Первородный грех

Глава 21 Адское пламя

Я просыпаюсь, задыхаясь от кошмара, и чувствую сильные руки, обнимающие меня, притягивающие меня к крепкому телу, находящемуся за моей спиной.

— Люк, — шепчу я. Но прежде чем я заканчиваю, я знаю, что не Люк является причиной этого кошмара…

И я чувствую не запах корицы. Аромат, который окружает меня, как дрейфующее облако, является летним снегом Гейба. Такой же, как и в любую другую ночь за последние три недели.

— Все хорошо, Фрэнни. Это я. Я здесь.

Как обычно, я чувствую, что ужас и паника начинают испаряться, подобно туману под действием сильного ветра, когда я растворяюсь в Гейбе, но он ничего не может сделать с пустой болью, поселившейся в моей груди.

— Спасибо.

Он пальцем убирает волосы с моего лица и целует меня в ухо. Я ложусь на спину и изучаю его голубые глаза, сверкающие в темной спальне.

— Это когда-нибудь закончится?

— Станет легче.

Я позволила себе поверить в ложь, потому что хуже быть уже не может, и Гейб не знает, что он лжет.

— Я просто чувствую, что все будет плохо. Тейлор с этим демоном. Она даже не захотела со мной разговаривать. Мэтт ушел. И Люк… — я гримасничаю, и раненый стон возникает где-то глубоко внутри меня. Боже, все до сих пор болит, и единственное, что встает перед глазами, когда я думаю о нем — это Лили в его постели.

В бледном серебряном лунном свете я вижу напряжение на лице Гейба.

— Я собираюсь найти ее, Фрэнни. Я не позволю ей снова причинить тебе боль.

Я знаю, что под «ней», он имеет в виду Лилит, и ненавижу слышать вину в его голосе. То, что произошло, не было его ошибкой. Но я не хочу думать о ней прямо сейчас. Я смотрю вверх, на потолок.

— Что мы можем сделать с отметкой Тейлор?

— Мы что-нибудь придумаем.

Я погружаюсь в него, и позволяю его миру нахлынуть на меня, пытаясь отключить мой разум. Всегда становится лучше в руках Гейба, и чем ближе я добираюсь до него, тем больше я чувствую его — его мир и любовь. Как то, что он сделал. Сердцебиение учащается, когда я вспоминаю его поцелуи… единственный мир правды, который я когда-то знала. Он застывает в моих руках, и я понимаю, что мои мысли снова выдали меня.

— Не волнуйся, ты в безопасности.

Я одарила его слабой улыбкой.

— Фрэнни, ты знаешь, что я все для тебя сделаю, но прямо сейчас это «все» означает, что мне нужны мои крылья. Я бесполезен для тебя без них. — Он грустно улыбается. — Но сопротивляться твоему Влиянию чертовски трудно… главным образом потому, что я на самом деле этого не хочу.

— Так ты хочешь, чтобы я перестала хотеть тебя, — заканчиваю я за него.

Он роняет голову на подушку.

— Это могло бы помочь.

Я отталкивюсь от него.

— Тогда, возможно, ты не должен так много времени проводить в моей постели.

Он усмехается, и лунный свет изменяет его черты, из-за чего он кажется сияющим. Или, возможно, он сияет на самом деле.

Кто знает?

— Но мне здесь нравится.

Я не могу дышать, когда внезапная сокрушительная волна отчаяния бьет меня при мысли о его уходе.

— Ладно. Оставайся.

— Хорошо. — Он прикладывает пальцы к моим глазам и закрывает их. — Спи.

Но, даже находясь в безопасности в его объятиях, я смогла заснуть только спустя длительное время.

Телефон на моей тумбочке зазвонил, неожиданно разбудив меня. С экрана мне улыбнулось лицо Райли.

— Я заберу тебя через час, — говорит она, когда я подношу телефон к уху.

— Для чего?

— Ты едешь в город со мной. Мне нужно съездить в университет. Тейлор должна была поехать со мной, но…

— Она не едет?

Мое сердце сжимается. Она так волновалась из-за колледжа. Если ее это больше не интересует…

Она поколебалась, и я услышала, как она вздохнула.

— Ей на все наплевать. Ты поедешь?

— Рай, мне сейчас не до этого.

— Тебе надо выйти из дома, а я не хочу ехать одна.

— А как насчет Тревора?

— Они заняты семейными делами, — говорит она, сделав паузу.

— Семейными делами? — я поднимаюсь с кровати, накручивая на палец простыню. — С Тейлор?

Она снова колеблется.

— Для Тейлор, на самом деле. Что-то вроде вмешательства. У них тот психолог, который работал с их отцом после… ну, ты знаешь.

Эта семья пережила многое: попытка самоубийства ее отца, а теперь это. Но мое настроение улучшилось от мысли, что Тейлор окажут помощь. Возможно, если она вернется, будет держаться подальше от Марка, и я смогу помочь ей.

— Ты видела ее?

— Несколько раз. Она практически не появляется дома.

— Как она выглядит?

Я слышу ее всхлипывание, когда она колеблется, прежде чем ответить.

— Плохо. Очень плохо. — Она высмаркивается и прочищает горло. — Я заеду за тобой через час.

Лысеющий клерк сидит, откинувшись на спинку офисного стула, забросив ноги на заваленную всяким хламом стойку ресепшена, его лицо спрятано за книгой комиксов. В руке он держит бигмак, с которого капает соус прямо на его рубашку.

Я стою у стойки уже целую минуту, но на меня не обращают внимание. Поэтому я кашлянул. Он отрывает взгляд от книги.

— Чем могу помочь?

Я кидаю пачку банкнот на стойку.

— Шестой номер. Еще на неделю.

Он встает, и, когда я поворачиваюсь чтобы уйти, уголком глаза замечаю, как он прячет деньги в карман. Выйдя на улицу, бесцельно брожу, смешиваясь с толпой жителей города и туристов. Это первый раз за три недели, как я здесь, когда я рискнул выйти дальше, чем в магазин через дорогу. В основном, я просто лежал на жесткой кровати, в своем гостиничном номере, дрожа и глядя в потолок, чувствуя себя как наркоман переживающий ломку, и борясь с желанием вернуться к Хэйден.

Фрэнни — мое лекарство.

Но я не могу вернуться. Все было ложью — красивой иллюзией. По крайней мере, мой Щит, кажется, по-прежнему, цел.

Последние раз я видел Ренориана сидящим около библиотеки в его Линкольне. Это было три недели назад, как раз перед тем, как я передал Мэвис заявление об увольнении и выскользнул в заднюю дверь.

На следующий день после…

Мой живот скрутило от воспоминаний.

Но Габриэль вернулся. Я уехал, как только убедился в этом. Фрэнни в безопасности до тех пор, пока она остается с Габриэлем и дальше от меня. Единственное, в чем я уверен, — что он будет более внимателен, чем Мэтт.

Я иду словно в тумане, пробираясь через толпу пешеходов, заполонивших улицы Бостона. Не знаю, куда я иду, да и мне это не интересно. Мой мозг сосредоточен на разработке моего плана. Я не могу находиться рядом с Фрэнни, но все еще могу помочь ей. Габриэль присматривает за ней, и это позволяет мне найти Лилит… найти способ остановить ее. Мне просто надо понять, как это сделать. Наконец я останавливаюсь около польской сосисочной около Фенуэй Парка[14], хотя и совсем не голоден. Перекусив, я отправляюсь снова бродить по улицам.

Мой взгляд ловит несколько заголовков в газетном киоске.

Больше насилия и несчастных случаев на Ближнем Востоке; ядерные испытания в Северной Корее.

Это происходит быстрее, чем мы ожидали.

Я начинаю осознавать, что я только что включил себя в адское «мы», и стараюсь делать вид, что я не чувствую волнения в перспективе неминуемой смерти и разрушения. Я отрываю взгляд от заголовков газеты и поворачиваю за угол, чтобы вернуться в отель.

И спотыкаюсь.

Фрэнни и Райли поднимаются по лестнице станции Кенмор Сквер.

Я прислоняюсь к кирпичному зданию, чувствуя легкое головокружение. Придя в себя, снова сосредотачиваюсь на станции метро.

Они ушли.

Паника на мгновение обездвиживает меня, но я заставляю себя двигаться вперед.

Я дохожу до конца квартала так быстро, как мои неустойчивые ноги могут меня нести, и выглядываю из-за угла. Я с облегчением вздыхаю, когда вижу их, медленно идущих вниз по улице. Рука Райли обвита вокруг Фрэнни, как будто ее нужно поддерживать, чтоб не упала.

Это так глупо… и опасно. Это причина, почему я не собираюсь возвращаться в Хэйден. Но мое тело отказывается подчиняться. Я следую за ними на расстоянии. На улице много людей, поэтому я иногда теряю их из виду. И, когда это происходит, паника заставляет меня двигаться быстрее и быть ближе к ним. И чем ближе я подхожу, тем сильнее становится игра электрических разрядов на моей коже. Наконец они замедлили ход у Старбакса. Они останавливаются у двери, и я прячусь за каменной колонной в паре метров от них, осторожно выглядываю из-за нее.

— Встретимся здесь после моего собрания, — произносит Райли. Фрэнни стоит ко мне спиной, и Райли удерживает ее за плечи, говорит прямо ей в лицо, будто боится, что Фрэнни ее не слышит. — С тобой все в порядке?

Фрэнни кивает.

Райли сжимает руку Фрэнни и направляется вниз по улице, удаляясь от меня. Фрэнни остается стоять там в течение минуты, и я борюсь с желанием подойти к ней. Группа деловых людей подталкивает ее, чтобы она не мешала им зайти в Старбакс, и Фрэнни идет туда за ними. Я выжидаю несколько минут, борясь с остатками здравого смысла. Мне нужно развернуться и уйти. Я знаю, так будет безопаснее. Рассудительней. Сатана, спаси меня, но мне нужно увидеть ее лицо. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Когда следующая группа проходит по этой дороге, я следую за ними. Фрэнни сидит одна за столиком спиной ко мне, ее руки обвиты вокруг забытой чашки дымящегося кофе, и понятно, что она определенно не в порядке. Я дышу, несмотря на сокрушительное давление в груди, когда мое сердце пытается разорваться. Её впалые глаза пустые — смотрят в никуда — никакой мимики на ее прекрасном, трагическом лице. Прошло уже три недели, и ее все еще тревожило то, что я сделал с ней. Мое предательство.

Я, онемевший от вины, просто пытаюсь удержаться на ногах, когда понимаю, что слишком поздно, — что Фрэнни поставила свою чашку на стол, и едкий запах смолы — ее отчаяние, предшествует ей, когда она идет прямо на меня.

Она меня заметила?

Паникуя, я прячусь в коридоре позади нее. Секунду она колеблется, но потом быстрее идёт к двери. И это поражает меня. Моё отчаяние выбивает весь воздух из меня, поскольку я понимаю то, что это означает… все, что это означает.

Я резко врезаюсь в стену, чтобы удержаться от падения и упереться лбом об нее, так как борюсь за воздух, в котором не нуждаюсь. Фрэнни действительно больше меня не хочет. Если бы она хотела, я бы до сих пор был человеком, которым сейчас точно не являюсь. Все признаки, которые я отрицал — пытался проигнорировать или объяснить — реальны.

Я демон. Снова.

Три недели. Потребовалось только три недели. С этим знанием есть только одно, что я могу сделать. Я замечаю, что Фрэнни уходит. Отталкиваюсь от стены, но перед возвращением в гостиницу, моё шестое чувство даёт о себе знать, и я чувствую руку на моём плече. Затем предчувствие уходит… вместе с Габриэлем.

Я вешаю табличку «не беспокоить» на дверь моей тёмной тесной комнаты, прежде чем запереться. Я чувствую запах плесени и дыма, которые заставляют меня погрузиться в отчаяние. Включаю дешёвый радиоприемник, что стоит на тумбочке, и оставляю его только для шума, так как падаю на очень твёрдую кровать.

Мой взгляд не отрывался от потолка в течение часов? Дней? Я не знаю. Никто не стучал в мою дверь, никто не требовал деньги за проживание, а значит прошло не больше недели.

Я хочу умереть. Почему демоны бессмертны?

Я думаю, можно ли просто уйти в забвение… является ли это для демона эквивалентом самоубийства… когда резкий запах серы ударяет мне в нос. Из-за него мне приходится встать на ноги.

— И сколько времени ты лежал здесь, Люцифер? Я ждал за дверью несколько дней. — Глаза Ренориана пылают красным, он оперся о стену в углу комнаты, его руки в карманах джинсов, а лодыжки скрещены.

Я снова плюхаюсь на кровать, рассматривая потолок.

— Тогда, я думаю, ответом будет несколько дней. Как ты меня отыскал?

— Этот нелепый небесный щит скрывает только тебя, глупышка, но не твою силу. Используя ее, ты посылал сигнал, позволяющий обнаружить тебя. Я просто был ближе всего. — Он иронично улыбнулся. — Я узнал тебя. Твоя внешность не сильно отличается от твоего обычного человеческого образа.

Отлично. У меня практически нет силы, а когда я использую её, раскрываю свое местоположение.

Но печальная правда состоит в том, что я знал, что Рен был здесь. Я ловил мысли Ренориана точно так же, как в старые добрые времена. И надеялся, что он — плод моего воображения, но нет. Моя адская связь вернулась. Он пожимает плечами и отходит от стены, встает рядом с кроватью.

— Это больше не имеет значения, но как она сделала это?

Я испугался, что он будет использовать ее.

— Сделала что?

— Ты был человеком. Но сейчас это не так. Как она сделала это?

— Это не она.

Он хватает меня за футболку и скидывает с кровати, а затем прижимает к стене.

— Не ври мне.

— Я говорю правду, — вру я. Я потираю мой затылок. — Она не имеет к этому отношения. Это был ангел.

Его глаза вспыхнули красным.

— Он сказал мне, что это не его работа.

Несмотря на мой демонический жар, я сразу почувствовал холод. Мэтт в аду? Он теперь работает с ними… точнее, с нами? Если это так, Фрэнни в гораздо большей опасности, чем я думал. Я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно:

— И ты ему поверил?

— Ангелы не могут соврать.

И тогда я понял правду: Мэтт был в сговоре с Реном.

— Прежде, чем он пал, — говорю я скорее себе, чем ему.

Он крепче прижимает меня к стене, и на его губах расплывается улыбка.

— Просто признай: он не был твоим поклонником.

Знание того, как далеко Мэтт мог пойти, чтоб избавиться от меня, делает меня скорее печальным, чем сердитым. Я скатываюсь по стене. Он в течение мгновения смотрит на меня, а затем отпускает.

— Это не имеет значения. Теперь ничего не мешает тебе вернуться со мной. — Он качает головой. — Это плохо, Люцифер. Ты не просто все испортил. Это предательство.

— Я знаю. — Я делаю шаг вперед и поднимаю руки вверх, как бы сдаваясь.

— Ты не собираешься бороться?

Разочарование и сердитая гримаса появляются на его лице, что не должно меня удивлять. Он — создание гнева. Борьба — это то, чем он занимается.

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

Лицо Фрэнни плывет у меня перед глазами. Все…

— Ничего.

— Ты собираешься возвращаться со мной?

Когда я смотрю на стену, лицо Фрэнни испаряется. Я не нужен ей. Даже если это все, что я хотел, эти мысли были подобно ножу, вонзающемуся в мое серное сердце. Может, я и не в состоянии совершить самоубийство, но я знаю другую хорошую штуку.

— Идем.

Ад не изменился, но изменился я. Я смеялся, когда говорил, что вы можете изгнать демона из ада, но вы не можете изгнать ад из демона. Я ошибался. И это вовсе не смешно.

Все, что я вижу, когда осматриваю место, которое было моим домом в течение семи тысячелетий, отталкивает меня, заставляет меня ненавидеть то, кем я являюсь, и мечтать снова стать тем, кем я был с Фрэнни. Но это был не я. Не настоящий я. И я не смогу вернуться назад.

Ренориан ведет меня прямо к геенне огненной. Я стою в моей человеческой оболочке спиной к обгоревшему деревянному столбу, мои руки связаны над головой. Куда бы я не посмотрел, я видел голодные глаза легионов ада, моих сородичей, изучающие меня. Я посмотрел вокруг на кучу лиц, море красных светящихся глаз, которые устремлены на меня в предвкушении шоу.

— Хорошее возвращение, — прошептал Имамбл.

Ренориан стоял на безопасном расстоянии.

— Это Диктат.

Мой желудок упал. Диктат. Всему Аду разрешено быть здесь. Имею в виду, я буду выставлен на всеобщее обозрение. Я буду примером для всех. Что означает, что быстрого вынесения приговора не будет. Его исполнение тоже откладывается.

Но почему? Кто в Аду выберет мой путь… могут ли они вообще делать это?

Я посмотрел через мутную золотисто-оранжевую поверхность Озера Огня на острове Пламени на громадную черную массу замка Пандемониума. Затем, как будто вызванный моим пристальным взглядом, король Люцифер появился передо мной, также в его обычной человеческой форме: зеленые глаза пылают на угловатом лице; высокое, сильное тело облачено в длинную одежду красного цвета. Очень похож на Зевса.

Ренориан отступил и растворился в толпе, когда Люцифер приблизился на расстояние одного шага между нами, глядя мне в глаза. Я сжал зубы так сильно, что один из них сломался, и пытался не дать боли проявиться на моем лице, так как Его сила разрушала меня… в поисках последних остатков моей человечности. Когда Он освобождает меня, я судорожно выдыхаю. Отвратительная усмешка скользнула по Его лицу.

— Похвально, Люцифер. Такая поза не может быть удобной.

Я снова сжал зубы и смотрел вперед, оставив его без ответа. Он дал сигнал толпе, и три сильных демона, два с рунками[15] и один с девятью кошачьими хвостами — без сомнения, из команды безопасности Ренориана— выделялись из пускающей слюни массы.

Позади них, в мутных бархатных тенях, что-то еще — больше присутствие, чем фактическая форма. Независимо от того, чем кажется, оно существует только на краю восприятия. Оно мерцает и не в фокусе, так как я пытаюсь зафиксировать на нем, пока я не убедился, что это лишь уловка света — иллюзия. Но потом часть демонов и вещи перемещаются между ними. Я мимолетно улавливаю что-то невероятно черное, как будто оно забирало весь свет вокруг себя.

Когда Маг подошел к Люциферу, он принял форму: темный, как пустота, за исключением красных глаз. И длинный, с конечностями, которые, кажется, не служат ни для какой цели, торчащие из его искривленного, как палка тела. Маги существуют в проекции между сознательным и бессознательным и могут проявиться физически только в присутствии их создателя-Люцифера.

Факт их присутствия здесь может значить только одну вещь.

Я очищаю мысли, стараясь не думать о Фрэнни. Сосредотачиваюсь на воспоминаниях того времени, когда я еще не знал о ее существовании и молюсь, чтобы этого было достаточно для ее безопасности.

Печальная улыбка проскальзывает по лицу Люцифера.

— Этого не должно было случиться. — Выражение его лица становится задумчивым, и Он подносит длинный палец к губам, постукивая им по ним. — До сих пор не должно было.

Он отступает, и делает широкий круг вокруг столба, к которому я прикован. Затем снова подходит ко мне, и приближает свое лицо к моему.

— Если ты скажешь мне то, что я хочу знать, — говорит он тихим скрипящим голосом, — мне не придется никого туда отправлять.

Он прижимает горячий палец к моему виску.

Я смотрю, как Маг, злобно взглянув, обнажает полный рот красных острых клыков на своем черном лице.

Люцифер шагнул назад и посмотрел на меня.

— Сейчас или никогда. Сделай свой выбор.

Я стиснул зубы, удерживая Его взгляд. Наконец, Он вздыхает и качает головой.

— Я собираюсь получить то, чего хочу, любой ценой. Не понимаю, почему ты хочешь взять на себя больше, чем требуется.

Он машет рукой в сторону Мага и делает еще один круг.

Злобные глаза Мага расширяются, когда он протягивает руку в мою сторону, и я стону, сопротивляюсь, но допускаю это. Я чувствую, что он копается в моих мыслях и воспоминаниях, и я знаю, кого он ищет. Я пытаюсь думать о чем угодно, только не о ней, возвращаясь к моим ранним воспоминаниям — дням работы у Врат с адскими гончими, Баргхеста. Трудно сфокусироваться на этом. Но память о Баргхесте напоминает мне о том, как он спас Фрэнни от Бехерита. Я стараюсь заблокировать эти воспоминания, но, чем сильнее стараюсь, тем больше мыслей о ней.

Это именно то, что ему надо. Я вижу удовлетворение на его лице, когда он соединяется с ней. Я стону, потому что знаю, что это значит. Он вытянул ее образ из моей головы, и теперь стал на место Фрэнни.

Маги являются демоническим воплощение кошмара. Он будет преследовать ее во снах, и через них увидит ее жизнь.

Ее сны — это окно в ее мир.

Он увидит, что она делает… узнает, что она сделает. И, что еще хуже, в то время, когда он там, Люцифер сможет проникнуть ей в голову.

Нет!

Я сопротивляюсь сильнее, выталкивая его, но он все еще в моем сознании, когда медленно поднимает в воздух одну когтистую руку. Я прикусил язык, когда четыре горящие раны появились на моей груди, разрывая футболку. Я знаю, что это не реально… что это все мое воображение, и убеждаю себя в этом, но боль, что я чувствую, реальна. Его маниакальная улыбка становится шире, когда я сопротивляюсь ему. Люцифер заканчивает круг и устремляет на меня свой пытливый взор.

— Ты уникален. Я не могу ничем помочь, но это любопытно. Ты понимаешь, я уверен.

Так вот оно что. Я должен быть лабораторной крысой. Он будет разрывать меня, мало-помалу, умственно и физически, искать ответы, а также показывать всем в Аду, что ждет предателей. Убьет двух зайцев одним выстрелом. Вдруг Он снова оказывается около меня, и я готовлюсь к неизбежной боли. Но вместо этого Он давит на меня, и все, что я чувствую, — Его обжигающее дыхание возле моего уха.

— Я знаю, кто она, и я получу ее, Люцифер. Она с самого начала была моей, и снова станет моей. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Что он имеет в виду… говоря, что она была его в самом начале?

Холодный страх ползет через меня, и мое серное сердце рассыпается на тысячи мелких кусочков.

Его темные мысли находят отражение в глазах.

— Изменись, Люцифер.

Я никогда прежде не был в состоянии ослушаться его прямой команды, но сейчас нахожу в себе силы сопротивляться. Какая-то часть меня не хочет изменяться, не хочет принимать мою демоническую форму. Я ищу эту часть, и мои ноги подкашиваются, когда я нахожу ее. Потому что обнаруживаю Фрэнни: частичку ее я ношу в своем сердце. Эта частичка принадлежит мне, и я не хочу отпускать ее.

Это то, кем я хочу быть. Кем я был рядом ней. Если я избавлюсь от этой оболочки, той, в которой был с ней, касался ее — что произойдет? Что делать, если воспоминания, связанные с ней, заперты в эту оболочку? Если я потеряю ее, я могу потерять все воспоминания навсегда. Они исчезнут, и я боюсь, что никогда не смогу их вернуть.

Эти воспоминания — все, что делает меня терпимее.

— Нет.

Всеобщий стон негодования последователей и Его глаза расширились в недоверии. В следующее мгновение тысячи молний пробегают по моему телу. Я кричу и оседаю вниз по шесту, когда они, наконец, останавливаются. Низкое шипение проносится по собравшейся толпе. Демоническая форма короля Люцифера разрывает его человеческую оболочку, и он предстает передо мной в своем адском великолепии. Он впивается в меня взглядом зеленых глаз, сверкающих на лице с резкими угловатыми чертами и сверхчерной кожей. Мое серное сердце стучит, когда Он показывает крылья и раскидывает их, окружая нас кожистым черным коконом, блокировавшим все звуки и свет. Когда эти крылья оборачиваются вокруг меня, зло скатывается с Него волнами, и я тону в мрачных идеях и развратных мыслях.

— Что ты сказал?

Глубоко во мне я снова нахожу Фрэнни — свое могущество.

— Нет. Я сказал нет.

На этот раз, мощь Его силы была невыносимой — сокрушительное адское пламя пронзает мое тело, разрушая все на своем пути. Последнее, что я слышу, прежде чем все исчезает во мраке, — это мой собственный крик.