Песчаные замки

Глава 21

Джон и Хонор шли по берегу, хватая друг друга за руку у каждого ручейка и овражка, помогая перебраться. Заливную трясину перегораживало довольно хрупкое бревно топляка, высушенное ветром — он пригнулся, подставив ей спину. Она, к его удивлению, приняла предложение. Сердце Джона зачастило, возникло единственное желание остановиться, поставить ее на ноги, поцеловать. Даже не верится, что такое возможно.

Спрыгнув с бревна, он и дальше тащил ее на спине. Она его обнимала за шею, обхватывала ногами, слегка касалась щекой его щеки. Не требовала отпустить, и поэтому он ее не отпускал.

Так они шли и шли. Справа была вода, слева — лес природного заповедника. Сразу за дамбой с небольшим водопадом Джон направился к каким-то густым, с виду непроходимым кустам. Только там спустил Хонор на землю, раздвинул густые лозы, увлекая ее на невидимые тропинки.

В самом темном и призрачном месте для надежности обнял, не в силах оторваться. Пугающий лес служил хорошим предлогом, чтобы держаться рядом. Она прижималась к нему у Индейской могилы, у старого фундамента, у остатков усадьбы под названием Фиш-Хилл, где полно привидений.

— По этой тропинке я ходил к тебе каждый вечер.

— Пока не получил водительские права, — уточнила она.

— И даже после этого иногда ходил. Всегда есть что-то волнующее в ходьбе по лесу, из темноты к свету — к тебе, — вот зачем я это делал. — В последние дни он переживал такое отчаяние, думая, что все кончено. Ирландия стала последней каплей — так сказала Хонор? Кульминацией всего прочего. Но вот она, идет рядом, улыбается, он опять видит сияние, радость…

— Эти тропки были всегда здесь протоптаны?

— Я срезал путь сквозь кусты, и, по-моему, по каким-то ходил еще в детстве. Видно, по ним еще кто-то ходит.

— Иногда Реджис бегает к Питеру.

— Я давно показал ей дорогу. Ей хотелось узнать, как я до тебя добирался.

— Она хочет любить точно так же, как мы, — тихо вымолвила Хонор.

— Знаю, — кивнул Джон. Он и сам желал дочери такой любви, хотя сомневался, что кто-нибудь способен любить так, как он любит Хонор. На ходу мысленно видел, как Реджис слепо, напролом рвется к Питеру вместо того, чтобы найти кружный путь.

— Ты действительно веришь, что тут живут призраки? — спросила Хонор, ныряя под низкую ветку.

— Если ты сама веришь, — ответил он, желая, чтобы она прижалась к нему.

— Не могу точно сказать. А ты верил в Ирландии? Помню, на этот вопрос тоже мне не ответил.

— Ну, ладно, — буркнул он. Сердце слегка упало. Об этом не хотелось ни думать, ни говорить, но если она спрашивает, он обязан ответить. Пробираясь по лесу у Томагавк-Пойнт, Хонор взяла его за руку, внушив желание рассказать все, что ей хочется слышать.

— Они были там. Я чуял их в доках Кова. Думал, что было бы с нами, если бы мы видели уплывающих девочек, зная, что никогда больше их не увидим. Чувствовал призраки наших родных, живших сто лет назад.

— И я чувствовала их всякий раз, когда мы уезжали после свиданий с тобой.

— Знаешь, — сказал он, — при всем своем страстном желании повидаться с тобой и с девочками, я почти радовался, когда вы перестали меня навещать. Потому что не мог выносить расставания.

— И мы тоже, — призналась Хонор. Какое-то время они шагали молча, только листья шуршали под ногами, да чайки кричали на берегу впереди.

За поворотом она прильнула к нему. Высокий склон холма сбегал к берегу. Чтобы спуститься, надо либо на него взобраться, либо пролезть под упавшим стволом. Джон замер на месте, наслаждаясь тяжестью ее тела. Так и стоял бы всю ночь.

— Готов? — спросила Хонор, глядя на крутую тропинку.

— По твоей команде, — кивнул он и нырнул под дерево, ожидая, когда она последует за ним.

— Вперед, — скомандовала Хонор, и Джон сделал первый шаг по неровной тропинке, прорезанной канавками от ручьев, скользя по гальке, поддерживая ее, не давая упасть. Спустились в целости и сохранности, ступни утонули в мягком песке, и она опять протянула ему руку.

Дойдя до центрального пляжа, увидели уже много народу, усевшегося на подстилках. Киноэкраном служила белая простыня, натянутая между столбами, напоминавшими стойки футбольных ворот. Хонор огляделась в поисках свободного места, и Джон обрадовался, что оно отыскалось позади собравшейся толпы.

— Здесь годится? — спросил он.

— Отлично, — кивнула она. — Только надо выкопать ямку.

— Правильно.

Оба пригнулись, разгребли песок, соорудив маленький холмик под спину. Рыли с воодушевлением, вычерпывая песок горстями, утрамбовывая на краю. Расстелили в ямке подстилку, приготовились сесть и смотреть кино, когда кто-то вдруг окликнул Хонор.

— Это ты?

— Да, — сказала она, вглядываясь в темноту, откуда вынырнули двое ее старых подружек из Хаббард-Пойнт: Сьюзи Райт и Дарби Рейд. Джон с ними тоже был давно знаком. — Кино пришли посмотреть.

— Кто бы мог подумать! — воскликнула Сьюзи. — Жутко приятно видеть здесь кого-нибудь из старой гвардии. Мало кто остался… Смотри, вон там Бэй Маккейб и Тара О'Тул с Мэв Джеймсон на пляжном настиле…

— Ой, Мэв, — радостно охнула Хонор. — Они с моей мамой были лучшими подругами…

— Я слышала, твоя дочка выходит за парня из Хаббард-Пойнт?

— За Питера Дрейка, — подтвердила она. — Они обручились.

— Да ведь и его родители здесь. Видишь? Сидят позади Мэв и Тары.

— Ты с ними уже познакомился, Джон? — спросила Дарби.

— Они наверняка обо мне слышали.

— Разумеется, — весело вставила Сьюзи. — Мы все гордимся знакомством с известным художником.

Хонор бросила на приятельницу благодарный взгляд, и Джон сразу понял, как она страдала, часто вынужденная обороняться от друзей и знакомых.

Экран осветился, кино начиналось. Сьюзи и Дарби снова расцеловали Хонор, улыбнулись на прощание Джону и отправились к своей подстилке. Глядя им вслед, он заметил, что кое-кто оглядывается с пляжного настила в его сторону.

Хонор дернула его за руку, усадила. Они утонули в выкопанной яме, укрывшись за спинкой от любопытных глаз.

— Как ты? — спросила она.

— Отлично. А ты?

— И я тоже.

Они улыбнулись, точно зная, что оба солгали. Выглянув за песочную спинку, он с заколотившимся сердцем увидел, что пара, на которую указала Сьюзи, как на родителей Питера, пристально смотрит на него, переговариваясь с какими-то другими людьми. Ему показалось, будто его линчуют.

— Хонор, — сказал Джон, — ты действительно хорошо себя чувствуешь?

— Абсолютно. Все лучше и лучше.

— Так ты и должна жить. Со мной. Подобные люди таращат глаза, сплетничают о нас. Я тебя не виню в том, что это тебе неприятно. Клянусь, вообще ни в чем тебя не виню.

— Уверяю тебя, мне глубоко плевать на людей. Никогда на них не обращаю внимания. — Она поднялась, стряхнула с себя песок. — Пошли.

— Ты что?

Хонор протянула руку, заставила его встать, повела по берегу к помосту, сверкая глазами. Джон взглянул вверх на Млечный Путь, горевший прозрачными белыми звездами в летнем небе. Хонор направилась прямо к семейной паре, стоявшей в павильоне.

— Привет, Милли, — тепло улыбнулась она. — Здравствуйте, Ральф. Хочу вас познакомить с моим мужем Джоном.

Он встрепенулся и замер, услышав: «с моим мужем», а не «с отцом Реджис».

— Очень приятно, — кивнул Джон.

Все обменялись рукопожатиями.

— Мы о вас много слышали, — заметила Милли, не сдержав широкой усмешки и не уточняя, что именно они о нем слышали.

— Действительно, — подтвердил Ральф с дружелюбной улыбкой.

Видно, неплохо живет: лицо румяное, глаза прищурены.

Затем последовало глухое молчание — Дрейки дали понять, что слышали о нем не только, как о знаменитом художнике. Джон чувствовал себя в эпицентре урагана, в затишье перед бурей. В душе накапливалась тревога, давление падало. Нарастала та самая ярость, которая одолевала его в тюрьме Портлаоз, — его судят родители парня, который ему уже не понравился в качестве будущего мужа его родной дочери.

— Значит, — заключил Ральф, взглянув на Джона уже не как дружелюбный партнер по гольфу, а как акула, выпучив глаза, — вышли досрочно.

— Отбыл срок полностью, — поправил Джон.

— Друзья из дублинского суда сообщили мне, что Том Келли нанял для вас адвоката.

— Ральф… — властно одернула его Милли.

— Друзья из дублинского суда… — повторил Джон.

— Я поинтересовался, — признался Ральф. — В конце концов ваша дочь выходит за моего сына.

— Вам следовало просто меня спросить, — резко оборвала его Хонор. — Я ничего не собиралась скрывать.

— Вы даже не знали, что он возвращается, — заметил Ральф.

Джон видел, как Хонор встала сзади, понял, что она старается защитить его, но Ральф сказал правду. Картинка на пляже мелькала и прыгала из-за технических неполадок. Публика возмущенно гудела, мальчишки, пользуясь возможностью, бегали к фургону с мороженым.

— Я не сообщал ей об этом, — сказал Джон. — Сам принял такое решение, зная, что довелось пережить моей семье, и не желая ее ни к чему принуждать.

— Не желая принуждать? — тихонько хмыкнул Ральф. — Вполне в вашем стиле.

У него за спиной замелькали тени откуда-то вынырнувших парней. Джон прищурился, безуспешно стараясь разглядеть их лица. Хотел ответить, да не увидел смысла. Он не обязан ничего объяснять этому типу — Джон помнил презрение в глазах Питера и теперь догадался, откуда оно взялось.

Отец Питера направился к нему. Джон почувствовал, что настроение его изменилось, но не знал, что же последует дальше, только видел перед собой угрожающе приближавшегося Ральфа Дрейка.

— Не троньте моего отца! — крикнула Реджис. — Оставьте его в покое! — Она выскочила из темноты в беспамятстве, плача, бросилась между своим отцом и отцом Питера. Ральф шарахнулся назад, она замахала руками, вперед неожиданно выступил Брендан, осторожно удержав ее.

Реджис захлебывалась в рыданиях, закрыв глаза руками. Все вокруг ошеломленно молчали.

— Он напал на моего отца, — всхлипнула Реджис. — Я должна была его остановить…

— Знаю, — кивнул Брендан. К ним пробились сестры.

Джон замер на месте, наблюдая за происходящим. Реджис просто стояла, уткнувшись лицом в ладони, словно думала, что если ничего не увидит, то ничего и не было, глубоко, судорожно, с каким-то нечеловеческим визгом рыдая.

— Как ты? — услышал Джон голос Милли Дрейк. — Она тебя ударила?

— Поцарапала, — ответил Ральф.

— Ты что, Реджис? — ошеломленно спросил Питер.

Она только плакала, не в силах оглянуться, сдвинуться с места, вымолвить слово. Джон взглянул на Брендана, кивнул ему на Агнес, стоявшую в сторонке с беспомощно вытаращенными глазами, шагнул к старшей дочери, обнял ее.

— Папа, — прорыдала она, — я должна была его остановить…

— Остановить? — переспросила Милли Дрейк. — За то, что отец Питера задал несколько вопросов, ты на него набросилась?

— С ума сошла! — рявкнул Питер.

— Простите, — пробормотала Реджис, панически и растерянно вытаращив глаза.

— Ты точно такая, как он. От него родилась. Ничего удивительного. Мои родители просто хотят спасти тебя от него!

Джон услышал за спиной чей-то голос, предупредивший, что едет полиция. Агнес и Сес прижались к Реджис. У нее подгибались колени, Джон крепче обнял ее, чтобы она не упала.

Хонор повернулась к нему, смерив не любовным и нежным, а чужим, мертвым взглядом.

— Не смей, — холодно приказала она.

— Мне с ней надо поговорить… — пробормотал Джон.

— Нет, — отрезала она. — Реджис со мной вернется домой.

— Ты не понимаешь. — Он понизил тон, чтобы не слышали окружающие. — Это очень важно… Я сейчас должен с ней поговорить.

— Это слишком, — громко проговорила она. — Хватит, Джон. Все кончено.

— Хонор, слушай…

Она отвернулась, уводя с собой Реджис. Махнула Брендану, и тот, поняв, бросился на стоянку к машине. Девочки побежали за ними, со смущенным огорчением оглядываясь на отца.

Брендан подъехал к краю помоста, все сели. Джон рванулся следом, глядя в окна автомобиля на свою семью.

— Довезешь их до дому в целости и сохранности? — спросил он.

— Не сомневайтесь, сэр, — заверил Брендан.

И увез любимых, оставив его на берегу с чужими людьми, глазевшими на него, перешептываясь о случившемся.

Он один понимал, что случилось.

Приехав домой в «Звезду морей», Реджис ушла к себе и легла. Очнулась уже после полуночи, слыша на улице тихие голоса Агнес и Брендана. Сес спала, из мастерской матери доносилась музыка.

Окружающий мир выглядел совсем иным. Она посмотрела на обручальное кольцо на пальце, будто впервые увидела его. Сев в постели, припомнила сцену в Хаббард-Пойнт и восстановила по кадрам в памяти, как короткометражный фильм. Увидела себя, стоявшую в стороне с сестрами и Бренданом. Вспомнила, как радовалась, что родители вместе по берегу идут в кино, затем направляются к помосту и случайно встречаются с Дрейками, а потом отец Питера делает оскорбительное замечание.

Вот и все. Остается признать это фактом — грубым, бесчувственным, но не больше того. Отец, разумеется, пережил бы подобное хамство, а со временем, может быть, и посмеялся.

А она совсем слетела с катушек. Что скажет Питер? Впала в истерику, набросилась на его отца. Теперь, по размышлении, даже не понимает, что ей в тот момент померещилось. Но в Хаббард-Пойнт показалось, что отцу угрожает опасность, и она бросилась на его защиту.

Питер смотрел на нее ненавидящим взглядом. И его родители тоже. Наплевать. У нее была цель — оградить отца от родителей Питера. Ради этого она была готова на все. Вновь прокрутила короткометражку с того кадра, когда мистер Дрейк шагнул вперед. Неужели ей показалось, что он хочет ударить отца? Может быть.

Что она там кричала? На берегу слова просто вырвались из глубины души. Теперь вновь звучат в памяти, но не имеют смысла. Сорвались с губ вчера вечером, а во сне мучили все последние долгие годы.

С чего это началось? Реджис задрожала и вылезла из постели. Надо пойти к матери в мастерскую, заверить, что с ней все в порядке, но она не могла заставить себя это сделать, как бы выходя из тумана, стараясь опомниться от долгого беспамятства. Мысли кружились в голове, в них надо было разобраться, прежде чем говорить с родителями.

Она пошла на кухню. Здесь они всей семьей сидели за обедом, впервые за шесть лет. Каждый — на своем месте. И Реджис с надеждой подумала, что они еще будут вновь счастливы.

«Не трогайте моего отца»… Почему он никому не сказал? Зачем так глубоко хранит тайну? Целая семья распадается из-за того, что он скрывает правду. Она закрыла глаза дрожавшими руками. Хорошо бы прогнать видения, вихрем мелькавшие в памяти.

Реджис уронила на стол голову. Страшно устала, шесть лет прогоняя воспоминания. Вдруг увидела высунувшийся из-под скатерти уголок голубого конверта, схватила и выдернула. Уставилась на непонятное примитивное изображение какого-то морского чудовища, вынырнувшего из волн, похожего на чудовище с фамильного креста Тома Келли. В детстве она любила его разглядывать.

Голубой конверт… Старый — возможно, не древний, но ему много лет, он старше самой Реджис, пожелтел по краям. Почерк знаком, как свой собственный.

Это рука ее матери, а письмо адресовано тете Берни. Она вытащила единственный хрупкий листок.

Склонилась над ним и принялась читать.