Песни былого. Из еврейской народной поэзии

— Ай-ай-ай-ай,

Нижайший вам поклон,

Я вас узнал, вы — здешний смологон.

— Ой-ой-ой-ой,

Но я — не смологон,

И все мы испокон

Не этим занимались.

Покойный мой отец

И дед мой, наконец,

Смолой не пробавлялись,

Вы просто обознались!

— Ай-ай-ай-ай,

Поклон вам, как живете?

Я вас узнал — вы здесь веревки вьете!

— Ой-ой-ой-ой,

Веревок я не вью,

Взять нашу всю семью,

Так, может, мы сто лет

Пенькой не занимались.

И мой отец, и дед

Не этим пробавлялись,

Вы просто обознались.

— Ай-ай-ай-ай,

Я путал до сих пор,

Теперь я вас узнал: вы — здешний вор!

— Ой-ой-ой-ой,

Мне горе и позор!

Я, право же, не вор,

Не этим промышляли

Мой дед, и мой отец,

И прадед, наконец.

Вовек не воровали,

Меня вы не узнали.

— Ай-ай-ай-ай,

Я виноват премного.

Теперь я вас узнал, простите, ради бога,

Вы кантор наш, вот ваша синагога.

— Ой-ой-ой-ой,

Ой, вы не обознались,

Я — кантор много лет,

И мой отец и дед

Лишь этим занимались.

Но как вы догадались?

— Господа, господа, мудрейшие на свете

Я вопрос вам задам, а вы мне ответьте!

Как чаек вкушают царь,

Всемогущий государь?

— Если царь захочут чаю.

То прислуга, сбившись с ног,

В глыбу сахара вливает

С пудом чая кипяток.

Там, где глыба сверху тает.

Ложкой золотой мешают.

Получается чаек.

Так чаевничают царь,

Всемогущий государь.

— Господа, господа, мудрейшие на свете

Я вопрос вам задам, а вы мне ответьте!

Как едят картошку царь,

Всемогущий государь?

— Царь картошку так вкушают:

Степу масла воздвигают,

Выступает рать вперед.

Пушку заряжают

И сквозь масло в царский рот

Картошкою стреляют.

Так едят картошку царь,

Всемогущий государь.

— Господа, господа, мудрейшие на свете,

Я вопрос вам задам, а вы мне ответьте!

Как вкушают мед наш царь.

Всемогущий государь?

— Так обычно мед вкушают

Государь великий:

В залу улей доставляют

И пчелу на нос сажают

Грозному владыке.

А с пчелы стекает мед,

Попадает в царский рот.

Вот как мед вкушают царь,

Всемогущий государь!

Господа, господа, мудрейшие на свете,

Я вопрос вам задам, можете — ответьте:

Как, скажите, спят наш царь,

Всемогущий государь?

Для царя, для властелина

Тащат в комнаты перины,

И стоят солдаты в ряд,

Вверх палят, на всех кричат:

«Тише, мать вас, перемать,

Царь изволят почивать!»

Так и почивают царь,

Всемогущий государь.

Когда стала Фейгеле замуж собираться.

Начали над Фейгеле люди потешаться.

Дескать, не умеет делать наша Фейга

Ни субботний кугель, ни пятничный тейгахц.

Людям интересно, людям делать нечего,

И с утра воскресного до пятничного вечера

Бедная стояла у плиты невеста,

Лапшу нарезала и месила тесто,

Жарила и парила, пекла наша Фейга

И субботний кугель, и пятничный тейгахц.

Семья собиралась, шуточное ль дело!

Но, как оказалось, в печке все сгорело.

Оставила в печке, задумавшись, Фейга

И субботний кугель, и пятничный тейгахц.

Люди, где мне доску взять.

Чтобы тесто раскатать

И сварить варенички?

Без мучнинки, без дрожжинки,

Без сластинки и солинки,

Без единой творожники

Иль какой другой начинки

Как сварить варенички, вкусные варенички?

Где найти мне нож и место,

Чтоб скорей нарезать тесто

И сварить варенички?

Без мучнинки, без дрожжинки.

Без сластинки и солинки,

Без единой творожники,

Иль какой другой начинки

Как сварить варенички, вкусные варенички?

Где мне, люди, взять горшок.

Чтобы за короткий срок

В нем сварить варенички?

Без мучнинки, без дрожжинки,

Без сластинки и солинки.

Без единой творожники.

Иль какой другой начинки

Как сварить варенички, вкусные варенички?

Где найти бы ухажёра,

Чтоб не слышать мне укора

За мои варенички?

Без мучнинки, без дрожжинки,

Без сластинки и солинки,

Без единой творожники

Иль какой другой начинки

Вкусные варенички, вкусные варенички!

Тихо женщина стучится

В дверь соседскую чуть свет:

— Правда ль, что решил жениться

Сын мой младший, сын мой Ицик?

— Правда! — говорит сосед.

Мать не верит и стучится

И к другим соседям в дверь:

— Правда ль, что решил жениться

Мой сынок, послушный Ицик?

— Правда, ты уж нам поверь!

Мать стучится, хоть боится,

К ребе старому в окно:

— Правда ль, что решил жениться

Мой сынок, мой милый Ицик?

— Да женился он давно!

К нам кантор проявил почтенье,

Поклон ему земной.

И собралась вся знать селенья,

Не кто-нибудь иной,

А чеботарь — ценитель пенья,

Извозчик и портной.

Сапожник в пенье понимает,

Сапожник головой кивает:

«Ой, что за голосок,

Как будто дратву продевает

Наш кантор сквозь сапог!»

От счастья и портняжка тает:

«Такого чуда не бывает,

Поет наш кантор так,

Как будто бы кроит, латает

Субботний лапсердак!»

Извозчик слезы утирает:

«Ой, кантор, всех нас ублажает

Ой, радует людей.

Поет, как будто погоняет

Хороших лошадей!»

Ой, в Одессе, я в Одессе

Пришел на Молдаванку,

Пригласил на полонез я

Одну шарлатанку.

Ой, Одесса, милый край,

Ой, цай-церидерай!

Пойдем, милая, со мной

По улице городской! Ой, ой, ой!

Ой, Одесса, ой, Одесса,

Здесь, на Молдаванке,

Я пропал от интереса

К одной шарлатанке.

Мной такое размышленье

Овладело в воскресенье:

В понедельник соберусь я,

А во вторник в путь пущусь я

Или лучше я поеду

В среду!

Нет, в четверг потороплюсь

Или пятницы дождусь.

Но за пятницей — суббота,

Ехать грех и неохота.

— Что зажурился, Нахимке, что ходишь сам не свой?

— Я полюбил красавицу, отец мой дорогой!

— Есть ли за ней приданое, богатство, дом большой?

— За нею нет приданого, отец мой дорогой!

— Не дам благословения тебе, сыночек мой!

— А мы без разрешения, родитель дорогой!

— Тогда я на венчание к вам не приду, сынок!

— Тогда на обрезание ты явишься, даст бог!

— Когда же свадьба ваша, скажи, сынок родной?

— Я внука за тобой пришлю, родитель мой!

Ловите же, хватайте,

Держите, не пускайте,

Вяжите и — в подвал,

Чтобы впредь не воровал!

Грабитель, все украл он,

Мой дом обворовал он.

Все семь моих рубашек грабитель утащил.

Три латаных и старых,

Две рваных, две линялых.

Ловите же, хватайте,

Держите, не пускайте,

Меня он разорил, по миру пустил!

Ловите же, хватайте,

Держите, не пускайте,

Вяжите и — в подвал,

Чтоб впредь не воровал!

Грабитель, все украл он,

Мой дом обворовал он,

Все семь моих подсвечников грабитель утащил

Два сломанных, два ржавых,

Три вовсе без подставок,

Ловите же, хватайте,

Вяжите, не пускайте,

— Меня он разорил, по миру пустил!

— Эй, дедушка любезный,

Хоть ты озяб, болезный,

Что на печи лежать!

Вот шапка меховая,

Совсем недорогая,

Могу тебе продать!

— Куда уж там, сыночек,

Я старый, хворый очень,

Мне ль шапку покупать!

— Эй, дедушка любезный,

Хоть ты озяб, болезный,

Что на печи лежать!

Вот меховая шуба,

Недорогая шуба,

Могу тебе продать!

— Куда уж там, сыночек,

Я старый, хворый очень,

Мне ль шубу торговать?

— Эй, дедушка любезный,

Хоть ты озяб, болезный,

Спускайся, старина!

Красивая девица,

Ты можешь подивиться.

Бери, когда нужна!

— Спасибочко, сыночек,

Я стар, но, между прочим,

Где, говоришь, она?

Я еду на старой телеге своей,

Везет ее пара коней,

А вьюга метет все сильней и сильней,

И нам все трудней и трудной.

Эй, вперед, мои лошадки,

Может, будет все в порядке,

Мы попьем и поедим,

Седоков моих везите,

Их, пузатых, растрясите,

Чтобы пусто было им!

Один мой седок говорит: «Побыстрей

Гони, тороплюсь я домой!»

Другой меня просит: «Потише, ой-вей,

Ты мой растрясешь геморрой!»

Эй, вперед, мои лошадки,

Были б седоки в порядке,

И в порядке будем мы,

А о чьем-то геморрое

Даже говорить не стоит.

Нам добраться б до корчмы!

А вот и корчма, вот ворота и вход.

Шепнул корчмарю я словцо.

Он пот утирает, за стойку встает

И нам наливает винцо.

Ой, корчмарь, на деньги падкий,

Может, будет все в порядке,

Долгих лет вам, господин,

Вы налейте, не жалея,

Мне стаканчик пополнее,

А потом еще один!

Корчмарь мне стаканчик налил пополней,

А после налил мне другой,

Я пропил телегу и пропил коней,

С кнутом возвращаюсь домой.

Эй, жена моя, хозяйка,

Мужа пьяного встречай-ка

И при этом тихо, ша!

Бог даст день и даст работу,

А пока у нас в субботу

Денег ни гроша!

Есть у меня пальто, оно из сукна дорогого,

А если честно сказать, нет пальто никакого,

И все-таки я решил: потрудиться денек.

Из своего пальтеца сделаю пиджачок.

Теперь у меня пиджачок, он из сукна дорогого,

А если честно сказать, нет пиджака никакого.

Но я, подумав, решил: встану-ка я чуть свет,

Из пиджака сошью новый себе жилет.

Теперь у меня жилет, он из сукна дорогого,

А если честно сказать, жилета нет никакого.

Но все-таки я решил: встану-ка спозаранку,

Чтобы жилет перешить на шапку-ушанку.

Шапка теперь у меня, она из сукна дорогого,

А если честно сказать, нету добра никакого.

И все-таки я — это я, все я на свете умею,

Выйдет из шапки платок, им повяжу я шею.

Теперь у меня платок, он из сукна дорогого,

А если честно сказать, нету платка никакого.

Но все-таки я решил, что из платка своего.

Изо всего, что есть, сделаю — ничего.

Теперь у меня ничего есть из сукна дорогого,

А честно сказать, так нет ничего никакого.

Но вот раскинул умом, все я перекроил,

Из этого ничего песенку сочинил.

Могу я нарядиться в свой новенький пиджак,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля,

Но мне он не годится, не лезет он никак.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля!

Надо мне решиться пиджак перекроить,

Чтобы нарядиться, сюртук я должен сшить!

Могу я нарядиться в свой новый сюртучок,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Но он мне не годится — не лезет, видит бог.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Должен я решиться сюртук перекроить,

Чтобы нарядиться, штаны мне надо сшить.

Я буду наряжаться, надену я штаны,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля,

Штаны мне не годятся: узки они, длинны.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Должен я решиться, штаны перекрою.

Чтобы нарядиться, камзол себе сошью!

Могу я нарядиться, надену я камзол,

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Камзол мне не годится, и вновь я бос и гол.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля!

Должен я решиться, камзол перекроить,

Чтобы нарядиться, жилетку надо сшить.

Могу я нарядиться, могу надеть жилет.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Жилет мне не годится: мал и застежек нет.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля, ой, тра-ля-ля-ля.

Мне решиться надо жилет перекроить:

Из его подклада добротный саван сшить.

— Почему я здесь сижу,

Почему я здесь сижу,

Вы знаете едва ли, знаете едва ли.

Я об этом вам скажу,

Я сейчас вам расскажу,

Чтобы вы узнали, чтобы вы узнали,

— Ой, скорее расскажите,

Глупым, объясните нам,

Почему вы здесь сидите,

Здесь сидите, а не там?

— Я — меламед, дело знаю,

Я детишек обучаю!

И скажу я вам, и скажу, я вам —

Здесь сижу я не от скуки,

А преподаю науки

Трем ученикам, трем ученикам!

Вижу, вы спросить хотите,

А хотите, так спросите:

Сколь успех велик, сколь успех велик?

Что он знает, чем владеет,

Делать что уже умеет

Каждый ученик, мой каждый ученик?

— Ожидаем с нетерпеньем,

Глупых, вразумите нас,

Об успехе в их ученье

Расскажите нам тотчас!

— Тот уже считать умеет,

Этот воровать умеет,

Третий тем гордится.

Что готов жениться!

— Если только вам известно,

Расскажите нам скорей,

Какова его невеста,

Что назначено за ней?

— Я скажу вам, что берет

Этот самый обормот

Невесту такую, невесту такую:

Дочку банщика берет,

Хромую, кривую, хромую, кривую,

Что за ней отец дает,

Я вам растолкую, я вам растолкую;

Дочку банщик обожает

И поэтому за ней

Пятьдесят сулит рублей.

Пятьдесят он обещает,

Сорок подразумевает,

И копеек пятьдесят

Женишок возьмет навряд;

Ведь полтинничек и тот

Тесть его скупой зажмет.

Подойди, мудрец, как знать,

Ребе наш, быть может,

В жизни кое-что понять

И тебе поможет.

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом-бом,

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом!

Ты придумал пароход

И гордишься очень,

Ребе ж по воде идет,

Разостлав платочек.

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом-бом,

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом!

Ты придумал поезда,

А ребе не едет

И не ходит никуда.

Разве что к соседям!

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом-бом,

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом!

Телескопы ни к чему,

Не о звездах в небе —

Что поесть дадут ему? —

Думает наш ребе.

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом-бом,

Чер-бим-бом-бом, чер-бим-бом!

Задарма, задешево,

Просто так в наследство

Ремесло хорошее

Мне досталось с детства.

Чтили все, бывало,

Нашу маму Златку,

Враз она вскрывала

Хоть лабаз, хоть лавку.

Но вовек воровкой

Мама не была,

Что хватала ловко,

Все взаймы брала.

Был в почете, в славе

Мой отец законный,

Промышлял в Варшаве

Он по части конной.

Но, упаси боже,

Он не воровал.

Брал взаймы он тоже

И не отдавал.

Не сболтну я лишку,

Но была шустра

Ента-коротышка,

Родная сестра.

Была она скромной,

А случалось брать,

Так брала заемно,

Чтоб не отдавать.

Сам я, право слово,

Честный человек.

Я добра чужого

Не украл вовек.

Никакую малость

Сроду не украл,

Врал взаймы, случалось,

И не отдавал.

Как всему на свете,

Мне придет конец,

Наставленье детям

Дам, как мне отец:

«Вы хапать — хапайте,

Но — не воровать!

Просто занимайте,

Чтоб не отдавать!»

Видано ль такое,

Чтоб средь бела дня

Везли огонь с водою

Телегу без коня!

Чудище несется

И никого не ждет.

Вода в утробу льется,

А сверху дым идет.

Черный уголь в топке

Для него еда,

А взамен похлебки

Ему нужна вода.

Чудище несется,

Гудит, летит вперед.

Вода в утробу льется,

А сверху пар идет.

О, прояви заботу

О нас, великий бог,

Чтоб поезд хоть в субботу

Людей возить не мог.

Но он гудит, несется,

Вперед идет, вперед.

Вода в утробу льется,

А сверху пар идет.

Чтоб твоя гуляка мать

Так была здорова,

Как хочу сейчас качать

Я тебя, грудного,

Баю-баю, ай-люли,

Папа, мама — все ушли.

Засыпай, моя душа,

Тихо-тихо, ша-ша-ша!

Чтоб хозяйка так жила,

Как со мной считается,

После ужина ушла

И не возвращается.

Баю-баю, ай-люли,

Папа, мама — все ушли.

Засыпай моя душа,

Тихо-тихо, ша-ша-ша!

Бело у тебя лицо,

Нет на свете краше.

Пусть придет, скажу словцо

Я твоей мамаше!

Баю-баю, ай-люли,

Папа, мама — все ушли.

Засыпай, моя душа,

Тихо-тихо, ша-ша-ша!

Танцевать бы и сосать

Мне конфетки разные,

Но тебе должна стирать

Я пеленки грязные.

Баю-баю, ай-люли,

Папа, мама — все ушли.

Засыпай, моя душа,

Тихо-тихо, ша-ша-ша!

Мне б самой под ручку взять

Парня молодого,

Я ж всю ночь должна качать

Крикуна чужого.

Баю-баю, ай-люли,

Папа, мама — все ушли,

Засыпай, моя душа.

Тихо-тихо, ша-ша-ша!

Кто его не знал, был ловок мой сыночек,

Янкеле родной.

Среди бела дня вскрывал любой замочек

Янкеле родной.

Кто его ловил, тот его и бил,

Янкеле родного,

Вдоволь синяков Янкеле нажил,

И ничего иного.

Всем, кто знал его, большое уваженье

Янкеле внушал.

Где он ни бывал: на свадьбе, на рожденье,

Что-нибудь да брал.

Кто его ловил, тот его и бил,

Янкеле родного.

Вдоволь синяков Янкеле нажил,

И ничего иного.

Пан Прокофий

Крикнул: «Люди.

Где мой кофий,

Скоро ль будет?»

Отвечают люди:

«Барин,

Кофий будет

В шесть поджарен,

В семь разделим,

В восемь смелем,

В девять, барин,

Кофий сварим,

А в десять часов —

Глядишь — и готов!»

Толпятся люди, их столько, что тесно,

Сегодня ярмарка, надо спешить.

Хорошо — три дочки мои — невесты,

Плохо — каждую надо кормить.

Люди приходят, уходят снова,

Нечего есть у нас, нечего пить,

Хорошо, что есть у меня корова,

Плохо, что надо ее доить!

Сижу я ноги свесивши

И разеваю рот,

Пою себе я песенку

Сладкую, как мед.

Красивою и скромною

Любовь моя была,

Но щеголя никчемного

Она себе нашла.

Однажды мне попался он,

Я дал ему понять,

Что на того нарвался он.

Кому нельзя мешать.

Хасид сидит, талмуд листает,

Соблазн не спит, его смущает.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Хасид идет в корчму поспешно,

Корчмарь нальет, чтоб выпил грешный.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Хасид глотнул немного водки

И подмигнул одной молодке.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Хлебнул еще немного зелья,

Поднес молодке ожерелье.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Зайду, мол, станет потемнее —

На том и сговорился с нею.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Пришел хасид, хмельной от водки,

Да на запоре дверь молодки.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Хасид к молодке в дом стучится,

Та за дверьми кричит, бранится.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

«Ступай, блудливый старичишка,

Видать, в корчме ты выпил лишка!»

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Ничем хасиду не разжиться,

Как псу, когда народ постится.

Говорит хасид: «Бим-бом!»

Что он говорит? «Бим-бом!»

Что с нашим ребе произойдет,

Когда благодать на землю сойдет?

Для нашего ребе водка с вином

Польется с неба обильным дождем.

Водка с вином польется рекой

Иль дождиком, может быть,

Вот до жизни какой, вот до жизни какой

Нам предстоит дожить.

Ребе одарят коровой, наверно, —

Внучкой библейской коровы кошерной,

И ребе в карету ее запряжет,

Когда с небес благодать сойдет.

Водка с вином польются рекой

Иль дождиком, может быть.

Вот до жизни какой, вот до жизни какой

Нам предстоит дожить.

В этой карете будет, быть может,

Навес из пергамента, а не из кожи,

Из кипариса колеса согнут,

Сплетут из нитей шелковый кнут,

Водка с вином польются рекой

Иль дождиком, может быть,

Вот до жизни какой, вот до жизни какой

Нам предстоит дожить.

И булки будут зреть на ветвях,

И люльки будут висеть на суках,

Листья табачными будут сплошь.

Хочешь не хочешь, люльку набьешь.

Водка с вином польются рекой

Иль дождиком, может быть,

Вот до жизни какой, вот до жизни какой

Нам предстоит дожить.