Песни былого. Из еврейской народной поэзии

Когда человек рождается,

Он в колыбели качается.

Юность к нему приходит —

Он прыгает, как козел.

Старость к нему приходит —

Скрипит, как трухлявый ствол.

А после навек уходит

Во тьму, откуда пришел.

В мир, где горе его поджидает,

Является человек.

Когда он зрелых лет достигает,

В поте лица свой хлеб добывает,

Мается человек,

Счастья он ищет, бед избегает,

Старается человек.

Но старость его дугою сгибает,

А после смерть его настигает,

И с белым светом навек

Прощается человек.

Добрые люди, скажите на милость:

Куда мое счастье запропастилось?

Когда меня мать не на радость рождала,

Уже мое счастье куда-то пропало.

Когда повитуха меня приняла,

Она мое счастье уже не нашла.

К кому-то другому счастье, бывает,

Как к берегу лодка, само подплывает.

А мне, хоть и жду я, его не дождаться,

Хоть всюду ищу я — не доискаться!

Счастье, куда же оно заховалось,

Ужель я счастливым не буду?

Где ни искал я — не отыскалось,

А я искал его всюду.

Однажды было его отыскал я,

Смотрю — оно почивает.

«Проснись, — говорю, — и за то, что ты спало,

Пусть бог тебя не покарает!»

Плывут корабли по белому свету,

Плывут — кто знает куда.

Когда за тридцать, а счастья нету,

Так это уж навсегда!

Ой, нужда людская,

Наше дело — швах.

Бедность, обитаешь

Ты во всех углах!

Ой, нужда-нуждище,

Если б только мог,

Сам не будь я нищим,

Я б тебе помог!

Годы молодые, миг короткий,

С вами мне не свидеться опять.

Подрядил я парную пролетку,

Посулил извозчику на водку,

Гонит он, а годы не догнать.

Годы молодые, сколько боли

В том, что не примчитесь вы назад,

Вас вернуть — не в нашей это воле.

Тем вы дале, чем мы скачем доле,

И уставши лошади храпят.

Годы наши, годы, нет возврата,

Я поспеть за вами не могу.

За реку умчались вы куда-то.

Нет моста, а я на берегу.

Бог людей карает

Всех за грех земной,

Этого — болезнью.

Этого — нуждой.

За грехи карает

Всех великий бог.

Тот недужен грешник,

Этот — одинок.

Но иных карает

Бог страшней, чем всех:

Деток забирает

За отцовский грех.

Два коня в пролетке разной масти.

Вот и и кляну свое житье,

Потому что белый конь мой — счастье,

Черный конь — несчастие мое.

Еду дни и целые недели,

Но с конями мне не совладать:

Белый конь плетется еле-еле,

Черный рвется так, что не сдержать.

Свеча тускнеет, мой час настал.

Что я хорошего в жизни знал?

Еще не жил я, а смерть идет,

То, что нажил я, кто сбережет?

Смерть на пороге стоит и ждет.

Кто обогреет моих сирот?

Смерть у порога пришла, стоит.

Молюсь я богу, а бог молчит.

Смерть разлучает меня с людьми,

С моей семьею — с женой, с детьми.

Кто их согреет, моих сирот?

То, чем владею, кто сбережет?

Кто-то хорошо живет,

Кто-то даже лучше.

Кто-то чай с вареньем пьет,

Ну а я за годом год

Не живу, а мучусь.

Этот хорошо живет,

Тот — лучше без сомненья.

Ест он мясо, ест он мед,

Ну а жизнь моя идет,

Как ночь без сновиденья.

Кто-то по пять раз за стол

Каждый день садится.

Ну а я — и бос и гол,

Я всю жизнь свою провел

Будто бы в темнице.

Кто-то хорошо живет…

Кто-то даже слишком.

Рыбку ест, винишко пьет.

Ну а жизнь моя идет,

Будто я за годом год

Проиграл в картишки.

Плохо ли маминой дочке

Под вишенкою в садочке,

И в белых одеждах чуть слышно

Старик подошел к ней под вишню.

— Здравствуй, красивая девушка!

— Здравствуйте, милый дедушка!

— Не радуйся, девушка, что поутру

Пришел я к тебе, я пришел не к добру.

Сюда я пришел за тобою,

За жизнью твоей молодою.

— Сделайте милость, дедушка,

Пустите, — взмолилась девушка, —

Мать меня любит и обещает,

Что золотой мне кувшин завещает.

— Что с этим кувшином станется,

Там, где стоит, останется!

А я пришел за тобою,

За жизнью твоей молодою!

— Сделайте милость, дедушка,

Пустите, — взмолилась девушка,—

Отец меня любит, балует очень,

Все, что есть в доме, оставить мне хочет!

— Все, что есть в доме, останется,

С добром ничего не станется,

А я пришел за тобою.

За жизнью твоей молодою!

— Так позовите же мать мою бедную,

Пусть облегчит мне минуту последнюю.

Мать меня любит и обещает.

Что золотой мне кувшин завещает.

И позовите отца дорогого,

Пусть он мне скажет прощальное слово.

Отец меня любит, балует очень,

Все, что есть в доме, оставить мне хочет.

— Все: и кувшин, и богатство останется,

Только тебе ничего не достанется.

Я ведь пришел за тобою,

За жизнью твоей молодою!

— Милый жених, как меня ты ни любишь

Время пройдет, ты невесту забудешь.

Если к себе нас земля забирает,

Нас человек на земле забывает.

Тихо уходят последние силы,

Милая мама, тебя я любила.

Вот и молчу я, прощайте, простите,

Прочь ухожу я, свечу засветите!

Пожалей нас, боже, согрей несчастных нас,

Счастья хоть немножко пошли нам в добрый час,

Боже, сделай чудо, сними хоть часть забот,

Пока я жив, покуда по жилам кровь течет!

Счастье и царстве божьем — будет, но потом.

Только нужно ль счастье нам на свете том?

Дай мне хоть немного счастья на земле,

Чтобы есть досыта, чтобы спать в тепле.

Может, в царстве божьем будет мне покой,

Там мои печали снимет как рукой.

Здесь же я до ночи должен шить и шить,

Самому ж порою нечем стыд прикрыть.

Почему, о боже, я всего боюсь,

Заповеди чту я и тебе молюсь!

Почему я горе и нужду терплю,

Почему, голодный, я других кормлю?

О господи боже, прости мой упрек,

За все то плохое, что в жизни было.

Мой голос услышь и в назначенный срок

Не дай бездетным сойти мне в могилу.

Кто век проживет и бездетным умрет,

Несчастней того, кто живой, но бездомный.

Над ним, над умершим, молитву прочтет

Не сын его кровный, а читчик наемный.

Я, может, напрасным упреком грешу.

Но все же не дай пребывать мне в печали.

Все то, что скопил я за век по грошу,

С собою в могилу возьму я едва ли.

Ходил я повсюду, все делал, что мог,

К кому ни взывал я — никто не помог,

И ныне я криком кричу безответным:

«О господи боже, в Назначенный срок

Не дай умереть сиротою бездетным!»

«Прощай, мой муж», — жена ему сказала,

«Прощай», — сказала Гиршелу родня,

И по дороге вспомнил он сначала

Всю жизнь свою до нынешнего дня.

Вот Гиршел в городской пришел театр.

Купил билет он в первые ряды,

А недалеко, в ложе, губернатор

Глядел на сцену и не ждал беды.

Зажегся свет, все стали расходиться,

И Гиршел потихоньку взвел курок,

В пролетку губернатор стал садиться,

Но пуля вдруг ему попала в бок.

Кричали: «Губернатора убили!»

Квартальные искали, кто убил,

И Гиршела в кутузку посадили,

И к смерти суд его приговорил.

Вот к осужденному раввин казенный

Явился, как судья ему велел,

Но Гиршел, и на гибель обреченный,

С ним разговаривать не захотел.

Сказал жене, когда пришла проститься:

«Прощай, жена, умру я молодым,

Но если сын у нас с тобой родится,

Пусть назван будет именем моим!»