Первые строки

Повержен враг. Последние патроны

Еще хранят наш гнев в железных дисках.

Победу закаленными руками

Мы принесли, как солнце, в дом родимый.

Тропинка вьется возле гор к поселку,

Изгибом каждым, каждым поворотом

Стремительно несет меня домой.

А поезд мой уже гудит далеко:

— Везу! Везу-у! — Летит между хребтами.

Наверно, слышат матери и жены,

Наверно, слышат вдовы и сироты,

Что с битвы возвращаются солдаты.

Уже миную первые бараки

С железным турником между берез,

Пересекаю улицу и площадь

Возле домов в строительных лесах —

Здесь, помнится мне, были огороды —

Гудят трехтонки под тяжелым грузом,

Трещат по тротуарам самокаты

И обручи звенят. Бегут мальчишки,

Свое босое детство обгоняя.

Идут мужчины, женщины с работы.

И девушки веселою толпой,

Несут на куртках радужные пятна

И пыль от кирпича на сапогах…

Быть может, я ошибся?

Иду другою улицей? А может,

И городом другим? Или мне снятся

Родные незнакомые места?

— Товарищ! — за спиною мягкий голос. —

Вы ищете кого-то? Вы не здешний?

Я обернулся: девушка в косынке,

В рабочих сапогах, в комбинезоне,

И золотые волосы спустились

На щеку тонкою волнистой прядью.

А смотрит удивленно и смущенно

В лицо мое, как будто обозналась,

И хочет улыбнуться и не может…

И я, как будто голоса лишился,

Хочу сказать: «Да ты ли? Здравствуй, Галя!»

Но молча лишь протягиваю руки

И, радостный, ее сжимаю пальцы,

Немного огрубевшие в работе

И крепкие упрямой юной силой.

— Какая ты другая стала, Галя! —

Я говорю. Хотел сказать: «красива!»

Хотел спросить: «Чего ты не писала?»

А сколько я ночей и дней солдатских

Об этой встрече неустанно думал,

Твою улыбку, и слова, и голос

Я в сердце нес, как песни о разлуке,

А как был рад тревожным давним письмам;

Я их читал товарищам в окопах,

И знали все во взводе минометном,

Что ты хорошим каменщиком стала…

Как много я хотел сказать при встрече,

А выговорил только: — Как вы жили?!

А Галя удивленно и тревожно

В глаза мне смотрит, все еще не веря,

Что я пришел, что я стою с ней рядом…

Блестит слеза… От радости ль так горько?

А губы шепчут: — Как же ты пришел?

Ведь ты погиб, из боя не вернулся

Еще под Сталинградом. Мне писали…

Вдруг как-то резко повернулась к дому,

Где у подъезда в золотом песке

Играют малыши, кричат, смеются…

Один «трехтонку» нагрузил и тянет,

Везет на «стройку» карапуз трехлетний,

Запнулся вдруг, упал, хотел заплакать,

Ручонки быстро о штанишки вытер,

На нас взглянул и бросился стремглав

С веселым криком: — Мама! Мама!

— Сын мой!..

От сердца что-то вдруг оторвалось,

Погасло что-то…

На бегу схватила

И закружила на ветру, целуя…

— Сынок, знакомься! Это дядя Коля!

— Как звать тебя?

— Сер-реза Саповалов!

— Сережа? Шаповалов? Славкин сын?

А где ж отец твой? Где же Славка, Галя?

— Он институт закончил. Ждем, приедет

К нам на завод. Тогда поеду я!

— Учиться?

— Да!

— И я поеду, мама!..

— Сереженька, поедешь! — все смеемся…

Но как мне горько слышать смех счастливый

Моей любимой. А она с задором

С таким же, как когда-то, вспоминала:

— Ты не забыл, как мы втроем мечтали?

Хотел учить ты в школе ребятишек,

А я дворец для них решила строить,

А Славка мрамор для дворца искать…

Он от Донца с протезами вернулся… —

И улыбнулась. Как глаза сверкнули,

Печальны чуть… А сколько в них заботы

И нежности…

Сережка неустанно

К погонам и ремням ручонки тянет…

Я на руках держу чужого сына,

Он напевает что-то, как бубенчик,

Обнял меня за шею крепко-крепко

Ручонками горячими своими

И вдруг припал к шинели и притих,

Услышал будто сердца стук под нею…

А рядом — мать… И встречные подолгу

На нас глазами ласковыми смотрят…

А Галя чуть руки моей коснулась,

На сына взглянет, будто бы впервые,

То на меня… Вдруг что-то дорогое,

Бесценное — не выразить словами —

Ресницами в глазах своих прикрыла…

И вновь не та: не Галка, не девчонка,

Не та, что нас везде сопровождала —

Меня и Славку — так светло смотрела

На нас обоих. Только что случилось?

А письма первые?! Но… Я убит на фронте…

Сказать ли ей? Ведь все, что пережито,

Всё ею переполнено… Давно ли?

Да не вчера ли детство отшумело,

В боях с врагом отгрохотала юность…

А сердце охватила мертвой хваткой

Любовь к единственной и не моей.

И снова я иду один к баракам,

Что чуть видны из-за густых берез,

Там, где пересекаются дороги.

Как будто вижу: мать у перекрестка

В фуфайке старой, клетчатом платке

Осматривает встречные машины

С щебнем, тесом или кирпичом,

Не едет ли с трехтонкою попутной

С вокзала сын в шинели фронтовой.

Я знаю, как она всплеснет руками,

Навстречу выбежит, меня увидев…

Отец молчком в объятья грузно стиснет,

Вдруг оттолкнет, чтоб видеть, вновь обнимет:

— Ну, молодец, сынок, — и прослезится…

…Я будто вижу давний наш поселок,

Дощатые и длинные бараки,

На них знамена первых пятилеток,

Призывы на полотнищах, плакаты.

Гремят за лесом взрывы аммонала,

Речушка плещет, подмывая скалы,

Где по уступам редкие березки

Едва-едва за камни уцепились.

А по уступам скал идут мальчишки,

Ощупывая каждый мшистый выступ,

Осматривая горные породы.

Здесь мы росли, не думая о горе,

Грозящем нам…

Я помню, возле школы

Мы деревца весенние сажали…

А рядом Галка, рыжая девчонка,

Уж посадила тополек свой хрупкий

И говорит мне, словно укоряя:

— Да разве так копают для рябины?

Мальчишка тоже…

— Ты бы не совалась,

Куда не просят!

Бережно, как птицу,

Беру рябину за землистый корень…

— Давай я помогу тебе! —

И Галка

Подхватывает ветки осторожно,

А между листьев рыжие косички

Как веточки осенние. Сверкают

Искристые веселые глаза.

— Пусть он растет большой-большой! —

и взглядом

Меня кольнула, за кустами скрылась.

И зашумел наш куст, зашелестел…

Снега, бураны щеки обжигали…

И вновь кусты под солнцем зеленели,

Вокруг поселка строились заводы,

А мы росли, о подвигах мечтая.

А детство будто притаилось в сердце,

Порой на волю звонко вырывалось,

Как песня, от которой не отвыкнуть,

Которую вовек не разлюбить…

А Галка, Галка — милая девчонка —

Она была строкой из этой песни,

Весеннею мелодией ее…

Как спорила она, смеялась часто,

И в нашем классе, далеко не лучшем,

Редактором отменнейшим была

И, может быть, одна за всех в ответе,

Газету аккуратно выпускала.

А сколько раз мы отплатить пытались

Со Славкой вместе — другом закадычным —

За едкие на нас карикатуры

Редактору, но часто безуспешно:

Она дралась не хуже нас — обидно,

Что никогда ни в чем не уступала,

Не жаловалась, как другие в классе,

И, может, потому единогласно

Мы полюбили тайно друг от друга

Ее одну, других не замечая.

А как она настойчиво мечтала

Стать зодчим-архитектором

иль просто

Хоть каменщиком рядовым, но строить…

Я прохожу возле домов, где стены

Моей любимой руки возводили…

Сверкает солнце в окнах этажей,

Блестит асфальт, стрелой уходит в горы…

Мне кажется, я помню каждый дом

Из писем Гали. Знаю наизусть

Их строки, как стихи. Под Сталинградом

Я получил последнее письмо.

Она писала: «Хорошо живем.

(Из тыла нам иначе не писали).

С победой жду! Я верю, ты приедешь!

Я так хочу тебя увидеть! Слышишь?!..»

…Свинцовый дождь полосовал окопы,

Земля дрожала, гнулась под ногами,

Вздыхала глухо от разрывов бомб.

Казалось, не заря над полем боя —

Уральских гор осенняя рябина

Огнем-приветом путь нам освещает…

Когда осколок рубанул плечо,

Кровь покатилась, стягивая пальцы,

Я сжал в кулак их, боль превозмогая,

И, может быть, тогда мне показалось:

Не капли крови — ягоды рябины

Я прижимал к прикладу автомата.

Держал их крепко силою последней,

Не веря, что могу быть побежденным…

…Звенят ребячьи голоса и песни,

И галстуки мелькают, как цветы…

Родная школа возле зданий новых

Стоит, деревьями окружена,

Что мы сажали. Рядом с тополями

Рябина алым стягом пламенеет.

Я подхожу к ней, и бегут ребята

Навстречу мне: Сережки, Галки, Славки.

А ветер, ветер пионерским горном

Трубит призывом сборов и походов,

Сухие ветки ударяют в стекла,

Как будто в строй сзывает барабанщик,

И кажется, что я не под рябиной,

А под шумящим знаменем победы,

Солдат, я снова в боевом строю.

Родимый край! Я твой! Теперь —

надолго,

Пожалуй, навсегда! Скажи, что делать.

Приказывай — пойду любой дорогой!

Но есть мечта: смотри, проходят дети,

Мальчишки и девчонки — наша смена,

Я буду их учить в просторных классах

Любить, бороться, побеждать! Ты слышишь?!

У человека Родина одна,

Как жизнь одна под синим небом этим.

Хочу прожить, чтоб видела и знала:

Я только для нее живу на

свете.