Пасьянс на красной масти

4

Когда мы вышли на улицу, полную веселых любопытных туристов и мелких наркоторговцев, предлагавших свой товар, вновь принялся накрапывать дождь. Зонта у нас не было.

— Ну, чем мы будем заниматься дальше? — задорно спросила она, беря меня под руку. — Мне тоже хочется совершить что-нибудь безумное!

— Вот как? — спросил я скептически.

— А ты уверен, что ты один такой смелый? — продолжала она задиристо. — Ты плохо меня знаешь!

Это было что-то новое. И готового плана на такой случай у меня не существовало. Но оставить без внимания этот ее порыв я не имел права. Ну, не зря же я топтал на сцене свою честь и достоинство.

Я ощутил прилив острого вдохновения.

— Теперь — в секс-шоп! — предложил я невинно.

Я давно отчаялся растопить лед ее ночной сдержанности. Все мои попытки в этом направлении оставались безуспешными. Я знал, что именно это будет причиной нашего расставания, к которому внутренне я еще не начал готовиться. Как бы сильно ни нравилась мне женщина, я не могу брать от нее что-то, сознавая, что не в состоянии ничего дать взамен. Для меня это оскорбительно.

Однако отсутствие всяких надежд на взаимность в постели давало мне одно важное преимущество. Мне нечего было терять.

Так иногда, хотя и очень редко, случается на ринге. Когда к концу первого раунда вы, перепробовав весь набор своих приемов, понимаете, что перед вами стена. Что вам не переломить ход боя, что противник дерется сильнее и увереннее. Его защита непробиваема, а атака неотвратима. Когда вы видите глаза тренера, который все еще продолжает выкрикивать вам в перерыве советы, стараясь встряхнуть вас, но в глубине души уже смирился с вашим поражением.

И тогда, видя, что все пропало, ни на что не рассчитывая, не ловя отчаянных шансов, вы вдруг начинаете драться легко и свободно. Не для тренера, не для зала, а для себя. И почувствовав вашу танцевальную, порхающую раскрепощенность, противник вдруг сбивается. Он принимается нервничать. В уже выигранном им бою он допускает ошибки. И если вам в этот миг улыбнется удача, вы, к своему и всеобщему изумлению, вдруг неожиданным апперкотом сажаете его на задницу. Прошу прощения, на пол. Я слишком долго был в Амстердаме.