного. С одной стороны. С другой — какая, в сущности, разница? Да и не в карандаше, наверное, дело, а всё-таки слишком сильно давлю, вот он и крошится. С нажимом пишу, поэтому он и ломается. Думаю, в этом всё дело, а вовсе не в карандаше. А формулы выходят очень даже ничего. Я пробегаюсь по тексту, который только что написал, и откровенно восхищаюсь проделанной работой. Можно сказать — любуюсь своим черновиком. И вправду — есть чем гордиться, как бы самодовольно это не выглядело. Целый год бился над проблемой суперпозиции червоточин, и вот сегодня кое-что, кажется, сдвинулось с места. Настоящий прорыв, не побоюсь этого слова, достижение. Если всё правильно рассчитал, то в системе, подобной Солнечной, должна находиться как минимум одна червячная дыра. Одна, а может быть, и две, хотя последнее несколько спорно. Две червоточины придают системе неустойчивость. Не говоря уже о градиенте их взаимодействий между собой. Кроме того, введение второй червоточины вносит сумбур в созданную мною модель, поэтому пока ограничимся лишь одной… И вообще, не будем забегать вперёд и называть гипотетически существующий объект червоточиной. Вполне возможно, что и не червоточина это вовсе. Пока это всего лишь аномалия. Думаю, пока так её можно называть. Хотя, аномалия — опять же, не совсем то. В нашем понимании это аномалия, а вот в рамках Вселенной такой объект может быть обыденностью, заурядностью. Забавно получается. Итак, не будем забегать вперёд. Выбрасываем из системы второй объект, который меня весьма смущает, и двигаемся дальше. Исходя из распределения масс объектов и плотности гравитационных полей, гипотетическая аномалия находится на расстоянии двух-четырёх астрономических единиц от Солнца. Может быть, больше, скажем, в районе орбиты Юпитера или чуть дальше за ним. Тут, кстати, немаловажно…

Краем глаза я замечаю, как рядом возникает Ар. Не то, чтобы возникает вот так вот неожиданно или внезапно. На самом деле, он уже достаточно долго слоняется по коридору, периодически заходит в столовую, просто я настолько увлёкся вычислениями, что совсем забыл про Ара и не обращаю на него никакого внимания. Ар приближается и заглядывает в мои записи, взгляд у него пустой, мутный. Несколько секунд смотрит на мои каракули, потом мне в лицо, после чего зачем-то извиняется, разворачивается и уходит. Плетётся по коридору и громко шаркает подошвами, словно старик. Нелегко ему, тяжко себя чувствует, и я невольно проникаюсь сочувствием к Ару. Если не ошибаюсь, лет через пять или семь после начала освоения Меркурия, с колонистами начали происходить странные вещи. Ну, может быть, не через пять, а чуть больше — лет через десять или пятнадцать. Или даже через двадцать лет, не помню точно, да и не суть важно. Факт в том, что неожиданно для самих себя они приобрели способность не спать неделями и даже месяцами. Зато потом впадали в спячку на те же месяц, два или три. Месяц, разумеется, в нашем понимании, ведь на Меркурии это понятие, насколько себе представляю, отсутствует, либо же носит чисто номинальный характер. Потому что день на Меркурии — это примерно три земных месяца, столько же длиться и ночь. За это время, кстати, планета совершает два оборота вокруг Солнца. Можно сказать, что сутки на Меркурии длятся два года, о каких же месяцах тут может идти речь? Первые колонисты, вероятно, были весьма удивлены, когда обнаружили, что во время этого длинного трёхмесячного дня совсем не хочется спать. Надо полагать, что не меньший шок они испытывали, когда заходило Солнце, и их охватывала некая сонная болезнь. Целыми поселениям меркурианцы (ведь на тот момент они уже точно стали меркурианцами) впадали в спячку на целых три месяца или около того. Думаю, у них такое положение дел вызывало, мягко говоря, непонимание, а может быть и шок, но ничего поделать с собой они не могли. В противовес этому, комплексные исследования и опыт освоения других планет показали, что подобное поведение не является чем-то ненормальным. Просто адаптанты достаточно глубоко синхронизировались с ритмами Меркурия, вошли с ним в полный резонанс и подчиняются его расписанию, как кто-то поэтично сказал, дышат в такт его дыханию. Ничего страшного или вредного для организма в этом явлении нет, хотя рядовой меркурианец может бодрствовать меркурианской ночью, а спать днём. Примерно так же, как это делают земляне, занятые в специфических производствах: диспетчера с плавающим графиком работы, полицейские на ночных дежурствах и многие-многие другие. Живут же люди, да ещё работают, и ничего удивительного в этом нет. Однако большинство меркурианцев, естественно, выбирают образ жизни в ритме меркурианских суток, что вполне понятно и оправданно. То есть они спят днём, но совсем чуть-чуть: через каждые двадцать-тридцать часов прилягут на полчаса или час. То же самое ночью — почти постоянно спят, просыпаясь через те же двадцать-тридцать часов — лишь для того, чтобы перекусить и утолить другие потребности. В этом, как говорят, сказываются их земные корни. Разбуженные посреди ночи меркурианцы ведут себя вяло и заторможено. Ар — тому яркий пример. Совсем плохо выглядит — мутный взгляд и круги под глазами. Сейчас он скроется из виду, пройдётся по другим помещениям и минут через пять-десять вернётся. Опять постоит, тупо глядя на меня, словно не понимая, кто я и что мне тут нужно, снова уйдёт прочь. Ведёт себя не особо адекватно, глаза у Ара пустые, но я его, в принципе, понимаю. Поднимают человека из глубокой спячки. Правильнее сказать — не человека, а меркурианца, но какая, в общем-то, разница? Нелегко ему теперь уснуть, и не получится, насколько я понимаю. Разговор нам предстоит долгий, по крайней мере, так обещали.

Я сижу в некоем помещении, которое напоминает кухню или столовую. Тут есть кухонные приборы и принадлежности, продукты, обеденный стол, за которым я расположился. Словом — кухня и есть. Впереди длинный коридор, по которому шатается Ар. Вообще-то он обещал, что разместит меня в более удобной комнате, но потом, похоже, забыл, или не до этого ему теперь. Так и оставил меня сидеть за столом. Нехорошо он себя чувствует, понятное дело, не стоит предъявлять ему претензии. К тому же, я особо не против, мне тут вполне комфортно. А если бы Ар не нарушал моего уединения, было бы ещё лучше. В любом случае, обращаться к нему с какими-либо просьбами не рискую. Пока Стелла находится в ванной, мне остаётся лишь помалкивать и ждать её возвращения.

Я сижу в помещении, которое называю про себя столовой, и вместо того, чтобы работать, рассуждаю об особенностях жизни на Меркурии. В частности, думаю о том, что земляне, осмелившиеся пожить на Меркурии несколько месяцев или даже лет, со временем тоже впадают в ритм этой планеты. В разной степени, конечно, это ведь индивидуальные особенности каждого организма. Но факт остаётся фактом, и это, собственно, не противоречит современным научным представлениям. Существо, оказавшись в незнакомом ему мире, рано или поздно начинает подчиняться законам этого мира. А вот земным военным, проходящим службу на Меркурии, не позволяют придерживаться местного расписания. Где-то слышал про это. И якобы, земные солдаты испытывают определённые неудобства — дискомфорт и стрессы на фоне недосыпа и всё такое прочее. Но разумеется, служба есть служба, дисциплина есть дисциплина. К тому же, надо полагать, неизменным атрибутом военной службы является кадровая ротация — ну, там, например, контракт на полгода, после чего солдат возвращается на Землю. В общем, думаю, приспособились как-нибудь, на то они и военные. Мне вдруг до жути интересным становится вопрос: а как у них тут функционируют органы управления? Скажем, в каком ритме живёт и работает глава Меркурия — президент или премьер (не помню точно, как тут он у них называется)? Или парламент, если у них тут есть что-то подобное. Случись что, будят ли их посреди ночи или же ждут по два месяца, пока они сами проснутся? Действительно, как-то не задумывался об этом, хотя вопрос чрезвычайно любопытный.

Впрочем, я отвлёкся. Правда, надо бы пососредоточеннее. Возвращаясь к записям, отмечаю про себя, что объект, расположенный в районе орбиты Юпитера, чрезвычайно интересен, но не стоит забегать вперёд. Рано делать выводы. Мои математические выкладки ещё нужно перепроверить. Короче — работы завались. И это меня радует, почти до восторга. Ситуации бывают разные. Неожиданные, например. Непредсказуемые и, как правило, неприятные. На меня это влияет по-особенному. В любом непонятном положении, когда мысли разбегаются в разные стороны и душевное состояние оставляет желать лучшего, верное средство — это космология. Как бы ухожу от проблем, забываюсь в работе. Только формулы и расчёты могут спасти в подобных ситуациях. Жаль, что зачастую забываю об этом. Почаще бы заставлять себя заниматься космологией, может, и проще было бы. Легче было бы — это точно. И продуктивнее. Своего рода медитация. Да, именно, космология для меня — что-то вроде медитации или транса. Откровение, внутреннее просветление. И это, кстати, наводит меня на кое-какие выводы. Помнится, имел тут место один случай. Сидел я, как сейчас помню, на камне, на поверхности Меркурия, в местности под названием Азимия. Вслушивался в свои внутренние ощущения, переживания, следовал, кстати, исключительно инструкциям, которыми снабдил меня Патрик. А по факту, думал о червоточинах и тоннелях. И мне тогда было непонятно, почему же так происходит. Вместо просветления или чего-то подобного, сакрального, голова была забита червоточинами и всем, что с ними связано. Глупо я тогда чувствовал себя, растерянно. И невдомёк тогда было, что если вспомнить внушения Патрика, его напутственное слово, которое он произнёс ещё на Земле, то вот она и есть — истина. Всё становится на свои места. Патрик говорил, что на Меркурии я буду свободен от влияния второстепенных факторов, сосредоточусь на том, что мне действительно важно. Пойму, что на самом деле является целью моей жизни и так далее. Так не поэтому ли во время вылазки на поверхность Меркурия думал исключительно о тоннелях и сопутствующих им вещах? Вроде бы, ответ напрашивается сам собой. В принципе, я и раньше знал… Ну, хорошо, не знал, а предполагал, что космология — главный приоритет в жизни. А тут лишь получил подтверждение своим предположениям.

Строка за строкой, листы сменяют друг друга. Некоторые оказываются в урне, но не все. Безумно важные записи. Символы и витиеватые формулы, пока ещё неотёсанные, корявые, многоэтажные. Не один месяц пройдёт, прежде чем приведу их к более удобоваримому виду. Работы, как я уже признавал, завались. Со стороны, вероятно, кажусь этаким одержимым. Как сумасшедший строчу карандашом по бумаге и ни на кого не обращаю внимания. «Точно тронулся умом», — думает, наверное, Ар, когда в очередной раз появляется на кухне. Но мне нет до него никакого дела, и я продолжаю выводить формулы и вычерчивать схемы. «Пусть стоит и пялится хоть целый день», — решаю я, однако надолго меня не хватает. Уже минуты через две такого своеобразного противостояния не выдерживаю и отвлекаюсь от записей. Чего он на меня уставился? Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Аром.

А он смотрит на меня, и глаза у него такие грустные и пустые. Усталые, наверное. Вымученный взгляд. Свалились на его голову гости. Впрочем, последнее утверждение в полной мере может касаться только меня. Стелла-то тут при чём? Стелла, надо полагать, имеет законное право нарушать покой Ара в любое время, когда ей захочется. «Жена же всё-таки», — думаю я. Неприятно, но факт. Продолжаю смотреть на Ара, а сам вспоминаю тот момент, и мне становится вполне очевидным, из-за чего Стелла так смутилась. Когда мы в первый раз ехали в поезде на экскурсию, и Стелла рассказывала про своих меркурианских родственников, она жутко стушевалась. Тогда я не понял причин её замешательства, а чуть позже объяснил это особенностями характера её сестры и их взаимоотношениями, но на самом деле Стелла тогда смутилась совсем по другой причине. Ведь среди своих меркурианских родственников в числе первых Стелла должна была упомянуть мужа. Разумеется, мужа, ведь ближе, согласно классическим воззрениям на семью, у человека никого быть не может. А она тогда начала говорить о двоюродном брате и о каких-то друзьях. Не хотела, стало быть, распространяться о муже-меркурианце. Почему, интересно? Понятно, что не в происхождении супруга тут дело, не в национальности, а в самом наличии такового. Наиболее правдоподобное объяснение. Не зря, значит, я обратил тогда внимание на этот нюанс. Не зря, это точно, жалко лишь, что раньше не смог догадаться или каким-либо образом обнаружить факт её замужества. Оказался бы я в подземной меркурианской деревушке, если бы знал, что Стелла замужем? Вряд ли, и это очевидно. Хотя признать это непросто. Даже самому себе.

Мне отчего-то хочется спросить Ара, кто он по знаку зодиака. Жуть как интересно, ведь у них тут должны быть другие знаки, другие даты, другие ритмы. Наверняка ведь Ар родился на Меркурии, а говорить о земной астрологии на Меркурии, по меньшей мере, странно. Хотя и глупо будет выглядеть, всё же обдумываю, с чего бы начать, но Ар меня опережает.

— Стефан, — говорит он гулким сонным голосом, — а вам нравится меркурианская кухня? Меркурианские напитки?

— Хм… — задумываюсь я. — Ну, как вам сказать…

— Хочу угостить вас фосфорной водкой, — говорит Ар и тут же, заметив мою реакцию, спешно поясняет: — Не переживайте, это только название такое. Уверяю, напиток абсолютно безопасен для землян. Ну, если только в больших количествах…