Партизанский комиcсар

Борьба за вершины

После нескольких жестоких схваток с партизанскими батальонами оккупанты поняли, что в их глубоком тылу действуют не разрозненные отряды парашютистов, а сильное своей организованностью и мобильностью крупное партизанское соединение, упорно рвущееся на юго-запад. Для прикрытия переправ на Днестре и Дрогобычского нефтяного района они сняли с идущих на фронт эшелонов два эсэсовских полка и бросили их на партизан. Однако эсэсовцы не смогли задержать продвижения ковпаковцев.

19 июля 1943 года партизаны Ковпака — Руднева, идущие разведчиками и ударной силой партизанского движения всей непокоренной Украины, в селе Маняве открыли ворота в Карпаты, чтобы вслед за ними туда пришли другие соединения, а потом и части Красной Армии — освободительницы.

…Высота 936 за Манявой — первая гора, на которой после длительного похода остановились в Карпатах партизаны. Взоры их устремились на огромное плоскогорье, густо усеянное нефтяными вышками.

Вечером туда были посланы боевые группы, и черная карпатская ночь огласилась выстрелами и взрывами. Падали от партизанских пуль и гранат фашисты, валились ажурные нефтевышки, высоко выбрасывая фонтаны горящей нефти. Со взрывами на Битковских промыслах перекликались взрывы с противоположной стороны плоскогорья. То третий батальон во главе с Матющенко и комиссаром Фесенко уничтожал нефтяные вышки под Яблунькой, озокеритные шахты и резервуары с горючим под Кричкой. А когда над горами забрезжил рассвет и диверсионная группа во главе с Михайлом Павловским и Яковом Паниным собиралась отходить из Виткова, из-за скалы к партизанам вышел человек в пропахшей нефтью рабочей одежде.

— Паны-товарищи, эруште тутка! — показал незнакомец на еле заметный бугорок, заросший высокой травкой.

— Для нас, товарищ, взрывчатка — дороже золота, — приблизился к рабочему минер Абрамов, — и мы не собираемся подрывать все скалы в Карпатах.

— Э-э-э-э, если пан-товарищ ничего не понимает, то пусть послушает, что здесь под землей делается, — стоял на своем гуцул.

Догадливый Павловский приник ухом к земле, будто хотел выслушать ее больное сердце, и воскликнул радостно:

— Ребятки, гудит! Нефть гудит под землей! А ну закладывайте быстрее взрывчатку!

Через несколько минут от взрыва разверзлась земля, вздрогнули скалы, и на том месте, где показывал незнакомец, огненными брызгами заклокотала нефть…

— Дальше, дальше, товарищи, продвигайтесь, там за горой нефтепровод через речку тянется! — выкрикнул гуцул и так же незаметно исчез, как и появился.

Сколько таких помощников, которые не называли своих фамилий и поэтому так и остались неизвестными, потом приходило к партизанам в Карпатах!

И в то время когда под Курском и Белгородом доблестные советские воины громили отборные фашистские полчища, в глубоком тылу врага запылала карпатская нефть. Эхо раскатистых взрывов в Карпатах перекликалось с отзвуком жестоких боев на Курской дуге.

— Ну, теперь не удержаться вам, фашисты! — говорили партизаны. — Дед Ковпак закурил свою цигарку в Карпатах!

Подводя итоги первых дней борьбы в Прикарпатье, С. В. Руднев записал в дневнике: «С 10 по 20 июля 1943 года… уничтожено 783 солдата и офицера, сбито 2 самолета, уничтожено два 77-мм орудия, 500 снарядов, 139 автомашин, два склада с боеприпасами. Уничтожено 32 нефтевышки с суточным дебитом 48 тонн. Сожгли 565 тонн нефти, 12 тонн бензина. Уничтожили два нефтепровода, 2 нефтеперегонных завода и много другого оборудования, 25 км телефонно-телеграфного провода связи на 42 направлениях, 4 железнодорожных моста длиной 115 погонных метров, 13 шоссейных мостов длиной 1365 метров. Взяты большие трофеи, в том числе 28000 патронов».

Выполнив свою основную задачу — разгром Битковских нефтяных промыслов, соединение перевалило через горный кряж и вышло в долину реки Зеленица, чтобы дать отдых людям и лошадям, которые в течение месяца преодолели нелегкий путь длиной в тысячу километров,

…Партизанский лагерь над говорливой горной речушкой жил напряженной боевой жизнью. Штаб подводил итоги первых боев и диверсий в горах. В подразделениях проходили партийные и комсомольские собрания. Руднев, как всегда энергичный, бодрый, успевал побывать везде, приходил в подразделения, навещал раненых. В беседах с партизанами и в выступлениях на собраниях и совещаниях комиссар напомнил, что воевать в горах с каждым днем будет тяжелее и что партизаны должны быть готовы к любым испытаниям и неожиданностям.

— Горы заставляют нас перестраивать тактику борьбы и вождения отрядов, — говорил Семен Васильевич и подгонял хозяйственников побыстрее ковать лошадей, приспосабливать обоз к горным условиям.

В батальонах кипела работа. И здесь на помощь пришли жители гор. Они помогали партизанам переделывать тяжелые и неповоротливые четырехколесные повозки на более удобные для продвижения в горах двуколки, ковали лошадей, вкладывая между подковами и копытами суконные прокладки, ремонтировали обувь, одежду и сбрую.

Солнечным июльским утром Руднев горной тропинкой поднимался в расположение 8-й роты. Вдруг невдалеке послышалась песенка.

«Не иначе как чабан поет, — улыбнулся в пышные усы Семен Васильевич и ускорил шаги. — Ну и певучий же народ — эти гуцулы!» И каким было его удивление, когда невдалеке от тропинки на большом камне увидел не пастуха, а партизана.

— Уже и наши партизаны научились чудесным карпатским песням? — приблизился к парню Руднев.

— Я, товарищ комиссар, есть русин. Карпаты — моя родина. Я вот за тем перевалом родился и вырос, — показал в синь, где за грядою гор возвышался хребет. — По тем вершинам проходит кордон — граница неприступная, — тяжело вздохнул парень. Целые десятилетия этот проклятый кордон надвое наш народ разделяет.

— Постой, постой, — догадался Руднев. — Так ты из тех, что к нам из Старой Гуты пришли?

— Так, товарищ комиссар, Иван Козун моя фамилия.

— Не журись, Козун, разгромим фашистов, и твои земляки — закарпатцы вольются в единую семью братских народов Советского Союза, — присел Руднев на камень возле партизана. — Но чтобы ускорить нашу победу, нужно в Карпатах и здесь, и там, за перевалом, разжигать пламя народной борьбы…

Долго беседовал тогда комиссар с партизаном-русином, заглядывал ему в самую душу, угадывал его сокровенные мысли, притрагивался к самым тончайшим струнам его горячего сердца.

— Ну так как, товарищ Козун? — молвил Руднев, вставая с камня.

— Да, товарищ комиссар, согласен, — взволнованно ответил русин. — Этому все наши ребята будут рады. Вы нас хорошо научили бить фашистов. Пусть не ожидают теперь пощады и там, за Карпатами!

Семен Васильевич в тот же день побеседовал с другими бывшими солдатами венгерской армии, почти год тому назад добровольно перешедшими к партизанам.

…А было это в последних числах июля 1942 года. Тогда партизаны под командованием Руднева разгромили в Старой Гуте на Сумщине 47-й венгерский батальон, захватили большие трофеи, штабные документы. Большинство венгерских солдат не хотели проливать свою кровь за чуждые им интересы фашистской клики Хорти, втянувшей их родину в эту проклятую войну, и искали случая уйти к русским.

В бою за Старую Гуту на сторону партизан перешло около сорока военнослужащих венгерской армии, среди которых большинство было закарпатских украинцев, гордо называвших себя русинами. Все они заявили, что вместе с советскими партизанами хотят воевать против общего врага — немецких фашистов.

Бывшие венгерские солдаты быстро подружились с партизанами, оказались хорошими людьми и мужественными воинами. В большом походе от Старой Гуты на Карпаты они совершили немало боевых подвигов. Многие из них героически погибли в боях. В живых осталось восемь человек.

И вот здесь, в Карпатах, у самой венгерской границы, во время беседы с Иваном Козуном у комиссара родилась мысль: организовать из бывших венгерских военнослужащих отдельный партизанский отряд и направить его в их родные края. Все восемь человек с радостью встретили это предложение. Командиром согласился быть Иван Козун.

— Хорошая мысль! — одобрил Ковпак предложение комиссара. — Правильно, пусть идут на родину, несут нашу большую правду в Закарпатскую Украину, в Румынию, Венгрию, Словакию… Нужно только подумать, как бы получше снарядить их в нелегкий путь.

Командование выделило бойцам оружие, боеприпасы, снабдило их продуктами питания, выдало им справки о пребывании в партизанском отряде.

В специальном приказе, закрепившем организацию нового отряда, Ковпак и Руднев высоко оценили боевую деятельность венгерских товарищей, отметив, что «все они добросовестно выполняли боевые задания командиров и еще больше убедились в справедливости нашего большого дела в борьбе с гитлеризмом и в неминуемой гибели врага, от всей души радовались успехам нашей героической Красной Армии».

24 июля все свободные от боевых действий и службы партизаны собрались, чтобы проводить в дорогу своих боевых товарищей. На торжественных проводах с напутственной речью выступил комиссар Руднев:

— Дорогие друзья! Для нас сейчас дорог каждый боец, каждый партизан. А вы были у нас неплохими партизанами. Но мы решили удовлетворить вашу просьбу и отпустить вас из отряда. Идите к себе на родину, поднимайте народ против фашистов, организовывайте партизанские отряды. Бейте везде гитлеровских оккупантов! Вы прошли у нас хорошую практику. Поэтому мы уверены, что ваше возвращение в родные края принесет большую пользу нашему общему делу — разгрому немецко-фашистских поработителей. Доброго ж вам пути, товарищи! Боевого вам счастья, друзья!

Со взволнованным ответным словом выступил Иван Козун.

После краткого митинга партизаны начали прощаться с боевыми друзьями. Крепкие рукопожатия. Прощальные напутственные слова:

— А помнишь, Юрий, бой в Старой Гуте? — говорил путивлянин Старожилов, обнимая высокого чернобрового русина.

— Разве это можно забыть — ведь ты меня тогда от верной смерти спас. Спасибо, брат! — взволнованно ответил Юрий Горба и, сняв с руки часы, протянул другу: — Возьми на память!

— А ты, Юрий, возьми мои, — обрадовался Старожилов. — Носи, брат, на счастье!

— Ну, товарищи, время в путь, — напомнил Руднев. — Еще раз до свидания! — и каждого крепко обнял на прощанье.

— Большое вам спасибо, товарищ комиссар! — До свидания, дорогие друзья! — взволнованно говорили мадьяры Кальман Мракович и Ференс Лукач, румын Мариман Томас, русины Юрко Горба, Иван Дрогун, Андрей Хомада, Василь Догей…

Выстроившись один за другим, они в сопровождении партизанских разведчиков двинулись к венгерской границе.

Вслед за ними готовилась уходить на родину и вторая группа — отряд словацких войников во главе с Андреем Палыпей.

Из партизанского лагеря над быстрой Зеленицей днем и ночью расходились по всем направлениям на боевые задания десятки разведывательных, диверсионных и ударных групп, и окружающие горы озарялись заревом пылающей нефти, беспрерывно окликались далекими взрывами, клекотом пулеметов и автоматов.

Гитлеровское командование всполошилось, боясь, что и в Карпатах может возникнуть партизанский край. В горы была направлена карательная экспедиция во главе с обергруппенфюрером СС Крюгером. По приказанию Гитлера для борьбы с партизанами в Карпатах создавалась специальная группа войск в составе восьми эсэсовских полков и горно-стрелковой мадьярской дивизии с артиллерией и авиацией.

Об этом партизанское командование узнало немного позже от пленных фашистских офицеров, а также из документов, которые захватили бойцы третьей роты, разгромив во время ночной вылазки под Поляницей штаб одной эсэсовской части.

В горах между партизанами и эсэсовцами завязались тяжелые бои.

При обстоятельствах, сложившихся не в пользу партизан, Ковпак и Руднев решили оторваться от противника и выйти на юго-восток за реку Прут, где еще не было фашистов и где можно было свободнее маневрировать в горах. За несколько десятков километров впереди маршрута соединения проходила граница с Венгрией, воевавшей на стороне фашистской Германии. Было решено послать туда несколько разведывательных групп. Комиссар Руднев инструктировал разведчиков.

Во время выполнения поставленной командованием задачи соединение столкнулось с неимоверными, еще небывалыми трудностями. Когда с наступлением темноты отряды двинулись в путь, хлынул продолжавшийся до утра ливень. Размытыми горными дорогами обоз продвигался очень медленно. Застревали в промоинах и разбивались в щепки двуколки, на крутых спусках скользили лошади, разбивали копыта о камни и, пронзая ночной мрак жалобным ржанием, вместе с тяжелогружеными повозками катились в ущелье. А когда наутро утих дождь и выглянуло солнце, над колонной появилось звено самолетов и начало поливать обоз свинцовым дождем. Продвижение дальше становилось невозможным. Отряды должны были остановиться в урочище Бабина Яма под Поломами на расстоянии одного километра от границы.

Появление советских партизан у самого преддверия Венгрии вызвало переполох и панику среди мадьярских пограничных частей. В Будапешт одна за другой полетели тревожные радиограммы: «Появление больших сил партизан в Северных Карпатах — сугубо военная стратегия. Партизаны имеют намерение прорваться через границу и выйти в Закарпатье».

По распоряжению высшего венгерского командования были немедленно переброшены войска для укрепления границы в горах, приведены в боевую готовность 3-я и 4-я мадьярские горно-стрелковые дивизии и 8-й гонведский корпус, дислоцировавшийся в районе Мукачева, в пограничной полосе увеличено количество полиции и жандармерии, приготовлены запасные железнодорожные составы для переброски войск.

Совсем неутешительные вести принесли разведчики. Группа бойцов, ходившая в разведку на границу, установила, что там по всему хребту заняли оборону части горно-стрелковой дивизии, которой еще не было вчера. А разведчики, проникшие далеко вперед по намеченному маршруту колонны, под Яремчей встретились с фашистской разведкой и, проведя неравный бой, возвратились обратно.

Медлить было нельзя. И соединение выступило по маршруту в направлении Поляницы. Но в то время когда колонна приблизилась к селу, оно было уже захвачено подразделениями 32-го эсэсовского полка. Фашисты окопались на всех окружающих вершинах. Брошенные в наступление ударные группы были отрезаны гитлеровцами от основной колонны. Прорваться ущельем через Поляницу не удалось. Кольцо окружения сомкнулось.

Невыносимо тяжелые обстоятельства заставили партизан оставить большую часть обоза, подорвать все тяжелое вооружение. Боеприпасы и раненых переложили на вьюки. Облегченная колонна, от которой не отставали вражеские самолеты, двинулась обратно, на север, но, столкнувшись там с большими силами противника, повернула на восток. Начались кровопролитные бои, изнуряющие переходы по горам.

Вторую неделю героически сражается партизанское соединение, зажатое в горах. Однако ни беспрерывные атаки эсэсовцев, ни изнуряющие налеты авиации, ни тяжелые переходы по бездорожью, ни недостаток продуктов питания — ничто не сломило боевого духа, воли к борьбе, стойкости и мужества партизан.

Бойцы и командиры равнялись на своего комиссара, который в этих необыкновенно тяжелых условиях проявил удивительную выдержку коммуниста, силу воли, талант организатора, энергию и рассудительность военачальника. Чем больше трудностей встречалось на пути соединения, тем больше возникало у Руднева энергии и желания во что бы то ни стало их преодолеть. Эта энергия и целеустремленность, как электрический ток, передавалась от комиссара всем бойцам и командирам, зажигала их сердца, вдохновляла на героические свершения.

— Не унывайте, друзья, — подбадривал партизан Руднев. — Повстанцам Довбуша в Карпатах было не лех че.

Но численный перевес был на стороне противника. Когда партизаны прорывали одно кольцо, вокруг них сразу же смыкалось второе. Кровопролитные бои шли и днем и ночью. Партизаны теряли в этих боях своих лучших товарищей, но уверенно рвались к победе.

Навсегда остались на высоте 936 за Манявой медсестра Мария Евенко и минер Лира Никольская, проявившая мужество в первый день борьбы в горах. Смертью героев пали у венгерской границы под Поляницей политрук Покровский и пятнадцатилетний разведчик Миша Семенистый. До последнего патрона дрался молодой коммунист Митя Черемушкин, прикрыв своим огнем отход партизан в ущелье Зеленицы.

…Сияет июльский солнечный день, один из тех неповторимых дней, которые бывают только в Карпатах. В прозрачной синеватой мгле, будто мачты гигантских кораблей, величественно возвышаются вершины гор, привольно дремлют цветущие полонины, освежающе дышат прохладой кремнистые, заросшие ельником ущелья, по дну которых струится чистая, как слеза, живительная вода.

Солнечная теплынь и дремлющая голубая тишина усыпляют изнуренных тяжелым переходом бойцов, которые, остановившись передохнуть, облегли южный крутой склон большой горы.

Многие бойцы, как только коснулись прохладной земли, сразу же уснули, крепко прижав к груди винтовки и автоматы, а ногами упершись в пни и камни, чтобы во сне не скатиться в ущелье.

Невдалеке от автоматчика Приходько, раскинув, как русский былинный богатырь, могучие руки, спит пулеметчик Старожилов. Вот он улыбнулся кому-то во сне, перевернулся на левый бок и заскользил вниз по влажной траве.

— Тьфу, — проснувшись в страхе, плюнул со зла пулеметчик. — И где вы взялись на мою голову, эти проклятые Карпаты? Ни тебе присесть, ни лечь отдохнуть по-человечески. И когда мы уже вырвемся на равнину?

— Скоро, ребятки, скоро, — подойдя к партизанам и услышав их разговор, отозвался Руднев. — Генерал Крюгер, который зажал нас в тиски и хочет во что бы то ни стало поставить на колени, очень умный противник. А разумный враг всегда коварнее и опаснее обыкновенного. Но дудки! Разве нам впервой вырываться из окружения? Это уже какое по счету кольцо вчера прорвали?

— Очко, товарищ комиссар! — воскликнул неутомимый весельчак и балагур, автоматчик Синиченко. — Двадцать первое!

— Ну вот, — еще убедительнее зазвучал голос Руднева. — Прорвем и двадцать второе! Нет у фашистов таких сил, которые уничтожили бы нас в Карпатах. Наша с вами задача: бороться так, чтобы эти верховины, политые кровью наших боевых товарищей, стали навсегда вершинами доблести и славы.

— Выстоим, товарищ комиссар, преодолеем все преграды, — отозвались в ответ бойцы.

— Спасибо, товарищи! — горячо поблагодарил Руднев. — Я всегда вам верил и еще больше верю теперь.

Приблизившись к потоку, Руднев напился холодной, приятно обжигающей горло воды и, подымаясь, вдруг увидел необыкновенное. На большом камне, будто сказочная русалка, сидела женщина и сушила против солнца только что вымытые в потоке пышные косы. Рядом, положив голову ей на колени, лежал мужчина. Женщина нежно расчесывала ему русую голову и, о чем-то рассказывая, счастливо улыбалась.

«Да ведь это же наши партизанские молодожены, — присмотревшись пристальнее, узнал комиссар медсестру Олю Воскобойник и командира взвода пятой роты Александра Тютерева, которые еще зимой просили у него и у Ковпака разрешения на супружескую жизнь. — Молодцы ребята, по-настоящему любят друг друга. Вот что значит жизнь! Бои, тяжелые переходы, смерть сторожит на каждом шагу, но любовь действительно сильнее смерти! Ну что же, пусть милуются голубята».

Руднев хотел незаметно скрыться за ближайшей скалой. Но в этот момент его заметили.

— Товарищ комиссар! — вскакивая на ноги, воскликнул Тютерев. — Подождите минутку… Вот хорошо, что встретились!

— Простите, Семен Васильевич, — молвила застенчиво, тяжело подымаясь, Оля. — Мы уже давно хотим встретиться с вами наедине, или же, как говорят здесь, в Карпатах, «на штыри ока», но все как-то не получалось…

— Какие же у вас секреты? — заинтересовался Руднев.

— Да, понимаете, оно уже и никакого секрета нет, — опустила глаза на свой большой живот смущенная Оля. — Просто у нас с Сашей к вам одна личная просьба.

— Я рад ее выполнить, — охотно пообещал Руднев.

— Помните, на Червонном озере в Белоруссии вы благословили нас на жизнь?

— Помню, — улыбнулся комиссар.

— Ну вот, теперь мы ожидаем ребенка, — радостно засверкали большие глаза на исхудавшем лице молодой женщины. — Если родится сынок, разрешите его назвать вашим именем.

— Я вас понимаю, дорогие мои, — не мог сдержать волнения Руднев. — Но и вы правильно поймите меня. Семен — хорошее славянское имя, только я не такая уже выдающаяся личность, чтобы в мою честь называть новорожденных. Но если вам уж так хочется сделать мне приятное, послушайте моего совета, — положил комиссар руки на плечи Оли и Александра. — Тяжело нам сейчас в Карпатах. И еще не один наш боевой товарищ сложит здесь свою буйную голову, чтобы жили наши дети, внуки и правнуки. Однако из этого неравного поединка с фашистами не они, а мы выйдем победителями. А победу в древние времена называли викторией. Я верю, что у вас обязательно родится сын и вырастет хорошим советским гражданином, достойным своего отца и матери. Так назовите его Виктором в честь Карпатского рейда, в честь победы нашего соединения.

— Благодарим, Семен Васильевич, и ваш совет выполним! — в один голос ответили Александр и Оля.

— Пусть вас и вашего Виктора всегда сопровождают в жизни победа и счастье! — Руднев горячо пожал обоим руки и быстро пошел по крутой дорожке.

…Через несколько недель после этого разговора Оля родила сына, которого назвали Виктором.