Павлиний глаз

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рафик чувствовал ее напряжение. Он не хотел пугать свою Белль. Но оказалось, непросто выпускать свое желание постепенно. Он обуздывал себя изо всех сил.

Принц смотрел на ее колье из золота и бриллиантов — символ их супружества, символ его мужской власти над нею. Она уже стала его волею Небес. Тем труднее было сдерживать рвение ощутить эту сласть как можно полнее, насладиться ей, упиться до безумия...

Все эти дни бесконечных и утомительных предсвадебных приготовлений он предвкушал этот миг, лелеял мечту обрести эту женщину не для страны, но для самого себя.

Ее руки были пугающе холодны, они дрожали.

Рафику хотелось и защитить ее, и покорить одновременно, утешить и ошеломить в тот же самый миг, приласкать и испепелить.

Не попроси она его о поцелуе, останься столь же бесстрастна и холодна, теперь все было бы иначе. Он ждал знака, и этот знак был ему дан. Но она по-настоящему испугалась его чувств.

— Рафик, пустите меня! — не выдержала Изабелл.

Принц ослабил свою хватку и посмотрел в ее бледное лицо. Разнял объятия. Он нежно положил ее на огромное ложе, настолько мягкое, что она утонула в нем. Сам он лег рядом. Подпер кулаком голову и склонил над ней свое лицо. Ее волосы отливали золотом в приглушенном свете старинных светильников.

Принц расстегнул лиф ее одежды. Ее грудь была розовая и полная, от женской кожи исходило тепло. Его жена часто дышала, глядя на него распахнутыми испуганными глазами.

Принц положил ладонь поверх колье, провел рукой по бархату кожи. Он расстегнул еще несколько застежек ее одежд...

— Нет, Ваше Высочество! — воскликнула Изабелл.

— Да, жена моя. Да, — шепнул он ей на ухо и поцеловал шею.

Принц принялся снимать с нее одежды — слой за слоем.

Изабелл все более и более покрывалась краской стыдливости. Она оказалась не готова к первой брачной ночи. Но мужчина был настойчив — он уже был готов овладеть ею. Она утопала в перинах под ним.

— Вы не можете, — взмолилась Изабелл. — Остановитесь!

— Ты не остановишь меня, Белль.

— Но вы не можете меня любить!

— Почему?

— Ведь это политический брак!

— И политический тоже.

— Это видимость...

— Отнюдь. Подумай сама. Двое обнаженных людей в одной постели — это не видимость, это реальность, которую невозможно игнорировать. — Принц поцеловал ее влажные дрожащие губы. — Зачем противиться неизбежному, Белль? Тебе следует привыкнуть к тому, кто ты теперь. Мы супруги. Мы желаем друг друга...

— Вовсе нет.

— Но я чувствую твое тело, ты не можешь отрицать очевидное.

— Даже если между нами есть влечение, оно ничего не значит. Влечения недостаточно.

— Без влечения не бывает близости, Белль.

— Мы вместе лишь из-за условностей, по необходимости, не от желания.

— Ты можешь убедиться в силе моего желания, — рассмеялся принц, прижался бедрами к ее лону и положил руку на ее грудь. — А для меня несомненно твое желание.

Изабелл оттолкнула мужа, приподняла свои одежды и стыдливо прикрылась ими.

— Продуманный политический альянс не может считаться настоящим браком. Вы не должны меня понуждать к близости с вами. Наше соглашение меня к этому не обязывает.

— Белль, между нами только брачное соглашение и никакого другого. А брачное соглашение подразумевает то, чем я намерен во что бы то ни стало с тобой заняться.

Принц снова высвободил ее грудь из-под одежд и вернул Изабелл в свои объятия.

— Ты смелая, сильная, честная, и это прекрасно. Но для меня сейчас важнее то, что ты бесконечно желанная. И я не оставлю свою жену в одиночестве ни в брачную ночь, ни в какую другую.

— И я должна спать с вами?

— Обязательно.

— Нет...

— Нет ничего постыдного в супружеской близости. Это не больно и не страшно. Это очень даже приятно, Белль.

— Нет, нам надо поговорить.

— Согласен. Но сделаем это позже. Теперь не время для разговоров. — И он стал покрывать ее страстными поцелуями.

— Не смейте! — вскрикнула Изабелл и оттолкнула его от себя.

Принц помрачнел, но все же подчинился.

— Благодарю за понимание, — произнесла она холодно и спрятала свою наготу под тканями.

— Знаете, почему я согласилась выйти за вас замуж?

— И почему же?

— Чтобы в вашем королевстве воцарились мир и покой. Вы назвали наш брак главным условием благоденствия Карума. Вы напомнили мне о моем долге за спасение, и я приняла ваше предложение. Но это не дает вам права насильно овладевать мной.

— Не забывай, Изабелл, что, поклявшись быть моей супругой, ты сама дала мне такое право. По нашим законам, как и по законам любой другой страны, двое могут называться супругами, только благодаря соответствующим супружеству интимным отношениям, от которых рождаются дети. Или тебе это не известно, жена? — Тон его был уже насмешливым.

Изабелл же была готова расплакаться.

Тут принц наконец осознал, насколько не готова эта девушка к таким отношениям. Споря с ним, изобретая встречные доводы, она распаляла в нем кровь. Теперь же, когда ее глаза стали влажными от подступающих слез, она вызывала в нем сочувствие и сожаление.

— Белль, умоляю, не смотри на меня так. Я не заслужил такого отношения. Ты же знаешь, что у меня и в мыслях не было обидеть тебя.

Изабелл отвернулась. Он присел к ней поближе. Провел ладонью по шелковистым волосам. Снял тяжелое ожерелье с ее груди.

— Я никогда не потребую большего, чем ты сама захочешь мне дать.

— Не могу...

— Сможешь, — уверил принц и ласково поцеловал жену.

Этот поцелуй унес ее далеко от всяких сомнений. Он наполнил ее неистовством страсти и терпкостью влечения. Белль охотно возвращала поцелуи своему спасителю, пока глубокие и нежные прикосновения губ не соблазнили ее поддаться его нежности.

Изабелл томно путала его волосы, гладила его лицо, а он ласкал ее талию, бедра. Женщина издала сладкий стон неукротимого желания, но, ощутив его приближение, вновь оттолкнула принца.

— Нет! Так поступать нельзя! Это неправильно! — услышал принц.

Мужчина начинал терзать терпение и уже отчаялся урезонить ее доводами разума. И теперь сидел молча, мрачно наблюдая за девушкой, прячущейся под тяжелыми одеждами.

— Прости, Рафик. Я не должна была поощрять вас ласками. Я не должна была позволять вам класть меня на эту постель. И замуж за вас мне тоже выходить не следовало. Ведь я не знала, что вы захотите со мной этого...

Он снова постарался обернуть все в шутку:

— Жена! У тебя поистине странные представления о браке.

— Но все же наш брак — дело особое.

— Возможно — днем, но не ночью. По ночам королевский брак такой же, как и у всех людей. И не было, бы меня на свете, не будь это так. Как еще зачать наследников, если не в постели?

— Наследников?!

— Да, именно. Детей, если тебе так больше нравится.

— Но не сегодня же!

— А что нам мешает?

— Критические дни, — смущенно призналась Изабелл.

Рафик обсыхал после душа. Он промокнул торс банным полотенцем и отбросил его от себя. Он был напряжен и раздражен. И все же в глубине души искренне посмеивался над собой, над Изабелл и над их неудавшейся первой брачной ночью.

Ясно, что жена панически боится его. И немудрено. За столь короткий срок Изабелл так много пришлось преодолеть, перенести, передумать. Она испытала столько опасностей, сомнений и тревог. Слишком много, слишком быстро, слишком необычно изменилась ее жизнь. Она приняла великое и смелое решение, последствия которого стали непредсказуемыми для нее самой.

И, несмотря на ее слезы, возгласы испуга и непримиримые доводы, принц был восхищен ее отвагой, цельностью и упорством.

Теперь он совершенно ясно осознал, что в ее согласии на брак не было ни толики эгоизма, тщеславности и личного расчета. Что это согласие было продиктовано лишь чувством признательности и желанием помочь человеку, который вырвал ее из рук бандитов.

Был и приятный момент. Рафик узнал, что не безразличен ей. Он это чувствовал. И все же она отвергла его, а ведь до сих пор ни одна другая женщина не отвергала его...

Он не смог соблазнить собственную жену! Этот факт вызвал в нем приступ самоиронии, сменявшийся глубокой задумчивостью. Что следует ему предпринять, чтобы уверить свою половину в истинности их супружеского союза?

Как очаровать, опутать, завлечь, соблазнить молодую женщину?

Он вошел в спальню, пересек ее по мягкому ковру, раздвинул портьеры, распахнул арочные створки окон. Свежесть ночи и лунное сияние наполнили супружескую спальню. Он погасил все светильники.

Не глядя на Изабелл, Рафик сел на свою сторону постели.

— Вы можете спать в этой комнате, — робко позволила она.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Он лег и натянул покрывало.

— Но помни, Белль, что я твой муж, а ты — моя жена. И наш брак — не видимость, а реальность. Где еще мужчине спать, как не со своей женой?

— Но...

— Не знаю никаких «но», Белль. Сегодня и все следующие ночи мы будем спать в одной постели.

Изабелл тяжело вздохнула, и Рафик повернулся к ней лицом. Она не возразила на его последний довод, и это не могло не радовать. Женщина демонстративно отвернулась и подвинулась на самый край большой постели. Между ними образовалась ледяная пустыня. Рафик нахмурился и приподнялся, посмотрел на жену. Ему не терпелось проучить эту упрямицу...

Дед преподал ему великую ценность терпения. Старик внушил внуку, что необходимо властвовать над своими желаниями и инстинктами, чтобы в решающий момент придать им силу и победить, а не подчиниться раньше времени их неуправляемому буйству, потеряв себя в сумятице разрозненных порывов.

Однажды момент его триумфа настанет. Изабелл вновь бросила ему вызов. Пусть так. Они опять сразятся, и он победит. Иному не бывать. Это принц знал наверняка. Нужно лишь набраться терпения...

Рафик лег в центр постели и, обхватив жену за талию, приблизил ее к себе.

Он вспомнил их первую ночь на острове, когда он накрыл ее от ураганного ветра. Каким давним стало это воспоминание, хотя и времени прошло не так уж много. Суета приготовлений и пышные торжества свадьбы отодвинули эти события, затмили, загородили собой. И принц устыдился своего беспамятства, поскольку помнить ему следовало лишь главное — встречу со своей судьбой.

Он нежно погладил девушку по голове и шепнул:

— Спи, все будет хорошо, Белль. Успокойся и засыпай. Сладких снов.

Рафик поцеловал жену в затылок. И ощутил, как спало ее напряжение.

Изабелл повернулась к нему спиной и уютно устроилась, согнув ноги в коленях, а он в точности повторил ее позу, плотно прижавшись к жене. Вскоре она ровно и спокойно задышала. Рафик еще несколько раз приподнимался на локте — убедиться, что она спит. Он заглядывал ей в лицо, прислушивался к ее мирному дыханию.

Рафик оглядел свою изменившуюся спальню. В лунном свете переливались шелка ее свадебного наряда. Шелковые туфельки стояли на ковре. Воздух был наполнен ароматом духов и еле уловимым запахом самой Изабелл. И незаметно для себя принц уснул, обнимая свою избранницу...

Изабелл просыпалась трудно. Ее разум был затуманен фантастическим сновидением. И помнилось, что в ночных мечтаниях царствовал наследный принц Карума. Изабелл еще плотнее стиснула веки и нырнула в подушку, не желая расставаться со сладкими грезами, в которых царственный муж все еще обнимал ее — свою желанную супругу, не отпускал, удерживал, как она сейчас удерживала этот сон.

Но накатившая тяжесть в голове заставила подумать о пробуждении. Девушка пошевелилась и замерла. Она не могла поверить своим ощущениям. Все это было не сон — ее обнимали настоящие мужские руки, руки, которые действительно принадлежали принцу. Более того, его тело было прижато к ее телу, ей это не причудилось. Их ноги были переплетены, лишь кое-где между ними падал шелк простыней...

Изабелл поняла, что не сможет выбраться из постели, не потревожив мужа. Не зная, как поступить, она замерла не дыша. Как странно! Она радовалась сну, а точно такой же реальности испугалась.

Проснуться рядом с мужем, предстать перед ним в утренней сонливой беззащитности представлялось для Изабелл великим испытанием.

Она хотела положить свою ладонь на его сильную руку, нежно погладить ее, ощутив тепло оливковой кожи, жесткость темных волосков, но так, чтоб принц не узнал об этом. Она хотела заглянуть в его спящее лицо и оставить на нем легкий незаметный поцелуй на тяжелых веках. Ей хотелось изучать его спящего. Но принц в любой миг мог проснуться, и тогда это не был бы сон...

Рафик дал ей понять, что все между ними будет, как должно. Он был честен, открыт и настойчив. Она продолжала считать его мужчиной, которому можно верить и на которого можно возложить все невзгоды.

Но Белл все равно опасалась его. Она стыдилась собственного желания, словно в нем было что-то постыдное. Многое в их нынешних отношениях смущало девушку, и она хотела разобраться, что именно.

Белл прикусила губу и сосредоточилась на главном вопросе. Спросонья это было не просто. Она видела страсть в его глазах, осязала желание его тела, сама испытывала жажду в его поцелуях, как у нее кружилась голова от его ласк!.. Так почему же она каждый раз отталкивала его, когда он пытался воспользоваться своим законным правом мужа?

Она ждала от него совершенно иного...

Не возбуждающих ласк. Не плотских игр и услаждений. Не мужской власти над своим телом. Изабелл ждала признаний.

Принц испугал ее своими слишком откровенными намерениями, тогда как должен был покорить чистосердечностью, трепетностью, обнадежить искренностью чувств.

Он должен был полюбить ее прежде, чем пожелать. Но стоило ли на это рассчитывать?

— Ты не спишь, Белль? — пробормотал сонный голос.

Сердце женщины забилось в тревоге. Она повернула свою голову к нему, попыталась высвободиться из его неослабевающих объятий.

— Простите, я не хотела вас будить. Я лишь...

— Тшш... — он приложил палец к ее губам, и она смолкла. Принц повернул ее к себе и зажал в объятиях. — Зачем извиняться, Белль? Как приятно сжимать твое хрупкую фигурку во сне, каждое мгновение ощущать, что ты рядом. Так бы и лежал вечно. Но если мы проснулись, то надо подниматься. Пора собираться, Белль, — он встал с кровати.

— Собираться? Куда, Ваше Высочество?

— Какая же ты забавная, Белль! — рассмеялся принц. — В наш медовый месяц, конечно же.

Принц стоял перед ней во весь рост, обнаженный, и Белл долго приходила в себя и еще дольше осознавала смысл сказанного. В свете утреннего солнца он пересек спальню, направился в ванную комнату, в дверях которой еще раз посмотрел на ошарашенную Изабелл.