Пенелопа и прекрасный принц

Глава 12

Пенелопа застыла на месте. Комната кружилась перед глазами. У стены ей виделся не Петри, а Деймиен, стоически ожидавший, пока нвенгарские солдаты в голубых мундирах поднимут ружья и выпустят в его тело десяток пуль.

Ей слышался рев ружейной пальбы, в воздухе гостиной чудился едкий запах пороха и пролитой крови. Крови Деймиена.

У девушки подкосились ноги. Пол кинулся ей навстречу, но тут Пенелопа ощутила, как ее подхватили сильные руки встревоженного Петри, который что-то резко пролаял Руфу. Руф с испуганным видом поставил на место канделябр, нашел бренди и налил в бокал.

Глоток бренди привел Пенелопу в чувство. Мир перестал вращаться. Она глубоко вздохнула.

– Спасибо, что вы мне все рассказали, Петри, – прошептала Пенелопа.

Руф перевел, хотя Петри и сам понял смысл сказанного. В ответ телохранитель проворчал что-то неразборчивое.

В его синих глазах отражалось не только мимолетное облегчение, но и мрачная решимость. Петри был всего лишь слугой, но Пенелопа видела, он предан Деймиену. Он сделает все, чтобы спасти жизнь своего господина, а если потребуется, то свяжет ее и увезет в Нвенгарию силой, чтобы выдать там замуж за своего принца.

Все трое одновременно услышали приближающиеся шаги. В гостиную вошел Деймиен.

Его радостное настроение тут же испарилось, едва он увидел Пенелопу в окружении Руфа и Петри, которые, похоже, хлопотали вокруг нее. Лицо девушки было абсолютно белым, глаза казались огромными. Завитки влажных волос прилипли к щекам. Принца охватило бешенство. Прищурившись, он изучал представшую перед ним сцену. Руф отводил виноватый взгляд. Петри смотрел вызывающе. Не сводя глаз с Деймиена, Пенелопа медленно поднялась, как во сне приблизилась к нему и, коснувшись пальцами его руки, моргнула.

– Деймиен, – выдохнула она.

Они ей рассказали.

– Петри! – прорычал принц по-нвенгарски. – За это я сварю тебя в твоей собственной крови.

– Она это заслужила, сир. Заслужила все знать, – твердым голосом отвечал слуга. – Она должна выйти за вас замуж. Я знаю, вы вернетесь с нею или без нее, но я не могу позволить вам ехать без нее.

– Не вини его, – быстро проговорила Пенелопа, – Я не знаю, что он тебе сейчас говорит, но это не его вина. Ты сам виноват, что не сказал мне всей правды. – Прекрасные глаза девушки засверкали от гнева.

– Не защищай его, – мрачно возразил Деймиен. – Я велел ему помалкивать.

Краешком глаза Деймиен заметил, что Руф собирается ускользнуть, и ткнул в него пальцем:

– А с тобой я разберусь позже. – И он обратился к Пенелопе: – Я хотел, чтобы твое решение было искренним. Хотел, чтобы ты вышла за меня замуж по собственной воле.

– Деймиен, я не могу позволить тебе умереть. – Глаза Пенелопы снова блеснули. От гнева ее лицо стало еще красивее. – Как, по-твоему, я должна себя чувствовать, узнав, что от моего решения зависит твоя жизнь и смерть? Что я приговариваю тебя к смерти, отказывая тебе из-за того, что боюсь, будто после свадьбы ты перестанешь обращать на меня внимание? Сколько бы ты меня ни игнорировал, я не позволю этому великому герцогу казнить тебя.

– Как я могу тебя игнорировать? – недоверчиво спросил Деймиен. – Со дня приезда сюда я думаю лишь о тебе одной. И вероятно, буду думать до самой своей смерти.

– Ты хочешь сменить предмет разговора, – недовольным тоном заметила Пенелопа.

– Мой предмет – это ты, дорогая. Я никогда не буду тебя игнорировать и не позволю Александру себя убить. И если ты полагаешь, что он придет в восторг, когда я вернусь и исполню пророчество, ты жестоко ошибаешься. Он будет пытаться меня убить независимо от того, исполню я пророчество или нет.

– Насколько я поняла, если ты вернешься со мной, твой народ поверит в тебя. Они, как и Саша, доверяют пророчеству. И они помогут тебе победить Александра. А без меня у них пропадет вера в тебя.

Деймиен не произнес ни слова в ответ, потому что Пенелопа была права. Если народ Нвенгарии поддержит его, он будет сильнее Александра, пусть тот и контролирует армию. Кроме того, нвенгары с восторгом примут Пенелопу, и не только из-за Деймиена.

Ее красота и отвага покорят их сердца. Они будут боготворить ее.

Деймиен читал в глазах Пенелопы, что она выйдет за него замуж и поедет с ним в Нвенгарию. Она была готова идти на любой риск ради своего принца. Деймиен знал, что если теперь он решит оставить ее в Англии, она последует за ним любыми средствами – даже в багаже спрячется. Петри, Руф, Саша и все остальные ей непременно в этом помогут. Они уже боготворят свою принцессу.

Деймиен протянул руку и провел пальцем по прилипшему к щеке влажному локону.

– Полагаю, мне придется прожить жизнь с удивительной женщиной, – произнес он с легкостью, которой на самом деле не чувствовал.

– И все равно тебе следовало мне рассказать, – упрямо заявила Пенелопа.

– Мне следовало сделать массу вещей. И вообще я не из тех, кто легко подчиняется.

Пенелопа с волнением смотрела на Деймиена. В ее золотисто-зеленых глазах светился страх, гнев, тревога. Тревога за него. Раньше женщины преследовали его, желали его, угрожали самоубийством, когда он их покидал, но никто и никогда не тревожился за него.

С каждым днем Пенелопа вызывала у Деймиена все большее удивление.

Он приподнял ей подбородок и слегка коснулся губами ее губ.

– Любовь моя, все решено, – заявил он, чувствуя, как от предвкушения загорается пожар у него в паху. – Я прикажу Саше начать подготовку к церемонии обручения.

– Кажется, вы чем-то обеспокоены, – заметила великая герцогиня Сефрония.

Звук ее голоса вывел Александра из задумчивости. Жена лежала в кресле с откинутой спинкой, со всех сторон подоткнутая подушками. Нарядный пеньюар и кашемировый плед не могли скрыть ее чрезвычайной худобы.

Красота герцогини увяла, когда-то живое и подвижное лицо сейчас ссохлось, кожа плотно обтянула острые скулы, роскошные черные волосы пришлось сбрить из-за лихорадки, а отросшие прядки едва прикрывали кожу на голове.

Теперь она никому не позволяла входить в свои покои, кроме служанок и Александра. Она и Александра бы не впускала, но герцог настаивал на ежедневных визитах. Он никогда не был в нее влюблен, слишком фривольно вела себя герцогиня, чтобы вызвать в нем какие-то глубокие чувства, но она была его женой, и он не позволит ей умереть в одиночестве, всеми покинутой.

Сейчас он очнулся от размышлений и ответил на ее вопрос:

– Мои источники сообщают, что Деймиен нашел принцессу, и она согласилась выйти за него замуж. Кроме того, провалилось несколько покушений на него.

– О Господи! – Сефрония закусила губу. Она не очень-то разбиралась в этой истории с пророчеством, знала только, что Александру нужна смерть Деймиена.

– Один из убийц средь бела дня пытался нанести принцу удар ножом, телохранители его убили, – продолжал Александр. – Другой хотел застрелить, пока Деймиен купался в реке, но его спугнули одна молодая дама и другие гости, которые были в этот момент в доме. – Александр покачал головой. – Этим недоумкам нужна слава убийц принца-императора, но в основном они лишь выставляют себя дураками. Возможно, кому-нибудь из них все же повезет, но если Деймиен вернется в Нвенгарию, я буду просто вынужден иметь с ним дело.

– Бедный Александр. – Сефрония слабо улыбнулась. – Принц Деймиен – настоящая головная боль для тебя, так ведь?

– Он похож на своего отца. Ему так же везет. Но я сломаю этот побег семейного древа и избавлюсь от Деймиена. – Александр сжал кулак. – Больше никаких принцев-императоров. Нвенгария должна войти в современный мир. Сейчас мы отстаем, по крайней мере, на четыреста лет.

– А как же принцесса? – спросила великая герцогиня. – Или ты ее тоже сломаешь?

Александр криво улыбнулся.

– Такое варварство ни к чему. Она англичанка и ничего не понимает в нвенгарской неразберихе. Я просто отошлю ее домой. В любом случае она – самозванка.

– Ваши подданные могут считать иначе, – заметила герцогиня.

Иногда Сефрония видела самый корень проблемы. Если романтично настроенные нвенгары желают видеть потерянную принцессу, они сумеют убедить себя, что это она и есть.

– У меня есть доказательство, – отвечал Александр, думая о бумагах, спрятанных в его покоях. – Им не понравится обман, они ее не примут.

– Люди могут тебе не поверить. И разумеется, – добавила великая герцогиня, – ты всегда можешь сам на ней жениться.

В голосе Сефронии звучала глубокая грусть. Она тоже не любила Александра, но ей нравилось быть великой герцогиней, нравилось носить драгоценности, принимать гостей в своем роскошном дворце, нравилось быть законодательницей мод для Нвенгарии и соседних стран. Даже парижские дамы хотели знать, что именно носит Сефрония в данном сезоне. Она очень печалилась, что болезнь не позволяет ей выполнять свои обязанности.

– Я больше не женюсь, – бесстрастно произнес Александр. У него не было ни времени, ни желания заниматься ухаживаниями и женитьбой. – Нет необходимости. У меня есть сын. Этого мне достаточно.

– Это так, – с гордостью произнесла Сефрония. Она никогда не обращала особого внимания на своего маленького сына, которому сейчас было пять лет, но всегда гордилась тем, что произвела Александру здорового наследника по мужской линии. – Ты – красивый мужчина, Александр. Тебе будет нужна женщина.

Великий герцог покачал головой:

– Нет. Ни жена, ни любовница. У меня нет потребности удовлетворять похоть каждую ночь.

– Ты ведь такой сильный. – Она протянула исхудавшую руку и коснулась его колена. – Вот бы мне быть такой сильной, как ты.

Он накрыл ладонью ее руку. Пальцы жены показались ему иссохшими палочками. Сама Сефрония удовлетворяла свою похоть в головокружительных романах со знаменитыми повесами и сердцеедами, которым было лестно оказаться в постели жены самого могущественного человека в Нвенгарии. Она всегда соблюдала внешние приличия и не наносила открытого ущерба имени Александра, но ему были известны имена всех ее любовников. И он приглядывал за ними на случай, если кто-нибудь из этих денди окажется негодяем и попытается через жену добраться до него самого. Однако Сефрония была очень осторожна, в этом Александр на нее полагался.

– Ты тоже была сильной, – отвечал он. Сефрония посмотрела на него с нежностью.

– У тебя когда-нибудь были любовницы?

– Одна или две.

– Хорошо. Я рада, что ты не был одинок.

Ее сочувствие позабавило Александра. Сам он никогда не был ни сентиментален, ни чувствителен. Он получал от женщин удовольствие, но голову не терял. Ему нравились красивые женщины, он восхищался ими, но для ощущения полноты жизни женщина ему не требовалась. Его брак с Сефронией был династической необходимостью, и оба они это знали.

В глазах великой герцогини появилось задумчивое выражение.

– Мы были такой красивой парой, да, Александр? Я под руку с тобой на всех балах, раутах и других придворных развлечениях. Ты – самый красивый мужчина в Нвенгарии, а я – самая красивая женщина. Нам все завидовали.

– Да, – отвечал он, вспоминая, как сияли жемчужины в ее густых черных волосах, как элегантно облегали платья изящные плечи и грудь, как гордо сидела ее голова на стройной шее. Он сопровождал ее в придворном мундире, со всеми нвенгарскими регалиями, с орденской лентой. Они были самой могущественной парой в королевстве.

Их повсюду приглашали. Говорили, что хозяйки модных домов в отчаянии запирались в спальнях и неделями не показывались на люди, если Александр или Сефрония отказывались от их приглашения. Сефрония танцевала, смеялась, флиртовала. Ее имя было у всех на устах. Если бы Александру довелось взять ее с собой в Париж, Рим или Лондон, она бы штурмом взяла местное общество, заставив его клевать у себя с ладони.

Даже ее беременность явилась светским событием. Она стала законодательницей новой моды, заставив своего портного изобретать фасоны платьев, скрывающих полнеющую фигуру.

В любовных делах великая герцогиня вела себя крайне аккуратно, ни разу не забеременела от другого мужчины. Понимала, что поместить чужого ребенка в детскую герцогского дворца не только трудно, но и опасно. Его отец может воспользоваться ребенком, чтобы получить власть или возможность манипулировать Александром. Политики в Нвенгарии всегда балансировали на лезвии ножа.

Великая герцогиня вздохнула.

– Я понимаю, балы и суаре не имели для тебя большого значения, но для меня они составляли смысл жизни. Были сценой моих триумфов.

Александр стиснул ее руку.

– Я всегда гордился тобой, Сефрония.

В глазах женщины заблестели слезы.

– Где они все сейчас? Все те мужчины, которые заявляли, что любят меня и покончат с собой, если я не покину тебя ради них? С тех пор как я заболела, ни один из них не пытался меня увидеть. Ни один. Только ты.

– Я твой муж, – просто ответил он. Сефрония коротко рассмеялась.

– Никто бы не винил тебя, если бы ты меня покинул. У тебя доброе сердце.

– Думаю, ты единственный человек, полагающий, что у меня доброе сердце.

– Ты добрый. В глубине души. Я и раньше это в тебе замечала. – Она слабо пожала руку мужа. – И я бы хотела, чтобы ты нашел себе кого-нибудь, кто принес бы тебе счастье. Не власть, не успех, просто счастье. Я этого не сумела.

– Я достаточно счастлив, – возразил Александр. У него есть Нвенгария, чтобы ею править. Эта задача отнимает все его время и все силы. – Не думаю, что у правителей есть время на счастье. Мы правим, и только это важно.

– Я понимаю. Но ты заслужил, чтобы кто-нибудь тебя любил. – Она забрала у него руку и положила себе на грудь. – Я желаю тебе именно этого. И ты победишь Деймиена, я знаю, победишь.

Александр поднялся. Он давно научился замечать, когда она слишком устала, чтобы продолжать разговор. Ему не хотелось смущать жену, позволив ей задремать в его присутствии, а потому герцог обычно вставал и прощался вовремя.

Однако сегодня Он ощутил внезапное желание наклониться и поцеловать жену в лоб.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Она прикоснулась к его лицу.

– И вам тоже, ваша светлость.

Не сказав больше ни слова, Александр вышел из покоев великой герцогини, прикрывая двери с тяжелым сердцем. Скоро она умрет. Он тщательно следил, чтобы она получала самый лучший уход и самое лучшее лечение, но ничто не могло ее исцелить. У нее будет самый элегантный памятник во всей стране, но разве от этого легче?

– Папа!

Голос сына прозвучал с балкона во дворце принца. Александр быстро взлетел по ступеням, по две за раз, и догнал своего разгуливающего без присмотра сына.

– Ты почему не в постели, малыш? Уже за полночь.

– Я не мог уснуть, папа. И сумел проскользнуть мимо няньки, пока она не проснулась.

При этих словах мальчика Александр едва сдержал улыбку. Маленький Александр уже и сейчас любит интриги и тайные встречи. Он станет отличным великим герцогом.

– Давай вернемся, пока она тебя не хватилась. – И посадив сына на плечо, Александр отправился в темные глубины дворца. Ему нравилось, что Алекс не пугается теней. Старый принц умер, когда сын был еще совсем маленьким, он не помнил ужасов того времени. Если повезет, то он, Александр, уничтожит всякую память о них, и его сын вырастет в новом мире, где не будет страха.

– Завтра я поеду кататься верхом, – объявил Алекс. – Мама ведь болеет, правда? Она не сможет со мной поехать.

– Болеет, – подтвердил великий герцог.

– Няня говорит, что она скоро умрет. Это правда?

– Боюсь, что правда. – Александр не видел причины скрывать от малыша истинное положение вещей. Он и так все скоро узнает.

– Бедная мама.

– Да.

Сефрония и Алекс никогда не были близки. Мальчик знал, что она его мать, но он почти всегда видел ее только издалека и очень мало о ней знал.

– Папа, ты убьешь принца Деймиена? – спросил Алекс.

Александр пересадил мальчика на другое плечо. Тот уже подрос и был довольно тяжелым.

– Если будет необходимость.

– Он плохой человек?

– Да.

– Няня говорит, что его отец ел на завтрак маленьких мальчиков, это правда?

Великий герцог подумал, что придется поговорить с няней. Одно дело – говорить сыну правду, а забивать ему голову всякими россказнями – совсем другое.

– Он был очень дурным человеком, но не людоедом.

– А… – с легким разочарованием протянул мальчик. – А принц Деймиен – людоед?

– Не знаю. Когда он вернется, мы его спросим.

– И тогда ты его убьешь?

Алекс спрашивал с интересом, совсем как его мать.

– Да, – ответил великий герцог, – я его убью.

К церемонии обручения будущих жениха и невесты начали готовиться в конце недели.

– И вовремя, – пробормотал Деймиен, когда Петри одевал его в подобающий случаю костюм.

– Вы влюблены, сир, – ухмыляясь, заметил Петри. – Никогда не видел, чтобы вы так увлекались какой-нибудь леди.

– Это не обычная леди. Тебе следовало бы поздравлять меня, а не смеяться надо мной.

– Я вас поздравляю, сир. – Петри потуже затянул галстук. – Молодая леди бесконечно очаровательна. И она станет великолепной принцессой. Я счастлив за вас.

Пенелопа завоевала сердце Саши своим целительским даром, а сердце Петри – заботой и пониманием. Он не сомневался: она может явиться в Нвенгарию и за час перетянуть на свою сторону герцогский совет, совет магов и самого великого герцога Александра. Если, конечно, ей выпадет такой шанс. Александр не сдастся без крови и борьбы.

Петри разгладил плечи на безупречном кителе Деймиена. Для этой церемонии принц надел военного покроя костюм правителей Нвенгарии: темно-синий мундир с множеством медалей, лосины и сапоги. В заключение Петри перекинул через правое плечо принца золотую ленту и застегнул ее на левом бедре.

– Настоящий принц-император, – удовлетворенно воскликнул камердинер.

Деймиен взглянул на себя в зеркало. Темные волосы кольцами спускались к воротнику, синие глаза возбужденно блестели. Безусловно, он выглядел хорошо, но военная форма выявила его сходство с отцом.

– За дело! – скомандовал он, отворачиваясь от своего отражения.

– Правильно, сир. Саша внизу уже в экстазе. Он столько времени ждал этого дня.

– Что ж, он заслужил свой экстаз. Он так много для этого сделал.

Принц уже несколько дней терпел все навязанные Сашей церемонии и ритуалы, но они лишь разжигали его тягу к Пенелопе. Он провел длинную тоскливую ночь в часовне, чтобы очиститься. Затем они с Пенелопой посетили не менее трех банкетов, где подавали друг другу традиционные нвенгарские блюда: оленину, зайца, рыбу, вино. Особенно вино. Саша привез с собой множество корзин красных вин, густых и терпких, от лучших нвенгарских поставщиков. Каждый ритуал требовал особого вина. Гости тоже принимали в этом участие, обнаружив, что нвенгарские напитки вдвое крепче тех, которые они привыкли поглощать у себя на родине.

Церемонии доставляли удовольствие всем, кроме Деймиена. Он не мог даже прикоснуться к Пенелопе, потому что первый же обряд в ритуале обручения потребовал от молодой пары безусловного целомудрия. Никаких ласк. Никаких прикосновений друг к другу. Или к кому-нибудь еще.

Но сегодня наконец состоится ритуал обручения. Пара при свидетелях даст клятву навсегда связать себя друг с другом кровью. В конце они будут официально помолвлены и тогда смогут удовлетворить всю ту жажду, которая мучила их все это время.

Деймиен зарычал от предвкушения. Как действовать? Сразу раздеть ее? Или заставить медленно снимать одежды, пока он будет наблюдать? Можно поставить ее перед зеркалом, а самому стать сзади, не раздеваясь, и показывать, на что способно ее тело. Сладкие мысли кружились в голове Деймиена.

Или взять ее сразу, на кровати? А когда он сам насытится, учить Пенелопу мириадам способов наслаждения? Или, может быть, стоит готовить ее медленно, начав с кончиков пальцев, чтобы их разрядка оказалась взрывом для них обоих?

Петри, словно читая мысли своего господина, хлопнул его по плечу и сказал:

– Пора идти, сир.

– Благодарение Богу, я буду скоро обручен.

Петри снова ухмыльнулся. Вдвоем они вышли из комнаты и направились вниз.

У подножия лестницы прохаживался человек в килте, батистовой рубашке и безупречном черном пиджаке. Его темные волосы были перехвачены на затылке, лишь один выбившийся локон болтался у щеки. Заложив руки за спину, он с военной выправкой без остановки ходил туда-сюда, держась поодаль от жужжащей толпы остальных гостей. Услышав шаги Деймиена, человек посмотрел вверх. У него было квадратное, жесткое лицо человека, который повидал в жизни всякое. Но вдруг это лицо покрылось морщинками дружелюбной усмешки, беспокойство пропало, гость воскликнул:

– Деймиен, старина, почему ты не сообщил мне, что женишься?

Деймиен спустился с последней ступеньки и крепко пожал протянутую ему руку. Шотландец, широко ухмыляясь, хлопнул его по плечу.

– Что ты здесь делаешь, Эган? – спросил Деймиен. – Я думал, ты охотишься на медведей в России.

Эган Макдональд громко расхохотался.

– Слишком много мужей жаждет моей шотландской крови. Решил, что лучше убраться оттуда. И вот иду я по Лондону и вдруг читаю, что мой старый друг Деймиен Нвенгарский сует голову в петлю. Как она тебя поймала?

– Сразу видно, ты ее еще не видел. У Эгана брови поползли вверх.

– О-хо-хо! Да ты и правда попался! По глазам вижу. – Он повернулся к Петри и на чистейшем нвенгарском произнес: – И ты позволил ему угодить в ловушку? Удивляюсь тебе, Петри! Ты же должен его защищать!

Эган Макдональд был одним из немногих настоящих друзей, которыми Деймиен обзавелся за долгие годы ссылки. Он познакомился с Эганом в Риме через несколько месяцев после Ватерлоо. Эган, капитан горного полка, после британской победы отправился в Вену, затем посетил Рим, желая познакомиться с Вечным городом.

С Деймиеном они встретились как-то вечером в коридоре отеля и выяснили, что оба добиваются благосклонности одной и той же дамы. Когда Эган узнал, что Деймиен нвенгар, он на безупречном нвенгарском предложил оставить в покое двуличную леди, а вместо этого распить вдвоем бутылочку вина. Деймиен, удивленный таким владением его родным языком, согласился, и они отправились в таверну. Эган поведал Деймиену удивительную историю. Несколько лет назад ему случилось бродить по самым диким уголкам Европы, и тогда же на него напали разбойники, ограбили, избили и оставили умирать на дороге. Эган не скрыл, что был пьян и не мог достойно обороняться. И он бы погиб, если бы не доброта нвенгарской девушки по имени Зарабет, которая подобрала его и убедила своих родителей взять его в дом. Вся семья ухаживала за Эганом и выходила его, «привели в форму» – так он выразился. Он жил у них до самого выздоровления. А эта девушка, Зарабет, оказалась дальней родственницей Деймиена.

Так за бренди Эган и Деймиен подружились. Деймиену нравилось, что он встретил европейца, которого не пугал и не завораживал его титул нвенгарского принца. Эган, хотя и был сыном шотландского лэрда, держал себя просто и не обращал внимания на звания. Подобная философия не способствовала его успеху у придворных снобов, но Деймиену нравилась его простота, а чувство юмора доставляло немало удовольствия. Кроме того, принца забавляла манера речи Эгана. Если встреченный англичанин его раздражал, то шотландский акцент капитана становился абсолютно нестерпимым. Временами он изъяснялся на совсем неразборчивом диалекте, а через минуту уже говорил на чистейшем литературном языке самых аристократических фамилий Англии. Акцент появлялся, когда Эган был пьян или зол, но в трезвом состоянии шотландец умел включать и выключать его по собственной воле.

Если Деймиен заработал репутацию очаровательного обольстителя, то Эгана считали необузданным дикарем. Он покорял женщин с таким же пылом, с каким проигрывал тысячи в кости или дрался на дуэли ради чести дамы. И так же бесшабашно играл в карты: сегодня он мог купаться в деньгах, а завтра остаться без единой монеты в кармане. Ни то ни другое состояние не пугало Эгана, к обоим он относился с юмором и полным равнодушием. Деймиен им восхищался.

Однако в военных делах Эган был совсем другим человеком. Своим отрядом на Пиренейском полуострове он командовал с аккуратной расчетливостью. «Сам я, сколько хочу, могу ходить по лезвию ножа, – оправдываясь, говорил Эган, – но не собираюсь тащить за собой сотню своих людей». Он так заботился о своих ребятах, что солдаты едва не молились на него. Они превозносили храбрость Эгана, его мудрость и умение говорить на языке трущоб не хуже самого последнего из отверженных.

Даже побежденные им французы слышали о Диком Горце Эгане Макдональде и, попав к нему в плен, желали увидеть легендарного вояку. В Лондоне бывшие солдаты, встретив Эгана на улице, непременно подходили пожать ему руку. «Вот это настоящий офицер», – говорили они своим спутникам.

Свою популярность Эган воспринимал так же, как и все остальное, – с легкой иронией и полным равнодушием. Тем не менее, Деймиен чувствовал, что, несмотря на беспечный характер Эгана и все его дружелюбие, истинную натуру этого человека он так и не постиг. Оставалось в его душе нечто потаенное, чего шотландец не открывал никому. Иногда оно являлось во время их бесед о Нвенгарии, и Деймиену казалось, что еще мгновение, и ему удастся заглянуть под маску этого напускного равнодушия, но в этот момент Эган всегда менял тему разговора.

Сейчас Эган вдруг спросил:

– А как поживает твоя малышка кузина Зарабет? Передай ей привет от меня и скажи, что я не силен писать письма. – Деймиену почудилось, что в этот миг приоткрылось настоящее лицо Эгана.

– Моя «малышка кузина» теперь взрослая женщина. Она вышла замуж за герцога, одного из членов этого чертова совета.

Эган застыл с открытым ртом. От удивления вид у него стал почти комичный.

– Замуж?

– Да, уже три года назад. Ее родители и семья жениха договорились. Он сам мне совсем не нравится, но меня тогда не было в стране, и, к несчастью, я не сумел это предотвратить.

– Но Господи Боже мой! Она же совсем дитя. Ей рано замуж!

– По-моему, ей двадцать два.

Эган нахмурился, как будто пытаясь примириться со случившимся.

– Говоришь, он тебе не нравится?

– Не нравится. Но теперь нет смысла тащить палаш из ножен. Он дал ей в собственность огромное имение, массу денег и драгоценностей. Она теперь светская львица, у всех на устах, все ею восхищаются.

Грубое лицо шотландца приняло бесстрастное выражение:

– Бедная маленькая Зарабет. Она всегда была такая тихая и добрая.

– Тихая? Зарабет? Да она настоящий сорванец! Но сердце у нее мягкое.

– Она была добра ко мне. – Эган помолчал, потом заговорил своим обычным беспечным тоном: – Она никогда не говорила обо мне?

Деймиен покачал головой.

– В последнее время мы почти не виделись.

– Черт возьми! – негромко пробормотал Эган, несколько мгновений постоял молча, думая о своем, затем, словно бы вспомнив о нынешнем положении вещей, выпрямился и хлопнул Деймиена по плечу.

– Что же, друг мой, пора. Прощайся со свободой.

И они вместе направились в бальный зал.

– Насколько я понимаю, ты сам никогда не думал о браке? – спросил Деймиен, хотя и знал ответ заранее. У Эгана были очень твердые убеждения относительно женитьбы – «только через мой труп».

– Никогда, – с чувством отвечал Эган. – Останусь беззаботным холостяком до конца своих дней.

– Ты вполне можешь изменить свое мнение, когда увидишь мою невесту. Но если это случится, помни, она уже занята и я не отступлюсь.

– Не бойся, – отвечал Эган. Они вошли в зал, и слова замерли на устах у шотландца. Деймиен и сам едва сдержал крик восхищения. Раньше он не очень-то обращал внимание на усилия лондонских модисток, которые заполняли дом в последние дни, но сейчас перед ним предстали все результаты их усилий.

Пенелопа была великолепна в платье кремового цвета, собранном под грудью и ниспадающем на пол безупречной линией. Мелкие жемчужины украшали корсаж, немного приоткрывавший грудь. Кружевные рукава прятали лишь верхнюю часть рук, оставляя локти открытыми. Волосы медового цвета были собраны на затылке в тугие локоны, в них сиял крупный жемчуг. Одна вьющаяся прядь изящной спиралью спускалась на шею.

В зале находилось не менее сотни гостей, разделявших жениха и невесту, но взгляд Пенелопы тотчас устремился к Деймиену и больше не отрывался от него. Он приближался. Полные розовые губы девушки слегка приоткрылись.

Гости замолкали и расступались, давая принцу дорогу. По залу словно пробежал ветерок. Деймиен никого не видел. Только Пенелопу, ее золотисто-зеленые глаза, ее вожделенное тело, скрытое великолепным нарядом, который принцу хотелось тут же сорвать.

Рядом с Пенелопой стоял благостно улыбающийся Саша, словно отец, готовый вручить невесту жениху. Деймиен остановился перед ними и бросил почти невидящий взгляд на Пенелопу, он едва верил, что через несколько минут будет обручен с этой поразительной девушкой. Уголки его губ невольно раздвинулись в странной усмешке. А вот Пенелопа не улыбалась. Она молча смотрела на принца, глаза ее лихорадочно блестели. От радости? Деймиен и сам не знал ответа на этот вопрос.

– Дорогие гости, – произнес Саша. – Начинаем.

Каждый человек в зале уже повернулся к Деймиену и Пенелопе. Саша кивнул Петри, который выдвинулся вперед с подносом. На подносе лежали маленький острый ножик и кусок веревки. И все. Пенелопа взглянула на поднос, и брови у нее поползли вверх. Ей заранее не объясняли, к чему сводится ритуал обручения.

Наверняка он будет варварским, как и все нвенгарское – варварство, лишь слегка прикрытое тонкой вуалью цивилизованности. Но Деймиен и сам однажды наблюдал церемонию венчания у англичан. Женщина клялась душой и телом покориться своему мужу. Нвенгарка никогда бы не произнесла подобных слов. Мужчина-англичанин тоже клянется ублажать ее тело. Даже кольцо на руке женщины – это символ зависимости.

У нвенгаров все проще. Зависимость в Нвенгарии подразумевалась двусторонняя – мужчина связывал себя с женщиной, но и женщина была связана с мужчиной, часто в буквальном смысле.

Саша радостно улыбнулся и начал:

– Я буду произносить слова по-нвенгарски, а затем повторять их по-английски. Тогда все будут понимать.

Ближе всех к Деймиену и Пенелопе стояла леди Траск с платочком в руке, в любую минуту готовая утереть горькую материнскую слезу. За ее спиной, широко улыбаясь, расположилась Меган в обществе спокойно стоящего Майкла Тэвистока. Принц-регент сидел в кресле-каталке за спиной Саши, наслаждаясь церемонией и воображая, как в завтрашних газетах напишут о том, что он присутствовал на помолвке известного принца Деймиена.

Эган Макдональд встал за спиной Деймиена и бросил на него завистливый взгляд. В прошлом Деймиен и Эган, бывало, делились женщинами. «Но не на этот раз, – думал Деймиен, – эта леди только моя». «Моя» – Деймиену казалось, на свете нет слова прекраснее, оно, как вино, кружило ему голову.

Саша начал церемонию. Ритуал состоял из песнопений, в которых рассказывалось, как эти двое встретились, влюбились друг в друга и как они будут счастливы вместе. Деймиен почувствовал, что Пенелопа смотрит на него, и повернул к ней голову. В глазах девушки светились золотисто-зеленые искры. Взгляд Деймиена опустился на ложбинку между ее грудей. В животе стало горячо. Ему хотелось проникнуть в это углубление языком, ощутить соль на ее коже.

Деймиен поднял взгляд выше, пробежал по нежной линии шеи, по губам, остановился на затуманившихся глазах, из которых пропала прежняя резкость. Пророчество действовало на них обоих. По окончании этой церемонии они будут считаться помолвленными и смогут соединиться. Деймиен ощутил, как от предвкушения у него закипает кровь.

Судя по ухмылке на лице Петри, его телохранитель чувствовал растущее нетерпение своего господина. Петри чуть не приплясывал от радости. Деймиен отдал ему распоряжение, чтобы спальня была заранее подготовлена и охранялась – вдруг ему придется броситься туда вместе с Пенелопой, как только Саша закончит все свои ритуалы.

Однако тот и не думал замолкать. Церемония длилась вдвое дольше обычного, потому что каждую фразу приходилось переводить на английский.

– Принцесса Пенелопа, согласны ли вы связать себя с принцем Деймиеном, разделить с ним постель, беды и радости, тревоги и надежды, детей и всю жизнь?

Пенелопа покраснела и бросила взгляд на Деймиена. Одно мучительное мгновение ему казалось, что она ответит «нет».

Пенелопа сглотнула, перевела взгляд на мать, быстро поднесла к лицу платок, потом расправила плечи и громко ответила:

– Согласна.

Саша перевел ее ответ на нвенгарский. Комнату заполнили приветственные крики мужчин. Они звучали снова и снова, заглушая те же вопросы, заданные Деймиену, и его ответ: «Согласен».

Саша со слезами на глазах подал Деймиену поднос. Принц взял ножик и чуть слышно шепнул Пенелопе:

– Будет почти не больно. Обещаю.

Глаза девушки расширились. Деймиен мягко взял ее руку и повернул ладонью кверху. Молниеносным движением он поперек рассек кожу ладони.

Пенелопа часто заморгала. Деймиен почувствовал, как у него за спиной рванулся вперед Тэвисток, но его остановил Петри. Затем Деймиен так же разрезал собственную ладонь, приложил ее к руке Пенелопы и поднял слипшиеся ладони вверх.

Саша взял кусок веревки, трижды обернул ее вокруг сомкнутых запястий и крепко связал их. Деймиен и Пенелопа стояли лицом друг к другу. Саша дотянулся до их ладоней, обхватил их своей рукой и громко возвестил по-нвенгарски:

– Они соединились!

Зал огласился восторженными криками. Нвенгары гикали, улюлюкали, хохотали, топали ногами.

– А что дальше будет? – взволнованным голосом спросила Меган.

– А теперь мы будем танцевать, – провозгласил Саша, – и проводим молодых в спальню, чтобы они скрепили обручение своим первым соитием.

Некоторые англичане были шокированы, другие выражали изумление и радость, нвенгары же продолжали весело кричать и приплясывать. Гости встали в круг. Руф и Майлз ухватились за поручни кресла-каталки и выкатили регента в середину зала.

Пенелопу и Деймиена поставили в центральный круг. Вокруг них, взявшись за руки, танцевали женатые пары. Во внешней цепочке кружились незамужние леди и молодые холостяки. В этой группе благодаря нвенгарам Деймиена мужчин было значительно больше, чем дам, и кавалеры соперничали за право взять женщину за руку и кружить ее в танце. Руф и Майлз положили глаз на парочку хорошеньких служанок. Они изо всех сил демонстрировали свои достоинства, выделывая коленца и подпрыгивая в нвенгарском стиле.

Пенелопа находилась в самом сердце этого вихря, продолжая держать Деймиена за руки. Девушка почти ничего не говорила. Деймиен двигался очень плавно, предоставляя другим изливать свои чувства в бешеном танце. Сам он берег свои силы для будущей ночи.

Внезапно двери бального зала распахнулись, внутрь ворвался холодный ветер. Послышались недовольные крики. Пенелопа повернулась к Деймиену, собираясь спросить, что происходит, но тот мгновенно сгреб ее в охапку и толкнул на пол. В тот же миг над их головами просвистело нечто маленькое, темное, страшное и врезалось в противоположную стену.

– Господи! Что это было? – вскричал Эган, выхватывая из-под килта широкий нож.

Пенелопа зашевелилась, пытаясь встать на ноги. Деймиен прикрывал ее своим телом.

– Лежи пока.

– А ты? – со страхом спросила она.

– Обо мне не беспокойся.

К ним уже спешили нвенгарские телохранители и слуги с саблями наголо, которые быстро образовали живую стену вокруг принца и его невесты. К ним присоединились Эган и Тэвисток.

– Меган! – распорядился Майкл, перекрикивая шум. – Уведи леди Траск.

Регент всхлипывал от ужаса. Он слышал, как Меган уговаривала леди Траск покинуть зал, но та не соглашалась, заявляя, что ни за что не оставит Майкла одного.

– Может, это была всего-навсего крупная летучая мышь? – с надеждой прошептала Пенелопа.

– Нет, – мрачно возразил Деймиен.

То, что просвистело совсем рядом с его головой, было созданием из легенд, из страшных ночных кошмаров. Логош – это полудемон, получеловек, который по собственной воле может менять обличье. Они, проклятые тысячу лет назад, гнездились в нвенгарских горах, жили на высоких утесах, скрытые от всех, кроме тех несчастных, которым случилось по неосторожности попасть в их угодья.

Во всяком случае, так утверждала легенда. На самом деле никто и никогда не видел логоша, а те, кто утверждал, что видел, бывали обычно пьяны или не в своем уме. Заглянув за шеренгу своих людей, Деймиен подумал, что встреча с таким созданием вполне может свести человека с ума.

Своей формой существо напоминало человека, но только маленького, размером с ребенка. Оно прилипло к стене и, словно некая странная рептилия, ползло вниз головой, шипело, истекало слюной. Изо рта, в углах губ, торчали страшные клыки.

– О Боже, что это? – воскликнула Пенелопа. Существо повернуло голову на звук ее голоса и вдруг, к ужасу Деймиена, прыгнуло в сторону молодой пары.

Завизжали женщины и гурьбой, толкаясь, бросились к широким дверям зала.

Тварь летела прямо к Пенелопе. Деймиен резко развернулся, схватил с подноса единственное доступное оружие – маленький ритуальный ножик и поднял его над головой. Его левая кисть была по-прежнему связана с кистью Пенелопы, но он не рискнул тратить время на то, чтобы перерезать веревку. Непонятное существо быстро неслось высоко под потолком, потом перепрыгнуло с одной стены на другую. Саша с побелевшим лицом потрясенно смотрел вверх:

– Господи, спаси и помилуй! Он послал логоша.

Эган Макдональд хлопнул его по спине.

– Черт возьми, кто бы он ни был, он сейчас отведает шотландской стали.

Горец выхватил кинжал и крикнул:

– Ко мне! Бутыль лучшего виски тому, кто его собьет!

Дюжина нвенгарцев, издав боевой клич, храбро бросились на неведомого врага. Тварь взлетела вверх, нападавшие, ощутив ее смятение, кинулись за ней. Эган бежал впереди всех.

– Вот оно, ребята! Куда ему до нас!

«Неудивительно, – думал Деймиен, – что его называют Диким Горцем. Он и с самим сатаной справится».

Логош взмыл в высоту с поразительной скоростью, на мгновение прилип к потолку и вдруг упал прямо к ногам Деймиена.

Принц зарычал и нанес удар маленьким ножиком, одновременно пытаясь спрятать Пенелопу себе за спину. Петри в этот момент бежал за логошем вместе с группой охотников. Саша стоял, застыв как статуя. Майкл Тэвисток закрывал леди Траск.

Деймиен ударил тварь ногой и попал ей в живот. Она снова взмыла вверх, затем упала отвесно вниз и вцепилась когтями в руку Деймиена. Пенелопа пыталась оттащить принца в сторону. «О Господи, – в смятении подумал Деймиен, – она стремится меня защитить!»

Вдруг рядом с принцем появилась Меган с огромным канделябром в руках и что было силы стукнула тварь по спине. Точнее, стукнула бы, но тварь увернулась, Меган схватила ее за плечо и оказалась лицом к лицу с этим летающим ужасом.

Девушка словно окаменела.

– О Боже! – чуть слышно прошептала она.

Тут подоспел Деймиен и нанес твари удар ножом. Однако лезвие оказалось слишком коротким и не могло причинить сколько-нибудь серьезного вреда. Но тут подоспел Эган Макдональд и вонзил свой кинжал логошу в плечо.

– На, получи, исчадие ада!

Логош взвизгнул, оскалился и опять рванулся вверх. Однако на сей раз он был уже ранен и стал метаться по потолку, мужчины толпой следовали за его передвижениями. Наконец существо кинулось к арке окна и, разбив вдребезги стекло, вырвалось наружу.

– В погоню! – закричал Эган. – Оно ранено. Догоним его и убьем! – И шотландец бросился вон из зала. Нвенгары и самые отчаянные из англичан рванулись за ним.

– Давно я не видел его таким бодрым, – заметил Деймиен, обращаясь к Петри, который, запыхавшись, подбежал к своему господину.

– Они его наверняка изловят, сир. Господи Иисусе, неужели это и правда был логош? Я думал, их не существует, сир.

Саша с открытым от изумления ртом смотрел сквозь разбитое окно.

Деймиен бросил на поднос нож, испачканный черной кровью.

– Пенелопа, любовь моя, как ты себя чувствуешь?

Девушка улыбнулась дрожащими губами.

– Все в порядке. – Она приподняла руку и сплела свои пальцы с пальцами Деймиена. – Смотри, мы все еще связаны.

И тут самоконтроль Деймиена, выдержавший столь тяжелое испытание, дал трещину.

– Петри! – напряженным голосом произнес принц.

– Покои готовы, сир. Я сам буду их охранять.

Деймиена захлестнуло неукротимое желание, кровь закипела у него в жилах. Он крепко схватил Пенелопу за кисть. В глазах девушки мелькнуло смятение, но не только. Деймиен увидел в них ту же жажду, которая сжигала его самого.

– Пора завершить нашу помолвку, довести дело до конца.

Она могла бы задать ему массу вопросов, начиная с самого логичного: «Прямо сейчас?» Но она, чудная девочка, промолчала и только кивнула головой.

Деймиен едва ли не вытащил ее из комнаты. Бальные туфельки Пенелопы дробно стучали о паркет. Она отчаянно пыталась не отставать от своего жениха. Они пролетели мимо регента, который обмахивался носовым платком, мимо Майкла Тэвистока, у которого на руках в полуобмороке висела леди Траск, но Деймиену показалось, что в глазах у этой дамы мелькнул вполне трезвый расчетливый блеск.

Меган вместе с другими леди подбежала к окну, чтобы подбодрить джентльменов. Саша, еще не успокоившийся и бледный, присоединился к дамам.

– Логош, о Господи! – бормотал он.

Никто не видел, как Деймиен подхватил свою невесту на руки и унес ее. Обычно на свадьбе джентльмена и его избранницу провожают до спальни друзья, слуги. Шумят, поют песни, отпускают сомнительные шутки.

Но сейчас один только Петри в молчании следовал за молодой парой. Остальные нвенгары продолжали преследовать логоша. Деймиен решил, что это к лучшему.