Паломничество

Глава 21. Другие грани Кермита

Ещё менее удобно находиться в тесной каморке. Полметра в ширину, метра полтора в длину. Низкий потолок — думается мне, что Ар, например, вынужден был бы пригибать голову, если бы попал сюда. Тусклый свет, тёмное серое помещение — чулан, да и только. Тесно, но это лучше, чем находиться снаружи. Меня слегка трясёт от напряжения и волнения. «Нет, не от страха — это точно», — приободряю себя, а сам понимаю, что положение у нас точно не завидное. Руки слегка дрожат, и от этого становится ещё неприятнее. К тому же, Стелла рядом. Чуть запрокинула голову вверх, напряжённо вглядывается в стену перед собой, будто бы там есть некий экран, по которому транслируется происходящее в соседних помещениях. Несмотря на катастрофичность момента, Стелла ведёт себя до ужаса спокойно. Самообладания и хладнокровия Стелле не занимать. На целую роту солдат хватило бы выдержки, спрятанной в серых глазах. Стоит ровно, расставив ноги на ширину плеч, руки опустила вниз, ладони разжаты. Заворожено смотрит прямо перед собой и даже не шелохнётся, даже о стену не опёрлась.

— Впутала вас в историю, — негромко произносит Стелла совершенно бесстрастным тоном. То есть тон у неё совсем никакой: ни сожаления, ни тревоги, ничего вообще. Констатация факта — вот и всё. — Неприятная история. — Стелла обращает ко мне взгляд, несколько секунд рассматривает, после чего добавляет: — Опасная история, — и вновь возвращается к созерцанию стены.

Я ловлю себя на том, что уже не испытываю к ней тех чувств, что были ранее. Теперь Стелла мне симпатична как сильный и целеустремлённый человек. Бесстрашный борец за свои идеалы — это всегда вызывает уважение. Но пожалуй, ничего более. Удивительные метаморфозы, самому странно, что так быстро всё меняется. Впрочем, чего же ещё ожидать? Всё правильно, у Стеллы есть Ар, я-то тут при чём?

— Опасные люди, — говорит Стелла, вслушиваясь в голоса за стеной. — Очень опасные! — говорит не громко, но с выражением.

Не знаю, как уж так получилось, каким образом это устроено, но в нашей коморке идеальная слышимость. Точнее — мы отлично слышим, что происходит в других комнатах, а вот нас никто не слышит. Хитро сделали, ничего не скажешь, этот чулан идеально подходит для укрывательства нелегалов, кто-то сильно постарался. Комната непроницаема для подавляющего большинства средств обнаружения, её нет на планах, а малый размер не позволяет предположить, что в толще стены может быть какая-то полость. Об этом мне рассказала Стелла в первые минуты нашего заточения в узкой комнатушке. Сразу после того, как выяснилось, что в колонию пришли земные военные. Земные военные, которых Стелла явно не жалует.

— Что будет, если… — произношу я, намерено не заканчивая фразы.

— Ничего хорошего, — отвечает Стелла, и теперь её тон немного меняется. Если раньше в голосе была полнейшая апатия, то теперь это холод. — Сталкивалась с этими типами. Полтора года назад на Меркурии погиб земной солдат Даниэль Тельман. Никогда не слышали про такого? — спрашивает Стелла, и я жму плечами, потому что действительно не слышал. — Довольно известный был человек, спортсмен. Нет, не слышали? Ну, хорошо. Так вот, обстоятельства его гибели были настолько подозрительными, что я с моими коллегами по цеху решилась на самостоятельное журналистское расследование. Родственники Тельмана рассказали нам много интересного. Якобы, он оказался причастен к какой-то тайне, к какой-то подлости, к которой имеют отношение земные военные на Меркурии. И вроде бы, он не хотел мириться с этим, пытался добыть доказательства и вывести землян на чистую воду. Но не успел. — Стелла переводит дух, несколько секунд висит пауза. — Его убрали.

— Свои же? — восклицаю я.

— Да, свои же. Долго мухлевали с версиями случившегося, говорили то одно, то другое. В итоге сошлись на том, что Тельман попал под дружественный огонь во время вооружённого столкновения с террористами. А чуть позже выяснилось, что никакого столкновения не было. Тельман совершал внеплановый обход, стреляли ему в затылок, с расстояния нескольких метров. На все сто уверена, что всё это было подстроено, чтобы убрать ненужного свидетеля. Так что если нас обнаружат, нам не светит ничего хорошего. Не поздоровится нам, если нас обнаружат, — заключает Стелла, а сама вслушивается в голоса за стеной. Требовательные голоса земных солдат. Судя по репликам, там происходит самый натуральный обыск.

— Что же он узнал, этот Тельман?

— Не думаю, что он бывал на базе-тюрьме. По некоторым свидетельствам, ему попались лишь разрозненные упоминания о ней. Кое-какие документы, цифровые копии которых Тельману каким-то чудом удалось передать на Землю, родственникам. Сами по себе документы не представляют собой чего-то криминального и не являются доказательством преступления, но послужили мне неплохой зацепкой. Стало понятно, где искать. — За стеной что-то громыхает, и Стелла обрывает рассказ. Молчит с минуту, после чего замечает: — Кажется, возятся со старым шкафом. Чего интересного можно там найти?.. Так вот, мой муж родился в этой местности, — продолжает Стелла, — в поселении, которое раньше располагалось неподалёку. В детстве он излазал все окрестности, знает тут каждый закоулок… Когда я говорю «закоулок», то имею в виду, конечно, подземные ходы, тоннели и пещеры внутри скалы. Их тут, могу уверить вас, великое множество, некоторые естественного происхождения, есть и искусственные, построенные как землянами, так и мерками. В своё время Ар обнаружил, что один из отростков старой мерковской шахты сообщается с периферийным ходом инфраструктуры военной базы. Причём, земные военные об этом, вроде как, не знают. Можно сказать, что это прокол с их стороны, но попробуй учти все эти коммуникации… — Стелла вновь прерывается, настороженно замолкает, прислушиваясь к звукам из-за стены. Пытаясь уловить малейший шум, она даже закрывает серые небрежно подведённые глаза и так стоит минуту или две. — Нам нужно время… — медленно проговаривает Стелла, и я не могу понять, к чему это. Вроде бы, просто замечания по ходу. — А времени у нас почти нет… О чём это я? — Стелла возвращается и недоумённо смотрит в мою сторону.

— О тоннелях, — подсказываю я.

— Тоннели… — нервно и торопливо произносит Стелла. — Да, тоннели… В первую нашу вылазку на базу мы едва не засыпались. Опыта в подобных делах ни у кого не было… Действительно, откуда бы взяться такому опыту? — Стелла говорит всё быстрее, её речь становится торопливой, почти беглой. — Зато во второй визит мы смогли собрать кое-какой материал и даже имели контакт с двумя заключёнными…

— Как это возможно? — удивляюсь я.

— Что?.. — не понимает Стелла. — Что — возможно?

— Разговаривать с заключёнными.

— Чепуха, — отмахивается она. — Некоторые из них заняты в хозяйственных работах и имеют возможность посещать близлежащие тоннели. Кое-кто заходит дальше, и охрана смотрит на это сквозь пальцы — мол, куда бежать из подземной пещеры?.. Мы не успеем… — Стелла в отчаянии прикусывает нижнюю губу, сильно, почти до крови. — Не отвлекайтесь на детали, слушайте главное. Если наш план не удастся, хоть сможете что-то рассказать. Может быть, у вас будет такая возможность… Я привезла на Землю собранные материалы, но там мне никто не поверил. Один знакомый, очень влиятельный журналист, сказал, что грош цена нашему материалу, если не можем предъявить общественности живого узника, участника событий. А как такого заполучить, если никто живым отсюда ещё не выходил?

— Выкрасть заключённого? — ошалело произношу я, а Стелла согласно кивает в ответ. — С военной базы? — Она вновь кивает. — Вы с ума сошли… Это невозможно!

— Возможно, — зло, сквозь зубы говорит Стелла. — Одну мы уже вывели. Майя — помните такую? В моём номере…

— Вот оно что… — тяну я, вспоминая дикие испуганные глаза Майи, её тощие руки, измождённый забитый взгляд.

— Бедняжке жутко не повезло, — продолжает Стелла с сочувствием. — Серьёзное нервное расстройство от пережитого, тяжёлая психическая травма. От потрясений она теперь двух слов связать не может, как такого человека покажешь миру? Скажут, что просто тронулась умом, вот и всё.

— Сказать честно, я так и подумал, — не к месту вставляю я.

— Поняв, что с Майей ошиблись, мы решили выкрасть ещё одного или двух узников. Для этого попросили наших меркурианских друзей доставить меня сюда. Вы увязались за мною… — Стелла тяжело вздыхает. — Собственно, всё.

— Но, чёрт подери, как?.. — изумлённо восклицаю я, отчего Стелла шипит как кошка, инстинктивно морщит нос, жмурится и исступлённо сжимает кулаки, будто её ошпарили или, наоборот, окатили холодной водой. Я тут же понимаю, что это невольная реакция на мой излишне громкий возглас, и перехожу почти на шёпот: — Как? Одно дело выкрасть заключённых. Это сложно, опасно… Но это ещё полбеды. Как вы собираетесь переправлять их на Землю? Билеты на корабль, контроль при посадке… Не говоря уже о том, что военные пронюхают… А может быть, уже пронюхали о том, что с базы пропадают заключённые. Поддельные документы?.. — Я смотрю на Стеллу, а она уже отходит от своей болезненной реакции на моё шумное поведение. Стелла спокойно глядит на меня и даже слегка улыбается.

— В этом нет необходимости, — говорит Стелла, а я замечаю, что улыбка у неё невесёлая, нервная и словно бы снисходительная. — Земля сама прилетела к ним. Кермит грамотно всё организовал. Эта делегация…

— Кермит? — я вновь не могу себя сдержать, но теперь, призывая к тишине, Стелла лишь прижимает указательный палец к губам. — Кермит тоже в теме? — шепчу я.

— Ещё как, — прежним холодным тоном отвечает Стелла. — Он и есть тот влиятельный журналист, который уговорил меня на это предприятие. «Убойный, — говорит, — получится материальчик». Это он устроил приглашение земных журналистов на Меркурий. Не обращайте внимания на его легкомысленное поведение и внешний вид, на самом деле Кермит — очень серьёзный и авторитетный в журналистике человек, — завершает Стелла, и я понимаю, что это уже совершенно точно перебор. Перебор во всей своей красе, перебор со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами, перебор по полной, если так можно выразиться, королевский перебор.

Да в жизнь не поверю, что Кермит — этот фигляр, этот комнатный конспиролог, пьяница и балагур — является влиятельным и авторитетным журналистом. Кто угодно, но только не Кермит! На что рассчитывает Стелла, рассказывая подобные байки? А я и уши развесил! И это даже хорошо, что она заговорила о Кермите, это вскрывает её карты. Если не ошибаюсь, на языке картёжников это называется блеф. Всё, что хотите — подземные узники, земляне-заговорщики, да хоть инопланетные захватчики, но только не Кермит-влиятельный-журналист. Не бывает такого! Кермит-лягушачья-морда — вот его истинное имя и предназначение. Как вам это нравится? Я, конечно, понимаю, что по внешнему виду о людях не судят. Но ведь с Кермитом я имел удовольствие общаться несколько раз. Удовольствие — разумеется, в переносном смысле. Я составил о нём определённое мнение. И оценка эта, увы, не в его пользу. Прокол это со стороны Стеллы. Наверное, я и слушаю её (почти поверил, следует признать) только для того, чтобы поймать на таком вот моменте, жду, когда она скажет какую-нибудь нелепицу. И надо же — дождался. И всё ведь у неё получается гладко, целостная картинка, все детали ровно умещаются в незавершённую мозаику. Говорю же — почти поверил, готов уже был принять их точку зрения и даже идти с ними не бог весть куда. Но Кермит… Нет, решительно перебор. Повторюсь — всё, что угодно, но только не серьёзный и влиятельный Кермит. И я уже подумываю о том, чтобы выйти из игры пока не поздно. Пока ещё не совершил ничего противозаконного, сбросить карты и забрать своё. Нужно-то всего-навсего дать о себе знать. Дать знак земным военным. Просто громко заявить о себе или выйти из тесной комнатушки. В самом деле, что такого? Смогу ведь доказать, что меня похитили. Скажу, что держали незаконно взаперти. Что я мог сделать против них? У них ведь и оружие наверняка имеется. Если у двоих меркурианцев-псевдополицейских оружие точно было, то и у Ара оно вполне может быть. Так что есть у меня вполне законное и уважительное оправдание своему поведению. Сдать всю банду земным властям, чего же ещё проще?

Но я ничего не предпринимаю. Не знаю, почему, но стою молча и ничего не делаю. Что-то здесь не так, есть в Стелле что-то. Что-то настоящее и честное. Сам не знаю, что это, но что-то такое, что не даёт мне права сдать их. И Стелла смотрит на меня в упор. Испытующе смотрит, словно бы насквозь, словно бы угадала моё настроение и ход мыслей. Требовательно смотрит, будто бы говорит мне — давай определяйся, с кем ты! То ли из-за этого, то ли потому, что ещё что-то чувствую к ней, я стою и ничего не делаю.

— Стелла… — начинаю я, но тут же замолкаю. Не знаю, зачем я начал и что вообще хотел сказать.

— Да, Стефан? — произносит она, тихо, мягко, почти нежно. Стелла будто оттаяла немного, но это, разумеется, мне только кажется. Кажется, конечно, просто хочется услышать нежные нотки в её голосе.

— Почему вы не говорили, что у вас есть муж?

— Какое это имеет значение? — отвечает Стелла, пытается быть спокойной и может быть даже холодной. — Простите, Стефан…

Что-то надламывается внутри неё, переполняет чувствами, Стелла опускает глаза. И мне непонятно, что за чувства сейчас берут в ней верх — взаимная симпатия или же просто жалость и сожаление. Как хотелось бы узнать об этом, и какая уже, в самом деле, теперь разница? «Пусть будет жалость, — решаю я, — как к щенку, которого долго водили на поводке, а завели в клетку».

— Простите, Стефан, — повторяет Стелла, а я думаю о том, что это было частью плана, частью общего замысла с самого начала.