Песнь крови

5

Свернув за очередной угол, Су-Ча, Тяп и Шпат узрели Чаза — тот подпирал стену, оживленно болтая с привлекательной юной особой. Варвар явно не торопился по делам.

— Парни, сейчас позабавимся, — пообещал Су-Ча, закрывая глаза.

Его тело слегка изменилось, бес уподобился ребенку лет четырех. Затем подскочил к Чазу, обнял за ноги и залепетал: «Папа, папа! Мама говорит: домой иди сейчас же!»

У варвара отвисла челюсть. Юная особа нахмурилась. Чаз заметил ухмыляющихся Тяпа со Шпатом.

— Су-Ча! — заорал Чаз. — Я с тебя шкуру сдеру, чертова нечисть, и суну ее…

— Папа, папа! Ты с ума сошел?

Чаз пинком отшвырнул беса на середину улицы, где тот едва не попал под телегу. Юная особа завизжала и принялась костерить варвара. Чаз попытался объясниться — девица не верила ни единому слову. Такие они, бесы!

Разъяренный Чаз шагал и на окружающее, вопреки северной науке выживания, вовсе не смотрел. Потому и не заметил коренастых крепышей, хотя те очень выделялись даже среди десятка тысяч самых экзотических иноземцев, запрудивших улицы Шасессеры.

Варвар бродил, расспрашивая знакомых Вара и Святоши. Никто их не видел. Чаз встревожился: с чего их так тяжело отыскать?

С налетчиками он познакомился, когда вздумал сократить путь по узкой аллее. Крепыши предпочитали закоулки.

Позади вдруг раздался топот. Чазова дикарская реакция осталась по-прежнему мгновенной — из ножен выскочил нелегальный, но весьма редко в том уличаемый меч. Первый из крепышей завыл и испустил дух — вместе с кишками из брюха. Второй завизжал, хватаясь за рассеченный бицепс. Прочие остановились и попятились.

Эмеральд обозвал своих людей идиотами, обозвал и себя зато, что связался с такими, и проклял приказы, пригнавшие его в Шасессеру. Затем велел перестроиться. Вперед вышли двое с гладиаторскими сетями.

Чаз самоубийственным геройством не страдал и тоже отступил. Но люди с сетями дело знали. Ложный выпад, еще один, сеть летит — к ногам, к мечу. На Чаза обрушился град кирпичных обломков. Один врезался в щиколотку — и варвар отвлекся на мгновение.

Взлетевшую высоко сеть он отбил, но правая нога попалась в другую, брошенную низко. Чаз рухнул — и вся толпа бросилась на него. Он ревел и выл, пинал, махал кулаками и кусался, разбрасывая крепышей по аллее, пока Эмеральд не подскочил картинно и не тяпнул по твердому северному черепу кисетом, прихваченным у Святоши.

Чаз провалился в темень.

Вар очнулся в болезненно дергающемся туманном мире. Сперва показалось: вокруг огромный темный амфитеатр, стены где-то в невообразимой дали, лампы на них — крошечные искорки среди ночи. Затем реальность собралась с силами — и ошарашенному Вару открылась комната, загроможденная аляповатой восточной мебелью. Перед пышно изукрашенным гобеленом прохаживалась стройная золотокожая женщина невероятной красоты — крохотная и юная, хотя явно не ребенок. Двигалась она с животной грацией — и бедная голова Вара закружилась еще сильнее.

Заговорила тихо. Ей ответил приглушенный мужской голос. Вар слов не разобрал, но голос показался знакомым. Женщина глянула на пленников.

Ну и удивительные же глаза! Огромные, зеленые — в таких мужская душа тонет невозвратно. От этой малютки и каменное сердце растает!

Повернулась к собеседнику:

— Жаловаться нет смысла. Эмеральд не здесь. Да и никаких изменений в план внести нельзя, пока не явится Господин.

Мужской голос сделался визгливей, но слов было по-прежнему не разобрать. Вару очень захотелось взглянуть на его хозяина.

— Твои желания важны лишь настолько, насколько совпадают с волей Господина, — ответила женщина.

Мужской голос стал сердитым, угрожающим. Женщина улыбнулась, показала на пленников:

— Хочешь к ним? Или будешь исполнять волю Господина?

Жалобы и угрозы стихли.

Тем временем мир вокруг Вара качался, дергался, сжимался и неподобающе переворачивался. Затем снова обрушилась тьма.

Когда Вар пришел в себя, к его лицу подобрался здоровенный мохнатый кот. Принялся невозмутимо обнюхивать.

Другой мужской голос проворчал что-то на восточном языке. Затопало множество ног, кто-то закряхтел. Рядом плюхнулось тело. Коренастый грубый крепыш склонился над ним, втиснул что-то маленькое, коричневое меж обмякших губ.

«Да это Чаз! Еще один из команды попался. Что же происходит?» — изумился про себя Вар.

— Эмеральд, нашему другу не нравится то, как мы это делаем, — сообщила женщина. — По нему, мы слишком медлим.

— Приятель, я сюда явился с дюжиной людей, как ты и просил! — огрызнулся крепыш. — Уже пятеро — трупы, у двоих кости переломаны. Ты нам наврал. Когда прибудет Господин, ты за это ответишь!

Знакомый невнятный голос ответил — и в нем слышался страх.

— Твой план вполне здравый, — заметила женщина. — По нему и будем действовать. Изолируем сына Защитника от его помощников, затем займемся им самим. Когда явится Господин, это будет нетрудно.

«Господин, господин… кто ж это?» — подумал Вар.

— Нашел бы ты местных помощников, — предложил Эмеральд. — Я не могу больше своих терять.

Послышались шаги — кто-то подошел к лежащим Вару, Святоше и Чазу. На нем была тяжелая маска из папье-маше с двумя узкими прорезями для глаз. Человек в маске рассмеялся:

— Да я хоть армию найму! Эти мне нужны все!

Вар снова почувствовал: где-то уже видел его и слышал.

— Ну так иди и нанимай! — буркнул Эмеральд.

Человек в маске ушел.

Эмеральд и женщина принялись переговариваться вполголоса. Мир вокруг Вара по-прежнему дрожал. К тому же ужасно разболелась голова. Но заметил: Святоша начал приходить в себя. Чаз, правда, лежал трупом.

Но тьма вновь опустилась на Вара.

Рассеялась она с возгласом: «Господин, Господин!» У золотокожей женщины прямо дыхание перехватило.

«Очень к месту», — подумал Вар, уплывая на волнах дурноты.

Увиденное потом показалось частью кошмара, навеянного дурманным зельем. На Вара глядел жуткий карлик. Ростом не выше Су-Ча, но с головой нормального мужчины, одет по-восточному. Стоял, сцепив руки, на пальцах — золотые латы, чтоб защитить длиннющие ногти. От карлика так и разило злобой.

— Вот он, Господин.

Золотокожая женщина лежала перед ним ничком. Эмеральда поблизости не было.

Тот занимался выслеживанием оставшихся приятелей Ездока. Людей у Эмеральда было мало, пришлось прибегнуть к хитрости. Он расставил команду по местам, затем вышел робко навстречу компаньонам Ездока. Поклонился, загородив дорогу, заговорил на ломаном шасессерийском.

— Они говорить: вы искать святой мужчина Священник, либо не так? Деньги давать за найти?

— Может, и давать. Посмотреть надо, — ответил Тяп.

— Идите смотреть ваш друг Святой, он есть беда, скорее! — Эмеральд затрусил прочь.

Троица направилась следом.

— Прекрасно физически развитый тип, — заметил научно заинтересованный Шпат.

— Где-то я уже слышал акцент, который он маскирует тарабарщиной, — проворчал Тяп. — Точно слышал! Вспомнить бы где…

Ухмыляясь и подпрыгивая, Су-Ча повернулся к коренастому спиной и объявил:

— Мы убийцу нашли. Этого типа папаша Ездока и пометил.

Тяп со Шпатом даже остановились.

— Это как?

— Именно так. — Маленькое круглое личико Су-Ча посуровело.

— Вы, друзья, идти? — спросил проводник.

— Конечно, конечно, — отозвался Шпат.

— Засада, — решил Тяп.

— И кто кому ее устроил? — прочирикал Су-Ча весело.

Но к засаде они оказались не готовы. Пробегали мимо таверны — а оттуда выскочили пятеро с неводом и веревками. Драки не получилось: Шпата с Тяпом запутали сетями, связали и затянули в аллею в мгновение ока — прохожие, наверное, и сообразить не успели, что же произошло.

С Су-Ча вышла заминка. Руки крепышей едва ли удержали бы существо, способное испаряться и воплощаться в любом другом месте. Но они вытащили амулеты из падуба и чеснока, серебряную веревку. Окружили кольцом — и вырваться из него Су-Ча не смог. Амулеты не дали приблизиться, чтоб достать напавших. Ухмыляясь, Эмеральд набросил сеть с вплетенными серебряными нитями.

Все, пойман и последний из помощников Ездока!

— На этот раз лучше! — похвалил Эмеральд. — Нужно их отвезти на место. Потом займемся самым прочным орешком.

— Эти тоже не больно мягкие были, — проворчал угрюмо один из крепышей.

— Нам помогут. А пока — заткнись и двигай. Зеваки уже собираются.