Парфянское царство

Введение

Из пепла Персеполя[5] возник новый Восток — мир, в котором чудесным образом смешались греческий и восточный элементы. Задача сохранения политической целостности этой обширной территории, простирающейся от Средиземного моря до Инда, была слишком сложной для преемников Александра; в конце концов они растратили силы на братоубийственные войны, а Восток снова разделили мелкие царьки.

Но создание новой империи было уже не за горами. Выйдя из мрачного тумана с территорий к востоку от Каспийского моря, парфянские всадники, возглавляемые сильными, способными и решительными правителями, покоряли один народ за другим, пока, наконец, со склонов Загроса не увидели серый аллювий Месопотамии. В 141 году до н. э. их полчища прошли, цокая копытами, через перевалы и завоевали эти плодородные земли.

Что удивительно, при захватчиках-парфянах значительно выросла местная торговля, а давно заброшенные города возродились к жизни. Были проложены новые каналы и очищены от вековых отложений старые. Все это, вероятно, связано с действием каких-то административных механизмов, но, к сожалению, мы не знаем, каких именно, — нам не хватает информации о внутренней структуре Парфянской империи. На этот счет у нас очень мало официальных документов. Очевидно, однако, что в отличие от других захватчиков с северо-востока парфяне без нужды не убивали людей и не уничтожали постройки и — если иметь в виду высшую власть — не гнались за сиюминутной добычей.

Тут, впрочем, следует заметить, что информация, которой мы располагаем, в основном касается периферии империи, и общие выводы, сделанные на ее основе, могут быть приняты только с большой осторожностью^{2}.

Как бы то ни было, Парфянская империя со временем превратилась в феодальную пирамиду. На ее вершине восседал царь царей, а ниже располагались сатрапы, знать, греческие купцы и, наконец, местные земледельцы — та основа, на которой должна лежать любая система такого рода. Знать, владевшая землей, вероятно, жила в больших городах, где образовывала союзы с богатыми греческими купцами, которые пребывали под ее покровительством. Сходство со средневековой Европой очевидно.

Большую часть времени до начала христианской эры, пока сохранялась сильная царская власть, империя процветала, но затем знать, чьи возможности значительно выросли благодаря доходам от земельных владений и военной добыче, стала постепенно проявлять своеволие. Ее открытое непослушание царю время от времени выливалось в жестокое противостояние, империя то и дело оказывалась на грани раскола и в конце концов пала. Скорее всего, ослабление царской власти и возвышение парфянских аристократов были тесно связаны с переменами во второй половине I века н. э. в религиозной жизни Парфии. Параллели с борьбой между знатью и магами, с одной стороны, и царем — с другой, можно легко найти в истории Ахеменидов и Сасанидов.

За несколько лет до своей смерти в 87 году до н. э. царь Митридат II приказал вырезать рельеф на скале в Бехистуне, где изображен он и приближенные к нему чиновники. Главный из чиновников назван сатрапом сатрапов, остальные три — просто сатрапами. Надо полагать, эти люди принадлежали к знатным семьям Ирана, таким как Сурены и Карены. Статус, права и обязанности таких семей постепенно стали передаваться по наследству. Сурены водили парфянские армии в бой, как это было в битве при Каррах, и обладали привилегией возлагать корону на голову нового царя.

Очевидно, что формы управления разными территориями, которые были подчинены парфянам, сильно различались и время от времени трансформировались. Судя по всему, Митридат II назначил наместника в только что завоеванную Мидию. При царе Фраате II в такой должности в Вавилонии служил его фаворит Гимер, а позже точно так же управлялась Месопотамия. Однако в других случаях правление сохраняла местная династия или царский престол доставался какому-нибудь человеку, приемлемому для парфян. Армению возглавлял представитель рода Аршакидов, то же самое иногда бывало в Мидии Атропатене («Малой Мидии»). Цари-вассалы сидели в Адиабене, Харакене, Элимаиде и Персиде, а также в некоторых городах-государствах — таких как Хатра и Осроена.

При этом из всех подконтрольных парфянам областей только Харакене, Элимаиде и Персиде разрешалось чеканить свою монету. Из важных городов свои собственные деньги имела право выпускать, пожалуй, только Селевкия; ее маленькие бронзовые монеты путешествовали на довольно большие расстояния — например, до Суз. В Дура-Европос в парфянский период ходили деньги из сирийской Антиохии. Юго-Восточный Иран хотя и контролировался парфянами, похоже, монет не чеканил^{3}. Парфянские монеты везли на Восток по Великому шелковому пути в Туркестан, но их никогда не встречали в Китае и очень редко в Индии.

О том, что царская власть вмешивалась в местное управление, свидетельствует письмо Артабана III к Сузам, которым утверждаются результаты городских выборов. Кстати, интересно отметить, что письмо написано по-гречески, хотя документы, которые предназначались для отправки в восточную часть империи, вероятно, должны были быть написаны на официальном пехлеви. Представляется сомнительным, что выборы в Сузах были настолько важны, что царь вынужден был действовать через голову местных властей. Следовательно, можно сделать вывод, что некоторые территории в той или иной форме находились под царской прямой юрисдикцией.

Некоторые античные авторы указывают, что между греческими и парфянскими городами в пределах Парфянской империи существовали серьезные различия, которые, в свою очередь, были обусловлены различиями в способах управления и составе населения. Документы из Дура-Европос и Суз показывают, что они сохранили модель эллинистических городов-государств. Там не располагались парфянские гарнизоны. Например, город Ктесифон изначально был построен как поселение для парфянских воинов, которые, очевидно, не могли быть расквартированы по другую сторону реки в городе-государстве Селевкии.

Подобно Ахеменидам, парфяне пополняли царскую казну за счет дани и таможенных пошлин. Будучи степняками, они в результате контактов с иранцами и бактрийцами и под влиянием древних культур Месопотамии усвоили многие элементы эллинистической культуры и соответственно с ее традициями стремились поддерживать мир и свободный торговый обмен. По крайней мере столетие и даже дольше после того, как они появились в Междуречье, воздействие греческих элементов было очень сильно, и только позже возобладала восточная антиэллинская реакция.

В период расцвета Парфии ее военная мощь была огромна. Парфяне были многочисленны, их армия была вооружена сложносоставными луками и полными чешуйчатыми доспехами для воинов и лошадей, то есть таким наступательным и защитным оружием, которым никогда прежде не обладали противники римских легионов. Столкнувшись с парфянами в 53 году до н. э., консул Красс и его 30-тысячное войско погибли под градом их стрел; в последующие годы парфяне не раз совершали набеги на богатые территории близ Антиохии.

Парфянские войска, разгромившие «непобедимые» легионы, почти полностью состояли из кавалерии, оснащенной как легким, так и тяжелым оружием. Из-за высокой стоимости лошадей и доспехов тяжеловооруженные воины набирались из знати, которая не только экипировалась за свой счет, но также обязана была оснащать и содержать некоторое количество легких конников, вооруженных луками в качестве наступательного оружия.

Доходы от земельных владений, успешные торговые операции и богатая добыча, которую удавалось захватить во время набегов на римскую территорию, не только обеспечили парфянской знати богатство, но и придали ей огромную уверенность в себе. И пока знатные парфянские роды усиливались, царская династия Аршакидов последовательно ослаблялась тайными интригами и открытыми междоусобицами, в которых стороны не брезговали никакими методами, в том числе и убийствами. Кончилось все это тем, что крупные феодалы перестали платить дань центральной власти и не отвечали более на призывы участвовать в военных кампаниях, но охотно, если видели в том личную выгоду, участвовали в заговорах против царя и уж точно всегда готовы были продемонстрировать ему свое неповиновение, а если требовалось, отстаивать свои права с оружием в руках — благо у каждого имелась своя маленькая армия. В стране воцарился хаос, и можно утверждать, что именно сумятица внутри самой Парфянской империи открыла путь для вторжения римских легионов в Месопотамию. Хотя, конечно, сами римляне тоже не дремали: огромную роль в падении Парфии сыграли потеря ею в ходе борьбы с Римом человеческих ресурсов и территорий.

В последние годы существования империи претенденты на парфянский трон только и делали, что перебрасывались именем Аршак. Но вряд ли кто-либо из них обладал хоть какой-то реальной властью. Крепкий лидер не имел бы особых проблем с подавлением сепаратистских устремлений знати, тем более что к концу империи многие аристократы, вероятно, очень хотели, чтобы в стране установилась сильная власть, способная восстановить мир и процветание. Но среди парфян такого лидера не нашлось.

Парфяне изначально были пришельцами для Ирана и Месопотамии; их победители — Сасаниды — явились из Персии, где руины городов и могилы великих ахеменидских монархов служили постоянным напоминанием об ушедшем иранском величии. Ардашир, первый царь новой династии, без труда решил задачу свержения умирающей династии Аршакидов, написав тем самым последнюю главу в политической истории Парфии.