Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.

Глава 5

Вернувшись домой, Шу обнаружила, что приятные сюрпризы на сегодня не окончены. Её поджидал господин Биун, регулярно поставляющий ей новые игрушки и материал для опытов. То есть рабов. Он подобострастно кланялся и заверял, что сегодня у него припасено нечто особенное, редкое и экзотическое. В редкое и экзотическое Шу не верила, к тому, что господин Биун набивает цену, она давно привыкла, да и ей было всё равно. Со времени смерти отца она ещё ни разу не покупала себе новую игрушку, не было необходимости. Но за три года, что она с помощью праны жертв поддерживала жизнь отца, она привыкла и к этой игре, и к регулярным порциям свежей силы. С тех самых пор, как Шу в Уджирском ущелье попробовала на вкус ужас и боль умирающих орков, эмоциональная энергия стала для неё наркотиком. Шу не считала, что поступает особенно плохо, убивая преступников. Она специально выбирала самых отъявленных негодяев из всех осужденных каторжников. Два раза принцесса поддавалась на уговоры Биуна и брала привозных рабов, красивых мужчин, пытаясь сделать из них прислужников. Но ничего хорошего из этого не получилось. Оба оказались трусливыми и изнеженными существами, годными разве что для украшения интерьера. И оба боялись её до колик. Вот и сегодня Шу очень надеялась, что Биун приведет не гаремного томного юношу, а нормального, жестокого и грубого грабителя или разбойника, которому море по колено. Такие долго не ломались, и их можно было держать в магическом круге по нескольку дней, иногда даже пару недель. Работорговец, как обычно, кивал и обещал через час доставить именно то, что требуется.

В ожидании обещанного развлечения Шу устроилась в кабинете с трактатом по любимым защитным рунам, памятуя, что нет предела совершенству. В рунной магии, в отличие от стихийной, требовались не столько мощь и вдохновение, сколько точность и выверенность. Конечно, Эри последними словами ругал её за немыслимые эксперименты по сочетанию, казалось бы, несовместимых знаков в одной сложной руне. Чего стоит только руна в её магическом круге! И если бы он увидел, как Шу утром рисует вишневым соком, он бы в обморок хлопнулся, не иначе. Намешать в одну кучу знаки «от злых намерений», «от опьянения», и «сигнальный поводок», да ещё «от дурных болезней» туда же, и рисовать не специальной кистью, а надкушенной ягодой! Мало того, влить ещё и изрядную порцию магии Разума, для пущей надежности… да ни один гном, да никогда! Обычно в таких случаях Шу ухмылялась и заявляла, что да, будь она гномом, то тогда… а раз уж ей не повезло родиться среди столь славного народа, то она всё равно будет делать по-своему.

Увлекшись разбором и сравнением пары рун, принцесса не заметила, как пролетело время, и чуть не подскочила от неожиданности, когда Балуста осторожно потащила талмуд у неё из рук.

— Эй, ты чего это…

— Проснись, Шу! Совсем меня не слышишь?

— Что такое, Баль?

— К тебе пришли. Этот, бабуин, или как там его…

— Какой ещё бабуин?

— Ну, работорговец.

— А, Биун… Баль, заплати там ему, возьми одного, и пошли его подальше. Я занята.

— Нет уж. Тебе надо, ты и бери. Ещё чего придумала, чтоб я рабов покупала!

— Ой, прости, Баль. Совсем уже… — Шу смутилась. После того, как она собственноручно выкупила Балусту у бродячего цирка и сломала её ошейник, пообещав, что никто и никогда больше не посмеет нацепить на неё эту мерзость, предложить ей самой кого-то купить… Шу сама от себя не ожидала такой бестактности. — Пойду, разберусь с ним по-быстрому.

Шу сунула в карман штанов кошель с десятком золотых и спустилась вниз. Господин Биун опять суетился и кланялся. Её Высочество состроила надменную физиономию, устремив на торговца нетерпеливый взгляд.

— Ну и где же?

— Ваше Высочество, не извольте беспокоиться… они здесь, за дверью. Угодно ли посмотреть?

— Мне нужен один. Сколько?

— Десять золотых, Ваше Высочество, — наглый торговец назвал сумму раз в пять-десять большую, чем стоили каторжники, и в три раза большую, чем обычно получал с принцессы.

— Мне нужен каторжник, а не фрейлина. Если у вас нет сегодня осужденных, приходите в другой раз.

— Ваше Высочество, посмотрите сами. Два экземпляра, вам непременно понравится!

— Сколько лишних слов, Биун. Я не собираюсь переплачивать.

— Конечно-конечно, Ваше Высочество, как вам будет угодно, — работорговец попятился к дверям и распахнул их. Стражники втолкнули в комнату двоих, швырнув их на колени.

— Я же сказала… — принцесса уже махнула рукой, веля Биуну убираться, но застыла на месте. Поначалу она заметила только, что оба очень молоды и довольно красивы, но в следующий момент замолкла на полуслове, пораженная увиденным чудом. Торговец привел ей мага. Настоящего Светлого. Редчайшего, необыкновенного золотого цвета аура, оплетенная белыми и черными нитями. Искусство, жизнь и смерть. Шу не подозревала, что бывает такое сочетание. Маг явно необученный, похоже, даже и не знающий, что он маг. Будь у него возможность пользоваться своей силой, он бы не позволил надеть на себя рабский ошейник. Скорее всего, поэт или художник, а, может быть, музыкант. Шу внимательнее присмотрелась к сияющему облаку, окутывающему его. Черные и белые нити, строго ограничивающие золотистую сердцевину. Точно по учебнику, не пробудившаяся и неосознанная магия.

Нет, неправильно. Юноша поднял на неё взгляд, и то, что казалось надежно связанным черно-белой паутиной, вырвалось и устремилось к Шу. Словно весенние солнечные лучи искристым трепещущим теплом коснулись её. Весь мир вокруг поблек и пропал, стоило Шу встретиться с ним глазами. Аквамариновые, широко распахнутые навстречу ей водовороты, затягивающие в неизведанные, загадочные глубины. Полные удивления и восторга. Злые боги, восторга? Не ужаса и отвращения, не страха и страдания, а восторга, будто перед ним сказочная фея? Шу заворожено приблизилась к юноше, опасаясь, что вот сейчас он опомнится, поймет, кто перед ним на самом деле, и прекрасное наваждение развеется. Но он продолжал смотреть на неё с доверчивым восхищением, и Шу робко коснулась сначала его мокрых волос, затем виска… Ей показалось, или он и вправду улыбнулся? Боги, как же он красив… светлая нежная кожа, брови вразлет, твердые скулы и упрямый подбородок, прямой нос и четко очерченные яркие губы. И светлые длинные волосы. «Интересно, какого они цвета?» — подумала Шу, легчайшим прикосновением Воздуха высушивая пряди. Они оказались в точности, как его Искусство, золотые и сияющие.

Шу, позабыв обо всем, запустила обе руки в мягко струящиеся пряди, ловя удивительное ощущение… она не знала, как его описать. Будто мириады стрекозиных крылышек щекочут кожу, будто теплые волны прилива поднимают и тянут за собой, будто воздух бурлит и клубится ласковыми искрами и тихим нежным шелестом, будто нет на свете места безопаснее и роднее, и мир вокруг ярок, звонок и прекрасен… и хочется петь, и танцевать, и дарить всем подарки, и делать бессмысленные и приятные глупости. Шу, не отводя взгляда, касалась его бровей, скул, щек, перебирала волосы… Ей казалось, что от юного мага исходит жар, расплавляющий её разум. И ей казалось, что он тянется к ней, трется щекой о её руку, ловит горящими приоткрытыми губами её пальцы. Или не казалось? Но ведь так не бывает?

Шу стояла растерянная и счастливая, не замечая удивленных взглядов торговца, полностью захваченная происходящим чудом. Она не понимала, почему этот юноша не боится её, а позволяет прикасаться к себе, и сам ластится, словно котенок. Она не заметила довольной ухмылки господина Биуна, когда, с трудом оторвав взор от синих манящих озер, кинула ему кошель с десятком монет и жестом велела убираться. Она не знала, сколько прошло времени, пока она прислушивалась к его прерывистому дыханию и биению жилки на виске, мучимая одной лишь мыслью — как ей сохранить, как не лишиться нежданно свалившегося на неё дара богов.

Вместе с осознанием драгоценности нежданного подарка на Шу обрушилось понимание хрупкости, случайности этой встречи. Печаль скорой потери, невозможности… почти невозможности продолжения. Ощущение сопротивления — обстоятельств, чужой воли, судьбы… Шу боялась. До дрожи в коленках, до потемнения в глазах, боялась потерять вдруг обретенное… что? Принцесса пыталась хоть как-то осмыслить смутные образы, невнятные отзвуки. Кто он? Почему оказался здесь? Светлый не может быть преступником. Или может? Или его привезли издалека, где другие законы? Или его продали незаконно? Но вряд ли Биун решился на такое.

Шу казалось, что произошла какая-то ошибка, и, стоит ей узнать правду, и все закончится, не начавшись. Стоит ему сказать, что он не хочет быть рабом, и ей придется отпустить его. Навсегда. Просто потому, что держать его против воли она не сможет. И вероятное расставание станет неизбежным. Может быть, он сам захочет остаться с ней? Может быть, ему будет хорошо с ней, и он не захочет уходить? Шу не верила в такую возможность. Что же делать? Как удержать его?

Шу пришла в голову идея, неожиданности которой она чуть не рассмеялась. Но, на второй взгляд… крохотный шанс. Практически, надежда на чудо. Что, если не дать ему возможности ничего сказать? И сделать вид, что так и надо. Оставить его здесь, хоть ненадолго. На несколько дней, на неделю… сколько получится. Вряд ли он станет писать ей письма с просьбой отпустить его, и она сможет притвориться, будто не догадывается ни о чем… Лучше так. Ничего о нем не знать.

«Как его зовут? Ну почему я не спросила у Биуна? Хотя, наверняка тот и сам не интересовался. Надо как-нибудь его назвать». — Шу припомнила разговор на вчерашнем приёме. Про кошек. Она, кажется, обещала завести себе тигрового кота? Вот, завела. Тигрёнка. Тигрёнок. Она перекатывала это имя на языке, и ей нравилось, как оно звучит. И магу оно вполне подойдет — золотой тигренок с черными и белыми полосками. Очень похоже.

Из размышлений её вытряхнула Балуста. Как всегда, бесцеремонно, она осведомилась, собирается Шу торчать тут до утра, или всё-таки у неё другие планы на вечер. Шу очнулась от грёз и с ужасом сообразила, что всё это время так и продержала юношу стоящим на коленях, да ещё и со связанными за спиной руками. Она чуть не сгорела со стыда. Дура мечтательная! Хорошее начало, многообещающее. Её Высочество аж вздрогнула от злости на себя, идиотку.

— Эй, вставай, — она тихонько потянула его за плечо вверх, нащупывая и сбрасывая с его рук веревки. Попутно Шу удивилась, зачем понадобилось связывать юношу таким жестоким образом, будто он как минимум незаурядный боец. Светлый выглядел так, будто его тоже безжалостно вытаскивают из сладкого сна. Поднявшийся на ноги, он оказался довольно высоким, Шу доставала ему макушкой как раз до уха. — Привет.

— Здравствуйте, Ваше Высочество, — чуть ироничная и почему-то беззащитная улыбка и мягкий, обволакивающий, чуть хрипловатый, выразительный баритон менестреля. Жаль, что не придется его слушать. Но, может быть, потом?

— Молчи, чшшш! — Шу легко коснулась его губ пальчиком, призывая к тишине и накладывая заклятие молчания. Слабенькое, стоит к нему чуть прикоснуться, рассыплется. — Ни слова. Идем, Тигрёнок, — она взяла его за руку и повлекла за собой.

Удивленный взгляд в ответ. Юноша с любопытством озирался по сторонам, пока Шу вела его на второй этаж, в кабинет. Балуста, глядя на художества принцессы, только головой покачала укоризненно, но вмешиваться не стала. Ей совершенно не нравилось, что Шу затеяла странную игру со Светлым магом. Она видела, что оба они совершенно очарованы друг другом, и что-то в них было такое, неопределимое словами, делающее их неуловимо схожими. Не внешне, нет. Ничего общего во внешности, скорее полная противоположность, а что-то в мимике, походке, наклоне головы… Баль не понимала, что задумала принцесса, но считала, что сразу же не снять с него ошейник, и заставить молчать — по меньшей мере, свинство.

Хилл шел за принцессой, как во сне. Ощущение нереальности происходящего с ним немного развеялось, стоило ей заговорить с ним, но почему-то она велела ему молчать. И назвала Тигрёнком. Очень странно. И что она собирается с ним делать? Хилл не мог понять. Мир сместился с привычного места, и не желал возвращаться. Но ему нравилось. И непривычные звуки и краски, и ощущение тепла и безопасности, и прикосновение её ладони. Безопасности? Хиллу казалось, что он спит или сходит с ума. Безопасность раба в руках Тёмной колдуньи, пожирательницы мужчин? Бред и наваждение. Но раньше чутьё на опасность ни разу не изменяло, и он был совершенно уверен в том, что ему ничего не грозит. По крайней мере, в ближайшее время.

Шу привела его в красивую круглую комнату, похожую на кабинет. Без единого слова отвела в ванную, кивнула на полку с полотенцами и вышла, закрыв за собою разноцветную стеклянную дверь. Проводив её взглядом, юноша наконец обратил внимание на свой вид. Нда, образцовый бродяга. Одежда рваная, мокрая и грязная, физиономия чумазая, волосы спутаны и напоминают паклю… как на это чучело огородное могла польститься принцесса? Хилл аккуратно сложил драные штаны и бывшую некогда белой рубашку, оттер от грязи сапоги, и забрался в воду. «Живут же люди, — лениво думал он, дуя на ароматную пену. — Вот это роскошь, я понимаю. Одна эта комната стоит побольше, чем весь дом Мастера. И вообще, уютно».

При мысли о Мастере вновь возникло недоумение. «За каким демоном он продал меня принцессе? Наверняка, она и не подозревает, кто я. И десять золотых… это же смешно! Один заказ приносит в десять раз больше. И таинственности целый воз и маленькая тележка. Интересно, а торговец в курсе, кого ему Мастер подсунул? Судя по арбалетчикам, похоже на то. И тогда вопрос — а, собственно, какого демона от меня ожидают? Скрутили, напоили отравой, ни слова не объяснили, продали… что-то после сегодняшних приключений я туго соображаю». Мысль, гениальная и очевидная в своей простоте, озарила его. «Ну да, чего же ещё! Убийства принцессы Шу. Бежать от неё бессмысленно, раз уж она кого увидит, потом из-под земли достанет. Естественно, чтобы освободиться, придется её убить. Ага, разбежались!» — идея убийства Шу вызвала в нём физическое отвращение, почти тошноту.

Лунный Стриж забавлялся, пытаясь утопить в ванне флакон шампуня, и размышлял, как же его угораздило так вляпаться. Мирно слинять не выйдет, убивать Шу в угоду каким-то мерзавцам он не будет ни за что. Оставить всё, как есть? Интересно, что из этого получится? Хилл мурлыкнул любимый мотивчик… то есть, попытался мурлыкнуть. Голос не слушался. С удивлением юноша понял, что ни говорить, ни петь не получается. Это открытие его не порадовало. «А что ты хотел? Тёмная, она и есть Тёмная. Тигренком вот назвала, разговаривать запретила… играет, словно с куклой». Но настроение мурлыкать не пропало. «Ну, играет. И пусть, поиграем вместе. Интересно, а в постель к себе сегодня уложит? Хоть в этом-то слухи не врут?» А вот эта мысль тут же вызвала совершенно и однозначно положительную реакцию организма. Настолько положительную, что Хилл задохнулся от боли в сведенных судорогой бедрах, и срочно потянулся к крану, сунуть голову под холодную воду. А лучше целиком под холодный душ.

Ёжась и отфыркиваясь, Хилл смеялся над собой. «Домечтался, придурок. Принцессу ему подавай. Ага, получи. На блюдечке и с бантиком. Сам бантик на шею не хочешь? Домашним тигрёнком, заместо кота. Молодец!»