Перстень шаха

Пропала студентка

Мне хотелось бы рассказать о деле, которым пришлось заниматься буквально в первые дни своей оперативной работы. Я уже говорил, что оперативником в Советский отдел милиции меня назначили после окончании Каунасской средне-специальной школы милиции в октябре 1979 года. В кабинете нас тогда сидело четверо, был среди нас старший оперуполномоченный Гирчев. Многое, чем приходилось каждому оперу заниматься, было известно и остальным. Проблемы и трудности тоже были общими. Я как мог старался во все вникать. Много неприятностей всем нам доставалось из-за пропажи студентки мединститута Рязанцевой (фамилия по мужу, тоже, кстати, студенту мединститута). О розыске Рязанцевой (а пропала она в 1978 году) разговор шел почти на каждой планерке. Ее мать, проживавшая на улице Южно-Моравской, и муж завалили всех жалобами, требуя, чтобы органы внутренних дел нашли, в конце концов, куда подевалась их дочь и жена. Да еще и «сверху» сыпались нагоняи, что не принимаем должных мер. Ну а что делать, если с розыском ничего не получалось? Хотя я и совсем недавно приступил к работе, но уже успел познакомиться и с ее матерью, и с мужем, составлял свой план мероприятий по этому делу, считая, что человек не иголка и не может исчезнуть бесследно. Хотя к тому времени дело было прокуратурой приостановлено, но я, в меру своих возможностей, продолжал им заниматься. Мысли в голову лезли всякие, как оно, в принципе, у нормальных оперативников и должно быть.

С матерью пропавшей мне встречаться кроме как в отделе больше не приходилось, а с ее мужем виделся еще дважды. Один раз у магазина «Дружба». Он был рассеян и меня не узнал, зато я его сразу узнал и поинтересовался, как жизнь. Он, кстати, запустил учебу и из мединститута был отчислен. Когда я спросил, как идут дела, он, поломавшись, ответил, что подрабатывает на жизнь и на следующий год намерен восстановиться на учебу. Второй раз встретились у дома, где жила его теща. Опять спросил -- как дела? Да вот, ответил явно смущенно, помогаю матери бывшей жены. Потом забросал вопросами, их общий смысл был таков -- ищем мы Наталью или уже забыли? Упрекнул, что это ведь не свое горе. Такие слова меня укололи, и через несколько дней, снова оказавшись возле этого дома, я поговорил кое с кем из жильцов о помощи мужа пропавшей студентки ее матери.

Кто-то в это дело не вникал, кому-то было безразлично, а вот одна женщина сказала, что молодой человек на редкость заботлив и внимателен к матери пропавшей жены. Казалось бы, чего же тут плохого, что он такой внимательный? Но втемяшилось же мне в голову, что тут что-то нечисто и это надо как-то проверить. А как?

Стал думать и надумал. Мысль пришла весьма неординарная, и суть ее заключалась вот в чем: напротив дома, в котором проживала мать Рязанцевой (она жила на четвертом этаже, и планировку квартиры я хорошо знал), располагалась многоэтажка. Так вот, с пятого или шестого этажа я решил понаблюдать в бинокль за обитателями квартиры. Для этой цели купил, кстати, бинокль. И результаты «наблюдения» меня ошеломили. Отчисленный студент, бывший муж пропавшей жены, и мать пропавшей дочери вели себя как самые настоящие любовники! В моей голове появился рой разных мыслей. «Как же так? -- думал я. -- Завалили всех жалобами, что страдают и переживают, а сами развлекаются на пару?! Да как же так можно!..» Тяжелые, в общем, мысли ворочались в голове. Похоже, что и в самом деле тут не всё чисто. Значит, здесь кроется какая-то тайна и эти два человека ее ото всех скрывают... Но как это доказать? Сами-то не признаются. Нет, конечно. Стал искать какой-то выход, поделился своими проблемами с начальником розыска Журавлевым. Тот заинтересовался и обещал подумать. Подумал. И вскоре Рязанцева поместили на пять суток в КПЗ (камеру предварительного заключения), чтобы там с ним поработать. Я это оформил как положено: Рязанцев был задержан за нецензурную брань в общественном месте и приставание к девушке. При оформлении присутствовали понятые и, как свидетель, дружинник.

Немного отвлекусь. Представим, что человек подозревается в чем-то серьезном, но фактов, чтобы это доказать, у вас нет. Его можно, конечно, вызвать повесткой в райотдел и поговорить. Сказать, что чистосердечное признание будет учтено и срок за содеянное будет небольшой. Можно предложить чайку или сигарету. Но вряд ли подозреваемый на все ваши увещевания откроется. В КПЗ же обстановка совсем иная. Тут, если даже не стращают, то и без этого подозреваемого жуть берет. А если еще умело использовать оперативный натиск: к примеру, «нам стало известно», «в этом уже признались», подбросить какую-то фактурку, то человек будет совсем по-другому реагировать и больше шансов, что он раскроется. Лично я считаю, что КПЗ для работы с подозреваемыми, оснований для задержания к которым формально нет, в отдельных случаях использовать просто необходимо.

Так получилось и с Рязанцевым. Достаточно мне было рассказать о том, что за сцены я увидел через окно (о бинокле, конечно же, умолчал), да малость его жизнь с тещей после исчезновения жены приукрасить, а потом постращать, что за это можно крепко схлопотать, как он вмиг раскололся. А начиналась вся эта невеселая история так.

Василий и Наташа учились в мединституте: он на лечебном факультете, она -- на педиатрическом. Василий учился на третьем курсе, а будущая его жена -- на втором. Василий мечтал стать хирургом. Встретились они на институтских танцах, понравились друг другу и в конечном итоге поженились. Василий не воронежец, и молодые стали жить в квартире матери Наташи. Семья небольшая -- мать да они. Отец Наташи жену давно оставил и жил где-то в другом месте. Василия личные дела тещи мало интересовали. Ей было за сорок, женщина, что называется, в соку. Жили, занимаясь каждый своим делом.

А вот Василий теще понравился, не раз видел, какие взгляды она порой на него бросала. Она тоже ему как женщина приглянулась и даже возбуждала, когда по квартире, как бы невзначай, прошмыгивала перед ним в одних трусиках и лифчике в ванную комнату. Статная, в теле -- что надо. Колченогой, худенькой Наташке до нее далеко. В общем, оба глаз друг на друга положили.

Всё началось неожиданно. Как-то пришел Василий с занятий пораньше, а теща была в ванной комнате.

-- Это ты, Наташ? -- услышал он ее голос.

-- Нет, это я, Василий, -- ответил, раздеваясь.

-- А Наташа где?

-- У нее еще пара, потом в библиотеку заскочит.

-- Василёк, не посчитай за труд, принеси мне халат! Он на кровати лежит, -- попросила теща ласково.

Василий зашел в спальню тещи, схватил ее цветастый халат и прямиком в ванную. Распахнув дверь и протянув халат, он обомлел и так замер с вытянутой рукой. Перед ним, совсем голая, стояла его теща. Она негромко ойкнула, одной рукой прикрыла грудь, другую опустила вниз. Немая сцена длилась недолго. Первой, как бы очнувшись, пришла в себя теща. Протянув руку за халатом и увидев, какими очарованными, восторженными глазами разглядывает ее Василий, она неожиданно притянула его к себе и, целуя, зашептала:

-- Пошли, Василёк, в постель, пошли, милый... -- Парень пошел безропотно и так же безропотно выполнял все, что она говорила.

-- Ты, Василёк, пока скинь с себя всё, а я дверь на замок прищелкну...

Дальнейшее происходило как во сне. Теща быстро вернулась, затащила его в свою постель и у них началась такая любовь, какой у Василия с ее дочерью сроду не бывало. Он совсем потерял голову...

Когда страсти малость поутихли, Василий, словно извиняясь за то, что между ними произошло, вздохнул:

-- Нехорошо это... Что Наташка подумает?

-- А откуда узнает? -- как-то слишком спокойно пожала плечами теща и вновь протянула к Василию руки. Он в любовном угаре опять обо всем позабыл.

Потом был разговор. Теща прямым текстом заявила Василию, что она, еще молодая женщина, оставленная давным-давно сбежавшим к другой бабе мужем, места себе не находит, когда они с ее дочкой занимаются в соседней комнате любовью. С дочки не убудет, если иногда он уделит внимание и ее матери. На том и договорились. Наташа ничего не замечала, хотя иногда с тревогой в голосе говорила, что Вася стал каким-то другим. «Но мало ли что в семейной жизни не бывает?» -- думала она и забывала о своем беспокойстве. А Василий продолжал заниматься любовными утехами то с женой, то с тещей. Иногда задумывался: а кого же все-таки он больше любит -- жену или ее маму? Наташа об измене мужа даже не подозревала, а если что-то в разговорах между ними и возникало, то ненадолго и вскоре забывалось. И такая вот двойная жизнь длилась у Василия с полгода, а может, и больше. А потом наступил конец, что и должно было рано или поздно случиться.

В тот злополучный день Наташа, что-то погладив из одежды и быстро перекусив, ушла в институт раньше Василия. Перед уходом сказала, что нагрузка на занятиях у нее по полной программе. У Василия с утра занятий не было, да он все чаще на них и не спешил: с тещей-то в постели время провести куда веселей. Ей тоже можно было от работы на часок-другой увильнуть.

Перебравшись с утречка в кровать к теще, Василий занялся с ней сексом. Они потеряли всякую бдительность, даже входную дверь на защелку не закрыли. Наташа же, что-то позабыв, вернулась и когда увидела, что вытворяют в спальне ее муженек и мама, у нее глаза на лоб полезли. Во весь голос закричав, она разъяренной тигрицей набросилась на мужа и стала таскать его за волосы, избивать и царапать лицо. Так и не успев одеться, Василий голым выскочил на кухню, но жена и туда ворвалась. Избивая его, кричала, кричала...

То ли она сделала ему слишком больно, а он хотел как-то защититься, то ли Наташа совершила неожиданно резкое движение, но когда Василий схватил не остывший еще утюг, голова жены ударилась виском о его острый угол. Наташа, громко вскрикнув, упала на пол. Смерть наступила почти мгновенно.

Услышав громкий вскрик дочери, на кухню прибежала теща. Бросившись к Наталье и схватив ее за голову, стала целовать ее и просить прощения. Но дочь, хотя глаза у нее и были открыты, уже не подавала признаков жизни.

-- Ты что натворил, изверг, дрянь?! Ты же убил ее! Убил, убил!.. -- завопила она на Василия. Ее покрытое красными пятнами и слезами лицо сразу сделалось некрасивым. Она выла жалобно и как-то потерянно, возможно, впервые осознавая то, что натворила против родной дочери... Василий выскочил из кухни и стал быстро одеваться.

Был «Василёк», а стал извергом, дрянью... -- думал он с обидой на тещу. -- Да разве я хотел ее смерти? Зачем мне было убивать Наташу, зачем?.. «Изверг»... «Дрянь»... «Василёк»... А-а-а... О чем это я, когда через стенку лежит мертвая жена?.. Только что кричала, говорила обидные слова и била, шлепала по лицу... А рядом негромко плачет теща. Видно, боится, чтобы люди не услышали и не узнали...»

Вернувшись на кухню, Василий подошел к теще, обнял ее и начал смятенно объяснять, что все произошло случайно, он не хотел, но так получилось... Плакали оба, а затем, успокоившись и придя в себя, стали думать, что же делать с трупом.

Мне в жизни много пришлось повидать всяких людских жестокостей. Но такого, что рассказал хирург-недоучка Рязанцев, ни видеть, ни слышать мне еще не приходилось. Короче, выносить труп, даже ночью, они посчитали небезопасным. Поэтому «мясо» с тела своей жены Василий срезал ножом, укладывал в сумки и пакеты, а потом развозил с тещей по разным городским свалкам. Кости Наташи по частям вывезли за город и сбросили, тоже по частям, в реку Дон. Так жестоко, не предав земле, избавились они от тела родного человека: мать ни в чем не повинной перед ней дочери, а Василий -- от своей жены, которую, возможно, он и не хотел убивать, но...

После гибели Наташи Василий продолжал жить с тещей на правах бывшего мужа ее дочери. Учебу забросил и был из мединститута отчислен. Их совместной жизни теперь никто не мешал, и опасаться, закрывать дверь на задвижку было не от кого. А соседи говорили о том, какой Василий оказался милый и заботливый человек. Заявление о розыске дочери и жены подали сразу, и было заведено уголовное дело. Но желаемых результатов оно не принесло, да и не могло принести. Постепенно случай этот стал забываться, а Василий продолжал жить с тещей. Горе осталось позади, но... Но их семейную идиллию нарушил я.

Когда помещенный в КПЗ Василий рассказал как все было, я, не выпуская его из камеры временного задержания, вызвал в отдел милиции тещу. Попросил и ее сообщить, что случилось в тот трагический день в ее квартире.

Женщина уже знала, что муж дочери, с которым после ее смерти она продолжала сожительствовать, задержан, и отпираться не стала, рассказала во всех подробностях, как все началось и чем закончилось. Потом долго плакала.

-- Я-то тут при чем?! -- говорила сквозь слезы. -- Это он ее по голове бузанул...

У меня к ней было несколько вопросов. Один из них -- почему писали столько жалоб и заявлений, обвиняя всех, что розыском дочери никто не занимается, хотя знали истинную причину смерти дочери?

-- А как же не писать? -- ответила она с неподдельным удивлением. -- Ведь всякое могли подумать...

-- Значит, не хотели, чтобы люди о вас плохо думали? -- усмехнулся я, вглядываясь в лицо как-то сразу постаревшей женщины.

-- Выходит, что так, -- ответила она тихо и опять заплакала. Но жалости к ней у меня не было, ведь все началось с ее распущенности, которая и привела к страшному семейному горю.

-- Ну а почему уже после гибели дочери продолжали жить с ее убийцей?

-- Не стала другую молодую жизнь ломать, -- ответила после долгого молчания.

«Какая же ты мать, -- подумал я, -- если родную дочь, извините за грубость, на писулёк променяла? Стыдоба-стыдобушка, как людям-то теперь в глаза будешь глядеть?..»

В этот же день с санкции прокурора в квартире был проведен обыск. Было это в декабре месяце. Возились долго, разыскивая разные вещественные доказательства. Даже унитаз пришлось разобрать, потому что, по словам Рязанцева, кое-какие фрагменты тела он бросал в унитаз и смывал водой. В самом деле, некоторые кусочки тела были найдены.

Нас заинтересовали и вещи Рязанцева, в частности, привлек внимание его приемник «ВЭФ». Он сказал: купил его у студента медицинского института Головко. Проверив по картотеке разыскиваемых вещей, я установил, что приемник пропал из квартиры, в которой были убиты ее жильцы -- двое пожилых людей. Это убийство в Центральном районе так и оставалось нераскрытым. Через приемник мы вышли на убийцу стариков и вскоре задержали его. Так, расследуя пропажу студентки, а потом ее убийство, я помог раскрыть и еще одно убийство. После всех этих раскрученных дел меня поблагодарили начальник милиции и начальник уголовного розыска. Конечно же, было приятно, что труд не пропал даром. Дело по убийству вел следователь прокуратуры Гужва. Потом состоялся суд, определивший виновным меру наказания: Рязанцев был приговорен к девяти годам лишения свободы, а мать погибшей студентки к шести с половиной годам.

К слову, о работе оперативников тех лет у меня остались самые хорошие воспоминания. Мои товарищи работали цепко, ответственно, на службе дневали и ночевали. Хотелось бы отметить, что у каждого из нас была хорошая агентурная сеть. Я ведь и сам вышел из уличной детворы, поэтому жизнь трудных подростков знал не понаслышке и уж агенты, мои глаза и уши, были у меня надежные. В работе имел свой подход: перед трудностями не гнулся и не отступал, не боялся, что схлопочу выговор. Ну а уголовные дела, что приходилось раскрывать, всякий раз доводил до конца. Считал, что самое страшное в людях -- безразличие к человеческому горю. Особенно опасно, если этой болезнью страдают работники милиции. Плохо, когда в милицию берут всех кого ни попадя. Так нельзя. У иных нынешних работников милиции, по их мнению, вокруг только одни преступники. Нет, нормальных людей все-таки больше, и всегда можно подобрать себе добрых помощников, только не надо быть безразличным и безучастным ко всему тому, что рядом с тобой происходит.