Париж с изнанки. Как приручить своенравный город

Армия чистоты

Если верить карте города, в Париже 5975 улиц. И стало быть, количество тротуаров вдвое больше, а то и не вдвое, потому что некоторые широкие улицы имеют островки садов посередине или площадку для рынка – разумеется, с тротуарами по обе стороны.

Для поддержания всех этих тротуаров в чистоте задействована целая армия уборщиков – около 4950 рабочих, которые опорожняют урны, выметают сточные канавы, поливают землю, собирают пустые бутылки, вывозят покореженную мебель, выметают мусор после рыночного дня и вообще следят за тем, чтобы густонаселенный Париж не превратился в одну большую свалку.

Согласно городской статистике, эти рабочие ежедневно выскабливают более 2400 километров мостовых, выбрасывают около 30 тысяч прозрачных целлофановых мешков с мусором, которые пришли на смену зеленым корзинам, некогда подвешиваемым к фонарным столбам (затем парижские власти решили, что непрозрачные урны – идеальное место для закладки бомб террористами).

В Париже трудятся без малого 380 уборочных машин разных размеров и конфигураций, которые бойко расправляются с мусором на городских улицах и тротуарах. Модельный ряд поражает воображение. Есть, к примеру, крохотные одноместные модули, которые крадутся по улицам, словно сгорбленные роботы, орудуя двойными щетками. Есть цистерны с водой на колесах, дающие возможность зеленому «робокопу» окатывать щиколотки парижан из брандспойта^[51]. Еще есть грузовички, которые выполняют обе эти функции одновременно. И вся эта техника моет-чистит-драит под дружную брань парижан, недовольных возникающими пробками и замоченной обувью, но без техники город стал бы необитаемым.

Меня всегда завораживает зрелище, когда наш местный продуктовый рынок закрывается в два часа пополудни по воскресеньям и четвергам. Толпы рассосались, шатры собраны, торговцы упаковали или бросили нераспроданный товар. А тем временем армия «зеленых» бойцов приступает к работе. Картонные коробки загружаются в дробилку. Деревянные ящики укладываются в стопки. Не пригодный для переработки мусор подметается машинами и вручную и выбрасывается в кузов поджидающего грузовика. Меньше чем через час уже ничто не напоминает о том, что здесь шумела торговля, разве что мокрый асфальт на площади.

Рынок как таковой практически не изменился за столетия своего существования (если не считать присутствия экзотических фруктов и диковинных рыб), но вот уборка рынка – это уж точно XXI век. И она проходит одинаково на всех семидесяти с лишним городских продуктовых рынках раз или два в неделю.

То же самое бывает и после политических демонстраций – когда десятки тысяч активистов собираются в Париже и маршируют по его улицам, разбрасывая листовки, бутылки с водой, воздушные шары, плакаты, обертки от еды – и так в течение нескольких часов, – превращая бульвары в скопище мусора. Но едва замыкающие колонны прошествуют с песнями по заранее оговоренному маршруту, следом за ними устремляются полки уборочной техники и подметальщиков в куртках ядовитых расцветок, и весь этот мусор исчезнет быстрее, чем появился.

Бытует стереотип, что французы лентяи, но я еще не видел людей, которые работали бы более усердно, чем французы на уборке улиц в день всеобщей забастовки. Я писаю, значит, я существую

К сожалению, загаживают улицы не только рынки и марши протеста. Основная масса нечистот имеет куда менее благородное происхождение.

Я, наверное, больше, чем кто-либо, написал на тему собачьих безобразий на парижских тротуарах. Но самое ужасное – во всяком случае, для меня, – что парижане-мужчины так же активны, как и собаки. Я говорю не только о пьяных, которые лишены возможности контролировать любой из своих внутренних органов, а уж тем более мочевой пузырь. Я имею в виду трезвого, взрослого парижского буржуа практически любого возраста, который найдет тихий уголок, даже на относительно оживленной улице, быстро оглянется через плечо – нет ли кого поблизости? – и выпустит струйку мочи на стену, дерево или один из бесчисленных серо-зеленых металлических заборов, ограждающих участки ремонта дорог и стройплощадки. Потом он застегнет молнию брюк и покинет место преступления, а его дымящийся ручеек аккуратно потечет по тротуару, чтобы замочить подошвы ничего не подозревающих прохожих. Тот рекламный ролик газеты Le Parisien, описанный в первой главе, не был преувеличением.

У парижан есть оправдание такому антиобщественному поведению – впрочем, оправдания у них находятся для всего на свете. Они винят во всем городские власти, которые убрали с улиц старые добрые металлические urinoirs^[52]. Их называли vespasiennes, в честь древнеримского императора Веспасиана, который обложил налогом общественные туалеты (надеюсь, парижанам известен сей исторический факт). Vespasiennes появились в Париже в 1834 году, хотя долгое время в городе действовал закон, запрещающий «справлять естественную нужду» на улице. До vespasiennes общественными туалетами служили бочки, кои – 478 штук, – будучи расставленными на улицах, вероятно, больше привлекали крыс и мух, нежели туристов.

Vespasiennes были исключительно стоячими туалетами, и некоторые из них были полностью открыты для обозрения. Другие, более интимные, прятались в высоких зеленых тумбах, оклеенных театральными афишами, так называемых «колоннах Морриса» (Colonnes Morris), получивших свое имя в честь местного печатника Габриэля Морриса, который в 1860-е годы добился разрешения расклеивать выпускаемые им афиши на тумбах, или же размещались группами на открытом воздухе, за высокими, в человеческий рост, металлическими перегородками.

Очень скоро анклавы vespasiennes стали местом сборища геев, и, поскольку дело было в Париже, родилось небольшое литературное сообщество, членами которого стали такие писатели, как Жан Жене и Роже Пейрефитт, которые с удовольствием описывали сценки из жизни в этих стенах. Полиция тоже стала проявлять повышенный интерес к указанным злачным местам, регулярно совершая облавы. Во время Второй мировой войны vespasiennes использовали для своих тайных встреч участники Сопротивления, но после освобождения города стремление парижан к моральному очищению вылилось в борьбу против vespasiennes, и постепенно их стали убирать с парижских улиц. Единственный уцелевший экземпляр я увидел на бульваре Араго (Boulevard Arago) в Четырнадцатом округе, у стен Prison de la Santé^[53], хотя временные пластиковые vespasiennes до сих пор устанавливают в Бассэн де ля Вилетт во время пляжного сезона Paris Plages.

В 1980-е годы vespasiennes заменили большими запирающимися платными sanisettes^[54], и их очень быстро облюбовали бродяги для своих ночлежек и проститутки для коротких встреч с клиентами.

Результатом уничтожения традиционных отхожих мест, где мужчины могли облегчиться бесплатно, не покидая пределов тротуара, предсказуемо стала возросшая популярность набегов «в кусты». Отчаявшись в борьбе с этой напастью, городские власти сделали sanisettes бесплатными, но стоять в очередях парижанам не пристало, к тому же процесс открывания дверцы кабинки для многих превращается в неразрешимую проблему (часто можно видеть, как туристы с остекленевшим взглядом вчитываются в длинные многоязычные инструкции).

Все это объясняет причину появления новой полицейской бригады, объектами интереса которой становятся мужчины, справляющие нужду на улице. Это так называемая Brigade des Incivilités de la Ville de Paris, и, наряду с наказанием тех, кто мусорит, а также нерадивых владельцев собак, ее 88 сотрудников могут выписать штраф размером до 450 евро за épanchement d’urine sur la voie publique («мочеиспускание на общественную дорогу» – замечательная формулировка для вынесения приговора), хотя максимальный штраф обычно приберегают для злостных нарушителей.

Согласно докладу, опубликованному в еженедельном издании Courrier International, в 2008 году примерно 56 тысяч квадратных метров парижских тротуаров ежемесячно заливалось мочой. Для тех, кому трудно представить, как выглядит такая площадь, скажу, что это равноценно тому, чтобы залить мочой 500 двухкомнатных парижских квартир.

У этой истории сразу две морали. Во-первых, прогуливаясь по Парижу, старайтесь не наступать ни на что мокрое, если только не будете полностью уверены в том, что это вода.

И еще: до появления sanisettes никого почему-то не волновало, где могут справить нужду парижские женщины.