Пекарня с сюрпризом для попаданки

Глава 6.

Пришла в себя от боли в руках. Застонала, осознав, что кисти превратились просто в нечто. На них не было живого места. Кожа лохмотьями свисала.

— Больно, да? — Сабрина с жалостью смотрела на меня. Она проснулась и выглядела лучше, чем вчера.

— Ничего. Ты как? — я хотела ощупать ребенка, но не могла просто притронуться руками ни к чему. Как я вчера что-то еще смогла ими сделать? Нести девочку, стаскивать с нас одежду, поднимать лодку. Видимо, я это все на адреналине делала, потому что сейчас я не могу даже пошевелить пальцами.

— Я нормально, а вот тебе нужно к лекарю, — беспокоится девочка. А мне кажется, местный лекарь тут не помощник. Я уже видела лечение перелома в его исполнении. Как он мне ожоги вылечит? Подорожник приложит?

— Давай выбираться, только тебе придется мне помогать, — Сабрина приподняла, как смогла, лодку, а я пролезла под край и уже своим телом приподняла так, чтоб девочка могла выбраться.

Мы были на берегу реки. Буря утихла, иначе это природное явление не назовешь. Не бывает такой грозы, чтоб все черным-черно, и, кажется, вода с неба не закончится никогда.

— Матерь божья! — воскликнула пожилая женщина. Оказывается, мы испугали старушку, что старательно песком чистила котел на берегу. — Вы откуда здесь взялись? Из-под земли, что ли, выбрались?

— Нет, бабушка, мы из-под лодки, — Сабрина улыбнулась старушке по-детски беззаботно. А я посмотрела на сестру. У нее от левого виска была белая седая прядь. Я сглотнула. Что ж она пережила? — Диан, а где наша одежда?

— Я не знаю, может, ветром унесло, — я огляделась. Вещей действительно не было видно. Мы обе в нижних рубашках, в которых явно в город не попрешь. Нужна одежда.

— Вы что ищете? Одежонку, что ль? — к нам подошла старушка, заинтересованная нашим внезапным появлением из ниоткуда. Так я ее нашла, вот думала простирнуть да снести на рынок продать.

— Ой, отдайте! Это же наше! — Сабрина с опаской посмотрела на пожилую даму. Вид у женщины был не очень. Вся иссохшая, скрюченная, она смотрела на нас с таким заинтересованным видом, что у меня мурашки по коже прошлись от страха. Вот она бы точно сошла бы за ведьму, а не дородная Урсула со своими сыновьями-лоботрясами. Кстати, как там Винченцо? Что с ним? Я беспокоилась об инквизиторе, но отчего-то была уверена, что с ним все в порядке. Или просто гнала от себя мысль, что могло быть иначе.

— Да конечно отдам, вот только сестре-то твоей лекарь нужен, иначе она не жилец, — и старушка кивнула на меня. — Вы и до города не доберетесь, как она от жара сгорит.

А старушка права. Я чувствую, что у меня температура. Какая — бог его знает. Но что я вся горю, в этом сомневаться не приходится.

— И что нам делать? — мы с Сабриной переглянулись.

— Идемте, я вам помогу. Чем смогу, конечно, — старушка отдала Сабрине наши платья, а сама подхватила тяжеленный котел, который не дочистила, и повела нас по неприметной тропинке.

— А вы одна живете? — я смотрела на домик, который, похоже, держался на честном слове.

— Да, одна, — старушка усадила нас на лавку, что была под навесом на улице. — Дед давно отдал богу душу. А может, и дьяволу. Кто ж его разберет. Он у меня шибко вредным стариком был, — старушка слишком шустро для своего возраста и скрюченного положения тела суетилась. Она принесла из колодца ведро воды и налила в таз. Велела мне опустить туда руки. Превозмогая боль и сцепив зубы, я сунула руки в воду. Остатки воды она вылила в корыто и сунула туда нашу одежду. Сабрину она посадила выполаскивать от песка и грязи наши платья, а когда та справилась, помогла развесить. Здесь же, неподалеку, старушка разожгла очаг.

— Как вас зовут? — я следила за подозрительной старушкой.

— Лабрия, — представилась наша добродетельница. — Лабрия Дельфиего, — и старушка манерно поклонилась.

— А меня Сабрина, а это моя сестра Диана, — сестра открыто улыбалась старухе, и та отвечала ей тем же, а вот на меня смотрела с хитринкой.

— Сестра ли? — и старуха со странным именем Лабрия словно просканировала меня.

— Да, мы дочери пекаря, — щебетала девочка.

— Да, да, — кивала старушка, вытаскивая какие-то веточки из засушенных букетиков. Она их измельчала, смешивала, в итоге высыпала все в котелок и поставила на огонь. Достала банку с какой-то вонючей субстанцией и, выпарив воду из котелка, смешала с этим вонючим “нечто”. Получилась густая вязкая мазь. Старуха достала откуда-то полотенце и порвала его на длинные лоскуты. Прокипятила часть бинтов и, разложив их на полотенце, густо смазала эти бинты мазью.

— Давай, моя хорошая, будем спасать тебе руки, — Лабрия махнула мне рукой, и я подошла к ней. Ловко она перебинтовала мне руки, практически не причинив боли. Это точно какая-то магия. Я должна была орать в голос от одного прикосновения, но я не то что терпела, даже улыбку получалось выдавливать из себя, чтоб не пугать Сабрину. Когда перевязка была закончена, старушка усадила нас за стол и поставила перед каждой по миске с овощным рагу.

— Мяса нет, уж извините, нам оно не по карману, — старушка села с нами и принялась за еду.

Меня кормила Сабрина, так как руки были забинтованы. После рагу были лепешки с отваром из трав. За это время наша одежда высохла на ветерке и солнцепеке, и мы наконец-то оделись. Меня одевала Сабрина, и волосы лентой завязала.

— Я провожу вас к тракту. Там, может, кто из торговцев ехать будет, да и подвезет вас к городу, — предложила Лабрия.

Оказывается, дорога была не так уж и далеко от этого странного места. Старушка махнула нам рукой, а я сердечно ее поблагодарила. Руки не болели. Не знаю, чем уж там она мне их обработала и замотала, но эффект был поразительный. Я все ждала от старушки подвоха, но его не было и, видимо, и не будет.

Мы пошли по дороге, а старуха развернулась и поковыляла прочь. Когда я оглянулась, чтобы проводить ее взглядом, то даже фигуры ее вдалеке не увидела. Удивительная прыть для такой старой дамы.

Мы прошли не очень долго, не больше часа, когда впереди увидели столб пыли. Из предосторожности отошли в сторону и спрятались за большим валуном. Когда всадники приблизились, то я рассмотрела инквизитора во главе отряда. Мы вышли из-за валуна, и Винченцо пришпорил лошадь, узнав нас.

— Вы живы! Как же я рад! — мужчина соскочил с лошади и бросился к нам. Сам не отдавая себе отчета в том, что он делает, инквизитор сжал меня в объятиях, а я замерла, пораженная таким порывом. — Я думал, что умру, когда не нашел тебя. А братья Чианчулли сказали, что ты бросилась с сестрой на руках в реку.

— Бросилась — это громко сказано, мы просто туда упали, — то, как импульсивно вел себя Винченцо, меня смутило. Его люди, облаченные во все черное, то и дело поглядывали на нас.

— Что с вашими руками? Вы пострадали? — инквизитор взял меня за руки.

— Немного. Там, на мельнице, когда… — мне не дали закончить фразу.

— Симон, плащ мне, — мужчина улыбнулся мне, видя, что я удивленно замолчала. — Потом, все потом, — еле слышно прошептал инквизитор мне на ухо, когда накидывал на меня плащ.

— Откуда вы узнали, где нас искать? — меня усадили на лошадь. Сабрина была спереди, тоже закутанная в плащ. Я поражалась этой храброй девчушке. Пережить все, что с ней творила Урсула, и не пасть духом.

— Мы и не знали. Третьи сутки уже рыщем, — признался мужчина, а я удивленно на него посмотрела.

— Как третьи сутки? — мы же во время бури спрятались под лодкой. Не могли же мы там спать двое суток, в самом деле. Но и не будет же Винченцо врать мне, что ищет меня третьи сутки. Это по меньшей мере глупо. Странно это все.

— Затем на аудиенцию в инквизиторскую пришла старушка, сказала, что у нее есть информация о пропавшей девочке, — рассказывал мужчина. — Пока слуга ходил за мной, старушка уже ушла. Но что самое странное, ее никто не видел. Хотя она не могла далеко уйти. Уж слишком она была преклонного возраста, если верить моему секретарю в инквизиторской. На стуле, где сидела посетительница, осталась лежать ветка кустарника. И мой помощник рассказал, что он растет вдоль устья реки, здесь неподалеку, — и инквизитор махнул рукой в сторону, где, по моим подсчетам, был домик старушки. — Я подумал, что она его сорвала у своего дома, чтобы обмахиваться от мошкары в полуденный зной. Вот мы и отправились с отрядом на поиски старушки, а нашли вас.

История была такая удивительная, что я недоверчиво уставилась на мужчину.

— А нас тоже спасла старушка, — Сабрина, естественно, слышала наш разговор. — Может быть, это она и была?

— Но как? — я не понимала, как такое могло быть.

— Давайте разберемся с этим позже, когда я доставлю вас вашему батюшке домой, — предложил Винченцо, а я утвердительно кивнула. Пожилой мужчина, наверно, уже с ума сошел за эти дни. Он остался там один, без присмотра.

— Папаша, наверно, волновался за меня, — проговорила Сабрина.

— Очень сильно, сеньорита, — Винценцо по-доброму мне улыбнулся. — Он каждое утро оказывался у моего дома и требовал отпустить одну дочь и найти другую, — рассказал инквизитор.

— Ого! — восхищение появилось в детских глазках. Для Сабрины папаша Джузеппе стал героем.

— Да, к сожалению, я ничем не мог его порадовать. Он грозился, что отправит прошение в столицу епископу, — продолжил Винченцо, а я усмехнулась. Оказывается, не такой уж добряк и тюфяк наша папаша Джузеппе.

— И как? Отправил? — я прижала к себе девочку, так как она от плавного покачивания на лошади начала засыпать.

— Точно не знаю, но думаю, да. Он сегодня утром был просто в ярости, — инквизитор старался спрятать улыбку. — Стучал костылями в мою дверь и грозил вышибить ее.

— Он поднялся на костыли? — я с беспокойством посмотрела на собеседника. — Но ему же очень рано.

— Да, сегодня был уже на костылях, — подтвердил мужчина, а мое беспокойство возросло. Как бы он не навредил себе и не травмировал свою ногу излишней нагрузкой. — Я велел отправить его домой на повозке и проследить, чтобы он не напрягался. Наша агент приставлена к нему на сегодня в качестве помощницы на пекарне.

— Ваша агент? — я озадаченно посмотрела на инквизитора. — Уж не та самая, к которой вы ездили узнавать про выжившего мальчика?

— Та самая, — и Винченцо усмехнулся. — Вы слишком проницательны и запоминаете то, что лучше бы забывать сразу же, как услышали, — сделал мне замечание мужчина.

— А что с Урсулой и ее сыновьями? И кто был тот мужчина? — я вспомнила ужасную картину развороченного тела, и мне чуть плохо не стало.

— Расскажу вам все позже. Одно скажу: они все живы, правда, не совсем целы. И ждут, пока я решу более важные дела, — ответил инквизитор.

— А что за более важные дела у вас сейчас? — я сперва не поняла, что же может быть важнее, чем поимка маньячки, которая орудовала в городке на протяжении многих лет.

— Поиски вас и вашей сестры, — и меня одарили такой нежной улыбкой, что по спине пробежали мурашки, а сердце превратилось в желе. Я накинула на голову капюшон и спрятала под ним свое лицо, так как щеки и уши горели огнем от смущения, а еще от такой приятной надежды. Чего уж греха таить, Винченцо тоже мне очень нравился. И его внимание ко мне только распаляло мою к нему симпатию.

Мы въехали в городок, и проходящие люди с любопытством смотрели на нас. Они шептались. Детвора, завидев нашу процессию, убегала куда-то и возвращалась с родителями, которые становились небольшими группками и тоже шушукались. Думаю, наше триумфальное возвращение будет обсуждать весь городок.

Всю дорогу до пекарни нас сопровождала толпа. Я чувствовала себя максимально неуютно. Ну а как еще можно ощущать себя, осознавая, что люди, идущие в нескольких шагах позади, обсуждают тебя, разбирая по косточкам.

Отец был рад невероятно. Когда он на костылях выбрался из пекарни, то я, не помня себя, бросилась к нему. Благо, что к этому времени успела слезть с лошади.

— Батюшка! — я обняла мужчину. Я помнила, что это по факту это не мой настоящий отец. Но за то, что он так переживал, беспокоился, я прониклась к нему искренними чувствами. Он не побоялся идти и требовать, чтобы инквизитор отпустил меня, полагая, что я в застенках инквизиции. Настоящий отец. И совсем неудивительно, что мать Сабрины и Дианы отказалась от жизни агента инквизиции и захотела спокойного семейного счастья. Просто мужчина слишком мягкий и потому пошел на поводу у Урсулы, когда матери девочек не стало. — Зачем же ты встал?

— Девочки мои! — папаша Джузеппе расплакался, прижимая меня к себе и опираясь всем весом, Сабрина прижалась к нам, обнимая и тоже плача. Так в обнимку мы и зашли обратно в пекарню. Люди инквизитора разогнали зевак и сами исчезли. Уверена, они где-то притаились и просто следили за порядком, чтобы любопытствующие не собирались в группки и не докучали нам.

В пекарне был порядок, что удивительно, так как отец явно в одиночку не смог бы это все поддерживать. Хлеба черствого на полках не было, и даже два свежих пирога были на витрине. Из кухни вышла Брунхильда Петеголла, младшая из сестер. Я непонимающе посмотрела на отца и вопросительно перевела взгляд на инквизитора. Тот в ответ лишь кивнул. Неужто одна из сестер-сплетниц и была агентом инквизиции?

— Потом, все потом, — шепнул снова мужчина. Ох, боюсь, у меня скопится слишком много вопросов, которые я задам, когда наступит это самое “потом”.

— Батюшка, нам надо привести себя в порядок, — честно, очень хотелось залезть в ванну и отмокать там пару часов. Но здесь не было такой роскоши и хотелось хотя бы просто помыться по-человечески.

— Да, конечно, доченька, — мужчина посмотрел на младшую сестру Петеголла. — Хильдочка, ты поможешь девочкам?

— Да, конечно, — и женщина так по-доброму нам улыбнулась, что я снова покосилась на Винченцо, а тот лишь развел руками.

Мы поднялись с Сабриной наверх, а Брунхильда в мановение ока натаскала воды в довольно большую ванну, которую вытащила из кладовки. Я с забинтованными руками была ей не помощник. Руки не болели, но было странное ощущение под повязками. Очень хотела посмотреть, как они, но одновременно было и страшно. Я помнила, что кожа на некоторых особенно поврежденных участках висела лоскутами. Если я и смогу в дальнейшем пользоваться руками, как и прежде, то явно они останутся изуродованными.

Ко мне подсела Сабрина.

— Как твои руки? — девочка уже к этому времени приготовила сменную одежду и мне, и себе. Брунхильда оказалась очень заботливой и вызвалась помочь мне, но я отказалась. Как-то неловко было принимать помощь совершенно посторонней женщины, поэтому я согласилась на помощь Сабрины. Брунхильда ушла, а сестра предложила помочь мне раздеться. Вообще-то, по-хорошему, сперва нужно было вымыть ребенка, но в связи с тем, что я была в более беспомощном состоянии, то омовение начали с меня. Девочка осторожно сняла с меня повязки, и я удивленно посмотрела на мои руки. Раны покрылись корочкой, а на местах, где старуха прикладывала лоскуты кожи, там они прижились и уже начали образовываться рубцы, что свидетельствовало о заживлении. Сабрина осторожно убрала пропитанные непонятной мазью повязки и осторожно промокнула мои руки. Было видно, как ребенку не по себе от вида моих рук, и я хотела их спрятать подальше, но она не дала. Она закрыла глаза и, положив мои руки себе на колени, накрыла их своими ладонями. Я, если честно, не понимала, что она делает, но не мешала. Между руками Сабрины и моими образовался какой-то неясный свет, который щекотал кожу рук. Я пораженно смотрела на то, что делала Сабрина.

Когда свечение прекратилось, сестра открыла глаза и посмотрела на меня. Я во все глаза смотрела на девочку, так как мои руки были практически как до травмы. Да, на них были свежие шрамы и рубцы, но словно я получила травму как минимум полгода назад, а не накануне. Я не могла поверить тому, что видела, и радостная обняла Сабрину. Но новая седая прядь, что обозначила детскую голову, привлекала мое внимание. Ее точно там не было пару минут назад, до того момента, как она решила мне вылечить руки.

— И давно ты так умеешь? — я схватила ребенка и заглянула в лицо.

— Нет, это случайно получилось, — девочка словно стеснялась своего дара. — Ты не помнишь, это было до того случая с телегой старьевщика. Я принесла домой воробья. У него было перебито крыло. Я назвала его Чирика, потому что обратила внимание на него в канаве из-за громкого чириканья, — рассказывала девочка. — Ты сказала, что он умрет, а Урсула выгнала меня из кухни, чтоб я дохлятину всякую не таскала. Я ушла в беседку во внутреннем дворе и там гладила Чирику по крылу, молилась, чтобы он поправился. У него ведь есть семья, и он должен ее кормить. А потом руки засветились, и Чирика улетел. Это видела Урсула, потому что она подскочила ко мне и схватила за руки, рассматривала их, — объяснила мне девочка.

— Сабрина, послушай меня, — я наклонилась к девочке и пристально смотрела в ее лицо. — Прошу тебя, никогда не применяй этот дар. Умоляю, — я расплакалась и прижала к себе ребенка. Вот откуда Урсула узнала о способностях Сабрины. Она просто ждала, когда будет гроза, и с помощью природного электричества хотела усилить дар Сабрины. Именно поэтому у малышки появились седые пряди, так как она отдавала часть своих сил и способностей при лечении. Конечно, при лечении воробья этого не произошло, но она совсем малышка и не понимает, что делает. В какой-то момент, если она будет злоупотреблять своим даром, она просто сгорит. И тут я вспомнила про мать девочек. А не произошло ли это и с ней? Ради кого она пожертвовала своей жизнью?

Все эти вопросы роились в голове, пока я прижимала к себе ребенка. Сабрина пообещала, что не будет больше никого так лечить, и я вроде бы успокоилась. Мы помылись и привели себя в порядок. Я Все же забинтовала руки, чтобы не привлекать к ним излишнего внимания. Все же не хотелось объяснять, как я так излечилась за пару часов, проведенных на втором этаже. Постепенно шрамы затянутся окончательно, и я смогу снять повязки. Я еще несколько раз взяла с Сабрины клятву, что она никому не расскажет о своей способности. Я не хотела, чтобы хоть одна живая душа знала об этом. Даже Винченцо.

Мы спустились как раз, когда Брунхильда выносила большой ягодный пирог в беседку во внутренний дворик. Там уже был накрыт стол и стояла пузатая бутыль, снизу оплетенная виноградной лозой. В честь благополучного возвращения дочерей папаша Джузеппе закрыл пекарню раньше положенного времени. Всем любопытствующим сказал приходить завтра с утра. Сообщив, что будет праздник и угощение.

Все-таки Джузеппе Марендино благодушный и щедрый старик. Хотя почему старик? Невзгоды и рано ушедшая жена состарили его раньше времени, но озорной блеск в глазах присутствовал. Особенного когда он посматривал на Брунхильду. Видать, есть порох в пороховницах. Я с интересом посмотрела на эту даму. Она перешла в возраст старых дев довольно давно. Впрочем, как и ее сестры. Но была при этом недурна собой. Почему она не вышла замуж, когда была юной и цветущей, история умалчивает, но факт остается фактом. Дама отвечала благосклонными взглядами на подмигивание папаши Джузеппе. И, видимо, тот момент, когда у Дианы и Сабрины появиться мачеха, не так уж и далек.

Отец радостно улыбался и поглядывал то на нас, то на младшую сестру Петеголла. Винченцо сидел с немного расслабленной улыбкой, и я то и дело ловила на себе его взгляд. Сабрина, забыв о перенесенных невзгодах, бегала радостно вокруг.

Мы все сели за стол.

— В честь счастливого возвращения моих дочерей и поимки преступников объявляю тост! — папаша Джузеппе поднял вверх стакан. Мы принялись за праздничный ужин и весело болтали. Все словно уходили от разговора о том, что произошло. Папаша увлекся празднованием, и вскоре Брунхильда вызвалась откатить его кресло в его комнатушку, в которую мы его переселили, и уложить его спать. Папаша Джузеппе расцеловал всех присутствующих и пожелал доброго сна. Брунхильда вернулась вскоре и села к нам за стол.

— Ну что ж, я надеюсь, что наступило это самое “потом”, — я многозначительно посмотрела на инквизитора.

— Думаю, да, — Винченцо усмехнулся. — Сабрине не пора еще спать? — мужчина многозначительно посмотрел на девочку.

— Я никому ничего не скажу! И, между прочим, я в этом всем участвовала. Так что с вашей стороны будет ужасно несправедливо, если вы меня отправите в постель! — девочка надула губы и обиженно посмотрела на инквизитора. — Я уже достаточно взрослая, чтобы хранить секреты. Правда, Диана?

— Правда, — я строго посмотрела на девчушку, чтобы она в доказательство умения хранения тайн не рассказала те тайны, что ей были мною доверены.

— Хорошо. Рассказываю, — мужчина улыбнулся. — Начну, пожалуй, с самого начала. У Урсулы открылись способности, когда она была еще ребенком. Опасаясь инквизиции, она скрывала их ото всех. Как оказалось, у нее были очень уникальный дар. Она могла забирать силы у одного и отдавать другому. Этакий проводник. Именно за этим занятием ее когда-то застал будущий муж. Как оказалось, он был черным магом, но слабым. Он начал шантажировать Урсулу и заставил ее принять его предложение о замужестве. Она клянется, что всей душой ненавидела его, но не могла ослушаться из-за страха. Она мечтала о богатстве и вечной жизни, а получила мужа-шантажиста. Чтобы спасти себя и получить наследство, они сообща угробили семью ее дяди. Провели ритуал, и вся жизненная сила перетекла к мужу, Пабло Гецуа. Как оказалось, он был настолько слабым колдуном, что, когда он совершал обряды, терял очень много сил. И потому ему нужна была постоянная подпитка. Урсула с ее даром была идеальным сообщником. По свидетельствам очевидцев, в молодости он был красив и умел заинтересовать даму.

— Как утверждают досужие сплетни, собранные моими сестрами, многие известные дамы того времени были его любовницами, — поддакнула Брунхильда.

— Вы на самом деле служите инквизиции? — Сабрина с детской непосредственностью задала мучивший меня весь вечер вопрос.

Брунхильда взглянула на Винченцо, тот даже не кивнул, а всего лишь моргнул в знак одобрения.

— Да, я агент инквизиции, — подтвердила она.

— А какой у вас дар? — девочка во все глаза смотрела на женщину.

— У меня нет никакого магического таланта, но есть жизненный опыт и хорошая память, — усмехнулась Брунхильда.

— А ваши сестры? — я тоже с любопытством смотрела на младшую сестру Петеголла.

— У моих сестер тоже очень неплохая память, если вы об этом, – женщина ушла от ответа.

— Сестры Петеголла обладают уникальным даром. Они помнят все. Но стоит им выйти замуж, как этот дар исчезает, — разъяснил нам то, что не захотела говорить Брунхильда.

— Вообще все? — я откровенно таращилась на женщину.

— Да, стоит мне что-то услышать или увидеть, как я смогу это вспомнить в любое время, — подтвердила слова инквизитора женщина.

— Ничего себе! Хотела бы я себе такой дар, — Сабрина во все глаза смотрела на женщину, словно это седьмое чудо света. Если честно, я тоже была впечатлена до невозможности.

— Я продолжу, — увидев, что наше удивление немного улеглось, Винченцо снова заговорил: — Пабло Гецуа любил вино и кости, и потому приданое Урсулы быстро начало утекать сквозь пальцы.

— А дети? Зачем они похищали и убивали детей? — я пыталась представить все, что рассказывал Винченцо, и у меня мурашки табуном промчались по спине.

— Когда они убили семью дяди, то Пабло понял одну такую вещицу, что дети напитывают его значительно сильнее, чем взрослые. Он требовал от Урсулы эти обряды, но она отказывалась. Опять же, я рассказываю вам все, что она поведала мне на допросе. Когда она забеременела старшим сыном, то Пабло под угрозами расправы над ней и нерожденным ребенком заставил провести обряд над ребенком, которого они похитили. Все это повторилось и когда она забеременела второй раз. Оказывается, что во время беременности силы Урсулы удваивались. Она рассказала, что приняла какой-то отвар, чтобы никогда больше не иметь детей, так как не хотела становиться оружием в руках монстра.

— Даже если она говорит правду, она не меньший монстр. Ведь это она подстроила это происшествие с телегой старьевщика! Подослала одного из сыновей, чтобы тот незаметно хлестнул кобылу, та понесла и в итоге убила… — тут я запнулась, — чуть не убила нас с Сабриной, а отца покалечила. Я подслушала ее разговор с сыном, когда она его ругала. Она хотела избавиться от нас, чтобы заставить отца жениться на ней и прибрать к рукам пекарню.

— Потому не всем словам этой женщины я верю. Как мне кажется, она любила Пабло и до последнего надеялась, что сможет обуздать его нрав. Но он сбежал с одной из любовниц, когда понял, что приданое промотал, а Урсула хоть и одарена способностями, но помогать не спешит, — разделил мой скепсис мужчина.

— А как же тот мальчик, что сбежал? — я вспомнила про одного из похищенных детей, чудом спасшегося.

— Он оказался ребенком с даром, который только появился и не успел раскрыться. Он потому и остался в живых, что расплатился за свою жизнь способностями. Урсула думала, что он мертв, потому они и бросили тело в реку, но ему удалось спастись, — когда Винченцо рассказал про реку, то я сразу же вспомнила про старушку.

— Нужно найти ту женщину, что помогла нам с Сабриной. Как же ее звали… — я замолчала, вспоминая.

— Лабрия Дельфиего, — подсказала Сабрина.

— Да, точно! Лабрия Дельфиего, — подтвердила я слова девочки.

— Очень интересно, — Брунхильда задумчиво смотрела на нас. — Лабрия – это моя прабабка. И ее сожгли на костре за колдовство, — у меня пробежали по коже мурашки. — Так что я не знаю, кто вам помог.

— Но … — я даже дышать не могла от ощущения мистики, которое меня окружало.

— Она была ведьмой огня и потому смеялась, когда ее сжигали, — добавила Брунхильда.

— Какой ужас! — мое живое воображение все настолько хорошо представило, что я передернула плечами от ужаса. — Возможно, это какое-то совпадение, не более, — но мои слова как-то жалко прозвучали после слов младшей сестры Петеголла.

— Не переживай, я все проверю, — успокоил меня Винченцо, положив руку на мою забинтованную кисть. Я замерла от ощущения тепла, что разлилось по всему телу. Его прикосновения дарили спокойствие. — Ой, прости, я забыл совсем. Тебе наверно больно, — я только сейчас поняла, о чем он говорит. Так как руки у меня не болели, да и замерла я не от боли, а от неожиданной приятности ощущений. Со мной за всю мою прошлую жизнь такого ни разу не было, поэтому я даже не понимала, как реагировать на эти чувства.

— Что было дальше? — я убрала руку, потому что просто не понимала ни себя, ни своей реакции, а щеки начали алеть от смущения.

— А дальше Пабло сбежал, прихватив остатки денег. Урсула осталась одна с двумя маленькими детьми и без поддержки семьи. Она рассчитывала, что, несмотря на то что она подала прошение о разводе, отец не отвернется от нее. Но он и так был рад в свое время сбагрить дочь со странностями, а после признания брака расторгнутым не захотел ее видеть даже с двумя своими же внуками. Вот тогда-то Урсула и прочувствовала всю тяжесть бедности. Она шла работать везде, где брали, и когда умерла ваша матушка, то оказалась здесь, — закончил рассказ мужчина.

— А что произошло там, на мельнице? — я не решилась задать вопрос про смерть матери Дианы и Сабрины. Если я расскажу свои предположения, то возникнет вопрос: откуда они взялись? Я не хотела рассказывать про дар Сабирны. Слишком велика опасность, что девочку могут использовать в своих корыстных целях. Нет, в порядочности Винченцо я не сомневалась. Но он же все должен будет доложить куда-то наверх, своему начальству. А непорядочные люди есть везде и всюду. И даже среди служителей церкви.

— Ты убрала Сабрину с жернова, и именно тогда молния ударила в мельницу. И по этой странной конструкции прошел разряд. Именно он-то и разорвал старика Пабло на куски, — ответил инквизитор. — Оказывается, он вернулся некоторое время назад в город. И Урсула снова начала заманивать детей и передавать жизненные силы ему. Но он был настолько плох, что ему не хватало и на месяц. И тогда она нашла Сабрину. Не знаю уж, как она узнала, что у ребенка имеется дар, но она дождалась подходящей погоды и заманила ребенка к себе.

— Это я виновата, — я и раньше винила себя, что недоглядела за Сабриной, а теперь получается, что я сама же ее на верную смерть отправила. Послала к Урсуле.

— Ну откуда ты могла знать? — пытается успокоить меня.

— Диана, не переживай, ты ни в чем не виновата, — Сабрина подлезла мне под руку и обняла. А я покрепче прижала к себе ребенка и чмокнула в волосы. Посмотрела на ее волосы и удивленно отметила, что у нее пропали седые пряди. Неужели она может излечивать не только кого-то, но и саму себя? Я решила не акцентировать на этом внимание и просто прижала к себе ребенка, ласково поглаживая ее по волосам.

— А что с этими двумя лбами? Что с ними случилось? — я вспомнила про сыновей Урсулы.

— Их прижало деревом, в которое попала молния, — рассказал Винченцо. — Я смог справиться с ведьмой и связал ее, а эти двое лежали под деревом. Я искал вас, но не нашел. Когда подоспели мои люди, которые, не найдя нас на складах, обратили внимание на пожар вдалеке и решили проверить, что там горит. Мы растолкали молодчиков, и они-то и сказали, что ты прыгнула в реку, — закончил рассказ мужчина. Именно в этот момент я услышала стук, словно кто-то колотил в двери пекарни со стороны магазинчика.

— Кто там? — я удивленно посмотрела на всех присутствующих. — Неужели ночью за хлебом пришли?

— Сомневаюсь, может, что-то случилось? — Брунхильда тоже озадаченно посмотрела на инквизитора.

— Я схожу проверю, — мужчина встал и ушел, а мы втроем остались.

— Брунхильда, — я внимательно посмотрела на женщину. — Пусть вам покажутся странными мои слова, но какие у вас планы в отношении нашего отца?

— Да, вопрос действительно очень странный, и обычно его задают мужчинам, — усмехнулась женщина.

— И все же мы бы хотели знать на него ответ, — я сверлила даму взглядом.

— Папу нельзя обижать, — встряла в разговор Сабрина, которая уже практически дремала у меня на руках.

— Я и не хотела обижать вашего папу, — Брунхильда улыбнулась девочке. — Он мне нравится, — призналась она. — Но я еще не решила. Если он сделает предложение и я его приму, то я распрощаюсь со своим даром. А я не представляю, как без него жить, — а вот сейчас улыбка получилась довольно грустной. — Это очень важно для меня, и потому я должна подумать.

— Если вы еще не решили, то не давайте отцу ложных надежд, — мне отчего-то стало его жалко. — Он достоин любви.

— Я знаю, — ответила Брунхильда, и как раз к нам вернулся немного взволнованный инквизитор. Он держал в руках письмо, видимо, которое ему доставили сюда.

— Что-то серьезное? — я посмотрела на взволнованного Винченцо.

— Даже не знаю. Я доложил о поимке преступников, — мужчина сложил письмо и сунул в карман. — Вы простите меня, дамы, но я умолчал, Диана, о вашем участии в этом деле.

— И правильно. Я не хочу, чтобы о способностях Сабрины кто-то знал, — вот сейчас я не кривила душой и ни капли не лукавила.

— Да, я тоже об этом подумал. Она ребенок, и пусть это пока останется с ней в тайне, — и Винченцо выразительно посмотрел на Брунхильду.— Эта тайна умрет со мной, — дама говорила вполне серьезно.

— Его Преосвященство доложил обо всем Его Величеству, и теперь меня ждут в столице вместе с преступниками. Суд будет в столице, как и казнь, — рассказал обо всем мужчина.

— И когда вы отправляетесь? — отчего-то стало так грустно, что он уезжает.

— Завтра на рассвете, — мне показалось, что мужчина тоже огорчился. — Но сперва я хотел бы с вами поговорить, — и мужчина бросил взгляд на Брунхильду. У меня вообще сложилось впечатление, что он может отдавать приказы одним взглядом.

— Девонька, пойдем, я провожу тебя. Ты уже почти спишь, маленькая, — женщина поманила Сабрину, вызвавшись проводить ее в кровать.

— Я еще посижу и пойду с Дианой, — упрямится ребенок, а я понимаю, что Винченцо хочет остаться наедине со мной.

— Сабрина, иди, а я поговорю с господином Торквемада и приду к тебе, ты еще уснуть не успеешь, — подбодрила я ребенка, и она согласилась.

Я проводила взглядом сонного ребенка и что-то рассказывающую ей Брнухильду и перевела взгляд на мужчину.

— Я слушаю вас, — получилось немного строго, но я боролась с внутренней дрожью.

— Диана, — мужчина сделал паузу, а я задержала почему-то дыхание, — возможно, вы не заметили моего отношения к вам, да и проявлять откровенную симпатию и ухаживать в той ситуации, что мы оказались, было бы с моей стороны верхом цинизма, — мужчина тоже нервничал. И я выдохнула. Если я так буду задерживать дыхание, пока он будет говорить, то в обморок от нехватки кислорода свалюсь. — Я очень не хочу уезжать, — и снова пауза, — отчего-то мне кажется, что эта поездка не принесет мне ничего хорошего, — вот в этом я полностью разделяла опасения мужчины. — Но я не могу уехать, не спросив вас. Ответите ли вы взаимностью на мои ухаживания по возвращении? — возникла пауза, и я снова выдохнула. Я уже и сама не замечала, что задерживаю дыхание, словно боюсь спугнуть инквизитора в его витиеватом признании. — Я прошу вас дождаться меня. И по возвращении я, как честный мужчина, готов ухаживать, чтобы дальнейшем просить у вашего батюшки разрешения на брак с вами.

— Я… — а я забыла все, что хотела сказать. Вернее, я сперва обрадовалась, и сердце сделало кульбит в груди. Затем испугалась, что слишком откровенно радуюсь. А потом решила спросить у себя, как я к нему отношусь. В итоге я просто запнулась, когда нужно было ответить на такое трогательное признание.

— Я вижу, у вас есть сомнения, — Винченцо неправильно расценил мое овечье блеяние и решил, что я сомневаюсь в искренности его чувств.

— Дело не в сомнениях, — наконец-то мозги встали на место, и я смогла сформулировать связную мысль. — Мы с вами из разных обществ. Вы аристократ, хоть и на службе у церкви, а я дочь пекаря.

— Да, вы правы. Именно поэтому я получу у Его Величества разрешение на брак, так как мой батюшка тоже не лишен этих предрассудков, — ответил мужчина.

И тут я поняла, что не знаю о мужчине вообще ничего. Ни кто его родители, ни живы ли они вообще, ни что он любит или нет, ни его прошлого. Я ничего не знала.

— Расскажите мне о себе, — я представила себя в своем мире на первом свидании. — Вы обо мне все знаете. А я о вас, увы, ничего.

— Я третий сын аристократов. Сами понимаете, что старший был баловнем судьбы, а мне пришлось искать свое место под солнцем. Второй по старшинству брат ушел в военные моряки и мог бы сделать себе карьеру, но погиб во время шторма. Я пошел на службу в тайный отдел. Там меня заметили, и таким образом я попал на службу в инквизицию. Так сложилось, что старший брат не так давно погиб. Глупая случайность на охоте, — Винченцо рассказывал о смертях, постигших его семью, и не выказывал ни капли переживания. Я понимаю, что прошло время. Но даже спустя года, говоря о смерти любимых близких, мы не можем скрыть свои эмоции и переживания. Сложилось стойкое ощущение, что любви в той семье не было и в помине, тем более к младшему отпрыску. — Сейчас родители настаивают на женитьбе, и потому, получив разрешение от Его Величества, они не смогут возразить, — закончил рассказ мужчина.

— Я поняла вас, и мне приятно, что вы проявили ко мне симпатию и участие к судьбе моей сестры. Но, не получив согласия от ваших родителей или от Его Величества, вы не можете за мной ухаживать, — я всего лишь озвучила сделанный из всего этого рассказа вывод. И он оказался правильным.

— Я понял вас, Диана, — мужчина встал и резко кивнул в знак прощания. Он развернулся и направился к выходу из дворика, а я окликнула его. — Позвольте, я вас провожу, — я догнала Винченцо, и он с надеждой посмотрел на меня. — Не знаю, что вы там поняли, но я буду с нетерпением ждать вашего возвращения, — я не успела закончить фразу, как меня сжали в крепких объятиях и губы накрыли в жарком поцелуе. Голова закружилась, ноги стали ватными, а по телу разлилась истома в предвкушении продолжения. Но его не последовало. Меня отпустили так же резко, как и поймали в плен.

Вот уже хлопнула неприметная калитка, ведущая на улицу из внутреннего дворика. А я все стояла, прислонившись к калитке спиной, и трогала припухшие от такого чувственного и напористого поцелуя губы. На что ты подписалась, Диана? Забыла, какие в этом мире законы? Женщина бесправна, полностью зависит от мужа.

— Вы думаете о предложении инквизитора? — я вздрогнула, так как не видал, что Брунхильда вышла во двор.

— Вы слышали разговор? — стало неприятно, что его такое трогательное признание кто-то услышал.

— Нет, но не нужно было его слушать, чтобы понять, о чем он с вами хотел поговорить, — отозвалась женщина.

— Почему вы не вышли замуж? — я прищурилась и внимательно посмотрела на собеседницу.

— Не было достойной кандидатуры. Отец не заставлял нас выходить замуж, и мы благодарны ему за это. Когда он умер, Клотильда уже достигла такого возраста, что смогла вступить в право наследования. И потому мы не были вынуждены искать мужей, чтобы обеспечивать себе достойное существование. Отец позаботился о нашем будущем, — Брунхильда говорила это все, задумчиво смотря вдаль.

— Вы не жалеете? — я прекрасно понимала эту женщину.

— Нет, не жалею, — вот эти слова были сказаны очень уверенно. — Я не прислуга в своем же доме. Меня никто не обижает и не притесняет, а многие в городе бояться попасть на острый язык кумушек Петеголла, — на губах женщины появилась немного самодовольная улыбка.

— А наш отец? — я всматривалась в лицо женщины, чтобы уловить ее искренние эмоции.

— А ваш отец показал мне, что между мужчиной и женщиной могут быть иные отношения, — с тоской ответила Брунхильда.

— У вас в семье было иначе? — я не понимала. Женщина же с теплом отзывается о своем отце, но при этом она откровенно говорит, что боялась ошибиться и из супруги стать обычной домашней прислугой.

— Мой отец никогда не любил мою мать, — признание прозвучало как вызов. Брунхильда смотрела на меня прямо. Видимо, ожидая осуждения. Но его не последовало. — Он любил нас с сестрами, но мы видели, как он относился к нашей матери. Потому она и умерла так рано. Просто когда она заболела, он не посчитал нужным позвать лекаря. И она сгорела от жара. А это была простуда, — Брунхильда смахнула слезу, а мне стало неловко, что я лезу куда меня не звали, а именно в душу к женщине.

— Вы меня извините, — мне стало очень неловко. Хотелось обнять собеседницу. И, поддавшись эмоциям, я это и сделала. Мы простояли так некоторое время, и я смущенно отпустила Брунхильду.

— Вам не стоит извиняться. Вы беспокоитесь о душевном состоянии своего отца, и это характеризует вас как искреннюю и любящую натуру. Пусть даже папаша Джузеппе и не ваш отец, — добавила женщина, а я отпрянула от нее, тем самым выдав себя с головой.

— Откуда вы знаете? — я решила не делать вид, что не понимаю, о чем она говорит.

— Как и Сабрина, я вижу ауру. И она у вас изменилась после происшествия со старьевщиком. Но не переживайте, я не скажу об этом никому, даже Винченцо, — успокоила меня женщина. — Я не желаю вам и вашей семье зла. Я обязана жизнью вашей матушке. Вернее, матушке Дианы и Сабрины, — уточнила женщина.

— О чем вы? — я непонимающе смотрела на Брунхильду. Сегодня вечер каких-то откровений.

— За нами ходит слава сплетниц, и потому не удивительно, что это произошло. На нас наслали проклятье, которое взяла ваша матушка. Вот только она не до конца справилась с ним. И это проклятье осталось на ней, а не вернулось к тому, кто нас проклял. Она умерла из-за нас, — закончила свое признание женщина.

— Но… — я запнулась. — Вашего злого умысла в этом же не было, — понимаю, что ничего совершенного не вернуть и надо смотреть на ситуацию здраво.

— Нет конечно! Все были уверены, что проклятье должно вернуться к человеку, кто его напустил. Но что-то пошло не так, — грустно усмехнулась Брунхильда.

— Я уверена, что ни Диана, ни Сабрина не держали бы на вас зла, если бы узнали правду, — я была уверена в своих словах. — Но прошу вас, пусть этот разговор тоже останется между нами. Сабрина — ребенок, и ей этого знать не нужно. Особенно если вы станете ее мачехой, — а вот эти слова смутили младшую сестру Петеголла, и она зарделась, как юная девушка.

— Думаю, мы все уже обсудили и мне пора, — женщина обошла меня и выскользнула в ту же калитку, в которой скрылся и Винченцо. А я пошла к спящей Сабрине.

Хотелось это все обдумать, но сил хватило только раздеться и лечь под бочок к сестре и, прижав ее к себе, уснуть крепким сном.