Пёс имперского значения

Глава 3

Прохладное лето 34-го.

В полутёмном кинозале немногочисленные зрители, напряжённо сжав кулаки, следили за развивающимися на экране событиями. Там белочехи, с перекошенными от злости рожами, под командованием английских офицеров в пробковых шлемах и неизменной тонкой папиросой в уголке брезгливого рта, стреляли из пулемётов по плывущему по реке Чапаеву. Пули красиво выбивали из воды высокие фонтанчики, заставляя Василия Иваныча нырять.

За всем этим безобразием с высокого берега Урала наблюдал легкоузнаваемый толстый господин в высоком цилиндре и фрачной паре цвета хаки, с крахмальной манишкой. Время от времени он вытаскивал дымящуюся сигару изо рта, и прикладывался к литровой бутылке с виски.

— Чтобы ему лопнуть, гаду, — прокомментировал действия англичанина один из зрителей, седобородый генерал с эполетами на плечах. — Поневоле поверишь, что Черчилль собственноручно застрелил товарища Чапаева. Это чья идея, Климент Ефремович?

— Генерал-майор Раевский в своём докладе назвал подобное информационной войной, Антон Иванович, — Деникин кивнул и продолжил просмотр.

А там уже коварные и подлые, по определению, белочехи праздновали победу, приплясывая на крутом обрыве под мазурку Домбровского. Но долго наслаждаться лаврами победителей у них не получилось. Справедливое возмездие, пусть и запоздавшее, пало на головы мерзавцев. Суровые бородатые казаки, с золотыми погонами и алыми ленточками на косматых папахах, вылетели неудержимой лавой. Вот красное знамя с вышитым двуглавым орлом заполонило собой весь экран, гордо развеваясь под напором встречного ветра. В следующем кадре засверкали клинки. Вот чубатый сотник в лихо заломленной кубанке с оттяжкой рубит ближайшего чеха. "Пленных не брать!" — кричит усатый полковник в буденовке и с крестами на кожаной куртке. Особенно удачно, крупным планом, была показана покатившаяся в кусты голова в пробковом шлеме и с дымящейся папиросой. На этой жизнеутверждающей ноте фильм и закончился.

В зале зажёгся свет, но собравшиеся молчали, дисциплинированно ожидая реакции старших по званию.

— Хорошая картина, жизненная, — одобрительно отозвался Деникин. — Но почему враги стреляют из "Гочкисов"? Мне кажется, что "Максимы" смотрелись бы естественнее.

— Не буду спорить, Антон Иванович, — отозвался генерал-лейтенант Каменев. — Я человек военный, а не искусствовед. Но совсем недавно нашими историками было выяснено, что пулемёты системы Максима использовались исключительно на тачанках в Ваших войсках и в Первой Конной Армии для подавления троцкистско-анархистского мятежа Нестора Махно.

— Вот как? — Великий Князь Литовский удивлённо приподнял бровь. — И у этих учёных есть тому веские доказательства?

— Именно так, и никак иначе, — подтвердил Сергей Сергеевич. — Да вот возьмите хоть новый учебник истории для пятого класса, под редакцией товарища Шапошникова. У Вас есть основания не верить ему?

— Согласен. Школьный учебник — серьёзный аргумент. А что там пишется про моё летнее наступление?

— Это когда Вы прорывались к Москве сквозь кольцо империалистических оккупантов? Поверьте, Антон Иванович, в Историческом Музее хранится документ за подписью самого Владимира Ильича, по достоинству оценившего столь патриотический порыв. А орден Красного Знамени, не вручённый Вам вовремя только из-за происков врага народа Ягоды, является жемчужиной, так сказать, экспозиции.

Деникин задумался. Его никто не торопил.

— Вы правы, товарищ Каменев, произнёс он после некоторого молчания. — Интервенция — вот главный виновник гражданской войны.

— Гражданско-освободительной, — поправил сидевший рядом Ворошилов.

Антон Иванович мысленно примерил новый термин к своим новым воспоминаниям о прошлом, и согласился:

— Действительно, это название полнее и точнее отражает трагические страницы нашей истории. Кстати, в фильме о Чапаеве очень удачно изображена психическая атака французских войск. Развёрнутые знамёна…. Красные штаны… Чёрные лоснящиеся физиономии зуавов… Ровные шеренги, под барабанный бой шагающие по выжженной солнцем степи. Только вот знаете… Мне кажется, что Пётр Николаевич, расстреливающий наступающие цепи из пулемёта, сам на себя не похож. И звание у него было гораздо выше.

— Это Вы про барона Врангеля? — уточнил Каменев. — Так ведь это художественная картина. Думаю, что его создатели имели право на небольшое отступление от исторической правды.

— Да, Антон Иванович, не стоит осуждать полёт творческой мысли художника, — поддержал Сергея Сергеевича единственный среди генералов штатский. — Особенно когда этот полёт осуществляется в нужном направлении.

— Что Вы, право слово, на меня взъелись, Михаил Афанасьевич? Я разве осуждаю? Даже верю, что такую правду говорить легко и приятно. Но, может быть, продолжим разговор за обеденным столом?

Гости Великого Князя перешли в столовую, где их ждал поданный на великолепном фарфоре обед. Рассаживая своих и советских генералов, Деникин посетовал на скудость угощения. Страна мол, до недавнего времени находившаяся во власти фашиствующих демократов, в разрухе.

— Не обессудьте, отведайте, что Бог послал.

При этих словах деникинские генералы истово перекрестились, Ворошилов и Каменев не колеблясь последовали их примеру, и только известный своим вольнодумством Булгаков в предвкушении потёр руки.

— Не беспокойтесь, Антон Иванович, мы люди военные и сможем обойтись без профитролей с трюфелями, — Сергей Сергеевич решительно заложил салфетку за воротник парадного кителя.

— Исключительно русская кухня, — заметил генерал Скоблин, две недели как вернувшийся из Москвы. С недавних пор он возглавлял контрразведку Великого Княжества. — Но это и не может не радовать. Вы, господа, пробовали литовские блюда?

— Жмудинские и жемойтские, Николай Владимирович, — мягко поправил Ворошилов. — Давайте, наконец, отделим зёрна от плевел.

Нарком Булгаков, успевший опрокинуть стопочку смородиновой под великолепный расстегай, заметил:

— А я уже отдал необходимые распоряжения, и в Советском Союзе идёт соответствующая работа по разъяснению. У вас кто культурой руководит? Как это никто? Большое упущение, господа. А хотите, мы графа Толстого попросим заняться? А что, очень солидно будет смотреться! И как литератор он весьма неплох.

— Фантастику пишет, — подхватил идею Скоблин. — Очень полезная специализация для политика.

— Он согласится? — спросил Деникин, благосклонно наблюдая за вестовым, разливающим по тарелкам вкусно пахнущую солянку.

Михаил Афанасьевич вдумчиво продегустировал анисовую, и потому слегка рассеянно ответил:

— Думаю что не откажется. Не далее как на прошлой неделе жаловался мне на свой графский титул. Считает его слушком кричащим и не патриотичным. Сделайте его князем, Антон Иванович.

— Мысль хорошая, — кивнул Великий Князь, осторожно подув в ложку. — А вот скажите, чья идея провести мою коронацию в Дрогичине?

— Конечно же моя, — Булгаков чуть снисходительно посмотрел на Каменева и Ворошилова, сидевших напротив. — Тут некоторые военные товарищи предлагали организовать её в Москве. Но это было бы недальновидно. Близоруко, я бы сказал. Зачем нам досужие домыслы продажных западных политиков и лживых газетных писак? Кстати, не хотите приобрести совсем недорого "Нью-Йорк Дейли"? Нет? Зря, пригодилась бы. Так, о чём это я? Ах, да…. А так всё вполне пристойно, с сохранением исторической преемственности. Ведь именно там венчался на трон Даниил Галицкий.

Некоторое время было слышно только негромкое звяканье столовых приборов. А потом молчание нарушил самый молодой из собравшихся, генерал-майор Хванской, за несколько месяцев сделавший головокружительную карьеру от есаула. На груди забайкальского казака гордо расположились награды: два Георгия, орден Красной Звезды и орден Красного Знамени, с крестом вместо серпа и молота, вручаемый отличившимся участникам Освободительного похода.

— Но позвольте, это же не наша территория? — он внимательно посмотрел на наркома культуры.

— Ну и что? Вы можете предложить что-то другое? Сразу предупреждаю — на Новогрудок у нас несколько иные виды, а Ковно не подходит по эстетическим соображениям, обусловленным схожестью звучания…. Да что объяснять, неужели и так не понятно?

— Есть ещё Краков. А что? Вполне подходит. Как никак — столица с многовековым стажем.

— Даже не думайте об этом! — вмешался в разговор Деникин. — А лучше вообще забыть.

— Да уж, — глубокомысленно заметил генерал Миллер. — Не к месту Ваши предложения, Дмитрий Иванович. Разве за столом о Кракове упоминают?

Хванской смущённо улыбнулся. Действительно, о восстании, поднятом Железной Организацией Польской Армии, в буквальном смысле захлебнувшемся несколько месяцев назад, в приличном обществе старались не говорить. Сам мятеж был подавлен в течении нескольких часов — местный комендант сурово и беспощадно утопил бунтовщиков в…. Нет, не в крови. Пожарные машины, разгонявшие толпу из брандспойтов, заправлялись прямо из канализации.

Город отмыли только через месяц, так как доблестные брандмейстеры, посчитав премию за неблагодарный и тяжёлый труд, выплаченную капитаном Филипповым, слишком мизерной, мстительно сожгли обе городские водозаборные станции. А утром следующего дня, на трезвую голову, очень удивлялись отсутствию репрессий за свою диверсию.

И Краков постепенно опустел. Комендант, получив орден и очередное звание, отбыл к новому месту службы. А вслед за ним потянулись и местные жители, не желающие служить постоянным объектом насмешек со стороны остальных обитателей западных областей княжества.

— Давайте оставим лирические воспоминания, — предложил Каменев. — Вы и вправду, Дмитрий Иванович, предлагаете сущее непотребство. Или важные персоны будут на церемонии в противогазах?

Деникин хихикнул, прикрываясь ладонью. Видимо представил себе картинку. Внимание советского наркома обороны тут же переключилось на него.

— Я так понимаю, Антон Иванович, что официальные приглашения на коронацию Вы не рассылали?

Великий Князь кивком подтвердил предположение Сергея Сергеевича:

— А зачем? Не хочу попасть в неловкое положение, получив отказ. Как мне доложили — англичане уже заготовили нечто подобное. Кто захочет, тот сам приедет. А мы заодно посмотрим, кто тут pro, а кто, так сказать, contra.

— Да Вы не беспокойтесь, — Ворошилов выставил перед собой крепко сжатый кулак. — Вот у нас где все контрики будут. Товарищ Блюхер обещал лично проконтролировать безопасность всех празднеств. Дивизия имени Дзержинского в полном составе прибыла в княжество. Инкогнито.

— Угу, видел я их. Несколько тысяч человек в кожаных куртках и шлемах с очками-консервами. Вам не кажется, что в процентном отношении к остальному населению, количество мотоциклетчиков-спортсменов несколько великовато?

— Так маскировка же, Антон Иванович.

— Надо сказать — удалась. Только случаи преждевременных родов в городе резко увеличились. Несколько пугающий вид у замаскированных, не находите?

— Есть немного, — согласился Климент Ефремович. — Но могу твёрдо обещать, что слушатели Академии Генштаба, приехавшие изображать толпу радостных подданных, будут выглядеть более цивильно.

— Опасаюсь я вашей инициативности.

— Это почему же? Да не беспокойтесь, товарищ Деникин, всё пройдёт в полном порядке. У Михаила Афанасьевича уже сценарий готов. Он у нас человек опытный в таких вещах, не впервой торжественные мероприятия описывать.

Великий Князь с сомнением посмотрел на наркома культуры, в одиночку сражающегося с громадным пирогом.

— Надеюсь, что обойдёмся без некоторых фривольностей. Знаете, не хотелось бы, чтобы мои гости выскакивали из камина. Хотя… форму одежды для женщин можно оставить.

— Вот этого обещать не могу. Нет, камина точно не будет. А вот против второго пункта, жёны августейших особ будут категорически возражать.

— Зря, — огорчился генерал-майор Хванской под всеобщий вздох разочарования. — Я слышал, что Сталина сопровождают молодые секретари женского пола. А что Вы говорили про августейших, Климент Ефремович?

— Иосиф Виссарионович и король Норвегии Хокон Седьмой будут точно. Микадо приехать не сможет. Традиция у него такая — дома сидеть. Но по сведениям, полученным ведомством товарища Логинова, собирается прислать вместо себя принца Канъина.

— Невелика потеря, — Деникин отодвинул пустую тарелку. — Вместо одной макаки будет другая.

— Да Вы националист, Антон Иванович, — укорил Ворошилов.

— Не без этого, — с лёгкой усмешкой согласился Великий Князь. — Так что Вы говорили про присутствие монархов? Двое будут?

— Да, — поспешил вмешаться Каменев. — Норвежский король и галицийский каган, он ещё должен вассальную клятву принести.

— Вот оно что…. А то мне показалось….

— Именно показалось.

— А что за клятва?

— Да как обычно. Но рекомендую взять ещё денежный залог, не повредит.

— Надёжный хоть человек, этот каган?

— Как Вам сказать…. Родственник Соломона Боруховича Сагалевича, двоюродный племянник тёти сестры его третьей свояченицы по линии бабушкиной родни. Почти что сын. Сорок четыре года. Холост. В связях, порочащих его, замечен неоднократно. Девичья фамилия матери — Бланк. А сам он — Финк. Но тоже Владимир.

— Какое мне дело до его матери, Сергей Сергеевич?

— Не скажите. С этой фамилией связаны некоторые неприятные моменты нашей истории. Но заметьте, Бронштейн в родне не числится.

— Успокоили хоть этим. А когда они успели объявить о своей государственности? Что-то я не слышал.

— Сегодня утром, Антон Иванович, — сообщил Скоблин. — Только не стали докладывать о такой мелочи.

— Представляю, как завопят за границей.

— Ну и пусть. Зато во Львове теперь хранятся подлинные скрижали. Те самые. Значит и истинный Израиль там. Против исторической правды не попрёшь.

— Неужели и правда подлинные?

— Конечно. Патриаршие мастерские дали стопроцентную гарантию и сертификат за подписью самого Моисея.

— На каком языке?

— Таблички?

— И они тоже.

— Естественно на русском. То есть, на древнескифском. Или древнекиммерийском. Знаете, не вдавался в такие подробности. Или Вы считаете, что Моисей говорил на украинской мове? Попросить переделать?

— Господь с Вами, Николай Владимирович, — перекрестился Деникин. — Меня и прежний вариант устраивает.

— Только вот…, - кашлянул смущённо Скоблин. — Заповедей оказалось двенадцать.

— Не беспокойтесь, — Булгаков отвлёкся от своего пирога. — Прелюбодеяние из списка исключено.

— А что же вместо него? — Миллер с интересом подался вперёд.

Михаил Афанасьевич чуть улыбнулся, достал записную книжку и громко прочитал:

— Пункт одиннадцатый: — отвечай за базар свой в день всякий, а в день субботний шлифуй его. Пункт двенадцатый: — на Бога надейся, но сам работай, сволочь. Да, чуть не забыл…. Из десятого пункта исключена рекомендация не возжелать жены ближнего своего. Ослы и собаки по прежнему под запретом.

— Это правильно, — одобрил Антон Иванович. — Но всё же, что вместо седьмой заповеди?

— Там всего три слова: "Не попадайтесь, болваны!"

— Да, — вполголоса произнёс Хванской, мечтательно подняв взгляд к потолку. — Божьи заповеди стоит соблюдать неукоснительно. Особенно вот эту, правленую.

От обсуждения обретённых реликвий Галицийского Израиля, господ и товарищей генералов, а также штатского наркома, отвлёк десерт. Впрочем, особого воодушевления он не вызвал. Разве может какая-то клубника со сливками соперничать с подновскими огурцами в тыквах? Поэтому многие предпочли именно их, при полном одобрении Великого Князя, распорядившегося подать ещё водки.

— Вот она, постная и благочестивая пища русского человека, — Ворошилов поднял запотевшую стопку, оттопырив кривой мизинец. — Так выпьем же за него!

— Говорят, что и Сагалевич предпочитает то же самое, — заметил Каменев.

— Конечно, — согласился Климент Ефремович. — Нешто он не русский?

— Кто, Соломон Борухович? Пожалуй, что и нет. Еврей он, самый настоящий.

— У каждого свои недостатки, Сергей Сергеевич. Тем более, Вы говорите о его профессии, а я про национальность.

Деникин рассеянно слушал, выбирая на закуску самые маленькие огурчики, а потом спросил:

— А скажите, правда, что президент Балтийской Конфедерации поддерживает тесные отношения с сионистами?

— Истинная правда, Антон Иванович. Только отношения эти очень натянутые и холодные. Дело в том, что Сагалевич является главным казначеем, главным бухгалтером, и контрольно-ревизионной комиссией. И всё в одном лице. До того удачно, в своё время, вложил деньги в покупку должностей, что прямо завидки берут. Кстати, именно он финансирует археологическую экспедицию в Дрогичине по поиску короны и меча Даниила Галицкого.

Глаза Великого Князя азартно разгорелись светом надежды. Ну ещё бы, это как для англичан найти Экскалибур, а для французов — секиру Хлодвига.

— И каковы шансы на успех?

— Вот-вот найдут. Уже заканчивают полировку. Простите, раскопки.

— Да, это был бы идеальный вариант. Ведь Иосиф Виссарионович против создания точной копии шапки Мономаха?

— Могло получиться слишком символично, — ответил Каменев, принимая от вестового чашку кофе и рюмку коньяку. — Зачем нам плодить лживые слухи о зависимости княжества от Советского Союза? Тем более что они абсолютно не соответствуют действительности.

— Это Ваше мнение, Сергей Сергеевич?

— Не только. Товарищ Сталин поддерживает меня в этом вопросе. Мы, русские, всегда были имперским народом. Не будете спорить?

— Нет, не буду.

— Так вот…, и остались до сих пор. Наша страна не нуждается в новых территориях. Уже не нуждается. Нас более всего устраивает создание вокруг Советского Союза кольца дружественных государств, с которыми будем поддерживать взаимовыгодные отношения.

— И которые, в случае чего, примут на себя первый удар?

— Не без этого. И что с того? — нарком обороны пригубил коньяк и достал сигару. — Не такая уж и большая цена за свободу.

— Да, Вы правы. Это — не много.